Хроника Аравии

Глава VI. Малая хроника дворцовых тайн

На улицах древнего Вавилона, ныне столицы властителя Азии Александра Двурогого царило радостное оживление и праздничное настроение. Все жители мегаполиса от малышей до стариков, с живостью обсуждали главную новость, прочно захватившую их умы и сердца. По утверждениям всезнающих купцов, скоро в Вавилон должен был приехать Антипатр, новый хилиарх македонского царства.

Для вавилонян старый военачальник был абсолютно неизвестен, и никто не мог с точностью сказать будет ли он лучше или хуже Пердикки правившего Вавилоном в этот момент. Те, кто состоял в когорте оптимистов, уже составляли свои прошения и предложения к хилиарху, тогда как оппоненты только едко посмеивались над их действиями.

Это противостояние нашло отражение среди любящих заключить пари вавилонян. Немедленно стали делаться ставки, и если вначале залог был сущей мелочью, то со временем дней его сумма ставок на Антипатра выросла.

Другой фигурой обсуждения и пари стала сестра великого царя, Клеопатра, ехавшая на берега Евфрата вместе с Антипатром. Досужливые вавилоняне сразу вынесли вердикт, северной красавице узрев в её приезде желание царя, выдать сестру замуж за видного вельможу.

Кого только не приписывали Клеопатре в возможные мужья. Тут были и македонцы, и персы, и естественно знатные жители столицы. Чем родовитые вавилоняне были хуже остальных претендентов на руку царской сестры.

Таковыми были последние новости столицы, которые служанки принесли Антигоне, после своего очередного похода на базар. После неудачной попытки свершить возмездие над разрушителем родного города, фиванка прибывала в затянувшейся депрессии. Ранее живая и подвижная, теперь она предавалась меланхолии к огромной радости персиянки. Между двумя женщинами стратега Пердикки установилось затишье. Обе стороны по-прежнему четко блюли собственные интересы, но при этом старалась по возможности не задеть интересы другой.

Возможно со временем, это затишье могло перерасти в деловое партнерство, но принесенные с базара слугами новости, поставили жирный крест на подобном развитии. Услышав имена Клеопатры и Антипатра, фиванка словно очнулась от долгого сна и решительным движением сбросила с себя покров дремоты и безразличия.

Подобно тому, как запах свежее пролитой крови будоражит сознание хищника, так и созвучие имен двух близких царю людей, пробудило Антигону к действию. Ещё не зная точно, что и как она сделает, фиванка почувствовала, что скоро ей представиться долгожданная возможность свершить свою месть.

И словно подтверждение этого предчувствия, Антигона получила приказ от своего господина вместе с Атосой отправиться с визитом к царице Роксане. Выполнив возложенную на неё браком функцию и подарив Александру долгожданного наследника, согдианка оказалась полностью всеми позабыта.

Следуя вековой традиции дабы, царица не портила свою грудь кормлением, сразу после рождения у неё отобрали ребенка и отдавали специальной кормилице. С этого момента целый сонм мамок и все возможных нянек встали между Роксаной и её сыном, сведя к минимуму их общение.

Некоторые из цариц быстро принимали эти правила и даже находили в них свои прелести, но только не Роксана. Молодая согдианка хотела постоянно быть со своим сыном. Подобно мотыльку летела она к свету своей жизни, и каждый раз больно билась о холодное стекло дворцовых распорядков.

Все это не самым лучшим образом сказалось на состоянии царицы. От непрерывных страданий и переживаний от прежней красавицы Роксаны осталась только бледная тень, и врачи стали всерьез опасаться за её здоровье. По требованию Пердикки был созван консилиум, на котором опытный врач галикарниец Теократ посоветовал лечить ипохондрию царицы приятной беседой.

Совет был вполне разумен, но сразу стал вопрос о достойных кандидатурах собеседников, которым можно будет, смело доверить это важное дело. Следуя шаблонным рассуждениям, в собеседники Роксане были предложенные кандидатуры, чье высокое происхождение соответствовало дворцовым канонам. Однако правильное не всегда бывает хорошим и потому хитрый Пердикка вместе с Атосой отправил во дворец и Антигону.

Это был довольно рискованный шаг, но как оказалось довольно удачный. Атоса, как и все высокородные дамы не смогла достучаться до израненного сердца Роксаны, следуя духу и букве придворных традиций. К тому же, она к этому и не сильно стремилась, в глубине души считая согдианку низкородной выскочкой, случайно занявшей место великой царицы.

В отличие от неё, Антигона проявила к Роксане самое живое участие, которое не осталось незамеченным. Зайдя в комнату, где пребывала затворница, фиванка окружила царицу таким неподдельным вниманием и сочувствием, что та сразу выделила Антигону из общего ряда праздных визитеров. Её стали почти ежедневно приглашать к царице и дабы не нарушать славные дворцовые традиции приемов, Антигоне был дарован статус придворной дамы. Ведь не пристало супруге великого царя принимать у себя простую наложницу стратега.

Стоит ли говорить, что после этого, радостное настроение не покидало фиванку. Медленно, но верно оно множилось и росло с каждым днем на радость самой Антигоне и зависть многочисленных окружающих.

Среди них, наверняка были те, к мольбам которых иногда прислушиваются даже бессмертные боги. Иначе чем можно было объяснить внезапное появление в Вавилоне египтянина Нефтеха. Всем было известно, что бывший жрец отправился в поход вместе с Александром в ранге личного советника и вдруг он оказался на берегах Евфрата.

Дворцовые сплетники сразу стали гадать о возможных причинах неожиданного возвращения бритоголового всезнайки в столицу. Высказывались различные предположения, сводившиеся к одному выводу — бывший жрец попал в немилость у монарха. Многие придворные поверили этим досужим вымыслам и даже стали сторониться Нефтеха, многие, но только не Антигона.

Стоило ей лишь только раз столкнуться с египтянином, покидая царский дворец после очередного визита к Роксане, чтобы понять всю бессмысленность подобных предположений. Фиванке было достаточно одного мимолетного взгляда, чтобы усмотреть в лице Нефтеха совсем иное, чем скорбь получившего отставку фаворита. Перед ней был полностью уверенный в собственной силе хищник, от которого исходила мощная волна скрытой опасности.

Участливая улыбка учтиво посторонившегося перед ней египтянина мгновенно напомнила Антигоне о неудаче на прощальном пиру Александра. Побелев от охватившей её злости, гордо вскинув голову, фиванка холодно прошла мимо Нефтеха.

