Холодная война

ГЛАВА ПЕРВАЯ 25 июля 2003 года

Судный день настал без предупреждения.

Капитан первого ранга Дмитрий Лосенко потягивал чай из теплой керамической кружки, обновляя бортовой журнал в уединении своей каюты на борту атомной подводной лодки "Дельта-IV" К-115. Его худощавое, ястребиное лицо было чисто выбрито. В его короткие каштановые волосы начали просачиваться серебристые пряди. На его темно-синем мундире поблескивали медали и знаки отличия. Проницательные серые глаза сосредоточились на его работе.

Его личные покои были такими же аккуратными и безупречно организованными, как и сам хозяин. От медного самовара, стоявшего на столе, поднимался пар. Полированные деревянные панели покрывали стальные переборки. Хлопчатобумажные простыни на его койке были подогнаны и сложены с той тщательностью и вниманием к деталям, которых требовала жизнь на подводной лодке.

Многофункциональный экран дисплея, установленный рядом с койкой, позволял ему с первого взгляда проверить тактическое состояние субмарины. На досуге его ждал потрепанный экземпляр "Войны и Мира". Как верный офицер нового российского флота, Лосенко командовал этим судном уже больше года. Ему нравилось думать, что он готов и к войне, и к миру—и что он играет жизненно важную роль в сохранении последнего.

Это была обычная вахта на борту К-115, названной "Горшков" в честь отца современного российского флота. В 150 метрах под замерзшей поверхностью Баренцева моря бесшумно патрулировала подводная лодка, неся свой смертоносный груз баллистических ракет. В течение почти двадцати лет, во время Холодной войны и после нее, К-115 и остальная часть Северного флота сдерживали огонь, всегда возвращаясь в порт, не вызывая термоядерного ада на мир.

Оставшись один в своей каюте, Лосенко не ожидал, что эта миссия закончится иначе. Он с нетерпением ждал возвращения на свою дачу под Санкт-Петербургом после очередной удачной пробежки. Летом местность была прекрасна.

Пронзительный крик из интеркома прервал его размышления. Лосенко поставил чашку на стол и вынул микрофон из подставки. Черный пластиковый шнур, тщательно очищенный от клубков, соединял микрофон с акустической системой.

“Каюта капитана, - отрывисто произнес он низким голосом. “В чем дело?”

Из микрофона донесся голос Алексея Иванова, его старшего помощника или старпома.

“Капитан. Мы получили срочное сообщение от командования флота.”

Лосенко выгнул бровь.

“Я сейчас приду.”

Бросив вахтенный журнал, капитан поднялся на ноги. Его черные кожаные ботинки громко стучали по стальным плитам палубы, когда он шел по коридору. В отличие от надводного корабля, подверженного неустойчивому движению волн, палуба субмарины оставалась твердой и ровной под его ногами. Если бы не постоянный гул двигателей корабля на заднем плане, было бы мало признаков того, что судно движется. Кабели и трубопроводы, как плющ, росли над переборками. Свежевымытый воздух был приятен на двадцать градусов по Цельсию. Двойной корпус защищал его от черной, холодной воды снаружи субмарины. Как всегда, он находил утешение и гордился эффективностью и надежностью машины, которой командовал.

Чего же теперь хочет Москва? он нервничал. Беспокоенно нахмурил брови. Я не ожидал никаких новых распоряжений.

Быстрый марш привел его к центральному командному пункту,находившемуся всего в одном отсеке за офицерскими каютами. Когда он вошел, его уши были мгновенно атакованы сигналами аварийной тревоги, которые отражались от радиорубки сразу за командным центром. В лучшем случае он мог различить только случайные слова и фразы, вылетающие из динамиков.

Ряды освещенных приборов, датчиков и пультов управления выстроились вдоль стен компактной камеры, которая была размером примерно с кухню в маленькой московской квартире. Два цилиндрических перископа, один оптический, другой электронный, торчали из центра платформы, возвышавшейся над рубкой управления, подобно металлическим столбам, скрепленным болтами. Бдительные подводники заняли свои посты, несколько выпрямившись при появлении капитана. Под темно-синими комбинезонами виднелись черные полосатые тельняшки.

Ближе к носу офицер по погружению стоял и наблюдал за рулевыми, которые управляли уровнем и рулем направления, управляя парой больших рулевых колес. Цифровой дисплей глубины подтвердил, что судно в настоящее время находится на глубине 150 метров подо льдом. Фатометр измерял оставшееся расстояние до дна океана.

