Граф Булгаков. Том 3: Блеск Отражения

Глава 15. Право вето

К столу подошел, слегка прихрамывая — Евгений Хилков! Да, граф Блэквуд вызвал на встречу моего кузена. Я отказывался верить своим глазам.

Я вообще забыл, что у меня был какой-то там кузен… И по идее сейчас должно идти расследование касательно его попыток отжать у меня дом!

— Эй, а он-то какое отношение к заседанию имеет? — я попытался возмутиться.

Но Блэквуд не дал мне сказать ни слова.

— Помолчите, господин Булгаков, иначе я сочту это неуважением к комиссии, — он по-прежнему не смотрел на меня, как будто я был каким-то пустым местом, недостойным его внимания, — Каждый имеет право высказаться. Это основополагающий принцип законности и справедливости.

Вместо этого он жестом пригласил моего кузена присесть.

Мой кузен выглядел всё таким же высоким и пухлым, с плавными чертами лица и идеальной парой откормленных щек. Явное презрение в его глубоко посаженных серых глазах тоже никуда не делось. Он смотрел на меня как на пустое место, с презрительной улыбкой на полных губах. Как будто он знал что-то такое, чего не знали остальные.

Выглядел Хилков усталым и даже болезненным. Его лицо было бледным, он пошатывался при ходьбе, но его глаза не отрывались от меня. Смотрел Хилков откровенно злорадно.

Я заметил на его лице длинные шрамы, которых раньше у кузена не было. Два шрама располагались на висках, а один шел горизонтально, пересекая центр лба. Его края терялись под волосами.

Шрамы показались мне знакомыми. Я определенно видел похожие раньше.

Да, похожие были у снайпера Краба и лже-Черновой, которым поменяли внешность. Но над Хилковым явно поработали немного иначе…

— Добро пожаловать на заседание комитета этики, виконт Хилков, — сказал Блэквуд, как всегда сухо. В отличие от меня, на Хилкова он смотрел прямо, — Мы вызвали вас сюда сегодня для дачи показаний по делу вашего кузена, виконта Булгакова.

Евгений молча кивнул, умостив на стуле свою жирную задницу. Он тяжело дышал, даже с хрипотцой. Что с ним случилось, пока мы не виделись?

Блэквуд продолжил:

— Мы бы хотели узнать о недавнем инциденте, связанном с родовым особняком Булгаковых.

Мой кузен фыркнул.

— Хотеть не вредно, — сказал он, его голос был полон презрения, — Почему я вообще должен тратить свое время на ваши мелкие заботы?

В зале раздались возмущенные возгласы. Члены комитета смотрели на Хилкова крайне неодобрительно, пораженные его наглым поведением.

Лицо Блэквуда покраснело от гнева.

— Не дерзите, юноша. Вы не понимаете, где находитесь? — сурово сказал он, — Вы ответите на наши вопросы. Это дело чрезвычайной важности и касается вопросов дворянской этики.

Мой кузен закатил глаза и поморщился, как будто от головной боли. Он даже на мгновение зажмурился и положил руку на лоб.

— Хорошо, — сказал он со вздохом, не убирая руку ото лба, — Задавайте свои вопросы, и я отвечу на них, как смогу. Но не думайте, что меня волнуют ваши проблемы.

Граф Блэквуд прочистил горло и продолжил.

— Сударь Хилков, мы попросили вас сегодня дать показания перед комитетом этики по некоторым вопросам, связанным с особняком Булгаковых. И в частности, личностью виконта Александра Николаевича Булгакова.

Хилков по прежнему выглядел скучающим и незаинтересованным.

— Да, да, приступайте, — сказал он и зевнул, лениво прикрыв рот ладонью, — Я вас слушаю.

Блэквуд сузил глаза на неуважительный тон, но тем не менее продолжил.

— Для начала мы хотим узнать больше о сударе Булгакова. Что он за личность, что за человек. Составить о нем полную картину.

Хилков откинулся в кресле и оглядел комнату.

— О, правда? А зачем это вам?

Он как будто вообще не знал, куда и зачем пришел. И забывал то, что услышал пару секунд назад. Проблемы с краткосрочной памятью?

Блэквуд был очень терпелив.

— Мы считаем, что сударь Булгаков не годится для того, чтобы стать главой рода. И у нас есть основания полагать, что он пристрастился к алкоголю и азартным играм в Интернете. Нам нужно, чтобы вы дали показания по этим вопросам.

Хилков поднял бровь.

— А что мне за это будет?

Блэквуд вздохнул.

— Мы, конечно, компенсируем вам ваше время.

Хилков ухмыльнулся.

— Сколько?

— Это мы обсудим позже. А пока вы можете рассказать нам, что вам известно о деятельности сударя Булгакова?

Хилков наклонился вперед, его глаза сверкнули злобой.

