Игра королей

Глава 8

2578 год, август.

Такси — а водитель-то какой знакомый! — приземлилось на верхней посадочной площадке «Пасифик Националя». Красногорье было центром деловой активности, именно здесь традиционно располагались представительства иностранных компаний, работающих на Кремле.

Теоретически отсюда, с крыши одного из самых высоких зданий города, должен был открываться великолепный вид. Однако рассмотреть что-либо мешало массивное высокое ограждение: безопасность клиентов в огромном ресторанно-гостиничном комплексе ценили и всячески берегли.

Охраны тут хватало и своей, но внимание Константина немедленно привлекла любезничающая у ведущей в вестибюль раздвижной двери парочка, демонстративно не обращающая внимания на окружающее пространство. Мужчина что-то говорил, женщина кокетливо смеялась, отмахиваясь от элегантно одетого поклонника… поклонником был Терехов. Мысленно усмехнувшись — ох, и взгрела же, похоже, Мария Александровна лейб-конвой! — великий князь двинулся к дверям.

Сразу же рядом с ним возник служащий, чья ливрея не могла скрыть ни соответствующее сложение, ни наличие оружия.

— Господин?..

— Морган. Моя супруга заказала столик в ресторане «Край неба», — на унике, подражая легкому акценту, который позволяла себе Мария, отозвался Константин. У него не было никаких сомнений в том, что его поймут — уж уник-то в «Пасифик Националь» знали даже мойщики зелени и полотеры. — Правда, не знаю, успела ли она добраться…

Служащий сверился с как по волшебству появившимся в руках планшетом, слегка склонил голову и так же на унике произнес:

— Прошу вас, мистер Морган. Миссис Морган уже прибыла. Пятьдесят второй этаж, двенадцатая ложа. Вас встретят и проводят.

Парочка посторонилась, женщина, все еще хихикая, бросила: «Ну что, пойдем?» и в лифте все трое оказались одновременно.

Спускались они недолго: ресторан от посадочной площадки отделял только один технический этаж, основным назначением которого было, судя по всему, обеспечение должной звукоизоляции.

Огромный круглый зал, прекрасно видимый из лифтового холла, напоминал торт. В центре располагалась большая, круглая же, площадка, на которой в зависимости от пункта развлекательной программы, появлялись участники шоу или оркестр. Площадку широким кольцом охватывало пространство для танцев, сейчас пустое: на возвышении вовсю изгалялся комик.

За танцполом, опять же кольцом, стояли столики, разделенные заплетенными зеленью ширмами, создающими иллюзию уединения, но не мешающие наслаждаться зрелищем. Между столиками, так, чтобы ни в коем случае не перекрыть гостям обзор, располагались лифтовые колонны, которыми пользовались проворные официанты. Охраны видно не было, но в том, что в случае надобности она возникнет, как чертик из табакерки, сомневаться не приходилось.

И, наконец, внешний круг составляли ложи, чьи наружные стены, сработанные из бронированного стекла, позволяли любоваться окрестностями. Внутренние, выходящие в зал, могли по желанию клиента обладать любой степенью прозрачности. На наблюдаемую из зала трансляцию вида из окон это не влияло никак. Если верить рекламе, создать внутри ложи любую иллюзию, от морского побережья до черноты Космоса, также не составляло труда. Что ж, посмотрим.

Благообразный мужчина почтенных лет, ожидавший у лифта, с достоинством поклонился:

— Мистер Морган? Прошу за мной, — и двинулся вперед. Проверять, следует ли клиент за ним, метрдотель явно не собирался. Куда ж он денется, клиент-то?

Полгода назад.

Визиты бывают разные. Ожидаемые и неожиданные. Согласованные задолго до — и свалившиеся как снег на голову. Приятные и не слишком. Визит, который должен был вот-вот состояться, являлся чем-то средним по всем параметрам.

Договорились о нем накануне вечером, когда Мэри вернулась из Первого Флотского госпиталя, где ей в очередной раз зашлифовывали шрамы на ладони. Организм по одному ему известной причине не желал тратить способность к регенерации на приведение руки в божеский вид, а перчатка графине Корсаковой изрядно поднадоела. Теперь предсказать ей судьбу не взялась бы ни одна гадалка — часть линий просто стерлась, остальные перепутались… красотища! Но хоть люди уже не пугаются, и то хорошо.

У нее — ей-ей же! — хватало своих дел, но отказаться принимать Чрезвычайного и Полномочного посла Небесной Империи, раз уж тому вздумалось посетить ее дом, Мэри не могла. Как не могла и понять, что ему понадобилось. Встречались же не далее как вчера утром, на приеме во дворце. Разве что с ней, как с личным помощником великого князя, хотят утрясти какие-то детали предстоящего визита его императорского высочества в Бэйцзин.

