СКАЗКИ И ЛЕГЕНДЫ ДВУХ ВЕКОВ

(Послесловие)

Ровно полвека назад, в 1926 году, начал выходить первый в мире журнал, целиком посвященный научной фантастике, — «Amagazine stories» («Удивительные истории»). Создателем журнала был Хьюго Гернсбек, в честь которого в Америке и по сей день присуждаются премии за лучшее научно-фантастическое произведение — премии Хьюго.

Но на самом деле история научной фантастики в США гораздо старше. Одной из задач нашей антологии было показать, как глубоко в прошлое уходят традиции фантастики в американской литературе.

Не надо быть специалистом, чтобы заметить, что научная фантастика привилась далеко не одинаково в развитых литературах мира. Так, относительно слабы французская и немецкая научная фантастика. Наоборот, необычайный расцвет переживает этот жанр в литературе США, Англии и нашей, советской литературе (а в последние годы и в литературе Японии).

Чем вызвана мощная струя фантастики в американской литературе? В первую очередь воинствующим техницизмом американской цивилизации, превратившей за полтора столетия некогда дикий континент в самую мощную индустриальную державу капиталистического мира. Но фантастика была присуща американской литературе и в доиндустриальный период — достаточно назвать открывающие нашу антологию имена Вашингтона Ирвинга и Эдгара По. Дело в том, что в создании американской нации участвовали две почти противоположные по своему мировоззрению и социальному положению группы людей.

Кто мог в XVII веке, когда закладывались основы будущих Соединенных Штатов Америки, отправиться на ненадежных судах того времени в многонедельное путешествие через Атлантический океан? При том, что это было в известной степени путешествие в никуда? С одной стороны, это были религиозные фанатики пуритане (английские кальвинисты), которые не нашли общего языка с правящей англиканской церковью и спасались от преследования. С другой стороны, это были всякого рода неудачники или искатели приключений, которым было нечего терять на старом континенте и которые мечтали разбогатеть на новом месте. Мечты. Люди, стоявшие на палубах кораблей, плывущих в Новый Свет, не могли не мечтать. Не здесь ли корни пресловутой «американской мечты» — центрального мифа американской политической жизни? Равные возможности для всех, никаких сословных перегородок — графов и баронов, бескрайние просторы незаселенных земель, сказочные природные богатства — все это легло в фундамент «американской мечты». Новейшим вариантом этого мифа уже в наши дни была джонсоновская доктрина «великого общества», сгоревшая в напалме вьетнамской войны.

Но вернемся в прошлое. Итак, пуритане и искатели приключений стали обживать новый континент. Письменная литература возникла не сразу. Долгое время пробавлялись устными рассказами, байками, небывальщинами.

Открывающий нашу антологию «Рип ван Винкль» В. Ирвинга — один из самых знаменитых рассказов во всей — американской литературе — прекрасный образец такого рода небывальщины. Разумеется, к научной фантастике в прямом смысле он не имеет отношения. Как явствует уже из самого термина, научная фантастика предполагает научную мотивировку тех или иных необычайных происшествий. Но с нашим жанром этот рассказ сближает использование излюбленной идеи научной фантастики — путешествия во времени. Сон переносит Рип ван Винкля на двадцать лет вперед. Любопытно, что перемены, происшедшие за эти годы со страной, — прежде всего политические перемены. Над входом в трактире висит не портрет Георга III — английского короля, а портрет Джорджа Вашингтона, и первый вопрос, который задают соотечественники Рип ван Винклю, — вопрос о том, за кого он голосует. Ведь за это двадцатилетие Америка добилась независимости.

Мудрый рассказ Ирвинга — рассказ о стремительности перемен, меняющих американскую жизнь, и о незадачливой судьбе тех, кто проспит историю своей страны. Трудно придумать лучший пролог для антологии американской фантастики.

Следующий автор нашей антологии — Э. По — своей жизнью к творчеством подтверждает старую истину о том, что нот пророка в своем отечестве. Стихия авантюры создала этот американский гений, но другая стихия — стихия пуританизма — не признала его и сделала его жизнь трагедией. В лице Э. По мы имеем подлинного первооткрывателя.

