Хроника Аравии

Глава II. Исполнение предсказания

— Извини, что явились так внезапно дорогой Пердикка, но дело очень важное. Наш друг Нефтех утверждает, что узнал одну очень важную тайну для нас, а его словам я всегда привык доверять. Надеюсь, здесь нет посторонних ушей? — спросил Эвмен, быстрым взором окидывая личные покои своего товарища триумвира.

— Можете не беспокоиться. Едва мне доложили о вашем прибытии, я тотчас отослал всех своих слуг, а у дверей, как ты видишь, стоит мой верный Телеф. Мимо него и мышь не проскользнет — успокоил кардийца стратег, учтивым жестом приглашая гостей к столу, заставленному всевозможными яствами.

— Может приказать подать вина? У меня есть парочка кувшинов из виноградников Хиоса — похвастался перед нежданными гостями Пердикка, но бритоголовый египтянин решительно отклонил его предложение.

— Благодарю тебя высокий стратег, но для нашей беседы будет достаточно вон того кратера с прохладной водой — сказал Нефтех, указав на чернобокий сосуд, покрытый росписью подвигов Геракла.

— Когда служитель Тота рекомендует вместо вина воду значит, дело действительно обстоит серьезно. Говори, мы тебя слушаем — молвил Пердикка, берясь за изогнутую спинку кресла, однако жрец не последовал его примеру. Мягким кошачьим шагом он пересек покои стратега и приблизился к наполовину раздвинутому пологу, что отделял спальню македонца от главной залы. Остановившись на пороге, жрец заглянул в комнату, которая выглядела пустой.

— Не беспокойся, Нефтех, там никого нет. Я никогда не совмещаю серьезные дела с плотскими утехами — усмехнулся Пердикка.

— Прости высокий стратег, но я лишь хочу обезопасить наши шеи, ибо речь пойдет о жизни и смерти нашего повелителя, Александра — без тени смущения произнес египтянин, разглядывая спальню начальника царской пехоты. На мгновение ему показалось, что ковер, прикрывавший боковую от кровати нишу, едва заметно колыхнулся. Это вызвало у жреца сильное желание проверить подозрительное место, но Нефтех не рискнул оскорбить Пердикку, самого могущественного из триумвиров.

— Так поведай нам свою важную тайну жрец! Мы ждем! — воскликнул заинтригованный македонец, но Нефтех не спешил удовлетворить его любопытство. Бросив прощальный взгляд на нишу, он наглухо задернул спальный полог и только тогда неторопливо подошел к столу.

— По тем данным, что я сегодня располагаю, жизни нашего правителя угрожает серьезная опасность. Против царя составлен заговор, имеющий цель отравить его и это может произойти в самые ближайшие дни — произнес служитель бога Тота тихим голосом, от чего у Пердикки разом окаменело лицо, а глаза Эвмена хищно впились в лицо собеседника.

— Ты говоришь о заговоре, Нефтех, значит, знаешь заговорщиков. Кто они, назови? — звенящим от волнения голосом потребовал кардиец.

— Я не знаю всех возможных участников заговора, но могу точно сказать, кто стоит во главе его. Это наместник Македонии Антипатр.

— Не может быть! Какая ему выгода от смерти Александра!? Ведь он намерен назначить Антипатра наместником Фригии! — выразил сомнение Пердикка.

— Тише, высокий стратег! У любых, даже самых проверенных стен есть свои уши — резко одернул стратега Нефтех. От этого упрека лицо Пердикки покрылось красными пятнами, но он промолчал и взял себя в руки.

— Всем известно, что направляющийся в Македонию стратег Кратер, имеет при себе письмо крайне неприятное для Антипатра. В нем царь приказывает наместнику прибыть в Вавилон, передать свой пост регента Кратеру. Для человека долгое время враждовавшего с царицей Олимпиадой столь внезапная рокировка в преддверии большого похода наверняка вызовет большую настороженность в душе. А если учесть, как жестоко обошелся Александр с его сыном посмевшим выказать ему свое непочтение и недавние казни провинившихся сатрапов, то Антипатр просто обязан предпринять что-либо для защиты своей жизни. Вряд ли он желает разделить трагические судьбы своих старых друзей Аталла, Пармериона, а также Филоты и пажей — уверенно загибал свои пальцы Нефтех.

— Но как он сможет сделать это, находясь в Пелле?

— Руками своих сыновей, Кассандра и Иолая. Первый наверняка привез с собой яд, а второй может добавить его в питье царю.

— Однако почему они это не сделали сразу после отправки из Вавилона Кратера с ветеранами? Ведь прошло довольно много времени, а царь все ещё жив — не сдавался Пердикка.

— Очень может быть что, направляя сына в Вавилон, Антипатр предоставив право ему самому принимать окончательное решение. С уходом Кратера все говорили, что царь намерен назначить Антипатра на место фригийского сатрапа Антигона Циклопа. Это видимо, удержало Кассандра от действий, посчитавшим подобный размен приемлемым для его отца — продолжал гнуть свою линию египтянин.

— И что же нарушило это равновесие, жалоба афинян на Антипатра и готовность царя её рассмотреть после окончания похода? — спросил Эвмен.

— Да. Александр оставил этот вопрос открытым, что породило массу всевозможных слухов о судьбе наместника. Будет ли Кассандр мирно ждать решения судьбы своего отца или предпочтет действовать. Как вы думаете?

Раздумье над вопросом Нефтеха было не долгим.

— Думаю что, познав на себе тяжесть царского гнева и заглянув в лицо смерти, Кассандр предпочтет нанести удар первым — предположил Эвмен, чье благополучие полностью зависело от благосклонности Александра.

— Полностью согласен с твоим мнением, — поддержал кардийца Пердикка, — но я хочу знать, откуда Нефтеху вообще стало известно о заговоре Антипатра?

— Об этом мне поведал «песок времени» — честно признался жрец, чем вызвал сильное разочарование у своих собеседников.

— Мы полностью доверяем твоим необычным талантам Нефтех, но для царя и воинского собрания этого будет совершенно недостаточно. Конечно, можно арестовать Кассандра и Иолая и при помощи пыток вырвать у них признание, как это было с Филотой и Каллисфеном. В успехе дела я не сомневаюсь, но боюсь, Александр не даст на это согласие без весомых доказательств — уверенно изрек Пердикка.

