Игра агента X

Глава 26

Я очнулся на удобной кровати в комнате с видом на Альпы. Но только не Доломитовые. Веселая, средних лет сиделка сказала мне, что это Карнские Альпы. Я был в Австрии, в городке Котшах. Практически все мое тело было в бинтах.

Сиделка вышла, вошел полковник Бейкер и рассказал мне все, что произошло.

Воспользовавшись суматохой и пожаром, Бейкер и его люди загрузили нас троих в машину и перевезли через границу настолько быстро, что никто и глазом не успел моргнуть. Это было правильно — итальянские власти и пресса начали бы задавать слишком много деликатных вопросов. Они, безусловно, получат ответ — не обязательно верный, но во всяком случае достаточно вразумительный.

В ходе наших боевых действий Кариновски занес какую-то инфекцию в свою рану, и теперь ему придется провести примерно неделю в больнице. Но ничего страшного в этом нет. Гвеши был в состоянии полного нервного расстройства. Но опять-таки ничего такого страшного с ним не приключилось, потому что несколько недель или месяцев на Ривьере вполне поставят его на ноги.

Они оба дали Бейкеру полный отчет о своих действиях, да и моих тоже. В этом месте полковник покашлял и нервно прочистил горло.

— Честно говоря, если бы у меня не было показаний двух свидетелей, я вряд ли поверил бы, что вы совершили такие подвиги. Я не хотел бы обижать вас, Най, но все это совершенно невероятно. Я что хочу сказать — подводное плавание, глиссер, самолет, дуэль на алебардах — такое не под силу ни одному секретному агенту.

— За исключением, — напомнил я ему, — такого агента, как Агент Х.

— Да. Очень справедливое замечание, — полковник нахмурился, поджал губы, потер щеку указательным пальцем. — Я хотел бы поговорить с вами об этом. Я что хочу сказать — вообще-то Агент Х — наше изобретение. Но я сейчас начинаю понимать, что я слишком мало знаю вас. Я не знаю, например, что вы делали в период между вашим окончанием колледжа и вашей встречей с Джорджем в Париже.

Он выжидательно посмотрел на меня. Я улыбнулся и ничего не ответил.

— Я полагаю, вы не захотите об этом рассказывать? — спросил я.

— Я предпочитаю не обсуждать свое прошлое, — сказал я. — Но мне не нравится, что вы говорите обо мне, как о своем открытии.

— Да, да, конечно, — закивал Бейкер. — Я ожидал, что вы можете сказать что-то в этом роде.

Он постучал пальцами по краю моей кровати. Я не чувствовал никакой жалости к этому человеку. Слишком долго этот второразрядный трепач раскидывал свою сеть, сочиняя нелепые сказки, чтобы поймать в неё золотую рыбку. Сейчас он сам попал в свою собственную ловушку: ложь вернулась обратно к своему хозяину.

— Что меня тревожит, — сказал полковник, — так это вероятность того, что вы никогда не были тем, кем хотели казаться. Что вы на самом деле секретный агент с большим опытом, и что вас ввела в нашу игру какая-то другая американская организация.

— Зачем бы они стали это делать? — спросил я.

— Чтобы шпионить за нами, — сказал расстроенный Бейкер. — Некоторые организации всегда отказывались смириться с нашим анонимным статусом.

— По-моему, все это ерунда, — ответил я ему.

— Верно, — сказал Бейкер. — Но в таком случае в этом деле все — полная ерунда. А вы не помогли бы нам разобраться в этой ситуации?

— Мне нечего скрывать, — сказал я. — И по этой причине мне нечего вам сказать.

— Ну что же, — кивнул полковник, — может быть здесь ничего и не сделаешь. В нашей работе неопределенность — это действительность, с которой мы вынуждены жить постоянно. Операция успешно завершена. Вы показали себя блестяще, Най, и я поздравляю вас. Моя благодарность, естественно, обретет более материальные формы.

— Я вам очень признателен, сэр.

— А сейчас, — сказал Бейкер, — я думаю, настал подходящий момент обсудить ваше будущее.

— Мое будущее?

— Конечно. Мне совершенно необязательно разбираться в тех средствах, которые имеются в моем распоряжении, моя задача — использовать их наилучшим образом. Мы бы хотели использовать вас и в дальнейшем, Най. Мне бы хотелось придать вам полный оперативный статус.

