ГЛАВА 16


Девочка в плаще вела одурманенного пыльцой искателя; он давно оставил попытки угадать, как долго она наблюдала за ним из тени. То и дело останавливалась, выставляя позади себя тонкую руку, и когда шорохи во тьме утихали, они двигались дальше. Вертела головой, с опаской глядя на разломы света, чье свечение еле заметно усиливалось. Изредка касалась их. Каждое ее движение точно и выверено; прекрасно знала, как идти, когда ускориться, а когда остановиться. Невероятное понимание местности, в которой Цой ориентировался с трудом.

Десна искателя резало болью: формировались и прорастали новые зубы, выдавливая остатки сломанных корней. Он сплевывал их, каждый раз вынуждая девочку оборачиваться и грозно шикать, призывая к тишине.

Когда темнота разродилась клекотом и вынудила остановиться, девочка опасливо осмотрелась, и ее глаза блеснули, как у дикой кошки в ночи; видно следствие адаптации к мраку, царящему внутри Обелиска. Видела она явно лучше искателя и прекрасно разбирала дорогу - отчасти или во многом потому, что была ведома запахами Матери. Цой тоже огляделся и даже принюхался, но никакой опасности не учуял.

Потряс флягу; воды в ней не осталось даже на донышке. Тогда вытянул из ранца бурдюк и стал пить, запрокинув голову. Глоток за глотком; кадык ходил поршнем, вода стекала по уголкам рта, по щетинистому подбородку и капала на пол. Краем глаза заметил, как бледнолицая смотрела на него так, будто он совершал страшное преступление. Сухие губы сжались в тонкую полосу, а мерцающие зеленым глаза увлажнились. Ополовинив бурдюк, искатель протянул его ребенку, безмолвно предложив угоститься. Девочка принюхалась, в блаженстве закрыв глаза, и приняла с той осторожностью, с которой Лис обычно таскал свои бомбы, а затем осторожно отпила самую малость, и лицо расплылось в усладе. Вернула бурдюк хозяину и губешки растянулись той ненормальной улыбкой. Умчалась. Искатель затолкал пробку в бурдюк и без труда поспевал за ней: один его шаг равнялся двум-трем ее.

Где-то впереди глухо свистел воздух, будто великан водил по нему огромным веслом, но раскатистый звук не остановил девочку; она шагала вперед, уверенно перебирая ногами.

- У тебя имя есть? - искатель вспомнил вопрос Анны в момент их встречи, надеясь, что он поможет им сблизиться, только в голосе чужака ни намека на дружелюбие. - Откуда вы?

Девочка втянула носом воздух и обернулась - в глазах, отливавших ртутью, мелькнуло понимание, - но не ответила, только капюшон натянула, отгораживаясь от расспросов. Если раньше искателю толком не удавалось разглядеть ее лица, то теперь и подавно: тени, лежащие в глубине капюшона, скрыли человеческий лик. Девочка не открыла имени, и человек назвал ее сам - Малая.

Пыльца продолжала щекотать мозг и туманить рассудок, не пуская Мать сквозь завесу дурмана.

Легкость движений спутницы постепенно увядала, а плащ заметно отяжелел и поблескивал в линиях света. Когда двигаться стало совсем невмоготу, Малая остановилась, уперев ладони в колени. Цой не вмешивался, дав ребенку передохнуть столько, сколько потребуется, но вынужденная остановка, как оказалось, заключалась отнюдь не в отдыхе.

Последовательными движениями, отточенными до пугающегося автоматизма, Малая скинула капюшон, отстегнула каплевидный панцирь со спины и уложила на землю как чашу. Рядом, чтобы в случае опасности быстро вооружиться, поставила жезл, почти такой, каким теперь обладал и искатель, только окольцованный по краям, а не посередине. Через голову освободилась от плаща. Бледное девичье тело уже начало обретать зачатки поистине женских форм. Нагота ее нисколько не смущала, как и присутствие искателя. Изнутри балахон топорщился шлевками и кармашками, из которых она, как умелый фокусник, доставала всевозможные заточки, мензурки и крохотные мешочки; некоторые из них оканчивались тонкими трубками. Освободив накидку - изорванный кусок ткани с вырезом для головы, - девчушка свернула ее канатом и принялась выжимать над панцирем. Пыхтела, пока ткань сочилась прожилками кристально чистой воды, чьи струйки стекали и шумно стучали по внутренней поверхности панциря, наполняя его.