— Пердикка абсолютно прав. Достань нам убедительные доказательства заговора; перехваченное письмо, донос, яд и мы сможем убедить Александра в необходимости провести аресты среди заговорщиков — вынес свой вердикт Эвмен. Оба триумвира выжидательно посмотрели на жреца с надеждой, что у него остались ещё кое-какие неизвестные козыри, однако бритоголовый служитель Тота полностью огорошил их.

— У меня нет и вряд ли, когда будут такие доказательства, о которых вы говорите. Я всего лишь простой царский советник и скромный гадатель, ищущий способ повлиять на людские судьбы и только.

— Что же ты предлагаешь делать Нефтех, просто сидеть и ждать, положившись на волю случая? Это на тебя совсем не похоже!

— Единственное, что мы можем сделать, это самим попытаться предотвратить грядущее преступление.

— Но как!? Нас ведь никто не послушает ни царь, ни Гефестион, ни начальник царской стражи Леоннат — удивился Пердикка.

— А нам и не надо никого убеждать. У детей Антипатра есть только одна возможность устранить Александра, подмешав ему яд в вино на предстоящем пиру. Сейчас царь полностью исключил вино из своего рациона но, следуя обычаю, он обязательно поднимет чашу за успех предстоящего похода. Я слышал, у Александра есть специальная чаша?

— Ты прав, Нефтех. Уподобляясь легендарному Ахиллу и его другу Патроклу, царь заказал для себя и Гефестиона две золотые чаши. Из них он, как правило, пьет на пиру — подтвердил Пердикка. — Значит, наша задача схватить заговорщиков в самую последнюю минуту и разоблачить перед царем. Неплохая идея Нефтех, но как нам это лучше сделать?

— Я думаю, нам никого не придется разоблачать, высокий стратег. Достаточно будет просто поменять чаши местами на подносе мальчика виночерпия — невозмутимо сказал жрец, чем вызвал бурю удивления на лице македонца.

— Как это не будем разоблачать!? Что ты говоришь!?

— Заверяю тебя высокий стратег, что Антипатр и его сыновья понесут достойное наказание за свои деяния, но для этого надо нужно только поменять на подносе чаши и более ничего.

— Так ты хочешь смерти хилиарха Гефестиона!? — тяжелый взгляд Пердикки уперся в миндалевидные глаза египтянина, однако тот спокойно выдержал эту ментальную атаку.

— Точно также как и всякий присутствующий в этой комнате, высокий стратег — с достоинством молвил служитель Тота, и в комнате повисла напряженная тишина, ибо Нефтех сказал абсолютную правду. Хилиарх Гефестион действительно мешал каждому триумвиру, а Пердикке в особенности, но он не хотел этого признавать.

— Твои слова крамольны и опасны, жрец. Ты нас толкаешь на недостойный поступок — в голосе македонца звенела обида и негодование. Он был согласен вести тайные интриги, но убийство своего боевого соратника Пердикка не был готов принять.

— Не могу согласиться с тобой, высокий стратег. В чем тут крамола, если я чужими руками хочу освободить тебе место хилиарха, которое ты должен занимать по праву. Разве это справедливо занимать его благодаря достоинству своего тела, а не по делам своим.

Говоря эти слова, египтянин бил наверняка. Все македонские стратеги осуждали между собой стратега Гефестиона, поднявшегося к вершинам власти благодаря своей близости с Александром, а не боевым успехам и подвигам.

— Что же касается опасности, то ей буду подвергаться исключительно я один, и то только в момент подмены чаш. Нужно будет сделать лишь одно ловкое движение рукой, и дело будет сделано. Для вас со стратегом Эвменом нет ровным счетом никакого риска.

— И все же твои слова не совсем убедили меня, Нефтех — молвил Пердикка, но уже не столь твердо и решительно. С доводами хитрого египтянина было трудно спорить.

— Я слышу в твоем голосе сомнения, и они мне вполне понятны. Жизнь царя Александра драгоценна для всех нас и если ты считаешь, что рисковать ею недопустимо, то я готов отказаться от предложенного мною плана и буду искать убедительные доказательства заговора. Выбор за вами.

— Но сумеешь ли ты добыть их в столь короткий срок? Ведь прощальный пир назначен на послезавтра — подал голос, молчавший все это время Эвмен.

— Будем надеяться наудачу и волю богов. Они всегда поддерживают правых. По крайней мере, всегда можно будет опрокинуть поднос виночерпия.

— И дать заговорщикам новый шанс отравить Александра? Нет, их деятельность надо пресечь раз и навсегда! Как выдирают ядовитые побеги, или жало у змеи! Обстоятельства не оставляют нам выбора Нефтех, но помни, за жизнь царя ты отвечаешь головой.

— Да, головой! Помни об этом! — важно повторил слова кардийца Пердикка, а потом добавил — а когда ты собираешься сделать это?

В этот момент, египтянину почудился легкий шорох со стороны спальни стратега. Первым его желанием было броситься к занавесу и сорвать его но, он удержался от столь поспешных действий.

— Как я и говорил, в самый последний момент. На пути из кухни в зал есть длинный, плохо освещенный коридор. Это лучшее место для случайной встречи и подмены.

— Насколько я помню, он имеет несколько ответвлений, в которых можно будет ждать подавальщика — подхватил идею Нефтеха Эвмен.

— Совершенно верно. Я совершу подмену сразу, как только мальчишка окажется в коридоре.

— Я бы поднял чашу за ловкость твоих рук, но так как ты отказался от вина, воду пить не буду, плохая примета — сказал Пердикка.

— С меня будет достаточно того, если ты проводишь нас до дверей, высокий стратег — Нефтех учтиво склонил перед македонцем голову, и все трое покинули зал.

Однако не успел египтянин пройти и двух десятков шагов, как выяснилось, что Нефтех забыл в зале свой золотой браслет, и ему нужно вернуться. У самого входа в личные покои македонца, жрец столкнулся со стройной женщиной, в которой он узнал любимую наложницу Пердикки, фиванку Антигону. С почтением, склонив голову, Нефтех дал дорогу спешившей рыжеволосой красавице. Браслет был хитрой уловкой, чтобы проверить свои подозрения и узнать, кто скрывался в спальне стратега.

