Игра королей

Глава 6

2578 год, август.

— Вот что, Дан, — задумчиво произнесла Мэри, помолчав. — Организуй-ка мне транспорт с водителем. Что-нибудь неприметное, желательно вообще такси. Есть ведь у вас такое?

— Сделаем, — кивнул Терехов. — Моих обормотов проверить хочешь?

Мэри демонстративно возвела очи горе и преувеличенно глубоко вздохнула.

— Нужны они мне. Совсем заняться больше нечем.

— А что ж тогда? — уяснив, что никто его подчиненных контролировать не собирается, Даниил раздумал обижаться и слегка расслабился.

— Хочу переодеться и привести себя в порядок. Кардинально. Так, чтобы никто не связал миссис Морган и графиню Корсакову. Домой уже не успеваю, придется выкручиваться. Так ты поможешь?

Полчаса спустя она уже входила в «Ладу». Заказанные по пути в салон платье, туфли и белье должны были доставить прямо туда.

К счастью для Мэри, Галина Алексеевна задержалась на работе допоздна. Графиню Корсакову это не удивило: в преддверии столь знаменательного события, как коронация Константина Георгиевича, дел в самом знаменитом салоне красоты было невпроворот. И если бы не давнее приятельство, связывавшее Мэри с хозяйкой прославленного заведения, нечего было даже надеяться, что для нее найдут время и свободных мастеров.

Однако все уладилось. Окинув именитую клиентку придирчивым взглядом, Галина Алексеевна провозгласила, что с руками ничего делать не нужно, они в порядке, разве что лак на ногтях обновить. Что же касается всего остального… девочек можно не отвлекать, она еще не забыла, с какой стороны берутся за ножницы и кисть для макияжа!

Правда, задание — изменить посетительницу до почти полной неузнаваемости — вызвало у известной цирюльницы нескрываемый интерес. А уж короткое «У меня важная встреча!» еще больше подлило масла в огонь. Важная встреча? В такое время суток? Да еще и внешность требуется изменить? Ох, темнит что-то графиня Корсакова…

Однако одним из наиболее ценимых в высших кругах качеств хозяйки «Лады» было умение не расспрашивать о причинах заказа и молчать о проделанной работе. Так что вопросов она задавать не стала, сразу приступив к делу.

Через полтора часа Мэри оглядела себя в большом зеркале и была вынуждена признать, что справилась Галочка блестяще. Будь в живых родная мать графини Корсаковой — и она не узнала бы сейчас свою дочь. Причем (мастерство есть мастерство!) изменения были внесены самые минимальные.

— Вы довольны? — неслышно подошедшая Галина Алексеевна в последний раз поправила локон над левым ухом.

— Не то слово, — улыбнулась Мэри их совместному отражению.

— В таком случае — удачи! Что-то мне подсказывает, что она вам сегодня пригодится.

Десять месяцев назад.

Охота — это высокое искусство, скорее даже религия. И ее адепты достойны всяческого уважения. Разумеется, речь идет не о любителях побродить по болотам за утками, потравить кого придется гончими или, к примеру, мерзнуть на номере, поджидая кабана или лося. Что они могут понимать в искусстве охоты? Те, кто выходит с одним ножом на поиски лысача или мордохвата уже получше, но все равно — дилетанты.

Единственная добыча, достойная искусного охотника, ходит на двух ногах и обладает разумом. Конечно, и здесь есть своя иерархия. Кто-то ставит силки на кроликов, отлавливая мелкую шушеру, а кто-то заманивает в ловушку тигров. И вот они-то — и только они! — могут назвать себя подлинными звероловами.

Настоящих мастеров такой охоты немного, они рано (и вполне заслуженно) привыкают себя ценить. И совершенно справедливо не выносят, когда их начинают отчитывать зарвавшиеся профаны. Ярче всего это проявляется в те моменты, когда профан смеет разговаривать с охотником, как с облажавшимся загонщиком, обвиняя того во всех смертных грехах. И в первую голову в том, что заказанная дичь ускользнула. Совершенно упуская при этом из виду то, что сам же ее и вспугнул.

— И что, что прикажете делать теперь?! — невысокий коренастый господин, сверкавший обширной лысиной сквозь жидкие пряди начесанных на макушку волос (снятая кепка путешествовала с одного колена на другое), раскипятился не на шутку. Коллекционное охотничье ружье, твидовая куртка и высокие сапоги не добавляли ему ни капли мужественности, напротив, превращали в дешевого ряженого.

Его собеседник, высокий, худощавый и длинноносый, чья кажущаяся неуклюжесть успешно маскировала гибкость и силу, недовольно поморщился. Он не терпел нытиков, истериков и лентяев, а коренастый господин успешно сочетал в себе эти три качества.

— Ничего.

— Как — ничего? Время истекает! Позвольте вам напомнить…

— Это вы позвольте напомнить, что спешка хороша исключительно при ловле блох. Вы уже изрядно поторопились несколько лет назад, подсунув адмиралу эту девицу. И каков же результат? Кто вам только такое посоветовал…

— Но мне казалось… — коренастый несколько подувял.

— Вам казалось неправильно. Любой специалист объяснил бы вам, что этот способ ненадежен и крайне затратен по времени. Идеалисты, разумеется, немедленно развелись бы, и раздуть скандал было делом техники. В этом случае Малый Совет почти наверняка лишился бы двух своих членов. Одного-то наверняка. Но покойный Корсаков не был идеалистом, иначе не дослужился бы до значительных чинов, будучи совсем молодым человеком. А уж до какой степени не идеалистка ее сиятельство… Что же касается того, что делать теперь…

— Да-да, — оживился коренастый, передергивая плечами, нервно поправляя под курткой ворот тонкого кашемирового свитера и озираясь по сторонам в поисках несуществующих соглядатаев.