Стоит ли говорить, что после этой встречи жизнерадостный настрой у бывшей танцовщицы разом угас, и в её душу вползло разочарование и гнев. Весь день все и вся только и раздражали Антигону, но фиванка была не тем человеком, что позволял эмоциям долго владеть собой. Уже к вечеру она успокоилась и занялась решением загадки внезапного появления Нефтеха в Вавилоне.

Хорошо помня из подслушанного разговора, какую важную роль египтянин сыграл в срыве покушения на Александра, она стала вычислять причины побудившие жреца оставить царя. После недолгого размышления Антигона остановилась на Антипатре и царской сестре, ибо других объектов для серьезных интриг в Вавилон на данный момент просто не было.

Правильно распознав действующие лица в грядущей игре, Антигона попыталась узнать тайные планы дуумвирата, но здесь её ждало разочарование. В преддверие прибытия Антипатра, Пердикка целыми днями пропадал в царском дворце, занимаясь государственными делами, часто оставаясь там на ночь.

В те редкие встречи, что свершались на ложе стратега, фиванка смогла узнать у Пердикки, мало, что полезного. Разомлевший от вина и любовных ласок македонец рассказал, что Антипатр с царской сестрой покинул Сидон и приближается к Евфрату. Там его ждал специально посланный корабль, который должен был со дня на день доставить дорогих гостей в Вавилон.

Все это стратег рассказал Антигоне под большим секретом, но примерно, то же самое доносили ей вернувшиеся с базара слуги. Когда же фиванка попыталась заговорить о планах Пердикки относительно царевны Клеопатры, ранее словоохотливый, стратег сразу замыкался, чего ранее с ним никогда не было.

Подобное поведение Пердикки насторожило Антигону, но это было не последнее, неприятное открытие, сделанное фиванкой за последнее время. Из ночных разговоров со стратегом, она интуитивно почувствовала о наличии у него связи с царицей Роксаной. Что это было, тайное плотское влечение или простая дружеская симпатия Антигоне было неясно, но она явно существовала. Молодая женщина достаточно хорошо изучила душу своего господина.

От этого неожиданного открытия фиванка сильно огорчилась. Она прекрасно понимала, что она не сможет вечно удерживать возле себя Пердикку, но что её соперницей может стать царица Роксана, было для неё неприятным открытием. Как это не было бы странным, но Антигона испытывала к ней дружеские чувства.

Кроме того, фиванка понимала, что ходит рядом с ней, вот-вот начнутся очень важные события, повлиять на которые, она никак не могла. Каждый новый день с момента встречи с Нефтехом приносил ей одни только огорчения и разочарование. Антигона уже начала верить, что египтянин стал её злым гением, как неожиданно все изменилось. По воле судьбы она стала одним из главных участников тайной интриги затеянной коварным Нефтехом и поддержанной Пердиккой.

Утром, когда завтракать было уже поздно, а обедать ещё рано, во дворец стратега прибыл Нефтех. Вызвав управляющего, он приказал ему привести для беседы в зале приемов двух обитателей мегарона, высокочтимую госпожу Атосу и придворную даму Антигону.

Столь необычное требование полностью шло в разрез обыденным устоям дворцовой жизни, однако египтянин предъявил управляющему послание Пердикки, скрепленное его личной печатью.

Когда две выше обозначенные особы явились в зал, египтянин учтиво предложил им сесть в принесенные слугами для встречи кресла. Следуя дворцовому этикету, Атосса как законная жена стратега села напротив Нефтеха, величественно подобрав платье и царственно откинув за спину свои густые темные волосы. Согласно тому же этикету, рыжеволосая Антигона должна была стоять за спиной своей госпожи и покорно ждать, когда она обратиться к ней с каким-либо приказом или вопросом. Однако, учитывая реальное положение дел во дворце, а также то, что Антигона имела статус придворной дамы, её усадили по левую руку Атоссы.

— Чем вызван столь неожиданный визит во дворец визиря моего мужа? — настороженно спросила гостя персиянка.

— Не стоит именовать меня тем титулом, которым я не обладаю, госпожа. Я только скромный порученец стратега Пердикки исполняющий его волю. И явился я в этот дом, чтобы передать моими устами вам то, что он не смог сказать ранее из-за своей занятости делами государства — скромно ответствовал ей Нефтех, следуя лучшим дворцовым традициям.

— Что же тебе приказал передать мой муж? — спросила Атоса, намеренно подчеркивая интонацией вторую половину своего вопроса.

— Господин велел передать тебе досточтимая госпожа и его первой наложнице приказ, готовиться его дом к приему высоких гостей.

— Что за гости, должны посетить мой дом!? И когда это будет! — воскликнула Атоса, полностью войдя в роль полноправной хозяйки.

— В самом скором времени в Вавилон прибудет стратег Антипатр, дабы вступить в должность хилиарх согласно воле великого царя Александра. Вместе с ним в столицу прибывает царская сестра, царевна Клеопатра. До возвращения великого царя из похода, стратег Антипатр поселиться в царском дворце, а царевну Клеопатру, господин намерен разместить у себя.

— Вот как? — удивилась Атоса. — я полагала, что новый хилиарх займет дворец своего предшественника, а благородная Клеопатра поселиться во дворце Навуходоносора вместе с царицей Роксаной. Разве носитель царской крови не достоин этого?

— Вне всякого сомнения, госпожа, но таково решение великого царя и для нас оно священно. Что же касается столь высокой чести стратегу Антипатру, то не стоит удивляться этому. Он очень многое сделал полезного и нужного для династии Аргидов — услужливо пояснил Нефтех. От его слов на лице Атосы промелькнуло недоумение, но она не посмела вслух выразить сомнение в правильности решения царя. Персиянка собралась продолжить разговор с Нефтехом, но в это время в разговор вступила ранее молчавшая Антигона.

— А что стратег Антипатр сделал такого, что государь так благоволит к нему? Насколько известно он не участвовал ни в одной из битв похода великого царя — спросила фиванка, чем вызвала гневный взгляд со стороны Атосы. Она собиралась одернуть зарвавшуюся танцовщицу, но не успела.

— Госпожа видимо, хорошо осведомлена о воинских делах но, к сожалению, не в полной мере — Нефтех впервые за все время беседы посмотрел в сторону Антигоны и доверительно улыбнулся. — Стратег Антипатр оказал много важных услуг отцу великого царя, царю Филиппу. А также ему самому при восшествии на македонский престол и при подавлении беспорядков произошедших в это время.

