Гуль. Харизма +20. Том 1

Глава 2. Стайный инстинкт

Обоняние, осязание, слух. Я открыл глаза и почувствовал прохладу земли под телом. Тусклый свет, серый туман, поросшие какой-то зеленью надгробные плиты. Анкрец выбрал мне весьма унылое место обитания. Как мелочно с его стороны.

Я приподнялся осторожно, замер, приготовился. Примитивный разум вырвался откуда-то из глубин, но на этот раз я был готов и вцепился в «панель управления» всем своим естеством. Нет, достаточно тебе, субстанц, бездарно подыхать! Если я обязан чувствовать боль, то я же и буду принимать решения! Пошёл вон, я смогу защитить и обеспечить нас лучше, чем ты когда-либо мечтал!

Это было тяжело, сгусток примитивных инстинктов рвался снова всё изгадить, снова сделать из меня зрителя, который мог лишь безмолвно страдать. Не согласен!

Хозяин тела, хватавшийся за меня, вывший, визжавший, душивший, получил удар под дых. Мы сцепились внутри дрожащей оболочки, которую мотало по земле, это была борьба воль, но чувствовалось будто я сам стал примитивным животным, и отстаивал своё право на существование. Я был зол и голоден, вероятно, впервые в жизни голоден по-настоящему, и это прибавило злобы. Я кусал и рвал этот комок поведенческих паттернов, загоняя на глубину, туда, где раньше сидел сам. Я заставил его отступить, но продолжал терзать и вдавливать, пока сопротивление не сломалось полностью.

Внезапно по голове ударило как при взрыве гиперзвуковой боеголовки, я схватился за уши, не помогло.

«Внимание! КРИТИЧЕСКАЯ ОШИБКА!!! Внимание! КРИТИЧЕСКАЯ ОШИБКА!!!

Нарушено Правило Семидесяти! Протокол «Пенитенциарий» переходит на ограниченное функционирование!

Внимание! КРИТИЧЕСКАЯ ОШИБКА!!! Внимание! КРИТИЧЕСКАЯ ОШИБКА!!!»

Как только боль прошла я осмотрелся иным взглядом. На периферии зрения появились небольшие иконки, пиктограммы, разноцветные полоски в аккуратных рамках. Интерфейс. О вселенский генератор случайных чисел, я никогда не думал, что буду так рад видеть игровой интерфейс!

Он занимал немного места, оставляя самый широкий обзор, иконки становились ярче и чётче, когда на них сосредотачивалось внимание. Я выбрал ту, что имела пиктограмму схематичного человеческого силуэта — «Персонаж» — и обзор заняла своего рода допотопная раскрытая книга. На одной её странице, в высокой рамке было изображено уродливое гуманоидное существо, подпись гласила: «тощий гуль, 1 уровень». На соседней странице была разлинована таблица, в которой столбцом перечислялись так называемые Характеристики:

Сила 9

Ловкость 19

Выносливость 9

Интеллект 8

Мудрость 9

Харизма 6 (+20)

Духовная мощь 10

«+20», взятая в скобки против Харизмы, пульсировала красным, но даже без этого я крепко задумался бы. Все значения были ниже десяти, кроме Ловкости и Духовной мощи, чтобы последняя ни значила. Если сложить цифры за вычетом пульсирующей двадцатки, получится ровно семьдесят, и, кажется, теперь я знал, что такое «Правило Семидесяти». В этом свете вполне справедливо, что гуль имел Харизму 6, — на что ещё мог рассчитывать уродливый зловонный некрофаг с интеллектом тли? Но моя Харизма равнялась 6 + 20, что, вероятно, немало. Также, если брать десятку за усреднённый показатель, то я должен был быть довольно ловок со своими девятнадцатью. Все остальные показатели — просто слёзы: хилый задохлик без ума и… Мудрость 9? Вероятно, это очень мало, но я бы дал гулям ещё меньше.