Протокол требовал, чтобы в столицу Небесной Империи был приглашен Георгий Михайлович. При этом никто, разумеется, не ожидал, что правящий император примет приглашение. В таких случаях была вполне официально предусмотрена замена первого лица в государстве вторым. Однако переговоры, итогом которых стало обоюдное решение об упомянутой замене, традиционно длились не одну неделю. Обмен посланиями правителей и нотами дипломатов, согласование сроков и мероприятий, уйма мелочей, которые крючкотворам кажутся неимоверно важными…

Все это завершилось вчера, хотя остались, разумеется, и не обговоренные моменты, требующие дальнейшей утряски. Но при чем тут ее дом? Пригласили бы в посольство…

Курс Дипломатического факультета Академии Свободных Планет на Картане, пройденный экстерном (специализация — Небесная Империя), со всей определенностью утверждал: частный визит посла — дело из ряда вон выходящее. Что-то же толкнуло на это достопочтенного Хань Чанфу… возможно, впрочем, она упускает из виду какую-то деталь. Экстернат, он и есть экстернат.

Ну да ладно, через полчасика заявится — там и поглядим, что к чему и почему. Хорошо, детей дома нету, хоть какое-то пространство для маневра свободно.

Сыновья находились в школах, каждый в своей. Полтора года назад Мэри прошлось проявить недюжинную твердость: свекор и ее собственный дед вкрадчиво, но решительно настаивали на том, чтобы Борька поступал все в ту же школу Петра Первого. Она же прекрасно видела, что второй ее сын не солдат. Никита был согласен с этой точкой зрения, а вот с дедами пришлось повоевать, отстаивая право мальчишки заниматься тем, к чему лежит душа.

Инженерная жилка проявилась у него чуть ли не с младенчества. Уже двухгодовалый Борис каким-то образом ухитрялся чинить машинки и кораблики, которые с упоением ломал четырехлетний Егор. Потом пришел черед рисунков, а там и чертежей. Было совершенно очевидно, что призвание Борьки — строить корабли, летать на которых — призвание его старшего брата. Так что школа имени Ломоносова с распростертыми объятиями приняла Бориса Корсакова, и теперь Мэри увидится с сыновьями только на пасхальных каникулах, начинающихся через месяц. Если, конечно, Егор в очередной раз не подерется, а Борис — в очередной же раз! — что-нибудь не взорвет.

Что касается Александры, то ей еще несколько дней назад была обещана поездка в естественнонаучный музей, куда дочка и отправилась в сопровождении прабабушки. София Гамильтон, правда, не вполне понимала, как дочь двух людей, имеющих прямое отношение к флоту, может интересоваться всякими глупостями. Однако правнучку, как две капли воды похожую на погибшую дочь, обожала и бессовестно баловала.

Ага, вот и посольский кортеж. С сопровождением, а как же. Флажки, фонари (и это белым-то днем!), сопровождающие в количествах. Ой, что сейчас будет…

Посол, важно проследовавший по дорожке между склонившимися до земли свитскими, торжественно вступил в холл. Хозяйка дома, облаченная в длинное черное платье, которое могло сойти и за торжественный наряд, и за дань шестимесячному уже трауру, ожидала его в центре комнаты. Шпильки, подаренные вдовствующей императрицей, скрепляли прическу, орден «Великой Стены» сверкал над левой грудью.

По случаю столь экстраординарного события кошек, к вящему их возмущению, заперли наверху. Ромашки, которыми Александра разрисовала стены холла, замаскировали вычурными цветочными композициями, доставленными лучшими флористами Новограда. Получилось довольно живенько.

Иван Кузьмич, в парадной форме и при всех орденах, стоял чуть слева и сзади от работодательницы. Надежда Игнатьевна, от греха подальше, засела на кухне, пользуясь тем, что подача напитков и закусок не предполагалась.

В общем, все было на должном уровне, за исключением одной маленькой детали: Мэри по-прежнему не знала, какого черта понадобилось послу. Впрочем, это-то должно было проясниться в ближайшие четверть часа.

На самом деле прошло не более пяти минут: Хань Чанфу счел возможным и необходимым воспользоваться «малым протоколом», а потому приветствия были сведены к минимуму. Стоило Мэри с должным почтением поинтересоваться здоровьем правящего императора и получить подобающий ответ, как посол перешел к делу.

— Его императорское величество Лин Цзе, да продлятся его дни, уполномочил меня вручить Госпоже, Сохраняющей Преемственность, приглашение на торжества, посвященные двадцатичетырехлетию его восшествия на престол.

