ГЛАВА 30

Осеннее солнце, все еще сохраняющее часть своей летней силы, стояло высоко в небе. Кендра переливалась золотистым цветом. Порт жил напряженной жизнью. На башнях и корабельных мачтах развевались вымпелы. Необходимые для войны усилия затормозили торговлю, но на рынках все еще сновали толпы народа.

Кендра упорно придерживалась своего ритма. Пока.

Стоя на восточной галерее дворца, Арива смотрела на свою столицу с гордостью, любовью и неизъяснимой грустью. Несмотря на греющее солнце, ее била дрожь. Королева невольно ощущала, что и она, и ее город переживают свою последнюю осень, и на них надвигается холодная и страшная зима, нескончаемая зима.

Оркид стоял позади нее с пепельным лицом. Новости из Чандры были почти таким же тяжелым ударом, как потеря Сендаруса и ребенка Аривы. Произошедшее было фундаментально неверным, чем-то настолько неестественным, что было трудно в это поверить, не говоря уже о том, чтобы принять. Королевство словно расчленили, как расчленяют тельца, готовя пиршество. Почему судьба отвернулась от Гренды-Лир? За все те годы, что он трудился ради Гренды-Лир, Оркид пришел к убеждению, что весь смысл истории заключался в создании нарастающего могущества королевства, что оно стало таким же несокрушимым и неизменным, как сама история.

– Ваше величество, нужно срочно созвать совет.

– Да, – согласилась она, и голос ее был далек, словно эхо.

– Великая Армия практически укомплектована. Она должна выступить при первой же возможности, пока Линан еще не успел укрепить свои позиции в Чандре.

– Да.

– Я распоряжусь, чтобы Харнан немедля созвал советников.

– И отправь Деджануса.

– Ваше величество?

– Деджанус должен тотчас же отправиться к армии. Нынче же утром. Прикажи пинассе военного флота отвезти его. Так он уже завтра вечером будет на месте.

Оркид не ответил. Она повернулась к нему лицом. Он выглядел как человек, готовый вот-вот принять страшное решение.

– Какие-то сложности?

Он полупожал плечами.

– Не уверен… Арива сузила глаза.

– Ты считаешь ошибкой отправку Деджануса командовать армией?

Этот вопрос разрешил его сомнения.

– Нет, – твердо сказал он.

– Как, по-твоему, сколько моих подданных уже знает?

– Сообщение принес почтовый голубь. О нем знаем только вы и я, но как только из Спарро вернется первый же купеческий корабль, слух распространится как… – он оборвал себя, не закончив фразу.

– Как пожар, Оркид. Да. И будет столь же разрушительным.

– Сожалею, ваше величество.

– Скажи мне, Оркид, у нас была какая-нибудь причина подозревать, что Томар нарушит вассальную присягу? Не пропустили ли мы какие-то признаки? Какие-нибудь намеки или предположения в его письмах к нашему двору?

Оркид покачал головой.

– Если они и были, то я их не уловил и не понял.

Она провела по лицу ладонью.

– Думаю, Ашарна не оказалась бы в таком положении. Она не позволила бы событиям стать настолько неуправляемыми, что один из самых доверенных ее правителей вот так бы взял и повернул против нее. Что я сделала не так, Оркид?

Оркид протестующе покачал головой.

– Ничего, ваше величество! Виноваты не вы, а король Томар. Он предал вас. Предал Гренду-Лир.

– Почему? – с надрывом воскликнула Арива. – Почему он предал Гренду-Лир?

Оркид не мог ответить, и молча склонил голову.

– Созови совет, – приказала она, холодная и разгневанная. – И отправь Деджануса к его армии.

Оркид удалился. Арива снова повернулась к своему городу. Она легко могла себе представить, какое в нем воцарится уныние, когда граждане узнают о переходе Чандры на сторону врага. Возможно, не только уныние, но даже паника. Теперь между Линаном и столицей не стояло ничего, кроме Великой Армии.