Человек собирался было помочь, но девочка только шикнула на него, хищно сощурив глазки, и не позволила приблизиться. Очевидно, сокровенный ритуал не терпел вмешательств и носил сугубо личный, почти интимный характер.

Цой смазал испарины с лица и шеи, и глубоко вдохнул, надеясь, что Мать объяснит, но мешанина запахов, искаженных пыльцой, спровоцировала головную боль. Оставалось наблюдать, как спустя минуты, панцирь набрался до самых краев; Малая выжала из тряпки все до последней капли, не проронив ни одной мимо импровизированной чаши. Вода здесь - ценный ресурс, а мы ей говно смываем, мелькнуло в голове чужака.

Отложив досуха выжатую ткань, девчушка один за другим погружала в панцирь мешочки с трубочками и наполняла их. Покончив с ритуалом, девочка собрала пожитки, влезла в накидку и была готова продолжить путь, когда позади, из одного из ответвлений, которое они миновали раньше, раздалось шарканье. Малая бегала взглядом из стороны в сторону, разрываясь между желанием идти дальше и вернуться назад, на звук. Цой мотнул головой, указывая на едва отличимое пошаркивание, как бы говоря, что может помочь. Девочка вглядывалась в искателя, а затем кивнула и повела за собой.

По мере приближения все больше опускалась к земле, и передвигалась гуськом. Человек последовал ее примеру. Что-то мерно двигалось, полностью заслонив собой двухметровый проход, а что именно - разобрать не удавалось, пока не подобрались достаточно, и Цой смог отличить маслянистые темные чешуйки, каждая с ладонь размером. Похоже, змея, но в обхвате минимум втрое превосходила самую крупную каанакодну из всех, встреченных им на пути.

Девочка распласталась по земле и, водя рукой вверх-вниз, призывала лечь и искателя. Пока лежали, выжидая неведомо чего, Цой снова и снова прокручивал в голове беспокойные мысли Матери, точившие края сознания. Он уже бывал здесь прежде, но, как не старался, не мог вспомнить, когда. Допускал, что по ее вине и потерял память. Прежде, прошлое мало заботило, но теперь, когда все ответы могут галопом пронестись в голове, устоять перед соблазном узнать становилось сложнее. Неужели история и впрямь повторяется, как говорил директор. Каким бы было разочарование: пройти столько, чтобы потом в беспамятстве вернуться к началу, не оставив при себе ничего из того, что могло оказаться полезным и хоть как-то помочь. Голова шла кругом от понимания того, сколько раз подобное могло повторяться.

Тряхнул головой, отгоняя наваждение, и сосредоточился на том, как часть видимого в проеме тела продолжало двигаться взад-вперед, а спустя какое-то время, тронулось дальше. Долго прождали, пока туловище невероятных размеров не скрылось в темноте.

Девчушка осторожно высунула голову из проема, принюхалась, огляделась и только после выползла наружу. Искатель не отставал, а выбравшись, увидел, как повсюду свисали и валялись груды темных лохмотьев; змея сбросила кожу. Не все здесь отличалось от Каторги, что-то, напротив, было очень похожим.