Со времени индийского похода, Антигона заметно изменилась, но не столько телом, сколько душой. Фурия мстительница за разоренный город ушла далеко в тень и теперь миру предстала женщина, активно борющаяся за свое место под солнцем.

По своей натуре Антигона не была жадным и склочным человеком, однако обстоятельства, в которые она попала, заставляли её играть по иным правилам. Умело, используя свои природные данные, она быстро смогла привязать к себе Пердикку и из мимолетного увлечения стала его любимой наложницей.

Обладая проницательным умом, Антигона часто давала дельные советы своему господину и это, ещё больше возвысило ее в глазах Пердикки. Не претендуя на статус жены стратега, фиванка прочно обосновалась в его спальне и не собиралась уступать никому это место. Когда в Сузах, по желанию Александра его полководцы вступили в брак со знатными персиянками, Антигона показала свой характер во всей красе.

Царь сосватал Пердикке Атосу, дочь близкого родственника царя Дария Артабаза. Не желая перечить воле монарха, Пердикка согласился на этот брак, не сильно горя желанием соединить себя узами с азиаткой. С куда большим удовольствием он соединил бы свою судьбу с царской сестрой Клеопатрой, пребывавшей в этот момент в статусе молодой вдовы.

Поэтому, после заключения брачного контракта, Пердикка тут же отправил жену во дворец, а сам остался на пиру у Александра. Этим не преминула воспользоваться Антигона, решив показать персиянке, кто главный на женской половине.

Едва новоявленная жена вместе с небольшой свитой служанок пересекла порог гликерия, как перед ней возникла фиванка. Властно подойдя к одетой в свадебный наряд персиянке, она сначала презрительно сплюнула ей под ноги, а затем, едва уловимым взмахом руки, сбила свадебный венок с головы Атосы.

Выросшая во дворцовой неге, принцесса просто опешила от подобного с собой обращения. Она громко ойкнула от неожиданности, залилась краской, но быстро опомнилась и с кулаками набросилась на рыжеволосую обидчицу. Привыкшая избивать покорных слуг, персиянка широко замахнулась для ответного удара, но Антигона опередила её. Крепкая ладонь фиванки со всего маха ударила по розовому ушку принцессы и из её глаз, градом брызнули слезы.

Пройдя хорошую жизненную школу низов Персиполя, фиванка принялась нещадно лупить свою жертву, но при этом била так, чтобы не было видно следов побоев. Хлесткие удары с двух сторон, градом сыпались на голову и тело бедной Атоссы, вперемежку с отборной площадной бранью.

Как только Антигона начала свою воспитательную работу, обитателей гликерии как ветром сдуло. Никто не хотел перечить любимице стратега. Что касается немногочисленных служанок принцессы, то они испуганно забились по углам, не смея прейти на помощь хозяйке.

Оставшись один на один с фиванской фурией, Атоса не пала духом. Воспитание и царская кровь призывала её продолжить борьбу. Прислонившись к стене и гневно сверкая очами, она пыталась защититься от ударов Антигоны, выставив перед собой руки. Подобное действия персиянки обозлило фиванку, и она перешла к более решительному виду запугивания.

Быстрым ударом кулака в живот, она заставила соперницу согнуться, а затем, намотав на руку густые волосы Атосы, с силой дернула их. От сильной боли та пронзительно взвизгнула, что вызвало у фиванки хищную улыбку.

— Что, так сильно больно? — участливо спросила она и, не дожидаясь ответа, снова дернула волосы принцессы, и она вновь вскрикнула.

— А теперь будет самое интересное. Сейчас я крикну двух своих слуг, они заткнут тебе рот и отведут на конюшню — доверительно сказала Антигона, крепко держа голову своей жертвы, — а там дорогая есть, один гирканский осел, под которого они тебя подложат.

— Нет! Ты не посмеешь так поступить! — громко воскликнула Атосса, но нотки страха и неуверенности были отчетливо слышны в её голосе.

— Ошибаешься, ещё, как посмею, будь спокойна. А потом расскажу об этом Пердикке, и он отошлет тебя обратно к отцу достопочтенному Артабазу. Близкому другу царя Александра не пристало пользоваться женщиной после осла, а меня эту шалость он простит. Можешь не сомневаться, — ласково проворковала фиванка и, не давая принцессе опомниться, властно крикнула. — Эй Феликс, Мопс идите сюда!!

Увидев приближающихся к ней двух здоровых мужиков с куском мочала в руках, персиянка сразу поверила словам Антигоны и, забилась в истерике к радости фиванки.

— Запомни дорогая, в этом доме я хозяйка и сомну каждого, кто встанет на моем пути. Поняла? — Антигона дернула волосы Атосы и та покорно выкрикнула: — Да!

— Вот и прекрасно! Отведите госпожу в спальню и встаньте у дверей — приказала Антигона слугам и они покорно исполнили её волю.

Вдоволь нарыдавшись у брачного ложа, Атоса намеривалась пожаловаться Пердикке на грязное поведение Антигоны. Однако хитрая фиванка приготовила ещё один коварный сюрприз своей высокородной сопернице. Вернувшийся с пира, македонец под влиянием винных паров с легкостью согласился с предложением фиванки провести эту ночь втроем, что окончательно сломило гордую дочь Артабаза. Так танцовщица сумела отстоять свою власть в гликерии.

Зная тайное желание Пердикки жениться на царской сестре, Антигона стала собирать любую информацию о своей возможной хозяйке. Для этого она принялась подслушивать разговоры Пердикки с важными особами, благо в покоях стратега хорошо ей знакомых имелась потайная ниша.

Так, Антигона случайно узнала о заговоре против Александра. Услышанная фиванкой тайна в одно мгновение разбередила старую рану, открыв дорогу долго дремавшему в душе рыжеволосой красавицы чувству мести.

Затаив дыхание, слушала она каждое слово триумвиров, попутно разрабатывая план своего возмездия. Все прежние желания и намерения были прочно забыты, и только одна богиня Немезида царила в этот момент в сердце молодой женщины. Жажда мщения яростно бурлила в сердце Антигоны, подталкивая разыграть свою партию в открывшейся ей тайной игре.

При этом фиванку совершенно не интересовала судьба её Пердикки и его друзей. Главное свершить давно вынесенный ею смертный приговор македонскому правителю, а остальное будет не столь важно. Прежнее благоразумие было полностью забыто в одно мгновение.

