Хайноре. Книга 1

Глава 2. На Север

Весь день они провалялись в покоях, отворив окна и двери, давая воздуху ход. Альма разложила на ковре собранные в саду травы, чтобы засушить для будущих ритуалов. По словам ведьмы, скоро они им очень понадобятся.

— Для чего же? — спрашивала Лира, обмахиваясь ажурным веером.

— Тебя ждёт наречение. С мужчиной. А там, где мужчина, там и беременность. Ты должна вынести здорового наследника хозяину Барбарисовой рощи. Так хотят Древние.

— Интересно, зачем это Древним… Я хочу сказать, я ведь… не ты… я и верила всегда только в Отца Всесоздателя…

Альма приложила к её губам разрисованной палец.

— Такова их воля. И мы не должны понимать все, что говорят нам боги. На то они и боги, на то мы и смертные.

Лире все равно было ужасно любопытно, чем же она так заинтересовала богов, что в ней такого особенного? Но в этих делах лучше слушать Альму, она знается с Древними куда дольше неё.

— Ужасно будет ужинать без тебя. Сидеть и слушать. Слушаться. Я так устала! Поскорее бы стать женой благородного медведя, хозяйкой в Барбарисовой роще и делать все, что мне вздумается, — Лира вдруг подскочила на перине, подстрекаемая вспыхнувшей лесным пожаром мыслью. — Ты же… ты же останешься со мной?

Валирейн не видела её лица — ведьма сидела к ней спиной, — но то, как дернулось маленькое точеное плечо, поселило в груди леди Оронца вязкое чувство страха.

— Я бы хотела, госпожа. Я бы хотела.

— То есть… нет… что это значит? Неужели… Древние против?! — Если это так, то всему конец, всему конец!

— Не Древние. Твоя сестра. Она не позволит.

— Она часто так говорит, но отец все равно…

Ведьма резко обернулась, и что-то во взгляде этих волчьих глаз заставило Лиру замолчать.

— Не отец. Ты. Ты сама должна отстоять своё.

— Но… как?

— Не знаю. — И снова отвернулась.

— Что… — Лира нахмурилась и встала с кровати. — Ты не знаешь?! Но кто тогда знает?!

— Я борюсь за тебя и твою жизнь с часа, как мы повстречались на берегах Фандия. С начала начал, — ведьма тоже поднялась, словно кривое зеркало, отражая Лиру. Певчая пташка и хищная гарпия. Леди в кружевах и атласе и дикарка в пестрых юбках с перьями и бубенцами. Она подняла тонкую сильную руку и указала чёрным когтем на свое прекрасное отражение. — Теперь ты борись за меня. Докажи, что я дорога тебе. Выстой моё право находиться подле тебя. Докажи, что ценишь меня больше всего на свете и тогда я пойду за тобой до конца.

Лира хотела ответить, но в горле вдруг иссохла вся влага, а глаза напротив заволокло слезами. Она докажет. Она сделает все, чтобы Альма пошла вместе с ней. Даже если придётся навсегда рассориться с сестрой и отцом. Их связь, их предназначение, их дело гораздо важнее. Всего и всех.

За ужином им прислуживала Сорка и две её дочери, которые походили на мать, точно статуэтки из-под руки одного мастера. Сорка вела себя сдержанно, как и всегда при лорде Оронца. Отец немного сдал за эти годы, видно сказывалась долгая война с северянами, придворные дрязги и, конечно, возраст. Больше седины, меньше цвета в глазах, сильнее кашель от этих его трубок с южным табаком. Но было видно, что он рад видеть Лиру, он улыбался и долго сжимал в своих шершавых ладонях её руки, с нежностью касаясь взглядом её лица. Лира знала, он видит в ней почившую супругу, её мать. Он часто говорил, что, уходя к Отцу, матушка оставила младшей дочери все самое лучшее, что имела — глаза, полные сладкой зелени, мягкий овал лица, золотистые кудри и изящный стан. Старшая же пошла вся в отца, и никогда не пользовалась у него большой любовью, однако в уважении лорд Оронца ей отказать не мог. В конце концов, от него Алесса тоже взяла самое лучшее.

— Папенька, я очень рада. Очень стосковалась. — Это была правда, самая настоящая правда, Лира в полной мере осознала это только сев за семейный стол.

