Глава 1. Новорождённый

Обоняние, осязание, слух. В таком порядке приходили чувства. Глаза открылись… они именно открылись, потому что не я их открыл. Некоторое время я лежал на земле и не хотел менять положение; прислушивался к ощущениям, пытался осознать происшедшее, понять, не опасно ли рядом. Однако же тело меня не послушалось.

Оно неловко поднялось на четвереньки, осмотрелось, двинулось словно животное. Я понял, что являюсь безмолвным пассажиром транспорта, которым управляет… кто? Прислушавшись к ощущениям, обнаружил рядом некое присутствие. Прямо здесь, в теле. Соприкоснулся с ним и дрогнул от отвращения. В мой разум ворвался поток блеклых образов. Я видел разорванные трупы, видел кости и разрытые могилы, видел чёрную кровь на своих руках, и, главное, я почувствовал голод. В желудке заурчало.

Тело продолжало двигаться. Я не сразу понял, что видения ушли, и глазам предстало настоящее кладбище. Разумеется, не современное, а погост Древних. Множество каменных плит, — надгробий; поросшая дикими растениями земля: лозы, кустарники, травы. Мне стало немного непривычно от осознания того, что подо мной находилось множество мертвецов.

Тело ковыляло, время от времени продираясь через заросли кустарников и нюхая деревья. Едкая вонь била в ноздри, но тело не отстранялось, наоборот, добавляло к чужим меткам собственные. Какая мерзость.

Царствовали сумерки. По крайней мере, мне так казалось. Дикое кладбище тонуло в дымке, небо было не видно, слякоть и запах жирной земли втекали в ноздри. Наконец, к этим ароматам прибавился ещё один, — сладко-гнилостный запах мертвечины. Он струйками сочился из могилы, трава там была ещё низкой, вероятно, не успела отрасти после того, как могилу зарыли.

Я почувствовал, что рот наполнился слюной, тело подскочило к источнику зловонья и вонзило пальцы в землю. Я приготовился испытать боль от сорванных ногтей, но ничего не произошло. Чувствовал лишь приятную сырую прохладу, пока рыл. Руки мелькали перед лицом, я не успевал разглядеть их, только отмечал прочность кожи и невероятную выносливость.

Что-то затрещало в кустарнике слева. Тело тут же повернулось на шум и замерло. Мышцы напряглись, корпус припал к земле как перед прыжком зверя. Треск стал громче, приблизился, и вот, на более-менее открытое пространство вывалился… вывалилось… что за мерзость?

Тощий гуманоид, грязный и голый, не считая набедренной повязки, упал на четвереньки и стал тяжело дышать. У него были крупные ладони и ступни, худое тело, сплетённое из жил, которые натягивались под кожей землистого цвета, а крупный череп имел заострённую макушку.

Чужак не сразу заметил меня, а когда заметил — отпрянул. Из его груди торчало что-то острое, сочилась чёрная кровь, уродливое коротконосое лицо было бледным, а глаза красными.

— Моё! — От этого харкающего, мерзкого звука я вздрогнул. С запозданием понял, что услышал свой… голос тела.

Не членораздельную речь, нет, — глубокий гортанный рык, неким образом имевший смысл.

— Моё! Не подходи! Ем первый! Моё! Ты потом! Если останется! Моё!

Раненный уродец с ноющим стоном поднялся и двинулся в сторону.

— Не буду… бежать… ходячая еда… пришла… делает нас… неходячая еда…

Он двигался медленно, а моё тело с подозрением следило за удаляющимся гуманоидом. Напоследок он обернулся.

— Беги… а то… будешь… неходячая еда…

Тело не шевелилось пока чужак не скрылся, а затем продолжило рыть. В желудке урчало немилосердно, и я, как бессильный наблюдатель, понимал, что голод будет утоляться содержимым могилы.

— Сюда!

Пронзительный голос напугал тело. Оно вновь замерло, прислушалось, я чувствовал, как шевелятся уши. В тумане проявилось два световых пятна. Меня это обрадовало, но тело испугалось. Оно было уверено, что свет опасен. Приближались тяжёлые шаги, тело юркнуло за какой-то поросший лозой постамент без статуи, притихло. Я почувствовал, как шипы вдавливаются в кожу на спине, но не могут её порвать, ощущения неприятные, но терпимые.

Шаги звучали уже здесь, треща и лязгая сквозь кусты прорубилась высокая фигура в кожаной одежде с заклёпками, и факелом в руке. Другая рука… ящерицы? У этого существа были все признаки рептилии: чешуя, характерная форма головы, глаз, длинный хвост. Однако же ходила она прямо и не менее проворно, чем человек. В другой руке существа блестел очень длинный и острый предмет… судя по всему допотопное оружие… длинный нож? Кажется, Древние звали это «меч».