— Вот как? — наигранно удивилась Антигона, прекрасно помня, какими эпитетами, награждали триумвиры старого полководца.

— Совершенно верно, госпожа. Стратег Антипатр самый верный и преданный престолу Аргидов военачальник. На протяжении всего времени своего служения престолу он боролся с врагами Македонии, проявляя твердость и настойчивость там, где сам царь по своей молодости допускал колебания. Так после взятия мятежных Фив, в Беотии, именно стратег Антипатр настоял на полном разрушении захваченного города.

— Зачем?! — непроизвольно вырвалось у Антигоны. От слов Нефтеха у неё разом окаменело лицо и помертвело в душе, ведь египтянин говорил о её родине.

— В назидание остальным грекам, чтобы отбить у них желание к новому мятежу. Стратег так откровенно и сказал на военном совете, где решалась судьба покоренного города: «Сорвав с неба фиванскую Луну, посредством страха мы надолго удержим в своем повиновении афинское Солнце». И время подтвердило правоту его слов. Когда спартанцы подняли мятеж, ни один из греческих городов не поддержал их.

— Действительно мудрое решение, однако мы отвлеклись. Это все, что приказал передать мне мой муж или что-то ещё? — решительно прервала экскурс в историю Атосса.

— Господин приказал отвести царской сестре лучшие покои во дворце и выполнять все её пожелания как свои. Кроме этого, господин не исключает возможности прибытия в Вавилон ещё одной важной особы, которая также может поселиться в его дворце.

— И кто это такая? — моментально спросила Атоса почувствовав для себя незримую угрозу в неизвестной особе.

— Это дочь, стратега Антипатра, благородная Арсиноя. Ещё ребенком, она была сосватана замуж за господина и вот теперь едет в Вавилон, чтобы вступить с ним в законный брак.

— Значит, у господина скоро будет свадьба? — упавшим голосом спросила Атоса.

— Думаю, что нет, госпожа — поспешил успокоить её Нефтех. — Стратег Антипатр в своем письме только упомянул о своем намерении доставить дочь в Вавилон, но не уточнил когда и как это сделает. По словам гонца доставившего последние письмо хилиарха, госпожи Арсинои нет в его свите. Скорее всего, не желая подвергать риску, жизнь своей дочери, стратег Антипатр отправил её в Вавилон не морем, а Царской дорогой через Фригию.

— Твой рассказ весьма занимателен посланец, но нам следует приступить к выполнению приказа моего мужа, чья воля для меня закон — решительно молвила Атоса и решительно встала с кресла. Гордо вскинув голову, она шагнула к двери, чтобы первой успеть отдать нужный приказ слугам.

Презрительно усмехнувшись, Антигона дала пройти ей ровно половину пути и только тогда встала сама. Придворная дама совсем не обязана подобно безродной служанке бежать вслед за женой своего господина.

Провожая взглядом уходящих женщин, Нефтех смотрел вслед рыжеволосой красавице, которая дойти до двери неожиданно обернулась. Их взгляды встретился и в тот же момент, невидимая искра пробежала между ними.

Две пары глаз внимательно смотрели друг на друга, пытаясь понять и определить, мощь и силу стоящего напротив человека. Всего несколько секунд длилась эта ментальная дуэль, но её результаты сильно удивили и озадачили Антигону. Вместо ожидаемого пренебрежения и презрения в отношении к себе, во взгляде Нефтеха она неожиданно увидала уважение и даже капельку восхищения.

Неожиданный визит во дворец Нефтеха лишил обеих женщин душевного покоя и равновесия. Весь остаток дня и почти всю ночь, провели они в мучительных раздумьях. И если в сердце Антигоны с новой силой запылал огонь мести, то все помыслы Атосы были направлены на удержание того, что она имела сейчас. При новой жене Пердикки, высокородной македонянки, её бы положение во дворце свелось бы к минимуму.

Злость и страх потери очень часто продуктивно стимулируют деятельность загнанного в угол человека. Не стали исключением и наши героини. Проведя бессонную ночь в размышлении, обе выстроили определенный план своих дальнейшего действия.

Решение Пердикки поселить Клеопатру в своем дворце, не было простой данью уважения к особе царской крови. Готовясь к приезду Антипатра, он приказал своим людям узнать настроение среди гипаспистов и гетайров, и полученные сведения не обрадовали Пердикку. К своему удивлению, он узнал, что большая часть пехоты и кавалерии отдает предпочтение Антипатру, а не ему. При таком положении дел, в случаи конфликта с хилиархом, письмо Александра могло и не иметь того веса, на который рассчитывал стратег. Антипатр мог напрямую апеллировать к воинскому собранию, которое согласно древнему обычаю могло отменить решение царя, до его прибытия.

Озабоченный этим открытием стратег позвал к себе египтянина и обрушился на него с упреками.

— Ты, говорил мне и царю, что в Вавилоне Антипатр не найдет на кого ему опереться! Что он здесь чужой, а получилось наоборот! Выходит, твои хваленые артефакты соврали! — гневно бросил в лицо Нефтеху стратег.

— Не стоит ставить во главу угла тайный опрос соглядатаев. Имя царя Александра и его письмо с личной печатью значит для солдат и командиров гораздо больше, чем их предпочтения к стратегу Пердикки или хилиарху Антипатру — парировал Нефтех, но стратег не услышал его.

— Мне не хотелось, проверять это утверждение на практике, когда на кону будут стоять моя голова, да и твоя тоже!

— Без риска нет победы, господин.

— Я привык рисковать на поле боя, где все ясно и понятно, но там, где тебе в любой момент могут нанести удар в спину, я чувствую себя неуютно — честно признал Пердикка собеседнику. Зная Нефтеха, стратег мог показать свою слабость.

— Мои артефакты, в силе которых ты только что сомневался господин, предсказывали мне и такую возможность развития событий — с невозмутимым лицом молви жрец и сделал паузу, которая закончилась не в пользу стратега.

— Интересно! — воскликнул Пердикка. — И, что же сказал тебе твой сушеный песок!

— Для полной нейтрализации Антипатра, нам будет необходима помощь одного человека.

— И кто этот человек? Бьюсь об заклад — это командир гетайров Никандр что, по словам моих шептунов, самый ярый сторонник Антипатра. И как он нам сможет помочь? За мешок золота?

