И корону свою забери!

10

За всей этой суматохой я наблюдала странно отстраненно и в себя пришла только на церемонии сожжения. Погребальный костер, быстро обращающее тело в пепел магическое пламя, странное чувство почти полного одиночества в этом мире. Россовой едва слышно шепнул, что так ощущается обрыв родственных связей у магов, и чем крепче привязанность и ближе родство, тем острее будет ощущение. Мне достался максимально легкий вариант. Я повернулась к Россовому, пытаясь представить, что чувствовал он в те годы. Не удивительно, что на Лихачевского он тогда бросился, совершенно не думая о последствиях. Интересно, как это, стоять на похоронах того, кого считал личным врагом долгие годы?

— Я не воюю с покойниками, Яра.

— Я спросила вслух? — голос по такой погоде слушается через раз, но кажется он разобрал.

— У тебя все на лице написано. После окончания церемонии мы сразу отправимся собираться. Пока Черновы не хватились, нужно увезти тебя подальше.

Я прикрыла глаза. Затяжной красивый сон постепенно превращался в кошмар, тягучий и душащий. Когда все разошлись, я отмерла, направляясь в свои комнаты, не сразу замечая находящегося за спиной Ивара, погруженного в какие-то свои мысли. Находится на открытом пространстве не хотелось, хотя и прекрасно представляла, насколько должна была усилиться охрана. Только когда закрылись двери дворца, мне стало чуть легче.

— Как мы будем добираться?

— Поездом. Портал туда, к сожалению, не дотянется.

Прекрасно. В голове сразу пошли мрачные картинки взрываемых рельсов. Что-то я медленно, но верно, превращаюсь в пессимистку. Надо с этим бороться. Россовой придержал меня за локоть у входа в мою комнату, прислушиваясь к происходящему внутри. Импульс магии — двери раскрываются сами, а у мужчина слабо ухмыляется. Внутри явно нездоровая, но живая, Лина командовала слугами, укладывающими багаж.

— Не переживайте, мы все доставим, — она повернулась к нам, продолжая следить взглядом за работой подчиненных.

Ритмичный стук колес наводил на мысли. Но совсем не на философские. Ритм отличался от привычного по тому миру, в моей спальне на колесах, в кресле напротив, в полураспахнутой рубашке сидел Прозоровский, а мне хотелось сгореть от стыда от происходящего в моей голове. Менталист явно подслушивал, потому что ничем иным я его понимающую улыбку объяснить не могу. А уж когда он поднял взгляд…

Отрезвил обоих Ивар, отвесивший ему подзатыльник, а меня выдернувший из эротических мечт громким:

— Перестань её соблазнять посреди рабочего дня!

— Уже шесть вечера, и уж в первый день долгого путешествия и после нервных сборов можно было бы Яру и не перенапрягать.

От интонации захотелось пробить ладонью лицо. То ли свое, то ли его. Боги, что вообще происходит с моей жизнью? Россовой подошёл ко мне ближе, провел пальцами по дрожащий от напряжения спине и заклинание ослабил зачарованных корсет, заставляющий держать осанку. От горячих рук и поплывшей по телу волны легче не стало. В голове, как в интернете, вертелась фраза "А хорошо бы под этот бит", потому что на первом отрезке пути колеса поезда гремели слишком уж отчётливо.

— Ярослава Игоревна, не ожидал от Вас такой реакции… Дверь закрой, — он повернулся к Косте, — сам решишь, с какой стороны.

Я ни капли не сомневалась, что он останется. Внезапно от горячих ладоней повеяло холодом. В четыре руки они стянули с меня верхнее платье, а в моей голове от каждого прикосновения мутнело. Слова в фразы не складывалось.

Прояснилось только после потока ледяной воды в душе. Когда в глазах посветлело, душ стал теплее. Я обернулась к ним:

— Что это было?

— Кто-то подшил к платью мелкое проклятие похоти.

— Не уверена, что хочу знать о возможных последствиях… Возможно позже.

— Полегчало? — Костя с сочувствием посмотрел на меня.

— Да. Правда… Такой секс втроём мне обломали…

Я надеялась, что выдох они за водой не услышат, но недооценила магов. Россовой потянулся к застежкам, заставляя меня как под гипнозом смотреть на себя, Прозоровский, и так не по протоколу одетый, просто повел плечами, стряхивая рубашку. От медленного стриптиза внутри все сладко сжималось. От осознания простого факта — меня не обломали! — я была готова помочь им и стянуть форму с обоих, но Ивар одним взглядом остановил, прибивая к месту. Морок по-прежнему был на животе, я внимательно посмотрела мужчине в глаза. Тот хмыкнул, скидывая иллюзию, под удивленный присвист Кости.

