… по прозвищу Кобра

Глава 5. Наши в городе

И повалялся бы я ещё в душистом сене, но голод не тётка и нужно вставать и идти добывать себе пропитание, итак, уже не ел почти сутки. Всё тело подламывает и мои невеликие мышцы болят после вчерашних незапланированных нагрузок. Но это пройдёт, так всегда бывает, когда без тренировки… Так говорил мой старший брат Эжен, отличный спортсмен и боец.

С пищей пока никаких проблем нет, в нашем саду мама Ани с весны устроила небольшой огород, где к середине лета уже созрели огурцы, помидоры, зелёный лук, редиска, морковка и ещё какая-то зелень, типа, укропа. На плодовых деревьях уже висят и радуют глаз ранние летние сорта яблок и груш. Но идти туда нужно через пепелище… а оно глаз совсем не радует.

Наверное, можно уже покопаться в почти остывших угольях и что-то найти от старой жизни. Но зачем? Старой жизни уже не будет, и никто не войдет в мою комнату без стука и не позовёт кушать… Потому, что и моей комнаты тоже нет.

Ну, всё, всё… прекратить слёзы и сопли, уже отплакался! Я же теперь настоящая Кобра, а они никогда не плачут! Наверное… Кстати, хорошо бы испытать все эти мои новые змеиные способности, о которых мне поведала ночью принцесса-кобра Шуи Сисс. Да, думаю, что именно так её и зовут — Шуи Сисс, а не Шшуи Сисссс, как она это произносит. Ничего не поделать, акцент такой, змея же. А может, она пошутила? Ну нет, так не шутят, точно. Да и золотой змеиный подвес на цепочке, вот он, у меня на шее. Очень и очень дорогая безделушка, сразу видно. Как сказала Шуи, в нее нужно просто дунуть и сразу кто-нибудь из змей приползёт мне на помощь? Ладно, это проверю позже, пока обойдусь…

И я иду на огород. На пепелище стараюсь не смотреть, но куда там… вот оно. Срываю пару красных, налитых спелостью помидоров, выдергиваю несколько толстеньких редисок, откручиваю от лозы шипастый огурец — вот и получился прекрасный овощной завтрак. Захожу в сад. Осторожно, чтобы не поломать ветки, срываю одно жёлтое яблоко и одну спелую грушу. Сразу за садом, поправляю четыре могилки… Сейчас, это просто холмики земли. На каждый втыкаю по самодельному крестику из веточек, во Имя. Немного стою над могильными холмиками.

«Спите спокойно дорогие мои, я за вас отомщу!» — проносится в голове.

Потом, обязательно нужно будет всё здесь обустроить как у бабушки Ули, заказать красивую чугунную оградку, одну на всех, мраморный памятник, тоже, видимо, один на всех. Но это всё потом, потом… сейчас у меня на это нет ни средств, ни сил, ни времени. И надо идти…

Ну вот я и подошёл к самому главному, куда и зачем мне идти?

Да к пруду же идти, конечно! Для начала нужно постирать грязные рваные лохмотья, в которые я сейчас облачён. И помыться самому. Да, без мыла! Нет в этом мире мыла, ещё не изобрели. Зато золы на пепелище сколько хочешь, ей и сам отмоюсь и лохмотья постираю (щёлочь же. проф. Арх.).

На фабричном пруду, позавтракав дарами своего огорода и разложив сушить на траве кое-как оттёртые песком и с золой отстиранные от грязи и сажи порванные тряпки, бывшие ещё вчера приличным домашним костюмчиком, а других у меня и нет, я голышом ложусь на мягкую траву, подставив спину ласковому утреннему солнышку и продолжаю свои размышления.

Отсюда нужно уходить по-любому, не выжить. Дед Сим строил усадьбу в отдалении от поселений, но рядом с фабрикой. Людей вокруг нет на пару километров и мысли их не послушаешь… что там у них на уме. А сделать это нужно обязательно! Убивала и жгла нас свита владетельного князя Миха VII по его приказу, а кто приказал ему? Ладно, этот глупый причтик Куй, он просто глупый, мстительный и жадный. А вот князь Мих… если пошёл на прямое нарушение судебного приказа Верховного Суда Союза… знает что-то такое, что мне знать просто необходимо! Да, чтобы мстить! В общем, нужно идти в город, а там видно будет… Где и на что там жить? А не знаю пока…

