Идеальное отражение

Глава 1 Охотник за артефактами

5 февраля

Это был какой-то неправильный биомех.

Во-первых, он не походил ни на одно из хорошо знакомых мне порождений Пятизонья – ни на бота, ни на носорога или бронезавра, ни, тем более, на дракона. Но это ладно, механическая эволюция протекает быстро, и все время появляются новые модификации железных тварей.

Во-вторых, он вел себя совершенно необычно для чугунка – прятался в яме среди зарослей автонов, сидел в засаде. И, в-третьих, почему-то оказался невидимым для моих имплантов, приспособленных как раз для того, чтобы издалека обнаруживать таких вот опасных товарищей.

Так что когда в нескольких метрах от меня грохнуло и вверх полетели ветки металлических кустов, я оказался неприятно поражен.

– Вот лахудра! – рявкнул я, отпрыгивая в сторону и срывая с плеча верный «Шторм».

По тому месту, где я только что стоял, с ревом пронеслось нечто колесное, приземистое и блестящее. Врезалось в скопление автонов, со скрежетом притормозило, и я смог рассмотреть агрессора.

Размерами и очертаниями он походил на раптора, на легковую машину, обретшую некое подобие жизни после Катастрофы. Но при этом имел восемь маленьких ребристых колес, был снабжен манипуляторами, наростами вроде антенн, и немного напоминал помесь краба с черепахой.

Ладно, классификациями пусть научники занимаются, наше дело – выжить...

Колеса чугунка завертелись, торчавший из его «задницы» манипулятор хищно защелкал. Ну а я нажал на спуск, и импульсный пистолет-пулемет в моих руках немедленно ожил.

Игольчатые пули с мерзким лязгом принялись дырявить тушку моего противника, полетели искры. Одно из колес лопнуло с мерзким хлопком, брякнул отвалившийся манипулятор.

Но чугунок и не подумал сдаваться – в силу того, что не имел представления о том, что такое капитуляция. Со скрежетом и ревом, припадая на один бок, он покатил ко мне, и вокруг одной из «антенн» возникло фиолетовое сияние.

Ого, да этот жестяной засранец хочет шарахнуть меня энергетическим ударом?

Нет, мы так не договаривались!

Я прыгнул в сторону, не позволяя агрессору прицелиться, резко бросился на землю и разрядил остаток магазина прямо в открывшийся бок чугунка, туда, где в блестящей темной броне уже имелось несколько дырочек. Из развороченных металлических внутренностей ударил настоящий фонтан желтых искр, биомех содрогнулся, разом вскинул уцелевшие манипуляторы и застыл.

Кажись, все.

– Сдох ты или не сдох? – спросил я, отгоняя желание снять шлем и вытереть со лба честный трудовой пот.

Чугунок выглядел мертвым, но я слишком хорошо знал, что в Пятизонье для торопыг дорога одна – на тот свет. Ни в одной из пяти локаций, возникших осенью пятьдесят первого года, не имелось того, что мы, люди, привыкли называть жизнью.

И в то же время в них существовало нечто условно живое и безусловно опасное.

Я заменил магазин, устроился поудобнее и подождал, сначала пять минут, затем еще десяток.

– Похоже, сдох, – резюмировал я.

Понятное дело, что через какое-то время вездесущие скорги оживят подбитого мной биомеха, отремонтируют и усовершенствуют. И он покатит себе дальше – искать энергетические поля, давить сталкеров и заниматься прочими «жестяными» делами.

Но в данный момент эта «крабочерепаха» – всего лишь мой трофей, и ничего не помешает мне обойтись с ней по праву победителя.

– Займемся делом.– Я поднялся, скинул с плеч вместительный и в данный момент почти полный рюкзак.

Крайне удобная штука для того, кто топчет Пятизонье не просто так, а с определенными и вполне прагматичными целями. Вот отделение с замкнутым энергетическим контуром – для н-капсул, потайные карманчики для денег и особо ценных находок, главное отделение, куда я складываю большую часть добычи, вот секция для продуктов и воды, вот внешние петли для всяких крупноразмерных штуковин, вроде частей биомехов.

Их тоже можно продать.

Вояж в Старую Зону, куда я отправился позавчера, был успешным, и поэтому сейчас мой рюкзачишко забит хабаром, как лавка тороватого спекулянта. Но ничего, в нем всегда найдется местечко для разных интересных штучек, способных принести некоторое количество денег.

– Счастье вдруг в тишине постучалось в двери, неужель ты ко мне, верю и не верю... – напевая эту древнюю песенку, я вытащил из рюкзака «карманный набор охотника за артефактами» – комплект инструментов, позволяющий быстро и со смаком разделать любого чугунка. – Падал снег, плыл рассвет, осень моросила...