Стоял истуканом и наблюдал за Малой, которая со знанием дела собирала и сворачивала оборванные куски кожи в рулоны, затем возвращалась и, высунув от усердия язык, окольцовывала ими тело искателя, скалывая заточками. Рост не позволял ей добраться до лоскутов, свисавших со стен, и Цой уже было подумал, что девчушка вынужденно обратиться за помощью, но нет: легким движением превратив жезл в копье, она поддевала и их. Набрала немало; человек ощутил прибавку в весе килограммов на пять, не меньше. Ткань странная наощупь, почти скользкая; внутри чешуек обнаружил скопившуюся влагу. Пришел к выводу, что нечто похожее носила на себе Малая и все те, кого он видел прежде. Довольная результатом работы, девочка коротко улыбнулась, оглядывая то, во что превратила чужака и, поманив за собой, поспешила скрыться.

- Чего ты на них смотришь? - спросил искатель у Малой, когда та вновь заскользила взглядом по усиливающимся полосам света и касалась их. На этот раз она даже не потрудилась обернуться.

Услышали рев беса, от которого воздух вокруг почернел, затрещали и своды грота, по которому пробирались. Малая опустилась, прижав колени к груди, и приложила к губам указательный и средний пальцы, а затем приложила их ко лбу. С минуту сидела совершенно неподвижно, что-то нашептывая под нос. Цой не понял невразумительного процесса.

Едва двинулись дальше, как девочка остановилась и уже собиралась повернуть назад, когда нечто похожее на громоздкую летучую мышь неуклюже приземлилось, и пронзительно вереща, сложило парусообразные крылья, тянущиеся от длиннющих крючковатых передних лап к коротким задним. Одно крыло кровоточило, сильно потрепанное рваными ранами. Передние лапы имели три сгиба и проступавшие мускулы на них говорили о силе, но даже их, как и умения летать, не хватило, чтобы справиться с бесом, пусть в длинных когтях и застряли клочья слипшейся от крови шерсти. На черной сморщенной морде горели два желтых светила глаз; тварь покрикивала, щелкала жвалами и надвигалась, готовая броситься на путников из последних сил.

Цой подхватил Малую и усадил на шею - стали выше крылатой смерти, - он заорал и, выхватив жезл, принялся лупцевать им по стене, но вместо звона - глухой звук, не внушавший страха. Девочка уловила посыл искателя и помогла: раскинула руки и пискляво закричала. Цой тяжело переступал с ноги на ногу, делал несколько обманчивых рывков. Малая вложила в его руку жезл, и он с пронзительным звоном стукнул им о свой. Короткошерстный зверь съежился от невидимых волн раздражающего звука. Цой и Малая мерно раскачивались и походили на устрашающий тотем, который выполнил предназначение: отпугнул, вынудив тварь жалостливо попятиться, а затем и вовсе скрыться.

Когда все закончилось, Малая звонко и довольно рассмеялась, весело отстучав короткую дробь по голове чужака. Ее смех заставил коротко хохотнуть и искателя. Умыкнула из его рук свой жезл, но спешиться не спешила, напротив, поерзала, усаживаясь поудобнее, вытянула жезл, указывая нужное направление и пятками пришпорила человека под ребра, побуждая к движению. Как это по-женски, подумал искатель, сняв с плеч ребенка.

Оказавшись на своих двоих Малая какое-то время сверлила искателя гневным прищуром глаз, потом фыркнула что-то неразборчивое, но явно недоброе, и повела дальше. Цой знал: девочка не обиделась и даже почти не расстроилась, просто демонстрировала зачатки характера, и улыбался этому так, чтобы она не видела.

Покинув грот, оказались в невероятно просторном помещении, где одиноко бродило эхо множества слившихся воедино звуков. Цой невольно сравнил место с пещерой. Сравнение подтвердилось, когда заметил висевших вниз головой огромных летучих мышей, укутавших себя крыльями. Девочка почти бесшумно двигалась по узкому мостику, по обеим сторонам которого простиралась пропасть, а вот обувка искателя нет-нет выдавала их присутствие. Малая указала на обувь, после чего провела у шеи прямой ладонью, гневно кусая нижнюю губу.

