Химера

Глава 10 Змея

Поздним вечером того же дня Трой сидел в своём кабинете и остервенело стучал по клавиатуре.

Капельницы вкупе с амулетом здоровья свое дело сделали — магия восстановилась до минимального уровня, и Трой снова чувствовал себя готовым штурмовать баррикады бюрократических нюансов и формулировок. Чему и посвятил весь оставшийся вечер.

Большинство отчётов были написаны к полуночи, оставалась совсем уж мелочевка, но шеф за отсутствие этой мелочевки грозился за яйца к потолку подвесить, а Трою кокошки были дороги. Когда пробил час ночи, он клацнул в последний раз по клавиатуре и торжествующе показал неприличный жест переработанной в отчёты стопке документов.

— То-то же!

Следующие полчаса он просматривал заготовки к завтрашнему допросу Гретты Смит, и только удостоверившись, что ничего не забыл, отправился домой.

Утром в кабинет ворвался Майкл. Глаза его метали молнии, а изо рта вот-вот должно было извергнутся пламя. Трой отметил также грязь на его одежде и общий помятый вид.

— Нет, это уже переходит всякие границы! Куда смотрит дорожная служба? Где горгульи? Кто, я спрашиваю вас, кто должен защищать бедного меня от расплодившихся мартышек за рулём?

Трой заинтересованно вскинул бровь, мол, слушаю, внимательно. Дело оказалось весьма серьёзным и даже трагичным. За неимением собственного транспортного средства Майкл одолжил на некоторое время машину брата, уехавшего на месяц в командировку. Но, разумеется, проклятье не дремало.

— Там спуск небольшой и светофор! Казалось бы, что такого, да? За мной машина, красная как тварь, аж блестит, чем её пидорасили, даже боюсь предполагать. Передо мной ещё машины. Все стоим, ждём зелёный. И тут эта красная тачка начинает катиться на меня. Я сначала думал, в зеркала плохо разглядел. Хрена с два. Катится. Медленно, но, сука, верно. Я чуть вперёд проехал, ну, думаю, бывает, чуть тормоз отпустил водитель. Машина продолжает катиться на меня, а мне уже некуда! Я, блин, сигналить! А машина, вместо того, чтобы остановиться, как прыгнет вперёд. Удар, конечно, слабый, но елы-палы, это машина Алекса. Он меня убьёт, когда узнает. Что за день!

— За рулём, поди, девица оказалась?

— Если бы. Мужик какой-то. Дачник-огородник. Его разморило, и он уснул, скотина. А когда я посигналил, проснулся и вдарил по педали. Думал, тормоз, оказалось — газ. Ну и… Пол-утра горгулье под хвост.

— Может, на автобусы пересядешь?

— Может, и пересяду, — буркнул Майкл, плюхаясь в кресло. — Только боюсь, они взрываться и гореть начнут. Еще и рукой, — он осторожно поднял вверх загипсованную руку, — приложился. Ноет, зараза. Что у нас в планах? Кстати, это правда, что ты завёл себе личного доктора?

— Кстати, это правда, что ты спишь со своей бывшей женой? — парировал Трой.

— Так звёзды сошлись, — туманно ответил Майкл, полыхнув ушами. — Ты только Леське ни-ни, что в курсе. А то скандал будет, — он протянул последние слова так, будто сама мысль о скандале с Алесей доставляла ему море удовольствия.

— Оставим скользкие темы. Сходи к криминалистам — дверь справа от двери Криса, не перепутай! — узнай, что с отпечатками, которые я просил их снять.

— А что с ними?

— Чем дальше мы лезем в это дело, тем подозрительнее мне кажется этот студентишка. Мания величия помноженная на неординарные умственные способности ещё ни одного человека до добра не доводила. Мутный он. Звонок этот в ночь убийства на его телефон. Я когда у него дома был, ручку одолжил.

— Спиздил, то есть. Моя школа, — восхитился Майкл. — Дай пять.

— Я тебе пинка только могу дать, чтобы летел быстрее в лабораторию.

— Может, я тебя огорчу, но в современно мире есть вещи, которые позволят исполнить твой приказ, не выходя из этого кабинета. Та-дам! — и жестом фокусника Майкл вытащил из кармана джинсов телефон. — Нажимаем на кнопочки — и вуаля! Возьми на заметку.

Трой фыркнул:

— Перешли мне то, что скажет криминалист, сообщением. Я занят буду долго сейчас.

По дороге на допрос Трою позвонила Алеся. Разговор вышел странным.

— Привет, это ты? — грустно спросила она, когда Трой взял трубку.

— Чего хотела? У меня допрос через десять минут. Еще с мыслями собраться надо.

— Ничего. Я так просто позвонила, — голос Алеси был исполнен мировой скорби. Трой догадывался, почему, но ничего говорить не стал. Рьярд прав — пора бы подруге научиться если не держать язык за зубами, то хотя бы фильтровать свою речь. — Я… поговорить хотела. Но ты занят. Тогда потом, да? — теперь в ее тоне проступило облегчение. — Потом.

В это утро Гретта была бледнее обычного. Она куталась в тюремную робу как в халат, ежилась, будто не могла согреться.