— Перепахало…

Он звякнул пряжкой ремня, отвлекая меня от старшего товарища. Тот только заклинанием воспользовался. Две секунды — в душевой кабинке поезда становится достаточно тесно, но эта теснота неуютной не была. В четыре руки — принципиально без магии! — они стащил с меня мокрую одежду, облепившую тело, и украшения, помогающие контролировать поток магии, часть из которых я в это время даже ночью не снимала.

Разница ощутимая, скажу я вам… Пришлось ухватиться за плечо Кости, чтобы не упасть.

— Тебе нужна эта полнота ощущений прямо сейчас…

Пока я только могла согласно простонать, не рискуя предполагать, что они задумали. Ивар сзади потёр я о моё бедро, но на попытки протянуть руку отреагировал жёстко — ухватил за запястье:

— Нетерпеливая какая…

И лизнул слишком чувствительны кожу, проходя кончиков языка вдоль венки. Прозоровский тем временем скользнул пальцами по плечу, очертил ключицы и шею, коснулся губ, глядя с явным намёком. Приоткрыла рот, впуская их. Ивар через плечо смотрит на все это, под этими глазами я прикусываю бедную кожу. Рыжий хмыкает:

— Зубастая, как тут тебе доверять-то самое чувствительное?

Пальцы касаются нутра, плавно проникая внутрь, а меня втягивают в поцелуй втроём. Пытаюсь качнуть бёдрами навстречу, но Россовой сегодня взял на себя роль птицы обломинго, удерживая меня на месте. В сознании вспыхивает горячая искра, принося картинки одна другой развратнее, да и фантазии явно не мои, о связывание никогда не задумывалась раньше.

Сквозь ресницы рассматриваю Костю, у того дёргается уголок губ. Вот же ты какой, мой тихий омут… Ивар фыркает, вызывая волну мурашек. От голоса я окончательно теряюсь, видимо, ещё ловя отголоски проклятия и с трудом понимая содержание перепалки:

— Ты первый.

— А выдержки-то хватит, старичок?

— Мне — да, я ж уже не малолетка, у меня гормоны не бушуют.

Костя, невольно подтверждая слова про несдержанность, подхватывает меня под колени, я повисаю на руках Ивара, крепко сжимающего талию. Он проникает немного резковато, выдыхаю от неожиданности и тут же получаю ласковый поцелуй в основание шеи. Обхватываю ногами, требовательно качаю бёдрами.

Магия бьёт в голову, и я понимаю, что определённо мне будет стыдно поутру, но я потребую повторения на свежую голову. А пока впиваюсь ногтями то в одного, то в другого, не различая уже моменты, когда меня поворачивает или когда они меняются. Только по ощущениям в какие-то мгновения опознаю это. Шею, плечи и бедра саднит, но я подумаю об этом завтра.

Прозоровский не выдерживает первым, кончая на спину. Разряде Россового улавливаю по тому, как особенно сильно он прикусывает плечо — сама я уже потеряла связь с реальностью. По телу ласково проходят горячие ладони, слабо пахнет мылом.

— А утром ты ничего не вспомнишь…

— Я требую повторения на чистый разум…

— Будет видно, Яра… Будет видно.

Отключаюсь прямо в душе, оседая на заботливые руки.

К счастью или к сожалению, а по утру я помнила все, о чем и посчитала нелишним напомнить сбежавшим из спальни мужчинам. Прозоровский только совсем по-мальчишески улыбнулся, поворачиваясь к старшему товарищу:

— Ты проспорил. Я же говорил, что она вспомнит.

— А ты ей помог, — Ивар пропустил меня в столовую. — И даже не отрицай этого.

— Так никто и не запрещал.

От такого заявления даже ругаться перехотелось. Перемены в моем настроении не прошли мимо хмурого Левачева, вежливо привставшего при виде меня. Он держался, но было видно, что обрыв связей со столицей прошел болезненно. А уж когда вскрылось, что его супруга смогла обойти магическую клятву и ребенок, к которому он был привязан все душой, оказался не его… Подкосило его сильно. И судя по всему проблема была не только в общем угнетенном состоянии, слишком уж тревожно Россовой на него косился, но с разговорами не лез.

Олег же как будто чуть посветлел лицом, хотя глубокие тени под глазами делали эту тень улыбки жуткой. Я подсела к нему, не зная, как заговорить. Да и что я тут могу сказать — жизненный опыт мой сплошь теоретический. Ладонь мага лихорадочно горячая даже по их меркам, кожа сухая как бумага, а пульс такой, что его даже нащупывать толком не надо. Даже, кажется, пальцы слегка дрожат. Прислуга молча сервирует завтрак, растворяясь за пределами помещения.

