Хайноре. Книга 1

Глава 5. Охота и потеря

На самом деле Лира не любила охоту.

Она совершенно не понимала, зачем вообще звать леди на столь мужское занятие, зачем давать ей в руки арбалет или лук, зачем заставлять смотреть на гибель квохталки или оленя. Но понимание, впрочем, было и не нужно, главное согласие, главное расположение, главное не перечить будущему мужу — это дурной тон. Сестра всегда говорила, что охота — это игрища для мужчин и неудовлетворённых женщин. Отец предпочитал охоте вечер за трубкой курева и хорошей беседой. Альма считала, что так мужчины-звери доказывают другим зверям, что они сильнее и все ещё главенствуют в этом мире. Но, впрочем, и она тоже говорила, что отказываться не стоит. Напротив, пусть Валирейн проявит участие и интерес, пусть охотно слушает его рассказы, охотно берет в руки арбалет, а если уж ей не хочется стрелять в бедное животное, пускай стреляет в дерево — это мужчину только позабавит, какая, мол, слабая, нежная девица, что за очаровательное создание. Мужчины вообще любят думать, что женщина и шагу ступить не может без их помощи, говорила ведьма. В периоды спокойной жизни, без войн и бунтов, это, мол, тешит их самолюбие.

Лира не знала, любит ли охоту Биро, но все равно велела Сорке передать гвардейцу, что зовёт его с собой, заодно и сира Галлира — уж он-то наверняка любитель поохотиться. Леди Оронца выбрала его ещё и потому, что наличие в свите Валирейн знатного человека, вероятно польстит милорду. Лира хотела взять и остальных, Марука и Ватиса, они были милы с нею, и, в конце концов, защищали её в долгой дороге, стоило отблагодарить их хорошей охотой, но Альма предостерегла свою госпожа — будущий муж мог подумать, будто невеста любит окружать себя мужчинами, и едва ли это хорошо скажет о её репутации.

А ещё молчали Древние.

Ведьма была спокойна, как и всегда. Боги не связались с нею, хотя Альма провела в саду на холодном ветру весь день и полночи, но ничего, ни слова, ни звука, ни кроличьего писка. Никаких знаков. Когда Лира узнала об этом, то едва не разревелась — испугалась, что боги просто-напросто бросили их, нашли себе другое, более подходящее, более смелое и сильное Дитя Лима. Она испугалась, что чем-то разгневала их, может быть связью с Биро, может быть мыслями о том, что её будущий муж ужасный зверь или тем, что смела думать, будто их посланница и жрица на самом деле коварная лгунья. Но Альма как и всегда утешила свою госпожу. Нет, мол. Рано торопиться с выводами. Мы должны доверять пути Древних, говорила она, и не смеем сомневаться в их решениях. Даже когда они молчат. Значит, так нужно. Наберись терпения, госпожа.

Лира постаралась. Она начинала утро с глубокого вдоха, заканчивала глубоким выдохом, держала в голове мысли о Древних. Даже, когда встретилась с Биро во дворе перед охотой, одарила его только коротким взглядом, когда сам гвардеец не постеснялся улыбнуться ей. Валирейн это даже немного смутило — что, если хозяин Холмов заметит?

Сир Галлир выглядел тоже весьма довольным, он глубоко поклонился госпоже и отблагодарил её за оказанную честь. Он даже сбрил свою клочковатую бороду по такому случаю и привёл в порядок волосы. Будто благородный муж, который вышел из хлева, вдруг вспомнив, наконец, что он все-таки один из пяти наследников своего отца-барона. Альма тоже была среди тех, кого Лира посчитала нужным взять с собой. Сейчас леди Оронца необходима поддержка, к тому же Альма пожаловалась, что истратила все запасы этой ночью, пытаясь связаться с богами, и ей не мешало бы пройтись и собрать новых, благо местность здесь богата колдовскими травами, как заповедный лес Лима.

Лира была довольна своей свитой, они должны были показать её в лучшем свете при милорде. Главное, чтобы Биро вёл себя как обычно сдержанно и Альма не накинулась с кулаками и когтями на лорда Дормонда за какую-нибудь очередную его фразу о превосходстве мужчин и слабости женщин.