Выскочивший как из-под земли помощник держал на вытянутых руках крохотный поднос с вызолоченным свитком — точной копией того, который на ее глазах вчера вручили Константину. Вот оно что… ну конечно, осчастливливать приглашениями одновременно первого наследника престола и его служащую — дело немыслимое. Впрочем, отдельное приглашение и само-то по себе выходило из ряда вон. Зачем оно? Графиня Корсакова уж конечно прибыла бы в составе свиты…

На растерянность не было времени, поэтому Мэри просто поклонилась, взяла поднос и самым официальным тоном, на какой была способна, произнесла:

— Передаете его императорскому величеству, что я польщена и горда оказанной мне честью. Я сознаю, что недостойна приглашения на столь ослепительный праздник, но смиренно склоняюсь перед милостивой благосклонностью великого повелителя великой Империи.

На каменном лице посла мелькнула тень одобрения: похоже, и чайниз Мэри, и ее слова были на надлежащей высоте.

— Также мне поручено передать досточтимой госпоже Корсаковой личное послание госпожи Юань, Мудрой Госпожи династии Лин.

Иван Кузьмич тенью скользнул вперед, и через миг руки Мэри снова были свободны и готовы принять крохотную шкатулку, содержащую, должно быть, кристалл.

— Мудрая Госпожа сегодня же получит мой ничтожный ответ.

В этом месте хозяйка дома была удостоена снисходительного кивка. Еще минута — и в холле остались только русские. Мэри задумчиво подбросила на ладони полученную шкатулку, покосилась на дворецкого, по-прежнему держащего в руках поднос, и коротко резюмировала:

— Охренеть!

— …Зеленая ограда!.. руку подай, обормот!.. Мыши слопали кота… тьфу, зараза, дышать нечем… так ему и надо!..

Трое взмыленных техников выпрыгнули на палубу двигательного сектора из потолочного сервисного люка, по очереди глотнули воды из предусмотрительно припасенной фляги и синхронно задрали головы. Над головами, в недрах технологического отсека, шуршало, скрипело, стучало, время от времени гремело и звенело. А над всей этой какофонией царил густой как мед женский голос, перемежающий пение ругательствами, комментариями и ценными указаниями.

— Выйду я на улицу… а, черт!.. гляну на село… слушай, как ты тут помещаешься?.. лихо погуляла… да чтоб тебя!.. село-то не мое…

Взрыв проклятий, прозвучавший уже совсем близко, заставил техников уважительно переглянуться. Их главный тоже мог выдать — и частенько выдавал — что-нибудь довольно заковыристое. Но тут, видимо, сказывалась разница в подготовке: некоторые весьма специфические обороты явно родились не в мастерских и реакторных, а в тактических классах и пилотских ложементах. Да уж, тяжко пилоту среди движков, с непривычки-то, вот и ругается.

Зачем понадобилась эта проверка, техникам не сказали, а они благоразумно прикрутили собственное любопытство. Надо — значит надо. Лишняя работа, конечно… с другой стороны, часто ли простому работяге доводится с настоящей графиней поручкаться?!

— Ах, мамочка, на саночках каталась я в метель… слезь с моей головы, придурок, и придержи эту хреновину!.. а потом Сереженьке съездили по роженьке… убью засранца!.. ах, мамочка, зачем?.. поберегись!!!

Техники прыснули кто куда, освобождая место. Из люка по довольно странной траектории вывинтилась фигура в синем рабочем комбинезоне и тяжелых ботинках с исцарапанными застежками. Из-под банданы, такой же замызганной, как комбинезон и ботинки, выбивались пряди мокрых от пота волос. Ловко, по-кошачьи, приземлившаяся на ноги женщина (и где только пространство для маневра нашла-то?) выпрямилась и требовательно щелкнула пальцами. Получилось не очень внушительно — мешали перчатки — но понятливый техник тут же сунул в протянутую руку флягу с водой. Напившись, графиня Корсакова уперлась взглядом в по-прежнему шуршащую и позвякивающую темноту и грозно рявкнула:

— Рори, спускайся немедленно! А то я сейчас опломбирую отсек вместе с тобой!

Наверху что-то загрохотало и выдало сложное лингвистическое построение. Нет, упомянутая уже разница в подготовке определенно имела место быть: теперь используемая терминология была техникам вполне понятна.

— Простите, ваше… — начал было один из мужчин, помоложе и, видимо, посмелее.

— Без чинов, — отмахнулась Мэри.

— Мария Александровна, а где ж вы этого… м-м-м… фольклора набрались? Я про песенки…

— Что вас удивляет, сударь? На эскадре и не такое услышишь. Это все пустяки… вот дочку свою я укачивала под «Дженни Дин», ни на что другое она не соглашалась. Так это, скажу я вам, было да!

— Подо что ты укачивала дочку? — свесилась из люка взлохмаченная рыжая голова. Принадлежащие голове пронзительно-синие глаза самым комичным образом лезли на лоб.

— Под «Дженни Дин». Вылезай уже, я курить хочу, как перед смертью.

— Ну ты нашла колыбельную! От всей души надеюсь, что твоя красавица не поняла ни слова. Бедная девочка!