Снег и в самом деле падал.

Над зоной отчуждения вокруг Чернобыльской АЭС висела плотная пелена облаков, но вместо обычного нудного дождика из них валились мелкие и колючие снежинки. Продолжалось это безобразие второй день, и кое-где на склонах холмов и в ложбинах образовались настоящие сугробы.

Что вы хотите, февраль на дворе.

Но стоит снегопаду прекратиться, как снежные заносы довольно быстро растают, и воцарится обычная для Пятизонья грязища. Как стало понятно вскоре после Катастрофы, даже в Академзоне из-за энергополей земля слишком теплая для того, чтобы снег лежал постоянно.

Поэтому сугроб здесь – редкость.

– Сестра: тампон, спирт, скальпель, – сказал я, подходя к подбитому биомеху и примериваясь к его броне. – Больной, дышите глубже! Сейчас мы вас слегка распотрошим!

Дурацкая привычка разговаривать с самим собой возникла у меня давно, вскоре после того как я пересек Барьер и более-менее устроился внутри него. И скажу вам честно – это самая малая странность, которая может появиться у человека, выбравшего для жительства эти негостеприимные места.

Орудуя инструментами, я и не подумал убрать из-под руки ИПП.

В Пятизонье полно всяких опасных тварей, начиная с драконов и заканчивая моими же коллегами по профессии, способными за пару н-капсул прикончить собрата. Большинство из них предпочитает более мощное оружие, вроде «карташа», но для меня главное – вес, а он у «Шторма» меньше.

В прямой бой с чугунками я вступаю редко, а на то, чтобы отбиться от жадных товарищей по несчастью, хватит и этой «машинки».

– Так, очень хорошо, отвались мой хвост, – сказал я, разглядывая извлеченный из нутра чугунка «аккумулятор» – тяжелый и черный глянцевый куб размером с кулак. – Пригодится.

Добыча с лихвой перекрыла потраченные на «крабочерепаху» патроны, но я продолжил копаться в железных внутренностях – не из жадности, скорее просто из любопытства. Ничего полезного больше не нашел, зато стал обладателем серебристой таблички, на которой было выгравировано «ВКС России, НИИ «Космаш», изделие ПРУ-3У, 2051 г.».

Теперь все ясно – передо мной бывшая собственность одного из исследовательских центров космических войск, какой-нибудь опытный образец техники для изучения других планет, после Катастрофы, по примеру детища Франкенштейна, удравший от своих создателей.

Наверняка такая хреновина существовала в одном экземпляре, и именно поэтому я с ней никогда не сталкивался.

– Оставлю на память, – решил я, после чего запихал добычу в рюкзак, а его вскинул на плечи.

Без боевого костюма с сервоусилителями я бы вряд ли поднял такой вес.

Теперь можно продолжить путь – дальше на северо-запад, в ту сторону, где когда-то располагалось селение Выгребная Слобода. Там я избавлюсь от добычи, закуплюсь всем необходимым и несколько дней смогу побездельничать.

Оставив позади место схватки, я запустил главный имплант на самодиагностику и диагностику прочих вживленных в мое тело штуковин – неясно, почему я не сумел заметить чугунка издалека. Конечно, можно предположить, что тот обладал хитрыми маскирующими способностями, но есть и вероятность того, что сбой произошел с моими «локаторами».

А без них я как без рук, или, точнее, как без глаз.

Снег вместе с привычным для этих мест пепельным туманом ограничивал видимость, поэтому я шагал без особой спешки, огибая все места, где можно наткнуться на засаду.

Прошел парой километров восточнее котловины на месте бывшего Грубчанского озера, над которой все время стоит зеленоватое зарево. Оставил позади заросшее автонами урочище Пекло и спустился в овраг, на дне которого блестела лужа жидкого металла.

Именно этот момент выбрал главный имплант, дабы сообщить, что диагностика закончена. Судя по ее результатам, все оказалось в порядке, но сомнений моих это не развеяло.

Ладно, дойдем до Обочины, там разберемся.

Безмятежная «прогулка» по Старой Зоне закончилась еще через пару километров.

Я пересек один из многочисленных каналов, сохранившихся с тех времен, когда в этих местах росли не автоны, а обычные деревья и кусты. Только выбрался на открытое место, как в башке пиликнуло – подал сигнал «вмонтированный» в нее сонар. Мгновением позже ожил датчик движения, показавший, что с северо-востока приближаются три объекта.

