И корону свою забери!

5

Утро оказалось немилосердным. Я читала, что магические нагрузки в первое время достаточно тяжело даются физически, но мне казалось, что они были минимальны. Хотя, тут, видимо, как с мышцами — тебе кажется, что сделал всего ничего, а потом утром ходишь как несмазанный терминатор. Вот и я со скрипом разлепила веки, перекатываясь по кровати ближе к краю, чтобы уткнуться лицом в холодную часть подушки. Стало чуть легче. Нет, это не только перегрузка мышц, это еще и похмелье сверху на все это. А уж с учетом того, что я успела пореветь…

— Яра, просыпайся, — плеча едва ощутимо коснулись горячие пальцы.

— Когда мы успели перейти на "ты"? — я перевернулась на спину.

И в следующий миг зарделась, потому что Россовой не успел — действительно не успел ли? — убрать руку с пути движения и хорошо так прошелся по груди. С визгом "Да что Вы себе позволяете!" натянула одеяло до подбородка. В голове от собственного вопля раздался треск, явно многострадальная черепная коробка не выдержала такого издевательства над собой. Лицо Ивара было совершенно бесценным. Кажется, я начинаю понимать героинь тех книжек, которые краснеют по любому поводу и чуть что — падают в обморок. Окружающие выбиваются из колеи на раз и никто не видит за наивным хлопаньем ресницами расчетливое сверкание глаз.

Но, надо отдать ему должное, он быстро взял себя в руки, бормоча положенные в такой ситуации "Это не то, о чем Вы подумали" и "Это недоразумение". Еле сдержалась от хихиканья. В голове словно волна горячего воздуха возникла, но фантазия быстро подкинула образ зеркального лабиринта. Россовой хмыкнул, оценив прогресс, но — я в этом уверена — если бы он действительно хотел пробить защиту, это тонкое стекло меня бы не спасло.

— Я проспала начало занятий, да? — и голос повиноватее надо сделать, и вздохнуть еще.

— Сегодня перерыв в практике. Думаю, пока Вы не привыкните к таким нагрузкам, каждый третий день будет выходным. Но после обеда придет Левачев, знакомить с историей и языками.

Он странно заминается, глядя куда-то поверх моего плеча, от чего становится немного неуютно. А еще гложет любопытство, но вряд ли он мне ответит, расскажет о вчерашнем. Да и я не уверена, действительно ли я хочу знать. Подтянув поближе колени, внезапно всхлипываю:

— Я просто хочу домой…

Внезапно понимаю, что действительно с удовольствием вернулась бы обратно. И даже было бы плевать, что личная жизнь пошла прахом, справилась бы. Уже не смотрю в сторону Россового, когда на плечи неуверенно ложатся руки, несильно сжимая. Что надо делать? Правильно, падать на грудь утешителю и хвататься за воротник крепче, чтобы не сбежал. Князь вот не успел, то ли слишком редко у него на плече ревут девицы, то ли что.

— Ты же знаешь, что я тебя не отпущу…

Раздалось прямо в голове. Это он так громко думает? Всхлипнула еще более душераздирающе, прижимаясь плотнее. Реветь уже не хотелось, но было интересно посмотреть на реакцию. Вообще странно, что меня так несет, но говорить на эту тему надо с кем-то своего пола. Как-то аккуратно переползла на колени к Россовому. Бедный Ивар, боги, за что ему я…

— Я слышала вчера. Но здесь не мой мир, я тут чужая.

— Я просто не смогу, — рука сползла на талию, прижимая крепче.

— Мы знакомы третьи сутки, это бессмысленно. Я… будем честны, я просто пытаюсь забить неприятные воспоминания, заменить, обмануться схожестью лиц…

— Покажи мне. Покажи мне эти воспоминания. А я покажу свои.

Я заглянула в потемневшие глаза Россового. Картинка постепенно начала становиться четче, где-то на фоне изливала душу скрипка.