Рори О'Нил спустился без изысков, просто спрыгнул ногами вперед. Впрочем, при его габаритах демонстрировать чудеса акробатики было не с руки: не сам зашибешься, так кого-нибудь зашибешь. Проверено. На практике.

— Закрываем, парни. Давай пломбер, командир.

— Сначала ты. А я дотянусь, не беспокойся. Такие вещи надо делать собственноручно.

Пожав могучими плечами, Рори дождался, когда крышка люка станет на место, легко достал до края и приложил к нему штатный пломбер, положенный ему, как старшему технику экипажа «Москвы». С противоположной стороны прижала свой прибор поднявшаяся на цыпочки Мэри. Все, порядок. Еще один отсек проверен.

— Так, время. Двигаем дальше, мужики, — скомандовал О'Нил.

— Шеф, — негромко поинтересовался все тот же смелый техник, — а что такое «Дженни Дин»?

Рори скривился, то ли насмешливо, то ли осуждающе:

— Это то, что орут в бою наши девчонки-пилоты. Жуткая похабень. И откуда что берется?!

— Это называется «сублимация», Рори, — наставительно заметила через плечо ушедшая вперед Мэри. — Мы потом наверстываем. И не говори мне, что ты не в курсе!

Рори О'Нил был зол. Причина злости стояла, покачиваясь с носка на пятку, перед выведенной на большой экран схемой корабля и хмурилась, постукивая себя по поджатым губам световым пером.

— Мэри, ты можешь толком объяснить, что тебя не устраивает? — поинтересовался двигателист на кельтике. С глазу на глаз они с командиром (и никаких «бывших»!) по-прежнему предпочитали родной язык. — И вообще, что ты рассчитывала там разглядеть, а главное — понять? Что ты знаешь о двигателях, кроме общего курса?

— Я? Ничего. Мне надо было там принюхаться, и я принюхалась, вот и все. Ты ставил пломбу, потому что видел, что все в порядке, а я — потому что у меня не было чувства опасности. Там — не было. А не устраивает… Рори, меня не устраивает чертова уйма вещей. И в первую голову то, что «Москву» облетали явно недостаточно.

С этим трудно было спорить, но Рори, в целом придерживавшийся такой же точки зрения, все же попытался:

— Ходовые испытания прошли успешно!

— Угу. Вот только мы не туристов повезем. И не до «Цербера» и обратно, — сквозь зубы процедила его собеседница.

Мокрая насквозь бандана валялась на столе, добавляя свои пять копеек к общему впечатлению царящего в помещении редкостного бедлама, а также погрома, разгрома и бардака.

— Ты что-то чуешь, командир? — негромко спросил разом посмурневший здоровяк.

Если уж Мэри Гамильтон считает, что дело дрянь, так оно, скорее всего, и есть. Прецеденты имеются. Причем все, как на подбор, скверные. И какая, к черту, разница, что абсолютно все тесты были пройдены, как говорят здесь, на Кремле, «на ять»?

— Не то чтобы чую… так, скребется что-то. Ладно, двигатели мы проверили, жизнеобеспечение тоже. Уже кое-что, но времени совсем не остается, вот что плохо.

Рори тяжело вздохнул, извлек откуда-то из-под стола квадратную бутыль, расплескал виски по паре не слишком чистых стаканов и мрачно пробурчал:

— Сядь и выпей. Кто-то, между прочим, курить хотел… так давай, у меня можно.

Мэри угрюмо кивнула, убрала с сиденья новехонького, но уже чем-то заляпанного кресла нечто весьма многоугольное и хрупкое даже на вид, уселась и взяла протянутую емкость. Помедлила, катая стакан в ладонях. Отхлебнула. Прикурила сигару от предупредительно поднесенной зажигалки. Чуть ли не впервые в жизни ей было не по себе на борту корабля. И это тревожило ее больше любых логических выкладок и соображений.

— Мне не нравится эта спешка, эта твердая убежденность всех подряд, что в Небесную надо лететь именно на «Москве». Как будто других кораблей мало. Те же «мининцы» почтут за честь и доставят в лучшем виде. Так нет же, у наследника престола должен быть собственный транспорт, иначе не престижно!

«Соображения престижа, ха! — думала Мэри. — Будущему правителю — новый корабль! Ну-ну. Не тот случай, чтобы чем-то там козырять, а это дурацкое лобби в Адмиралтействе… я не понимаю, чего они добиваются. Или понимаю, просто боюсь признаться даже самой себе?»

На меньший из двух экранов транслировалась картинка с наружных сканеров. Шар Кремля висел, казалось, перед самым носом, только руку протянуть. А Мэри вдруг вспомнилась Голубика.