— Вот, кем ты меня счёл, Анкрец? Падальщиком? Иронично для того, кто цепляется за труп под названием Единство.

Ниже располагался раздел, названный «Производные Таланты». Словосочетание было выделено тёмно-зелёным цветом, и когда я задержал на нём взгляд, проявилась аккуратная сноска:

«Каждый производный Талант привязан к одной из основных Характеристик; каждое очко, вложенное в ту или иную Характеристику, прибавляет ко всем зависящим от неё Талантам 25 % от единицы; при получении целого числа Таланта оно прибавляется к общему показателю соответствующей Характеристики во время активного игрового действия или спасброска; Таланты можно развивать не только путём вложения очков Характеристик, но и частой практикой их применения; также развитие Талантов влияет на качество игрового процесса, открывает путь к новым Способностям, Навыкам и Умениям».

Лишь после этой краткой и весьма доходчивой сноски я смог оценить список так называемых «Талантов», который предлагал «Новый Мир»:

Атлетика (Сила) 2.25

Акробатика (Ловкость) 4.75

Рефлексы (Ловкость) 4.75

Скрытность (Ловкость) 4.75

Живучесть (Выносливость) 2.25

Телосложение (Выносливость) 2.25

Обучаемость (Интеллект) 2

Магическая искусность (Интеллект) 2

Внимательность (Мудрость) 2.25

Медицина (Мудрость) 2.25

Проницательность (Мудрость) 2.25

Убеждение (Харизма) 6.5

Устрашение (Харизма) 6.5

Обольщение (Харизма) 6.5

Вот оно что? Сразу всплыло свежее воспоминание, — перед тем, как получить стрелу в бок, я был обнаружен бородатым коротышкой, хотя прятался очень даже неплохо. Среди Талантов числилась Внимательность, зависящая от Мудрости. Кто знает, какой смысл в такой связи, но что если он и заметил-то меня в той темени лишь потому, что его Внимательность от Мудрости превзошла мою Скрытность от Ловкости? Разумеется, это скоропалительные, и, скорее всего, неправильные выводы, но должно же у меня быть хоть какое-то понимание о местном «случае». В настоящем мире случайности существовали сами собой, но в этой игрушечной реальности не могло не быть суррогата, — сложного алгоритма.

Для исследования была ещё прорва информации, но желудок напомнил о себе и на этот раз я хотел есть до боли. Как там наставлял Ледо Нифтар? Перехватить управление мобом… понятно, моб — это теперь я. Голод никогда не оставит, и бороться с ним невозможно. Демиург «Нового Мира» знал, о чём говорил.

У этой оболочки были мощные органы чувств, я сосредоточился на обонянии и побрёл среди могил. Голод подгонял, поэтому, когда, наконец, что-то появилось, я ринулся по запаху, невзирая на сильную примесь опасности.

Возле многообещающей могилы копошилась целая стая существ. Они походили на гулей, но были звероподобны, ещё более приземисты, с иглами, торчавшими из загривков, массивными челюстями и плоскими лбами дегенератов. Остатки разума не позволили броситься в эту гущу тел, к зарытому на небольшой глубине лак… какая мерзостная мысль. Опять же, копатели не замечали, что со стороны к ним кралась сутулая фигура.

Она была довольно высока, подробности скрадывал чёрный балахон; за плечами виднелся большой мешок, а пальцы сжимали лопату.

Фигура метнулась, замахиваясь, и разрубила одну из тварей пополам, продолжила движение и отрубила голову второй, крутанулась, убив сразу трёх, размозжила череп, ударив плашмя, пнула ещё одну так, что треск костей долетел даже до меня. Существа пытались дать отпор, но, когда стая сократилась на три четверти голов, бросились бежать.

Я наблюдал, как чёрный балахон, потерявший к зверям интерес, заглянул в яму, постоял минуту, и стал закапывать. Он ушёл прочь крадущимся, неслышным шагом, а я ринулся на место схватки.