Еще одна печальная дамочка на его голову.

— Что опять? — льдинкой прозвенел её голос. — Если честно, я не очень хорошо себя чувствую с самого утра. Болит, — она провела пальцами по груди с левой стороны, — тут. Знобит.

Трой странно посмотрел на неё.

— С утра болит? Вы врачам сообщали?

Она помотала головой:

— Нет. Утром казалось, будто в меня иглу вонзили. Сейчас просто тянет. И все время холодно. Не важно. Что ещё вы хотите узнать? Я все, что помню, рассказала.

— У меня к вам предложение.

— Руки и сердца? — несмешно пошутила Гретта.

— Вроде того. Взаимовыгодного делового сотрудничества. Это когда вы мне делаете приятное, а я вам.

— Это называется качественный секс, когда всем приятно, — на автомате выдала Гретта.

Было видно, что мысли её витают где-то очень далеко. Она то и дело машинально прикладывала руку к груди, там, где, по её словам, болело. У Троя зазвонил телефон. Обычно он отключал звук, но не в этот раз.

— Да.

— У меня плохие новости. Таня Ворски умерла три часа назад. Остановка сердца. Мы ничего не смогли сделать. Чёртов день.

Доктор Сол оказался точнее часов. Его усталый голос бросал слова-камни. Трой искоса глянул на Гретту. Острый слух не оставил ей шанса не услышать.

— Я понял, — Трой отключился.

— Я правильно расслышала? — спросила Гретта. — Таня умерла? Умерла?

Трой кивнул. Повисла тишина — мутная, вязкая, с горьким привкусом, оседающим на языке. С лица Гретты сошли остатки румянца. На какое-то время она перестала дышать. Трой аккуратно положил телефон на стол и подобрался в ожидании реакции.

Гретта через силу сглотнула, оправила тюремную рубашку, потянула за рукава. Затем трясущимися руками потерла лицо и спросила жалобно:

— Это правда? Это ведь не ваши уловки? Правда?

— Таня Ворски умерла.

— Я… — Гретта ещё раз сглотнула и надолго замолчала.

Когда она вновь заговорила, Трой шкурой ощутил, что в ней что-то изменилось. И вдруг порадовался, что их разделяет стол. Образ милой растерянной барышни будто истаял. Что пришло взамен, Трою предстояло узнать.

— Что там у вас было дальше по списку. Задавайте свои вопросы.

— Я хотел бы прежде всего поговорить о Вильяме Малкине, — от Троя не ускользнуло, что Гретту передернуло от этого имени. — Но, к моему прискорбию, вы утверждаете, что не знаете его. А это был весьма занимательный персонаж. Но оставим его и вернёмся к Генри Доэру. Мне кажется, вы не любите оборотней.

Гретта повела плечами, посмотрела по сторонам. Затем едва заметно кивнула самой себе и подняла на Троя пустые глаза:

— Найдите мне хоть одного живого, кто готов их терпеть.

— Тут я вас понимаю и соглашаюсь, — кивнул Трой. — Мой вопрос таков — почему из всех возможностей для личных дел вы обратились к тому, кого недолюбливаете?

— Опять вы спрашиваете одно и тоже. Не надоело? Отвечаю. Потому что он умел делать то, что мне было нужно. Вы вот работаете исключительно с теми, кто вам приятен? Разве нет в вашей… — она обвела взглядом допросную, — шарашке личностей, которых вы на дух не переносите? — Трой промолчал, и Гретта понимающе кивнула. — Вот видите. В мире — увы и ах — слишком много тех, кто нам неприятен. Слишком много гнилых, продажных тварей. Таких нужно уничтожать, и их родственников, и их потомство. И мир станет гораздо чище.

— Вы мизантроп?

— Ни в коем случае, — Гретта поудобнее устроилась на стуле и, подавшись вперед, прошептала: — Но, скажите мне, где грань между желанием сделать кому-то хорошо и желанием сделать это «хорошо» во что бы то стало?

— Наверное, там же где самозащита опускается до жажды мести. Там, где разум сдаётся инстинктам. Нет?

Гретта резко качнула головой:

— Не было, нет и не будет оправдания тем, кто, пользуясь вседозволенностью, совершает преступление. Месть — святой долг. Вы не замечали, что справедливость иссыхает, справедливость становится слепа и субъективна, когда дело касается права сильного? Когда в игру вступает власть и те, кто ею облечен? Где искать защиты тем, кто хочет просто жить?

— Тот, кто мстит, сам превращается в убийцу, — закинул пробный шар Трой. — Что вы скажете на это?

Гретта довольно прищурила глаза.

— В убийцу? Да. Да. Тысячу раз да! В убийцу! А чем плохо?

— Ммм… — Трой даже растерялся. — Хотя бы тем, что осуждать и приговаривать — удел специальных служб. Если каждый ударится в самосуд, на планете воцарится хаос.

— Мне в высшей степени плевать на всех. Мне плевать на хаос, — Гретта поковыряла пальцем стол. — Верите? Мне до глубины души плевать на окружающих. Пусть перебьют друг друга. Плевать. Плевать. Я лишь хочу… хотела… спокойной жизни.

— Что вам лично нужно для спокойной жизни?

