Мне было тяжело приходить в себя, но я смог это сделать. Когда осознал ситуацию, провёл языком по явно незнакомому строению зубов, и только криво усмехнулся. Ко всему был готов, но не к такому.
Хотя ладно, не об этом сейчас. Я погиб, новое тело, что удивило, по зубам и понял, что новое. Да и всё тело болит. Голова явно травмирована. Состояние плохое, нужно понять где я, и чтобы не попасть в ещё более худшую ситуацию, или свалить, или до врачей добраться.
Пока ещё не знаком с обстановкой вокруг. Это и пугает. Аурного хранилища нет, что очень жаль, так что буду разбираться сам. Я точно погиб, отлично помню, как это было, тогда почему новое тело? Что, Артём и его люди вернулись? Не знаю, на контакт не выходили.
Жаль всего добытого, что у меня было. Девчат ещё больше жаль. И Степана Райнова. До Марии к счастью добраться я не успел. Да что там успел. Меня сбили на шестой день с начала войны.
Нет, сбивают в третий раз, только в этот раз я ещё и погиб. Ладно об этом всём позже. Я постарался аккуратно и незаметно пошевелить руками и ногами. Ну насчёт незаметно можно не волноваться, явно ночь была, и мы в каком-то помещении. Множество дыханий и даже храп слышал.
Кажется, на соломе лежу. Точно, пук соломы под рукой. В плену, в сарае держат? А уверен, что и тут война идёт. Как-то ничего другого на ум не приходит. В пленного значит попал?
Ладно, не впервой, будем выбираться. И в худших переделках был. Это кстати так, я попал в избитое тело, но не до такой степени как впервые это было, в лагере, в Польше. Сознание конечно плавало и избито, но полегче было.
Пощупав первым делом левую руку, там больше всех болело, я чуть не взвыл. Перелом, без сомнений. В остальном синяки и гематомы. Хотя рёбра болели, может трещина или тоже перелом. Да нет, я бы тогда шевелится так не мог. Максимум трещина. А так в принципе избит, голова гудела. Контужен возможно, но слух не потерял, всё слышу, что в помещении происходит. Чёрт, мало информации. Разве что пока себя ощупывал, даже садился чтобы до ног дотянуться, выяснил что на мне комбинезон поверх формы. А сапог нет, уже кто-то снял. Босой. Да, петлицы. Причём треугольники нащупал, сержант. Сперва подумал, что лётчик, но понял по эмблемам, что танкист, чему порадовался. Больше лётчиком быть не хочу, одного опыта хватило. Хотя у танкистов смерть тоже в огне и детонации бывает. Я был стиснут с обоих боков, спали явно в тесноте, и потряс за плечо того, что справа похрапывал, раз правая рука действовала. Вторая даже не перевязана, кости не вправлены. Хранилища нет, лекарского амулета нет и не будет, гипса тоже не наложили. Фигово. Всхрапнув, сосед справа завозился и сел, явно протирая лицо.
– Ты чего, командир?
– Ничего не помню, даже как меня зовут. Раз командиром называешь, знаешь кто я. Расскажи.
– О как? Серьёзно тебя побило, – зашептал тот, чтобы не будить других. – Мехвод я твой. Остап Семенчук, с Житомира. Как война началась, призвали и в твой экипаж попал.
– И кто я?
– Ты извини, я мало знаю, мы с Степаном, он слева от тебя, всего пять дней в экипаже, и вот в плен попали.
– Расскажи, что знаешь. Кто меня избил? С кем воюем? Год, месяц какой?
– Так, ты сержант Игорь Ковригин, только из училища. Девятнадцать лет точно. Говорил сирота, родителей басмачи побили, в Тамбове в детдоме рос. Война началась двадцать второго июня, тысяча девятьсот сорок первого года. Меня призвали, попал в Пятую армию, Двадцать Второй механизированный корпус, в Девятнадцатую танковую дивизию, там с тобой в Тридцать Седьмом танковом полку и познакомились. Степан, он из Кривого Рога, и вот я, попали к тебе в экипаж. Дважды в боях успели побывать, и тут при отходе сломались. Мы прямо через лес без дороги прорывались. Двое суток чинились. А стали выходить, и смотрим, по полевой дороге колонны наших ведут, пленными. Ты приказал атаковать, орал от ярости что-то, ну мы и атаковали. Только там и другие немцы были. Нас подбили, ещё в овраг на склон въехали, наклон в бок, и танк перевернулся. Вот там ты себе синяков и наставил, и руку сломал. Ещё Степан на тебя навалился. Не били нас. Вытащили, оружие отобрали, документы и всё ценное сняли. Сапоги у тебя хорошие были, одному немцу понравились. В колонну включили и вот сегодня вечером в этих коровниках устроили.