В старых учебниках географии можно встретить такой снимок: два человека, стоя по разные стороны небольшого ручейка, пожимают друг другу руки. Из подписи можно узнать, что этот ручей — исток, из которого берет начало река Волга. Река современной научной фантастики тоже когда-то начиналась из тоненького ручейка. Дело было 140 лет назад. В июне 1835 года в небольшом городе Ричмонде в штате Виргиния вышел очередной номер журнала «Саусерн литерари мессенджер» («Южный литературный вестник»). В номере был напечатан рассказ 26-летнего поэта и прозаика Эдгара По «Необыкновенные приключения некоего Ганса Пфалля». Тираж журнала достигал всего 500 экземпляров. Вряд ли кто-нибудь из тогдашних читателей мог догадываться, что присутствует при рождении жанра, которому суждено такое большое будущее в их стране. Но это будущее наступило не скоро. От рассказа Э. По до расцвета американской научной фантастики в XX веке прошло более ста лет.

Чем же выделялся рассказ Э. По? Тщательным подведением научной базы под заведомо невозможные происшествия. Дело не в том, что Э. По описывает путешествие на Луну. Такое путешествие описал в «Правдивой истории» еще греческий писатель Лукиан (II век нашей эры). Новым было то, что Э. По счел нужным принять во внимание и учесть все известное науке его времени о Луне. С какой тщательностью он обходит все препятствия, воздвигаемые научным знанием на пути к Луне: длительность путешествия, отсутствие атмосферы и т. д. И все же последняя страница переводит рассказ Э. По в область юмористики: ненавязчиво автор дает понять, что скорее всего весь этот рассказ — розыгрыш со стороны обиженного на «отцов города» Ганса Пфалля и еще трех бездельников.

Кстати, Эдгару По было суждено стать создателем еще одного столь любимого читателями жанра — детектива. Поистине одаренность этого поэта, прозаика и эссеиста была универсальной.

Эдвард Беллами создал самый знаменитый утопический роман XIX века «Взгляд назад: 2000–1887». В течение десяти лет этот роман разошелся в количестве почти одного миллиона экземпляров! Герой романа, подобно Рип ван Винклю, засыпает, но просыпается уже не через двадцать, а через 113 лет, то есть в 2000 году, в изменившейся до неузнаваемости социалистической Америке. Старая жизнь в мире наемного труда и капитала кажется герою романа страшным кошмаром. В нашей антологии Э. Беллами представлен рассказом «Остров ясновидцев». При сходстве темы рассказ резко отличается от современных обработок аналогичного сюжета у писателей-фантастов. В нем нет той гонки событий, тех каскадов неожиданных реплик, которые составляют основу обычного научно-фантастического рассказа. Зато обстоятельно и неторопливо проанализированы все неожиданные последствия, которые неизбежно возникли, если бы люди могли читать мысли друг друга. Рассказ принадлежит к той ветви социальной фантастики, которая получила наибольшее развитие в Англии.

На стыке XIX и XX веков стоит примечательная фигура Амброза Бирса, во многих отношениях духовного брага Э. По. У А. Бирса есть и научно-фантастические рассказы в строго: смысле слова, например «Хозяин Моксона», где едва ли не впервые в литературе описывается робот, играющий со своим изобретателем в шахматы. В нашу антологию включен самый знаменитый рассказ Бирса «Случай на мосту через Совиный ручей». Нелегко определить жанр, к которому относится этот рассказ. В нем нет ничего такого, что бы противоречило науке, в то же время отнести к научной фантастике его тоже трудно, так как описанный в рассказе случай никак не связан с каким-либо изобретением или научной гипотезой. Существует старая загадка: «Что быстрее всего на свете?» — «Мысль». Вот на эту тему и написан рассказ. Как много можно пережить — в мыслях — за несколько секунд до смерти, как велика и стремительна сила человеческого воображения, как близко воображаемое может подойти к действительному… Нам чужда политическая тенденция рассказа: действие в нем происходит во время Гражданской войны в США 1861–1865 годов, и с явным сочувствием изображается южанин, казнимый северянами. Но психологическая смелость и блеск языка делают рассказ Бирса одним аз самых дерзких произведений американкой новеллистики за все время ее существования. В этом рассказе невольно прочитывается гимн человеческому воображению.

Прежде чем расстаться с XIX веком и перейти в наш век, давайте посмотрим, что мы оставляем в нем и что, наоборот, было подхвачено писателями нового времени. Подхвачена и развита была стихия юмора, омывающая и «Рип ван Винкля», и «Необыкновенные приключения некоего Ганса Пфалля». Эту стихию мы встретим в изобилии и у Азимова, и у Брэдбери, и у Шекли.