Запах парной крови дурманил сильнее лучших наркотических газов Сириуса. Ничто и никогда не было таким сладким, плоть трещала на зубах, рвались связки, я отдирал от костей огромные куски и глотал их так, не жуя, давясь, задыхаясь, но не в силах остановиться. Я пировал на чужой смерти, кормил не себя, а свой голод, и это было великолепно.

За трапезой почти не заметил, как вернулись остатки стаи. Всего шесть уродливых тварей, горбатых, колючих, злых и голодных. Они подходили с низким гулом в глотках, иглы на загривках стояли дыбом, крошечные глаза горели. Я увидел над каждой особью парящую плашку с красной полосой и жёлтой полосами, а также надписью: «равнинный фестрог, 1 уровень». Все особи кроме одной имели единицу, тогда как обладатель двойки возглавлял выживших.

Рычание усилилось. Оценив свои шансы, я принял решение.

— Хороший фестрог! Какой хороший! Какая умная мордочка!

Вожак приготовился прыгнуть, когда я прыгнул первый, ударил его по плоской башке изо всех сил, а потом добавил другой рукой, — в которой был зажат кусок мяса.

— Сидеть!!!

В тот миг у меня задрожали кости, и эта дрожь выплеснулась в землю, раскатилась вокруг. Злобные уродливые существа дёрнулись в едином порыве, прижали огрызки хвостов, обвислые уши; их вожак был особенно ошарашен, крохотные глазки лезли из-под надбровных валиков, а язык елозил по морде, слизывая кровь.

Что это вообще было? Впрочем, нельзя терять момент, Древние ведь как-то так приручали своих домашних зверей:

— Я ем первый! — Мясо мёртвого фестрога затрещало на зубах. — Потом ты!

Я ткнул кровоточащим куском вожаку в морду, продолжая держать зрительный контакт. Он с жадностью ухватил плоть сородича.

— Потом едят все остальные.

Вернувшись к телам, я снова откусил, бросил кусок вожаку, ещё один — случайно выбранному фестрогу. Когда к мясу устремились двое, я зарычал на того, кому оно не предназначалось. Спустя, наверное, час эти уродливые гулеподобные животные терпеливо ожидали своей очереди.

В голове раздался голос:

«Внимание! Тиамара отметила ваши таланты в обращении с братьями меньшими! Вы получаете достижение «Вожак Стаи»!»

«Внимание! Тиамара дарует вам своё благословение! Отныне фестроги видят в вас сородича!»

Я взглянул на уродцев.

— Кто такая Тиамара?

Они свесили чёрные языки и шумно дышали, глядя на своих погибших сородичей, всякая ерунда фестрогов не занимала.

— Ешьте.

И начался шумный пир.

Я взобрался на высокий могильный камень, убедился, что никто не подкрадывался, и развернул одну из иконок. Пиктограмма на ней изображала древнюю бумажную книгу с закладками. Под общим названием «Журнал», скрывалось несколько разделов, отмеченных разноцветными закладками. «Заклинания», собственно, «Журнал», «Лог» и «Энциклопедия». Первая закладка меня ничем не порадовала, ибо никаких заклинаний — что бы это ни было — там не нашлось. В «Журнале» творилось что-то непонятное, мелькали в полном хаосе строки без смысла и пользы. Страница «Лога» была черна и пуста. Зато «Энциклопедия» пребывала в порядке, хотя и не блистала богатством. Были разделы: «Боги», «Локации», «Чудовища». Ещё были «Новые статьи», последняя из которых звалась «Тиамара». Информации оказалось немного:

«Тиамара — Госпожа Стай, Матерь Чудовищ; богиня-покровительница всех живых, диких и малоразумных, дарующая плодородие, празднующая жизнь; моральный ориентир: хаотично-нейтральный».

