И пришел Солнцеликий

Глава 12

Что интересно, Ацальпиоками, довольно быстро освоила русский язык, хотя тот же Рамазон, с трудом, произносил лишь некоторые слова из местного наречия. Уж очень его напрягали бесконечные «Ц» «С» и куча смягчений, встречающихся буквально на каждом слоге. Один только слог «Че» может иметь до четырех звучаний, которые просто не передать. Так кроме этого в местном наречии была важна и интонация. Вроде бы и произнес все верно, а жена вытаращив глаза недоуменно смотрит на него. Рамазон повторяет, и тут до супруги доходит, что он собирался сказать, и ее недоумение переходит в смех. В итоге получается, что хотел сказать одно, а произнес совсем другое. Да, что говорить, если имя жены, произнесенное с другой интонацией или же неверным произношением «ЦА» приобретало совершенно другое значение, порой вплоть до оскорбительного.

Вот и думай потом, насколько русский, сложнее местного, хотя с другой стороны, женщины довольно быстро осваиваются во всем что касается их семейных отношений. И уже через каких-то пару недель, Ацальпиоками, болтала на русском языке, без умолку, лишь иногда на мгновение, замирая, чтобы подобрать нужное слово. Впрочем довольно быстро привыкла к тому, что вместо подбора, проще назвать аналог на своем языке, а если Рамазон не поймет, то многословно объяснить ему значение слова. Ведь по большому счету женщине не важно, понимают ее или нет, главное, что слушают. А если иногда мужчина делает что-то не так, или вразрез с ее указаниями, или просто не расслышав то, что ему говорили, гораздо интереснее напомнить о том, что было сказано и с новыми подробностями. А если и это не помогло, то есть на крайний случай осень действенный метод, срабатывающий в девяноста девяти случаях из ста — просто расплакаться. И если мужчина тебя по-настоящему любит, то он обязательно, во-первых, постарается успокоить, любимую женщину, а во-вторых, обязательно что-то подарит в знак примирения. И совсем неважно, что это будет за подарок, пусть даже это окажется простой перстенек, выточенный из стальной гайки, открученной от какого-то болта. Во-первых, такого перстенька нет не только ни у кого в деревне, но пожалуй можно даже с уверенностью говорить и об остальном мире, а во-вторых. Впрочем, хватит и во-первых, дорог не подарок, дорого внимание.

А уж подаренный мужем сундук с драгоценным наполнением от самого Стеапана Аркадьевича, кто это такой интересно? Ведь среди пантеона богов, ничего подобного Ацальпиоками ни разу не слышала. Но судя по той интонации с которой Рамазон, произносил это имя, наверняка весьма уважаемое божество. А едва увидев содержимое сундука, Ацальпиоками просто расплакалась навзрыд. Такого приданного, она была уверена не было даже у жены самого Великого Инки. Один только набор тонких стальных игл для шитья мог стоить столько, что за одну единственную иглу, можно было затребовать весь остров со всеми его жителями в полную собственнось. Об остальном содержимом можно было даже и не думать.

Однажды Рамазон просто не выдержал ее болтовни, зудящей над его ушами, тем более, что уже какой день был занят разборкой двигателя самолета, и и ему было не до того, чтобы выслушивать очередные претензии по поводу например не правильного расположения входа в дом, и того, что по местным обычаям дверь, должна открываться по ходу солнца, а не наоборот, как было сделано у него. И у него возникла идея научить жену чтению.

Вообще-то у народа Чибча существовала письменность. Причем, можно сказать вполне, или почти современная. То есть свои мысли они выражали с помощью буквенно-слогового письма. Это, разумеется еще не современные алфавиты, но уже и не иероглифы, где для правильного понимания написанного нужно знать точное начертание несколько тысяч слов и понятий. Местный алфавит правда, тоже состоял из трехсот шестидесяти символов, и пяти смягчений, что в сумме составляло как раз годовой календарь, в котором имелось восемнадцать месяцев по двадцать дней в каждом, плюс пять дней обязательного поста, дней, которыми завершался каждый последующий год, и после которых начинался новый. Что интересно, раз в четыре года, этот пост увеличивался на один день. Другими словами, это была не только письменность, но и знание астрономии. Хотя, как оказалось чуть позже, этот календарь был не единственным. Имелся еще и другой так называемяй лунный, который состоял уже из двенадцати месяцев по тридцать дней в каждом. Неизменными оказывались лишь пять или шесть свободных дней. Правда при этом, не было разделения на скажем декады, или недели. просто назывался определенный день месяца и все. Хотя, первое аремя, Рамазон и путался в них. Нет чтобы просто сказать, что например сегодня десятый день пятого месяца. Так нет же этот день означается, как: «День отдыхающего на солнце морского котика, в месяце двойных колосков»