— Мне? — Гретта расцвела недоброй улыбкой. — Поверьте, немного. Для начала я хотела бы удалить из моей жизни тех, кто тревожит меня. Примерно… половину живущих. Сжечь ублюдков, истребить их рода до последней визжащей твари. Разве не сладко?

Трой мельком взглянул на мигающий красный глазок под потолком. Камера фиксировала каждое их движение и слово. Он спросил:

— Вы понимаете, о чем говорите? К чему призываете? Это подсудное дело.

— Да что вы говорите! — всплеснула руками Гретта. — Ах, не может быть! Вы. Вы живёте в своём мире, барахтаетесь, как в дерьме, в своих жалких делишках. Утоните там. Сделайте одолжение. Вы никому не поможете. Вы просто… никто? Ничто. Если вам прикажет начальство, вы возьмёте в руки оружие и пойдёте резать младенцев и пить их кровь. Если вам прикажут, вы будете насиловать, грабить и убивать. Вы — ничто. Винтик системы. Освободи вас от ответственности за содеянное — и посмотрим, чего стоит ваша «мораль». Вы можете сколько угодно бить себя в грудь и кричать: «Я никогда не трону слабого», но дай вам жертву и скажи: «Вот она, делай с ней все, что хочешь. Вообще все, что хочешь. Тебе за это ничего не будет. Никто тебя не осудит. Я там, — Гретта ткнула пальцем в потолок, — договорился», и вы удивите самого себя. Даже не потому, что вы так уж жестоки, а потому что это затягивает, это интересно, это запретный плод. Мы — животные. И вы — внутри себя — это знаете, знаете, что всех нас сдерживают только написанные на бумажке слова. Закон. Он годится только на то, чтобы подтираться в туалете… — Гретта уронила голову и зарылась пальцами в волосы. Когда она продолжила, голос ее звучал глухо: — А еще вы трусы. Все вы трусы. Все вы отворачиваетесь от тех, кому нужна помощь. Закрываете глаза, притворяясь спящими, загружаете себя работой, притворяясь занятыми, лишь бы не замечать. Здорово, правда, быть избирательно слепым, глухим и тупым имбецилом? Удобно.

— Мы отвлеклись от темы. Монолог впечатляет, но, по-моему, вы пристрастны. Не все живые существа жестоки от природы. Разум нам на то и дан, чтобы видеть границы. Причинять боль любят лишь существа с психическими отклонениями. Оправдывать свою жестокость законами природы — малодушно прятаться от правды.

— Да? И от какой же правды я, по-вашему, прячусь?

— Прошлое не оправдывает убийства невинных, какую бы убедительную теоретическую базу вы под них не подвели. Прошлое не дает вам права судить других. И это не прошлое сделало вас жестокой. Это вы сами — жестоки. По сути, внутри себя. Не все люди, как вы тут утверждали, а именно вы. Вы — монстр. Не оправдывайте себя, это жалко. — Трой выдержал драматическую паузу и добил: — Думаю, Таня была не слишком счастлива от такой жизни. Думаю, она предпочла бы умереть.

Гретта хватанула воздух ртом, долгие секунды ей было нечем дышать, а потом она словно взорвалась изнутри. С криком отшвырнула от себя стол. Троя, который за этим столом сидел, протащило через всю комнату и впечатало в стену. Дыхание перехватило, только что сросшиеся кости затрещали. Гретта зарычала, завыла и бросилась на него. Не достала. Её скрутили вбежавшие полицейские — вампиры. Щёлкнули наручники. Она вырывалась, как одержимая, — наручники ей не мешали, даже вдвоём ребятам сложно было удержать разбушевавшуюся девицу.

— Таня! — кричала Гретта. — Ты обещала, что не оставишь меня! Ты обещала!!! Таня!! ТАНЯ!!!

Её поволокли к двери, когда она внезапно успокоилась. По лицу, белому как снег, градом катились слезы, придавая ей сходство с мученицами на костре. Одним движением она вывернулась из рук полицейских.

— Руки убрали!

Фейри трясло. Она сжала кулаки, но это мало помогло. Полицейские снова взяли её под руки. Она скинула их — будто отряхнулась. Они достали дубинки. Трой решительно сказал:

— Мы сами разберёмся. Подождите снаружи. Давайте, давайте.

Гретта царственным жестом откинула назад всклокоченные волосы и приказала:

— Воды мне подайте. Вы, два выродка, воды принесли. Быстро.

Вампиры зашипели, но Трой осадил их взглядом. Ему не было дела до высоких чувств, ему нужен был результат. И если эти двое помешают, то очень пожалеют. Они недовольно переглянулись, но вышли. Гретта прислонилась к стене.