Шумшь, голос Матери прорвался к разуму и восторжествовал в голове. Услышав ее, искатель на секунду потерял равновесие и едва не сорвался в бездну, на дне которой толстым слоем плыл туман. Снмай.

Цой повиновался и освободился от обуви, уложив ее в ранец. Прохладное покрытие моста леденило ноги. Мост явно не был приспособлен для хождения и переправ. Люди адаптировались, как и всегда.

- Куда мы идем?

Позже. Млчи. Тжело скрвать вас.

На том конце моста путников поджидало пульсирующее синеватое свечение.

Миновав пещеру со спящими на сводах крылатыми тварями, вышли в телескопическое помещение, изнури походившее на высоченную башню. Бирюзовые проломы света на стенах огибали множество ниш, и каждое углубление хило подсвечивалось, храня в себе невообразимые предметы самых разных форм и размеров, но все, как один - черные и несравненно опасные на вид застыли внутри, будто в невесомости.

Цой узнал в них оружие без помощи Матери.

Водил по поверхности руками, пытаясь понять, как открыть, но останавливался всякий раз, встречая сопротивление. Запахи, насылаемые Матерью, сглаживали углы неприятия, и мысли переставали казаться обрывистыми - понимать ее составляло все меньше и меньше труда. Пришло осознание того, почему предметы огорожены от рук и прочих конечностей непроницаемым стеклом: перед глазами распростерся невероятных размеров атлас, усеянный тысячами огоньков; один горел так ярко, что искатель невольно ощутил тоску и непреодолимое желание вернуться туда. Чужак узнал о множестве миров, чье устройство сильно разилось друг от друга. То, что покоилось в нишах, действует в них иначе: где-то, как задумано, где-то сверхразрушительно, а где-то не работает вовсе, и для каждой группы миров некто создал максимально эффективный тип.

- Этим собирались делиться? - оглядывая храм, культивирующий оружие, спросил Цой, и по телу прошла волна неприятия.

Нет.

- А это что? - спросил, держа в руке жезл.

Инстрмент.

- И что им чинить?

Он разрушает, так в понимании Матери звучала смерть.

- Здесь столько всего, - ощущал мощь, исходившую из башни, - зачем нужен он?

Мать объяснила, что в каждом из известных миров острое, колющее и режущее неизменно остается острым, колющим и режущим. Универсальный инструмент.

Цой бегал глазами туда-сюда и, не переставая, без конца, инстинктивно пытался отыскать ее облик, когда заметил треснувшую нишу. Подобрался и с трудом просунул внутрь руку. Поранившись, вынул черный диск с отверстиями для трех пальцев и острой режущей кромкой. Спиной ощутил присутствие и тяжелый взгляд девочки; напуганная до смерти, но не им, а тем, что сжимал в руке. Глядя на нее, поместил на место. Сам не понял, как активировал механизм, вызвавший серпообразные лезвия, на раз отсекшие ему пальцы. Одернул руку, подавляя крик боли. Дыхание участилось, и накатила волна спокойствия. Доставал кончики пальцев по одному и приставлял на место; срастались медленнее обычного. Впредь решил не испытывать удачу.

Малая с сильным испугом наблюдала за процессом, а когда все срослось и от ран не осталось и следа, расслаблено выдохнула и зачем-то принялась наматывать круги вдоль стен башни; исцеление ее совсем не удивило - ерунда в сравнении с тем, что мог делать быстро бегающий человек.

- Говоришь, тебя вырастили.

Да.

- Кто?

И вновь вопрос остался без ответа. Опять умалчивает, подумал искатель.

- И мысли читать не умеешь?

Нет. Этому не учили.

Кто же они такие, безрезультатно гадал чужак. Был уверен в одном: умели летать. Цой без особого труда мог дотянуться до первого и второго ряда ниш, но остальные уходили так высоко, что разобрать их не хватало даже зоркости глаз. Тут не обойтись без крыльев или чего-то похожего. Последовало объяснение, но не то, которого он ждал:

Мы думаем запахами, вы - мыслями. Мысли - химический процесс. Запхи воздействуют, и ты понимаешь меня на уровне ассоциации, интуиции и интерпретации.