Линан. Это имя оставило горький привкус у нее во рту. Он олицетворял для нее все, что неладно в мире. Простолюдин, занимающий положение выше положенного, бунтовщик и захватчик, изменник и поджигатель войны. Он оставлял за собой только разорение, развалины, отчаяние, уничтожение тех традиций и законов, которые делали Гренду-Лир великой. И все это находило отражение в исковерканном разуме, том водовороте в сердце ее сводного брата, который ей позволил увидеть Ключ Скипетра в ту ночь, когда она утратила контроль над собственными грезами. Она испробовала наощупь, на вкус, на запах его безумие, и оно заставило ее почувствовать себя нечистой. За всю свою жизнь она никогда и никого не боялась, но теперь Линан смутно вырисовывался в ее снах, словно тень смерти.

Арива задрожала, спрашивая, почувствует ли она себя когда-нибудь согревшейся.


Деджануса пробудил от тяжелого сна сержант.

– Я же сказал, чтоб меня не беспокоили, – пробормотал он спросонок.

Сержант ухватил его за кожаную безрукавку и заставил сесть. Деджанус вперил взгляд в его лицо.

– Ты! – прорычал он.

Именно этот человек столь же грубо разбудил его на следующий день после городского пожара. Следовало еще тогда выпустить ему кишки, и у него было бы сильное искушение проделать это сейчас, не чувствуй он себя настолько сильно поддатым.

– Ты что это делаешь?

– Здесь канцлер хочет вас видеть, – сообщил сержант.

– Канцлер? Плевать на канцлера. Пусть подождет…

– По распоряжению королевы, – перебил сержант.

Деджанус прочистил горло.

– Королевы?

– Спасибо, сержант, – раздался голос Оркида. Сержант отошел, и его место в ограниченном поле зрения Деджануса занял облаченный в черную мантию канцлер.

– Исполняется самое горячее твое желание.

– Самое ГОРЯЧЕЕ мое желание? – презрительно усмехнулся ему Деджанус. – Да что ты знаешь о самом горячем моем желании?

– Ты достаточно часто болтал о нем, жаловался всем и каждому, что тебя лишали этого.

Деджанус неуверенно поднялся на ноги. Тон Оркида ему нисколечко не понравился. Нахальный проклятый аманит.

– О чем ты болтаешь?

Оркид скривился от окутавшего его облака винного перегара. Одежда коннетабля пахла немногим лучше.

– Тебе лучше умыться.

– Умоюсь, когда буду готов.

– Тебе нельзя обращаться с приветствием к своей армии, если от тебя будет разить, как от винной бочки.

– К своей армии?

– Ты получил свой приказ. Королева хочет, чтобы ты лично принял командование армией. Сейчас же.

– Сейчас же?

Деджанус поддержал голову руками; и почему это она казалась такой невозможно тяжелой?

– Как я сказал, исполнилось твое самое горячее желание. Ты нужен армии.

– Бога ради, почему сейчас? Что это за внезапная спешка?

– Объясню тебе по дороге к твоему кораблю.

– Кораблю? Я поеду клятой сушей. Терпеть не могу корабли.

– Завтра ты должен быть в Чандре. Отправишься на корабле. Боюсь, таков приказ королевы.

Деджанус заметил, что Оркид, судя по голосу, не очень-то оправдывался перед ним.

– Откуда мне знать, что это действительно приказ королевы?

– Если тебе нужны доказательства, я могу сейчас же отвести тебя повидаться с Аривой, хотя и не уверен, что она оценит подобное отвлечение ее от дел. Утро нынче выдалось хлопотливое – правда, ты этого, лежа в постели, не заметил, – и обещает стать еще более хлопотным.

– Мне нужно собрать вещи…

– Уже сделано, спасибо сержанту Араду. Отличный служака. Мог бы порекомендовать произвести его в коннетабли. – Лицо Деджануса побагровело от гнева. – Ты ведь, покомандовав величайшей армией, какую когда-либо видели в Тиире, не захочешь возвращаться к положению главного привратника во дворце, не так ли?