— О, я знаю много, — сказал он, — Для начала, он алкаш и тусовщик, который проводит свои дни и ночи в клубах. А когда его там нет, он сидит на сайтах разных букмекеров, проматывая состояние рода на ставках на киберспорт.

Блэквуд кивнул, делая заметки в блокнот.

— Вранье, — спокойно произнес я, — Вы предупредили Хилкова, что за дачу ложных показаний и клевету положено суровое наказание? Вплоть до отречения от титула?

Хилков бросил в мою сторону напряженный взгляд. Но практически сразу отвел глаза. Он предпочитал не замечать меня, как и граф.

— Последнее предупреждение, виконт, — Блэквуд все ещё демонстративно избегал смотреть в мою сторону, — Соблюдайте тишину, или я буду вынужден попросить вас выйти.

Он продолжал смотреть на Хилкова.

— И что еще? — спросил генеральный секретарь.

— Он не уважает ни традиции, ни дворянство, — продолжил Хилков, облизав пересохшие губы, — Он не раз говорил в моем присутствии, что может управлять делами рода, как того захочет, не обращая никакого внимания на наши обычаи и традиции.

Блэквуд снова кивнул.

— Благодарю вас, сударь Хилков. Ваши показания будут бесценны в нашем разбирательстве. А теперь расскажите про события в особняке. Как мы слышали, на особняк было совершено нападение некими неустановленными личностями. Предположительно с целью наживы. Нам известно, что в тот момент вы находились там вместе с виконтом Александром и виконтессой Натальей.

— О да, я там был, — Хилков скромно опустил глаза, — Пока виконт Булгаков где-то прятался, я защитил свою кузину Наташу и дар отпор бандитам. Я получил травмы… — он указал на своё лицо, — Но мне удалось продержаться до приезда полиции…

— Ложь, — спокойно произнес я, — Бандиты подчинялись ему. Все нападение организовал сам Хилков с целью вынудить нас подписать дарственную о передаче особняка. А шрамы он получил, видимо, когда я вышвырнул его из окна.

Лица комитетчиков вытянулись. На их глазах разворачивалась история, достойная экранизации.

Вены вздулись на виске графа Блэквуда. Но он в этот раз ничего не сказал в мою сторону.

— Благодарю за честность, Евгений, — сказал он, — Разумеется, истинность всего сказанного должен установить суд, если до него, конечно, дойдет. У комитета этики несколько иные задачи. Но одно мы с вами, господа, видим совершенно точно — между семействами Булгаковых и Хилковых не все гладко. Но одно мы с вами увидели совершенно точно — эта заводь с весьма мутной водой. Кроме этого, виконт Александр на ваших глазах продемонстрировал бескультурье и наглость. Это, безусловно, тоже будет учтено при принятии финального решения.

Хилков встал, на его лице появилась самодовольная ухмылка.

— Сделал всё, что мог, — сказал он, — Я рад был помочь комитету. Э-э-э… а куда мне теперь идти?

— Выход там, — граф Блэквуд указал направление, — Благодарю за содействие, виконт.

— Спасибо, — слегка рассеянным тоном произнес Хилков и направился в сторону дверного проема, через который и вошел в помещение. Нейродевочка открыла перед ним дверь.

— Может быть дадим слово самому виконту Булгакову? — предложила баронесса Воронцова. Её взгляд, обращенный на меня, выглядел задумчивым. Но прежнего расположения там уже не было.

— Да, конечно, — граф Блэквуд снова рассматривал пустое пространство сбоку от меня, — Виконт Александр, я предоставляю вам слово. Попробуйте подобрать аргументы, выставляющие вас в хорошем свете.

Другие члены комиссии смотрели на меня довольно кисло. Кажется, они реально хотят отказать мне и распустить род Булгаковых.

— Можно назначить испытательный срок… — послышался негромкий голос, — Ну хотя бы лет пять…

Лет пять? Ну уж нет. Так долго ждать в мои планы не входит.

Я молча встал и оглядел собравшихся. В конференц-зале сгустилась тишина.

— Господа, — негромко произнес я, — И дамы. Мне нечего сказать в свою защиту.

Взгляды обращенные на меня, стали ещё более удивленными.

— Я предпочитаю, — скромно произнес я, — Чтобы за меня говорила мои дела…

Я молча сунул руку в рюкзак… и вытащил оттуда огромную голову осы. И положил её на стол.

В огромных фасетчатых глазах отразились испуганные лица дворян.

— Что… что это такое? — воскликнул граф Блэквуд, глядя на меня пронзительно, — Зачем вы притащили это сюда?

— О, наконец-то вы смотрите прямо на меня, граф, — с улыбкой произнес я, — Это голова Аномалии, которую я одолел самостоятельно в битве один на один. В документах, которые я принес, есть справка из Кутузовского училища, подтверждающие мои достижения. К слову, этот монстр по силе уровня Бес.