- Ты меня слышишь?

Да.

- И чувствуешь?

Да.

- Как?

Ты ощущаешь жука, ползущего по телу.

- Да, - искатель содрогнулся от крупной дрожи, что прокатилась с головы до пят.

Ты - жук.

- Тогда почему не заговорила, когда я вошел?

Не могла найти ключ - язык, на ктором ты мыслишь. Ты молчал. Слала китайский, испанский, английский, русский и множество других. Забытых. Вакхра - так Мать называла наебаб, - вытесняли и подавляли мои запахи своими. Заслонили тебя. Твои мысли. Пыталась позже, но мысли твои трясло. Мешала рана и пыль.

- Языки, - проговорил искатель. - Откуда ты их знаешь?

Научилась у них. Говорили на разных. Но. Объединили в один, безупречный.

- Почему назвалась Матерью?

Так тебе проще принять мою Сущность.

- Ты родила всех этих тварей? И ее? - кивнул на девочку, чья кожа с каждым новым кругом все обильнее покрывалась каплями пота.

Нет. Не мои.

- Значит, ты не Мать.

Родить много ума не надо. Вырастить - вот что важно. Я. Мать.

Цой перевел взгляд на Малую, которая прекратила бегать и теперь сосредоточилась на ритуале с отжимом воды в панцирь.

- Ты сказала, я был здесь. Когда? - вскружилась голова, он будто потерялся в месте, которого не знал, не мог представить и понять. Время - форма, чуждая Матери.

Вы придумали Время. Ограничили себя им. Постоянно спотыкаетесь.

- Ладно, - ответил Цой и задал вопрос иначе. - Сколько поколений детей ты вырастила? - руки охватил мышечный спазм; пальцы на левой ладони с болью распрямились и растопырились, а на правой - загнулся большой палец. Девять. Девять поколений прошло. - И ни разу не бывали снаружи? - перед глазами вспыхнула яркая вспышка, а через секунду взор затянуло беспросветным мраком. Было несложно догадаться, что бледнолицые ослепнут, если увидят палящее Солнце.

- Я был здесь до них?

Ответ пришел не сразу. Вспоминала.

Вы были между первым и вторым. Рождены не здесь.

Цой не устоял на ногах и осел, пытаясь примириться со знанием того, что ему, возможно, семь сотен лет. Спросил об этом Мать, но ей нечего было ответить. Она, не понимающая времени, могла многое напутать. Чужака трясло, бросало то в жар, то в холод от одной мысли о том, сколько всего он позабыл, если в памяти отложились только последние шесть лет.

- Ты сделала меня таким?

Нет.

- Но знаешь, каким я был?

Знала.

- Может быть, ты знаешь, откуда у меня эти шрамы?

Нет. Не вижу тебя, но чувствую.

Ролл на груди пропиликал, но искатель, желая разобраться в себе, машинально провел по нему пальцем, заставив умолкнуть. Вмешалась Малая - ее так просто не выключить, если только хорошенько не приложиться рукой по голове, но Цой не мог позволить себе поднять руку на ребенка, тем более - девочку, чье миловидное лицо необъяснимо взывало к добру.

Девочка тянула его, указывая на бреши в стенах; свечение усилилось вновь.

- Хоть имя скажи, - просил чужак, с горечью понимая, что прожив столько лет, не знает своего.

Она принюхалась и улыбнулась, решив, что имя - достойная плата за то, чтобы человек поднялся и последовал за ней. Назвалась так быстро, что Цой с трудом успевал разобрать слова:

- Аненоананауи-кеп-пат-та-Сибат.

Искатель скривился лицом.

- Гм. Ладно, Малая, пошли, - поднявшись, ответил он.