«Дилетант! — в который раз подумал его визави. — Что это за игры в плащи и кинжалы? Кто мешал встретиться в нормальной обстановке? Лист надо прятать в лесу, а здесь мы торчим, как прыщи посреди лба. Ну не умеешь сам — так спроси тех, кто умеет! Хотя это и к лучшему, что ты такой дурак. Задача упрощается».

Впрочем, эти мысли никак не отразились на обманчиво-молодом лице с холеными светлыми усиками. На нем вообще ничего не отражалось. Не маска даже — так, карандашный набросок на фоне промокшего леса и подступающей к нему стены камышей на берегу узкой протоки, разделяющей два острова.

— Гибель Корсакова в той аварии была просто подарком судьбы, согласен. И общественное мнение в нужном направлении даже подталкивать особенно не пришлось. Кстати, не стройте иллюзий, это был чистейшей воды техноген, и комиссия, столь ловко состряпанная вдовушкой, ничего не найдет.

Круглые щеки коренастого затряслись от возмущения. Ему и так-то приходилось несладко здесь, на пронизывающем ветру, пахнущем прелью и почему-то ржавчиной. Принято считать, что аристократ непременно должен выезжать на охоту, вот и приходится ни свет ни заря бить ноги по буеракам. А тут еще перечат на каждом слове. Кепка, долженствующая в очередной раз хлопнуть по правому колену, промахнулась и с размаху угодила прямиком в заполненный грязной водой глубокий след от сапога. Брызги полетели во все стороны, окатив обоих с головы до ног, и владелец головного убора отчетливо скрипнул зубами.

— Уж не хотите ли вы сказать, что она сама же и инициировала проведение дополнительного расследования?! Да ей полагается смирно сидеть…

«Дилетант!»

— Вы начали кампанию по ее дискредитации именно потому, что эта женщина физически не способна сидеть смирно. Не так ли? Зачем-то же вам понадобилась попытка убрать ее из Совета еще до того, как его высочество взял себе личного помощника. Определитесь, в конце концов. Если Мария Корсакова дура — зачем тратить на нее время? Если же она умна (а она умна), извольте принимать в расчет ее ум при планировании. Создание комиссии и вручение Кривошееву полномочий при всем честном народе — великолепный ход. За то время, что жена адмирала Корсакова возилась с детьми и тихой сапой продавливала преференции для курируемой эскадры, во флоте как-то подзабыли, кто она и что она. На заседаниях Совета графиня бывает исключительно в штатском, в Адмиралтействе — в повседневной форме, а похороны мужа не в счет, там и тогда на регалии мало кто смотрел. Зато теперь!

Длинноносый со вкусом захохотал. Коренастый поморщился, но почел за лучшее промолчать. Его бы воля — он и близко не подошел к безродному мерзавцу, позволяющему себе возражать и даже хамить тем, кто неизмеримо выше его по положению. К великому сожалению, как союзник этот субъект был жизненно необходим. Приходилось терпеть. Пока.

— Как она этого слизняка! Орденами по мордасам! «Мне не нужны другие адвокаты!» — обладатель светлых усиков резко посерьезнел. — Конечно, не нужны. По крайней мере, в глазах тех, кто присутствовал при этом веселье. Судя по тому, как ловко графиня сыграла на извечной неприязни боевых офицеров к тыловым крысам, она политик, и политик опасный. Устроить… ну драку — не драку, скажем так — инцидент в Офицерском Собрании… это риск. Большой. Особенно в ее обстоятельствах. Расчет был филигранным и оправдался блестяще. И ведь, что характерно: чистейшая импровизация! Просчитать именно такое развитие событий было невозможно, вы уж мне поверьте. Учтите, кстати, что Гармаш, как агент влияния, полностью потерян для нас. Он стал всеобщим посмешищем, хоть в отставку выходи. При одном упоминании об этой особе у бедняги начинается нервный тик, и я его понимаю. Теперь о деле. Прекратите подзуживать недоброжелателей госпожи Корсаковой. Сейчас это может вызвать ненужные подозрения, да и сделано уже вполне достаточно.

Коренастый попытался вставить слово, но человек, по праву считающий себя мастером-охотником, еще не закончил.

— Комиссия, повторяю, ничего не найдет, во всяком случае, не найдет подтверждения причастности наследника и его фаворитки. И к слову об иллюзиях. Я уверен, что любовницей великого князя наша фигурантка не была ни единой секунды. Не исключено, что Константин нарушает по отношению к ней Десятую заповедь, но уж никак не Седьмую.[6] Так что с этой стороны ее тылы прикрыты. Как, похоже, и со всех прочих сторон ее теперешней жизни. Единственное, на что мы сможем попробовать опереться, это прошлое. Вот в нем и следует порыться, тщательно и разборчиво. Не бывает идеальных людей. Где-то она должна была проколоться. И рыться буду я. Я и мои люди, благо мысль обратиться за помощью к флотской контрразведке Кривошееву даже подкидывать не пришлось, сам додумался.

— А почему вы считаете, что в данном случае задействуют именно вас?

— Потому что я уже принял меры для этого. Перестаньте волноваться. И, кстати, перестаньте назначать мне встречи в таких местах. Что за детский сад, в самом-то деле!

Длинноносый поднялся с изъеденной влагой и древоточцами коряги, на которой до сих пор сидел с таким видом, как будто это было удобнейшее из кресел.

— Давайте уже расходиться. С основными моментами мы определились, а что касается деталей, то их вполне можно обсудить за обедом, не меся грязь и не изображая из себя то ли казаков, то ли разбойников. Повторяю, перестаньте нервничать и не мешайте мне ненужными телодвижениями. Это мое поле и моя игра.