Из-за снегопада и тумана я видеть их не мог, хотя расстояние было небольшим.

Вот сейчас и узнаем, взглючили мои импланты, или тот чугунок и вправду был особенным.

– Ох, жизнь наша тяжкая, – буркнул я, оглядываясь в поисках укрытия.

Таковое нашлось быстро – глубокая канава на самом краю сплетения металлокустарников. Я сбросил рюкзак, сам шлепнулся рядом с ним и на всякий случай приготовился к бою.

Честно скажу, парень я не очень воинственный и сражаюсь только по необходимости. Если меня не трогать, не мешать мне делать мою работу, то я, скорее всего, рыпаться не стану.

Но уж если кто наезжает, то сам виноват...

Я включил имплантированные в глаза тепловизоры, и мир вокруг изменился, стал из бело-серого зеленовато-синим. И на северо-востоке обозначились три подсвеченные желтым человекообразные фигуры с армганами вместо предплечий.

Группа кочующих ЭРЗ – эволюционировавших роботов зоны, или просто ботов.

Для одиночного сталкера без тяжелого оружия, типа меня – серьезный противник.

– Жаль, что я не метаморф, а то бы прикинулся пьяным скоргом, – прошептал я, вытаскивая из кармана разгрузки плазменную гранату – если бросить точно, за глаза хватит, чтобы расправиться с этой троицей.

Да, я не метаморф, я проводник, а это значит, что в моем теле, помимо общеупотребительных имплантов, без коих в Пятизонье не выжить, имеется некоторое количество специальных. Тот же сонар, тепловизоры, датчик движения, несколько локаторов разного типа – то, что позволяет обнаруживать ловушки, биологическую угрозу и всякую механическую нежить.

И все это оплавлено за время многочисленных проходов через тоннели.

«Жженым» сталкером мне никогда не стать и даже близко не приблизиться к уровню их способностей, но все же я кое-чего стою. Об этом говорит хотя бы то, что я вот уже три года топчу пространство зон отторжения, и до сих пор жив и цел.

Боты приблизились, стали видны обычным зрением – механически движущиеся фигуры цвета хаки, с подпалинами и вмятинами на матовой броне, глаза в похожих на ведра башках пылают алым. Красавцы, нечего сказать, но я дорого дал бы за то, чтобы эти красавцы меня не заметили и потопали дальше, куда-нибудь в сторону Никольского болота.

Но удача сегодня, похоже, решила повернуться ко мне задом.

Первый из ЭРЗ остановился, когда между мной и ними было метров семьдесят. Мигом позже замерли двое других, и все трое повернули голову в мою сторону. Я затаил дыхание, щекой прижался к «Шторму», а левой рукой сцапал гранату.

Обрушившийся сверху рокот заставил меня вздрогнуть, из облаков выпала стремительная тень.

– Вот лахудра! – гаркнул я.

Два соосных винта взбили метель, точно миксер – сливки. Покрытая металлическими наростами «вертушка» ринулась к земле, мелькнуло брюхо в каких-то заплатах, хвост, украшенный заостренным крюком. С подвески на искореженном темном крыле сорвалась ракета.

Я успел увидеть, как двое ботов вскинули армганы, а затем скатился в канаву и вжался лицом в холодную землю.

Грохнуло, меня слегка подбросило, а через несколько мгновений мне стало очень-очень жарко. Еще бы – надо мной сейчас бушевал настоящий огненный шторм, порожденный взрывом плазменной ракеты. Не будь на мне боевого костюма с системой термической защиты, я бы превратился в кучку симпатичных угольков.

Даже у обычной гранаты зона теплового поражения до полусотни метров, что же говорить о ракете?

Мне очень повезло, что так кстати явившийся с неба дракон не шарахнул чем-нибудь серьезным, пожалел мощный боеприпас на кучку не угодивших ему андроидов. Не заметил я этого чугунка, мутировавшего из боевого вертолета, из-за того, что прятался под прикрытием автонов, и сплетение их ветвей заэкранировало мои импланты.

Нет, зря я хулил удачу. Эта ветреная девушка по-прежнему на моей стороне.

Почему дракон атаковал ботов, я даже не стал думать.

Биомехи живут по своим, странным законам, и хотя эти законы во многом похожи на те, которым подчиняются животные и растения, понять их до конца нам, людям, скорее всего, не суждено. Порой они сотрудничают, причем даже представители разных видов, иногда относятся друг к другу нейтрально, а иногда сражаются до последней капли машинного масла.

Система охлаждения старалась вовсю, так что вскоре я смог приподнять голову и выглянуть из канавы.