— И я, звезда моя, я тоже, — отец говорил негромко, у них так было принято — любовь тихая, как ночь. Как будто кто-то может её отобрать, как отобрал матушку. Когда чуть позже к столу присоединилась Алесса, отец присобрался и стал серьёзен. — Как тебе путешествие с королевой, Валирейн?

— Лучшее лето, папенька! Я давно так не веселились.

— Что там было? Расскажи, — встряла сестра, раскладывая на коленях салфетку, — Намарин все так же прекрасен? Водопады, Сад Семи Чудес, а этот огромный кот из зверинца? Гар? Ещё не умер от старости или чего другого? Помню её величество так обожала это южное чудовище, что закармливала, будто на убой.

— Он ужасно огромный и страшный! — смеялась Лира, вспоминая как верещала со страху, когда любимец королевы ловил в прыжке брошенного ему в клетку зайца. — У него седая морда и почти все усы отвалились. Королева говорила, он уже давно слеп, но по нему об этом никогда не догадаешься. Что за жуткий зверь!

Сестра с улыбкой отправила в рот дольку яблока.

— Совсем не похож на твою Клубничку, верно.

Лира часто закивала. И правда, Клубничка была маленькой чудесной кошечкой, белая с рыжим, она обожала играть с кусочками сыра, воровать из пруда рыбу, выведенную специально для стола лорда Оронца, и слизывать весь крем с любимых пирожных Лиры. Зайцев Клубничка боялась, как волков, и даже мышей обходила стороной. Старому Гару она, верно, пришлась бы на один зуб.

— Это хорошо, — кивнул отец, заходясь кашлем. — Просто… замечательно.

— А ещё мы каждый день ели замороженные в молоке фрукты! Боги, ничего вкуснее в жизни не пробовала!

— Это чудесно, — снова кивнул отец.

— То-то я гляжу, Сорка немного расслабила тебе корсаж…

— Ах ты!..

Лира хотела броситься в хихикающую сестрицу горстью вишни, но вовремя вспомнила про отца, который едва ли одобрил бы такое поведение. Всё же беззаботное время в обществе непосредственной Альмы немного разбаловало Лиру, стоило взяться за себя и снова приучить к этикету — в конце концов, скоро ей становиться взрослой замужней женщиной.

Потом они ели в молчании не больше получаса. Лира напряжённо ожидала того важного разговора, о котором её предупредили сами Древние. Сейчас, в её покоях, Альма предаётся молитве и ритуальному пению. Она обещала приложить все усилия, чтобы ужин прошёл удачно, но Лира и сама должна была постараться.

Боги, старые и новые, дайте мне сил, смелости и стойкости, дайте мне волчьей отваги, медвежьего упорства, дайте мне власть над моею судьбой…

— Валирейн, — начал отец, откладывая приборы и чинно вытирая рот салфеткой. — Думаю, настала пора поговорить.

— Ты все-таки решил начать с помпезностей, — вздохнула Алесса.

— Тебе обязательно перебивать меня?

Под строгим взглядом лорда Оронца промолчала даже любимица короля. Лира же важно кивнула:

— Я слушаю, папенька.

Ей хотелось казаться взрослой и серьёзной, не девчонкой, которую можно уговорить за горсть конфет и обещаний. Валирейн пойдёт на то, что предначертано богами и долгом перед семьёй, но прежде они все должны принять и её условия.

— Тебе минуло семнадцать этой весной. И, надо признать, я немного затянул с решением твоей дальнейшей судьбы. Ты в праве злиться на меня, но имей в виду, что твой отец… и, конечно же, твоя сестра, мы очень заняты тем, что заботимся о процветании королевства. Всё наши силы уходили туда. Тебе же мы старались устроить самое беззаботное детство. Но пришла пора входить во взрослую жизнь.

— Ты хочешь выдать меня замуж? — не сдержалась Валирейн, нетерпеливо стреляя глазами то на отца, то на тихо хохочущую Алессу.

— Я… Да, девочка моя.

— Видишь ли, сестрица, отец слишком привык думать, что ты ещё совсем юна и не готова. Я пыталась донести ему, что девица твоих лет, как бы её не окружали игрушками и шалостями, нет-нет, да уже поглядывает на мужчин. Что ж, хорошо хоть из детских платьев мне все же удалось тебя вытащить.