— Ты, проиграл, господин. Жаль, что я не успел с тобой побиться. Это царевна Клеопатра.

— Сестра царя? Ты явно шутишь или перегрелся на солнце, мой дорогой друг. Чем нам может помочь эта хрупкая женщина? — искренне удивился Пердикка.

— Скажи, в случаи конфликта между вами, кому больше поверят солдаты. Вновь прибывшему хилиарху или стратегу с почти равными полномочиями и к тому же жениху царской сестры — хитро спросил египтянин.

— Жениху царской сестры? Но для этого нужно согласие самого царя!

— Чтобы женить бы да, — согласился бритоголовый гадатель, — но для объявления такого статуса достаточно будет слова самой Клеопатры.

— Боюсь, тебя разочаровать Нефтех. Ты этого наверняка не знаешь, но место в постели Клеопатры прочно занято, и вряд ли скоро освободиться.

— Даже для такого красавца как ты?

— К сожалению, вот уже пять лет, она отдает предпочтение своей служанке Ашке и быстро разорвать эту связь не получиться — сокрушенно развел руками Пердикка, не столько осуждая, сколько жалея царевну, ставшую невольной заложницей большой политики своего брата.

Покорно блюдя родовую честь и ожидая, когда Александр найдет ей достойного и нужного мужа, находящаяся в полном расцвете сил, молодая вдова вступила в близкие отношения со своей служанкой.

Подобные однополые увлечения среди женщин Эллады, в ту пору была довольно распространенным явлением. В греческих городах на это дело смотрели по-разному, в зависимости от устоев того или иного полиса.

Среди городов Греции в свободе и массовости этого вида любви, лидером, как это ни странно, была Спарта. В Лаконике, всех детей достигших семилетнего возраста государство забирало из семей на долгие десять лет. Мальчики попадали в специальные военные лагеря, девочки направлялись в трудовые школы при храмах. В них юные спартанки обучались азам ведения хозяйства, материнства, а также военному делу. Это в Спарте было обязательным условием для представителей обоих полов.

Длительное пребывание в замкнутом социуме неизбежно приводило возникновению между девочками любовных связей, к чему жрицы наставницы относились совершенно спокойно. Более того, очень часто в качестве поощрения за усердие своих воспитанниц, наставницы сами становились их партнерами, что считалось особой формой почета, как у молодых спартанок, так и у их родителей.

По достижению совершеннолетия, девушки возвращались домой и с этого момента, однополые связи не поощрялись. Они выходили замуж, становились примерными матерями, рожая своему вечно воюющему государству здоровое и обильное потомство. Именно к этому фактору и была сведена главная роль женщины в Спарте. Все остальное было не столь важным делом.

Говоря о любовном пристрастии Клеопатры, Пердикка полагал, что это известие произведет сильное впечатление на бритоголового гадателя, но ошибся. Нефтех только досадливо дернул щекой и продолжил говорить.

— Главное, это чтобы царевна всенародно объявила тебя своим женихом, а её любовные утехи по большому счету не имеют для нас особого значения. Статус родственника царя позволит тебе нейтрализовать любые действия Антипатра до прибытия царя из похода, а в случаи его смерти стать регентом.

— А если Клеопатра не согласиться на это? — спросил Пердикка, у которого от слов жреца разом пересохло в горле.

— Согласиться и Антипатр нам в этом поможет.

— Интересно, каким это образом!?

— У него наверняка имеются свои планы на Клеопатру. Брак царевны с одним из его сыновей, это очень сильный ход и не удивлюсь, если он уже начал действовать. Антипатр умный и расчетливый человек но, как и все люди, долго находящиеся у власти не любят утруждать себя тонкой игрой. Он будет давить, и принуждать Клеопатру к браку и на этом мы должны сыграть.

— И потому она обязательно согласиться — сварливо бросил Пердикка.

— Совершенно верно, господин. Своей учтивостью и почтением к царевне ты быстро сможешь расположить её к себе, и когда судьба поставит её перед выбором, она естественно предпочтет тебя. А в качестве первого шага к победе, нужно обязательно поселить царевну в своем дворце. Лучше всего сделать это будет сделать сразу по приезду Клеопатры в Вавилон, пока Антипатр ещё не успел полностью вступить в должность хилиарха. После, этого сделать это будет гораздо труднее.

— В этом я с тобой полностью согласен. Антипатр не тот противник, что согласиться играть с нами в поддавки.

— Тогда распорядись приготовить во дворце покои для высокой гостьи, и прикажи своей жене и наложнице, чтобы они оказали ей хозяйское радушие. Их помощь для выполнения нашего плана будет очень важна.

— Надеюсь, что их участие в этом деле вызвано исключительно необходимостью и моя честь не будет запятнана? — Пердикка выразительно посмотрел на собеседника, но тот остался невозмутим.

— Все, что я делаю, делается исключительно для нашего общего блага, господин. Впрочем, если у тебя есть другой план я готов его выслушать — смиренно сказал Нефтех, прекрасно зная ответ собеседника.

— Хорошо, делай, как знаешь. Мы слишком далеко зашли, и предаваться подобной щепетильности непозволительная роскошь.

— Тогда, с твоего разрешения господин, я немедленно отправлюсь во дворец и переговорю с госпожой Атосой и Антигоной — сказал жрец, почтительно поклонившись стратегу.

Так женская половина Пердикки занимавшая в тайных планах Нефтеха одно из ключевых мест, была вовлечена в смертельно опасное дело.

Умышленно заговорив с рыжеволосой красавицей о разрушении Фив, Нефтех разбередил самое болезненное место её души и тем самым подтолкнул Антигону к решительным действиям. Уже через день после визита египтянина во дворец, фиванка уединилась с Атосой на закрытой веранде, где обитатели гинекеи спасались от полуденных лучей жаркого вавилонского солнца.

— Послушай Атоса, у меня есть к тебе небольшое дело — обратилась фиванка к принцессе, как только слуги покинули их, оставив дамам прохладительные напитки. — Ты несколько лет неотлучно живешь в Вавилоне и наверняка хорошо знаешь многих обитателей этого славного города.

— Да, конечно. Я здесь почти пять лет и мне знакомы многие жрецы, астрологи, купцы и даже повитухи, живущие в этих стенах. Кто тебе из них нужен конкретно? — спросила заинтригованная словами Антигоны персиянка.