Утро выдалось немного пасмурным и нагоняло чувство тревоги на всех, даже на лошадей, но когда из поместья в сопровождении двух мужчин-слуг вышел лорд Холмов в дорожном камзоле из кожи и темно-зелёного бархата, с горящими глазами и твёрдой, решительной походкой, то двор заметно оживился. Дормонд принялся подгонять слуг, чинно поприветствовал Лиру, припав к её руке, он отчитал суетливого псаря, который не смог угомонить гончих, и те наверняка переполошили все зверье в округе своим лаем. Глядя на милорда, Валирейн тоже украдкой осмотрела своих людей — все ли собрались, все ли готовы. Альма была рядом, как её компаньонка, следом сир Галлир. Только Биро отчего-то ушёл в самый конец процессии — неужели оскорбился? Лира обидела его холодным приветствием?.. Нет, извиняться она не станет. Гвардеец должен понимать, что она госпожа и леди, выше его положением, и вовсе не должна быть с ним излишне приветливой.

— Ну что ж, раз все наконец готовы, — раздался над двором зычный голос лорда Холмов, — то пора выдвигаться.

Он вскочил на своего вороного, огромного и лохматого, чем-то походившего на самого лорда, и поравнялся с Лирой. Охота началась.

— Чуть выше… вот… не надо так дрожать, это же всего лишь кролик, он не даст вам сдачи. Вот так!

Лира выпустила стрелу с закрытыми глазами. Она очень надеялась, что промахнется несмотря на то, что лорд стоял за её спиной, держал её руки и сам направлял лук. Она очень надеялась, что дрожь собьёт стрелу с цели.

— Эх! Ну что ж, почти получилось, миледи. Если бы вы не трепетали, будто на мушке, то сегодня бы отужинали собственноручно пойманной дичью.

Лира открыла глаза и выдохнула — кролика след простыл, даже ветки куста ягодника уже не дрожали.

— Позвольте вам помочь, госпожа, — вызвался сир Галлир, и в тот же миг выпустил стрелу дальше и левее, на север, выждал немного, театрально поклонился и побежал за добычей. А когда вернулся, поднял её над головой и как герольд провозгласил: — В честь леди Валирейн Оронца!

Лорд Дормонд довольно крякнул и засмеялся, а следом и вся его свита. Лира тоже постаралась выдавить улыбку, хоть ей и не очень нравилось такое подношение. Но идея взять с собой сира Галлира оказалось на удивление хорошей. Если бы не он, то охота проходила бы в совершенном унынии — ни свита лорда Холмов, ни угрюмый Биро, ни молчаливая Альма не смогли бы так умело развлекать лорда шутками и разговорами. Они так сдружились за время охоты, что милорд даже угостил сира Галлира из своего бурдюка, а сир Галлир, чтобы потешить милорда, разок выстрелил, казалось бы, вхолостую, но попал в сосну, у которой Альма собирала травы для своих зелий, и стрела пригвоздила ее юбки прямо к дереву.

— А вот и куропатка к столу милорда! — объявил шутник, и все снова разразились смехом. Одна только Альма пронзила Галлира взглядом, острее его стрелы, и лорд Дормонд, о чем-то задумавшись, ухмылялся в бороду.

Лира чувствовала себя странно. Ей не очень хотелось привлекать много внимания, но задевало, что будущий жених вспоминает о невесте лишь, когда взгляд его случайно направляется в её сторону. Разве он не должен всегда и везде быть с нею, окружать заботой и вниманием? Разговаривать с мужчинами и шутить про загнанных, как куропатки, девиц ему милее общества невесты? Она ему не нравится… не нравится своему жениху… видно, постель милорд тоже будет делить не с нею, а со служанками, может потому он так поглядел на пойманную стрелой Альму? Присматривался?

Лира невольно нашла глазами Биро, своего защитника, но отвела взгляд, стоило гвардейцу посмотреть в ответ. Это было так глупо и по девчачьи, совсем не в духе взрослой леди, которой Лира хотела бы быть, но как приятно было осознавать, что хоть кто-то думает о ней сейчас. Нельзя, говорила она себе, нельзя при всех смотреть на него, нельзя улыбаться ему. Пойдут слухи, ненужные слухи, как при дворе об Алессе и короле, как о королеве и одном святом отце. Ты знаешь, как все это работает, не делай глупостей, говорила она себе. Как славно, что Биро сдержан и не позволяет себе лишнего. Как грустно, что он так сдержан и не позволяет себе лишнего…

— Леди что-то посмурнела, — голос жениха вывел Лиру из задумчивости. — Видно, на девиц твои шутки не действуют.