Узнав из разговора о том, как египтянин намерен спасти жизнь Александра, Антигона решила совершить повторную подмену чаши с ядом и отправить правителя Азии в мир теней. С этой целью фиванка решила на пиру внимательно следить за Нефтехом, и в самый последний момент сорвать его замысел.

Неоднократно присутствуя на царских пирах, она часто видела, как подавали парадные чаши царя и хилиарха. При этом чаша Александра всегда располагалась справа, а Гефестиона слева. Подаваемые на золотом подносе они символизировали нерушимую дружбу нового Ахиллеса и Патрокла. Зная порядок их подачи, фиванка без труда придумала способ незаметно поменять чаши местами.

Прошел день и стратега Пердикку вместе с женой, царь пригласил к себе на прощальный пир в честь аравийского похода. Стоит ли говорить, что Антигоне не составило большого туда упросить своего господина взять её с собой на столь грандиозное торжество.

Готовясь к свершению мести, танцовщица занялась своим видом, который должен был ей помочь в реализации тайных планов. Первым делом она скрыла свои рыжие волосы, надев густой черный парик. Тщательно завитые в мелкие косички, волосы широкой волной падали на открытые плечи и руки фиванской фурии. Её темное платье едва прикрывало высокую крепкую грудь и подчеркивало достоинства гибкой фигуры.

Оставшись довольной своим видом, Антигона обратилась к тайным женским чарам. Она натерла руки, грудь и шею специальной смесью из различных эфирных масел. Собранные воедино, они вызывали у мужчин сильный прилив эмоций и основательно кружили им голову. Одним словом, в этот вечер фиванка была неотразима. Идущая вместе с Пердиккой на пир персиянка, обильно украсившая себя золотыми украшениями, сильно поигрывала наложнице стратега.

Пиршество проходило в большом зале дворца, который дворовая челядь упорно называла залом царицы Семирамиды. Все приглашенные под присмотром слуг занимали места, заранее отведенные им по придворному протоколу. Не прошло и часа, а весь огромный зал был полностью заполнен многочисленными гостями. Пустым оставался только центр, где на высоком возвышении, вместе со столами стояли два позолоченных трона, а по бокам от них две маленькие скамеечки.

Лишь только гости расселись, как заиграли военные трубы, двери покоев распахнулись и из них вышли Александр и Гефестион. Вслед за ними в зал вошли жены друзей, Роксана и Береника. Все они были одеты в персидские одежды, но с греческими золотыми венками на головах. Таким образом, Александр хотел продемонстрировать объединение двух народов. Под громкие крики и овации, обе пары поднялись на помост и заняли свои места.

По мановению царской руки в зале возникла гробовая тишина, и все гости обратились в слух.

— Мои любимые подданные. Отправляясь в поход против арабов, я назначаю своего лучшего друга и товарища хилиарха Гефестиона регентом всего моего царства. В его руки я передаю бразды правления на время своего отсутствия и поручаю ему заботу обо всех своих подданных. С момента оставления мною столицы царства Вавилона, все его решения и приказы должны исполняться беспрекословно и рассуждений. Любого кто воспротивиться его решениям я объявляю государственным преступником и отдаю в руки палача для предания смерти — грозный и решительный голос царя облетел весь зал, и никто из гостей не рискнул выразить своё несогласие.

— В знак подтверждения принятого мною решения, я вручаю хилиарху Гефестиону перстень регента царской власти и беру в свидетели всех присутствующих в этом зале.

Мгновенно из-за спины Александра выскочил паж с подносом, на котором лежал массивный золотой перстень, украшенный большим сапфиром. Александр поднял его над головой, чтобы все гости смогли лучше разглядеть его, а затем торжественно надел на палец руки Гефестиона.

Растроганный от охватившего его волнения, македонец опустился на колени и, схватив царскую руку, принялся горячо целовать её под одобрительные крики гостей. Больше всех кричали стоявшие возле трона придворные, но они не успели заглушить гул недовольства, замеченный чутким ухом Александра. Тень недовольства промелькнула на его лице но, сделав над собой усилие, полководец дал сигнал к началу торжества.

Сидевшую за дальним столом танцовщицу, вся церемония интересовала очень мало. Все её внимание было сосредоточено на Нефтехе скромно сидевшим в отдалении от царя. Одетый в свою обычную белую хламиду, он выделялся среди окружавших его мужчин только своей бритой головой покрытой бронзовым загаром.

Согласно дворцовому этикету установленному Александром, на этом пиру женщины сидели в отдалении от мужчин. Они не пили вина, употребляя только одни прохладительные напитки, что было обусловлено присутствием на пиру Роксаны и Береники. Обе молодые женщины находились в положении и усиленно опекались придворными евнухами.

Также, возле каждой из высоких особ, находились персидские жены царских стратегов, приведенные на пир своими мужьями по приказу Александра. Все они располагались около цариц в зависимости от близости или родства к ним.

Сидя в скромном отдалении от центра торжеств Антигона, тем не менее, с плохо скрываемым превосходством смотрела в сторону персиянок. Женившиеся на них по приказу царя, македонцы и греки откровенно сторонились их, не считая нужного скрывать этого. Получив на свадьбу подарок от Александра и его расположение, они считали, свой долг выполнен и полностью забывали про своих азиатских жен. Стратег Пердикка не составлял исключение, предпочитая высокородной Атосе простую танцовщицу, на которую многие из мужчин, сидящих в зале, нет, нет, да и кидали плотоядные взгляды.

Пир развивался по своим законам, и вскоре должны были подавать царский кубок для главного тоста. Антигона вовремя заметила, как покинул свое место Нефтех и двинулся по направлению к кухонному проходу. Легко скользнув со своей скамьи, она приблизилась к окаймлявшей пиршественный зал колоннаде.

Прислонившись к массивной колонне, фиванка отчетливо видела, как египтянин подошел к кухонному проходу, а затем быстро юркнул в него. Выждав некоторое время, Антигона сама подошла к арке, откуда неторопливой рекой в зал лились всевозможные яства.

Изображая уставшую от жары даму и вяло обмахивать веером лицо, фиванка внимательно следила за тем, что происходило внутри прохода. Белая накидка ничего не подозревающего Нефтеха мелькнула и пропала в глубине коридора, из которого слуги несли к праздничному столу всевозможные яства.