— Есть ли среди них лекарь, что хорошо разбирается в лечебных травах и умеющий крепко держать за зубами язык.

— Такой конечно есть, но для чего он тебе нужен? Неужели ты заболела? — с тайной надеждой в голосе спросила Атоса.

— Нет, дорогая Атоса, я хорошо себя чувствую. Просто при помощи его искусства я намерена помочь одному человеку быстро и безболезненно покинуть наш бренный мир. Лекарство должно действовать не сразу и не оставлять явных следов — буднично пояснила фиванка, взяв со столика чашу с шербетом. С наслаждением, смакуя каждый глоток прохладного настоя, она с интересом наблюдала, как увеличиваются глаза её собеседницы.

Когда они достигли максимального размера, Антигона поставила недопитую чашку на столик разделяющий кресла собеседников и учтиво поинтересовалась: — Ну, и как, поможешь?

— Ты хочешь совершить убийство и просишь меня помочь тебе в этом грязном деле! Да как у тебя на это язык повернулся сказать это представителя славного рода Ахеменидов! — с негодованием вскричала Атосса.

На лице оскорбленной недостойным предложением персиянки зардел румянец праведного гнева, заблестели глаза. Тонкие ноздри Атосы затрепетали от негодования, но Антигона никак не отреагировала на бурные эмоции персиянки.

— Успокойся — властным голосом молвила Антигона, продолжая при этом мило улыбаться. — Я не собираюсь никого травить в нашем милом дворце, включая тебя. Это совершенно чужой, посторонний человек, с которым у меня свои счеты.

— Нет, никогда!! — воскликнула персиянка и решительно отодвинулась от Антигоны на своем стуле.

— Ну не такое оно и грязное, если хорошо разобраться. Задета моя честь, и я хочу расплатиться за нанесенное мне оскорбление. Что в этом плохого?!

— Твоя честь задета, вот ты и отвечай! А меня нечего впутывать в свои ужасные дела! — категорично воскликнула Атоса, с каждой минутой все больше и больше заливаясь пунцовой краской стыда и гнева.

— Я щедро заплачу тебе за нужное мне снадобье — сказала Антигона, пропустив мимо ушей гневную тираду собеседницы.

— Нет, нет и нет!! — желая закончить столь опасный разговор, персиянка попыталась встать со стула, но сильным толчком была возвращена на прежнее место.

— Хорошо, дорогая. Не хочешь помогать, тогда давай меняться — сказала Антигона холодным голосом, от чего вогнала несчастную Атосу в дрожь. Фиванка пододвинулась к принцессе и властной рукой взяла её нежный подбородок.

— Ты мне нужное снадобье, а я тебе ребенка от твоего мужа Пердикки — предложила фиванка, чем породила из прекрасных глаз Атосы град слез. Она попыталась вырваться из рук Антигоны, но та цепко держала её лицо.

Делая столь необычное предложение, фиванка наотмашь била по самому уязвимому месту принцессы. Для сохранения своего статуса жены высокого стратега, Атосе как воздух был необходим ребенок. Большинство персидских жен, сосватанных Александром своим сподвижникам, после свадеб влачили жалкое существование, так как македонцы и греки откровенно пренебрегали ими.

В лучшем положении находились те, кто всеми правдами и неправдами сумел родить от мужа ребенка. Их Александр брал под особое покровительство, присваивал титул дальнего родственника, и обеспечивал дальнейшее существование матери и ребенка за счет казны.

За все время своего замужества, Атоса побывала на ложе Пердикки только как участник любовной игрой втроем. Все остальные ночи безраздельно принадлежали Антигоне, крепкой рукой державшей ключ от спальни стратега.

— Подумай хорошенько над моими словами. Другой шанс завести ребенка от нашего господина у тебя в скором времени, вряд ли появиться — наставительно молвила Антигона и величаво покинула террасу, оставив глотающую горькие слезы Атосу размышлять.

Сделанное персиянке предложение было из разряда тех, от которых было невозможно отказаться. Атоса напрягла все свои связи и возможности и через три дня принесла фиванке нужное ей средство.

— Здесь то, о чем ты меня просила — сказала персиянка, торопливо вложив в руку Антигоны, маленький кожаный кисет. — Оно быстро растворяется в вине и не дает горечи и прочих заметных привкусов.

Услышав эти слова, фиванка с опаской раскрыла кисет и осторожно вытряхнула себе на ладонь кристалл, размером чуть меньше зернышка чечевицы. Темный, с закругленными краями его можно было легко спрятать под ногтем ухоженного женского пальца.

— А, как оно ведет себя в воде? В ней оно также хорошо растворяется и не дает привкуса? — быстро уточнила Антигона.

— Да, оно быстро растворяется и не дает привкуса, но при этом окрашивает воду в стойкий темный цвет. Смерть наступает ровно через сутки после его приема, так, что у тебя будет возможность обезопасить себя от возможных подозрений.

— Хотя это не совсем то на что я рассчитывала, но у меня нет выбора, и я беру твоё зелье — Антигона проворно спрятала кисет в складках своей одежды.

— В таком случае, я хотела бы знать, когда смогу получить все то, что ты мне предлагала.

— А вот с этим небольшая заминка, дорогая. Ведь твой муж не товар, которым можно распоряжаться без его согласия. Успокойся, я всегда твердо держу своё слово — насмешливо молвила Антигона, увидев как Атоса, вспыхнула от негодования. — Заставить его разделить ложе не в моей власти, но ребенка от него ты получишь.

— Ты ведешь себя подобно базарной гадалке, Антигона. Взяла деньги и говоришь загадками. Как можно получить ребенка, не переспав с мужчиной!?

— Вся твоя беда высокородная Атоса что, вырывшись в высоком дворце, ты плохо знаешь жизнь. Поверь мне дорогая, есть много способов, которые позволяют получить семя мужчины, не переплетя с ним ног.

— Говори яснее или верни мне зелье! — потребовала разгневанная персиянка, но Антигона и бровью не повела.

— Я обещала тебе семя Пердикки, и ты его получишь, но только от меня. Я буду зачинателем твоего плода от твоего мужа.

От подобных откровений бедная принцесса лишилась дара речи, а её прекрасные карие глаза широко раскрылись на пол лица. Довольная произведенным эффектом, фиванка снисходительно похлопала Атосу по лицу и продолжила говорить.