- Капитан из КПК, - объявил начальник стражи, перекрывая шум, поднявшийся неподалеку.

Капитан второго ранга Иванов передал конн Лосенко, который присоединился к младшему офицеру на пьедестале перископа. Подтянутый молодой человек с гладкими черными волосами, яркими фиалковыми глазами и лицом поэта, первый офицер иногда поддразнивался сверстниками за свою внешность кумира дневного спектакля. Иванов сунул командиру бумажную распечатку. Он держался вполне профессионально, но Лосенко достаточно хорошо знал своего молодого протеже, чтобы уловить напряжение в его голосе. Капитан сразу понял, что что-то не так.

“Это пришло через ЭЛФ, - объявил Иванов.

На "Горшкове" имелась петлевая антенна, способная принимать сверхнизкочастотные радиосигналы даже на больших глубинах. Лосенко быстро просмотрел коммюнике-и у него екнуло сердце. Несмотря на свою подготовку и опыт, он с трудом подавил желание ухватиться за перила, чтобы не упасть.

Напечатанные черным по белому, слова перед ним были самым страшным кошмаром любого командира.

И смертный приговор всему миру, который он знал.

Согласно распечатке, Соединенные Штаты Америки только что совершили немыслимое: они запустили весь свой ядерный арсенал в своих соперников по всему миру. Даже когда Лосенко еще раз просмотрел сообщение, позволив своим неверящим глазам подтвердить, что он правильно прочитал расшифрованный отчет, американские ракеты были в воздухе, направляясь к целям в России, Китае и на Ближнем Востоке.

Москва санкционировала немедленное возмездие.

Нет, тупо подумал он. Должно быть, произошла какая-то ошибка.

Он оторвал потрясенный взгляд от бумаги и тихо прорычал: “Это было проверено?”

Иванов мрачно кивнул. Заместители командира Павлинко и Замятин стояли рядом, сжимая в руках последние кодовые пакеты. Печати на пакетах были только что сорваны.

- Коды в порядке, - сказал Иванов. - Сообщение подлинное.”

- Голос мужчины был напряжен. Стоя по стойке "смирно", он буквально вибрировал от напряжения, сдерживая свои эмоции под контролем, как корпус корабля, находящийся на грани разрушения. Лосенко понимал, что сейчас он думает о жене и дочери, вернувшихся в Украину. Дочери Нади только что исполнилось двенадцать....

“Тогда очень хорошо. Он подавил растущее чувство ужаса, полагаясь на годы тренировок и дисциплины, чтобы держать себя в руках. Теперь и его команда, и его родина зависели от него; он не подведет их в самый тяжелый час. “У нас есть свой долг.”

Время было очень важно. Пока он пил чай, началась Третья Мировая Война, и враг уже дал первый залп. Насколько он знал, К-115 уже была мишенью. Американские самолеты и ударные подводные лодки наверняка охотились за ними, решив помешать "Горшкову" нанести ответный удар.

“Поднимитесь на глубину стрельбы, - рявкнул он, и его приказы быстро разнеслись по всей цепочке командования. - Начать процедуру запуска.”

"Горшков" был вооружен шестнадцатью жидкостными ракетами, каждая из которых была снабжена четырьмя независимо нацеливаемыми боеголовками. Каждая боеголовка была способна генерировать по меньшей мере 100 килотонн взрывной силы. В переводе на человеческий язык, К-115 может убить почти восемь миллионов человек и ранить еще много миллионов. По сравнению с этим Вторая Мировая война была бы просто перестрелкой.

Может ли человек жить с таким количеством смертей на своей совести? Лосенко задумался. А Я Могу?

Палуба накренилась вверх по направлению к носу, когда нагнетаемый воздух вытеснил воду из балластных цистерн. Многолетний опыт работы на баллистических и ударных подводных лодках позволял Лосенко сохранять равновесие во время быстрого подъема. Его лодка могла выпускать своих смертоносных птиц из-под воды, но только с глубины пятидесяти пяти метров или меньше. Замерзшая ледяная шапка не станет преградой для его ракет. Имея дальность полета более 6000 километров, ракеты могли достигать своих целей даже из Арктики.

Капитан оглядел свою команду. Оглядевшись, он заметил, что люди, набившиеся в рубку, украдкой переглядываются. Несмотря на приглушенные голоса офицеров, а может быть, и из—за них, он знал, что экипаж должен понимать, что это не обычный маневр. Тесная каюта подводной лодки позволяла хранить мало секретов, в то время как шум из радиорубки невозможно было игнорировать. Он взялся за висящий микрофон.