— Да вы, я смотрю, благородный мужчина, — последнее слово она выплюнула. Трой смотрел на нее во все глаза — так она поменялась. Если до этого в его голове никак не монтировались образ убийцы и её внешность и поведение, то теперь все стало на свои места. Безумие и ярость полыхали у неё внутри и прорывались наружу. — Ненавижу вас. Ненавижу. Чтоб вы сдохли. Кобели, ублюдки. Твари. Чтоб вы сдохли. Ненавижу. Как я вас ненавижу, кто бы знал. Мало я вас убивала, ох, мало. И быстро, слишком быстро, слишком легко. Вы все — все до единого заслужили мучительную и позорную смерть! Твари! — она вперила взгляд в Троя, и кривая ухмылка обезобразила её ангельское личико. — Ты спрашивал про этого выблядка. Ах, этот затейник Вилли! Я оставила его гнить, гнить, гнить. Он жил еще долго. Очень долго. Он до конца почувствовал все, через что заставил пройти… — Всхлипнув, Гретта некрасиво вытерла нос рукой. — О, как он молил! Как просил и унижался! Забыл про гордость! Тварь, тварь! Мы с… мы… нам нравилось приходить… потом… когда все эти твари сдохли, сдохли… нам нравилось приходить и слушать вой. И пить вино. Ненавижу, ненавижу. Всех вас ненавижу.

— Мы могли бы уточнить пару моментов? — Трой старался сохранять спокойствие и вести допрос так, будто ничего необычного не происходило. Он поднял и поставил на место стол и стул, собрал разлетевшиеся по комнате бумаги и не спеша уселся.

На лбу Гретты выступил пот. Она по-плебейски смахнула его и прошипела:

— Конечно, детектив. Жгите. Сегодня ваш день.

— Где познакомились с Та… — и тут Гретта зарычала так страшно, что Трой осекся. — С вашей подругой? Когда это произошло?

Гретта тоже подняла валяющийся стул и села, закинув ногу за ногу. Она уже очаровательно улыбалась. Безумие в её глазах чуть остыло, прикрылось пеплом фальшивого спокойствия. Она откинула голову, прикрыла глаза и монотонно заговорила:

— Знаете, есть люди, предназначенные друг другу Истоком. Мы с Та… ней были родными душами. Мы жили на соседних улицах, давно это было. Две девчонки. Я всегда была оторвой, а Таня… она — ангел. Мой ангел. Теперь смотрит на меня. Ждёт. Скоро мы будем вместе — как раньше. Нас свёл случай — она несла домой котёнка лечить, а мальчишки из соседнего двора стали задирать её. Пришлось вмешаться. — Гретта улыбнулась воспоминаниям. — Они потом долго обходили нас десятой дорогой. Я как-то сразу поняла, что Таня — моя. Нет, не в смысле секса и отношений каких-то, упаси Исток, мы детьми были. Но с ней я отдыхала душой, я ловила каждую её улыбку, я слышала каждое произнесенное на выдохе слово, я запоминала мельчайшие детали. Мы выросли незаметно, и в один прекрасный день стали парой. Три года мы жили в раю, куда не было хода никому. Потом Таня случайно попалась на глаза Вильяму. Думаю, вы нарыли достаточно информации на него. Месяц он бегал за Таней как шавка, прохода не давал, подарки таскал, около дома караулил. Словно с цепи сорвался. Меня пытался запугать, но ему не удалось. Когда понял, что по-хорошему не выйдет, то… Я не могу в деталях рассказывать о том, что произошло дальше, я… вас убью, разнесу тут все к херам, если буду вспоминать. Суть вы и сами знаете. В ту страшную ночь он не только изнасиловал её сам, но и отдал вонючим дружкам. Уродыуродыуроды. Я… ладно. — Гретту заколотило. — Мы сбежали на окраины городка и затаились. Мы нашли в книгах старый ритуал для невинных жертв, взывающих к справедливости. Ритуал, взимающий равнозначную плату за причинённое зло. Таня не хотела, но я настояла. А для начала я избавила мир от Вилли. Собственноручно. Это было больно и долго. Конечно, недостаточно больно, и уж точно не так долго, как мне бы хотелось, но… — Гретта открыла глаза и уставилась на Троя. — Скажите мне, детектив. Скажите честно. Почему двух молодым девчонкам, какими мы были тогда, пришлось отстаивать свое право спокойно ходить по улицам и не быть оттраханными сучьей стаей оборотней? Почему нам сказали, чтобы мы обязаны ублажать тех тварей, если хотим жить? В каком законе такое прописано?

Гретта выжидающе смотрела на Троя, а он молчал. Ему нечего было сказать. Разве, что — да, такое бывает, и бывает часто. Право сильного, феодальные замашки, насилие — все это было, есть и будет еще долго после того, как он сам обратится в тлен.

— Потому, детектив, вот потому что вы молчите и все молчат — хотя все знают, не правда ли?.. не могут не знать — вот потому мы и восстали. Вот потому я не желаю слышать про закон. Если мы живем в мире, где за свою свободу и право выбора нужно вырывать глотки, значит, я буду их вырывать. И цитатки из ваших бумажек оставьте тем, кто в них верит. Такие правда еще остались?

— Вы провели ритуал, — скорее констатировал, чем спросил Трой.