Морские котики, кстати здесь частые гости. Причем настолько частые, что большая часть домашней еды, которится именно из его мяса или же на его жире. Аборигены давно привыкли к тому, что его мясо сильно отдает рыбой, и не обращают на это внимания, считая, что так и должно быть. Рамазон же, первое время с трудом воспринимал это, но деваться было некуда.

Но пожалуй стоит вернуться к местному алфавиту. Может в супруги эти знания были не настолько глубокими, но читала она довольно бегло. Правда, чтобы удостовериться в этом, пришлось подниматься на дальнюю гору, где на одной из скал было высечено пророчество, касающееся как раз Рамазона.

«…И придет он, презревший время и расстояние, и призвав в соратники Великого Золотого Кондора, в неравной борьбе свергнет ниц, своего давнего врага и соперника, и будет править народом Чибча. Он научит людей готовить божественный напиток из золотистых бобов, даст знания по целительскому искусству, покажет, как добывать и плавить металлы, возьмет в жены прекраснейшую дочь своего народа, и оставит за собою потомство, прежде чем вернуться в небесные чертоги…» — Когда наш герой впервые услышал перевод этих строк, то честно говоря слегка ошалел. Ведь все написанное сходилось до мелочей. Он действительно прилетел сюда и совершенно другого времени, на желтом самолете, который вполне можно было принять за огромную птицу. Учитывая, что кондора местные жители наверняка не видели, ведь он водится только в горных районах Перу, вполне могли принять кукурузник именно за него. Злесь он раздавил несчастного косолапого, доживающего свой век на горе в пещере, сбросив его в неравной для мишки борьбе с горы, научил местных готовить какао, и даже дал воду на поля. Пусть не дождь, но так даже лучше, не нужно зависеть от природы. Осталось научить целительству, и плавке металла.

Скажем с плавкой металла, он как-то еще бы разобрался, но вот с целительством, будут некоторые проблемы. С одной стороны, например, отличить дуб от кактуса Рамазон наверняка сможет, но на этом его знания растений, в общем-то, и заканчивались. А изучать все это пусть даже в объеме справочника сельского фельдшера, не было совершенно никакого желания.

— Хотя… — Рамазон даже обрадовался от возникшей в его уме идеи. И решил, что воплотив ее в жизнь, он во-первых, на какое-то время сможет оградить себя от назойливого зудения супруги, а во-вторых, вполне сможет объявить этого самого сельского фельдшера — божественным целителем, врачующим своим искусством, приболевших небожителей. Осталось дело за малым, научить Ацальпиоками, читать на русском языке.

Вернувшись домой, он отмахнулся от очередной проблемы предъявленной ему женой, и зарылся в имеющуюся у него библиотеку. Когда-то давно, еще разбирая книги оказавшиеся в сундуке и взятые на полевые работы, он сильно хохотал, обнаружив среди них обычный школьный «Букварь» для учащихся первого класса. Тогда он отложил эту книжку в сторону, как курьез, зато сейчас, она оказалась как нельзя кстати. Бережно изъяв ее из общего собрания книг имеющихся у него, на мгновение окинул все, что находилось в одном из ящиков, и счастливо зажмурился. Если Ацальпиоками освоит чтение даже с половиной той скорости, с какой это получалось делать у него самого, то как минимум на несколько месяцев он сможет окунуться в относительную тишину, и это было прекрасно.

Подойдя к своей жене, он произнес.

— Сегодня я имел разговор с главой нашего пантеона.

— С Самим Апу-Инти — Богом Солнце⁈ — Ацальпиоками произнесла несколько труднопроизносимых слов на своем языке, выражая благоговение. Рамазон, прекрасно понимая, что не сможет их повторить даже под пыткой, просто важно кивнул головой.

— Да, именно с ним. — И продолжил. — Он, увидев, как моя супруга быстро и хорошо освоила божественное наречие, повелел мне научить тебя читать, на нашем языке, чтобы потом, дать тебе Божественные навыки целительства и врачевания.