- Соедините меня со всеми рабочими.”

Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы собраться с мыслями, прежде чем обратиться ко всей своей команде.

“Говорит ваш капитан, - начал он ровным голосом. “Не ошибка. Это не учебная тревога. Наконец настал момент, к которому мы так долго готовились. Наш народ находится в состоянии войны, на него без объяснения причин напал враг, которому нельзя позволить безнаказанно нанести удар по Родине. То, что от нас сейчас требуется, - нелегкая задача, но именно к этому мы готовились, чего требует от нас наша нация и народ в этот страшный час. Я полностью ожидаю, что каждый человек на этом судне выполнит свой долг.- Он обвел суровым взглядом встревоженных матросов, находившихся под его командованием.

- Всем занять боевые посты.”

Лосенко отпустил микрофон. Он повернулся к своим офицерам.

- Проинструктируйте гидролокатор, чтобы он был начеку и следил за вражескими судами. Я хочу, чтобы меня немедленно проинформировали о любых контактах.- Люди передали его сообщение через конн. - Господин Иванов, проложите курс уклонения, который начнется сразу же после выпуска нашего оружия.”

“Да, да, сэр,” ответил старпом. Запуск их ракет немедленно сигнализировал бы противнику об их местонахождении. Они должны были нанести быстрый удар, а затем отступить на полной скорости. Иванов сверился с блокнотом, заполненным стратегиями ведения боя. - В его голосе закипел гнев. - Эти сукины дети не поймают нас со спущенными штанами.”

Следующие несколько минут были похожи на кошмар, от которого Лосенко никак не мог очнуться. Сверхсекретные коды передавались непосредственно из Москвы, и как только они были использованы, процедура запуска ядерного удара была так же тщательно спланирована и поставлена, как балет Большого театра. Спусковые ключи были извлечены из тщательно охраняемых сейфов. Ракеты были заправлены топливом и подготовлены. Силосы были герметизированы. Координаты были загружены в системы наведения и компьютеры наведения. Боеголовки были активированы.

Тяжелые металлические люки открылись, обнажив кончики боеголовок. Еще несколько кодов разблокировали пусковые механизмы. Каждый играл свою роль, как винтик на какой-нибудь адской сборочной линии, предназначенной для производства Армагеддона.

Упорядоченная литания проверок и ответов продолжалась с тошнотворной неизбежностью. Лосенко без колебаний наблюдал за тем, как он сам выполняет свои функции, но все это время в глубине его сознания беззвучно кричал безумный голос.

ПОЧЕМУ?

В этом не было никакого смысла. Холодная война закончилась, и международная напряженность, хотя никогда полностью не успокаивалась, была далеко не на том уровне, который мог бы оправдать такое безумие. Он не знал ни о каком кризисе-ни о какой глобальной чрезвычайной ситуации,-которая могла бы перерасти в полномасштабную ядерную войну в течение нескольких часов. Его последние сообщения от командования флота ни на что подобное не намекали. У американцев было достаточно неприятностей в Афганистане и Ираке. Больше им ничего не было нужно.

Чувство почти сверхъестественного ужаса охватило душу капитана. Какой демон вселился в них? Неужели их президент сошел с ума? Неужели он не понимает, что только что обрек свою страну на гибель? Этот человек должен был быть ковбоем, а не маньяком.

Лосенко с трудом подавил желание перекреститься.

Субмарина выровнялась, достигнув огневой позиции.

- Пятьдесят шесть метров, - крикнул офицер по погружению. - Пятьдесят пять метров.”

На какое-то мгновение Лосенко подумал о том, чтобы подняться еще выше, на перископную глубину. Возможно, ему следует рискнуть поднять мачты, а затем нарушить радиомолчание, чтобы в последний раз посоветоваться с командованием флота, прежде чем пройти точку невозврата. Миллиарды жизней висели на волоске. Что, если все это было каким-то ужасным недоразумением?

Какое еще может быть объяснение?

Но нет, риск был слишком велик. Он потряс головой, чтобы избавиться от мучивших его сомнений. Он не осмеливался рисковать безопасностью своего корабля, пока не выполнил ту ужасную обязанность, которую судьба—и Матушка Россия—возложила на него. Его приказы были четкими, дважды проверенными и подтвержденными вне всяких сомнений.

Пришло время убить более шести миллионов мужчин, женщин и детей.