— В детстве, вопреки своей воле я попала в школу танцовщиц славного города Сузы. Именно там я очень многому научилась в своей жизни. Скажу честно, никому не пожелаю оказаться в этом зверинце с его ужасными обычаями, нравами и порядками. Именно там я узнала об этом нехитром способе, который я тебе предлагаю. И не надо закатывать глазки! В ваших гаремах он хорошо известен! Любимые жены часто берут с других жен за семя своего господина хорошие деньги! Так, что, все честно.

— Нет! Ты не сможешь сделать со мной подобную вещь! Это невозможно! — прорезался голос побелевшей от ужаса Атосы.

— Правда? И чем же это таким отличается законная жена от простой наложницы? Все вроде у нас одинаковое? — ехидно поинтересовалась Антигона. — Впрочем, как знаешь, дорогая. Ты честно выполнила свой уговор, я тебе за это благодарна, а если, что-то в нашей сделке не устраивает, это твое право. Спасибо за подарок.

Антигона решительно встала со скамьи, на которой сидела. Атоса попыталась её остановить, но фиванка грубо оттолкнула её от себя.

— Другого разговора у нас с тобой не будет! В нашей жизни каждый занят решением только своих задач, дела других мало кого заботясь. Если решишься, скажи. Наш уговор в силе, но мой тебе совет, поспеши, время не ждет.

И вновь высокородная принцесса горько рыдала от унижения и оскорбленного самолюбия, которое ей нанесла фиванка. Единственное, что грело в этот момент её сердце, была мысль, что гадкую и нечистоплотную Антигону схватят, подвергнут пыткам и публично казнят. Ведь кисет с кристаллом она получила от советника Пердикки, Нефтеха. Хитрый египтянин, в беседе с глазу на глаз, попросил Атосу сообщить ему, если она заметит что-либо странное в поведении наложницы своего мужа. Слова жреца упали на благодатную почву и сразу после разговора с Антигоной, персиянка известила Нефтеха о нуждах своей соперницы за ложе стратега.

Как не пристойно и гадким не было для Атосы предложение фиванки, но через день она известила её о своем согласии. Вопрос о ребенке для принцессы действительно был вопросом жизни и смерти.

В обусловленный час, полностью покорная судьбе Атоса, пришла в примыкающую к спальне стратега комнату, дабы получить свой шанс на счастье. Расположившись на приготовленном для неё ложе, принцесса с замиранием сердца прислушивалась к звукам доносившихся из-за стены. Там, выполняя уговор, Антигона игриво переплетала ноги с Пердиккой.

Фиванке не стоила большого труда уговорить стратега заняться любовью. Усталый от забот связанных с приездом Антипатра, молодой человек с радостью поддался чарам соблазна рыжеволосой искусительницы.

Дабы все получилось как надо, Антигона добавила в кубок Пердикки несколько капель настоя, который гарантировал пылкую страсть в начале и здоровый сон в конце. Когда же утомленный любовными играми стратег уснул, нежно погладив своего мучителя, Антигона покинула ложе.

Нисколько не прикрывая свою наготу, она неторопливо прошла маленький коридор и, раскрыв дверь комнаты свидания, остолбенела. Перед ней на ложе, ярко освещенная двумя светильниками, лежала укрытая по горло белым покрывалом Атоса.

Падающие от них снопы света падали на расписанное красными узорами тонкое полотно, беззастенчиво высвечивая под ним контуры розового тела лежавшей принцессы. На голове у Атосы был надет изящный венок из серебряных нитей украшенный крупными желтыми розами, источавшими приятный аромат. В ушах у персиянки покачивались массивные золотые серьги, а крылья носа были украшены маленькими клипсами в виде пчел. Все это, вместе с хорошо подведенными, подозрительно блестящими глазами, делало лицо Атоссы весьма соблазнительным и привлекательным.

Ожидая увидеть перед собой испуганную и покорную мышку, Антигона на секунду застыла на пороге комнаты, а затем решительно подошла к ложу. Быстрым движением руки она сорвала с принцессы покрывало, что больше подчеркивало, чем скрывало её фигуру, и отбросила его в сторону.

То, что увидела фиванка, скорее удивило, чем озадачило. На высокой груди персиянки лежало изящное золотое колье. Искусно составлено из золотых монет в виде треугольника, оно начиналось у шеи и заканчивалось в ложбинке между грудей. Губы, ногти рук и ног, а также оба соска были окрашены в ярко-алый цвет.

Глаза и брови Атосы, были аккуратно выкрашены темно-синей краской. Толстая линия того же цвета брала начало из-под монет колье и двигалась вниз. Разделив плоский живот напополам, она заканчивалась у пупка, из которого на тонкой цепочке, свисал золотой листик винограда с зеленым халцедоном.

Чуть ниже, на гладко выбритом лоне, густой хной были нанесены причудливо изогнутые знаки, символизирующие плодородие. Запястье рук и щиколотки ног украшали тонкие браслеты с самоцветами, а возле правой груди стояла небольшая чаша с вином. Атоса явно встречала Антигону так, как она намеривалась встретить Пердикку в свою брачную ночь.

Антигона недолго ломала голову над тем, что означали все эти красочные узоры и атрибуты на теле смиренно лежавшей персиянки. Много повидавшая за свою короткую жизнь, она быстро поняла, что перед ней была одна из тайных жриц любви великой богини Астарты.

В жрицы азиатской Афродите, как правило, шли девушки из высшего общества, чьё служение продолжалось до достижения тридцати пяти лет. В специально школе они обучались искусству любви, а затем раз в два месяца занимались священной проституцией, отдавая богине все заработанные ими деньги.

Услугами жриц Астарты, как правило, были богатые чужестранцы, посетивших Вавилон и желавших вкусить утонченные прелести любви. В тех случаях, когда жриц посещали представители местной элиты, для сохранения своего инкогнито они надевали золотые или шелковые маски.

Антигоне очень хотелось повернуть Атосу на бок, и посмотреть в какой цвет была выкрашена у неё межъягодичная борозда. Чем цвет светлее, тем выше был ранг жрицы Астарты, но она была вынуждена сдержать свое любопытство.

Уяснив положение дел, фиванка неторопливо подошла к Атосе, по-хозяйски опрокинула её на спину и, легко согнув податливые ноги, положила руку на бедро. От этого прикосновения по телу принцессы пробежала дрожь, вызвавшая хищную улыбку на лице фиванки. Боясь не успеть совершить ритуал, Атосса торопливо извлекла из чаши небольшую печатку и тоненькое колечко с бирюзой. Перстень с загадочной монограммой достался Антигоне, а бирюза осела на пальце жрицы.