Сир Галлир пожал плечами и отпил из бурдюка. Его взгляд уже заметно помутнел, и стрелы не всегда разили цель. Лохматый Грив Дормонда поравнялся с Малинкой.

— Идемте, покажу вам местные красоты, — обратился милорд к Лире и, чуть наклонившись к ней, добавил: — Только вам. Прогоним прочь всю эту ярмарку.

Он улыбнулся сквозь бороду, залихватски, как разбойник из романтической баллады, и Лира невольно улыбнулась в ответ, смущённо глядя в сторону. Лорд Дормонд отдал процессии приказ отстать, а сам погнал коня вперёд, жестом увлекая за собой Валирейн. Она переглянулась с Альмой и помчалась следом, по широкой тропе, вглубь старого северного леса, и в её голове вдруг набатом застучала мысль — что, если это не лорд Дормонд зовёт её с собою, а Папа Ромох?.. Что если сейчас… сейчас настал тот момент… Сердце рьяно забилось, готовое ускакать вперёд Малинки, и лошадка, будто бы почувствовав хозяйку, помчалась быстрее.

Боги, Древние мудрые боги, вы наконец смилостивились, вы наконец спустились ко мне! Я готова, я сделаю, что должна!

Её кудри вились за спиной, глаза налились влагой то ли от счастья, то ли от бьющего в лицо ветра, а тело заполнилось чувством великой причастности. Скоро Папа Ромох наполнит её лоно, скоро она подарит Древним особое дитя, скоро она станет чем-то большим, чем просто девицей дома Оронца, чьей жизнью распоряжается семья и муж. И как только она исполнит волю Древних, то попросит у Папы Ромоха силу и власть, могущество жрицы богов, чтобы стать как Альма, сильнее Альмы! И тогда она сама выберет кого ей класть в постель, а кого отдать в жертву богам!

Пара-другая ударов сердца, и Малинка внезапно выскочила на поле, голое, будто брошенное лесом — только трава, камни и лорд Дормонд, спешившийся на краю. Лира едва успела остановить возле него изголодавшуюся по скачке кобылку, так она разогналась. Милорд помог Валирейн спуститься на землю, чтобы в тот же миг она, охнув, отпрянула назад — они в самом деле стояли на крутом краю, за которым ждала только бездна замшелых камней.

— Красота, верно? — Лорд Дормонд дышал глубоко и спокойно, он смотрел вниз, потом на виднеющиеся впереди горы, словно бы давно уже перестал чего-либо бояться. — Во времена первых войн мы сбрасывали отсюда южан. Красная Пасть. Раньше так называлась. Потому что крови было, почти по края. Так рассказывают старики. Но это чушь, где то видано, чтоб в южанах столько крови водилось, чтоб заполнить эдакую лохань. Верно?

Он глянул на Лиру сверху вниз, словно бы оценивая, сколько крови в ней, и усмехнулся.

— М-мы? — Лира дрожала всем телом, то ли от страха, то ли от ветра, который гулял здесь, словно настоящий хозяин Холмов. — Вы?..

— Что? Да. Я с севера.

— С севера?.. Вы хотите сказать, что ваши предки отсюда родом?..

Лорд как-то нехотя кивнул.

— Да, жили на этом берегу, покуда Королевство тут не расселось и не спихнуло почти всех северян на острова. А потом кровь разбавила кровь. И те, кто обитает здесь ныне, скорее дети юга, чем севера.

Биро говорил что-то такое. Он отсюда родом, значит и в его жилах течёт кровь северян, не желавших покидать родные края. Если, конечно, его предки такие же древние, как предки лорда.

— Здесь… красиво… — проговорила Лира, с тревогой глядя вниз, а потом охнула, когда лорд сгреб её одной рукой под свой шерстяной плащ, будто котёнка.

— Да, красиво, — холодно подтвердил он. — Но не будем задерживаться, а то ещё сляжете прямо перед свадьбой с грудными болями.

И они ушли. Оседлали своих коней и неторопливо побрели обратно, в объятия леса, где ветер путался в ветках и высокой траве, и уже не мог до них добраться. По пути лорд рассказывал легенды этих мест, он шутил и даже смеялся, и Лире стало спокойнее. Не такое уж он и чудовище, её жених, и чем-то, вероятно, простотой, даже напоминал ей Биро, только был старше и шире, и смотрел лукавым взглядом, лишенным всякой робости.