Прошли совсем мало, когда девочка с непроизносимым именем учуяла опасность и отскочила от земли, как от натянутой сети. Искатель тоже услышал опасные запахи, но, не успев свыкнуться с предостережениями Матери, не смог увернуться - длиннющий эластичный язык, стрелой вылетевший из густого мрака, опутал ногу. Обуздали инстинкты, Цой сильно дернул ногой; из темноты, против воли, на них летел ком, похожий на клубок тысячи слипшихся червей; на подлете искатель пнул и отфутболил его обратно. Малая в мгновение ока крутанула стороны жезла в разные стороны и разъединила его на две равные части, довернула кольца, и из стержней выросли два обоюдоострых лезвия, и засвистели в воздухе, рассекая все новые и новые языки, выстреливающие из сумрака. Искатель позавидовал той ловкости, с которой девочка проскальзывала и уклонялась от них, попутно разрубая на части.

Не разобравшись с устройством собственного жезла, Цой выхватил обрубок Оли и помчался на помощь. Обхватил рукоять двумя руками и вонзил в ком, почти доставший Малую. Вытащить не удалось. Девочка подкинула в руки Цоя клинки и скользнула за спину, ловким движением вытянула жезл и, преобразовав в копье, в прыжке вонзила его в следующий сгусток червей; умирая, они распадались на сотни и сотни крохотных, и извивались змеями в предсмертной агонии. Довернула кольцо, и часть копья накалилась докрасна. Одно неуловимое движение и Малая повернулась спиной; защитила человека, отразив панцирем длинный язык. Вцепившись в броню, он норовил утащить девочку, и та вскрикнула, пытаясь освободиться. Поняв, что по его вине Малая вот-вот пострадает, искатель обезумел от ярости и рубанул по языку с такой силой, что вибрация клинков, схлестнувшихся с полом, ударила в плечи.

Обрубленные языки струились бьющими вверх фонтанами крови, и брыкались, как угорь выкручивается из верши. Сгустки катились к мужчине и девочке, волоча следом отсеченные, сочившиеся алой жидкостью канаты языков. Малая умерщвляла сгустки раскаленным копьем, искатель - клинками бритвенной остроты. Когда все закончилось, стоять на ногах было почти невозможно: скользили на залитой кровью поверхности. Девочка, оглядывая поприще битвы, явно довольная собой и победой, вернула копью форму жезла и отдала искателю, забрав и проделав то же самое со своими клинками. Цой поднял Олю; черви свисали с лезвия подобно сгнившим лианам.

Не привыкший жаловаться искатель нес на себе еще десяток килограмм отсеченных языков; какие-то все еще коротко двигались и содрогались, но он шел за Малой, не обращая на неудобства никакого внимания.

Спустя какое-то время, девочка выставила позади руку и присела, откинувшись спиной на скалистую поверхность. Цой с трудом уселся напротив; движения сковывали обмотанные вокруг тела языки и рулоны змеиной кожи.

Широкие ноздри девчушки мерно втягивали в себя Мать. Высвободила руку из-под плаща, по которой из глубокого пореза бежали струйки крови. Свободной рукой достала мешочек и выдавила в рану неизвестную мазь. На глазах выступили слезы.

Цой пощелкал пальцами, овладев вниманием девочки, а затем указательным перевел его на жезл у ее ног, и выставил свой, желая обменяться. Искателю привычнее биться с оружием в обеих руках. Малая смахнула слезы и покачала головой. Хитро улыбнулась, не двояко намекая, что ни о каком обмене речи быть не может. Искатель вытянул из ранца обувь и предложил ее в довесок. Малая лишь скривилась лицом. Тогда Цой снял с руки часы и пододвинул их ближе к девочке.

- Но-о-о. А-а.

Искатель не сдавался и скрепя сердце выложил Олю - клинок, который верно служил ему много лет, чье лезвие отведало много крови, и отняло немало жизней чудовищ и... Людей.

Малую заинтересовал только обвивший гарду змей, кусающий собственный хвост. Улыбка не изменилась.