И я иду в город. И через 45 минут уже вхожу в него. В лохмотьях, в кармане одно яблоко и одна груша, в общем, жить можно! А в городе ещё и не таких оборванцев можно встретить. И никому они здесь не нужны, ходят себе…

Город наш, он же столица Красной Окумы, как я уже говорил, единственный и названия не имеет. И впрямь, зачем ему название, если он единственный? Город, да город. Три кривых улицы, «Первая», «Вторая» и «Третья». Правда, в последнее время, в городе появилось несколько десятков весьма приличных переулков — «Фабричный», «Химический» и ещё какие-то. Это отстроились наши, теперь уже бывшие, работники. Где они все теперь будут работать, ума не приложу… а и не нужно, сами же пошли нас убивать и жечь…

Посередине города большая площадь, на ней по выходным собирается местный рынок. Приезжают торговать продуктами хуторские, повозки с различным барахлом заезжих негоциантов, бьют храмовые колокола, выступают бродячие артисты, княжеский глашатай оглашает с помоста, шум, гам, весело… А в обычные дни на площади только голуби. А памятников на площади нет, видимо, некому их ставить. В смысле, нет достойных памятника на центральной площади города… Но, есть Храм во Имя и резиденция владетельного князя. Почта, казармы княжеской свиты, конюшни… всё, вроде.

И вот здесь, на пустой центральной площади, я и испытаю свой магический подвес. Присаживаюсь на длинную, но пустую по обычному дню лавку рядом с кустами. Кручу головой, рядом, никого. И я слегка дую в золотой змеиный подвес, он же магический свисточек. Никакого звука я при этом не слышу… и дую ещё раз, посильнее. Опять ничего…. Дую ещё, дую, дую… Расстраиваюсь и уже хочу уходить, пошутила всё же змея Шуи, но, вдруг, отчётливо слышу в голове голос, явно ребяческий:

— Ну, вот ччто ты ссвистишшь как ненормальный, оглушшил ужже! Мы ужже давно на тебя ссмотрим, а ты вссё ссвистишшь и ссвисстишшь… Ччто хотел то, ччем помоччь?

— Э-э-э… А вы, кто? А вы, где? — ошарашено спрашиваю я голосом.

Наверное, со стороны это выглядит очень странно — на лавке посреди города сидит мальчишка-оборванец и разговаривает сам с собою. Однако, рядом действительно никого и прогнать меня некому. По крайней мере, пока…

— Аки ессмь ужики, Усси и Щщусс, мы брат сс ссесстрой, Усси — ссесстра, а я Щщусс — брат, и это нашша площщадь, мы здессь жживём и вссегда ползаем, вссех знаем и без насс здессь ниччего не происсходит. Ты голову-то поверни и ссам предсставьсся, — прошипели-протараторили в моей голове.

Я поворачиваю голову и вижу… Из ближайших к лавке кустов с плотной зелёной листвой торчат две забавные и совершенно одинаковые головки молодых ужей с двумя жёлтыми пятнышками за ушками, быстрыми раздвоенными язычками и чёрными глазками. Головки ужей качаются на одноцветных тёмно-коричневых лакированных тельцах, предусмотрительно спрятанные в кустах наполовину.

— Аки есмь Кобра, — важно представляюсь я, и уже как обычно, — Но, вообще-то я Экола Бести, а Кобра, это моё прозвище, может слышали?

— Знаем, знаем, сслышшали, ужже вссе нашши за тебя сслышшали, Кобра, — вразнобой шипят-лопочут в голове смешные ужики-подростки, — Ты Кобра, говори ччего надо, вссё сделаем, вссё иссполним, всссё досстанем!

— А как же вы меня услышали, милые ужики, ведь не было свиста? Я не слышал. И как вас тут, таких маленьких, не задавят в рыночной толкотне по выходным? И много ли наших в городе? — удивлённо спрашиваю я шустрых ребятишек.

— Ульразвук, его люди не сслышшат! Как это, задавят? Насс? Кто? За ччто? Пуссть поймают ссначчала! Мы ссами кого хоччешшь… А нашших в городе, замуччаешшься ссччитать, вссе ессть, — удивляются теперь уже ужи-подростки, — Ты, Кобра, давай, не отвлекайсся, нам некогда!

— Денег бы мне немного… на поесть, одеться и пожить где-нибудь. Остальное, потом вам скажу, когда сам соображу, что делать, — осторожно закидываю я удочку с просьбой юным родственникам.

— Одетьсся, это только на рынке, подожжди пару дней, до выходных! — мгновенно отвечают мне, — А деньги, без проблем, щщасс ссделаем, ползи за нами! Иди, в ссмыссле. Здессь рядом.