— Да, провели. — Гретта задумчиво выводила пальцем узоры на столе. Взгляд ее сделался кроток и печален. — Точнее, ритуал проводила я, ведь Таня была человеком и могла лишь взывать к справедливости. Мы поначалу вообще сомневались, что получится, ведь в книге магии было четко сказано… как сейчас помню — «взывающий к отмщению единолично вступает в круг и творит призыв». А в круге нас было двое. Целый день мы потратили на призыв. Я из круга еле вырвалась тогда, отдала все силы; Тане тоже стало плохо, и только спустя какое-то время мы поняли — насколько. Да, ритуал сработал как надо — мерзкие твари вымерли, и я ни секунды не пожалела, что мы пошли на это. Но расплата… магия инициировала в Тане противоестественное изменение… изменение, противное самой природе живых существ — как магических, так и человеческих. Таня стала на малую часть химерой. Я долго искала ответ, как такое возможно, но ответа нет до сих пор, кроме одного — такова воля Истока. Глупо, знаю, но… Вы ведь и сами до этого докопались, не так ли? Иначе я окончательно разочаруюсь в вас.

Трой кивнул. О своих собственных предположениях по поводу превращения Тани в химеру он распространяться не собирался. В конце концов, для дела это было не так важно.

— Что произошло дальше? Почему Таня так страдала? — Он хотел услышать из первоисточника.

— Конфликт. Химера и человек в ней сражались не на жизнь, а на смерть. Врачи разводили руками, а многие сразу отказывались даже разбираться, услышав, что это последствия магического ритуала. Чего я только не наслушалась за это время! Мы научились сдерживать проявления болезни. Помогали переливания крови, хватало частичного, но иногда приходилось проводить полное. Это… чудовищное зрелище.

Трой задал следующий вопрос:

— Это вы убили своего мужа?

Гретта словно бы вынырнула из омута прошлого, взгляд ее прояснился. Она зачастила с жаром, неприятной настойчивостью:

— Я? Этого слабака? Он говорил, что поможет. Он обещал, клялся! Он обязан был, он обещал! Чёртов лгун, ублюдок! Он лгал, лгал нам! Но это не я, не я. Не я его убила. Не успела. Почему я не успела?

— И почему же?

В этот неудачный момент вампир принес воду и практически швырнул стакан фейри. Та ловко поймала, не пролив ни капли — и это будучи закованной в наручники! — в два глотка выпила и метнула стакан обратно. Полицейский этого явно не ожидал — он уже выходил, и тяжелым стаканом ему прилетело в затылок.

Разъяренный, он обернулся, но Трой взглядом сказал: «Только попробуй». Вампир проартикулировал: «Пошел в жопу», поднял стакан, многообещающе глянул на фейри и вышел из допросной. Гретта пригладила волосы и призналась как ни в чем не бывало:

— Вы даже представить не можете, как с вами, ублюдками озабоченными, тяжело. А этот ещё то и дело норовил выйти из-под контроля. Приходилось слишком часто обновлять чары, и знаете, в последний раз я не выдержала. Он пришёл домой и сказал — вот прямо так мне в лицо и сказал — что найти лекарство… что он не может. Не существует лекарства, которое бы помогло… ей. И все бесполезно. Два года тварям под хвост. Я… знаете, я разозлилась. Не то чтобы я люблю злиться, но он меня достал. И я перестаралась. Хотя нет, не перестаралась, — лицо Гретты перечеркнула акулья улыбка. Острые белые зубки так и засверкали. — Я сделала ровно то, что хотела. Поджарила его жалкий умишко. Гений, говорили они. Великий ум! О, как же! Жалкий лжец и притворщик — вот он кто. Два года… два демоновых года я потратила на него… Таня, прости меня, я так ошиблась, так ошиблась…

— Давайте по очереди. Вы подвергли Билла Смита внушению, воздействие было слишком интенсивным, и он стал овощем. Так?

Гретта вздохнула — так, будто Трой был ребёнком, в сотый раз дергающим мать за юбку с вопросом.

— Вот вы приставучий. Как репей, честное слово. Все расскажи, все на блюдечке подай. За что департамент вам деньги платит? Ладно, если важно, повторю для вас. В тот вечер Билл пришёл и сказал, что больше он работать не сможет, ибо все способы исчерпал, а результата не добился. Видимо, очередное просветление в мозгах наступило. Такое бывало время от времени — он выходил из-под контроля. А тут Тане вновь стало плохо, у меня настроение ни к черту, и я… кажется, я уже упоминала, что он меня выбесил. Вот просто выбесил, как никогда. И я… да, я вложила во внушение слишком много силы. Билли превратился в овощ. Я усадила его на стул на кухне пускать слюни. Я решила, что раз уж так вышло, надо его… использовать. — Трой вздернул брови, молча прося пояснить, и Гретта кисло добавила: — Раз он бесполезен в плане мозгов, так хоть пусть какую-то пользу принесет кровью и плотью. Что добру пропадать. А Тане очень нужно.

Трой лишился дара речи. Минуту, не меньше, он переваривал услышанное, а потом выдавил:

— Этот человек не сделал вам ничего плохого. И он наверняка тоже хотел просто жить — как вы когда-то. Чем вы лучше клана Малкиных? Чем вы, конкретно вы, лучше того же Вильяма? У меня в голове не укладывается ваша жестокость. Я не понимаю, за что вы так с ним?

— Потому что могла? — хмыкнула Гретта, издевательски вздернув бровь. — Потому что достал. Потому что хотела. Потому что все было плохо. Выбирайте. А что касается того, что Билл хотел жить — да плевать мне, что он там хотел или не хотел. Мне было надо.