Проводив взглядом удаляющуюся фигуру, быстро скрывшуюся в зарослях камыша, длинноносый стряхнул каплю воды с пуговицы, покачал головой и зло сплюнул. Удивительно, что делает с людьми жажда власти. Хорошо хоть удалось наладить контакт вовремя. Ну почти. Хотя лучше было бы сделать это несколько лет назад, глядишь, меньше дров наломал бы, недоумок. Но тогда он не нуждался в помощи, не искал ее и, в общем, довольно прилично справился, чтоб его черти взяли. Насколько легче было бы с профи!

Правильно говорят, любитель опасен своей непредсказуемостью. Хотя для непрофессионала его светлость подкован неплохо. Отсутствия любой записывающей или передающей аппаратуры мало того, что потребовал, еще и проконтролировал при помощи целого арсенала сканеров. Бережется… только зря, есть вещи, которые никаким сканером не отловишь.

Но и светлая сторона имеется. Любого человека тем легче использовать, чем больше у него слабостей и страстей. И тут с данным конкретным экземпляром мало кто сравнится. А еще воображает себя охотником. Хватает же наглости. Трусливая подсадная утка… самоуверенный живец… дилетант!

Адмиралу Кривошееву не спалось. И к возрасту его бессонница не имела никакого отношения. К возрасту не имела, а вот к выполняемой в настоящее время работе — вполне. Еще и какое! Страх совершить ошибку — вот что заставляло Кирилла Геннадьевича ворочаться с боку на бок, вставать, пить воду (и не только), курить и думать, думать, думать…

Когда он вернулся из Собрания в ту злополучную среду и рассказал жене о том, что случилось, Наташа только покачала головой и отправилась в кладовую. Весьма продолжительный опыт семейной жизни подсказывал адмиралу, что супруга ни за какие коврижки не выскажет своего отношения к происходящему, пока он не выпьет чаю и не успокоится.

А ничто — как следовало из всё того же опыта — не способствовало успокоению в такой мере, как крыжовенное варенье. Его Наталья Михайловна варила сама, не доверяя никому даже сбор ягод с собственноручно выращенных кустов, и варила мастерски. Облитые прозрачным сиропом золотисто-зеленые плоды казались диковинными самоцветами, и в глубине каждого прятался крохотный кусочек яблока. Вкуснотища!

И только после того, как хрустальная розетка опустела раза три, а то и четыре, Наташа, сидевшая, подперев голову рукой и сочувственно глядя на мужа, произнесла одну-единственную фразу. «Не ошибись, Кирилл, — сказала она, — нельзя тебе ошибиться. Невиновного обвинишь — плохо, виновного оправдаешь — еще того хуже. Только не ошибись».

Кирилл Геннадьевич тяжело вздохнул. Легко сказать — не ошибись! И вроде бы все он сделал правильно. Разбирательство проводилось так, словно предыдущего не было. Все с самого начала. Опрос свидетелей, скрупулезное обследование собранных на орбите обломков, подключение специалистов во всех сопредельных областях, построение моделей.

Дело продвигалось медленно, и с каждым днем адмирал нервничал все сильнее. Он даже самому себе не мог толком объяснить, чего ему больше не хочется: обнаружить следы человеческого вмешательства в причины катастрофы на орбите или не обнаружить этих следов.

С одной стороны, на графиню Корсакову он был зол по-прежнему, хотя и не так основательно, как раньше. С другой же… Следовало как минимум честно признать, что во вред собственно флоту ее действия не шли никогда. А то, что в любимчики она выбрала не ту эскадру, которую предпочел бы он сам… что ж, конфликт интересов еще не повод обвинять кого-либо во всех смертных грехах. Нравится, не нравится — в расследовании весьма неприятного происшествия категории сии следует задвинуть на самый последний план.

Адмиралу уже не в первый раз пришло в голову, что вся эта история не более чем спектакль, цель которого — любой ценой опорочить то ли саму Марию Александровну, то ли даже великого князя Константина Георгиевича. А может быть, и обоих. Уж больно широко развернулась флотская контрразведка, к помощи которой он сгоряча прибегнул, дабы навести подробные справки о лицах, прямо или косвенно замешанных в скандале. О конечных результатах ему пока не докладывали за неимением таковых. Но многозначительные мины, которые строил каперанг Варнавский, курировавший дело, Кривошееву совсем не нравились.

Правда, крайне маловероятно, что контрразведчики найдут что-то существенное там, где прошлась частым гребнем Служба безопасности. Щеки надувать все горазды, а дело-то пока не сладилось, иначе хоть что-нибудь, да сообщили бы. Ну а вдруг возьмет и сладится?

Ох, как бы не грохнуло, ведь костей тогда не соберут очень, очень многие… Если, не дай бог, окажется, что в слухах и сплетнях есть хоть доля правды, что делать? Вот ему, адмиралу флота Кириллу Геннадьевичу Кривошееву делать — что?!

Доложить все как есть? Тогда Константину, даже если августейший отец не отдаст его под суд, не видать престола, как своих ушей без зеркала, а для Империи в сложившихся обстоятельствах это более чем плохо. Чем и с кем великий князь занимается в свободное от службы время, дело десятое, но регентом он был весьма толковым, этого не отнять. Конечно, Государственный Совет подберет кандидата на престол, такое уже случалось в истории. Но недаром же сейчас в преемники прочат именно Константина Георгиевича. Он-то уже себя показал в управлении державой, и показал хорошо…

Промолчать? Но тогда во главе Империи встанет человек, неразборчивый в средствах до такой степени, что… как это сказала графиня Корсакова? «Я боюсь узнать, что мой дядя отдал приказ убить моего мужа по просьбе моего друга». М-да, дела…

Адмирал покосился на мирно спящую жену и на цыпочках вышел из спальни. Чайку надо глотнуть, авось полегчает. Вот ведь… такими темпами, глядишь, на зиму-то варенья и вовсе не останется!