– Отвались мой хвост, – сказал я, оглядывая изменившиеся окрестности.

На том месте, где недавно стояли боты, красовалась яма глубиной метров в пять, а вокруг нее имелось кольцо опаленной земли. Автоны позади моего убежища выглядели покореженными и слегка оплавленными, местами ветви слиплись между собой, кое-где блестели капли жидкого металла.

Рюкзак мой, валявшийся на дне канавы, сверху чуток обгорел, а дракона и след простыл.

– Вот уж рыжим море по колено, – пробормотал я, радуясь, что летучий чугунок меня не заметил.

Убедившись, что хабар не пострадал, я забросил рюкзак на спину и двинулся к оставшейся от андроидов яме. Кто знает, вдруг от чугунков сохранились какие-нибудь детали, которые можно будет продать?

Практичность – мое второе имя.

Земля около воронки была горячей, от нее поднимался какой-то зеленоватый пар, а внутри, на дне, что виднелось метрах в пяти, чернела дыра. Похоже, внизу лежала подземная полость, один из «тоннелей под пустошью», о которых порой болтали пьяные сталкеры.

Выходит, болтали не зря.

Я полюбовался на дыру, думая, не заглянуть ли в нее, но тут нечто заполнило ее, задвигалось, заволновалось. Наползая друг на друга, запульсировали ряды металлических чешуек, покрывающих громадное тело.

До сих пор я не верил в байки о гигантском механическом червяке, что обитает в подземельях Старой Зоны, считал ее выдумкой ходоков, у которых окончательно съехали мозги.

И как выяснилось – зря.

Как зачарованный, я смотрел на бок проползавшей мимо меня и, к счастью, совершенно равнодушной ко мне твари.

Только через пару минут встряхнулся, огляделся по сторонам и решительно зашагал прочь. Драконы, боты или подземные монстры, а до Обочины я сегодня доберусь!

Остаток пути прошел спокойно – по меркам Старой Зоны.

Я вовремя убрался с дороги оравы мигрировавших скарабеев, полюбовался со стороны на их блескучий, сметающий все поток. Увидел в облаках тень гарпии, бывшей некогда беспилотным разведчиком, и совсем недалеко от Обочины наткнулся на свеженькую «мухобойку».

Ловушка сформировалась только что, и поэтому ее было видно невооруженным глазом – скопление потрескивающих, искаженных, зависших в воздухе сиреневых молний, образующих нечто вроде вазы с широким горлом или опутанного водорослями шара.

Пройдет минут пятнадцать-двадцать, и молнии поблекнут, растворятся, перестанут быть заметными. Но опасность ничуть не уменьшится, и любой придурок, сунувшийся сюда, мгновенно распрощается с жизнью.

Его сплющит в лепешку, или взорвет изнутри, или раздерет на мелкие куски...

Отметив координаты ловушки и сбросив через М-фон данные о ее местонахождении в сталкерскую сеть, я отправился к ближайшему КПП Обочины. Подойдя к калитке, над которой торчала ощетинившаяся разнообразно устрашающими стволами вышка, я отстегнул маску и развел в стороны руки.

Нехай смотрящие убедятся, что это всего лишь я.

– А, Лис? – донесся с вышки мощный голос. – Явился, рыжая морда? И как погулял, бродяга?

Волосы, ныне прячущиеся под моим шлемом, и вправду огненно-рыжие, точно лисий хвост, так что у меня не возникло проблем с прозвищем, когда я только появился в Пятизонье.

– Нормально, – дипломатично отозвался я.

Среди вольных ходоков считается неприличным хвастаться успехом, даже если ты приволок из вояжа десяток «Плетей». Все мы живем под подолом у госпожи Удачи, и если слишком нагло демонстрировать ее благоволение, то можно его и лишиться.

– Ну, раз нормально, тогда заходи, – громыхнуло с вышки сухим смешком, и калитка отъехала в сторону.

Я протиснулся через нее и оказался в «предбаннике» – крохотном дворике между наружной и внутренней дверью. Та открылась, и навстречу мне вышел обладатель мощного голоса – Васька по прозвищу Рупор. Его напарник остался на вышке и сейчас держит меня на прицеле.

– Давай, сымай «Шторм», – велел Рупор.

Пусть и неписаные, законы на Обочине царят суровые – вход на территорию рынка с оружием запрещен, как и любые разборки, а нарушителей ждут серьезные неприятности.

Нет, проникнуть в поселок с «карташом» или с незаблокированными боевыми имплантами в принципе можно, да только когда это вскроется, ты мгновенно станешь изгоем, персоной нон грата для обитателей Пятизонья – для вольных сталкеров, для узловиков и «Ковчега».