Антигона с нетерпением ждала того момента, когда в проходе появиться паж с царскими чашами. Минуты медленно переползали одна за другой и вот, в коридоре показался мальчик, несший поднос с чашами вина. Как и подобает царскому пажу, он с достоинством двигался по скупо освещенному коридору, величаво держа свою ношу.

Мальчик был уже близок к арочному проему, когда внезапно дорогу ему заступила Антигона. От столь неожиданной встречи он вздрогнул и остановился. Крепко сжав поднос, боясь пролить хоть каплю своей драгоценной ноши, он собирался потребовать себе дорогу, как неожиданно слова застряли в его горле.

Да и как ему было не лишиться голоса, когда перед его глазами внезапно возникло маленького чуда природы в виде упругой женской груди. От легкого движения плеча она неожиданно выпорхнула из платья незнакомки и буквально пригвоздила к полу царского пажа.

Тугая, с окрашенным в алый цвет соском она не позволяла отвести от себя взгляд, а идущий от неё аромат, будоражил сознание и заставлял забыть обо всем на свете. Сердце пажа бешено колотилось, глаза с каждой секундой разгорались все больше и больше, и он совсем не обратил внимания, как ловкие руки чаровницы передвинули стоящие на его подносе чаши.

Свершив дело, фиванка проворно запахнула свое сокровище и осуждающе глянула на отрока, который немедленно залился алой краской. Его руки мелко задрожали, из груди вырвался судорожный всхлип, а горящий страстью взор стыдливо потупился.

Продолжая играть роль оскорбленной дамы, Антигона возмущенно хмыкнула, и, повернувшись спиной, направилась в пиршественный зал, не позволяя себе оглянуться.

Пройдя колоннаду быстрым шагом, она собралась проследить за пажом, но в это время к ней подошел царский конюшенный Каллиник. Привлеченный соблазнительным видом и ароматами Антигоны, молодой македонец попытался оказать ей знак внимание, что совершенно не входило в планы фиванки.

Занятая отражением натиска некстати возникшего ухажера, танцовщица упустила из виду царского пажа. Когда же она смогла возобновить свое наблюдение, мальчик уже подходил к царскому столу. Удивительно быстро оправившийся от неожиданной встречи с ню, паж с достоинством подал царю поднос с винными чашами, преклонив колено.

Александр неторопливо встал и обеими руками поднял золотые чаши и в ту же секунду огромный зал замолчал, словно по мановению. Согласно установленному Александром обычаю, он должен был выпить с хилиархом чаши вина во здравие друг друга и обменяться дружескими поцелуями.

С замиранием сердца следила Антигона, как царь протянул чашу Гефестиону, и тот с благодарным поклоном принял её обеими руками. Не отрывая взгляда от второй чаши, которую разрушитель Фив поднес к лицу, Антигона чуть слышно стала взывать бессмертных богов об отмщении за свой родной город. Сердце её билось подобно рыбе выброшенной на берег, а руки намертво вцепились в холодный камень подпирающих свод колонн.

Казалось, долгожданная минута мщения вот-вот наступит, но словно услышав потаенные мысли танцовщицы, Александр неожиданно опустил чашу вниз и устремил свой властный взор на пирующую толпу. Он ни на кого не смотрел, но Антигону охватил панический ужас. Ей показалось, что взгляд грозного царя был направлен именно на неё.

— Каждый, кто отправляется со мной в поход, имеет собственную цель, свое желание. Есть она и у меня, и заключается не только в покорении Аравии. Я слышал, что эти кочевники почитают только трех богов. И я хочу сократить их пантеон только до одного бога. Очень скоро им придется почитать только одного бога, великого сына Зевса — Амона.

Эти слова вызвали испуганный ропот среди гостей. Как бы ни был велик и могуч покоритель Ойкумены, но не стоило царю бросать вызов богам, пусть даже чужеродным. Подобного бесчестья бессмертные боги не прощают.

Услышав ропот, Александр презрительно усмехнулся и, продолжая бросать вызов неведомым богам, вознес вверх свою чашу.

— Я хочу, чтобы вы выпили, за исполнение моего желания, удачное завершение нашего похода и успешное правление моего любимого друга, хилиарха Гефестиона.

Грозно окинув взглядом всех собравшихся в зале гостей. Александр вновь поднес чашу к губам и стал неторопливо пить. Со смешанным чувством страха и восторга, наблюдала фиванка, как он опустошил её и бросил на поднос стоявшему перед ним пажу. В этот момент из ее груди вырвался глухой стон радости от свершившегося правосудия. Наконец-то свершилась столь долгожданная месть.

Испытывая приятно опустошение, Антигона окинула взглядом зал легендарной царицы Семирамиды. От осознания случившегося, Антигона словно воспарила над всеми присутствующими в зале людьми. В этот момент, Антигона ощущала великой Кибелой или одной из Мойр, вершащей людскими судьбами одним мановение своей руки. Душа женщины возносилась все выше и выше, двигаясь от одной фантазии к другой. И вдруг все разом оборвалось. Женщина разом вернулась на грешную землю, почти физически ощутив на своих обнаженных плечах чей-то взгляд. Он был подобен острому лучу, которым кто-то осторожно прощупывал прочность её прекрасного тела.

Фиванка резко обернулась и встретилась взглядом с Нефтехом стоящим невдалеке. Скрестив руки на груди, он с интересом разглядывал застывшую подобно натянутой струне танцовщицу. Всего несколько мгновений длился этот обмен взглядами между Антигоной и Нефтехом. Затем жрец чуть усмехнулся, словно прочел во взгляде женщины что-то потаенное, отвел взгляд и быстро пропал за колоннами.

От этой ментальной дуэли, весь радостный настрой Антигоны моментально улетучился. На почему-то моментально отяжелевших ногах, она направилась к своему столу, ожидая в отношении себя любой гадости, однако ничего не произошло. Её никто не пытался остановить, схватить или задержать. Только мужчины, мимо которых она проходила, бросали на неё плотоядные взгляды, но фиванка не обращала на них никакого внимания.

Минута шла за минутой, но ничего не происходило. Все осталось как прежде. Слуги проворно сновали между столами с подносами, люди пировали и после царского тоста были заняты только собой. Это подействовало успокаивающе на красавицу, и она попыталась взять себя в руки.