Утреннее солнце уже прочертило на полу императорского кабинета вытянутые светлые прямоугольники и теперь дерзко подбиралось к столу. Замысел солнца был прост, как все гениальное: улучить момент и зацепиться за массивную антикварную чернильницу, а заняв плацдарм — пускать в глаза всем присутствующим зайчиков начищенной бронзой. Увы, план солнца был разгадан, а его реализация пресечена самым вульгарным образом: на ближайшем к столу окне опустили штору.

Раздосадованное солнце немного поразмыслило и решило, что раз его тут не ценят — пойдет-ка оно тогда, за тучи спрячется. Ишь, какие! Ничего, вот настанет зима — сто раз пожалеют о своей невоспитанности! Умолять будут: «Выгляни, сделай милость!» А оно возьмет — и не выглянет. Вот.

Отошедший от окна Константин подсел к столу рядом с отцом и с трудом сдержал огорченный вздох: выглядел Георгий Михайлович неважно. Сейчас ему можно было дать на вид лет сто, если не сто десять, в то время как мозгу было немного за восемьдесят, а тело каких-то одиннадцать лет назад было совсем молодым. Впрочем, внешние признаки старения никак не отражались на духе императора: он был собран и бодр.

— Итак, Василий Андреевич, чем порадуете? Завертелось?

Генерал Зарецкий степенно кивнул, пряча удовлетворенную улыбку в жестких складках у рта.

— Завертелось, государь. Улов даже богаче, чем я рассчитывал. И, признаюсь, богаче, чем надеялся. Значительно богаче.

Константин раздраженно поморщился. Он признавал правоту Зарецкого: буря, разразившаяся после катастрофы, в которой погиб Никита, подняла со дна уйму грязи, до поры до времени притворявшуюся чистым песочком. И в мутной воде самое время ловить рыбку. Ту самую рыбку, существование которой так беспокоило, в частности, Марию.

Окружение Ивана… не в нем дело, хотя и в нем тоже. Константин слукавил тогда, на Чертовом Лугу: император давно был в курсе происходящего. Более того, еще около полугода назад они с отцом, с подачи все того же Василия Андреевича, пришли к выводу, что кто-то пытается, используя в качестве прикрытия брата и его подспудное недовольство собственным положением, аккуратно подвести дело к смене династии.

Ивану, в силу молодости и неопытности в делах государственного управления, трон не светил. По крайней мере, в предстоящей в ближайшее время рокировке братишка не был фигурой, и сам он это прекрасно понимал. По идее, так же должны были понимать это и те, кто поднимал шумиху вокруг старшего из младших великих князей. Значит, был кто-то еще, тот, кому устранение Константина как преемника правящего императора открывало дорогу к престолу. Но вот отыскать концы долгое время не удавалось.

Что бы там время от времени ни вопила «свободная пресса», Российская Империя вовсе не была полицейским государством. Никакой тотальной слежки или, тем паче, контроля не существовало в природе. К примеру, за обстоятельствами жизни семьи Корсаковых Василий Зарецкий наблюдал в основном по собственной инициативе. У Службы безопасности державы, включающей в себя четырнадцать планет, хватало дел и помимо ловли в темной комнате отсутствующей там черной кошки.

Однако в какой-то момент проклятая животина все-таки пробралась в комнату. Пробралась и начала исподтишка пакостить. Так что отказываться от хорошего фонарика, которым оказалась вся эта неприглядная суета вокруг смерти адмирала Корсакова, было совсем нерационально. Кощунственная мысль, мерзкая… но с точки зрения высших интересов Никита погиб как нельзя кстати. Ситуацию следовало использовать по полной программе, и они ее использовали. Вот только Константину совсем не нравилось то, что одной из наживок в затеянной ими рыбалке стала Мария.

— Как мы и предполагали, исполнитель главной роли в этой пьесе — ваш кузен Дмитрий, — говорил между тем Зарецкий. — Режиссеров-постановщиков и спонсоров уточняем, с уверенностью можно говорить о генерал-полковнике Трушине, генерал-лейтенанте Рогозине, вице-адмирале Ларионове, Транспортной корпорации Филимонова и Рудных разработках Лемешева. Где-то я прошиб, масштабы впечатляют. Неприятно впечатляют. Ну да ладно, момент мы поймали, теперь главное не упустить его.

Генерал взглядом спросил разрешения, налил себе воды в тяжелый стакан, сделал несколько мелких глотков и продолжил:

— Полагаю, нам удастся одним выстрелом убить как минимум двух зайцев. Помимо обрубания слишком длинных и не слишком чистых ручонок, тянущихся к короне, мы сможем выловить если не всех, то очень многих крыс, которые завелись как во флотской контрразведке, так, увы, и в моей епархии. Люди — не ангелы, более того, ангелы для нашей работы не годятся вообще, но похоже на то, что некоторые из наших «неангелов» обзавелись уж слишком заметными рогами. Вот мы их и пообломаем. С головами вместе. Кроме того, появится хороший повод пройтись мелким бреднем по армии и полиции. Причина-то уже есть, но, сами понимаете, без повода… Надо только собрать все без исключения концы, на что, конечно же, потребуется время, и немалое. Вас что-то тревожит, ваше высочество?

Константин тряхнул головой, прогоняя невеселые мысли и сухо улыбнулся.

— Не то чтобы тревожит… Просто я не могу отделаться от мысли, что если адмирал Кривошеев узнает, что его разыграли «втемную», он будет, мягко говоря, не слишком доволен.

— Я согласен с вами, — мрачно кивнул генерал. — Однако следует принимать во внимание тот факт, что Кривошеев политик весьма посредственный, а актер так и вовсе никакой. Если мы посвятим его в наши планы, вести себя естественно он не сможет. А считать наших противников дураками — дело неблагодарное и крайне опасное. Ничего, Кирилл Геннадьевич получше многих знает, что такое «военная хитрость». Доволен он, конечно, не будет, но понять — поймет. Вот реакцию Марии Александровны, если она узнает об отведенной ей роли, я, пожалуй, предсказать не берусь.