И я иду, угадывая направление движения по двум быстрым змеинным тельцам, мелькающим в зелёной траве на обочине булыжной мостовой. Но трава закончилась, пошли одни булыжники, и я теряю своих заботливых проводников. Но, через несколько секунд мне уже шипят из-за ближайшего угла: — Ссюда! Ссюда, Кобра, не сспи!

А за тем углом… прямо на деревянной ступеньке крыльца какой-то халупы, лежит и призывно смотрит на меня… толстенький кожаный мешочек, в которых здесь обычно носят деньги. У кого они есть, конечно. Чистенький, как только что из кармана. Уй-я-я! Кто же не мечтал случайно найти на улице такой вот толстенький мешочек⁈ А он себе лежит и ждёт только меня! Ай, ужики-красавчики!

Быстро развязав несложный узелок узкого сыромятного ремешка я пересчитываю денежный улов — один золотой герр, пять серебрянных и кучка медяков. Крепко! Хватит на хорошую лошадь со всей её сбруей и телегой с рессорами.

— Ссвитсский вччера ноччью потерял, — слышу я в голове голос брата-ужика Щуса. — Как приехали они вччера сс дела, деньги получили и напилиссь в кабаке госстинницы дядюшшки Бло, вот и потерял, когда пьяный назад шшёл. Ты, Кобра, монеты-то ссыпь в карман, а мешшоччек выбросси, улика. Ещщё нужжно будет денег, свиссти, вессь город деньгами зассыпан. Только межжду половыми доссками знаешшь ссколько лежжит… И ссерёжжки. И колеччки. Вссё теряют. А ессли много денег нужжно, мы укажжем, знаем где сспрятаны. Вссё, мы ссвободны?

— Спасибо вам, милые ужики, пока свободны, выручили! — удовлетворённо отвечаю я, — Свистну, как понадобитесь!

— Ссвиссти… — и только лёгкий шорох в траве. Уползли, красавчики!

Вот, значит, как! Свита князя деньги за нас получила, и судя по мешочку, немалые… Ладно, это потом. А сейчас нужно найти ночлег и где покушать. А тут и думать нечего, нужно идти в гостиницу дядюшки Бло, раз уж свитские ходят пить в тамошний кабак. Там их и послушаю, они когда пьяные, наверняка, говорливые. Не языком, так мыслями всё расскажут.

За гостиничной стойкой на фоне доски с висящими на ней ключами от комнат, стоит сам хозяин, дядюшка Бло — невысокий плотный пожилой мужчина с бельмастым левым глазом, седой бородой и большой блестящей лысиной. Выражение лица брезгливое и сонное. Он одет в какую-то немыслимо засаленную хламиду, когда-то, наверняка, бывшую шикарным кожаным фартуком, с вытертыми пятнами и порванной шнуровкой на груди.

Справа от стойки — мощная дубовая дверь входа в гостиничный кабак, который утром и днем — обычная харчевня. Сегодня, этот кабак, чуть ли не единственный доходный актив дядюшки Бло, так как постояльцев в гостинице мало, а сюда постоянно ходят свитские, да и горожане, бывает, заглядывают.

Слева от стойки — крутая деревянная лестница на второй этаж с его длинным предлинным коридором дешевых номеров — жёсткая койка с рваным одеялом, хромой табурет и вешалка из кованых гвоздей в стене. Стойла! Уборная и умывальник — в конце коридора. Но в гостинице есть и третий, чистый этаж, и в нём несколько вполне приличных меблированных номеров с чистым бельём и собственными медными умывальниками и уборными в небольших туалетных комнатках. Там даже есть зеркало и коврики на полу из гладко обструганных досок.

— Чего тебе, мальчик? — лениво спрашивает меня хозяин, приоткрывая правый глаз, и я отчётливо слышу его голос в голове, — Вот, оборванец! Ходят, тут… свитских на них не хватает.

— Здравствуйте! Мне нужна хорошая комната и обед, — вежливо отвечаю я хозяину.

Достаю из кармана и кладу на стойку монету — один медный герр. Этого вполне хватит за целый день проживания с трехразовым питанием в хорошем номере любой городской гостиницы.

Выражение лица хозяина мгновенно меняется на заинтересованное, сонный правый глаз открывается и начинает своё хаотичное движение туда-сюда, а дальше… монета исчезает со стойки! Вот она только-что была, и её уже нет! Я даже не успеваю засечь движение хозяина… Вот это фокус! Магия? Не чувствую.