Деджанус не знал, что и ответить. Он определенно никогда раньше не слышал, чтобы коннетабля называли «главным привратником». И был совершенно уверен, что никто так не именовал эту должность при Камале Аларне.

– Умойся. Я скоро вернусь препроводить тебя на причал и объяснить положение в Чандре.

Деджанус почувствовал, как в нем нарастает паника. Ему было слишком рано браться за настоящее командование армией. Ему не дали достаточно времени на подготовку. Ему требовалось обсудить стратегию с королевой и тактику с маршалом. У него еще даже не было церемониального облачения; во всяком случае, такого облачения, какого, на взгляд Деджануса, заслуживал человек, занимающий его пост.

– Неужели никто не может отправиться вперед меня и подготовить армию к моему прибытию? – спросил он, упорно, но безуспешно пытаясь избежать жалобного тона.

Оркид, который всегда представлялся Деджанусу существом настолько лишенным всякого выражения, настолько лишенным вообще всяких нормальных человеческих чувств, что вполне мог быть высеченным из камня, внезапно стал еще меньше похож на человека. Деджанусу почудилось, что он ощутил излучаемый канцлером холод. Он наклонился к нему так, чтобы слышать его мог только Деджанус, и сказал ему шепотом, секущим, словно кнут:

– Слушай, ты, чурбан. Гренда-Лир сейчас сталкивается с самыми опасными временами за всю свою историю. С помощью шантажа, судьбы и чистого везения ты оказался командующим единственной силой, которая может восстановить стабильность и мир в королевстве. Если ты потерпишь неудачу, мы все окажемся под пятой завоевателя, который не пощадит ни тебя, ни меня; если же преуспеешь, то станешь величайшим героем, какого когда-либо знало королевство, даже более великим, чем Генерал, Элинд Чизел. Совсем неплохо для того, кто некогда был работорговцем и наемником без единой монеты на дешевое вино или больную шлюху.

И прежде, чем Деджанус смог придумать ответ, Оркид уже исчез. Снова появился сержант Арад.

– Отлично, сударь, – сказал Арад. – Нам лучше умыться по-быстрому.

– У меня голова раскалывается, – пожаловался Деджанус.

– Не повезло, – не посочувствовал Арад, – и не излечишь. Придется вам просто потерпеть, сударь.


Поул попытался игнорировать стук в дверь. «История, – подумал он. – Все это история».

Стук не прекращался.

– Что такое? – крикнул он.

Дверь приоткрылась, и появилась голова отца Роуна. Он бросил взгляд на многочисленные книги и бумаги на столе примаса.

– Простите, ваша милость, но вас не было на службе ни вчера, ни нынче утром, и я подумал, не случилось ли чего…

– Ничего не случилось! – заорал Поул.

– Или не могу ли я чем-нибудь помочь.

Поул закрыл глаза и сделал глубокий вдох, беря себя в руки.

– Ничья помощь мне не нужна, – процедил он сквозь зубы. – Только уберитесь вон.

– Ваша милость… – Роун сглотнул.

– Вон! Сейчас же!

– Но королева… – заикнулся Роун.

– Что королева? – Поул прожег его взглядом.

– Сегодня созвано срочное заседание совета. Нам приказано явиться.

– Отлично, – устало согласился Поул. – Изложите повестку дня.

– Ее нет. Это чрезвычайное заседание совета. Никакие предыдущие вопросы обсуждаться не будут.

Поул подошел к двери и открыл ее настежь. Роун обеспокоен-но посмотрел на него, явно желая быть где угодно, только не здесь.

– Что значит – нет повестки? Что случилось?

– Никто не говорит. – Роун пожал плечами.

– Что-то, связанное с войной, – сказал Поул больше самому себе, чем Роуну.

– Почти наверняка. Мне зайти, когда будет пора явиться на заседание?