И долго ли ты после этого протянешь?

Понятное дело, что несколько раз находились «умники», решавшие, что они тут самые крутые, особенно поначалу, когда Обочина только возникла и была объявлена демилитаризованной территорией. Но всех их ждал примерно один и тот же конец – быстрая смерть либо от рук объединившихся коллег, либо от манипуляторов властвующих в пустоши чугунков.

– Как скажешь, громогласный ты наш, – пробормотал я, снял с шеи ИПП и вручил Ваське.

– Гранаты не забудь и «Страйк» отдай, – напомнил Рупор, и я посмотрел на него укоризненно.

Я ходил по этим местам, когда никакой Обочины еще не было, видел, как возникла она и росла.

Забрав у меня с полдюжины ГП-1, Васька поводил сканером, проверяя, не утаил ли я где-нибудь за пазухой «мегеру». После чего отступил в сторону, осклабился и официальным голосом объявил:

– Добро пожаловать на Обочину.

– И тебе не хворать, – буркнул я в ответ, и через вторую калитку проник на территорию самого известного сталкерского рынка.

Выглядит он, если судить по меркам внешнего мира, довольно убого – ряды крытых прилавков, кое-как замощенные проходы между ними. Но по критериям Пятизонья – это настоящий мегаполис, а еще надо учитывать, что многое здесь скрыто под землей.

Там – безопаснее и спокойнее всего.

Я с тоской посмотрел в сторону сулившего заслуженный кайф «Пикника», вздохнул и направился к лавке Старьевщика – моего главного делового партнера. Шагая по торговым рядам, ответил на приветствие парочки знакомых. Миновал две оружейные мастерские, свернул в неприметный проход, пригнулся, и вошел в низкую и узкую дверь.

В логове Старьевщика, как всегда, было темно, и горели на стене старинные электронные часы: 05.02.2055, 14:54. Самое время для того, чтобы заключать выгодные сделки.

Сидевший за прилавком хозяин, тощий, как Кощей Бессмертный, седой и морщинистый, нервно кашлянул.

– Приперся? – спросил он таким тоном, словно я явился просить денег взаймы. – Не сдох еще?

– Так рыжим море по колено, – вспомнил я любимую присказку. – Что, будешь товар смотреть или мне к Толстяку пойти?

– Э, зачем к Толстяку? – занервничал Старьевщик. – Проходи, располагайся, сейчас посмотрим, что ты притащил...

Разговор этот повторяется из раза в раз и носит откровенно ритуальный характер – понятное дело, что я отправлюсь к другому торговцу лишь в крайнем случае, да и Старьевщик меня знает и понимает, что я ерунду не принесу и обмануть его не попытаюсь.

Обмениваясь дежурными фразами, мы как бы сообщаем друг другу пароль, подтверждаем, что контакт в норме.

– Сегодня у тебя хороший день, – заявил я, бесцеремонно ставя рюкзак на заскрипевшую стойку. – Вот «Сердце зверя», еще тепленькое, свежее. Вот н-капсулы, новенькие, как с куста...

Старьевщик разглядывал мою добычу с хмурым видом профессионального торгаша, но я знал, что в башке у него крутятся маленькие колесики с цифрами – за это он выручит столько-то, за это столько-то, а сталкеру, принесшему артефакт, можно отстегнуть вот столько...

По слухам, лавчонки Обочины на самом деле находятся в одних руках, а конкуренция между Старьевщиком, Толстяком, Мохнатым и прочими – это так, тараканьи бега. Правда это или нет, я не знал, да меня это, честно говоря, интересовало мало, как и прочие теоретические вопросы, главное – чтобы я получал свое, причем быстро и без всяких проблем.

– Ну что? – спросил я, разложив на прилавке добычу.

– Возьму всё, – сказал Старьевщик, облизал тонкие губы, стрельнул в меня взглядом и назвал сумму.

Я тяжело вздохнул и осуждающе покачал головой.

– Ну нет, столько ты «мотылькам» будешь платить.

Сопровождаемая вялым переругиванием торговля продолжалась некоторое время, затем мы ударили по рукам. Я получил универсальную карточку с некоторой суммой денег, а Старьевщик выдвинул из-под прилавка ящик и начал складывать в него приобретения.

– Закупаться когда придешь? – спросил он. – Или прямо сейчас?

– Нет, несколько дней отлежусь. – Я забрал полегчавший рюкзак, кивнул торговцу и вышел вон.