Каприз Творца окрасил всю эндемичную растительность в разные оттенки синего. А те деревья и злаки, что завозились на планету извне, тоже рано или поздно голубели. Коровы ели лазоревую траву и давали голубоватое молоко. Мальчишки швырялись огрызками яблок, чьей расцветке позавидовал бы любой павлин. Сизое зерно размалывалось в почти — но только почти! — белую или золотистую муку, а хлеб все равно получался от темно-синего ржаного до бледно-голубого пшеничного. Странным образом, ни на физиологии, ни даже на внешнем виде потребителей сельхозпродукции эти выверты не отражались никак. Заселенная около ста пятидесяти лет назад Голубика быстро стала житницей Империи, и житницей богатой и щедрой.

Ослепительное солнце, заливающее, но не сжигающее виноградники и степи Крыма. Оливковые и апельсиновые рощи Авлабара, перемежаемые уходящими за горизонт садами и бесконечными плантациями масличных роз и изумительного чая. Злая, сторожкая Кукса, родина и пристанище авантюристов всех мастей, край трапперов и звероводов, отмороженных геологов и старателей. Изысканное кружево кипящих от рыбы рек и озер, небрежно накинутое на зеленое покрывало Осетра. Холодный, аскетичный Ново-Архангельск, в высоких широтах которого можно было с равным успехом наткнуться на прозрачную бесцветную скалу и черный с золотыми прожилками лед. Тяжеловесный и при этом взрывной, обладающий своеобразным чувством юмора Новоросс, уроженцы которого традиционно составляли костяк десантных частей.

Вот где надо работать. Так много уже сделано, а сколько еще предстоит сделать — голова кругом! Личному помощнику великого князя все чаще казалось, что Космос и движущиеся в нем флоты являются игрушками для младенцев. Настоящая игра и настоящие игроки — там, на тверди.

— Это все? — О'Нил явно не собирался позволить ей отвлечься от интересующей его темы.

— Нет, не все. Мне не нравится этот с бору по сосенке набранный экипаж. Часть людей уже летала вместе, а остальные… рекомендации у всех блестящие, послужной список будьте-нате, проверку прошли, но как-то мне неуютно. Я бы даже сказала, стремно. Хорошо хоть ты будешь со мной. Правда, положение твое на борту… тоже ведь учудили, ты же после Соколиного Глаза не летал, а авторитет во флоте нарабатывается годами и пропадает мгновенно. С глаз долой — из сердца вон. Молодняк ты построишь, но будут ли к тебе прислушиваться старшие? Да, кстати: неслетанность кораблей эскорта мне не нравится тоже. Сопровождать наследника престола в Небесную Империю — большая честь, но надо же и головой думать хоть изредка!

— Знаешь, командир… — задумчиво протянул Рори. Свой виски он уже выхлебал и теперь с нетерпением ждал, когда Мэри прикончит стакан, чтобы налить по второй. — Сдается мне, это уже попахивает паранойей. «Мне не нравится этот корабль, мне не нравятся эти матросы»… Ты уж постарайся не забывать, что твоя фамилия Гамильтон, а не Смоллетт!

Графиня Корсакова лениво обвела взглядом каюту, еще раз посмотрела на экран со схемой корабля и вдруг резко — двигателист даже вздрогнул — поймала глаза О'Нила своими. Выражение глаз было знакомым, и Рори слегка поежился.

— Паранойей, говоришь… не об этом тебе следует беспокоиться, приятель.

— А о чем?

— О том, что, как выяснилось на практике, капитан Александр Смоллетт в итоге оказался прав.

Все свободные от вахты офицеры были выстроены для встречи высокого гостя. Именно гостя, потому что легкий крейсер «Москва» относился к военному флоту, а великий князь Константин Георгиевич со свитой были на его борту всего лишь пассажирами.

Теперь большая часть этих пассажиров — в основном бойцы лейб-конвоя — размещалась в отведенных для них каютах. Единственным стопроцентно гражданским лицом в числе сопровождающих великого князя являлся старик-орнитолог, приглядывавший за самой ценной частью груза. В качестве подарка правителю Небесной Империи предполагалось вручить несколько пар цветиков — удивительно красивых птичек, обитавших в тропическом поясе Авлабара и более нигде.

Император Лин Цзе слыл большим любителем экзотических пернатых, в парках и садах Запретного города была собрана внушительная коллекция птиц со всех концов Галактики. Однако — по данным разведки — цветики, запрещенные к вывозу за пределы Авлабара, в ней отсутствовали. Проверить, так ли это было на самом деле, не представлялось возможным, но даже если и нет… что ж. Важен не подарок, а внимание.

Константин в сопровождении капитана первого ранга Глеба Максимова двигался от левого фланга к правому, приветствуя офицеров, представляемых ему командиром корабля. За его спиной, слева и справа, шли графиня Корсакова и Сергей Северцев. Оба цепко вглядывались в лица, отвечая на приветствия сдержанными кивками.