— С-сюда.

— Уверен? — послышалось сзади сварливое.

— Я себе весь подол изорвала!

— Тише, ты пугаешь добычу.

— Пусть они держатся от меня подальше, гули мерзкие!

— Я их потрошу и не жалуюсь, а ты в сторонке стоишь и только в обморок валишься. А ну успокойся.

— Ленгидмар, она меня опять травит! Сейчас выйду и всё!

— Выходи, — ответил сварливый голос, — хиллер нам сегодня больше не понадобится, осталось добыть один язык гуля и сдадим квест. Выходи, выходи, Гдеша, остальным больше достанется.

Высокий капризный голос не стал отвечать на это.

Света не хватало, но, когда тело выглянуло из-за тумбы, смогло хорошо рассмотреть ещё три фигуры, явившихся следом за ящером. Одна была высокой, принадлежала суровой женщине с чёрной как космос кожей и белыми волосами. Она сжимала в руках какое-то… несомненно, оружие. Короткий оперённый стержень с металлическим жалом лежал сверху в ложе, а за ним крепилась натянутая верёвка. Сама женщина носила длиннополый плащ со стоячим воротником и пыльником на плечах, увешанный стрелами, какими-то стеклянными бутылочками, и широкополую шляпу с высокой тульей.

Третий субъект, также женщина, имела более изящное сложение, миловидное кукольное личико, свободные одежды допотопной ткани, зелёный передник, пучки трав на поясе и рюкзак за спиной. Она несла оружие как у первой женщины, только поменьше и попроще.

Последний был довольно низкорослым, но широким; хмурый бородач в одеянии с длинными полами и широкими рукавами, с тонкой тиарой на лысой голове; он имел в руках пятиугольный щит и застеклённую лампу; на поясе висела дубина с шипами, из-под бороды поблёскивала цепь с кулоном странной формы.

— Я точно его подстрелила, — сказала чёрнокожая, водя оружием из стороны в сторону, — ковылял он сюда.

— Нет, это я попала! — заявила хрупкая милашка, которой было не очень удобно держать своё оружие.

— Ты не попала, — спокойно ответила чернокожая, — ни в гуля, ни, слава богам, в нас, и даже в себя не попала. Охота прошла успешно, можно сказать.

— Ленгидмар! — возмутилась хрупкая, поворачиваясь к бородачу.

— Тихо, энтропия вас поглоти. Шшанс?

Рептилоид кивнул и высунул изо рта раздвоенный язык. Какое-то время он то показывал его в пустоту, то прятал, а потом заключил:

— Долго ш-шли, он ус-спел с-сбежать.

— Выследить не сможем? — спросил бородач.

— С-сможем, но наверняка придём к логову, когда с-стемнеет, а там он будет не один.

— Подумаешь, — гули, — презрительно сказала чернокожая.

— Во тьме они опаснее, — цыкнул на неё тот, что был Ленгидмаром, — а нам ещё обратно в Улим ковылять. Как тебе такое, Марго?

Чернокожая поджала губы и подчёркнуто выпрямилась, — всё это время она заметно сутулилась, будто зверь, готовящийся к схватке.

— А если бы не ты…

— Я не виновата! — плаксиво протянула хрупкая. — Дурацкая роба зацепилась, и я три хода не могла спасбросок Ловкости пройти!

— Что уж теперь горевать, — успокоил её ящер. — Идём обратно, Ленгидмар?

— Подожди, — сказал бородач, передавая плаксивой лампу. — Сейчас. — Он достал оружие, поднял его над головой и громко продекламировал: — О Ироландиль, о Совершенный Путь, помоги ищущему жрецу Твоему!

Над коротышкой вспыхнул диск из светящихся линий, переплетённый сложной системой знаков; просуществовал несколько мгновений и погас. Ленгидмар стал осматриваться, остальные притихли и не мешали ему. Естественного света становилось всё меньше, где-то явно заходило солнце, а кладбищенские туманы густели. Наконец взгляд бородача остановился на могиле, которую моё тело так и не дорыло, молниеносно метнулся по примятой траве к моему убежищу.

Всё произошло в долю секунды.

— Вон там, — указал коротышка.

Ящер стал быстро обходить слева, я изо всех сил пожелал броситься бежать, но так, чтобы между мной и женщинами осталась тумба. Однако же тупое тело запаниковало, двинулось в сторону и через секунду щёлкнуло, — бок разорвался болью.