Теперь надо зайти к мнемотехнику, чтобы он проверил, что там с моими имплантами. Сомнение, возникшее во время схватки с «космическим» чугунком, никуда не делось, и лучше его поскорее развеять.

Заработал я сегодня неплохо, так что можно заглянуть к Арабу...

Араб, прозванный так за смуглую кожу и привычку поминать Аллаха, был «жженым» и совмещал способности мнемотехника и бионика. Брал он дорого, да еще имел обыкновение время от времени отправляться на «прогулки» по Пятизонью. Не для заработка, как я, а для того, чтобы утолить черное влечение, терзающее сердце любого опытного сталкера.

Такие, как я или он, – мы просто не можем жить без того, чтобы не бродить по зараженным, смертельно опасным пространствам. Это наше проклятье, наша страсть, в которой мы крайне редко признаемся, и наша судьба.

Даже те, кто имеет возможность не ходить туда, как, например, Араб и тот же Мерлин, все равно отправляются в походы по локациям, в заросшие автонами холмы, огнедышащие сопки, в кишащие биомехами и скоргами развалины. Рискуют жизнью, оправдывая это исследовательским азартом, жаждой наживы, адреналиновой наркоманией, любопытством, а чаще всего никак не оправдывая.

На мое счастье, Араб оказался на месте – на двери его «приемного покоя» не было замка.

– Эй, хозяин! Свободен? – Я стукнул в дверь кулаком.

– Заходи, во имя Аллаха, – ответили мне изнутри.

Тут, в отличие от логова Старьевщика, был яркий свет – лампа на потолке, и еще две на стенах. В центре располагалась кушетка, в углу шкаф, забитый всякими хитрыми приборчиками и интересными штуковинами.

– А, Лис? Привет. – Араб, высокий, почти как я, но лысый и смуглый, поднялся мне навстречу.

– Привет, – ответил я. – Посмотришь меня? Есть подозрение, что мои импланты сбоят.

– Посмотрю. – Араб кивнул и повел рукой в сторону кушетки.

Я отставил к стенке рюкзак, стащил шлем и прямо как был, в боевом костюме, улегся на кушетку. Доброму доктору он не помешает, а снимать – слишком долго, да и без него я, как голый.

– Закрой глаза и отключись, – велел «жженый», и я послушался.

Ощутил, как в глубине головы, где-то в самом ее центре, родилась легкая щекотка. Побежала вдоль позвоночника, отдалась в печени, где установлен метаболический имплант, проникла в глаза. Под опущенными веками замелькали цветные вспышки – обрывки образов, цифры, буквы.

Это побочные эффекты того, что Араб сейчас «общается» со вживленными в меня колониями наноботов, принявшими облик тех или иных устройств, пытается понять, все ли с ними в норме.

В один момент мне стало холодно, затем прошиб пот, и я услышал, как «жженый» застонал сквозь зубы.

– Ты подцепил заразу, – сообщил он после паузы. – Не смертельную, но опасную. Она и вызывала проблемы. Сейчас я ее стабилизирую, и все будет в порядке. Ничего нового не обещаю, просто нейтрализацию...

Зараза – это сумевшая проникнуть в мой организм колония диких скоргов, которых в Пятизонье, как микробов в канализации. Побывать в любой из локаций и не заразиться – невозможно, но для противостояния этой угрозе в моем организме имеются скоргофаги, и чаще всего их хватает.

А тут, вишь, не хватило.

– Действуй, – сказал я. – Нейтрализация так нейтрализация.

В лучшем и довольно редком случае мнемотехник способен превратить чужеродных нанитов в нечто полезное, ну а обычно он стабилизирует их, лишает активности и желания размножаться.

– Поехали, – процитировал Араб Юрия Гагарина, и в следующий момент мне стало очень плохо.

От Араба я вышел спустя час, несколько помятый, изрядно оздоровленный и лишенный приличной суммы денег.

Поглядел в затянутое облаками, начавшее темнеть небо, по-прежнему сеявшее снежинками, и решительно направился в сторону «Пикника». Дела сделаны, пора расслабиться, тяпнуть чего-нибудь прозрачного, а где этим заняться, как не в самом известном баре Пятизонья?

У входа я кивнул знакомому охраннику, спустился по лестнице и вошел в зал.

Народу внутри было прилично, и при этом, как говорится – всякой твари по паре, не считая вольных ходоков, наемников и прочих завсегдатаев. Трое егерей из «Ковчега» сидели в углу, мрачно и злобно посматривая по сторонам, несколько узловиков во главе с самим приором Александром пили пиво у стойки, а стол под висящей на стене фотографией Мерлина занимала компания «чистильщиков» – бойцов из Барьерной армии.