Мэри, склонная в последнее время опасаться собственной тени, так и не избавилась от чувства гложущего беспокойства, и теперь пыталась навскидку определить, откуда исходит угроза. Ничего не получалось.

Вдруг на ее сосредоточенном лице появилась довольная усмешка, весьма удивившая Северцева. Графиня сделала два длинных шага вперед и остановилась перед молодым лейтенантом с нашивками интеллектуального оператора. Отлично, просто отлично! Этого момента она ждала с тех пор, как впервые увидела список офицеров «Москвы».

Несколько растерявшийся каперанг Максимов сделал попытку начать церемонию представления, но был остановлен нетерпеливым жестом. Лейтенант кусал губы, отчаянно пытаясь сохранить серьезность. Получалось так себе.

Мэри смерила его медленным взглядом, сначала сверху вниз, потом снизу вверх, от начищенных ботинок до широких плеч и не желающей поддаваться Уставу каштановой шевелюры под фуражкой. Тихонько присвистнула и с восхищенной ехидцей произнесла:

— Ну ты и вымахал… ну ты и да… что, не дразнят больше?

И парень, не в силах уже сдерживаться, сверкнул ровными белыми зубами:

— Никак нет, ваше…

— Вениамин! — в голосе графини звучала укоризна. — По-моему, мы уже определились с обращениями! Или меня подводит память?

— Виноват, Мария Александровна!

— Вот то-то же! — она обернулась к недоумевающему Максимову и пояснила: — Извините, Глеб Николаевич, но с Вениамином Скворцовым я знакома лет эдак… двенадцать, да?

— Одиннадцать с половиной, — кивнул молодой офицер.

— Я тестировала лейтенанта на Голубике. Конечно, он несколько изменился с тех пор… подрос, я бы сказала… но ментальный рисунок остался тем же. Разве что силы добавилось, хотя, казалось бы — куда уж больше?

Разом подобревший Максимов уважительно повертел головой:

— Так значит, это вам я обязан одним из лучших интеллектуальных операторов на всем флоте?

— Прежде всего, вы обязаны этим ему самому, — рассмеялась в ответ Мэри. — Еще раз извините. Больше я не буду лезть поперед батьки в пекло.

И они двинулись дальше прежним порядком. Встреча с давним знакомцем — нет, ну надо же! А был-то, был… шкетина-штакетина, из особых примет веснушки и уши врастопырку! — привела Мэри в хорошее расположение духа. Правда, продержалось оно недолго. Они уже подходили к правому флангу, где стояли старшие офицеры, когда мгновенно проснувшееся чувство опасности полоснуло ее как бритвой.

Она продолжала улыбаться, но сердце тревожно заколотилось о ребра, и это было неспроста. От кого-то здесь исходила угроза столь явная, что волоски на руках встали дыбом, упираясь в полотно сорочки и пытаясь проколоть его насквозь. Причем у Мэри создавалось впечатление, что угроза направлена именно на нее. Ну, может быть, еще на Константина, но в первую голову — на нее, а Константин просто попадает под раздачу. Вот только от кого эта угроза исходит?

Ни с одним из трех оставшихся офицеров она не была знакома, более того — никогда не встречалась даже мельком. Хотела, хотела ведь изобрести предлог и встретиться со старшими офицерами в неформальной обстановке перед вылетом. Но ползание по технологическим отсекам и трюмам вкупе с подготовкой к визиту занимали все время без остатка. Последние несколько суток она вообще жила исключительно на стимуляторах, и это уже начинало сказываться.

Разве что… старший помощник Рудин… его она совершенно определенно не знала, но где-то видела то ли его самого, то ли кого-то, очень на него похожего. Совсем недавно. И встреча была не из приятных. Но где? И когда? Все-таки снимок из досье и живой человек имеют очень разные лица… Черт, черт, черт! Думай, голова, картуз куплю!

Стоявший рядом Северцев успокаивающе коснулся ее руки. Вот это было уже совсем плохо: что ж это получается, она уже совсем не держит лицо?

— Потом, — произнесла Мэри одними губами, к которым улыбка, казалось, приклеилась намертво. Капитан еле заметно кивнул.

Ближе к ночи, когда старт и последовавший за ним торжественный ужин остались позади, Мэри была уже почти твердо убеждена в том, что Рори прав. И у нее таки паранойя.

Официальные досье всех членов экипажа «Москвы» были изучены ею еще перед отлетом, что обеспечило — в сочетании с дополнительной проверкой технического состояния — почти полное отсутствие сна. И теперь Мэри казалось, что ощущение угрозы, исходившей (возможно) от Рудина, могло ей и примерещиться. А хоть бы и с устатку. Чем черт не шутит… тем более что дополнительная информация не настораживала совершенно.