— Конечно, конечно, — тараторит хозяин, — Какой номер на третьем этаже желает выбрать юный барич, с окном на улицу или во двор? Обедать можно в номере, позвоните в звонок, принесут. Надолго к нам? Да, нужно записать в журнал Ваше имя, сами понимаете, такой порядок, — и тут же его мысли, — Откуда у этого оборванца деньги на хороший номер⁈ Нужно потом сказать свитским, пусть проверят, а вдруг он их украл? Ну, конечно, украл! Но сначала самому нужно хорошенько пошарить по его карманам как заснёт, успею ещё со свитскими.

— Меня зовут Ник Лучч, — выдаю я вслух первое пришедшее на ум имя, — Я младший сын известного негоцианта Лима Лучч из Синей Окумы и мы с отцом следовали на рынок в Красную Окуму, здесь хорошо берут наш товар — глиняные горшки. Однако, позавчера ночью я случайно потерялся в лесу, зазевался и отбился от наших повозок. Заблудился, ободрался об лесные колючки, оголодал и вот… наконец-то вышел к городу. Теперь буду здесь и ждать отца, он обязательно приедет на рынок, там его и найду. Если, конечно, он успеет доехать на эти выходные, он же сейчас, наверняка, ищет меня по лесу. Но, ничего, я подожду, денег немного есть с собою.

— Бедный мальчик… Ник Лучч, говорите? Так и записал. Конечно, конечно, юный господин, живите сколько хотите, если есть деньги. Ваш отец со слугами, приехав, тоже ведь выберет для ночлега мою гостиницу? Сейчас у нас туго с постояльцами, только кабак и выручает. Ох, времена настали… обнищали все, только колдунов и жгут, — тараторит хозяин, но при этом мыслит так, — Врёт, конечно, стервец! А может и нет… но по его кармашкам я ночью всё равно пробегусь, не помешает.

Это не передать, с каким удовольствием и стараясь не спешить, я съел обед из трех блюд, который мне принесла прямо в номер с окном на улицу молодая хорошенькая горничная — салат из редиски со сметаной и зелёным луком, картофельный супчик с большими кусками хорошо проваренной говядины и приготовленные на углях ребрышки ягнёнка с гарниром из цветной капусты. М-м-м!

И теперь я лежу на широкой деревянной кровати с чистыми простынями, я всегда немного отдыхаю после обеда, и размышляю. Хозяин, наверняка, придёт меня обворовывать не раньше двух часов ночи. Пока из кабака не уйдут последние пьяницы… И мне в это время нужно где-то спрятаться, я больше не хочу быть обворованным, хватит уже с меня! И куда же мне спрятаться?

Обвожу взглядом гостиничный номер и вижу небольшую щель между полом и плинтусом. Она прямо-таки зовет и манит. Какое-то новое ощущение, раньше такого не было. Встаю с кровати, подхожу к стене и просто заползаю в эту щель. Целиком! И как такое может быть? Как же я в ней умещаюсь и мне удобно? Щель маленькая и узкая, а я большой, хотя и мальчик. Как кобра? Да, как кобра! Я же и есть Кобра, нужно к этому привыкать… Выползаю из щели, подхожу к большому зеркалу на стене и смотрю на себя. Мальчик, как мальчик, только худой и оборванный. Но это пока…

Ключ в хорошо смазанном замке номера неслышно проворачивается и на фоне тёмного ночного окна я вижу бесшумно скользящую тень хозяина-фокусника. Вот, он пытается найти мои лохмотья на стуле, приняв безупречно изготовленную мною куклу на кровати за спящего меня. Вот, он открывает шкаф, но тоже ничего там не находит. Вот, он ищет мои вещи в туалетной комнате, где их тоже нет.

Отчётливо слышу в голове его мысли: — Да, где же эти тряпки? Он что, одетый спит⁈ Может пырнуть его ножичком, да проверить⁈

А вот, хозяин наклоняется, чтобы заглянуть под стол и… в упор смотрит на меня. Он увидел! Вот, не знаю, что или кого конкретно увидел в щели между плинтусом и полом хозяин, но в его глазах я вижу смертельный ужас!

Ненавижу воров! Ненавижу грабителей! Ненавижу! Ненавижу! И я плюю на большую блестящую лысину дядюшки Бло, которая маячит прямо передо мной. Хозяин-фокусник без звука падает на пол и после короткой агонии затихает. Он уже мёртв.