“Всем отсекам доложить о готовности, - доложил Иванов. Под его щекой дернулся мускул. - Ракеты с первого по четырнадцатый ждут вашего приказа.”

Лосенко кивнул. Москва приказала поднять в воздух почти все баллистические ракеты "Горшкова", оставив в резерве только две ракеты. Даже такая осторожность показалась капитану несколько нелепой в данных обстоятельствах. Останется ли что-нибудь бомбить после первого обмена?

Он почувствовал на себе дюжину взглядов, в то время как сама субмарина, казалось, затаила дыхание. Во рту у него было сухо, как от пепла. Он бы убил за рюмку водки.

- Открыть огонь, - скомандовал он.

Его слова долетели до офицера по вооружению в ракетном управлении. Последний триггер был активирован. Вся лодка слегка покачивалась, когда одна за другой огромные массы четырнадцати 130 000-тонных ракет выходили из ее шахт последовательными всплесками расширяющегося газообразного азота. Автоматизированные системы закачивали тонны воды в компенсационные баки ракеты, чтобы поддерживать субмарину более или менее на одном уровне.

Они были достаточно близко к поверхности, чтобы звук разбитого льда проник в тишину океана, когда выпущенные ракеты прорвались сквозь арктическую ледяную шапку. Мысленным взором Лосенко видел, как они описывают дугу в небе, когда их ракеты первой ступени зажигаются высоко над Баренцевым морем, а затем отклоняются друг от друга на пути к конечной цели, находящейся за тысячи миль отсюда.

“С первого по четырнадцатый, - доложил начальник ракетной службы. - Запуск прошел успешно.”

Дело сделано, понял Лосенко. Как только наши птицы улетели, их уже нельзя вернуть.

Хотя цель, выбранная Москвой, была выражена в координатах и компьютерных программах, он слишком хорошо знал, куда летят ракеты. В американский штат Аляска, где расположены крупные населенные пункты и ключевые военные объекты. Все эти цели—и те, кто там жил—были только что приговорены к сожжению. Лосенко никогда не бывал на Аляске, но слышал, что это прекрасное место.

Интересно, что от него останется?

- Да поможет нам всем Бог, - пробормотал он. - Выполняйте маневры уклонения. Вниз пузырь, тридцать градусов!”

Во время испытаний успешный запуск ракеты был поводом для гордости и торжества. Но не сегодня. Теперь, когда дело было сделано, сила и дисциплина Лосенко грозили покинуть его. Ноги его обмякли, и на плечи навалилась страшная усталость. Еще раз окинув взглядом своих людей, он увидел, как по лицам бывалых моряков текут слезы. Из общего гвалта послышались бормотание молитв и проклятия.

- Ублюдки янки!- Иванов сплюнул. Ярость исказила его красивое лицо. Его кулаки были сжаты по бокам. - Пусть они вечно горят в аду!”

Капитан позволил старпому выплеснуть свой гнев. Алексей только что потерял свою семью и свое будущее, как и все остальные на борту К-115.

"Теперь мы все прокляты", - подумал он. Да простит нас небо.

Он понятия не имел, как будет жить с тем, что только что сделал.

“Все люки задраены.- хрипло рявкнул он. - Ныряй!”

Огонь еще не погас.

В тысячах миль от Баренцева моря, в зеленом сердце Аляскинского государственного парка Чугач, молодой лесничий хмуро смотрел на все еще тлеющий костер. Ее длинные черные волосы развевались на ветру. Кулон из слоновой кости, вырезанный в форме ворона, придавал ее зеленой парковой униформе особый колорит. Темные глаза сердито сверкнули.

Как люди могут быть такими беспечными? Неужели они не знали, что такой заброшенный костер может сжечь весь лес?

Ее пальцы скользнули к рукоятке пистолета, лежащего на бедре. Бездумным путешественникам повезло, что они уже двинулись дальше. Новичок в Лесной службе, с новым дипломом в области экологии, рейнджер серьезно отнеслась к своим обязанностям. Никто не собирался вмешиваться в девственную природу Аляски в ее дежурство.

Ослепительная белая вспышка, за много миль к югу, прогнала дымящиеся угли из ее сознания. Рейнджер вскинула руку, чтобы прикрыть глаза. Вдалеке раздался оглушительный взрыв. Она с ужасом смотрела, как на горизонте поднимается грибовидное облако.

О Боже, подумала она. Это был Анкоридж.

Забытый костер теперь ничего не значил. Еще большее пламя пожирало мир.

Рейнджер знала, что ее жизнь изменилась навсегда.