Еще перед стартом она отправила личным кодом запрос непосредственно Зарецкому. Ответ, полученный незадолго перед первым прыжком, был ровным. Ни в чем решительно неблаговидном или даже просто подозрительном капитан второго ранга Михаил Евгеньевич Рудин замечен не был. Ну еще бы! Кто б его вообще пустил на корабль, которому предстояло стать личным транспортом будущего императора, возникни хоть какие-то сомнения! Конечно, Василий Андреевич обещал еще раз все перепроверить, но на многое рассчитывать не приходилось.

Вызванный «для создания кворума» Терехов тоже не разглядел ничего, выходящего за рамки. Ему, как и Северцеву, все лица казались знакомыми: слишком много времени было потрачено на изучение подноготной. С точки зрения Даниила, вообще ни одна из «этих рож» после всех разбирательств и инструктажей положительных эмоций вызывать не могла по определению.

Так что оставалось полагаться только на то, что все личные дела — и Рудина в том числе — составлялись профессионалами, которые не пропустили бы даже стрельбы из рогатки в сопливом малолетстве. В данном же случае любые аномалии отсутствовали напрочь. Если не считать аномалией то, что Рудин был по образованию инженером, а это среди летающих офицеров СБ встречалось не так, чтобы очень часто. Уроженец Орлана? Так честь ему и хвала, что выбрался из этого, кишащего гадюками болота. В общем, все было мило и благопристойно, как пикник начальной школы, но… Северцев был обеспокоен не меньше графини Корсаковой.

— Твой нос никогда не чует жареное просто так! — безапелляционно заявил он, разгоняя ладонью сигарный дым. Каюта Мэри была уж конечно не самой маленькой, но войну с двухчасовым непрерывным курением трех человек климатизатор безнадежно проигрывал. — Раз тебя что-то дергает за нервы, значит, есть причина, просто мы ее еще не нашли.

— А может быть, я уже начала потихоньку съезжать с катушек? На старости лет? — сделала Мэри попытку отшутиться.

Капитан беззвучно выругался и снова уставился злым взглядом в полное досье Рудина. Втуне. Зацепок не было.

«Москва» и три корабля эскорта подошли к станции «Благоденствие» ближе к полудню по корабельному времени. Дальше гостям грядущих торжеств предстояло добираться транспортом, предоставляемым принимающей стороной. Чужие военные корабли не допускались в систему планеты-метрополии Небесной Империи глубже, чем на дистанцию разгона перед прыжком. Более того, местные правила требовали, чтобы к станции пристыковался только крейсер «Москва». Сопровождающие корабли остались висеть в пространстве на расстоянии, превосходящем дальность главного калибра.

Сразу после стыковки на борт прибыл посол Российской Империи в Бэйцзине Тохтамышев. Внешность его благодаря заключенным предками бракам полностью соответствовала фамилии. И имя Алексей Владимирович этой самой внешности не соответствовало вообще… что ж, бывает.

Смуглый, невысокий, черноволосый, посол прятал проницательные темно-карие глаза в узких щелочках с припухшими веками. Современный официальный костюм совершенно ему не шел, превращая плотно сбитого мужчину в довольно злую карикатуру на принятую в дипломатических кругах респектабельность. Однако с первого взгляда становилось ясно, что в списке многочисленных забот, обуревающих графа Тохтамышева, внешний вид если и числится, то на самом распоследнем месте.

— Мои комплименты экипажам кораблей, — почти неразборчиво протараторил он Максимову, когда с приветствиями было покончено. — Время прибытия вы выдержали идеально, здесь это ценят. Простите старика за стремление подстелить дополнительной соломки, но повторю еще раз: никаких контактов с внешним миром. Ни шагу за пределы корабля, кроме как по прямому приказу его высочества! Доведите до сведения своих людей, что если все пройдет гладко, их ждет премия из представительских сумм посольства. Теперь вы, графиня, — отвесил он Мэри неожиданно изящный поклон.

Должно быть, на ее лице отразилось некоторое удивление, потому что посол поторопился внести ясность:

— Небольшое изменение в программе визита. Или большое, тут уж с какой стороны посмотреть. Извините, что не предупредил раньше, случай беспрецедентный. Час назад вдовствующая императрица объявила вас своей личной гостьей.

— И что это означает реально и на местности? — в последнее время Мэри терпеть не могла сюрпризов. За исключением тех, разумеется, в подготовке которых принимала непосредственное участие.

— Это означает, что за вами прибыли отдельный транспорт и отдельный эскорт. Все, разумеется, в курсе, что вы являетесь личным помощником его императорского высочества. Но здесь и сейчас имеет значение лишь ваш титул «Госпожи, Сохраняющей Преемственность» и желание госпожи Юань заполучить вас в свое полное распоряжение. Где ваш багаж? Впрочем, это неважно, я распоряжусь, чтобы его доставили по назначению.