Пристально смотря в глаза фиванке, Атоса отпила глоток из чаши и протянула ее Антигоне, уже переместившей свои шаловливые пальцы на живот принцессы. Не отрывая руки, она только омочила губы вином, выплеснув содержимое чаши на грудь и живот Атосы. Тайный ритуал соития, начался.

Дрожь, приглушенные стоны и короткие всхлипы сотрясали благородную Атосу под быстрым натиском ладоней Антигоны. Пройдя хорошую жизненную школу низов Персиполя и Суз, фиванка умело разогревала принцессу, подводя её к главному моменту. Вначале Атосса как благовоспитанная дама стеснялась вскрикивать от ласки женщины, но затем её крики становились все громче и громче. Наконец позабыв обо всем, она вскрикнула в полный голос, из её глаз брызнули слезы, и удовлетворенная Антигона приступила к главному моменту.

Властно разведя в стороны покорные ноги жрицы Астарты, она прильнула к её лону и извергла в него находившееся у неё во рту семя Пердикки. Затем, прикрыв ладонью трепещущую плоть Атосы, она обхватила голову жрицы и поцеловала её губы, втолкнув между ними свой язык. Процесс пошел по второму кругу. Попавшее в персиянку семя, должно было оплодотворить её.

Через два дня после этой ночи, в Вавилон прибыл столь долгожданный Антипатр. Чтобы усыпить бдительность своего противника, Пердикка организовал его встречу воистину с царским размахом. С этой целью, на пристань был отправлен специально созданный отряд сариссофоров и катафрактов, чье присутствие должно было продемонстрировать уважение стратега к заслугам Антипатра.

Выстроившись вдоль берега реки стройными рядами, солдаты надежно отсекли от пристани огромную толпу праздных зевак и любопытных пожелавших своими глазами увидеть прибытие нового правителя Вавилона.

Гул голосов стоявших в ожидании зрелища людей был тих и нетороплив, но стоило на мутных водах Евфрата показаться вымпелу корабля хилиарха, как пристань взорвалась громким криком. И чем ближе приближался к берегу корабль, тем голос людской толпы становился все громче и громче. Вскоре к ним присоединились торжественный голоса боевых труб, и под этот громкоголосый аккомпанемент, Антипатр сошел на берег.

Здесь нового владыку Вавилона и тень великого царя встречала двойная шеренга гоплитов, выстроенная вдоль дорожки застеленной коврами красного цвета. В позолоченных доспехах, без щитов, они крепко держали в руках сариссы, чьи острые жала хищно нацелились в голубой небесный простор. Крепкие и высокие, специально отобранные Пердиккой, они олицетворяли мощь и силу армии, сломившей и покорившей все царства Ойкумены.

Напротив солдат находилось несколько женщин, державших в руках глубокие подносы, доверху наполненные лепестками алых и белых роз, специально собранных к прибытию Антипатра. По обычаю Востока только лица царской крови были достойны подобной чести, но Пердикка смело отступил от этих правил. Стратегу нужно было ошеломить Антипатра, притупить его бдительность и ему это удалось.

Под приветственные крики зрителей, громкий стук оружия о панцири воинов и ароматной метели лепестков, Антипатр вступил на красную дорожку, в конце которой его ждал Пердикка с командирами.

Когда старый полководец подошел к ним, Пердикка вытащил из драгоценного ларца жезл хилиарха и, склонив колено, почтительно преподнес его Антипатру. Обильно украшенный дорогими самоцветами, символ власти сам лег на огрубелую ладонь воина и, не встречая никакого сопротивления, взлетел высоко вверх, под восторженный рев толпы.

Не успел гул голосов утихнуть, как площадь вновь сотряслась от мощных людских криков. Их причиной была массивная золотая цепь, извлеченная стратегом из другого ларца и украсившая грудь и шею седого соратника царя Филиппа. По взмаху руки Пердикки новоявленному хилиарху был подведен конь в богатом убранстве, на которого тот взобрался без посторонней помощи, продемонстрировав всем собравшимся свою хорошую физическую форму.

Взяв коня под уздцы, Пердикка вместе с командиром гетайров медленно двинулся вдоль строя македонских солдат и всадников, перегородивших всю пристань. Под радостные крики, с трудом справляясь с переполнявшими грудь эмоциями, Антипатр сдержанно кивал воинам, цепко держа в правой руке жезл своей новой власти.

Готовясь к встрече с Пердиккой, старый воин и не предполагал, что она будет столь торжественной и помпезной. Оглушенный криками и захваченный в сладкий плен «медных труб», он утратил контроль и допустил одну маленькую, но довольно чувствительную ошибку, позабыл о своей царственной спутнице.

Антипатр вспомнил о ней, когда вместе с Пердиккой уже скакал на специально собранное военное собрание. Посчитав, что разговор с солдатами гораздо важнее, чем забота о женской особе он ограничился словами, что принцессе окажут должное внимание и заботу. В ответ Пердикка горячо заверил старого воина, что уже отдал все необходимые распоряжения, и принцесса Клеопатра будет доставлена во дворец со всеми подобающими ей почестями.

Стратег полностью сдержал данное Антипатру слово. Царской сестре была подана большая праздничная повозка, специально приготовленная Пердиккой. Она доставила гостью во дворец вместе со служанкой и нехитрым дорожным скарбом, но только во дворец стратега.

Сопровождавшие всю дорогу Клеопатру стражники Антипатра поняли это, только когда перед их лицами караульные дворца грозно скрестили свои копья. Как не бушевал начальник стражников Каллиник, как не грозил он караульными всевозможными карами со стороны Антипатра, дальше порога их так и не пустили.

На их громкие крики из дворца вышел Нефтех, и учтиво пояснил стражникам, что принцесса Клеопатра доставлена во дворец стратега Пердикки по воле самого царя Александра. В подтверждение своих слов, египтянин показал Каллинику свой золотой талисман, после чего тот был вынужден ретироваться.

О своем досадном конфузе Каллиник доложил Антипатру поздно вечером, когда покои хилиарха покинул последний представитель воинского собрания. Стремясь расположить к себе солдат, Антипатр принял в этот день всех, кто желал обратиться к нему с любой просьбой или предложением.