— Алесса! — Отец закашлялся и покраснел.

— Что, папенька? Брось, всем и Лире в том числе хорошо известно, как тебе не хотелось, чтобы она взрослела.

Это была правда. Лорд Оронца очень боялся потерять маленькую копию своей почившей жены, а ведь за взрослением неизбежно идёт старение и смерть. Пусть она лучше вечно будет маленькой куколкой с лицом небожителя.

Он точно не сможет мне отказать, он чувствует себя виноватым, подумала Лира, нетерпеливо комкая салфетку.

— Кого вы выбрали мне в мужья, папенька?

Лира намеренно не обращалась с вопросами к сестре, хоть и знала, чувствовала нутром, что именно она уговорила отца на это замужество. Намеренно даже не смотрела в её сторону, боясь тем самым показать Алессе, что тоже считает ее главной в этом вопросе. Нельзя давать слабину, только не с ней.

— Это очень уважаемый человек, приближенный короля. Вскоре он станет наместником северных островов.

— Когда они наконец станут нашими, — снова встряла сестра.

— Это лорд Дормонд, Валирейн, хозяин Холмов Близ Гри.

Лира нахмурилась, перебирая в голове владения Короны, лордов и леди, которых видела во время путешествия по Бархатной тропе, но такого имени вспомнить никак не могла.

— Это на севере, — мягко пояснила сестра. — Его поместье глядит на густые хвойные леса, вечную зелень, а спиной упирается в самый высокий холм из цепи Близ Гри. Там ужасно красиво.

— А… какой он… лорд Дормонд?

Отец с сестрой переглянулись.

— Ну-у-у, — начала Алесса, — Он высок, широк в плечах. Этим летом ему минуло, кажется, тридцать пять зим. Не буду лукавить, сестра, нрав у лорда Холмов крутой. Он пережил не мало тяжелых событий, как и все мы, настрадался от этой войны, кто же знал, что она продлиться столько лет! — Отец снова закашлялся, на мгновение прервав старшую дочь. — Но мужчина и не должен быть мягким, верно? Это природа женщин.

Лира часто закивала. Губы саднило от укусов, ладони были усыпаны красными полумесяцами — следами ногтей. Вечером Альма снова будет смазывать ее раны розовым маслом и причитать, что женщине её лет давно пора отбросить эти детские привычки.

— Стать женой будущего наместника северной провинции это очень почётно, Валирейн.

Что же скажут Древние? Почётно… разве? Тот ли это избранный? А если они ошибутся…

— Я не сомневаюсь, папенька, но разве война уже кончена? Разве Север принадлежит Короне?

Сестра вдруг засмеялась.

— Не такая уж она и глупышка, этот твой цветик.

— Прекрати, Алесса. Что за детские шуточки?

— Не гневайся, — сестра нежно погладила отца по подрагивающей ладони. — Мы так редко собираемся семьёй, что меня невольно тянет на дурачества. К тому же я недавно подарила тебе ещё одного внука, может это его детский след ещё говорит во мне.

Покачав головой, лорд Оронца тяжело вздохнул, но хмуриться перестал. Хоть он редко проявлял нежные чувства по отношению к старшей дочери, но все же Алесса очень хорошо знала, что нужно сделать, чтобы смягчить мужчину.

— Завершение войны — дело времени. Скоро все закончится.

— Я хотела бы…

— Что? — тут же забеспокоился отец.

Похоже он только и ждал, что Лира начнёт упрямиться, скажет, что ещё не готова к браку, что ещё слишком рано, она совсем не хочет. Это читалось в его побледневших от времени глазах и дрожи в сжатом кулаке. Он ждал только повода, чтобы отказать старшей дочери в её затее, сколь бы не была она оправдана политической выгодой. А то, что идея выдать младшую Оронца именно за будущего наместника Севера принадлежала Алессе, Лира уже не сомневалась.

Леди посмотрела на старшую сестру — та неторопливо осушала кубок с вином. Она старалась казаться расслабленной небрежной кошкой, но пристальный взгляд, которым Алесса пронизывали родственницу, пальцы, беззвучно скачущие по подлокотнику кресла, выдавали в ней беспокойство.

