Хорал забвения

Глава одинадцатая

Впервые жизнь в Царстве обрела какой-то смысл, помимо задачи выжить и теперь уже зыбкого шанса вернуться домой. Майкл брел по кривой базарной улочке Полугорода и вспоминал лицо Элины, и губы, и как они двигались, когда Элина говорила.

Он пересек заваленную обломками базарную площадь, подошел к дому Лирга, принадлежащему теперь Элевт, и постучал в дверь. Ответа не было долго, наконец Элевт широко распахнула дверь.

— Привет. — Ее лицо казалось усталым и постаревшим.

— Ты хотела со мной поговорить? — Майкл сравнил странную красоту Элевт с живой прелестью Элины и почувствовал легкое отвращение.

— Хотелось побыть с кем-нибудь. Но если у тебя дела…

— Нет, — сказал Майкл.

Как ни странно, отвращение вдруг уступило симпатии, но довольно прохладной, отстраненной и совсем не опасной. Элевт пригласила гостя в дом и бесшумно затворила за ним дверь.

Интерьер сильно отличался от тех, которые Майкл видел в жилищах людей: массивная деревянная мебель с обивкой и накладками, в дальних от окон углах — канделябры со сладковато чадящими свечами, в центре дома — печь из шамотного кирпича с трубой, уходящей в потолок. Между стенами и трубой на железных карнизах висели занавески с причудливым рисунком, они разделяли помещение на четыре комнаты. Майкл сел на скамью, Элевт — напротив него, у темного камина с латунной решеткой.

— Лирг на самом деле не умер, — произнесла она через несколько минут неловкого молчания.

— Что с ним будет? — спросил Майкл.

Элевт опустила глаза и наклонилась, чтобы поправить ботинок.

— Из него сделают слугу Адонны.

— И что это значит?

— Это значит, что он отдаст свою магию ритуалам. И ослабеет. Гибриды отличаются от настоящих сидхов. Волшебство у нас отнимает силы. И чем больше в нас человеческой крови, тем быстрее мы слабеем.

— А потом?

— Об этом не хочется думать. Во всяком случае, я больше никогда его не увижу. Он был хорошим отцом.

Речь ее была нетороплива и приятна. Чем печальней звучал голос, тем привлекательней казалась Элевт Майклу. Потребовалось совсем незначительное усилие, чтобы сесть рядом с ней и взять за руку. Впервые Майкл почувствовал себя уверенно. Элевт подняла глаза. В них блестели слезы.

— А как умирают на Земле?

Майкл смутился. Ему не доводилось переживать смерть близких людей, кроме Валтири. Все его друзья, родители, дедушки и бабушки были еще живы. Смерть представлялась ему некой идеей, скорее чем-то воображаемым, нежели реально существующим.

— Просто наступает конец, — ответил он. — Все говорят, что у людей есть души, а у сидхов нет, но я знаю, многие с этим не согласны.

— И здесь то же самое, — кивнула Элевт. — Так мне объясняли. Молодежь должна верить тому, что ей говорят, правда?

Майкл пожал плечами.

— Наверно.

— И не делать того, что ей не советуют. Гибриды не так крепко связаны, как сидхи. Мы и так уже на самом дне. Ниже упасть невозможно.

— Здесь тоже не слишком уважают людей, — напомнил Майкл.

— Но сидхи оставили вас в покое. Умбралы не приходят за людьми.

— Это потому, что мы бесполезны. У нас нет волшебной силы. А ты занимаешься магией?

Элевт медленно кивнула.

— Немного. Я учусь, но еще мало умею.

Майкл похлопал ее по руке и встал.

— Мне пора возвращаться. — Ему не очень хотелось идти к Журавлихам, он просто нашел удобный предлог, не зная, что еще здесь делать.

Элевт тоже встала. Не поднимая глаз, протянула руку и коснулась одним пальцем тыльной стороны ладони Майкла.

— Мы особенно уязвимы, когда остаемся одни. — Она посмотрела ему в глаза. — Нам обоим нужна сила.

— Да, наверно, — согласился Майкл.

Наступила томительная пауза, он тщетно подыскивал прощальные слова. В конце концов просто улыбнулся и выскользнул за дверь. Элевт посмотрела ему вслед, глаза ее были широко раскрыты. Прежде чем дверь затворилась, он увидел, как Элевт медленно и грациозно поворачивается, и почему-то содрогнулся.

Смятение Майкла усилилось, когда он перешел речку и поднялся на пригорок. К счастью, ни одна Журавлиха не показалась. Он вошел в свое тесное жилище и долго стоял там, касаясь потолка волосами на макушке. Через щели в крыше красноватые отсветы заката падали ему на лицо.

В ту ночь Майкла потревожил лишь отдаленный гул, который разносился по долине одну-две секунды. Когда он затих, Майкл, не вставая с циновки, некоторое время всматривался в тьму. Вдруг ему почудилось, будто это не мир изменился, а он сам каким-то образом стал совсем другим человеком. Он не чувствовал себя шестнадцатилетним.

Было ощущение цели, была надежда… Он чего-то ждал.