Услышав неприятную новость, Антипатр только устало кивнул головой, оставив решение этого вопроса на потом. История с неожиданным переездом Клеопатры, конечно, заслуживала внимания, но в этот момент все думы хилиарха заняты другим. В этот момент к нему пришел человек, что вместе с Кассандром был отправлен в Вавилон и мог пролить свет на неудачное покушение на царя.

Направляясь в Вавилон, Антипатр намеривался узнать от сыновей, что помешало им реализовать его план по отправке македонского царя к праотцам. Однако в столице его надежды растаяли как снег под лучами солнца и теперь, только гармост Никандр мог помочь разобраться в этом важном вопросе.

Невысокий, кряжистый гармост пользовался у Антипатра полным доверием и потому он начал разговор напрямую, без обиняков.

— Расскажи мне, что произошло здесь за последнее время. Почему наш план не сработал и Александр остался жив? Заподозрил ли он отравление, и почему в Вавилоне нет Кассандра? Признаться меня сильно насторожило решение Александра взять с собой в поход моего старшего сына. Пердикка твердит о царской милости к нашей семье, но я в это не очень верю. Кассандр полная противоположность Александру и общение с ним вряд ли могло вызвать у царя симпатию — засыпал вопросами Антипатр гармоста.

— Наш план господин, сорвался из-за досадной случайности. После того, как Иолай добавил яд в чашу Александра, паж понес их в зал и в кухонном проходе столкнулся с каким-то человеком. От этого чаши на подносе сдвинулись и, поправляя их, паж поменял их местами. На пиру Гефестион выпил чашу с ядом и скончался, несмотря на все усилия докторов царя.

— Ты полностью уверен, что все так и было? — спросил Антипатр, сверля гармоста пристальным взглядом.

— По поручению Иолая я разговаривал с пажом, господин и он мне подробно рассказал об этом случае. Могу ручаться своей головой, господин — мальчишка не врал. Я это всегда хорошо разбирался в этом.

— И кто этот человек, что нарушил все наши планы? Удалось выяснить?

— Увы, нет. Паж плохо разглядел его, господин. В коридоре было темно, и мальчик спешил подать царю церемонную чашу. Все, что он запомнил это то, что он был загорелый, бедно одетый мужчина, и он не грек и не македонец. Столкнувшись с пажом, он помянул Ваала. Скорей всего кто-то из финикийцев, которые строили в Вавилоне корабли по приказу Александра.

— Не люблю я подобных случайностей, — произнес Антипатр зло, поигрывая вздутыми желваками, — они крайне противопоказаны в столь важном деле как наше.

— Тебе лучше знать, господин, но все же я вижу в происшедшем добрый для нас знак. Перед самым походом Александр лишился самого близкого для себя человека, и на его месте оказался ты.

— Честно говоря, мне гораздо спокойнее было находиться в Пелле, чем оказаться здесь, в Вавилоне, где меня мало кто знает.

— Напрасно ты так думаешь, господин. Твое имя по-прежнему хорошо известно как простым солдатам, так и их командиром. Многие македонцы искренно обрадовались, узнав, что на время отсутствия царя править в столице будешь ты, а не Пердикка.

— Рад это слышать, Никандр. Но скажи, никто не заподозрил злого умысла в смерти Гефестиона?

— Нет, господин. Его смерть приписали местной лихорадке, перед которой врачи оказались бессильны. В гневе Александр выгнал их, наложив большие денежные штрафы в пользу вдовы умершего, но головы никто не лишился. Наш заговор остался в тайне.

— Так ли это? Тогда почему Александр взял с собой в поход Кассандра, которого он чуть было, не отправил в царство Аида?

— Всему виной стали амбиции Деметрия, сына стратега Антигона. Перед началом похода на пиру у друзей Деметрий стал громко жаловаться что, оставаясь в Вавилоне, не сможет проявить свой талант и умение на благо царя. Александру стало известно о его словах, и он включил Деметрия в свою походную свиту, попутно поставив его усердие в пример другим молодым родовитым македонцам. После этого, для сохранения своего лица и твоей чести, Кассандр был вынужден подать прошение об участие в походе и к всеобщему удивлению, оно было удовлетворено. Подобно тебе, Кассандр долго размышлял над этим решением Александра, но так и не нашел ответа.

— И вновь случайность путает все наши планы — недовольно бросил хилиарх. — Отправляясь в Вавилон, я надеялся опереться здесь на сына, но придется действовать вместе с тобой Никандр. Ты говоришь, что есть македонцы, которые недовольны Пердиккой?

— Да, господин. Многие называют его безродным горцем, не заслуженно получившим власть над войском в обход воинского собрания по желанию царя.

— А если я соберу собрание и поставлю перед воинами вопрос об отстранении от власти Пердикки, меня поддержат?

— Думаю, поддержат, но только если при этом ты не будешь посягать на его жизнь. Как бы сильно недолюбливали бы Пердикку простые солдаты и командиры, но к пролитию крови стратега они не готовы — с убеждением сказал Никандр.

— Никто не собирается лишать Пердикку жизни. Он будет только смещен со всех его постов и отправлен в Каппадокию для подготовки похода на Пафлагонию. Александр сам просил меня в письме организовать поход на Понт, вот пусть Пердикка и исполняет монаршую волю. А там дальше видно будет, лишь бы только не мешал нам здесь, сейчас — заверил собеседника Антипатр.

— С Пердиккой все ясно, а что же делать с Александром? — задал самый главный вопрос беседы Никандр.

— Как мне рассказывали купцы столь далекий поход, что затеял наш царь, очень опасен и труден. Много кораблей гибнет от бурь и штормов, что часто бушуют на просторах океана в это время года. Я очень надеюсь, что бессмертные боги услышат наши молитвы, и Александр не вернется из похода, к нашей радости и скорби — многозначительно молвил хилиарх и собеседник понимающе кивнул головой.

— Ну а если боги будут глухи к нашим молитвам и царь все-таки прибудет в Египет, как и планировал?

— А вот тогда, вся наша надежда будет заключаться в воинском собрании. Его власть всегда была выше власти царей и наша главная задача вдохнуть в него жизнь, превратить в грозное оружие, с которым Александру придется считаться, каким бы великим воином он не был. Главное не дать ему полностью превратиться в персидского царя с его неограниченной властью, а затем можно будет, и повторить неудавшуюся попытку. Тебе, все ясно? — спросил Антипатр гармоста и, не дожидаясь ответа, продолжил — если, да, то оставь меня. Мне нужно отдохнуть. Сегодня был трудный день.