— Н-да? — насмешливо прищурился император, вставая и начиная расхаживать по кабинету. — А вот я — берусь. Она будет в ярости, помяните мое слово. Во всяком случае, я бы постарался некоторое время не попадаться графине на глаза, когда — а не если — она сообразит, что всему этому бардаку вокруг ее честного имени сознательно позволили расцвести во имя высшей цели. Она, конечно, тоже поймет. Но может и не простить.

Зарецкий, который с императором был согласен целиком и полностью, угрюмо сдвинул брови. Его величеству проще, прощение или непрощение графини Корсаковой его, скорее всего, не коснется. А вот что до некоего Василия Андреевича Зарецкого вкупе с его высочеством…

Вскоре Константин ушел — его ждали текущие дела — и старшие мужчины остались одни.

— Переживает, — с ироничным сочувствием кивнул император в сторону закрывшейся двери.

— А кто бы на его месте не переживал? — пожал плечами Зарецкий. — Они ведь с Марией Александровной друзья, а выдержит ли дружба такой коленкор… мне, конечно, тоже достанется, но у меня и должность такая.

— У него — тоже, — жестко уронил Георгий Михайлович. — Кстати, а вы уверены, что они друзья и не более того?

— Уверен, причем твердо. По крайней мере, что касается периода до смерти Никиты Борисовича. А вы? — оборот, который приняла беседа, позволял генералу проявить некоторую вольность.

Был ведь еще и третий заяц, которого убивала шумиха и последовавшее за ней расследование. Иногда, правда, Василий Андреевич сомневался в самой необходимости его существования… а иногда — нет.

— Да я-то просто знаю. Мне интересно, на чем базируется именно ваша уверенность.

Георгий Михайлович встал и, на ходу разминая шею и плечи, подошел к окну и выглянул в парк. Листва уже почти облетела, трава подернулась инеем, который на солнце превратился в капли воды, а в тени и не думал таять. Скоро уже и снег пойдет…

— Как и полагается любой уважающей себя тверди, на трех китах, — обстоятельно начал Зарецкий. — С чего прикажете начать? С моих соображений или с агентурных данных?

— Давайте сначала соображения, — император распахнул окно, впуская в кабинет пахнущий опавшими листьями влажный воздух, вернулся к столу и придвинул своему собеседнику коробку сигар. Несмотря на все рекомендации врачей, Георгий Михайлович курил, но в последнее время предпочитал климатизаторам и очистителям воздуха обыкновенное проветривание.

— Во-первых, моя племянница была замужем за другом его высочества. У Константина Георгиевича есть свои недостатки, но в подлости он не был замечен ни разу. Во-вторых, хотите верьте, государь, хотите — нет, но об очень многом говорило ваше поведение.

— Это каким же образом?

— Очень просто. Я поставил себя на ваше место.

— И что же вы увидели, оказавшись там? — император, похоже, развеселился.

— Я попробовал представить себе, как бы я поступил, если бы мой старший сын связался с замужней женщиной, женой человека, лично мне известного и уважаемого мной. Полагаю, мне бы это не понравилось. Вмешиваться в дела взрослых людей я, конечно, не стал бы… но и общение этой дамы с моей супругой постарался максимально ограничить. Под любым предлогом. Какие уж там совместные обеды и посещение благотворительных мероприятий! И, разумеется, я не позволил бы замужней любовнице старшего сына учить младших верховой езде и дарить им жеребцов. И на крестины дочери не позвал бы.

— Браво, генерал, — Георгий Михайлович коротко поаплодировал. — Браво. Это, как я понимаю, были соображения. А что же агентурные сведения? Уж не хотите ли вы сказать, что просматриваете все помещения, в которых бывает Константин в обществе графини Корсаковой?

— Ни в коем случае. Но уже довольно давно мне попалась на глаза запись характеристики, которую дал Марии Александровне человек, который знал ее давно и хорошо. Не слишком дружелюбно настроенный человек, заметьте. Мне настолько понравились формулировки, что я даже сделал себе копию. Вы позволите?

Дождавшись подтверждающего кивка, Зарецкий скопировал на большой экран отрывок текста, который выудил из своего коммуникатора, и сделал приглашающий жест. Император пробежал глазами несколько появившихся строк, а затем с видимым удовольствием прочитал вслух:

— «Гамильтон — редкостная сука. И это не оскорбление, а признак профпригодности. Она сука, я сука, любая, кого Корпус выпустил первым пилотом — сука. Кстати, у Гамильтон есть одно занятное качество: она редко что-то обещает. Но уж если пообещала, выполнит. Или сдохнет. Причем неважно, что именно было обещано: оторвать голову или вытащить из задницы. Обещала — сделает. Так что если вдруг она пообещает вас убить — застрелитесь сами. Итог в любом случае будет один и тот же, а время сэкономите». Да уж. Любопытная точка зрения. И кто ж это Марию Александровну так обозначил?

— Некая капитан Донован. Они вместе учились, правда, Донован была несколькими курсами младше. Потом неоднократно пересекались во время службы по контрактам. Последний раз вместе дрались при Соколином Глазе. Потом тестировали добровольцев на Голубике и больше, кажется, не сталкивались. Кстати, это свойство графини — держать обещания — очень ярко проявлялось все то время, что мы знакомы, причем по самым разным поводам, от важнейших и до самых незначительных.

— Угу. И какой же вывод вы сделали из всего этого?

— Самый заурядный, — пожал плечами генерал Зарецкий. — Видите ли, Мария — при свидетелях, перед алтарем — пообещала быть верной женой, так что…

— Вы правы, Василий Андреевич, вы совершенно правы. Рад, что ваши логические построения совпадают с фактами. Ну что ж… Остается только надеяться, что жизнь не вынудит графиню давать обещания, ради выполнения которых ей придется… сдохнуть. Не смею больше вас задерживать, генерал.