Когда они вернулись к процессии, день уже дозревал. Сир Галлир храпел под сосной, лакеи милорда обхаживали лошадей, псарь пытался угомонить беспокойных гончих. Альма стояла поодаль от лагеря и всматривалась в лес.

— Ну, будет, — громогласно объявил милорд. — Хорошая была охота, добрая. Пора возвращаться.

— Как все прошло? — ведьма, верхом на гнедой Бархатке, поравнялась с Лирой, пока лорд Дормонд хохотал над сиром Галлиром, всеми силами пытавшемся удержаться в седле. — Ты вернулась другая.

Лира пожала плечами и улыбнулась, бросив украдкой взгляд на лорда.

— Он оказался не таким уж и ужасным. Я так боялась по началу…

— Ты меня не поняла, — оборвала её Альма, качая головой. — Я совсем не о том спрашиваю.

От пристального взгляда жалящих глаз, Валирейн будто вернуло на землю из сладостных объятий Лима. Лима! Точно…

— Нет… ничего не случилось… ничего такого… Я думаю, — Лира перешла на шёпот и наклонилась к Альме. — Мне кажется, Папа Ромах… Нет, он еще не здесь. Я уверена. Милорд походил на самого себя. Это точно. И он… в общем… даже не попытался…

Альма кивнула и увела Бархатку в сторону, а её место почти сразу занял милорд.

— Ну, в путь, невеста? Думаю, вы уже изголодались, а? Я так точно!

По дороге к поместью несчастный Галлир упал с коня целых два раза, Лира побоялась, что милорд разгневается, но тот только смеялся, предлагая привязать бедового охотника к седлу, а лучше поперёк, чтоб наверняка. Когда смеялся милорд, по обычаю смеялись и его слуги, только Альма оставалась холодна, а Биро Валирейн и вовсе не видела, он снова замыкал процессию и будто бы намерено старался не попадаться на глаза. Погода к вечеру стала спокойнее, с неба сошли тревожные тучи, ветер остался где-то по ту сторону леса, ласкать замшелые зубья Красной Пасти, склоняясь к горизонту, солнце красило в золотой зеленые спины холмов, делая их похожими на образы из приоратов. В этих землях когда-то поклонялись другим богам, жестоким, как рассказывал Биро, кровавым и своенравным. Как удивительно, подумала Лира, теперь этот северный берег Королевства под властью Отца, правит здесь человек, по чьим жилам течёт кровь северян, и гостит ведьма с южных островов, жрица Лима… Как много богов сочеталось нынче на этих землях. Воистину, особенное время. Воистину, грядёт нечто…

— Ха, — лорд Дормонд мрачно усмехнулся, прищурено глядя вперёд, где уже виднелись открытые ворота поместья, а за ними какая-то суета. — Вот и он. Гримурх, убийца и лжец.

Милорд сплюнул и погнал коня вперёд. Лира с Альмой переглянулись.

О чем это он?

За воротами стояли люди. Мужчины. Немного — пара гвардейцев из столицы в соколиных плащах и один с виду благородный человек, на котором Валирейн не увидела никаких нашивок. Лира их не знала, но лорд, похоже, знал и хорошо.

— Ну, познакомьтесь, пожалуйста, милая моя невеста, — заявил лорд Дормонд, будто нарочито громко, когда Лира спешилась с Малинки, и слуга повел лошадку в стойло. Леди Оронца не слишком хотела подходить, но гневить лорда отказом хотела ещё меньше. — Соглядатай от его величества и леди Алессы. Призван сюда прятаться под нашей постелью и слушать ваши стоны.

— Не смущайте леди, герцог. Вы же не хотите её расстроить.

— Скорее её расстроишь ты, чем я.

Лира робко подошла к милорду и тот приобнял её за плечи. Теперь она увидела того, кого её жених назвал лжецом, и ей стало не по себе. Высокий, ростом с лорда, но поджарый и не походил на медведя, скорее на матерого волка, видавшего не один бой за главенство в стае. Он был только с дороги и казался неопрятным. Чёрные волосы, хорошо сдобренные сединой, блестели от пота, кожаный дублет, плащ, сапоги — все в пыли от долгой и быстрой скачки. Лира посмотрела в его лицо и невольно вздрогнула — холодный взгляд, тяжелая челюсть, пересушенные мясистые губы. Совсем не походил этот мужчина на завсегдатая королевского двора, скорее на мясника или палача. Да еще и глаз… Такого она ещё никогда не видела. Слышала, конечно, лорд Абрингам, просивший её руки год назад, тоже, говорят, имел подобную… особенность. Младший брат, жаждущий наследства, отравил глазной бальзам лорда, и тот за неделю выел дыру на его лице. Этот же человек прятал глаз под чёрной нашлёпкой, но даже она не скрывала края жуткого шрама, пересекающего глазницу.