Рамазон не слишком понимал разницу между двумя этими понятиями, но звучало это достаточно торжественно и грозно, и потому Ацальпиоками тут же прониклась, и упав на колени, тут же зашептала «Слова благодарения младшего к старшему, из Свода Божественной Мудрости». Интересно где находится этот «Свод» чтобы хоть краем глаза взглянуть на него, подумалось Рамазону. С трудом дождавшись, когда из уст жены выльются последние слова этого самого свода. Все же пятнадцать минут словоизвержения то еще испытание, особенно когда понимаешь только предлоги. Рамазон вручил жене книгу и начал первый урок.

Оказалось, что научить жену читать проблема гораздо большая, чем просто говорить. Вначале пришлось долго объяснять, что такое — Рама, и почему ее мыла именно — Мама, а не кто-то другой. И так было на каждом шагу. В конце концов, Рамазон просто не выдержал и сказал, что у них, наверху, совсем другие правила социалистического общежития, чем здесь в племени Чибча. Что мытье Рамы Мамой, вполне согласуется с ее небесным положением.

— И вообще, ты хочешь научиться читать, или будешь рассуждать о том, почему Мама не следует обычаям твоего племени, а делает все сама? Я ведь могу просто доложить своему руководству о том, что моя ученица оказалась бестолковой, и пусть они посоветуют мне, кого именно взять из деревни, для передачи ей необходимых знаний.

И дело пошло. Пусть тяжело, со скрипом, со срывами на объяснения, на непонимание нюансов и на возмущение, слишком простому алфавиту. По мнению Ацальпиоками, боги вообще должны были владеть таким алфавитом, который был бы недоступен простому смертному. На что Рамазон ответил, что еще выше есть и другие боги, которые являются родителями нынешних. Вот как раз их манера письма, настолько сложна для понимания, что недоступна даже многим местным богам. Там каждое слово обозначается своим символом, и чтобы хоть как-то понимать их нужно знать написание хотя бы… Рамазон на мгновение задумался какую цифру можно назвать, чтобы супруга поняла его мысль, но та видимо догадавшись о затруднении мужа спросила.

— Столько, сколько на небе звезд?

— И даже больше, чем ты сможешь увидеть. — Ответил Рамазон. А звезд на здешнем небе высыпало столько, что Рамазон, мог часами разглядывать звездное небо поражаясь их количеству, и к своему удивлению, не находя ни единого знакомого созвездия, даже тогда, когда держал в руках учебник астрономии, что имелся среди книг. Вроде и попадалось что-то знакомое, но все же сильно отличалось от картинок, представленных в книге. Чуть позже, он прочел заметку о том, что фотографии имеющиеся в книге, и расположение звезд, например несколько сотен лет назад, сильно отличаются. Именно поэтому, некоторые созвездия, хоть и называют старыми именами, но соединить звезды, чтобы получилась картинка похожая на старую, уже получается с трудом. По всему выходило, что высыпающие на небосвод звезды, встанут в знакомые созвездия еще очень не скоро. И это навевало тоску, по прежней жизни.

Еще большей проблемой оказалось объяснение картинок. Для русского ребенка были вполне понятны картинки изображающие оленя, кабана, карася или щуку. Ацальпиоками же смотрела на диковинных для нее зверей выпученными глазами, досконально расспрашивая Рамазона, о каждой новой картинке. И то, что казалось ему очень простым, в итоге вылилось в то, что времени на что-то другое, просто не оставалось. К тому же по роду своих занятий Рамазон не был учителем, и просто не знал методик обучения, и потому порой еле сдерживал себя, чтобы не взорваться от очередного вопроса жены. До него просто не доходило, как обычный простой вопрос или пример показанный в книге, и буквально разжеванный до мелочей, никак не доходит до казалось бы умной женщины.

И ведь, она была уже грамотной, то есть умела читать на своем наречии. Пусть несколько коряво, но вполне сносно изображала символы своего алфавита. А здесь вроде бы и символы более простые к запоминанию, а все равно, что-то, но не получается. А главное Рамазон не знал, с какой стороны подойти к тому, чтобы объяснить жене более доходчиво и правильно.

Но дело так или иначе, пусть со скрипом, с долгими разговорами и объяснениями все же продвигалось, и когда Ацальпиоками наконец без подсказок прочла самостоятельно о том, что «Мама, наконец-то, мыла раму». Рамазон облегченно вздохнул. И как ему показалось, дело сдвинулось с мертвой точки. И пусть после этого объяснений стало еще больше, пусть приходилось подбирать какие-то местные понятия и обозначать ими первые буквы слов, пусть к концу дня его язык был не способен не только говорить, а даже просто ворочаться во рту, Рамазон был рад, и уверен, что в итоге все получится.