— Может, пойти прилечь? Мне не нравится твое состояние…

— Я бы вообще под стазис его уложил, — по недовольному тону князя было ясно, что тема эта уже поднималась, но без результата, — ехать неделю, а так хоть переживать не придется. А на месте на источнике и подлечим…

— А есть смысл?

Невольно впилась ногтями в его запястье, но Левачев даже не дрогнул. А мне казалось, что он только оживать начал после всего случившегося. Но нет. Прозоровский сверлил его тяжелым взглядом, намекая, что влезет в мозги и проведет там ревизию лишних мыслей, если тот не сделает этого сам. Я же неожиданно остро вспомнила свое состояние в часы перед попаданием в этот мир. Ничего тут не поможет, я хоть и не показывала — но меня временами также колбасило. До сих пор, просто я запретила себе ослаблять поводок, и сейчас не знаю, догадывались ли остальные.

Перебивала происходящими событиями, раздувала из проблеском эмоций что-то яркое. И пила снотворное, чтобы не накручивать себя перед сном. Главное, чтобы меня не прорвало невовремя, это будет край. И с Черновым я бы поговорила.

Пользуясь тем, что все свои, опускаю голову на плечо застывшего изваянием мужчины. Слов в голове не особо много, но зато мотив идет на ум сразу.

— Я знаю ты сломан,

Сломан как я…

Все вздрагивают, а мне приходится натягивать петлю, удерживающую мои слезы. Не реветь. Не смей, Ярослава, это не повод для слез. Трясет, но кого из нас двоих — не понимаю. И сильнее начинаю дрожать под взглядом Россового. Косте хватает короткого прикосновения к моему разуму — не открытому даже, а распахнутому — чтобы одним тычком заставить его отвернуться и самому отвести глаза. Становится чуть легче, а от наигранной "слепоты" даже немного смешно.

Оттаивает и Олег. Аккуратно перетягивает к себе на колени, сжимая так, что вдохнуть не получается. Тишину нарушает только звук то и дело опускаемых на блюдце чашек. А потом у меня получается сделать вдох, но он выходит слишком глубоким, я замираю, чтобы в следующий миг все-таки дать волю слезами. Тихим, даже Левачев бы их не заметил, если бы я не начала вздрагивать слишком сильно, совершенно неаристократично шмыгая носом. Он только погладил меня по волосам, пробормотав что-то похожее на "ребенок". А мне сейчас действительно хотелось куда-то, где спокойно. Как в первые годы детства. До школы примерно. Сбоку раздался хмык:

— А кому-то другому, Ивар, ты бы сейчас попытался бы по лицу проехаться, совершенно плебейским методом, кулаками.

В отражении в оконном стекле было видно, как Россовой просто пожал плечами. Я же невольно задумалась, как моё поведение выглядит со стороны, лицо и шею залило краской.

— Перестань себя накручивать, — Левачев протянул руку, убирая выбивушюся прядь и кончиками пальцев проходясь по пылающим щекам. — Рамками нормы у магов очень гибкие, все-таки вопросы сохранения дара иногда и не такие варианты подбрасывают. Да и вообще…

— Пока тебя не поймали — можно все. А по нынешнему законодательству ловят только за особо тяжкие. Излишним же морализаторством выходцы из низов обычно страдают, и то только первые три поколения, пока давление магии не прижмет, — вклинился Костя, поворачиваясь ко мне.

Да вот умом я это понимаю, из рассказов окружающих тоже, но воспитание из прошлого мира не позволяет принять это так просто. Хотя и есть подспудное ощущение того, что я поступаю правильно. Что ещё будет правильным — после завтрака, конечно же — так это возвращение к обучению, хотя бы теоретическому, раз есть такая возможность.

Мужчины на это только кивают, согласные с тем, что пробелы в образовании нужно искоренить всеми силами. Так что чувствую, по вечерам я буду доползать до постели, но может это и к лучшему. Не будет времени на глупые мысли. Хотя сил на продуктивные тоже не будет. Но это проблема будущего, а сейчас надо хотя бы получить более полное представление о мире, в котором я буду выживать.

Магическая теория напомнила мне, и очень отчётливо, почему я так не любила физику с математикой, да и по выбранной родителями специальности отучилась постольку-поскольку — мой гуманитарный мозг выл, пытаясь вникнуть в многочисленные схемы. Рядом выл Костя, которому по жребию выпало заниматься сегодня моим просвещение. Вкладывать знания напрямую ему не давала невозможность обеспечить мне потом полноценные условия для усвоения.