— Ну, поскольку милорд не торопиться представить нас друг другу, — начал мужчина, обращая взор на Лиру, — я сделаю это сам. Барон Варой из Шэлка. Временно исполняющий обязанности начальника охраны его светлости лорда Дормонда.

Лорд Дормонд фыркнул и смерил сира таким скептическим взглядом, что сам король усомнился бы в собственном титуле. Но барон казался совершенно невозмутимым.

— Леди Валирейн Оронца, — робко представилась Лира, и они чинно поклонились друг другу.

— Рад знакомству, леди Оронца. Полагаю, теперь вам пора отдыхать, а мне приводить себя в порядок с дороги.

С этими словами одноглазый сир откланялся, и лорд Дормонд, недовольно чертыхаясь в бороду, спешно направился внутрь поместья, оставляя Лиру справляться с ворохом мыслей в одиночку.

— Ха, — она возмущённо уперла руки в боки. — И что это было? Ничего не понимаю! Альма! Что ты скажешь? Альма?..

Но Альмы нигде не было.

Прежде, чем вернуться в покои и умыться перед ужином, Лира обыскала кухню, конюшню, часть сада и весь задний двор, но ведьма будто исчезла. В комнатах леди она тоже не появлялась, Сорка бы заметила. Может статься, что Альма ушла говорить с Древними, может, они призвали её так неожиданно, что ведьма не успела даже предупредить Валирейн. Этим леди Оронца успокоила себя на время ужина, этим пыталась убаюкать ночью.

Но утром беспокойство вернулось, разбудило её раньше обычного. Где же Альма? Почему ушла? Может, кто-то её видел, там, во дворе, когда они только прибыли с охоты? Лира хотела спросить у лорда, видел ли он её компаньонку, смуглую, похожую на южанку, чёрная коса, жёлтый взгляд. Но милорд на завтраке почему-то не появился. Дитор сказал, что его светлость все ещё спит — ему, дескать, нездоровится со вчерашнего вечера.

Слова эти отозвались звоном в ушах, рождая скользкую, как медузья слизь, мысль… А что, если лорд вознамерился-таки отведать куропатки, любезно пойманной для него сиром Галлиром? Медведь подкараулил ведьму и затащил в свое логово? Или ведьма решила соблазнить избранника Древних и лично исполнить волю Папы Ромоха?.. Лира не знала, какая мысль терзает её сильнее — что Альма могла позариться на её жениха и стать его любовницей, или отнять у неё возможность преклониться перед Древними и исполнить божественную волю?

Лира подскочила с постели, на которой предавалась тяжёлым мыслям, чуть не сбила Сорку по пути к двери, ворохом кудрей и кружев пронеслась по коридору особняка от своих покоев к покоям лорда, а пред ними замерла, словно бежала впереди собственной решимости, и та ещё не успела её догнать.

Что она скажет? Кому? Как?..

И вот решимость, наконец, нагнала Оронца, она увидела в отражении стальной пластинки замочной скважины как зло искривилось её лицо. Хотелось ворваться в эти двери, снести их. Леди сжала руки в кулаки — ей хотелось…

Из покоев вдруг донеслось хриплое мужское бурчание, а потом смех. Женский. И Лира, не раздумывая, дёрнула за ручку, но дверь оказалась заперта, и тогда леди заколотила по ней с яростью медведицы, чьих детей спрятали у себя охотники.

— Кому что надо?! — громогласно раздалось из покоев. — Занят!

Но Лира не остановилась даже, когда услышала, как кто-то возится с замком и ключом, и только тогда опустила руки, задыхаясь от сердечного боя, когда на пороге покоев перед ней встал лорд Дормонд в тяжёлом распахнутом халате, с яростью во взгляде и обнаженными чреслами.