Богиня, значит? Нифтар привнёс в свой мир предрассудки Древних? Как-то по-детски… впрочем, кто вправе указывать творцу, как ему творить? Можно лишь давать оценку. И пока в его игрушечном мире эта условность мне помогала, я намерен был пользоваться ею, как только смогу. Что там делали Древние со своими выдуманными друзьями?

— О великая Тиамара, Матерь Чудовищ! Смиренно благодарю за то, что обратила на меня внимание! Да будут чресла твои бесконечно плодородны, а дети — многочисленны! Не говоря уже о том, что я сам твоё дитя. Вероятно.

Почувствовал себя полный и беспросветным субстанцем.

Я попытался свистнуть фестрогам, но язык гуля плохо для этого подходил. Зато им оказалось удобно громко щёлкать. Уродцы, глодавшие кости, подняли головы.

— За мной.

Путь по Великому Погосту — а именно так называлось место моей ссылки — мы продолжили вместе. Он описывался в «Энциклопедии» как величайшее кладбище Галефрата — самоназвание «Нового Мира» — и являлся домом для огромного числа чудовищ, но прежде всего, самых разнообразных, — гулей.

Особо погружаться в чтение я не мог, это ослабляло бдительность, да и укрытие неплохо было бы найти. Нынешнее тусклое время суток считалось на Великом Погосте днём, а основная масса чудовищ просыпалась к закату. Я же предпочёл бы в это время где-нибудь спрятаться.

Внезапно осознал, что со времени начала ссылки ни прежний хозяин тела, ни я сам ни разу не попытался выпрямиться. Спина была постоянно согнута; когда я не передвигался на четвереньках — сидел на корточках словно древний лесной примат. Вот если немного… Ох! Такой острой боли в мышцах не ожидал. Надо разобраться с этим позже.

Со стороны небольшой рощицы, что оторвалась от леса, доносилось рычание и вопли. Я осторожно подвёл стаю ближе. Там три гуля, один из которых был ранен, отбивались от… этих тварей я тоже назвал бы гулями, но парящие плашки гласили: «стригой».

Стригоев насчитывалось девять особей от первого до третьего уровня. Полагаю, эта циферка имела немалое значение в условной иерархии «Нового Мира». И не то чтобы мне было дело до судьбы ещё трёх падальщиков, однако, их спасение могло принести пользу.

Поэтому я щёлкнул языком и первым помчался вперёд, полдюжины фестрогов ринулись следом. Несколько стригоев заметили наше приближение и развернулись, приготовившись к схватке. Они действительно походили на гулей, однако, вместо ртов имели гибкие хоботы, оканчивавшиеся трёхпалыми хватами-присосками.

Мы врезались в них с разбега, я обхватил одного поперёк туловища и покатился с ним по земле, впился всеми зубами в жилистую грудь, опомнился, отпустил, и ударил ребром ладони в шею, обхватил череп урода, добавил коленом в подбородок. Не уверен, что у него за хоботом были челюсти, но если так, то сейчас от них остались бы только фрагменты.

— Эй вы, стоять! Обратно, субстанцы! Деритесь!

Пока я и моя стая боролись со стригоями, виновники этой схватки попытались удрать, неблагодарные трусы.

— Я сказал: в бой!

Кости задрожали, вибрация прошлась по телу и выплеснулась через ступни в землю. Что это? Второй раз за сегодня…

Острая боль в плече стала наказанием за невнимательность, — стригой вонзил свою присоску и прокусил мне шкуру. В правом нижнем углу обзора стала сокращаться красная полоска, и, если я правильно понял основы, когда она закончится, опять придётся уходить в белёсую муть. От раны уже растекалось онемение.

Увидев, как по хоботу толчками проходит моя кровь, я совершенно позабыл о нереальности происходящего. Чувство опасности и смерти было очень натуральным, Нифтар воссоздал его со свойственной себе гениальностью.