Лира улыбнулась, осененная догадкой. Если сейчас она взбрыкнет и откажется, если закатит скандал и удариться в слезы, папенька снова засомневается в этой затее, а это означает очередную ссору Алессы с отцом. И ей это сейчас совсем не нужно, она и без того, наверное, потратила не один день на уговоры. Возможно, ещё поэтому родные не вышли встречать Лиру с дороги — старшая сестра просто не выпускала отца из кабинета, пока тот не дал согласия на брак его цветика с хозяином Холмов. Выходит, этот уговор дался Алессе потом и кровью, а значит, что бы Лира не попросила сейчас, сестрице придётся стерпеть. Придётся согласиться. Теперь это не переговоры между лордом Оронца и Советницей. Теперь это переговоры между ними тремя.

— Я понимаю, — вздохнув, начала Валирейн. Ей очень хотелось улыбнуться, злорадно подмигнуть сестрице, но было нельзя, потому она опустила взгляд, рассматривая собственные пальцы, поглаживающие краешек расшитой скатерти. — Это мой долг. Девица высокого рода должна рано или поздно выгодно выйти замуж и обеспечить свою семью будущим. Как это сделала ты, сестра. И я тоже должна. Я выполню свой долг. Я… просто не посмею поступить иначе, не посмею вас предать… Но… пожалуйста, не отбирайте у меня Альму!..

— Ох, Лира… — Алесса раздражённо закатила глаза и с громким стуком опустила кубок на стол. — Зачем тебе эта ведьма там, что за игры в люльке?! Ещё скажи, что она будет спать меж тобой и мужем! Пора бы уже оставить детские игрушки в старом сундуке.

— Альма — не игрушка! Она моя подруга, она спасла меня от лихорадки!

— Юные леди, успокойтесь… — закашлялся отец.

— Что скажет твой будущий супруг? Что его невеста дитя в пеленках? Ты стерпишь такой позор?

— Это не так! Не так!

— Лира, твоя сестра права, это не серьёзно.

— Но почему? Вы же отправите со мною компаньонок, так? Я знаю, это будет Сорка и её младшая дочь. Так вот, Альма займёт место второй компаньонки, и все. Она давно подле меня, знает все, что мне нужно, все умеет. Она будет хорошей… служанкой.

Отец посмотрел на старшую дочь, та недовольно качала головой.

— Кела готовилась на эту должность почти год, Лира. Сорка отдавала часть жалования на её обучение, это будет очень жестоко с твоей стороны.

Алесса говорила спокойно и рассудительно, и Лире на самом деле стало стыдно. Нельзя было так поступать, это лишит Келу будущего, лишит шанса хорошо выйти замуж, за рыцаря или мелкого вельможу. Это всяко лучше, чем быть служанкой до конца жизни, как суждено её матери… Но ведь… наверняка… так оно и было! Вот почему Алесса сейчас взывает к её совести, хотя сама ею с рождения обделена! Конечно, её вовсе не беспокоит судьба бедной юной Келы! Просто эта маленькая змейка наравне со своей матерью должна будет следить за Валирейн, а возможно и за самим лордом Холмов, и все докладывать своей госпоже! Алесса воспитала очередную шпионку и совершенно не хотела терять шанс заслать её в стан будущего наместника севера…

Сестрица, змея, гадюка, лиса холеная! Ну я тебе!

— Кела юна и красива, у неё ещё будет шанс себя показать. К тому же отцу дурнеет день ото дня, в поместье нужны молодые и сильные души, чтобы помогать ему в нехорошем случае. А мне нужна рядом Альма и никто больше. Иначе… иначе я просто не смогу… я без неё не смогу!

Ах как жаль, что Альма не может видеть, как закипает в глубине этих тёмных глаз ярость и недовольство. Лира знала, как сестрице не терпится надавать младшей оплеух, накричать, поскандалить с отцом, добиться своего хоть как-то, ведь иного она не приемлет никогда.

Но нет, сестра, сейчас будет по-моему, иначе я не Оронца, иначе я не дочь своего рода.

— Ладно, Алесса, — подытожил лорд, сжимая руку старшей дочери. — Хватит препираться, побереги нервы, тебя и так изрядно истощили роды. Ничего страшного, если Келу заменит Альма, к тому же эта… особа и в самом деле спасла Валирейн от лихорадки. Что делать если они повторятся? Едва ли Кела и Сорка справятся с этим.