Поул рассеянно кивнул.

– Да. Зайдите. Спасибо, отец.

Он отступил и закрыл дверь. Что же могло произойти? И почему никто ничего не говорит? Это могло означать, что о случившемся знала только королева – или, возможно, только королева и Оркид.

Он с досадой покачал головой. «Это неважно». По сравнению с его новой работой все прочее было неважно. Он вернулся к столу, где его ждали заметки и книги. «Никто, кроме меня, не понимает, что все это значит». Он провел ладонью по одному тому из башни Колануса и негромко рассмеялся. Содержимое башни было своего рода шуткой, которую Коланус сыграл со всеми своими потомками; ненамеренно, конечно, но именно это и было источником некоторой иронии.

Все полагали, что раз тома содержали тайные знания, то они, должно быть, связаны с магией; и первые великие маги определенно полагали именно так. Вот потому-то им, кстати, и не удалось перевести тома: они оказались не в силах увидеть выходящее за пределы их желаний. Но Коланус вовсе не собрал воедино древние и тайные магические ритуалы – он свел воедино все мифы и легенды древнего Тиира для создания истории. Истории, которая рассказывала, откуда произошли все народы, откуда взялись Ключи Силы и почему все в Тиире обстояло так, как обстояло.

Пока у него хватило времени только на перевод небольших отрывков из каждого тома; достаточно, чтобы показать содержимое всей коллекции. И его заинтриговало и обеспокоило одно очень необычное сведение: Тиир, название континента, населенного всеми известными народами, от хаксусцев на севере до луризийцев и четтов пустыни на юге, было древним словом, означавшим «тюрьма».


Опаздывая на чрезвычайное заседание совета, Оркид, доставивший Деджануса на пинассу, спешил обратно во дворец. Всю дорогу до корабля коннетабль не переставал говорить, отчаянно пытаясь найти какой-то предлог, позволяющий ему остаться в Кендре. Наконец Оркид прямо велел ему заткнуться, и прежде, чем Деджанус успел использовать это как предлог проявить свой дурной нрав, канцлер сообщил ему об измене короля Томара.

– Чандра вот-вот падет, – старательно объяснил Оркид. – Мешает этому – и мешает открыть путь на Кендру Линану и его армии варваров – только одно: Великая Армия в южной Чандре. Твоя Великая Армия.

Новости о переходе Томара на сторону неприятеля было достаточно, чтобы заставить заткнуться даже Деджануса, и остаток пуги до порта прошел без единой жалобы, дав совести Оркида время помучить его за то, что вообще поддержал кандидатуру Деджануса в командующие Великой Армией. Он нутром чуял, что выбор этот был катастрофическим, но отчаянно надеялся, что качества и численности армии хватит для преодоления недостатков ее генерала. В любом случае, утешал он себя, выбора у него не было: если бы Оркид не поддержал его, Деджанус мог погубить их обоих.

Когда Оркид прибыл к главным воротам дворца, то увидел, что подход к ним загорожен группой из примерно двадцати оборванных всадников, которые спорили со стоящими на часах королевскими гвардейцами. Он уже собирался протолкаться вперед и предоставить часовым разбираться с этим самим, когда вдруг услышал знакомый голос.

– Боже, – произнес он вслух, – а он-то откуда взялся?

Оркид протолкался через толпу и схватил за узду коня, ближе всех стоящего к воротам. Всадник повернулся в седле, лицо его внезапно сделалось рассерженным, рот открылся для проклятья, ругательства или крика, но вместо этого он удивленно произнес:

– Канцлер?

– Гален Амптра? Это вы?

– Вы не могли бы сказать этому дураку часовому, кто я?

Оркид заколебался – ни о каких симпатиях между ним и любым членом Двадцати Домов и речи быть не могло, – но при данной чрезвычайной обстановке мелкая вражда не имела значения.

– Все в порядке, пропустите их, – велел он часовому. – Это сын герцога Холо Амптры, и я готов поручиться за него и его собратьев-рыцарей.