Я размахнулся и ударил в голый череп стригоя ногтями. Они были длинными и ороговевшими до прочности камня, суть, — десять тупых долот на длинных пальцах. Я вбил их в череп субстанцу так, что руке стало больно, вырвал и ударил второй раз, пробившись к мозгу и хорошо его перемешав. Приятная волна прокатилась по телу, когда труп рухнул.

«Внимание! Примите поздравления! Вы достигли уровня 2!»

— Великолепно, — пробормотал я, выбирая следующего стригоя, дравшегося с фестрогом.

Набросился на него сзади, ухватил зубами за левый бок и стал рвать. Инстинкты гуля перевесили навыки человека.

Схватка не продлилась и пяти минут, по итогу был потерян один фестрог, — его выпили досуха, — и один гуль, раненного добили. Семь стригоев разлеглись вокруг фрагментарно, истекая чёрной кровью, два сбежали. Выжившие фестроги и гули были порядком покусаны.

— Нет! — рявкнул я, когда один из спасённых решил сунут в рот предплечье стригоя. — Сбежать хотели!

— Ага, — харкнул он, — хотели. Не сбежали. Дрались. Есть хочу теперь.

Фестроги подались вперёд, рыча на неудачливую парочку. Эти двое были чужаками, а добыча принадлежала стае.

— Тихо, — сказал я своим. — Ты урод, понял?

— Я?

— И ты тоже.

— Мы как ты.

— Ошибаешься, урод. У вас нет моего природного обаяния и бунтарского духа. Вот моя стая. Где твоя?

Гули переглянулись.

— Нету.

— Будете в моей стае. Или сожру.

Один из спасённых облизнулся, медленно протянул предплечье мне. Я принял дар, также медленно откусил, бросил самому крепкому фестрогу, затем раскидал мяса остальным, проявившим себя зверям, и следил, пока фестроги ели. Когда время прошло, позволил гулям:

— Набивайте животы.

Мясо стригоев сильно отличалось от мяса фестрогов. Оно показалось мне более сухим, имело тёмный цвет, почти никакого жира, и чёрная кровь слегка… оно словно было мертво уже некоторое время, в отличие от свежей плоти моих маленьких друзей. Разжёвывая мышцы, я чувствовал, что здоровье поправляется, а кровотечение из плеча замедляется. Потом вспомнил, что говорил Нифтар, — мозг. Не пренебрегать мозговым веществом, или отупею. Хм. Оно как раз вытекало из черепа первого убитого мной.

Язык сам высунулся изо рта, отвратительный, длинный, удивительно гибкий и подвижный. Я сомневался некоторое время, человеческая суть и так сдала много позиций. А вдруг, потакая гулю в себе, сам стану гулем? Буду бегать здесь на четвереньках словно… кончик языка прикоснулся к кровянистой массе и меня прошил импульс удовольствия. Я припал к уродливой башке и стал с упоением вылизывать мозг, ничего вкуснее в жизни не пробовал! Эту черепушку опустошил подчистую и даже наткнулся внутри на что-то твёрдое.

Поработав камнем, я достал из черепа небольшой чёрный кристаллик в неясных прожилках. Как там сказал чешуйчатый субстанц? Драгоценный… квинтессант?

— Ну, раз ты такой драгоценный, может быть, и мне понадобишься.

Обойдя трупы, я достал из каждого черепа по кристаллу. У гуля и фестрога они оказались не чёрными, а бурыми, но такими же мелкими. Продолжая разглядывать улов, я крикнул стае:

— Идём! Надо выследить тех двух!

— Зачем? — спросил один из спасённых. — Неходячая еда ещё есть.

Я тут же боднул его лбом в нос, а когда визжащий урод упал, добавил оплеуху.

— Затем, что я так сказал, ты, бледный субстанц! Ещё раз засомневаешься, — выдавлю глаза!

У остальных членов стаи мои действия не вызвали никакого порицания. И фестроги, и второй гуль могли броситься на провинившегося и разорвать его, если бы я разрешил.

— Всё, пошли, нужно успеть до ночи.