– Бой где был?
– Где-то рядом с Луцком. Мы же заблудились, хотели дорогу спросить.
– Ясно. Документы какие у меня были?
– Командирское вроде и партбилет.
– Может комсомольский билет?
– Может и он. Ещё из планшетки пачку писем достали. Когда обыскивали. Девушки твоей.
– Ясно. Ладно, спи. Нужен врач, на руку гипс наложить. Попробую с немцами поговорить.
Мехвод мне не понравился, но явно в возрасте, видимо тракторист, но к командирам нужно на вы обращаться. Хотя если Игорь разрешил на ты, то может. Да только у того в голосе так и сквозило презрение, особенно когда описывал безумную атаку, явно на эмоциях, чтобы освободить пленных в колонне. Так что я встал, постоял шатаясь, пережидая головокружение. Значит не били, а просто вытащили поломанного из танка? Что ж, это шанс. Перешагивая и под мат наступая на лежавших, я дошёл до двери. А там щель с ладонь, звёздное небо видно. И часовой мимо время от времени проходил. Глаза к темноте адаптировались, видно было. Вот я, подойдя, и сказал на немецком:
– Солдат, я из Абвера, вторая команда. Только сейчас очнулся. Срочно меня к врачу. И сообщите моему командованию где я.
Я опытный командир и знаю, что такое Абвер. Сразу солдат не выпустил, но поднял командира, унтера, а тот уже офицера. Уже вшестером меня выпустили, и сначала опросили в палатке офицера, тот обер-лейтенант, потом к врачу. Вовремя опроса я сообщил имя командира второй команды Абвера, тем более знал его, правда только его, слышал в сорок третьем, и сообщил, что нахожусь на здании и перервать его не могу. Да, жетон солдат у меня на шее был, до ранения. Очнулся в этом сарае и жетона нет, кто-то снял. Может сами русские. Ну поверить может и поверили, однако проверять начнут с утра, сейчас ночь. Но и врача подняли. Правда нашего, старшего военфельдшера. Тот неплохо справился с тем, что ему выдали, благо даже гипс нашли, попросили в той части что в деревне у коровников стояла на постое. Так что руку мне тщательно вправили, вроде ровный перелом, не оскольчатый, зафиксировали, а дальше наложили гипс. Заодно осмотрели. Синяков хватает, даже на лице был, мне ещё нос вправили, но в принципе я в порядке. Когда вели от служебного помещения где старший военфельдшер мной занимался, я убил конвоира. Другого шанса не будет, утром при проверке, если выйдут на кого надо, что тоже не просто и не быстро, поймут, что их дурят. Валить надо. Про других пленных помнил, но я сейчас не в том состоянии чтобы что-то делать. Хотя, стоит прикинуть. У каждого барака свой часовой у ворот. Шесть бараков, как я рассмотрел. А меня из крайнего вывели и мимо остальных вели. Тут явно постоянный лагерь. Колючку начали делать вокруг бараков. Утром вполне возможно дальше бы не повели. Пока сам не в курсе. А может это пересыльный или сортировочный пункт, отделяют командиров от бойцов. Чёрт его знает.
Так вот, я банально подобрал камень с земли, на ощупь половинка кирпича, как стены бараков, а споткнулся о него, отбив пальцы на левой ноге. Сделал вид что упал. Солдат мне за локоть правой руки ещё помог подняться. В курсе, что я могу быть своим. Так что врезал в висок ему, без замаха. Тот рухнул как подкошенный. Дальше ещё два удара, добив. После этого осмотревшись, тихо, одной рукой работая, отстегнул ремни с подсумками, пока на плечо закинул. Ремень карабина тоже, и дальше обшарил карманы. Ну и по рукам провёл, по кистям. Есть наручные часы. Всё из карманов, документы тоже, в свои. Да, гипс прикрыл рукавом гимнастёрки, а то белое издали видно. Комбез я снял, когда к врачу привели, нёс в руках. Дальше дёргая, снял сапоги, надеюсь мой размер. Вот так с добычей и побежал прочь. Уф-ф, хоть что-то. На ремне банка противогаза, подсумки с патронами, фляжка. Вроде всё. Начало положено. Чуть отбежав, сначала ремень застегнул и ремни наплечные. Потом намотал портянки и всунул ноги в сапоги. На два размера больше, ну хоть не меньше. Ремень карабина на правое плечо, впрочем, вряд ли я им воспользоваться смогу, у левой руки только пальцы точат, и то не полностью, а по две фаланги. Даже двигать ими трудно. Так что левая рука точно выбыла. Однорукий я. Благо из прошлой жизни опыт есть. Свёрток комбеза на локоть левой руки, и вот так старался бежать. Да прямо по засеянному пшеницей полю. Чуть позже полевая дорога встретилась и уже по ней. Километра на два отмахал, когда тревога в лагере поднялся. Но поздно, я ушёл.