— Кхм… леди… — Лорд спешно запахнул халат. — Что ж вы…

Валирейн смотрела на него снизу-вверх. У неё разболелись глаза от того, как широко она их распахнула, у неё дрожало тело и ныли кисти рук. Решимость покидала леди, как песок — верхушку стеклянного сосуда часов. Она опустила голову и взгляд её упал на огромную постель, в которой в ворохе шкур и покрывал пряталась девица. Лира увидела только её глаза и растрепанное гнездо рыжих волос.

Оронца тут же вспомнила, как лорд обнял её у обрыва, побеспокоившись, что она замёрзнет, как они смеялись по пути обратно, как ей было легко и почти хорошо, когда лорд Дормонд был рядом и заботился о ней, а сейчас… Это все так ужасно, так мерзко, так… по-настоящему…

— Экая неловкость, — барон Варой подошёл настолько тихо, что его никто не успел заметить раньше, чем он сам того захотел. — Леди Оронца, позвольте?

Он осторожно взял её за локоть и повёл дальше по коридору, словно бы ничего не случилось, словно бы они просто повстречались здесь случайно — Лире внезапно стало дурно и добрый милорд вывел её на воздух.

В саду никого не было, только птицы перекрикивались с ветром.

— Глупо ходить вокруг да около, леди, — начал барон, усаживая Валирейн на скамью. — Скажу прямо, лорд Дормонд большой охотник до подолов. И в удовольствии себе отказывать не привык. То, что вы увидели… не более, чем шалость на ночь. Он станет вам мужем, этого хочет король и ваша сестра, и он не пойдёт против воли его величества, и никакая служанка и даже леди не встанет между вами и титулом Хозяйки Холмов.

— Да вы! Да что вы говорите? — голос Лиры дрожал негодованием. — Вы думаете, что я охочусь за титулом?!

— Разве нет? — Варой из Шэлка развел руками, ответив на возмущенный взгляд леди Оронца полной невозмутимостью. — Вы согласились на сделку, леди. Как бы то ни было, чем бы не увещевала вас сестра и отец, вы согласились. И, насколько я знаю, прибыли сюда не в кандалах. Значит, правила игры вам известны. Поэтому, советую как можно быстрее избавиться от сказочных представлений о замужестве, и вливаться в партию.

Лира смотрела на барона, широко распахнув глаза. Она вся разом замерла, даже дрожь и всхлипы унялись, словно бы один только холодный взгляд этого человека был способен превратить ее в статую.

— Единственное, что вы должны помнить, миледи, это то, на чьей стороне вы играете и что требуется от вашей фигуры.

Валирейн поджала губы и сглотнула ком.

— И что же требуется от моей фигуры?

— Ничего сложного. Стать супругой Дормонда, родить наследника, быть примерной женой. И, поверьте, позже это хорошо вам окупится. Дайте мужчине заботу и уют, и он позабудет о других женщинах, дайте ему сына, и он бросит к вашим ногам все, что имеет, а что не имеет — заимеет и бросит. Эта истина, которая живет не одну сотню лет и проживет ещё столько же, пока мужчины — это мужчины, а женщины — это женщины.

— Как… просто…

— Именно. Я вас покину, одиночество в таких вопросах полезно. К тому же вам лучше хорошенько все обдумать. Верно?

Лира опустила взгляд на свои руки и устало кивнула. Барон Варой ушёл.

Свежий шрам на ладони ярко белел под светом солнца, она гладила его, чувствуя пустоту. Одиночество. Отец и сестра за сотни вёрст, Альма пропала, её жених, будущий муж, призванный по всем законам людей и богов защищать и беречь Лиру, оказался лжецом и предателем… Одна, совсем одна… Даже Древние молчат… Не от кого ждать ответов и помощи…

Лира печально улыбнулась. Она думала, что заплачет, как странно… Сейчас бы плакать, припасть к траве и рыдать вволю, напоить землю слезами, чтобы та проросла чёрной солью и звероягодой, как в той сказке о Горе и Счастье. Да только не было слез. Сухо и пусто, будто не девица, а выпитый до дна штоф. И грусть внутри такая сладкая, как дым от трав, сладкая и горькая, голову дурманит, тело томит. Что делать теперь? Тяжко… Может, в лес? К Красной Пасти? Схоронить себя в общей могиле с солдатами Королевства? Броситься на камни, отдать себя, кому? неважно, кто хочет, тот пусть и берет, хоть Отец, хоть Папа Ромох, хоть какой-нибудь северный бог. Только бы унять эту тоску и боль, только бы уже решить свою судьбу, самой, без сестры, отца, лорда Холмов и одноглазого сира. Пора решиться.