От кособокой, насквозь больной логики у Троя свело зубы.

— Ладно, оставим морально-этическую сторону. Что произошло дальше?

— Мммм… на чем я закончила? Ах, да. Я его на кухне оставила, уложила Таню — ей стало плохо, я уже говорила, не так ли? — и стала чертить заклинание. Не то чтобы я специалист в магии ритуальной, но этот зубодробильный стишок потрудилась выучить.

«Зубодробильный стишок?» — Троя удивился бы такому неуважению к магии, но Гретта… выделялась во всем.

— Тем временем этот овощ сумел каким-то образом очухаться, отыскать биту — сроду не знала, что у нас в квартире есть бита — и вырубить меня. — Гретта коснулась затылка. — Урод. Потом он, видимо, взялся за Таню. Она не могла оказать ему никакого сопротивления. Что было дальше — могу только предполагать.

— Поделитесь предположениями?

Гретта промолчала. Трой сменил тему:

— Вы сказали: «мало я вас убивала», значит ли это, что кого-то вы убивали собственными руками? Может быть, вы расскажете, кого именно и когда?

— Это дела дней минувших, дорогой мой детектив. Вам ничего не скажут ни имена, ни фамилии, да и разве я упомнила бы всех?

— Их было больше, чем пять?

Гретта сосредоточенно кивнула.

— Больше, чем десять?

— Да. Гораздо больше.

— В число тех, о ком мы говорим, входит клан Малкина?

Снова кивок.

— Там были женщины и дети. Клан был вырезан подчистую, до последнего младенца.

— Дети, женщины, — передразнила Гретта Троя. — Что с ними все носятся, как курица с яйцами? Ведь что есть по сути ребенок? Кожа, кости, кровь, сосуды, связки там всякие, органы внутренние. Все. Почему жизнь ребенка ценнее, чем чья бы то ни было? Не надо меня стыдить. Это был разумный шаг. Я не хотела жить, каждую секунду ожидая удара в спину. Лучший враг — мертвый враг, вы и сами знаете. Я в полной мере осознавала, на что шла. Дети имеют досадную тенденцию вырастать во взрослых тварей. Зачем бы мне это? Единственное, о чем жалею — что откат ударил только по Тане. Но именно она была «взывающей» — как жертва насилия и издевательств.

— Ваши жертвы вам не снятся?

Гретта выглядела удивленной:

— Мне вообще ничего не снится. Глупость какая. Хотя Таня переживала, да. Но это прошло — с моей помощью. И потом — время все стирает, и плохое, и хорошее.

— Еще вопрос. Вы понимаете, что у подобных убийств нет срока давности?

— В полной мере. Но это не важно. Все это уже не важно. Таня мертва, а значит, я тоже. Мертвых не судят, или я что-то пропустила?

Трой не стал спорить с её безумием.

— Давайте вернемся к событиям той ночи. Билл Смит ударил вас по голове, а после в квартиру порталом проник неизвестный и провел ритуал, убив, а затем обескровив вашего мужа. У вас есть предположения, кто это был?

— Конечно, — улыбка Гретта была поистине змеиной. — Ещё один помощничек… вас я презираю чуть больше, чем его, потому имени вы от меня не услышите. Тупое племя. Выродки.

— Скажите, вы вышли замуж за Билли Смита ради его идей и возможностей?

— Разумеется, — фыркнула Гретта, махнув тонкой рукой. — Провела с ним подготовительную работу и стала ждать результат. Это было легко — он такой… я ему улыбнулась, а он уже слюней напускал, лапать начал. Отвратительно. Но Тане становилось в последнее время все хуже.

Гретта была откровенна и как будто успокоилась — с одной стороны, Трою это было на руку, с другой — настораживало.

— Кто был ваш сообщник? Назовите имя.

— С чего бы? Ищите, — Гретта вновь улыбнулась по-гадючьи. — Всего хорошего, детектив. Встретимся у подножья Истока.

Глаза фейри закатились, она обмякла и кулем осела на пол. Выглядела она как сломанная кукла — жутко. Трой похлопал её по щекам, а когда не помогло, вызвал дежурного. Тот в свою очередь вызвал скорую, и Гретту увезли. Трой поехал с ней — ему нужны были показания, и пока сохранялись хоть какая-то надежда, он не собирался выпускать её из поля зрения. Но Гретта ушла в себя так глубоко, что даже медикаменты не смогли привести её в чувство. К вечеру она опять впала в кому.

Трой молча бесился. Ему казалось, что Гретта талантливо притворяется, но врачи были неумолимы — глубокая кома, полное отсутствие реакций, в перспективе — смерть. Он мерил шагами коридор перед отделением реанимации, когда появился демоненок. Хлопнув Троя по плечу, он сказал:

— Ты снова в нашей обители. Я вовремя позвонил? Как все прошло?

Трой пару секунд подыскивал эвфемизм для слова «пиздец», но не нашёл и сказал как есть. В подробности не вдавался. Впрочем, демоненок и не допытывался, его занимало другое.

— Родственники этой Тани Ворски имеются? Кому тело выдавать? Или я могу забрать его себе?