Очень странно наблюдать себя со стороны. И ладно бы в зеркале или на записи — это привычно, но вот так… Я стояла рядом с Иваром. Даже с двумя — один был оригиналом, ведущим меня вглубь собственной памяти, а второй — человеком во сне, наблюдающим за мной. Я, кажется, даже помню этот момент. Получив кивок, подошла ближе, заглядывая через плечо самой себе. Да, точно, первая сессия. Сколько нервов потрачено, сколько слез пролито… Разворачиваюсь, чтобы понять, что Россовому во сне на тот момент было лет на десять меньше. Такой непривычно-молодой, еще без этого ледяного взгляда, едва заметно улыбающийся и так похожий на Ваньку.

— Как странно идет время… Я здесь моложе всего лет на семь, но…

— А я — на четырнадцать. Кажется, здесь мне только исполнилось шестнадцать. Молодой, восторженный, рвущийся служить и защищать.

— Что изменилось? — не буду врать сама себе, к такому вот живому Россовому я начала проникаться какой-то банальной человеческой симпатией.

Молодая версия Ивара шагнула ко мне-во-сне, едва ощутимо прикасаясь к плечу. Кожа под рукавом загорела. Сейчас мне почему-то стало казаться, что я тоже видела его во сне, поэтому и ответила тогда на ухаживания. Мужчина несколько мгновений посмотрел на прежнего себя, после чего взял за руку и утянул в следующее видение. Жуткое. Не будь это только галлюцинацией — меня бы затошнило. Здесь он был уже старше лет на пять, может больше. Залитая кровью брусчатка, ошметки тел. Люди в мундирах, отправляющие заклинания в толпу. Молодой Россовой под обстрелом пытается добраться до лежащей в сугробе девушки, не слышит крики, обращенные к нему слова. Я пытаюсь отвернуться, но со всех сторон схожее отвратительное зрелище. Мужчина рывком разворачивает меня к себе, я слышу над ухом тихое:

— Алиса погибла шесть лет назад. Группа офицеров в компании с императорским племянником, пьяные как свиньи, решили "пострелять" по живым мишеням. В центре столицы.

Девушка явно была мертва. Когда я смогла рассмотреть ее лицо, в глаза сразу бросилось сходство. Значит, сестра… Прошлый Ивар, тем временем, совершенно потерял над собой контроль. Настоящий выдернул меня в какое-то пространство, из которого мы уже вернулись в реальную жизнь.

— Что было потом?

— Меня должны были бы казнить, но император просто выслал меня служить на дальнюю окраину страны. Я только год как вернулся сюда. Когда начали приходить тревожные новости, уж не знаю, как Левачев продавил это решение… Да и я последний в своей семье. Хотя в данном случае говорить "семья" — слишком громко.

Он тяжело провел по волосам, снимая маскировку. У него же виски полностью седые! А ему чуть больше тридцати… В груди защемило. Не зная что сказать — а что я могу тут сказать? — посмотрела ему в глаза, вспоминая ощущения от затягивания в воспоминания. Отдельные моменты, от знакомства, до последнего дня. Россовой долго молчал после возвращения, но не отпускал меня. Тишина давила, но отцепиться от него я бы сейчас не смогла, без внятной причины, я слишком доверяла этому человеку. Может, потому, что больше никого у меня в этот момент не было?

— Какая же он мразь…

— Ты сейчас про кого из этих двоих? — переход на "ты" дался неожиданно легко, сложно выкать человеку после такого обмена воспоминаниями.

— Пожалуй, про обоих. И ни до того, ни до другого не добраться, — хватка стала совсем стальной, заставила резко выдохнуть, после чего он, извиняясь, погладил меня по спине.

— Я, — в голове сформировалась четкая решимость, — хочу отомстить. Им обоим.

— Кто-то ведь не собирался бороться за трон?