Прозоровский был уже готов сдаться, когда неподвижно слушавший нас из угла купе Левачев подал голос. Я даже вздрогнула, услышав:

— Представь, что перед тобой маленький ребёнок. Ты пытаешься объяснять ей как взрослой, обманываешь себя, пытаясь мерить её местными категориями. По степени понимания нашего мира она примерно пятилетняя девочка.

— Спасибо, конечно…

— Не обижайся, это действительно так. Но ты можешь это исправить. Давай посмотрим ещё раз, что тебе непонятно?

— У меня от этой теории голова пухнет. И схема… не схема, а иероглифы какие-то!

Мужчина улыбнулся, присаживаясь рядом. Бросил взгляд на схему и перелистнул книгу в самое начало, принимаясь читать вслух, комментируя отдельные места. Костя, поначалу только рассеяно кивавший, в какой-то момент прислушался и начал вбрасывать уточняющие вопросы. А потом они принялись строить схемы прямо в воздухе, ухватив зачарованные перья. До определенного момента все было понятно, но когда они отвлеклись на какую-то хитромудрую теорию… Трогать их я не стала, возвращаясь к книге, основым преобразования энергии я ухватила, вроде бы дальше должно пойти полегче.

Подтягиваю к себе бумагу и начинаю переносить на нее условные обозначения. К окончанию главы замечаю, что Левачев подтолкнул мне что-то под руку. Как оказалось — сборник задач. И с удивлением для себя понимаю, что могу их решить, пусть возвращаясь к конспектам или что-то перечитывая по новой, но могу! Чувство восторга и облегчения на лице, видимо, было слишком очевидным для окружающих, а удовлетворенное удивление, читавшееся в глазах Россового, и вовсе грело душу. Присутствие Ивара я заметила только после того, как отмахнулась от пытающейся отобрать у меня задачник руки.

— Что за чудо заставило тебя вцепиться в теорию магии? На моей памяти только один человек мог воспринимать её без сведенных зевотой челюстей.

— Ты с этим чудом прекрасно знаком, — я махнула куда-то в сторону Левачева, дорешивая последний упражнения.

В теории влияние потока силы на мощность и контроль заклинания я прекрасно поняла, а вот как это определить на практике… Я обвела рассеянным взглядом присутствующих. Россовой поднял бровь.

— Практика.

— Что?

— Мне нужна практика, я не понимаю, как материал к ней привязать.

— Только после приезда. В этом поезде лаборатории или тренировочной зала нет. А щиты в остальных вагонах не дадут поэкспериментировать с мощностью.

— Жаль, а…

В голове мелькнула странная мысль. Костя посмотрел на меня в упор, чтобы в следующий миг прикрыть ладонью глаза: "Второго Левачева нам не хватало". Ивар повернулся к нему, явно ловя брошенную менталистом мысль.

— Нет, на крышу я тебя не пущу.

Очень жаль. Вообще чутье говорило мне, что что-то изменилось, но я не могла уловить причину перемен, она постоянно ускользала. Я буравила Россового взглядом, но без толку. Тот был непробиваем и будто… Да, точно! Будто снова обрёл цель в жизни. Теперь это стало ясно. Осанка вроде осталась прежней, но теперь это было не "Не дождетесь, не сломаюсь", а что-то более естественное, вроде "Вижу цель — иду к цели". Глаза стали более живыми, да и сам он не пугал окружающих ореолом холода.

А вот отсутствующих хвост пытался поддаться, словно все это грозило проблемами лично для меня. Чую, посадят меня в пафосно кресло, как пить дать, посадят.

— Тебя что-то беспокоит? — Олег забрал у меня исписанные листы, пробегаясь по решению задач

— Слишком бодрый Ивар может считаться поводом для беспокойства? Не хочу ощущать на себе его инициативность.

— Боишься, что будет пихать тебя к трону? — он кинул взгляд на безмолвно переговаривающихся товарищей. — Не думаю, что… А хотя… Может. Совместить две свои цели в жизни и слепить из тебя идеальную императрицу.

Оно мне надо? Кажется, я сказала это вслух и очень громко, на меня посмотрели все.

— Силком не потащу, но уговаривать буду старательно. Из всех вариантов, ты — лучший выход для Империи.

— Почему? Помимо происхождения.

— Ты можешь смотреть на нашу грызню свежим взглядом, ты росла в другой среде и не впитала предрассудки с молоком матери, ты точно не будешь злоупотреблять властью, это не в твоём характере.

— Ты в этом так уверен?

— Я видел тебя в разные моменты твоей жизни. Я уверен в тебе. А мы, если что, поддержим и не дадим тебе наворотить непоправимых ошибок.