О третьем зайце сегодня не было сказано ни слова.

Капитан первого ранга Павел Иннокентьевич Варнавский просматривал полученные сведения об окружении графини Корсаковой, по давно выработанной привычке не делая разницы между персонами важными и малозначащими. Задание было предельно ясным: отыскать в ее прошлом и настоящем любые зацепки, которые могут быть привязаны к гибели мужа, а также послужить — сейчас или в будущем — источником шумихи, скандала или банальных кривотолков.

Врагами он не интересовался совершенно сознательно, свалив эту неблагодарную задачу на подчиненных. Врагам не доверяют. Любые их отрицательные высказывания и действия в адрес конкретной персоны редко принимаются в расчет теми, кто ее оценивает. Враги они и есть враги. То ли дело — ближний круг, в который враги не допускаются. Там-то и надо искать.

Итак — супруги Дороховы. Наняты графиней Корсаковой — тогда еще Сазоновой — в самом начале ее пребывания на Кремле одновременно с заключением договора аренды на дом. Прошлое безоблачное, настоящее — тоже. Сыновья пошли по батюшкиным стопам в десант, старший уже и в отставке, работает механиком в крупной транспортной компании, к высшим кругам или к авиакосмической промышленности ни сам, ни жена отношения не имеют. Дочери замужем, мужья вне подозрений. Одна из внучек вышла замуж за Матвея Лукича (Мэтью Лукаса) Рафферти, бывшего члена экипажа корвета «Дестини», канонира-связиста. Проживают на Осетре, четверо детей, муж обеспечивает связь в рыбоводческом хозяйстве… глушняк.

Рори О'Нил, бывший член экипажа корвета «Дестини». Бортинженер-двигателист. После принятия имперского подданства прошел курс переподготовки для обслуживания крупных кораблей, с блеском сдал экзамен. В настоящее время работает в концерне «Мамонтов», видный сотрудник опытно-конструкторского бюро. С одной стороны — перспективная фигура, с другой же…

Характеризуется положительно. Ни в чем подозрительном не замечен. По свидетельствам коллег — импульсивен, но за рамки не выходит. Никакого касательства к процессу производства челноков не имеет. Верфи, занимающиеся их строительством, ни разу не посещал. Контакты с работниками верфей не выявлены. Модель челнока была запущена в производство еще до того, как господин О'Нил приступил к работе в концерне «Мамонтов», так что возможности предложить или, тем более, внести изменения в конструкцию у него не было. В данный момент занят ходовыми испытаниями легкого крейсера «Москва» в качестве шеф-механика. Поговаривают, что по крайней мере в первый полет будет сопровождать корабль старшим техником.

Жена — Алиса (Элис), урожденная Донахью, бывший член экипажа корвета «Дестини». Второй пилот. В свободное от воспитания троих отпрысков время преподает танцы в ею же организованном клубе. Контингент клуба — мелкие служащие исключительно наземных контор и производств.

С бывшим командиром оба общаются, но редко, своих забот хватает. Глушняк. Впрочем, тут и рассчитывать было особенно не на что. У Мамонтова служба безопасности такая, что после них черта лысого что-то отыщется. Проныры редкие, каждое лыко в строку идет… а если строка пустая, значит, и лыка не нашлось.

Капитон Дубинин. Принял от Корсакова командование Четвертым крылом Экспедиционного флота. Учился вместе с покойным адмиралом. Есть сведения, что к женитьбе Никиты Борисовича поначалу отнесся без большого восторга, но впоследствии переменил мнение. Убежденный холостяк. Крестный отец Егора Корсакова. В крестнике души не чает, считая его образцом кадета и сына флотского офицера. Долгое время командовал «Мининской» эскадрой. В последние годы, когда Мария Корсакова курировала «мининцев», приятельские отношения между ними стали дружескими. Четыре года вверенная ему эскадра под приглядом графини каталась, как сыр в масле. Сюда и соваться не стоит. Мало того что глушняк, так еще и голову под горячую руку оторвут, а потом скажут, что так и было.

Эрик ван Хофф. Авантюрист, пройдоха, тесно связан со Службой безопасности. Контакт не афишируется, но и не скрывается, карьере посредника это скорее способствует, чем мешает. К космическим производствам отношения не имеет. Связи самые обширные, но за пределами Империи. Впервые встретился с Мэри Гамильтон — Амандой Робинсон — в тот вечер, когда она на пару с покойным Келли О'Брайеном (вот бы с кем побеседовать! Жаль, поздно…) арестовала его в одном из казино Нью-Дублина. Впоследствии неоднократно поставлял ей информацию, делал подарки. Обязан графине Сазоновой жизнью. Частый гость в доме Корсаковых, присутствовал на свадьбе, время от времени сопровождает давнюю приятельницу на различные светские мероприятия. История знакомства и последующего общения этих двоих общеизвестна, графиня ею даже бравирует. Тут скандала точно не получится, как ни крути. Итого — глушняк.

Сергей Северцев. Весь на ладони. История жизни — как родословная у породистого волкодава из элитного питомника. В лейб-конвой попал непосредственно после училища (закончил с отличием, а как же). Быстро продвинулся. Знаком с графиней Корсаковой около одиннадцати лет. Полуофициально приставлен к ней в качестве сопровождающего, буде графиня отправляется куда-либо, где имеется потенциальная опасность или даже намек на оную. Крестный отец Бориса Корсакова. Вхож в дом. В приватной обстановке с графиней на «ты». Холост. Постоянной пассии не имеет. Заведомый глушняк.