Этих-то какой черт сюда принес?

Я кивнул Лешему, знакомому сталкеру из московской локации, улыбнулся в ответ на свирепый взгляд одного из подручных Хистера и прошел к стойке. Распоряжавшаяся за ней Кали, хозяйка заведения, с неизменной сигаретой в углу рта и мрачным выражением на физиономии, увидев меня, хмыкнула.

– Еще одна шваль приползла, – сказала она. – Чего пить будешь, урод?

– И я тоже рад тебя видеть, – отозвался я. – Налей-ка мне водки пальца на четыре и сообрази что-нибудь пожрать.

«Вежливость» Кали давно всем известна, и обращать на нее внимание – глупо.

– Водки ему и пожрать. Размечтался! – пробормотала она, одной рукой вынимая сигарету изо рта и стряхивая пепел в пепельницу, второй открывая бутылку пива, а третьей и четвертой протирая стакан. – Садись за свободный столик, дармоед, сейчас тебе все принесут.

Собственных конечностей Кали лишилась в момент Катастрофы, и нынешние – искусственные, на сервоприводах. Сила в них заключена немалая, ну а ловкости ее движений позавидует акробат.

Свободных столов было немало, и я выбрал тот, что поближе к егерям.

Эти засранцы хоть и свихнуты на все импланты, всё же свои, практически соседи, не то что армейские.

– Привет, Лис. – На стул рядом со мной шлепнулся молодой парень: круглое лицо, на лбу – серебристая язвочка, серые глаза смотрят дерзко и вместе с тем неуверенно. – Слушай, у меня есть заказ. Отличные клиенты, хорошо платят, но нам нужен опытный проводник...

Он торопился, брызгал слюной и размахивал руками.

– Остынь, дружище Сириус, – сказал я. – Я только что с ходки и несколько дней буду отлеживаться. А сейчас вообще поесть хочу и посидеть спокойно. Не мельтеши, ладно?

Сириус – сталкер-посредник, довольно шустрый и оборотистый, но больно уж назойливый. Если его не осадить сразу, то он так и будет канючить над ухом, пока не проест всю плешь.

Сириус посмотрел на меня удивленно и набрал в грудь воздуха для очередной тирады.

– Остынь!– повторил я жестче. – Если дело не срочное, подходи дня через три.

– Э, ну ладно... – Он поднялся, и я остался в одиночестве.

Через пару минут мне принесли стакан с водкой, тарелку с консервированным мясом неизвестного зверя и сублимированным рисом, а также нарезанный крупными ломтями хлеб.

Не бог весть какие яства, но всяко лучше, чем армейский «Сухпай».

– Записать на счет? – спросил официант, один из подручных Кали.

– Не надо, – махнул я рукой. – Сегодня я при деньгах.

Он кивнул и удалился, а я взял стакан, выдохнул и влил в себя мерзкое прозрачное пойло. Горло обожгло, на глазах выступили слезы, а в желудке что-то неприятно дернулось.

Ничего, и не такое пивали – я подцепил ломоть мяса и принялся жевать.

Пока управлялся с ужином, узловики допили пиво и гуськом двинулись к выходу. Когда за последним из рыцарей закрылась дверь, мне стало легче дышать – не люблю я эту компанию.

Если с Хистером и его нацистами все ясно сразу, да и с Дьяконом тоже, то Хантер обожает пускать пыль в глаза. «Нодус санкти эст», герб, «братья», и прочее, а за всем этим – та же жажда власти и обогащения, что и у других.

Проводив орденских сталкеров взглядом, я махнул Кали и показал пустой стакан, намекая, что не прочь повторить.

– Здорово, Лис, – вкрадчиво сказали мне в ухо, и я про себя выругался – расслабился, не услышал, как ко мне подошли.

– И тебе того же, – отозвался я, не поворачивая головы.

Очередной желающий пообщаться со мной прошел мимо стола и опустился на стул напротив. Оглядев его физиономию, я определил, что видел ее тут, на Обочине, не один раз, но вот имени этого типа не знаю.

Выглядел он необычайно холеным для Пятизонья и в то же время – опасным, как тигр с ядовитыми зубами. Узкие глаза, полное отсутствие щетины на подбородке и щеках, темный ежик на какой-то угловатой башке и странная, точно срезанная мочка правого уха.

– Я – Игрек, – представился этот тип так, словно это все объясняло.

Я пожал плечами и сказал:

– Хоть Зет, мне без разницы. Если у тебя ко мне дело, то найди меня дня через три, если ищешь компанию, то лучше пересядь за другой стол. Я не любитель дружеских посиделок.