— Мне почему-то кажется, что лучше я встряну в это сама, потому что как это провернет судьба при моем сопротивлении — непредсказуемо. Если уж падать в пропасть, то с хохотом и надеждой на отрастание крыльев. И, знаешь, я рада, что оказалась связана именно с тобой…

— Я тоже. Несмотря на все то, что я наговорил в первый день. Пытался убедить самого себя — надежда в наше время стала крайне опасным чувством. А сейчас тебе надо лечь спать. Я перенесу визит Левачева на вечер, тебе надо восстановиться после обмена памятью. Спи…

Сухие горячие губы еле ощутимо коснулись виска. Хоть мне и казалось, что я бодра, но отключилась в тот же миг, дверь еще не закрылась за Иваром.

Дорогие мои, я скучаю по вашим комментариям. И лайкам. И очень хочу прекрасное круглое число подписчиков. Ну, вы смекаете, да?

Конец ознакомительного фрагмента

Ознакомительный фрагмент является обязательным элементом каждой книги. Если книга бесплатна — то читатель его не увидит. Если книга платная, либо станет платной в будущем, то в данном месте читатель получит предложение оплатить доступ к остальному тексту.

Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала.

В англоязычной литературе такой прием называется Клиффхэнгер (англ. cliffhanger, букв. «висящий над обрывом») — идиома, означающая захватывающий сюжетный поворот с неопределённым исходом, задуманный так, чтобы зацепить читателя и заставить его волноваться в ожидании развязки. Например, в кульминационной битве злодей спихнул героя с обрыва, и тот висит, из последних сил цепляясь за край. «А-а-а, что же будет?»

То, что занятие не состоится, было понятно сразу. Левачев, хоть и держался, но выглядел взъерошенным, да и руки отчетливо тряслись. Ивару хватило одного взгляда:

— Что за день? Все наперекосяк. Яра, если хочешь, можешь пойти в библиотеку, нужные книги я помечу, — под глазами мужчины откуда-то из-за моей спины вылетела бутылка из темного стекла.

— О, мы будем заливать душевные раны?

— Все время забываю, что ты воспитывалась в другой среде, — он хмыкнул после секундной заминки.

Я приняла это как согласие на мое присутствие и устроилась на диване, подогнув под себя ноги. Желание мужчины напиться было понятным, хотя и одобрить я его не могла. А рассуждать о ситуации в чужом доме, не зная ни местных порядков, ни всей истории отношений — оставим это диванным комментаторам. Ой, это же я тут диван заняла. Дальнейшие события было ужасно стыдно вспоминать. Впрочем, обо всем по порядку.

Ивар посмотрел на меня, и призвал из дальнего угла еще одну бутылку, бросив, что в ней что-то более легкое. Ну, надеюсь, что не будет "а поутру они проснулись". После первого глотка шансы такого развития событий возросли — и это она называет "легким"?! Да тут пятерых меня споить можно. Правда, потом сам же взвоет, универовский посвят показал, что навеселе я та еще львица-тигрица. Где-то в подсознании запела Аллегрова, вынуждая внезапно подавиться смешком, под непонимающими взглядами. Пришлось объяснять и даже фальшиво напевать. Левачев на миг повеселел — "Шальная императрица" в контексте нашей ситуации играла новыми красками:

— Только кавалеры не слишком юные.

— За Прозоровским послать? — фыркнул Россовой. — Потому что Койт, оба, сейчас на службе.

— Я даже не знаю, что я переживу хуже — присутствие при крахе моей репутации, ну, ее остатков, менталиста, который ничего не забудет, или его бесконечные комментарии по поводу того, что его при этом славном событии не было. Вы, Ярослава, может не успели еще заметить, но наш юный товарищ бывает достаточно несдержанным на язык.

— О, зато Вы, любезный Олег Анатольевич, имеете все шансы узнать, сколь несдержанной на язык бываю я.

— Может, все-таки библиотека? — заколебался Россовой.

— Поздно, вы оба уже выразили согласие на мое присутствие. Страдайте, — настроение резко пошло в плюс, такого состояния не было со мной… Да, пожалуй с начала моей совместной с бывшим женихом жизни на одной территории.