— Как тот, которого вы победили в торговом центре? — с удивлением спросил Барвин.

— Да, практически, — кивнул я.

Я немного приукрасил, Гигантская оса была всё-таки Духом, хотя и очень сильным. Ну да ничего.

Я снова сунул руку в рюкзак. А если точнее в Отражение. Ангел с широко раскрытым ртом сидела в рюкзаке, чтобы её никто из одаренных не увидел. Именно из её безразмерного тела я вытащил голову осы, а следом за ней… начал вытаскивать шкуру огромного медведя.

— Что за фокусы… — в шоке произнес граф Волков, наблюдая, как я вытаскиваю огромную шкуру из относительно небольшого рюкзака и раскладываю её на столе.

— А это — та самая Аномалия, которую я победил в торговом центре, — сказал я, — Журналисты, конечно, многое переврали о тех событиях, но одно они сообщили верно — тварь по силе соответствовала уровню Бес.

Спасибо Катеньке за то, что притащила эту массивную шкуру. И вовремя вспомнила о ней. Дополнительный вес на чашу весов моего доброго имени.

Пока господа комитетчики переваривали новую информацию, я продолжал давить, не давая им опомниться.

— Вся документация об убитых Аномалиях и их Ядрах в файле. При желании можете с ней ознакомиться, я ничего не скрываю.

— Впечатляет, — баронесса Воронцова снова улыбалась мне, — Убить две Аномалии уровня Бес на первом курсе… у вас большое будущее, молодой человек.

— На самом деле я убил намного больше Аномалий, сударыня, — я улыбнулся ей в ответ, — Эти просто самые сильные из задокументированных.

— А что, были случаи, когда вы убивали чудовищ и не документировали это? — быстро произнес граф Волков, — Это противозаконно, сударь. Любая Аномалия, с которой истребитель собирается получать доход, должна быть занесена в реестр. Иначе это уход от налогов.

— К сожалению, иногда в ходе боя Аномалия и её Ядро уничтожаются полностью, — сокрушенно произнес я, — Без остатков. Это общеизвестный факт. И нет никакой вещественный возможности подтвердить свой подвиг. Разве что показания свидетелей, но не всегда они оказываются рядом. Но в этом, опять же, нет ничего противозаконного, ведь из уничтоженного Ядра прибыль не извлечь… А, значит, и налоги не с чего взымать.

Граф Волков покачал головой, глядя на голову и шкуру на столе.

— Откуда же вы столько времени берете на ваши подвиги, — он покачал головой.

— Да вот, — скромно произнес я, — Нахожу время между учебой в училище, тусовками в в ночных клубах и ставками на киберспорт. Иногда даже поесть и поспать получается. Не говоря уж о других физических потребностях.

Послышались смешки. Я заметил несколько улыбок.

— Юмор неуместен. Попрошу тишины, — хмуро произнес Блэквуд. Голоса смолкли, — Мы услышали достаточно. Предлагаю начать голосование. Итак, кто за то, чтобы присвоить виконту Булгакову титул графа и признать его главой рода Булгаковых?

Вверх поднялись руки. Воронцова, Барвин и некоторые другие комитетчики проголосовали в мою пользу. Рук было много — но не слишком. Меньше половины.

— Кто за то, чтобы аннулировать род Булгаковых и исключить его из реестра?

Поднялись руки. Проголосовал Волков, Блэквуд и некоторые другие члены. Тоже немного меньше половины.

— За признание — восемь голосов, — отчеканила нейродевочка-машинистка, фиксирующая протокол событий, — За аннулирование — восемь голосов. Воздержались четверо.

Хм… и что это значит?

— Что ж, ситуация с родом Булгаковых непростая, и результат голосования — тоже неоднозначный, — сокрушенно произнес граф Блэквуд, разведя руками, — Комиссия не пришла к единому мнению. В таком случае следующее заседание по данному подвисшему вопросу мы проведем… м-м-м… ну, скажем, через полгода. Уверен, к тому моменту появятся новые подробности, которые и позволят

Полгода? Ждать? Ещё чего! Я не могу позволить себе такой перерыв! Мне нужен титул графа и звание главы рода!

— Протестую, — хмуро произнес я, — Комиссия не в полном составе. Нужно дождаться графиню Чернову. Ее голос может стать решающим.

— Отклоняется, — равнодушно произнес Блэквуд, — Голосование уже состоялось. А у леди Черновой, видимо, нашлись куда более важные дела, нежели исполнение своих прямых обязанностей…

Кажется, леди Чернову он недолюбливает. Наверняка считает ее слишком легкомысленной особой. Или что-то вроде того.

И в этот момент двери в зал с треском распахнулись. В помещение ворвалась никто иная, как запыхавшаяся леди Чернова. Она явно очень спешила успеть на заседание — тяжело дышала, её пышная прическа слегка растрепалась.