— Подумаешь, испугалась какого-то прохвоста гадателя. Сегодня у тебя главный праздник всей твоей жизни. Твой главный обидчик уже на пороге в Тартар. Скоро ты уведешь его бездыханное тело на погребальном костре. Ах, как жаль, оно не попадет в руки египтяне, и те не сделают из него мумию, выкинув все потроха. Гуляй и веселись. Сегодня никто не посмеет испортить твой праздник, тем более какой-то неудачник жрец, которого ты обвела вокруг пальца — уговаривала себя молодая женщина, но настроение почему-то продолжало ухудшаться, и она с большим трудом смогла досидеть до конца пира.

Через два дня уныние и отчаяние охватило македонский стан. Царский любимец, ближайший друг и соратник, свояк, хилиарх Гефестион захворал. Ухудшение он почувствовал на другой день после прощального пира. Сначала его недомогание, врачи отнесли к обычному последствию связанного с прошедшим событием. Однако на другой день, у больного появилась рвота с желчью, боли в животе, и он не смог принять участие в жертвоприношении в честь отплытия царя.

Обеспокоенный возникшим недугом хилиарха, царь послал к нему своих врачей во главе с Главком. Однако их осмотр ничего не дал. Врачи только разводили руками и не могли прийти к единому мнению. Большинство были склонны к мнению, списать на пристрастие Гефестиона к вину, которым он страдал последние годы. Услышав вердикт врачей, царь разгневался. Он вновь послал их к больному, с приказом возвратиться лишь с вестью о выздоровлении больного.

Бедный Главк хлопотал у постели хилиарха в течение всего дня и ночи, но не смог порадовать царя. Гефестиону становилось все хуже и хуже, частые рвоты изнуряли его, лишая больного последних сил. Сильный жар, охвативший все тело, окончательно приковал хилиарха к постели.

Когда Александр увидел состояние Гефестиона, то он страшно разгневался. На его глазах умирал самый близкий и верный ему человек, прошедший с ним плечом к плечу весь славный путь, и так нужный ему именно сейчас. Его верный Патрокл, а он ничем не мог помочь, вынужден безучастно смотреть на его мучения.

Охваченный праведным гневом, монарх пообещал казнить всех медиков и обратился за советом к богам. Вызванные во дворец жрецы, уклончиво ответили на царский вопрос, объявив, что боги сами позаботятся о больном хилиархе. На предложение царя перенести больного в храм, божьи люди заявили, что больного следует оставить там, где он заболел, и неистово молиться.

Именно в этот момент, Пердикка напомнил царю о Нефтехе, имевшего определенные познания в лечебном деле, и египтянина мгновенно вызвали во дворец.

— Нефтех, на тебя все мои надежды! — воззвал к жрецу потрясатель Вселенной. — Хилиарх Гефестион серьезно болен, но доктора не могут понять причину его недуга. Главк винит в этом вино, другие говорят об азиатской лихорадке. Вылечи Гефестиона и я озолочу тебя.

Возбужденный Александр ухватил своей рукой плечо египтянина, и, глядя ему в глаза, произнес.

— Клянусь, бессмертными богами, что ты получишь столько золота, сколько сам весишь, и весит Гефестион. Я отдам тебе в жены младшую дочь Дария, и твое имя станут прославлять во всех концах моего царства. Спаси Гефестиона! Он мне так нужен.

Ни один мускул не дрогнул на лице Нефтеха от столь щедрых царских посулов.

— Я всегда служил тебе повелитель не за страх, а за совесть. И сейчас мне не нужно от тебя никаких великих даров. Ради возможности угодить тебе, я сделаю все возможное и невозможное для спасения столь горячо любимого тобой человека.

Услышав столь ободрительные слова, Александр горячо пожал руку жрецу, и жрец поспешил во дворец к Гефестиону.

Осмотрев изнуренного болезнью македонца, египтянин принялся готовить для него особое питье. Благодаря стараниям слуг, оно было быстро приготовлено и дано больному. Выпив его, Гефестион вскоре почувствовал облечение. Жар спал, прекратилась рвота, и измученный длительным недугом, больной заснул. Эту добрую весть мгновенно донесли царю, и он затребовал Нефтеха к себе с докладом о состоянии здоровья любимого друга.

Окруженный близкими соратниками царь принял Нефтеха в одном из малых залов дворца.

— Хилиарху Гефестиону лучше, мой господин. Я сделал все, что было в моих силах, и сейчас больной спит.

— Хвала тебе Нефтех. Я рад, что ты принес мне благие вести, посрамив этих никуда негодных шарлатанов. — Монарх презрительно кивнул на хмуро стоявшего в углу комнаты врача Главка.

— Государь, я хотел бы переговорит с тобой о деле нетерпящим никаких отлагательств. Наедине — прервал похвальбу в свой адрес Нефтех.

Услышав такие слова, предчувствуя недобрые вести Александр, нахмурился, но все же, взмахнул рукой и зал опустел.

— Я слушаю тебя, Нефтех, говори — произнес монарх, вперив пронзительный взгляд в бритоголового жреца.

— Изучив болезнь хилиарха Гефестиона, я с уверенностью могу сказать, что его отравили ядом под названием «вода Стикса». Это очень редко используемый яд и его особенностью является медленная смерть человека. Выпив яд вместе с вином, в обычной воде он заметен, человек начинает заболевать на третий-четвертый день. У больного появляются рези в желудке, рвота, силы начинают оставлять его и по прошествию двух недель он умирает. Из медленного воздействия яда, никто из докторов не заподозрит злой умысел, посчитав, что столкнулся с непонятной болезнью.

Если бы в этот момент молния ударила у ног Александра, то это меньше бы изумило и испугало македонского владыку, чем слова Нефтеха. Страшная гримаса исказила его лицо, руки судорожно вцепились в подлокотник трона, а глаза с ненавистью сверлили стоявшего перед ним египтянина. Некоторое время он ничего не мог сказать от ярости теснившийся в его груди, затем у царя прорезался голос.

— Ты полностью уверен в своих словах, жрец!? Подумай, как следует, перед тем как лишиться головы! — гневно вскричал Александр, крепко сжав в руке молоток от гонга, стоявшего рядом с троном.