— Мы могли бы отправить с ней троих…

— Троих? Может и всех разом, вместе с нами, дочь моя? Нет. Не нужно, чтобы лорд Дормонд решил, что мы не способны прокормить свою челядь и отсылаем лишние рты в его дом. Это дурной тон.

Алесса нехотя кивнула и поморщилась, будто Сорка переперчила вино в её кубке.

— Хорошо, дочка. Альма отправиться с тобой в качестве компаньонки, да будет так. Это моё последнее слово, а я пока ещё глава этой семьи. Идите отдыхать, девушки.

Лира бежала в свои покои, гарцуя и пританцовывая, как её Малинка, когда была жеребенком и только-только вышла в поле. У неё получилось! Добиться своего, отвоевать Альму, исполнить долг пред нею! Ох, хорошо бы Древние были довольны так же, как она сейчас довольна сама собой. Боги, Отец Всесоздатель, как же она была счастлива!

Но… ох… но если этот лорд Холмов вовсе не тот, кого ей в мужья хотели Древние?.. Холмы Близ Гри… растёт ли там барбарис? Серебрятся ли глаза лорда? Похож ли он на медведя?..

— Альма! — крикнула Лира, врываясь в свои покои. — Мне удалось! Представляешь? Уделала сестрицу будто в камушки! Альма?..

Ведьма сидела на полу у окна, спиной к двери, над её головой курился тонкий стебелек дыма. Сидела бездвижная, лишь едва-едва покачивалась из стороны в сторону. У Лиры захолодели ладони.

— Альма? — шёпотом позвала она.

— Нет.

— К-как, нет?..

— Подойди и сядь.

Лира подчинилась, медленно, едва переставляя ноги, ставшие вдруг слабыми, как будто в далёком детстве, когда она только-только училась ходить. А когда подошла, что-то будто ударило её под колени, и Валирейн упала на мягкую подушку рядом с ведьмой. И увидела наконец её лицо, расслабленное, строгое, с закрытыми глазами с нарисованными на веках знаками Древних. Лира посмотрела вниз и увидела, что источает этот сладкий дым. Травы тлели прямо в ладонях ведьмы, кожа местами стала чёрной, будто стены сгоревшего храма.

Валирейн охнула и сжала рот ладонями.

— Альма?.. — снова позвала она.

— Нет, — повторил голос.

Неужели?..

— Сашая?..

Строгая голова медленно кивнула.

В покоях ещё таилось дневное тепло, хотя солнце уже шло к горизонту, но руки Лиры будто опустили в снег.

— Сашая Мать Всех, любовь наша, тоска наша, горечь и мед, скажи, молю, я… я сделала что-то не так?..

— Север смотрит на тебя. Ты чувствуешь его в своих ладонях. Он зовёт тебя, Дитя Лима. Папа Ромох хочет тебя.

— Папа Ромох?..

— Папа Ромох.

Лира сглотнула сухой ком, и он подрал ей горло.

— Что я должна сделать? Скажи, прошу!

— Папа Ромох возьмёт тебя на севере, в лоне леса, у подножия хребта земли. Серебряная вода в его глазах, огонь в его волосах, его чресла восстанут и повергнут тебя в трепет и ужас. Ты его узнаешь, ты ему отдашься, он зачнет себя в тебе, ты родишь ему его самого. Ты принимаешь свой рок, Дитя Лима?

— Да! Да, Сашая Мать Всех, любовь наша, боль наша и скорбь, радость и грех, я принимаю!

— Да случится так.

Ведьма схватила ее ладонь своей горящей рукой, и Лира закричала.

След остался странный.

Он походил на кривое разорванное кольцо, что по словам Альмы означало конец порченого цикла, разрыв старого хода событий, но ничто не говорило о начале нового. И это очень беспокоило Лиру. Беспокойство не унималось даже во время суетных сборов, и даже двое новых платьев из красного и переливчатого изумрудного бархата, которые Алесса подарила ей в честь помолвки, радовали её совсем недолго. Сестра сказала, что их шил придворный портной, самый искусный мастер в Королевстве, и что приказ отдала сама королева и сама королева выбирала ткани и вышивку. Это очень польстило Валирейн, но каждый раз, когда она трогала шелковые подолы и кружева, каждый раз, когда подносила к лицу тонкую перламутровую ткань ночной сорочки, каждый раз она видела на своей руке это разорванное кольцо и понимала, что изменился не только ход событий, но и она сама. Она сама отныне не та, что прежде, она стала другой, когда дала согласие Древним. Не сейчас, не в тот день, когда получила от Сашаи метку, гораздо раньше.