Но остался почти забытым полнокровный, с любовью написанный человеческий характер. Ведь робкий, вечно находящийся под башмаком у жены Рип ван Винкль — едва ли не самый живой из всех человеческих характеров, населяющих нашу антологию. У фантастов XX века характер становится все безфункциональным, схематичным, часто он служит лишь приводным ремнем действия. В этом смысле можно говорить о некоторой дегуманизации героев научно-фантастической литературы по сравнению с классической реалистической литературой. Машина сплошь и рядом выступает как соперник человека, грозящая иногда целиком и полностью вытеснить его с родной планеты.

Бурный рост научной фантастики в американской литературе XX века, особенно после второй мировой войны, объясняется несколькими причинами. Во-первых, ошеломляющие научные открытия нашего времени, вплоть до использования атомной энергии и высадки человека на Луне. С другой стороны, небывалые социальные сдвиги, раскол мира на два лагеря, мировые войны и революции. Даже средний американец не мог не чувствовать непохожесть его сегодняшнего дня на вчерашний, а следовательно, и догадываться о непохожести завтрашнего дня на сегодняшний. Да и мир самой науки стал фантастическим по своим возможным последствиям для человека. Наконец, в 60-е и 70-е годы происходит рождение футурологии как вполне респектабельной, вовсе не фантастической науки. Но так же как фотография не смогла нанести удара живописи, так и футурология не может быть серьезным конкурентом научной фантастики.

Чтобы понять специфику современной американской фантастики, ее метод соотнесения науки и фантастики, приведем конкретный пример.

У всех народов мы встречаем мифы, сказки и легенды о волшебном превращении одних существ в другие, то есть оборотничестве. Но вот как современный американский фантаст Д. Кемпбелл (в рассказе «Кто ты?») переводит сказочное, фантастическое понятие оборотня на научные рельсы. В рассказе описывается, как некое чудовище на глазах у людей превращается и уже частично превратилось в пожираемую им собаку. Вот какое четкое объяснение дает этому герой рассказа: «Все живое состоит из протоплазмы и микроскопических ядер, которые ею управляют. Дело лишь в том, что в протоплазме встреченного нами существа ядра управляют клетками произвольно. Существо переварило Чернека (собаку) и, переваривая, изучило все клетки его тканей, чтобы перестроить свои клетки по их образцу… Это не собака. Имитация. Но со временем даже под микроскопом нельзя будет отличить перестроенную клетку от настоящей.

Рассказы нашей антологии легко разбить на несколько основных тематических групп. Космической теме посвящено наибольшее количество рассказов. Тут такие известные произведения, как «Первый контакт» М. Лейнстера, «Затерянные у Весты» А. Азимова или «Марсианская Одиссея» С. Вейнбаума.

Теме человек и робот посвящены рассказы «Елена Лав» Лестера дель Рея и «Схватка» К. Саймака.

Тема инопланетных пришельцев решается по-разному в рассказе «Кто ты?» Д. Кэмпбелла (типичный рассказ о монстрах), а рассказах Л. Пэджета «Все тенали бороговы…», «Золотое яйцо» Т. Старджона.

Теме четвертого измерения посвящен рассказ Р. Хайнлайна «И построил он дом». Проблемы космической лингвистики анализируются в рассказе Р. Шекли «Потолкуем малость». Философская фантастика представлена рассказом Р. Брэдбери «Куколка»

Главная задача составителей — стремление представить основные этапы, пройденные фантастикой США за двести лег американской литературы, думается, выполнена.

Вместе с тем нельзя не заметить, что основной идейный просчет американской фантастики заключается в механическом перенесении в будущее пороков современной капиталистической системы, только в сгущенном виде. Например, в рассказа Р. Хайнлайна «Логика империи»[26] некие ловкие бизнесмены вербуют на Земле отчаявшихся людей и посылают их почти на рабских условиях работать на Венеру. Земной бизнес становится космическим, но принцип бизнеса остается неизменным.

Фантазия большинства американских писателей, столь буйная, когда речь идет о чисто научных футурологических гипотезах или сюжетных поворотах, закономерно становится уныло линейной, когда речь идет о социальном прогнозировании. Тем не менее лучшие американские писатели, в частности Рэй Брэдбери и Роберт Шекли, нисколько не обманываются насчет благодетельных последствий бездушной машинной цивилизации, их рассказы то и дело пересекают грань, отделяющую научную фантастику от социальной. От увлекательного моделирования головокружительных идей лучшие американские фантасты идут к человековедению, к подлинной озабоченности обликом завтрашнего мира.


Станислав ДЖИМБИНОВ,

кандидат филологических наук

Загрузка...