— Сейчас хилиарх Гефестион спит и благодаря моему лечению он не испытывает мучений. Что бы мне мешало продолжать лечить его скрывать от тебя истину, а потом сослаться на волю богов и его прежние болезни. Однако я решил сказать тебе всю правду, ибо болезнь Гефестиона только её половина.

От этих слов державшая молоток рука царя дернулась, но остановилась на полпути к гонгу. Александр впился глазами в лицо жреца, но оно оставалось невозмутимым.

— Говори! — потребовал полководец, с трудом сдерживая себя, чтобы не вскочить с трона и наотмашь не ударить собеседника. Желание было огромным, но великий царь не мог себе этого позволить. Сейчас, безродный жрец был ему очень нужен.

— Расспрашивая хилиарха о его болезни, я выяснил две важные вещи. Во-первых, Гефестиона отравили на твоем прощальном пире, начало развития болезни полностью совпадает по времени, во-вторых, яд, сразивший хилиарха, предназначался тебе.

— Не может быть!!

— Не знаю, по какой причине, но паж, подававший вам чаши с вином, перепутал их. Поэтому ты пил из чаши Патрокла, а Гефестион из чаши Ахилла. Это мне поведал сам хилиарха — невозмутимо солгал египтянин и Александр поверил этому. Ему вдруг отчетливо показалось, что он сам видел выбитый на дне чаши девиз Патрокла: «Всегда с тобой», вместо нужного «Всегда вместе». И чем больше царь об этом думал, тем больше убеждал себя в том, что все так и было. Так прошло некоторое время, затем Александр прервал свои размышления и вновь устремил свой взгляд на бритоголового вестника горя.

— Может, ты знаешь и имя отравителя? Что же ты замолчал, говори. По твоему лицу я ясно вижу, что у тебя и на этот вопрос есть ответ! — потребовал монарх.

— От тебя ничто нельзя утаить, государь но, по правде говоря, ты и сам знаешь этот ответ.

— Говори яснее, жрец! Я не люблю туманных речей!

— Вспомни слова оракула гангаридов.

— Я их прекрасно помню, но не вижу тех, кто за ними скрывается.

— Скорее всего, это старый Антипатр, рыжий Кассандр, и виночерпий Иолай. Первый задумал, второй подготовил, а третий исполнил.

— Ты говоришь опасные вещи, жрец, обвиняя в заговоре достойного человека!

— Извини государь. Ты спросил моё мнение, я его сказал. Очень может быть, что оно не верно, и я действительно ошибаюсь. Позволь мне покинуть тебя, государь. Хилиарх Гефестион скоро проснется и ему понадобиться моя помощь — смиренно обратился к царю Нефтех, но тот пропустил его просьбу мимо ушей.

— Но если ты прав и заговор действительно был то, что, же им помешало осуществить свой коварный план?

— Думаю, так распорядились великие Мойры и твой бессмертный отец, Зевс. По их желанию, паж, несший поднос с чашами из кухни в пиршественный зал видимо споткнулся. От этого чаши сдвинулись, поменялись местами, а так как они одинаковы, мальчик этого не заметил, яд достался хилиарху, а не твоему величеству.

— Твои слова правдоподобны, Нефтех. Я подумаю над ними, но сейчас меня беспокоит здоровье моего дорогого друга, Гефестиона. Я удвою обещанную ранее награду, если ты сумеешь вылечить его. Ведь ты его вылечишь?!! — Александр очень надеялся, что в этот момент его голос звучал как приказ, но больше он походил на просьбу.

— Увы, государь. За все золото мира и руку твоей сестры Клеопатры, я не могу спасти хилиарха. От «воды Стикса» нет противоядия. Он умрет в течение полуторо суток, — безжалостно изрек Нефтех. — Своими лекарствами я облегчу его страдания, и он покинет нас без мучений.

Вердикт жреца вызвало у Александра поток слез. Неудержимой рекой они хлынули из его глаз, а плечи затряслись от глухих рыданий. Затем они прекратились, и царь поднял голову.

Взглядом полным горечи и печали смотрел он прямо перед собой и не видел никого. Его милый и верный Гефестион безвозвратно уходил из его жизни. Подлые враги похищали у македонского царя самое дорогое и прекрасное, из того, что хранилось в его сердце и душе. Похищали мерзко и грубо, решая какие-то свои задачи, разбивая разом и навсегда все планы и мечты, вынашиваемые Александром.

— Иди. Помоги моему дорогому Гефестиону, — медленно произнес царь, — я скоро буду.

— Не тревожься, государь. Больше он не испытает страданий — пообещал Нефтех и покинул покои, оставив покорителя Ойкумены наедине со свалившимся на него горем.

Как и предсказывал египтянин, хилиарх Гефестион недолго задержался в мире живых. Он умер рано утром, когда солнце слегка озарило край неба. Александр все это время находился возле ложа умирающего.

Благодаря мастерству и умению Нефтех, кончина хилиарха была спокойна. Как и обещал египтянин, Гефестиона не терзали боли, нестерпимый жар не испепелял его измученного тела. Он был счастлив оттого, что рядом с ним сидел его Ахилл и ласково держал за руку. Не отпуская от себя ладонь умирающего, Александр говорил ему добрые слова, вспоминая вместе свершенные подвиги и деяния.

Так разговаривая с царем то, засыпая то, покидая царство сладкой дремы, провел свой последний час хилиарх Гефестион. Заснув в очередной раз, он вдруг прекратил дышать и его рука, безвольно упала вниз плетью.

Александра не было с ним в этот момент. Его отвлекли стратеги Птоломей и Пердикка, прибывшие к нему с докладом о начале тайного следствия по поводу внезапно открывшегося заговора. Но только Птоломей начал говорить, как вбежал мальчик паж с весть о смерти хилиарха. Горестно крича, подобно раненому зверю, Александр влетел в комнату к Гефестиону и упал на бездыханное тело друга.

Никто не посмел подойти к царю в его скорбную минуту. Многие придворные, опасаясь различных эксцессов, поспешили благоразумно покинуть покои, в которые вступила смерть. Другие, чье присутствие было обязательным возле царя, боязливо держались от него подальше в страхе оказаться невольной жертвой его гнева.