Скоро она станет женой самого Папы Ромоха, и это куда почетнее даже, чем стать королевой. Но отчего то Лире было грустно. Дорога до Холмов Близ Гри, до севера материка, занимала чуть больше месяца — опять трястись в экипаже, опять мучиться жарой… Лиру утешала лишь мысль о том, что на севере королевства должно быть более холодное лето, от солнца она страшно устала, к тому же приобрела неприятный золотисто-коричневый оттенок кожи, совсем неподобающий для леди.

— Я бы хотела проехаться верхом, — сказала Лира, — Сорка, распорядись, пожалуйста.

— Да, госпожа, — чопорно отозвалась женщина, и постучала в стенку кареты.

Всю дорогу она была ужасно тихой, могильно тихой, и ничего не выражала лицом, только глазами, полными обиды. Когда Лира отказалась брать с собой Келу, Сорку чуть не хватил удар. Алесса говорила, что та даже упала в обморок, так её ранило это решение. А когда женщина узнала на кого заменили её дочь, то и вовсе замолчала. Замкнулась, будто снова пережила смерть сына, не проявляла как прежде ласковость по отношению к своей бывшей подопечной, сделалась холодной и бесчувственной, как старая вдова. И конечно затаила страшную злобу на Альму, это видели все.

Они обе сидели напротив Лиры, готовые в любую минуту исполнить волю госпожи, но никогда не разговаривали друг с другом, даже о погоде. Ведьма не обижалась, Валирейн знала, что задеть эту маленькую жрицу Древних очень непросто, и уж точно её не заденет дурное отношение какой-то служанки. К тому же ведьма сама хорошо знала то, чему научила и Лиру — долг превыше мирских дрязг. Она не возмущалась даже, когда Алесса велела переодеть её в одежды компаньонки — без перьев, без неприлично оголенных плеч, без бус из костей и без разрисованных рук. Сейчас, в простом льняном платье, с убранными в одну толстую косу волосами, ведьма походила на обычную крестьянскую девку с юга, смуглую, большеглазую, худую, ничто не выдавало в её простых чертах заморскую ведьму, и это не мало удивляло Лиру. Пожалуй, только взгляд. Взгляд был все тот же, волчий, жёлтый, пронизывающий и глубокий, как бездны Лима.

Карета остановилась, дверцу открыл Биро, молодой гвардеец, один из тех, кто прибыл из столицы, посланный сюда самим королём, чтобы сопровождать Лиру в пути к её будущему супругу.

— Госпожа, позвольте, — Биро подал ей руку, помогая сойти на землю. Малинка приветливо заржала при виде хозяйки.

— Мне отправиться с тобо… с вами, госпожа моя? — Альма выглянула из-за шторки, смерив гвардейца прищуренным взглядом.

— Нет, останься, я хочу одна.

Ведьма кивнула и закрыла дверцу кареты.

Никого ей не хотелось сейчас рядом. Ни угрюмой Сорки, ни загадочной Альмы, никого, кроме Малинки. Молчаливой подружки, которая всегда была ей рада.

Биро помог леди взобраться на лошадь, но не торопился передавать поводья, и Лира требовательно протянула руку. Гвардеец поднял на неё темные, как у Малинки, глаза и покачал головой.

— Прошу прощения, миледи, но здесь не безопасно для прогулок в одиночестве. Дикие звери. Мне велено сопровождать вас.

Валирейн поморщилась, ей вдруг захотелось ударить его по щеке, её вдруг ужасно взбесило все на свете, все, что её окружало, хотя гвардеец был, конечно, ни в чем не виноват, он всего лишь исполняет приказ, как и подобает. Похоже, грядут крови, то-то так мерзко тянет внизу живота и так раздражают даже самые невинные вещи.

— Пройдём немного вперёд, чуть подальше от всех. Пожалуйста.