Ее огромные груди, обтянутые черной материей платья, плавно поднимались и опускались в такт дыханию. Словно хотели загипнотизировать всех присутствующих и внушить им свою волю.

Мужчины смотрели на Чернову с восхищением, женщины — с завистью. И только у сухаря Блэквуда выражение лица не поменялось. На него магия сисек не работала. Видимо, данный товарищ возбуждался исключительно от законотворчества.

— Простите за опоздание! — Чернова энергично подошла к столу и уселась на свободный стул, — Меня, кажется, ввели в заблуждение касательно точного срока проведения заседания…

Она бросила гневный взгляд на графа Волкова. Но тот ничтоже сумняшеся разглядывал свои идеально подстриженные ногти.

— Сожалею, сударыня Чернова, — быстро произнес граф Блэквуд, — Голосование уже проведено, а заседание уже завершено. Нельзя изменить решение задним числом…

— Нонсенс, — фыркнула Чернова, — согласно Имперскому закону триста тридцать четыре, параграф три, подпункт пять дробь четыре, заседание не может считаться завершенным, пока это не подтвердит каждый из членов комиссии.

Хм… а Ира, кажется, тоже неплохо шарит в законодательстве.

— Вы даже не присутствовали, когда мы обсуждали все за и против, — скучающим голосов произнес Блэквуд, — Что вы знаете об этом юноше, чтобы вынести честное и объективное решение?

— Уж поверьте, я знаю о нем побольше, чем вы, граф, — произнесла Чарнова, ее звонкий голос разнесся по всему залу, — Это не известно широкой публике, но виконт Булгаков участвовал в обороне летающего острова Князя Омутова! И он спас жизнь мне и Светлане Омутовой! А также многим другим достойным людям! Я готова поклясться в том своим титулом графини! Александр Булгаков — человек исключительной отваги и добродетели! Как никто другой он достоин титула графа!

Взгляды, обращённые на меня, изменились. Теперь члены комитета смотрели с куда большим уважением.

Даже нейродевочки бросали на меня и Чернову внимательные взгляды. Большей частью — одобрительные.

В колючих глазах графа Блэквуда так и читалось: молодой нахальный повеса охмурил богатую вдову и теперь пользуется её влиянием, чтобы устроить личные дела.

— Голосование уже проведено, — скрипучим голосом произнес граф Блэквуд, — Я не могу засчитать голос опоздавший. Дополнение к Имперскому закону триста тридцать четыре от пятнадцатого февраля две тысячи пятнадцатого года говорит об этом однозначно.

Чернова как будто на мгновение растерялась. Но тут же решительно произнесла, обращаясь ко всем:

— Согласно постановлению комитета этики от две тысячи десятого года, воздержавшиеся от голосования могут изменить свое мнение до окончания заседания.

Молчание послужило ей ответом. Никто не собирался меня свое решение.

— Ну же, господа, не губите молодую поросль, — взмолилась графиня, — Этот юноша вырастет сильным и могучим офицером, настоящей грозой для Аномалий. Как можем мы чинить ему препятствия из-за мутных необоснованных капризов? Он же защищает жизнь и спокойствие нас всех!

— Я бы попросил вас, графиня! — лицо Блэквуда снова покраснело, — Не переходите…

Но ему не дали договорить.

— Я бы хотел изменить свое решение и проголосовать за виконта Булгакова, — раздался голос.

— И я, — поддержал его второй.

Двое из четырех воздержавшихся изменили свое мнение.

Я усмехнулся. Ну что ж… виконт Булгаков проявляет чудеса изворотливости и ему удается расположить большую часть комиссии к себе. Бурные аплодисменты прекрасной графине, которая явилась так вовремя!

Прощай виконтство! Привет графство!

— Вы совершаете большую ошибку, — быстро произнес граф Блэквуд. Его взгляд жёг огнем двух членов комиссии.

— Мы приняли решение, граф, — последовал сухой ответ, — Извольте отдать мальчику то, что по праву принадлежит ему.

Морщины на лице Блэквуда стали ещё глубже. А его лицо приняло выражение, которое не сулило мне ничего хорошего. Такое выражение бывает у человека, решившего идти до конца.

— Ну что ж… — граф Блэквуд вздохнул и развел руками, — Вы не оставили мне иного выбора. Боюсь, я о нем ещё пожалею, но что поделать…

Он встал со своего места, внимательно оглядел комитет и отчётливо произнес:

— Пользуясь своим правом генерального секретаря, я накладываю вето на решение комитета!

И тут зал просто взорвался. Многие повскакивали со своих мест, на графа Блэквуда посыпались гневные обвинения.

Кажется, он сделал что-то такое, чем всех дворян очень… расстроил. Причем очень сильно.