Двигался всю ночь. Шаги отдавали голову, но не сильно, терпимо. В кармане половинку шоколада нашёл, пока шёл, съел его, мне силы нужны, и воды попил. Чуть позже пополнил флягу, помыв в ручье. И так дальше. По положению Луны и звёзд уже определился и старался двигаться на Восток, за своими. В бой меня не кинут, я травмирован, так что отлежусь, время на это, месяц другой, есть, можно и к своим. Двигался я таким темпом. Километр бегу, тут в голову сильнее отдавало от сотрясений тела, километр иду. Время час ночи было, и где-то до рассвета километров на десять думаю отмахал. А пока вот таким темпом передвигался, обходя ночные стоянки немецких войск, по кострам их видел, часовые держали, то стоит вспомнить что было в прошлой жизни. Такие планы и крахом пошли, ещё и отвратило меня от авиации. От боевой точно. На всю жизнь запомнил, как погибал. Повторять не хочу. Думаю, фобию заработал. Да и что там было, в полк прибыл, приняли хорошо. Вот только меня на «И-15», в звено из трёх машин направили. Ну дальше знакомился с лётчиками, техником своим, командованием, оружие получил, пистолет «ТТ», снаряжение и довольствие. Даже успел в составе звена сделать один вылет, двадцать первого июня, днём. А ночью на своём биплане, британском, слетал за Степаном. Проник на территорию, это не сложно было, в казарму, сканер оказал где он спит, и касанием убрал его в хранилище. Вернулся в полк, и убрал в хранилище на браслете несколько десятков машин. Помню, что первым ударом сожгли всю авиацию. Забрал шесть пушечных «И-16», четыре пулемётных «И-15бис», и десять «Миг-3». В линеечку стояли. Старался пушечные машины брать. Хотя у «Мигов» только крупнокалиберные. Там несколько машин имели по пять таких пулемётов, их и брал.
А дальше воздушный удар с утра, самолёты горят, паника. Несколько наших успело подняться в небо, включая мою машину. Где я совершил таран немецкого бомбардировщика. Да весь боезапас в него всадил, не падает, хотя весь изрешечён. Таранил. Обо мне даже заметку в армейской газете написали, почти над городом было. Самолёт рухнул, я на парашюте спасся. Дальше отступление. Сделал вид что нашёл самолёт и добрался до нового аэродрома на нём. И уже в составе полка вёл бои на нём. Дважды на своём биплане вылетал на штурмовку вражеских войск. На отходе постерёг истребитель, сканер работал, но меня зажали, и срезали, как я не крутился. Двигатель сразу замолчал. Сесть смог на дорогу. Личная защита от пуль защитила. Там даже успел покинуть самолёт, как тот вспыхнул. Один из «мессеров» заход сделал. Вернулся обратно к аэродрому на пушечном «ишачке». Мол, пехота подарила, нашли. Два вылета, сбил «мессер», и штурмовка наземных сил была. Именно она меня и сгубила. Тут несколько зенитных мелкокалиберных пушек было. Срезали, с трёх зениток огонь на мне сошёлся. Самолёт полыхнул весь. Личная защита хороша, но огонь её слабое место, тем более так раздуваемый ветром, как в форсунке. Быстро накопитель садился. Да мигом, в три секунды. Я хотел посадить машину, высота для прыжка слишком мала, но не успел. От болевого шока сознание потерял. Ещё чувствуя, как сгораю, удар о землю, и вот, очнулся в новом теле. Снова тёзка. Знаете, ну бывает. Я тоже немцев немало набил, если так подумать. Военная судьба переменчива. Хотя я надеялся подольше повоевать в качестве лётчика-истребителя, но как видите, не получилось. Нет, тут я таким путём не пойду. Один плюс видел, я стал хорошим лётчиком. Опыт приобрёл, даже ремонт могу провести. Теперь вот третья жизнь. Жаль хранилища на ауре нет, и ничего из амулетов, выживать придётся самому. Правда, есть надежда, что пройдёт трое суток и появится хранилище, на две тонны, но надежда слабая, чего уж там. Однако эти две жизни дали мне многое, и я это отлично сознавал. Они дали мне опыт. Я знаю это время и это войну. Будем выживать.