Лишь Птоломей и Пердикка смело стояли вблизи царя, всем своим видом выражая ему соболезнование. При этом глубоко в душе, оба воителя радовались столь неожиданному повороту судьбы, так как оба считали столь высокий взлет Гефестиона незаслуженным.

Пошло довольно продолжительное время, прежде чем стратеги рискнули оторвать Александра от тела умершего и увести из комнаты. Опустошенный и усталый, он покорно вышел из зала ведомый ими и оказался в руках Главка, который тут же принялся хлопотать возле него.

Все заботы о похоронах взял на себя Эвмен. Он сразу призвал во дворец бальзамировщиков, приказав подготовить тело хилиарха к похоронной церемонии в лучшем виде. Вслед за этим, грек приказал объявить в Вавилоне всеобщий траур по усопшему Гефестиону.

Желая угодить царю, Эвмен потребовал от жрецов, чтобы перед похоронами те присвоили Гефестиону ранг полубога, однако служители культа были согласны именовать умершего только героем.

Возможно, на подобное решение жрецов повлияло затянувшаяся реконструкция храма бога Ваала или их желание заставить Александра больше прислушиваться к их мнению, неизвестно. Но жрецы держались стойко и тогда в отместку им, покоритель Ойкумены решил похоронить друга с царским размахом.

В течение всего следующего дня, мимо помоста составленного из душистого кедра и сандала, обильно украшенного золотом и пурпуром, в скорбном марше прошло все македонское войско. Стоявшие рядом с помостом глашатаи непрерывно выкрикивали хвалу в адрес дел и подвигов Гефестиона, безмерно славя и превознося его свершения.

После прохождения воинов, к помосту устремилась огромная толпа людей, состоящая из жителей Вавилона и его окрестностей. Согнанные на площадь по приказу Эвмена под страхом телесных наказаний и обложением новыми налогами, они не остались в накладе. Рядом с глашатаями стояли специальные люди, которые по приказу царя бросали в толпу золотые и серебряные монеты.

Кроме простолюдинов, на прощание с Гефестионом пришли вельможи, жрецы, купцы и прочие знатные люди Вавилона. Одетые в свои лучшие одежды, они прошли мимо помоста с телом героя. Все движения их были чинны и с достоинством, но соблазн легких денег, нет-нет, да и заставлял их нагибаться и поднимать с земли, брошенные им деньги.

Все это время, во всех храмах города шли поминальные службы в честь умершего героя. По желанию царя, отказавшие Гефестиону в божественном почете жрецы, были вынуждены молиться за него, и обильно воскурять фимиам.

По эллинскому обычаю после прощания с героем должна была состояться его кремация, но Александр по неясной причине перенес прощание с другом на следующий день. Когда взошло солнце, погребальный помост со всех сторон был окружен воинами. Одетый в скромные траурные одежды, царь подошел к костру, и сам начал проведение прощального ритуала. Взяв в руки жертвенный нож, он заколол овцу, вылил чашу вина в честь умершего друга, после чего бросил на смолистые доски факел.

Прощаясь с другом, Александр очень сожалел, что не может принести в жертву пленных врагов, как это сделал Ахилл у погребального костра Патрокла. Царь только выступал на войну, но, бросая факел, он поклялся Гефестиону принести в жертву жизни погубивших его заговорщиков.

Не дожидаясь. Когда погребальный костер полностью прогорит, царь приказал начать погребальных игр в честь умершего друга. Один за другим в схватку друг с другом вступили борцы, мастера кулачного боя, скрестили деревянное оружие всадники. Затем в дело вступили бегуны, полетели копья, стрелы, диски и каждому из победителей, Александр вручил награду, которой позавидовал бы самый богатый человек Ойкумены.

В память о друге, монарх повелел установить на одной из площадей Вавилона памятную стелу. На ней мастера выбили описание жизни хилиарха, в её основании которой была установлена урна с его прахом. Рядом с этим местом началось строительство храма Гефестиона — Патрокла.

Так прощался со своим другом потрясатель Вселенной, но не меньше его горевала Антигона, так и не познавшая сладость мести. Услышав о болезни хилиарха, она до последнего момента надеялась, что вслед за ним заболеет и Александр, но все было напрасно. Разрушитель Фив вновь благодаря случайности избег смерти. Ожидая пажа, танцовщица не знала, что Александр несколько изменил ритуал пира, приказав подать также одинаковые чаши и женам друзей. Впопыхах подмены, Антигона не обратила внимания на стоявшие на подносе чаши, а приставание Каллиника не позволили танцовщице разобраться с обманом.

Когда Антигоне стало ясно, что все её надежды напрасны, у неё произошел срыв. Распустив волосы, она разразилась такими рыданиями, каких не было в ее жизни со дня падения Фив. Громко и безудержно плакала молодая танцовщица кленя несправедливость, которую к ней проявили сестры Мойры. Горько получать от судьбы болезненную оплеуху, но вдвойне больно получать её при попытке реванша.

Из всей дворни Пердикки, только один человек в гинекее рискнул подойти к Антигоне, и этим человеком, как ни странно оказалась Атосса. Воспользовавшись горем своей соперницы, хитрая персиянка решила проявить сострадание, для улучшения отношения с ней.

Долго и старательно пыталась она утешала фиванку, говоря ей добрые слова, гладя её руки и обнимая её плечи, однако все было напрасно. Горе несчастной фиванки не имело границ и дворцовый врач дал ей сонную чашу. Сон быстро смерил взор Антигоны, и она забылась в объятьях Атоссы, проспав без сновидений целые сутки.

В это же время на другом конце города, в своем скромном доме, отдыхал Нефтех. Сумев предотвратить смерть Александра и тем самым избежать вечного забвения, он набирался сил. Смерть хилиарха открывала дорогу наверх, всем троим участникам тайного союза. Начиналась большая игра, сулившая всем им или баснословный выигрыш либо падение и смерть.

Вечером, в день похорон Гефестиона, заходящее солнце окрасило облака, город и реку густым пурпурно-кровавым цветом. Казалась, сама природа вместе с бессмертными богами предвещали вавилонянам многочисленные беды и невзгоды.

На открытой террасе дворца Навуходоносора, одиноко стояла фигура великого полководца. Овеваемый свежим ветром, он прощался со всем, что связывало его с умершим другом, и клялся, что отомстит врагам, отобравшим у него Гефестиона.