Еще большим удивлением для него стало то, что много позже, когда супруга уже довольно сносно, пусть и по слогам читала написанные в букваре строки, она призналась в том, что те, самые первые три слова она не прочла, а просто произнесла по памяти. После того, как Рамазон долго вдалбливал ей эти слова, запомнить их было не так уж и сложно. Но наш герой был рад и этому. Главное дело двигалось и скоро можно будет перейти на что-то более сложное.

И хотя жена постоянно спрашивала о том, когда же начнутся уроки посвящённые целительству, Рамазон вначале отшучивался говоря, что мол рано, но как-то не выдержал и взяв первую попавшуюся книгу из ящика с библиотекой, и вслух прочел несколько абзацев из нее.

— Вот когда ты сможешь прочесть любой текст с такой же скоростью, и столь же внятно как я, только тогда мы и сможем приступить к изучению врачевания.

— А зачем это нужно? — Удивленно спросила женщина.

— Во-первых, читая по слогам, ты упускаешь что-то важное. Понять полностью значение слова и тем более всего текста можно лишь тогда, когда взглянув на слово, ты сможешь с одного взгляда понять, что именно оно означает, еще даже не успев озвучить то, что увидела. Ведь и в твоем наречии происходит примерно тоже самое, разве я не прав?

— Прав.

— Вот видишь. К тому же Целители нашего мира привыкли общаться на своем языке, который сильно отличается от нашего. Следовательно, тебе, придется учить еще и тот язык. Пусть не разговорный, но хотябы означающий определенные понятия обязательно. А учитывая, что эти понятия записаны, хоть и похожими, но совершенно другими символами, значит придется освоить и их.

Ацальпиоками, тут же потребовала примера. Рамазон, вначале, хотел было прикрикнуть на жену, заставив выучить хотя бы что-то одно, но после решил, что проще показать, чем затевать скандал. Ведь все равно же не отстанет, а будет канючить и ходить хвостиком за ним до тех пор, пока он не выдержит и не представит доказательства. Поэтому, поднявшись со своего места, Рамазон дошел до ящика с медикаментами и достал из него упаковку таблеток, на которой значилось что это «Analgin».

— Вот смотри. Как минимум две буквы в названии похожи на те, которые ты изучаешь сейчас. Назови мне их.

— «А» и «П».

— Все верно, но ты заметила, что остальные написаны несколько иначе? Следовательно, и та буква, которую ты назвала буквой «П» здесь читается как «Н». А общее название лекарства «Анальгин». К тому же посчитай сколько букв в первом, а сколько во втором слове. Видишь разницу?

— А что это вообще такое?

— Это лекарство от головной боли. Ну, в основном. Кроме этого там имеются еще кое-какие показания к применению, и все их тебе придется изучать. А если ты не сможешь понять и прочесть слова на том языке, который мы изучаем именно сейчас, то ничего не выйдет в понимании методов целительства применяемым у нас.

И объяснение стало еще одним шагом к изучению языка. Возможно, Ацальпиоками, просто относилась к изучению более легкомысленно, не до конца понимая, как именно будут проходить уроки по освоению врачевания. Но когда до нее дошло, что ей придется большую часть знаний осваивать самостоятельно, она взялась за учебу с большим усердием.

Хотя, по большому счету, Рамазон и прекрасно понимал, что «Справочник сельского фельдшера-акушера» вряд ли заменит полноценные знания даваемые пусть даже в медицинском училище. Но с другой стороны, сейчас и здесь не знали даже и этого. Поэтому была хоть какая-то надежда на то, что знания подчерпнутые в справочнике, дадут хоть какие-то представления о медицине, а самое главное Ацальпиоками сможет хотя бы немного разобраться в тех лекарствах, которые перешло в эту эпоху вместе с ним.

И пусть не все, но хотя бы что-то из имеющегося, можно будет использовать по прямому назначению. Жизнь предполагалась далеко не легкая, а докторов, пусть даже уровня сельского фельдшера-акушера, здесь увы не имелось. И не появится как минимум лет пятьсот. И потому приходилось довольствоваться тем, что имелось в наличии и надеяться на лучшее.