Только вот это попадание в новое тело меня настораживает. А с какой радости я сам переродился? Сомневаюсь, что это возможно. Значит, Артём и его люди могут быть где-то рядом, меня отслеживают. Правда, пока я двигался, и вторая версия появилась. А если хранилище воздействовало на меня для перерождения? Да нет, чушь. Тут надо душу взять и сунуть в новый сосуд-тело. Артём говорил, что на них напали, полноценная война идёт. Ну сказать много что можно, поди проверь. Просто как версия, им сказанное правда. Оборудование лаборатории уничтожили или забрали. А если нет, и оно досталось тем, кто напал и теперь отслеживают меня? Если десантников так мало, как говорил Артём, может потому я ими интересен, новую уже третью жизнь подарили? Или вот версия. В теле капитана Петрова неплохо себя чувствовал, и планировал жить дальше, а тут Артём начал заставлять меня переселиться в новое тело. Причём, настойчиво, детские отмазки какие-то придумывал. А что было между изъятием меня из тела Петрова и заселением в Ивана? Какие могли эксперименты поставить? Могли ведь? Так, чтобы я сам перерождался. На то они и учёные. Чёрт, я тут такие версии надумать могу, сам запутаюсь. Без дополнительной информации я только такие предположения могу делать, от совсем диких, до вполне интересных и возможных, но и они будут лишь версиями. Так что смысла этим заниматься нет, всё равно вряд ли угадаю. Если Артём или те, кто лабораторию захватил, всё это провернули, кстати, спасибо им за новый шанс, то буду ждать. Рано или поздно они выйдут на связь. А пока просто буду выживать, на это все свои силы и кину. И знаете, чуечка моя молчала, на все мои измышления, просто молчала.
Надо сказать, отмахал я немало, для своего физического состояния. Рука с гипсом в петле, мне из бинта врач сделал косынку. При этом локтем ещё удерживал свёрток комбеза. Бросать не хочу. Плотный материал, на нём лежать можно, шинели-то нет. Один раз я остановился, поправил портянки, сбились, из-за того, что обувь не подходящая. Да, защищала при движении, подошвы ног нежные, но вот есть и минусы. Так что снова присел на обочине, уже стало светлее. Стянул сапоги, сунул внутрь портянки и шагая, морщился на ходу, я не могу навредить ногам, иначе лишусь подвижности, стал уходит в чистое поле, неся сапоги. Фляжка со мной, голод немного есть, но надеюсь день продержусь. Как стемнеет буду думать, что делать дальше. Ушёл в засеянное кажется рожью, поле. Метров на двести, тут нашёл место, поле вообще помятое, тут техника ездила, вот в колее от танка и расстелил комбинезон, буду на нём спать, снял с себя всё, положив рядом, даже гимнастерку и шаровары стянул, вот так лёг, ростки высокие, хорошо скрывали, я наклонил с обеих сторон от колеи чтобы в тени такой арки оказаться, и прикрыл глаза. Устал, поэтому быстро уснул, лёжа на спине. Да, пока шёл, думал ещё что добыть. Хотел сунуться к одной стоянке, но там двое солдат в патруле вокруг лагеря обходили, чуть не наткнулись. Даже постояли рядом, прислушиваясь, так что не рискнул. Потом ещё раз попробовал, уже в другом месте. Мне запасы иметь надо, чтобы протянуть подольше. Там на что-то наткнулся, в темноте же не видно, загремел металлом, чем привлёк внимание часовых, и поспешил уйти. Не повезло. Надеюсь следующая ночь будет интереснее, надеюсь. Да, пока возился на ложе, наклонял ростки, между ладоней протёр колоски, собирая зёрна, и пожевал, морщась от болей в челюсти. Горсть прожевал и проглотил. Надеюсь немного желудок обманул. Под вечер повторю, перед выходом.