Даниил Терехов. Знакомство с Мэри Александрой Гамильтон состоялось на Бельтайне, где тогда еще лейтенант десанта Терехов участвовал в рейде на океанское дно. Выступал свидетелем обвинения на процессе Джастина Монро и Джерайи Саммерса. Принимал непосредственное участие в спасении Марии Сазоновой, похищенной на Орлане. По выходе в отставку — капитан, списан на грунт после инцидента в системе Синг. Какое-то время прожигал жизнь и печень в Ракитине, откуда был извлечен графиней Корсаковой и пристроен в лейб-конвой через посредство Северцева. Показал себя с лучшей стороны, в данный момент является заместителем командира охраны великого князя Константина. Холост, собирается жениться. Невеста — служащая полиции, эксперт-криминалист. Отношения с графиней Корсаковой — приятельские, но без панибратства. Так, здесь надо будет еще раз посмотреть повнимательнее, вертится что-то, а в руки не дается.

Не то чтобы ближний круг, а все же любопытно: Хуан Пабло Антонио Вальдес, военный министр Pax Mexicana… Полковник Соломон Фишер, сотрудник посольства Земли Израиля… Адмирал Сато, сотрудник посольства Сегуната… Капитан первого ранга Вильгельм Шнайдер, сотрудник посольства Бурга… Капитан первого ранга Гвидо Боргезе, сотрудник посольства Венецианской Республики… Контр-адмирал Сванте Ларссон, сотрудник посольства Скандинавского Союза… Генерал Сэмюэль Паркер, сотрудник посольства Американской Федерации… м-да, результаты мизерные, чтобы не сказать — никакие.

Вальдес с любезно-ледяной улыбкой посулился отрезать уши всякому, кто посмеет посягнуть на доброе имя его близкого друга и благороднейшей из женщин. Ларссон попросту послал всех к черту. Сато даже к черту посылать не стал — взглянул надменно и удалился. Фишер превознес до небес умение графини драться и пить, а по делу — пусто. Шнайдер вообще, похоже, испытывает к этой женщине что-то вроде отцовского чувства, называет исключительно «девочкой» и при случае не поленится пересчитать ребра любому ее обидчику. Боргезе битый час разливался соловьем, восхваляя очарование и шарм (где он их разглядел-то во время совместной службы?), а существенного опять ничего. Паркер — завистливый болван, но его высказывания не несут в себе ни малейшей смысловой нагрузки, выудить из них что-то порочащее или хотя бы неблаговидное не удалось. Глушняк.

Ну что ж, перейдем к собственно «беспорочной» графине Корсаковой.

Мэри Александра Гамильтон родилась на планете Бельтайн системы звезды Тарисса. Внебрачная дочь полковника имперского десанта графа Александра Николаевича Сазонова и капитана бельтайнских ВКС Алтеи Элизабет Гамильтон. На Кремль прибыла около двенадцати лет назад по приглашению князя Ираклия Цинцадзе, тогдашнего главы СБ. Официальное признание семьи Сазоновых сделало Марию Александровну дворянкой, император же подтвердил ее право на титул отца.

Детство и юность смело опускаем. Учебный центр, Звездный Корпус, монастырь Святой Екатерины, служба в полиции… ничего интересного, помимо ареста Эрика ван Хоффа. Мелкие инциденты студенческих времен вроде сбрасывания в канал Энрике Маркеса или набитая морды наглецу, оскорбившему ее мать, тоже можно не принимать в расчет. Были какие-то слухи о вылазках в Пространство Лордан, но ни вероятного спутника ее нет уже в живых, ни тех, кто с уверенностью мог бы что-то подтвердить. Во всяком случае, с ван Хоффом она там и тогда не сталкивалась. Да и Пространства Лордан больше нет.

Служба. На родине — настоящий фейерверк назначений, перемещений, боев и наград, полученных от благодарных нанимателей. В Империи битв и орденов меньше, зато значительный и быстрый рост в чинах. Заслуженный рост, в боях при Кортесе и, в особенности, при Соколином Глазе она проявила себя блестяще. В настоящее время — личный помощник великого князя Константина. В чем заключаются обязанности, не вполне ясно, похоже, что почти во всем, от последнего рубежа охраны до вовремя рассказанного анекдота. С одним лишь исключением: какая бы работа ни выполнялась Марией Корсаковой, выполняется она определенно не лежа.

Любопытная подробность: года полтора назад госпожа капитан первого ранга выразила желание попрактиковаться в управлении чем-то посерьезнее корвета. «Мининская» эскадра не подкачала, тренинг был осуществлен в окрестностях базы «Титов». Отзывы наблюдателей и участников процесса самые благожелательные, итог обучения — официально зафиксированный Адмиралтейством допуск к управлению кораблями до тяжелого крейсера включительно.

Что касается членства графини в Малом Совете, то, надо полагать, пока она занималась по большей части детьми, очень многие были просто счастливы. Склонность всюду совать свой нос и недурные аналитические способности в сочетании с абсолютным, граничащим с наглостью, бесстрашием доставляли (и продолжают доставлять) массу неудобств тем, кому не повезло привлечь ее негативное внимание. Даже удивительно, что явная попытка дискредитации была предпринята только одна, и та провалилась. Должно быть, не рисковали связываться либо с ней самой, либо с возглавляющим СБ дядей, либо же с работодателем.

Интересно, эта женщина вообще-то понимает, что наступила на любимые мозоли слишком многим? И что рано или поздно кто-нибудь разозлится настолько, что перестанет принимать во внимание ее «кровное родство» с СБ? На всякий газ есть противогаз, а как показывает практика, даже высочайшие особы не застрахованы от покушений. Хотя… чем дольше Варнавский изучал подноготную Марии Корсаковой, тем сильнее было у него ощущение, что она до старости то ли не рассчитывает дожить, то ли не собирается доживать. Тяжелый случай.

Хорошо хоть, что ни армии, ни полиции графиня по какой-то счастливой случайности насолить не успела. В противном случае… ладно, поехали дальше.