Трой подозревал, что единственное живое существо, которое могло затребовать тело Тани и организовать похороны, в данный момент недееспособно. Он пожал плечами:

— Я дам тебе знать. Пока подержи в стазисе.

— Хорошо. И я ещё претендую на ваше время, детектив. Уколы сами себя не сделают.

— Меняю укол на подробную информацию о состоянии Гретты Смит.

— Сделка? — ухмыльнулся демоненок.

— Сделка, — залихватски махнул рукой Трой.

Они пошли в смотровую.

— Хожу сюда чаще, чем на работу, — мрачно сказал Трой, оголяя предплечье. — Коли.

— Что касается Гретты Смит, то прогнозы самые неблагоприятные. И не потому, что очень больна или травмирована. Она не хочет жить. Мозг практически перестал функционировать. Думаю, сегодняшнюю ночь она не переживёт.

Трою нужно было время, чтобы переварить плохие новости. Выходя из больницы, он набрал Майкла.

— Не вижу сообщения с информацией про отпечатки.

— Не успел отправить.

— Тогда рассказывай.

— Цитирую криминалиста: «Нашёл, что принести, Исток его побери. Ручка. Хуже только окурки». Это лирика. По делу — он сказал, что процент совпадения отпечатков пальцев, найденных на ручке, с отпечатками пальцев из тайной лаборатории не превышает 70. В общем, так себе результат для улики в дело.

— Мне надо было убедиться. Семьдесят процентов — не десять все же и не ноль.

Вечером позвонил доктор Сол и поставил в известность, что Гретта Смит умерла. Троя, успевшего изучить склизкий змеиный характер фейри, так и подмывало пробраться в морг и лично удостовериться в ее смерти. Он даже с иронией подумывал посоветовать доктору Солу воспользоваться услугами экзорциста. На всякий случай.

Чисто по-человечески он мог понять изначальный порыв девиц. Ночь, проведенная в страстных объятиях толпы оборотней, да еще и учитывая, что изначально Таня была человеком и мало-мальской регенерацией не обладала… удивительно, что вообще выжила. Вряд ли, конечно, сам Трой взялся бы мстить с таким размахом за попранную честь возлюбленного — под его топором сложили бы головы лишь виновные — но женщины, особенно с тараканами в мозгах… Как бы то ни было, оправдывать преступников — последнее, чего он желал бы себе на работе. На то есть адвокаты. А две несчастливые женщины пусть покоятся с миром.

Как ни странно, после разговора с Виттором Кромбергом у госпожи Кромберг и впрямь появился адвокат — ушлый мужичонка в криво сидящем костюме-балахоне, сумевший каким-то чудом уговорить даму изменить признательные показания и добившийся — видит Исток, Трой хотел бы это лицезреть! — от судьи освобождения своей клиентки под залог. И это при том, что ранее она во всем созналась. Хотя даже пятилетний ребёнок мог найти в её показаниях чудовищные несостыковки и пробелы. И вполне возможно, что судья был только рад заменить постановление об аресте освобождением под залог.

Да и Трой вздохнул с облегчением, узнав об этом. Майкл, конечно, будет недоволен, но видеть эту даму — невиновную по твёрдому убеждению Троя — за решёткой было неприятно. Как роспись в собственном тугодумии и бессилии.

Трой писал предварительный отчет по двум делам сразу. Писал и радовался в сотый раз, что стать отцом ему не грозит. Такую ответственность он явно не потянет. Чем больше он размышлял о членах смертоносной компании, тем больше они напоминали ему пауков в банке, пожирающих друг друга. Виттор Кромберг. Лучший студент, яркий выдающийся ум. Для двадцати лет более чем впечатляющие достижения. Тот, кто воплотил в жизнь планы Гретты в ту ночь. Лишил жизни своего куратора — того, кем, по его собственному признанию, восхищался. Екнуло ли в его груди, когда он клал амулет на грудь того, кто был его наставником два года? И он ли убил Йозефа Стенфорда?

Билл Смит. Ученый с помраченным разумом, нацеленный на создание чудодейственной сыворотки. Марионетка, дерганными движениями которой вершилось насилие.

Гретта Смит. Паучиха-мать, плетущая смертоносную сеть, сумасшедшая, беспринципная, лицемерная.

А крутилось все вокруг Тани. Жертвы насилия и объекта больной любви как минимум двух магических существ. Она находилась в эпицентре событий, и все, что происходило, происходило из-за неё, для неё. Око шторма.

Трой еще раз пролистал отчет и сделал один твёрдый вывод — все подозреваемые — ненормальные.

Осилив документацию, он ещё долго сидел на стуле, размышляя о жизни и своём месте в ней. Отсидел себе задницу в этом внезапном приступе меланхолии и некоей мизантропии, ни к каким выводам не пришёл, но дышать стало легче.

— Вот здесь, — Трой постучал пальцем по официальному отчёту лаборатории о находках в тайной комнате, — лежит наш с тобой билет в счастливое будущее.

— Криминалисты закончили, — догадался Майкл. — Что пишут?

Трой в двух словах изложил и добавил:

— Надо к шефу и ордер на арест брать. Думаю, проблем возникнуть не должно.