Цой недовольно пробурчал что-то, чего не могла понять бледнолицая. Девочка выставила руки, повторяя его движения, когда он отпивал из бурдюка. Человек достал мешок из шкуры теневолка и глаза девочки засверкали. Аненоананауи-кеп-пат-та-Сибат принюхалась, будто уловив краткий порыв ветра сквозь скважину, и протянула человеку собственный жезл, но взамен заграбастала все, что он предложил, кроме ботинок; их она отодвинула обратно босыми ногами.

- Что ты ей сказала? - спросил Цой, наблюдая за безуспешными попытками Малой затянуть ремешок часов на гусиной шее.

Тебе нужнее.

Цой собрался было попросить Олю назад, но решил, что раз предложил - нечего теперь и требовать. В конце концов, змееныш приглянулся девчушке, пусть радуется, да и полученный жезл обещал много приятных открытий.

Осмотрев рану, успевшую покрыться коркой, Малая поднялась - пора идти дальше.

- Откуда вы? - Цой повторил вопрос, когда они углубились в очередной тоннель, лишенный линий света, что, впрочем, не мешало их путешествию. Если бы не девочка, искатель бы никогда не обнаружил вход, ведущий неведомо куда.

Малая оглянулась, но не на искателя; искала глазами нечто другое, и очень скоро нашла. Подойдя к стене, вытянула руку со светившимся жезлом, чей нарастающий свет, потеснив мрак, осветил горящие зеленым рисунки столбов и силуэты крохотных человечков у подножий. Цой узнал высотки, построенные людьми Старого Мира.

- Ты была там?

Малая принюхалась, а потом поджала губы и отрицательно покрутила головой.

- А хотела бы?

В ответ залп быстрых кивков. Как и искатель, жила грезами о мире, которого нет.

Тоннель обрывался и до той стороны не допрыгнуть, даже сильно разбежавшись. Не спасет и пыльца, если обнюхаться до одури, а Малой все нипочем: указала на ощетинившуюся крепкими ветками отвесную стену, и, держа в руках жезл, призывала повторять за ней, только кольца ее инструмента были расположены иначе, и искатель не решался крутить их на своем, пока девочка не объяснит принцип работы.

Спутница дотронулась до кольца на левой стороне, прокрутила до щелчка, и появилось уже знакомое копье. Крутанула до следующего - копье сплющилось в лезвие. Искатель схватывал налету, запоминая комбинации. Еще щелчок и лезвие раздвоилось. Прокрутила дальше - собралось в копье и накалилось, но самое интересное ждало впереди: по щелчку жезл изрыгнул сотни тоненьких волокон, которые сплелись в длинный хлыст.

Искателю сразу не понравилось то, к чему все идет.

Довернув свой жезл до облика хлыста, девочка разбежалась и, зацепившись хлыстом за одну из ветвей, перемахнула на ту сторону.

Цой с опаской посматривал на хлыст в руке и с еще большей - на обрыв, который предстояло преодолеть. Малая легкая, как пушинка, а он - нет, да и груз заметно прибавил ему в весе. Хлыст или ветви могли не выдержать. Девочка ждала на той стороне, улыбаясь тому, что большой и бесстрашный чужак, каким она его считала, боится и не может решиться.

Внутренний голос молчал, не вселяя доверия.

Он почти собрался с духом, когда отовсюду накатил шум, будто дождь нещадно затарабанил по Обелиску. Тогда искатель не знал, что так оно и было.

Малая было обрадовалась, но вскоре глаза охватило тревогой. Девочка обрывистыми жестами велела сбросить с себя добычу и человек повиновался; скидывал с себя все, пока та, раз за разом перемахивая обрыв, переправляла добро на другую сторону. Разобравшись с поживой, девчушка метнулась к искателю и, не оглядываясь, понеслась прочь, туда, откуда пришли. Он не отставал.

Быстрее.

Опьяняющий аромат Матери был настолько сильным, что казался почти осязаемым и вел в неизвестность.


Загрузка...