Финансы. Богата, и очень. Основа богатства — унаследованное состояние Келли О'Брайена, который управлял и ее деньгами, пока графиня проходила действительную службу. Половина упомянутого состояния вложена в государственные облигации Бельтайна. Пикантная подробность: уже после смерти О'Брайена получила от него в подарок межсистемную яхту, что само по себе весьма недурно. Живет, однако, скромно, в мотовстве и пристрастии к тряпкам и побрякушкам не замечена. Хм…

Дом подарен женихом к свадьбе, семья до недавнего времени содержалась на жалованье мужа и пенсию за погибшего при исполнении долга отца. Ну и заработки самой Марии Александровны как личного помощника его высочества. Опять же, столбовое дворянство, пожалованное регентом после Соколиного Глаза, означает участие в прибыли государственных предприятий. Деньги не самые большие, но все же существенные. Теперь жалованья мужа нет, а есть опять же пенсия. Кроме того, имеется доход от продажи лошадей, его графиня также использует для пополнения семейного бюджета. Впрочем, большая часть жеребят попросту раздаривается.

Половина доходов от вложений, совершаемых от ее имени Сергеем Ремизовым, снова идет в дело, вторая распределяется между благотворительностью в отношении учебных заведений Бельтайна и Империи. Из личных средств графини оплачивается обучение талантливых юношей и девушек из небогатых семей в лучших университетах.

Частная жизнь. Болтать можно сколько угодно, а подтверждения адюльтера — ее адюльтера — отсутствуют напрочь. Более того, не удалось найти ни одного свидетельства того, что между ее знакомством с Никитой Корсаковым и свадьбой с ним же отношения хоть с одним мужчиной вышли за рамки дружеских.

Покойный адмирал, кстати, схимником не был, а несколько лет назад загулял всерьез. Предмет — Дарья Михайловна Савицкая, тридцать один год, сотрудник реабилитационного центра имени Бехтерева, где Корсаков проходил курс лечения после все той же системы Синг. Еще раз посмотреть снимок… хороша, чертовка, Никиту Борисовича вполне можно понять. А уж если учесть, как тщательно подбирали кандидатуру… да, тут есть о чем подумать. Если Марии Корсаковой надоела вся эта история (а доказательств того, что она была в курсе, нет; но — предположим), то мотив убийства вроде бы налицо. Однако есть существенная нестыковка.

Зачем убивать, если можно просто развестись? Графине — что с мужем, что без — с протянутой рукой идти никак не светило. С материальной точки зрения понятнее было бы, убей адмирал Корсаков жену. К тому же развод предприятие менее рискованное, чем убийство, и шума вызывает заметно меньше. Да и психотип Марии Александровны, по оценкам специалистов, с бурными страстями сочетается более чем слабо. Конечно, и специалисты могут ошибаться, но…

Кроме того, следует учитывать наплевательское отношение этой дамы к тому, что принято называть общественным мнением. Характерное высказывание: «Думайте и говорите обо мне, что пожелаете. Где вы видели кошку, которую бы интересовало, что о ней говорят мыши?»[7] И еще: «Сила личности измеряется в дураках, которым есть до нее дело!» При такой постановке вопроса убийство в качестве альтернативы связанному с разводом скандалу как минимум нелогично. А нелогичных поступков за ее сиятельством замечено не было, все, кому выпадало с ней общаться, отмечают незаурядный ум.

Конечно, есть еще такая штука, как состояние аффекта, не исключено, что под внешним хладнокровием графини скрывается тот еще вулкан… да ну, вздор. В порыве ревнивой ярости убивают сковородкой… бутылкой… ножом или пистолетом… руками, наконец. Сложная комбинация с организацией аварии не из этой оперы. Стоп! Руками. Руками-ногами.

Варнавский торопливо вернул на экран отчет по Терехову. Вот оно! Один из завсегдатаев «Поленницы» припомнил, как однажды зашел разговор о женском рукоприкладстве — тема, близкая многим забулдыгам. И Терехов, пребывавший тогда под изрядным градусом, заявил, что скалка суть оружие пролетариата. А вот он знавал одну даму из благородных, которая на Орлане своего противника забила насмерть безо всякой скалки. Одними ногами.

Так-так-так! Отчет по операции на Черном Кряже… в недра СБ лезть не будем, кто нас туда пустит… но есть же и полицейские рапорты… ага. При осмотре добывающего комплекса было обнаружено помещение, в которое явно кто-то бросил гранату, и останки двух тел. Экспертиза показала, что повреждения от взрыва были уже посмертными, а травмы, несовместимые с жизнью, нанесены… ну да. Предположительно — ногами.

А граната тут, вероятно, с того боку, что хотели следы замести, иначе чего ради было покойников взрывать. Причем не свои следы. Десантуре-то чего опасаться? Правильно, нечего. Они, выполняя приказ, проламывались через комплекс, не стесняясь в средствах и не считая трупы.

Нашел. Нет, ну ведь нашел же! Ай да Паша, ай да сукин сын! Терпение и труд все перетрут. При должной подаче графиню Корсакову вполне можно заподозрить — а то и обвинить — в убийстве двух подданных Империи, причем совершенном в те времена, когда сама она была еще гражданкой Бельтайна. Конечно, тогда Мария Сазонова вполне могла пользоваться дипломатической неприкосновенностью… все равно. Вот тут и надо покопаться. Только аккуратно.

Самое главное в этом деле что? Правильно, свидетели. А кто у нас в свидетелях? Кто вообще присутствовал при извлечении госпожи графини из недр комплекса на Черном Кряже? Полиция Орлана? Нет, эти потом подтянулись. Сотрудники комплекса? Так, в отчетах упомянуто, что они видели десантников, один из которых кого-то нес на руках. Значит, десантники… вот черт! Вытаскивали графиню именно тереховцы, но в Синге подразделение выбили почти целиком, за исключением самого капитана и старшего сержанта Одинцова. К заместителю командира охраны наследника престола не на всякой кривой козе подъедешь, так что его оставим на сладкое. А где у нас сейчас бравый парень Федя Одинцов?