Тохтамышев подарил каждому из своих слушателей по мрачноватой улыбке и властно подытожил:

— Ваше императорское высочество, сударыня, господа, нас ждут.

Мэри поймала насмешливый взгляд Константина из-под приподнятых бровей, коротко дернула плечом, оперлась на предложенную Северцевым руку и направилась вслед за стремительно удаляющимся в направлении шлюза послом.

В зале прилета разворачивалось действо. Огромное помещение было украшено так, как Российской Империи в голову не пришло бы никому и никогда. Ковровая дорожка всегда была деталью церемонии, но чтобы застелить не дорожками — коврами, и какими! — площадь, вполне сопоставимую с футбольным полем…

А сплошные шелковые драпировки на стенах? А море (действительно море!) цветов и разнообразной зелени? А почетный караул в количестве чуть ли не полка? А гимн принимаемой державы, исполняемый мало того что оркестром, так еще и хором? И ведь без малейшего акцента! Во дают!

Поблизости друг от друга, но все же отдельно, стояли две группы встречающих. В первой преобладали мужчины, костяк другой составляли вычурно одетые молодые женщины. Одна из них, похожая на причудливую хрупкую статуэтку, неуловимо быстро выдвинулась вперед и остановилась перед Мэри. Переломилась в талии.

— Госпожа Юань, Мудрая Госпожа династии Лин, ожидает Госпожу, Сохраняющую Преемственность! — мелодично произнесла она. Мелодия, однако, была довольно жесткой, словно исполнялась исключительно на металлических инструментах.

Мэри со вздохом убрала ладонь с локтя Северцева и в сопровождении субтильной красавицы сделала несколько шагов. Остальные девушки тут же заключили их двоих в «коробочку», и процессия почти мгновенно исчезла в глубине станции.

Встреча великого князя происходила почти по той же схеме (исключение составил проход вдоль строя почетного караула), но у Константина создалось впечатление, что даже его, возможно, охраняют не так тщательно. Не говоря уж о том, что первые приветствия достались не ему, а Марии.

Когда он, уже в кают-компании транспорта, поделился этими соображениями с Тохтамышевым, посол философски пожал плечами:

— А как вы хотели, ваше высочество? Вас пригласили сюда, потому что так положено. Графиню же — потому что ее искренне хотят видеть и с нетерпением ждут. Вы гость Небесной Империи, Мария Александровна — гостья императрицы-матери. Здесь персона выше государства… приходится считаться. В этом, поверьте, нет ничего умаляющего ваше достоинство или же, упаси, Господи, обидного. Просто ваше имя покамест не внесено в здешние учебники истории и ваш портрет не украшает стены аудиторий летных училищ. В отличие от. Так что да, охраняют Марию Александровну по полной программе, случись что — и ее стражам не сносить головы. Как, впрочем, и вашим, так что по поводу безопасности можно не волноваться.

— И вы полагаете, что эти милые девушки смогут обеспечить должный уровень защиты? — Терехов недоуменно переглянулся с Северцевым и слегка склонил голову набок в ожидании ответа.

— Пусть вас не обманывает их внешность, юноша! — посол издал дребезжащий смешок. — Эти, как вы их назвали, милые девушки… фарфоровые куколки… оранжерейные цветочки… это, молодой человек, чтоб вы знали — личная охрана вдовствующей императрицы. Да, они выглядят как некий элемент декора. Но там, где они появляются, сопровождая охраняемую персону, территория накрыта настолько плотно, что наличие у нападающих любого, даже холодного, оружия дальнего боя крайне маловероятно. Злоумышленникам придется полагаться только на непосредственный контакт, а тут подчиненным госпожи Лю Цинчжао нет равных. И если в схватке один на один какая-нибудь из них не подставится под ваш, не спорю, внушительный кулак — а она, уж будьте уверены, не подставится — лежать вам бессловесным грузом.

Видя, что Даниил намеревается поспорить, Константин решил вмешаться:

— Если я вас правильно понял, граф, госпожа Юань экспроприировала моего личного помощника. Как надолго?

— О, я почти уверен, что до церемонии поздравления его императорского величества вы госпожу Корсакову не увидите. Мудрая Госпожа не сочла, видимо, возможным беспокоить свою потенциальную гостью, но канал связи с посольством просто-таки раскалился. У ее величества с полдюжины секретарей, и, поверьте, я теперь всех их знаю в лицо и различаю по голосам. Нет ли причин, могущих помешать визиту состояться? Здорова ли графиня? Точно ли решила лететь? Взошла ли на борт? Благополучно ли прошел старт? По графику ли ожидается прибытие? Уфф… — Тохтамышев с видимым облегчением промокнул лоб белоснежным платочком, явно радуясь тому, что хлопоты завершились благополучно. — Верно говорят: Восток — дело тонкое!