Левачев, переглянувшись с Россовым, отодвинул от дивана стол, чтобы я не могла до него дотянуться. Наивный. Впрочем, мне тоже не надо, чтобы меня понесло. Вынырнув из печальных размышлений, прислушалась к тихому разговору, но толком не могла вникнуть в суть, прослушала начало. Зато известие о разводе выцепила сразу. Даже стало интересно, что все-таки стряслось, что он стал возможен — нравы, как я успела понять, здесь были достаточно строгими.

— Яра, ты правда думаешь, что все следуют правилам?

— Не пойман — не вор?

Ивар кивнул. Ну да, наивно было полагать иное. Как и везде, делай что хочешь, но не попадайся. Взгляд зацепился за кольцо, которое Левачев бездумно гонял по столу. В голове щелкнула мысль и я выскочила из комнаты, направляясь в спальню, где сразу нашла шкатулку. С ней и вернулась обратно, принимаясь ворошить украшения под непонимающими взглядами.

— Мне тут кое-что уничтожить надо. Утопила бы с радостью, но поблизости нет реки…

— Река-то есть, прохожих много, — Олег приложился к бокалу.

Россовой молча забрал из моих рук подаренное бывшим кольцо. Тонкий серебряный ободок с россыпью мелких желтых топазов. Поднял на меня глаза:

— Тебе камни нужны? Мелочь, но куда-нибудь на заколку можно добавить.

— Только лишние воспоминания.

Он кивнул, на ладони заплясало пламя. Кольцо, словно тихо застонав, начало таять, но не расплываться лужицей, а растворяться в воздухе. Кто-то из слуг тихой тенью подал небольшую чашу, в которую Ивар стряхнул пламя с руки. Украшение медленно распадалось. Левачев, кивнув чему-то про себя, бросил обручальное в тот же костер. Россовой пересел ко мне на диван, глядя в пламя. Что-то сверкнуло в воздухе, тут же вспыхнув.

— Ошибки юности.

Он едва ощутимо коснулся губами моего виска под тоскливым взглядом боевого товарища. Пламя трещало, выбрасывая искры. Олег встряхнулся, поводя плечами и нервно дернув верхнюю пуговицу на воротнике.

— Ну, за упокой прошлого?

Киваю, случайно хватая бокал Россового. От крепости будто по голове молотом ударили…

— Яра, что ты творишь? — шипел Россовой, на шее которого я висела.

Левачев благополучно спал в гостиной, усыпленный дружеским, брошенным втихаря заклинанием в тот момент, когда я начала стремительно хмелеть. Ивар явно пожалел, что не поступил со мной так в самом начале. И сейчас буквально тащил меня на себе в сторону спальни. Возмущения и попытки убеждения он слушать не хотел, но держал аккуратно, хоть и крепко. Когда дверь распахнулась, он бросил в сторону:

— Лина, приведи ее в порядок.

— Лина, выйди, будь добра! — я, намеренно пошатнувшись, крепче вцепилась в воротник, показывая, что выйдет он отсюда только полураздетым.

Девушка посмотрела в мои абсолютно трезвые глаза и замялась на пороге. Ивар попытался разжать мою мертвую хватку, безуспешно, и кивнул ей в сторону двери. Выбегала она из комнаты с явным облегчением. Россовой одним движением оторвал меня от себя, приподняв над полом усадил на край кровати и отвернулся в сторону, приводя одежду в порядок.

— Ты серьезно поверил, что меня так легко можно споить?

Какое же счастье скинуть туфли! Рассматривая профиль, едва касаясь, веду стопу вверх по ноге Ивара. Тот выпрямился еще сильнее, хотя казалось, что дальше некуда. Остатки хмеля — хвала моему метаболизму, благодаря которому я почти не пьянею и быстро трезвею! — уже покинули мою голову. Россовой повернулся ко мне:

— Ты пьяна, ложись спать.