Лира попыталась встать, оттолкнуться мягкими, будто шёлковые верёвки, руками от холодной скамьи, но силы в них было столько же, сколько в мёртвом теле. Она попыталась ещё раз, и словно бы кто-то подхватил её под руки и повёл, словно бы сами боги решили, что ей пора предстать перед ними, и спустились со своих небесных тронов, чтобы проводить её лично.

Перед глазами пелена из слез и зелёного леса. Как странно — ей казалось, что она уже не может плакать. Под атласными туфлями влажно чавкает трава, скрипит смоченный утренним дождём песок, воздух пахнет сыро и пряно, а птицы поют, как хор у посмертного ложа.

— Вперёд, вперёд, миледи.

В глуби леса темнее, солнце прячется за кронами. Лира уже ничего не видит за вуалью слез, она попыталась было утереть глаза, но шелковые верёвочки вместо рук не слушались хозяйку. Нет, это не дорога к Красной Пасти, это севернее и дальше…

Боги, куда вы ведёте меня, боги?

— Недалеко осталось.

Недалеко… ещё немного и все… все кончится… все решится… как хорошо… как легко… как грустно… как страшно!

— Вы лучше шевелите ногами, миледи. А то мне придётся закинуть вас на плечо, а леди, говорят, такое не любят.

Лира мотнула головой туда-сюда, как Малинка, когда её окрикивали. Нет, это не боги, боги так не говорят, боги другие, они не похожи на людей, от них не пахнет брагой и потом, и уж точно боги не стали бы звать Валирейн «миледи». Она хотела поднять голову, чтобы посмотреть в лицо этому божеству, но ее замутило.

— Тише-тише! Беру слова назад, госпожа, не надо вам лишний раз чем-то шевелить…

Вдруг земля будто оттолкнула Лиру, она обмякла в чьих-то руках, туфля с копной грязи на каблуке повисла на пальцах ног. Леди дёрнула рукой, хотела поймать её, пока та не упала — ей очень не хотелось терять туфлю, совсем-совсем. Будто это сейчас было таким уж важным… Валирейн запрокинула голову, не было сил держать её достойно и прямо, как подобает особе её положения. Перед глазами мелькал размытый частокол берез и сосен, слезы текли по лбу, прячась в волосах, было влажно и мерзко, хотелось умыться, но какой уже в этом смысл?

— А вот и мы!

— Тихо! Заноси. Пригнись, ну!

Послышался жуткий скрип, стук каблуков, потом все резко потемнело, пахнуло застоявшейся пылью и какими-то травами.

— Вот сюда, осторожно…

Что-то мелькнуло перед лицом, запах трав стал острее, и Лира пропала.

… Как приятно и тихо, как спокойно. Огонь в камине потрескивает так ласково, она похоже опять уснула на коленях у отца в его покоях — ах как не хотелось просыпаться! Кто-то коснулся её щеки, совсем легко. Это не рука отца, нет, та была шершавой и большой, а эта тонкая и мягкая.

— Проснись, госпожа. Нельзя сейчас много спать. От горного цвета можно и не проснуться вовсе.

Лира открыла глаза. Какой-то сгорбленный мужчина сидел недалеко от камина на маленьком табурете. Его лицо пряталось в тени, в руках покоилась её атласная туфелька. Он вытирал каблук грязным платком и что-то напевал очень-очень тихо.

— Ну наконец-то, — послышалось где-то сверху и Лира повернула голову.

— Альма!

Она подскочила на постели, будто восстав из мёртвых, припала к подруге, крепко сжав её плечи. И только потом в голову ударило болью, а руки снова превратились в верёвочки, и леди, всхлипывая, упала обратно на набитую соломой подушку.

— Правильно, лежи, полежи ещё немного.

На ведьме по-прежнему было платье служанки, только уже не слишком свежее, с грязно-зелёным пятном от травяного сока. Чёрная коса лежала на груди, будто подранная кошкой верёвка. Один только взгляд — жёлтый и твёрдый, не знающий сомнений и страхов. Альма улыбалась и гладила Лиру по волосам.

— Пара дней, а я уже соскучилась жутко.

Слезы подкатили к глазам, но Лира слишком устала плакать, она из последних сил схватила ведьму за ладонь, прижал к груди и плаксиво воскликнула:

— Альма! Почему ты ушла? Что случилось? Я ничего не понимаю! Почему ты меня бросила?!