— Попала! — истошно и радостно взвизгнула хрупкая, вскидывая над головой… арбалет, да, вспомнил, как называлось это оружие. — Ты видела Марго?! Я попала!

— Пф, зато сколько раз до этого…

— Мы ценим твой вклад, — с нажимом произнёс бородатый, — молодец, Гдеша, отличный выстрел.

Чернокожая закатила глаза.

Всё это достигало моего сознания сквозь боль. Тело агонизировало, и я, безмолвный пассажир, чувствовал всё, что чувствовало оно, отвечал за чужие ошибки. Боль была ослепляющей, стержень в боку посылал острый импульс мучений при каждом движении, а замереть вопящее тело не могло.

— Не утруждайс-ся, Марго, я займус-сь этим.

Ящер навис надо мной. Он убрал меч и достал именно металлический нож. А потом этот чешуйчатый субстанц наступил телу на плечо всем своим весом. Хруст, новый источник боли, я беззвучно закричал, тогда как тело начало выть. За первой сломанной рукой последовала вторая, затем были сломаны обе ноги. Ящер присел, надавил коленом на грудь, выгоняя воздух из лёгких, тело непроизвольно распахнуло рот, и тогда ловкач дважды полоснул ножом. Челюсть бессильно повисла, а он, что-то напевая, вытянул язык… мой язык. Это было нечто ненормально длинное и склизкое, но ящер действовал сноровисто, глядя телу в глаза, равнодушный… убийца!

Моё сознание стало проваливаться в какую-то тёмную яму. Сквозь пелену я успел ещё расслышать:

— Потрош-шить будем? Алхимикам всегда нужна желчь гулей.

— Уже слишком темно, чтобы размениваться на такие мелочи, пора уходить. Не забудь раскроить ему череп.

— Что же я, с-субстанц какой-то, — хмыкнул ящер, — забывать о драгоценном квинтес-санте?

///

Я очнулся в некоем пространстве, наполненном белёсой дымкой. Тот же туман, только молочно-белый, куда ни посмотри. В нём проступали и таяли смутные фигуры, я слышал приглушённые голоса, смех, гневные крики, но всё будто издалека, ни слова не разобрать.

— Эй, — обратился я к нескольким фигурам, появившимся неподалёку.

Прежде чем приблизился, они исчезли.

///

Обоняние, осязание, слух.

Я открыл глаза, почувствовал запах земли, прохладу, подтянул к лицу руку. Было темно, однако, видел я всё очень хорошо. Шевелились перед глазами длинные узловатые пальцы с отросшими тупыми ногтями. Ладонь казалась непривычно крупной… а ведь сейчас тело подчиняется мне. Я двигаюсь по своей воле!

Из глубин сознания выметнулось нечто дикое, потеснило меня и вновь сделало безмолвным пассажиром. Тело стало подниматься на четвереньки.

Вокруг опять было кладбище. Туманы рассеялись, так что стало возможно оценить его… необъятные размеры. Вдали высились горы, довольно близко произрастал дикий лес, а между ними всюду, насколько хватало взгляда, простирались надгробия.

Была ночь, в небе поблёскивали мириады звезд и висели две разноцветные луны. Тело беспокойно огляделось, двинулось среди могил, вынюхивая желанный аромат. У меня было время для размышлений.

Итак, у Единого Человечества появляется всё больше проблем. Некоторые системы скатываются в техноварварство и трубят о своём желании отложиться от Единства и самостоятельно контролировать рождаемость, всё смелее вступают в конфликты с метрополией. Разумеется, их регулярно подавляют, а правда по мере сил замалчивается, но запретить людям думать не также легко, как подавить бунтующую планету. Это и многое другое порождает неудобных индивидов, — тех, чей социальный рейтинг уходит в глубокий минус, и кого нужно изолировать от общества, чтобы не распространялись опасные идеи.

Как правило «минусами» становились военные преступники из числа бунтовщиков; сексуальные девианты, неспособные держать свои кинки (отклонение от сексуальной нормы, сиречь, фетиш) в узде; редкие умалишённые и, разумеется, так называемые инфо-террористы. Этот термин Анкрец придумал сам и нарёк им таких как я, — людей, любыми путями добывавших правду о настоящем положении дел. Свобода слова приравнена к терроризму в нашем просвещённом настоящем.

Как бы то ни было, число преступных элементов растёт и с ними надо что-то делать. Идеалы гуманизма, помогшие создать во времена расцвета человечества совершенное общество, теперь играют против лидеров этого самого общества. Они запрещают смертную казнь или пытки, оставляя две законные меры воздействия: ссылку на дальние рубежи, или заключение на тюремном мире. Пятьсот лет назад эти варианты были применимы в той или иной мере, но сегодня даже они мало соответствуют реалиям.