— Вот и двигай к нему. Бумаги не забудь. А то как обычно получится.

— Я думал, ты сам сходишь.

— Я в прошлый раз ходил. Твоя очередь.

— Что за детский сад, — сказал Трой раздражённо. — Твоя, моя. Как будто горшок поделить не можем.

— Да, да. И все же очередь твоя. Вали давай. А то уйдёт, потом будешь ему объяснения объяснять и за задержку оправдываться.

— Умеешь ты на рабочий лад настроить, изверг. Ладно. Данные по Виттору в ордер вбей. И мне срочно нужна Алеся. Без неё наша Иванна меня загрызет.

Пока Трой созвонился с Алесей, пока смотался туда-обратно, забрав обещанное бывшей дриаде удобрение, наступил вечер. Почему так надолго застрял? Алеся была в печали — наконец, выяснилась личность того, кто проклял Майкла.

— Как я могла? — горестно вопрошала она у небес и удачно подвернувшегося под руку Троя. — Как у меня язык повернулся? А главное — я ведь совершенно этого не помню. А значит, заклинание я произнесла машинально.

— Не подумав.

— Да. На автомате с языка сорвалось. Как я могла?

— Ты Майклу рассказала?

— Нет, — угрюмо проскрипела Алеся, рассматривая что-то на полу. — Недосуг было. То он занят, то я. И… времени для разговора так и не нашлось. Может, ты сам?

— Я сто раз говорил, и не поленюсь, повторю в сто первый — не впутывайте меня в свои дрязги. Я обязательно крайним останусь. Так что сама.

Алеся бухнулась на диван и закрыла лицо руками.

— Как я могла?

— Солнце мое, вот опять я сейчас влезу не в свое дело, но не сказать не могу. Ты в последнее время — уже лет десять как — слишком рассеянная. Нет, я неправильно сказал. Ты не рассеянная, ты — небрежная, вот верное слово. У тебя все получалось какое-то время, и ты в своей самоуверенности стала допускать ошибки. Рьярд тебе говорил об этом, помнишь? Когда вы демонюку в круг вызвали.

Алеся покусала губы — видно было, что ее так и подмывает начать бурно отрицать очевидное и хоть как-то обелить себя.

— Я заслуженно уверена в своих силах. У меня великолепное образование, у меня были лучшие учителя. Понимаю, что мне далеко до совершенства, но я накопила определенный опыт и…

— И стала прокалываться в мелочах, дорогая. Непроверенное за студентом заклинание, высказанное в сердцах, пущенное в спину проклятие, самодеятельность и самонадеянность. Уверенность, что ты знаешь лучше других как действовать.

— Но я и правда знаю! Если бы я не оставила уловитель в том доме, мы бы пропустили ту психованную! Я нашла следы портала в той квартире — больше, чем уверена, их девяносто процентов специалистов не нашли бы!

— Если ты хочешь оправдаться в моих глазах — не утруждайся, я и так все знаю. Если в своих — зачем тебе я, ты вполне можешь сделать это перед зеркалом. Мне удобрения нужны, а времени нет совсем. Пардон за неуважение к твоим тонким чувствам, но мне пора.

Трой обувался в прихожей, когда кое-что вспомнил.

— Я выяснил, кстати, каким образом наша полухимера, собственно, мутировала.

Алеся нахмурилась:

— Мы грешили на наследственность. По-моему, там все ясно и так.

— Да, но, по словам вдовы Смит, это банальное последствие ритуала.

— Которого?

— Две девицы проводили ритуал по воззванию к справедливости, типа, отмщению за изнасилование. И у меня возник вопрос: может ли магия превратить человека в магическое существо? Помнится, ты утверждала, что это невозможно. Однако же мы имеем Таню Ворски, которая была человеком, а после ритуала стала немного химерой.

Алеся оглядела себя в зеркало, висящее в прихожей, и скроила рожицу.

— Теперь вспомнила. Честно говоря, я и сейчас уверена, что подобное невозможно. Это раз. И думается, Гретта Смит вряд ли доподлинно знает генеалогическое древо этой Ворски и может только гадать. Это два. — Трой вновь против воли представил себе, как могла в предки Тани Ворски затесаться химера, и ему стало нехорошо. Алесю такие мелочи, как межвидовое скрещивание не смущали, и она продолжала ворковать: — Но говоря о невероятном — то есть, о принудительном, безосновательном подселении в человека магической составляющей — могу предположить следующее. Практически любой ритуал, имеющий целью уничтожение живого существа, подразумевает в конечном итоге равную плату. Око за око, жизнь за жизнь. А значит, тот, кто осмеливается просить смерти врага, должен быть готов к тому, что живым из круга не выйдет.

— Таня была человеком и верная подружка Гретта в круге стояла рядом.

— Возможно, здесь и кроется разгадка. Таня должна была расплатиться жизнью сразу же, но нахождение рядом Гретты сбило, так скажем, настройки. А потому все дальнейшее существование полухимеры было подчинено одной цели — умереть. Таким вот невероятным образом. Да по этой парочке можно было бы целую диссертацию написать, уникальный случай. — Алеся поправила волосы себе и Трою. — Жуткая учесть, если вдуматься.