Я ответил не сразу. Я подумал о Мэвис, которая ждет меня в Париже. Я подумал о том, чтобы снова начать свою жизнь — такую, какая она есть. Приключение закончилось. Игра Агента Х сыграна, и снова её не сыграешь. Агенту Х пора элегантно удалиться, а Уильяму П. Наю вернуться к жизни.

Все же это единственно разумное решение вызвало у меня какую-то горечь. Подобно многим моим соотечественникам, я застенчивый, дружелюбный идеалист и большой провинциал. Прежде всего, мне всегда было близко наше национальное тяготение к экзотической опасности. Меня волнуют дальние страны и таинственные женщины. Моя манера поведения ничем не примечательна, но всегда, когда я иду по таким обычным улицам своего города, в моих ушах стоит плеск волн, разбивающихся о коралловый риф, или я представляю, как пробираюсь куда-то заросшими сорняками переулками в далекой затерянной тропической стране.

Мы избегаем мыслей о наших собственных инстинктах, подменяя их соображениями необходимости. Я предпочел деньги Бейкера — это было для меня оправданием перед повседневностью бытия. Взяв деньги, я мог убедить себя, что я делаю абсурдные вещи из практических соображений. С этим легче было жить, чем с детской мечтой о городе на воде.

Но сейчас игра была закончена. Реальность, независимо от того, насколько она отвратительна, лучше, чем иллюзия. Моя прощальная речь была короткой. Я сказал:

— Мне очень жаль, полковник. Но это совершенно невозможно.

— Подумайте какое-то время, — предложил поклвник. — Не принимайте решение сразу. У вас будет достаточно времени для отдыха и выздоровления. А вопрос об оплате пусть вас не волнует.

Я грустно улыбнулся и покачал головой.

— И самое главное, — сказал полковник Бейкер, — вы нам очень нужны.

— Вы очень добры, — признал я. — Но ведь есть и другие агенты?

— Нет ни одного, который подходил бы для этой конкретной операции. Видите ли, мы на Целебесе никогда по-настоящему не работали, хотя у нас однажды был человек на Малых Зондских островах.

Я хмыкнул, слегка нахмурившись и пытаясь вспомнить, где это — Малые Зондские острова.

— Но этот человек умер, — продолжал полковник Бейкер, — а наш оперативный агент на Суматре исчез на прошлой неделе в городе Самаринда на Борнео. Правда, ему удалось тайком передать сообщение с капитаном гонконгского суденышка, который привез его на нашу метеорологическую станцию на Архипелаге Сулу.

— Да, да, я понимаю, — сказал я, ничего не понимая, но чувствуя, как меня все это начинает все больше и больше соблазнять. Я никогда не был на Востоке. Мой единственный опыт общения с таинственным Востоком состоял из нескольких вечеров, проведенных на извилистых улочках китайского квартала Нью-Йорка. И, конечно, я видел много фильмов и прочитал несчетное число книг.

Я усилием воли взял себя в руки.

— Я не очень-то понимаю, о чем вы говорите, сэр, — сказал я Бейкеру. Скажите, а почему вам нужен именно я?

— У нас нет другого агента, который хорошо говорит на индонезийском, да ещё и на юнаньском, — ответил полковник.

Я воззрился на него с недоумением. Интересно, кто это там расписывает все это в моем досье? Куда приведет меня эта новая ложь? И между прочим, могу ли я быть уверен в том, что это действительно ложь? Может, я действительно Агент Х, страдающий небольшой потерей памяти? Это было не менее разумно, чем та абсурдная мысль, что на самом деле я Уильям Най.

— Кроме того, дополнительное преимущество состоит в том, — продолжал полковник, — что вы умеете плавать на прау.

Я механически кивнул головой. Затем, с большой твердость я сказал:

— Нет! Я не могу это сделать, и это окончательное решение.

— Подумайте, — попросил покловник Бейкер.

С тем он и ушел, довольный тем смятением, которое он посеял в моей душе. Я откинулся на подушки и сказал себе, что надо быть благоразумным. Но я почувствовал, как магическое очарование Востока умоляет меня вернуться к его неглубоким, залитым солнцем, морям, городам с их неторопливой жизнью, деревням, где истомленный дух периодически взрывается необузданной страстью. И я вновь почувствовал аромат сытных пряностей, резкий запах керосина и древесного угля, запах сырости и гнили, который ползет из темных джунглей и проникает глубоко в человека, подтачивая его разум…

Почему, в конце концов, я должен жить реальной жизнью? Разве жить иллюзиями так уж плохо?