— Я абсолютно трезва. Уже. И прекрасно отдаю себе отчет в том, что делаю.

— Яра, с нашей магической помолвкой это будет равнозначно состоявшемуся браку.

— Раньше, позже — какая разница? — встаю с кровати, подходя к нему вплотную. — Останься. Пожалуйста…

Последнее выходит девически-жалким, заставляю себя взять себя в руки. Россовой стоит памятником самому себе, но меня словно горячей волной окатывает, в голове начинает шуметь кровь. Успеваю расстегнуть две пуговицы у ворота, когда он аккуратно берет меня за запястье и проводит ладонью, расстёгивая одежду заклинанием.

— Что ты со мной творишь? — чувствую, как платье становится свободнее, почти соскальзывая с меня.

— А ты со мной? Три дня назад мне хотелось тебя с особой жестокостью убить вилкой.

Горячие губы касаются уголка рта, вынуждая замолчать. Слишком медленно, невесомо, аккуратно, давая шанс передумать и отказаться. Вот только я слишком к нему прикипела. Умом я понимаю, что это вполне может быть попытка заменить, что это ненормально, слишком стремительно, но здесь и сейчас я чувствую себя на своём месте.

Обжигающие ладони скользят по спине, жар ощущается даже через нижнюю рубашку. Поцелуи плавно переходят на шею. Россовой на миг отстраняется, стягивая с себя верх, а я с удовольствием рассматриваю открывшемся зрелище. Пока взгляд не цепляется за очередную мелкую иллюзию. После моего вопросительного взгляда он молча снимает её, открывая пересекающий торс шрам.

— Откуда?

— Как-нибудь расскажу.

Бледная полоса оказывается неожиданно горячей, словно воспаленной. Шепнув на ухо "Я же боевой маг, я в принципе горячее", Ивар приподнимает меня за талию, платье опадает на пол, а я оказываюсь на кровати. От прошедшего я по телу взгляда становится совсем жарко, чувствую, как начинает гореть лицо, как внизу живота собирается приятная тяжесть.

Нижнее платье ползет вверх по ногам, я плавно стягиваю его с себя: взгляд Россового меняется, надетое буквально в последний момент кружевное белье из моего мира явно оказывается ему по вкусу. В какой момент он с помощью магии оказывается совсем раздетым, я упускаю. Но мне определённо нравится.

Впрочем, остатки одежды на мне надолго не задерживаются. А уж когда он нависает надо мной, одновременно придавливая сырой несдерживаемой магией, крышу сносит окончательно. Ивар проводит ладонью по моей груди, скользит по животу, спускается на бедро. Начинаю ерзать под ним, устраиваясь, но он одной рукой удерживает меня на месте.

— Ты…? — он приподнимается надо мной.

— Уже нет, — облизываю пересохшие губы, Россовой накрывает их, одновременно плавно проникая.

Замирает, позволяя привыкнуть. Да, полгода разлуки и вынужденного воздержания дают о себе знать. Когда пальцы, впившиеся в плечо, разжимаются, он начинает аккуратно двигаться. Обхватываю его ногами, притягивая ближе.

Мужчина на мгновение останавливается, глядя мне в глаза, выхватывает из сознания нужное и, отстранившись, переворачивает меня на живот. Движения становятся жёстче, я до хруста в спине прогибаюсь, прижимаюсь к нему плотнее, он прикусывает плечо, я впиваюсь ногтями в руку.

Я кончаю чуть раньше, слыша вздох Ивара. На краю сознания мелькает мысль о том, что беременеть мне сейчас нежелательно. Россовой откатывается в сторону:

— За это можешь не переживать. Я бесплоден, — в голосе слышится с трудом скрываемая горечь. — Попал под проклятие.

Я не знаю, что сказать, поэтому подползаю ближе, устраиваясь на плече. Что ж, значит такова судьба. Ивар поворачивается ко мне:

— В душ или заклинание?

— Заклинание. Не хочу никуда идти.