Ведьма рыкнула и почти что оскалилась.

— Я не собиралась, видят Боги. Мне пришлось. Иначе бы все закончилось на месте. Всё наши с тобой мечты и чаяния. Всё. Мне пришлось…

— Но почему?! Я что-то сделала не так?..

— Не в тебе дело, глупая моя госпожа. И Древние на тебя не в обиде, не выдумывай ничего. Дело… дело в этом одноглазом псе. Ты не знаешь его, да и лорд его не знает и то, как он назвался, тоже ложь. Помнишь, я говорила тебе, что у Лима есть обратная сторона?

— Город Перевернутых Небес?..

— Верно. Обитель демонов, где держит корону тёмный брат Папы Ромоха. Гаракас.

От звука этого имени будто пошатнулась сама земля и огонь в камине затрещал предостерегающе громко. Древние не любят это имя…

— Гаракас приходит, чтобы разрушить великие планы Богов. И этот… Варой из Шэлка, — выплюнула Альма, — его посланник.

Лира охнула.

— Откуда ты знаешь?..

— Ха! Думаешь, я бы не почувствовала? Врага моих хозяев? Мне стоило только взглянуть на него вблизи, почуять его гнилостный дух, как все стало ясно, — Альма махнула ладонью, будто разрезая ею суть всего. — Гаракас прознал о нашем великом деле. И прислал одноглазого демона остановить возрождение Папы Ромоха.

— О, Боги…

— Стоило мне понять, — продолжила она заговорчески, — я сразу решила скрыться. Потому что он тоже мог узнать меня. Мы с ним одного ранга и чина, служим своим господам. И уж если я его унюхала, то и он мог. Я ушла в лес, меня вели Древние, они показали мне это убежище. Брошенный дом лесника. Тут я и схоронилась. Нужно было все обдумать. Ну а дальше ты знаешь. Он принёс тебя сюда, — Альма кивнула на мужчину у камина. — Он один из нас, не бойся.

— Да-да, — отозвался один-из-нас, — верю в пап, мам и этот ваш Лим. Только бы там брага была лучше, чем в этой холмистой дыре.

Мужчина наклонился ближе, и Лира охнула, узнав в нем сира Галлира.

— Вы?! Я и подумать не могла…

— Сам диву даюсь, — хохотнул сир. — В жизни ни в кого не верил, ни в Отца, ни в Прадеда, а тут раз! И уверовал. Чудеса, эх.

Мужчина засмеялся, но поймав взгляд Альмы, быстро стих, вернувшись к своему занятию.

— Как так вышло? — шепотом спросила Валирейн.

Ведьма склонилась ближе, хитро улыбнулась:

— Считай его моим рабом. Прислугой. Верным псом. Когда мне нужен помощник, я могу приручить кого угодно, — Она подняла указательный палец. — Дар Древних.

Лира понимающие кивнула и снова посмотрела на человека у камина. Что за силу таит в себе ведьма… подчинять души… что ещё она может? О, Великие боги…

— Вот, так лучше, — сир Галлир подошёл к ним, показывая свой труд на свет. — Негоже госпоже возвращаться в поместье в грязных туфельках. Ещё заподозрят неладное.

Мужчина подмигнул Лире, потом опустился перед леди на колени и аккуратно одел на нее туфлю.

— Ну? Как будто миледи весь день пробыла в саду.

— Вот как поступим, — продолжила Альма. — Я останусь здесь. Буду слушать, что скажут Древние. А Галлир будет моим посыльным. Никому не говори, где я. Коли спросят, скажи, что нездоровится, захворала от перемены ветров и холодного солнца. Или вовсе ничего не говори — ушла мол и с концами, сама ничего не знаю. И делай все, как я скажу. Мы справимся с этим псом…

— Как мне с ним теперь говорить, я же не смогу…

— Говори, будто ничего не знаешь о нем. Не подавай виду, не шугайся. Улыбайся, будь хорошенькой куколкой, как ты умеешь. Бестолковой, хорошенькой куколкой.

— Бестолковой?!

— Бестолковой, — Альма переглянулась с Галлиром. — Вам пора. Скоро тебя хватятся. Скажешь, что гуляла по округе, придумай что-нибудь. И не бойся. Мы справимся. Даю тебе слово глашатая Лима.

Ведьма осенила себя знаменем Древних. Они обнялись и простились.