Нет больше труднодоступных и незаселённых планет для ссылки, а из всех тюремных миров продолжает функционировать лишь Ион. Да и тот служи больше памятником успехам правительства, не тюрьма, — агитационный проект, почти музей. Ион открыт для наблюдения всех желающих, и, если количество признанных преступников начнёт бесконтрольно расти, на это сразу же обратят внимание. Анкрец может сколько угодно хранить невозмутимость, отвечая на вопросы о бунтах, моральной деградации, ложном целеполагании, но люди видят, люди думают. А потому, если Правительство не может дать Единству новую цель существования, то нужно придумать новый способ карать.

В своё время проект «Новый Мир» стал решением многих проблем. Создатели предоставили триллионам сограждан новое пространство для исследования и покорения. Одна за другой системы получали автономные технические парки и уходили из настоящего мира в выдуманный, а пока они забавлялись там, — не могли быть проблемой здесь. Теперь же Анкрец разрабатывал способ использовать виртуальный мир в качестве тюрьмы. Он даже не нарушал буквы каких-либо законов, потому что правовая база не проработана достаточно глубоко. Только права свободного волеизъявления личности страдали.

И вот я здесь, загружен в мир фантазий Ледо Нифтара, заперт внутри какого-то безмозглого некрофага, вынужден следить за тем, как он крадётся впотьмах от могилы к могиле, прячась и задерживая дыхание. Браво, Анкрец, надеюсь, ты ликуешь.

Наконец источник трупной вони был найден; тело залегло под каким-то кустарником и тихо следило за тем, как меж надгробий двигался гуманоид. Он напоминал того, что встретился в прошлый раз, но не вполне. Этот был крупнее, хотя и казался тощим; мертвенно бледный, сутулый, с выпирающими рёбрами и позвонками. У него была узкая вытянутая голова, через темя проступал сагиттальный гребень, изо рта выпирало множество острых зубов, а ещё были когти, — настоящие, острые, крючковатые когти, которыми он крепко вцепился в добычу. Бледный гуманоид тащил почти половину человеческого трупа, уже несвежего, на солидной стадии разложения, но до чего же аппетитно воняла эта падаль.

В желудке громко заурчало. Бледный замер, прислушиваясь, пригнулся, потом бросил добычу и унёсся на всех четырёх за дальние надгробья. Несколько минут тело беспокойно сопело, глядя на труп с вожделением. Я брезгливо прикоснулся к разуму, управлявшему нами, закричал, что это уловка, что он не вправе быть таким субстанцем, но всё оказалось тщетно. Ведомое желудком, тело подобралось к добыче. Не успело оно вонзить зубы в мясо, как бледный выступил из-за ближайшего надгробия.

Он наступал, широко разведя длинные руки, рот неестественно широко открылся, так что слюна стекает по подбородку. Тело испугалось до полусмерти, рвануло в сторону, однако, бледный был намного быстрее, когти вонзились в спину, а потом, сразу же, на шее сошлись десятки острых зубов. Я беззвучно кричал, пока моя передвижная тюрьма пыталась вырваться.

///

И вновь я в молочной дымке. То тут, то там возникают неясные фигуры, о чём-то говорят, приглушённое эхо метается из стороны в сторону. Среди всего этого я уловил необычно чёткий голос:

— Эй! Есть тут кто-нибудь?

Я поспешил к нему, прошёл достаточно далеко, пока за молочной дымкой не появился чёткий силуэт. Женщина стояла в тумане, высокая, изящная, но лучше рассмотреть не удалось.

— Эй?

Она повернулась ко мне, повторила:

— Эй?

— Вы меня слышите?

— Не уверена. Возможно ты — ещё один голос в голове. Ты голос в моей голове? Какой-то незнакомый.

— Я по обмену, из другой головы.

— Правда?!

— Нет. Вы знаете, где мы находимся?

Она молчала некоторое время.

— Я попадаю сюда, когда умираю, — сообщила незнакомка, — каждый раз.

— Вы понимаете, что находитесь внутри «Нового Мира»?

— Да, разумеется! Меня сюда засунули… те люди. Я недавно выбралась из пирамиды… Ты точно не голос в моей голове?

— Послушайте… как вас зовут?

— Лиззи. Но ты можешь звать меня Лиззи.

— Очень… приятно? Лиззи, где вы находитесь?

— В этой странной белой штуке, как и ты. Ой! В смысле, где я нахожусь, когда не мертва?

— Да.

— Он держит меня в клетке, ставит какие-то опыты, и я раз за разом у…

Дымка сгустилась и всё пропало.

Загрузка...