За три года в Пятизонье я так и не обзавелся друзьями – исключительно потому, что сам этого не хотел.

– Я знаю, – он улыбнулся, демонстрируя безупречные имплантированные зубы. – Я много о тебе знаю. Ты здесь с января пятьдесят второго, один из старожилов. Опытен, осторожен, никогда не лезешь на рожон и ни с кем не идешь на тесный контакт. Ты не вступил в Орден Священного Узла, хотя тебе предлагали. Ты мог занять хорошее место в «Ковчеге», но тоже не пошел на это. Мне хочется знать – почему? Что ты за человек такой, Лис?

Ну вот, этого еще не хватало – нашелся желающий залезть ко мне в душу.

Я парень, вообще-то, крайне спокойный, и на свете очень мало вещей, которых я не терплю в принципе. Одна из них – откликается на имя Наталья, вторая – лицемеры и стукачи, а третья – когда мне начинают задавать вопросы личного характера.

Я подождал, пока официант заменит пустой стакан на полный, и только после этого ответил:

– Считай, что я не люблю работать в команде даже из двух человек. А вообще – это не твое дело. – Я выхлебал водку, и на этот раз не почувствовал вкуса. – Ты не первый, кто уйдет от меня несолоно хлебавши. Нет у меня желания перед всякими тут... кого я не знаю...

Так, похоже, хватит пить – язык у меня развязался.

Вопреки ожиданиям, этот лощеный тип не обиделся на «всяких тут», а улыбнулся вновь.

– Мое дело, – сказал Игрек. – Ты просто не подозреваешь, насколько мое. Но оно может стать и твоим. Такие люди, как ты, нужны нам, – он нагнулся ближе и заговорил тише: – Ты не думал, что давно пора взять все богатства Пятизонья в наши руки, в руки тех, кто тут живет? Что надо самим зарабатывать на том, что дает эта земля, а не кормить всяких дармоедов?

Ясно – передо мной эмиссар мафии, тайной организации сталкеров, замахнувшейся на то, чтобы подмять под себя местную торговлю. Само собой, проводник моего класса им пригодится – караваны водить, ловушки отыскивать, биомехов ловить, артефакты добывать.

Но уж извините, парни, я сам по себе.

– То, что ты сказал насчет нелюбви к работе в команде – обман, – добавил Игрек. – Но я знаю, почему ты соврал мне, и понимаю твои мотивы. Так что поразмысли, Лис, крепко поразмысли, и если придешь к нужным выводам, найди меня.

Он поднялся и исчез из виду.

«Понимаешь ты мои мотивы, как же, – подумал я, глядя в пустой стакан. – Если бы ты их понимал, ты бы сейчас, клацая зубами от ужаса, бежал прочь, чтобы спасти свою мафиозную задницу».

– Отвались мой хвост, – сказал я. – Пора и честь знать...

Расплатившись, я двинулся к двери рядом со стойкой, что ведет в огромное подземное овощехранилище, переделанное ушлыми хозяевами Обочины под гостиницу для сталкеров. «Бульба-Хилтон», где всякий бродяга, обзаведшийся небольшим количеством денег, может снять и койку, и комнату, и даже настоящий номер с кондиционером и ванной.

Я спустился по лестнице и внизу наткнулся на сгорбленного широкоплечего уродца ростом мне по пояс.

– Привет, Топотун, – сказал я. – Приютишь меня?

Карлик кивнул и вопросительно приподнял брови.

– Третий класс, – пояснил я. – Минимум – двое суток. Если можно, то один из угловых номеров.

«Третий класс» – это стандартная комната, с убранством, более подходящим для тюремной камеры, но всего на двоих постояльцев. А угловой номер – тот, что с двух сторон ограничен внешними стенами овощехранилища, за которыми только земля и никаких соседей.

Топотун махнул рукой, и мы пошли в глубь «Бульбы-Хилтона».

Прозвище немой карлик, выполнявший в гостинице функции администратора, получил за шумную походку – он топал, как целый полк шагающих строем подкованных чугунков.

Мы прошли узким, слабо освещенным коридором, затем свернули в другой, точно такой же. Остановились в его торце, у некрашеной дощатой двери с нарисованным красной краской номером «девять».

Топотун вытащил из кармана брякающую связку ключей и проворно отцепил один из них. Крякнул замок, щелкнул выключатель, а лампочка под потолком осветила голые серые стены, два шкафчика для одежды, стол, табурет и две узкие, аккуратно заправленные койки.

Мое обиталище на ближайшую пару дней.

И только мое – пока не подселят соседа.