Биро поглядел на её уставшее лицо, и неохотно кивнул. Подав знак своим товарищам, гвардеец отвёл Малинку дальше по тракту. Скрип колёс и переговоры гвардейцев немного затихли, зато переливчатые песни летних птиц напротив зазвучали ярче. Ах, если бы ещё ветерок подул и воздух сделался бы менее жарким… Лира взглянула на своего конвоира — и как только он не спекся в этом своём доспехе?

— Вам не жарко, Биро?

Гвардеец встрепенулся, будто дремал на ходу.

— Жарковато, миледи.

— Мне вот в шелках ужасно жарко, а уж погляжу на вас и ещё жарче становится.

Биро посмотрел на неё, нахмурив густые чёрные брови, и Лира тут же покраснела.

— Я имела в виду…

Гвардеец спокойно кивнул и снова стал смотреть на дорогу, будто ничего такого не услышал. И верно, что для воина слова? Только девица может засмущаться от столь двусмысленных фраз.

— Вы не похожи на человека из столицы, — заявила Лира, осмелев.

Это она точно знала. Доводилось видеть столичных гвардейцев. Они походили больше на знатных рыцарей, особенно те, что служили при дворе. Впрочем, так оно и было, для королевской гвардии не будут набирать солдат из деревень. Биро не походил на благородного юношу. Черты лица простые, грубоватые, крупный нос, чёрные волосы, не по моде отросшие, падали на лицо, как конская челка.

— Я и не столичный, правду говорите, миледи, — гвардеец отвечал вежливо, но неохотно, это тоже выдавало в нем простого человека — неболтлив и недоверчив. — Я… с севера Королевства. Старая Роща, если вам это о чем-то говорит.

— Вот как. Выходит, Холмы — это ваша родина.

Биро кивнул.

— Выходит.

— Как же вы…

— Давайте, госпожа, я к вам на «вы», а вы меня по-обычному. Рыцарского титула мне ещё не дали.

— Хорошо… — Лира нахмурилась — этот остолоп перебил леди и даже ухом не повёл… но да ладно. Если он простой человек, то пока ещё не слишком хорошо научен этикетку. Она готова была это снести. — Так как же ты угодил в королевскую гвардию?

Биро глянул на неё исподлобья, то ли виновато, то ли насмешливо. Оглянулся на своих, будто боясь, что кто-то услышит.

— Буду говорить правду, госпожа. Вы не думайте, что вам прислали лучших из лучших. Честно сказать, худших из худших.

— Худших из худших?!

— Вот те двое — обернитесь осторожно — идут и болтают. Это Марук и сир Галлир. Их обоих сослали подальше от двора. Одного за то, что обесчестил чью-то знатную дочку, другого за пьянство и дурные речи про короля и королеву. Не казнили только потому, что сир и преступление не тяжкое — всего-то слова. А Ватис, тот, что на запятках, его, как и меня, приметили во время войны. И в награду взяли в королевскую гвардию. Да только не прижились мы там. Деревенские дурни, знаете ли.

Биро поморщился и покачал головой.

— Какая глупость… Зачем было брать на службу того, кого потом придётся выгнать?

— Положено так, госпожа, в нашем славном королевстве. Обещал король награды и ордена за победы на сражениях, титулы и почётные места при дворе, обещал, значит должен выполнить. Выполнил, значит король щедрый и мудрый, и держит слово. А что выгнали потом, али понизили в чине, так и что с того? Сам не дослужился, значит. Король то свое слово сдержал.

Теперь и Лире захотелось поморщиться. О том, что не все так гладко в королевских речах и деяниях, она знала давно, но что это однажды коснётся её, сестру Советницы, фаворитки короля, для которой Его Величество должен делать все самое лучшее… Хотя, возможно, это замысел самой Алессы. Хотела оскорбить Лиру? Щелкнуть по носу? Нет, вряд ли, она ведь не могла знать, что Биро вдруг вздумается быть с нею откровенным… или могла?..

Никому нельзя верить… Валирейн вдруг захотелось вернуться в карету, к Альме, единственной живой душе, с которой она могла быть собой и не бояться ничего.

— Вы не держите зла, если я вас вдруг огорчил, госпожа. Врать просто не люблю. Может, потому меня и сослали в глушь, сопровождать вас. Надеюсь, вам правда будет нужнее.

Лира ободряюще улыбнулась Биро. Ей очень сильно хотелось ему верить.