– Здесь не все собратья-рыцари, – раздался женский голос. Оркид взглянул на всадницу рядом с Галеном, но не узнал ее под густым слоем грязи и пыли.

– Извините, сударыня, я вовсе не хотел обидеть…

– Не «сударыня», канцлер, – поправил его Гален. – Это королева Чариона Хьюмская.

Оркид сглотнул.

– Прошу прощения, ваше величество, я понятия не имел…

– Вполне понятно в моем нынешнем состоянии.

Оркид взмахом руки предложил всадникам проезжать, но не выпустил узды коня Галена.

– Когда я слышал о вас в последний раз, вы все еще находились у Томара, – сказал он. – Мы полагали, что перейдя на другую сторону, он заточил вас или устроил вам засаду.

– Томар разрешил нам беспрепятственно уехать, – сказала Чариона. – Мы поскакали прямо сюда.

– Сколько вас тут?

– Нас осталось три сотни, – приуныл Гален. – Мы выдержали много боев.

– Вы говорили с Томаром?

– Нет. Об изменении политического положения в Чандре нас уведомил Барис Малайка. И он же передал нам письмо от Томара к королеве Ариве. Я бы оценил, если бы вы помогли нам немедленно увидеться с ней.

При упоминании о письме у Оркида екнуло сердце.

– Вы знаете, что содержится в письме?

Чариона извлекла из седельной сумки сложенный пергамент и показала Оркиду, что тот по-прежнему запечатан красным сургучом с гербом Томара.

– Королева сейчас на чрезвычайном заседании государственного совета, – торопливо сказал он. – Собственно, я сам как раз туда и шел. Дайте мне письмо, и я позабочусь, чтобы она получила его.

Чариона без колебаний отдала пергамент.

– Спасибо. В таком случае нельзя ли отвести нам покои, где мы могли бы умыться и переодеться с дороги…

– Мой отец будет горд принять вас под своей крышей, Чариона, – предложил Гален.

Оркид заметил милые улыбки, которыми обменялась эта парочка. Он не был уверен, что именно это предвещало ему и двору, хорошее или плохое, но определенно требовало пристального внимания. Он никак не ожидал, что член Двадцати Домов пригласит кого-то из провинций остановиться у них, даже столь высокородную особу, как Чариона. Высокомерие Двадцати Домов было одной из постоянных величин в жизни Оркида при дворе.

– Думаю, будет лучше, если я остановлюсь здесь, во дворце, – уклонилась Чариона. – Поступив иначе, можно оскорбить Ариву, а мне бы не хотелось этого делать. И ты забываешь, что твой отец принадлежит к старой знати, а на ее взгляд мой статус немногим выше, чем у кендрийской прачки.

Гален открыл было рот, собираясь возразить, но честность не позволила ему этого сделать. Чариона была права.

– Отлично, но не стану делать вид, будто я не разочарован. Я вернусь как можно скорее. – Он взглянул на Оркида. – В конце концов, я ведь тоже член заседающего совета, если Арива не заменила меня.

– Королева никогда бы так не поступила, – заверил его Оркид. «Как бы сильно я этого ни желал». – Но королева не станет требовать, чтобы вы явились на заседание сегодня же, после вашего долгого путешествия и пережитых вами тяжелых испытаний. Явитесь к ней нынче вечером.

– Тогда до вечера, – сказал Гален, на этот раз Чарионе. Они быстро поцеловались, и Гален с другими рыцарями покинул дворец. Оркид окликнул проходящего мимо слугу.

– Покои для ее величества королевы Чарионы Хьюмской. В крыле для гостей королевской крови. Позаботься, чтобы для нее нашлись одежды и туалеты. И позаботься о ее лошади.

– Спасибо, канцлер, – поблагодарила она, обернувшись через плечо. – Я не забуду, как вы пришли мне на выручку у ворот.

– Уверен, – отозвался он, не настолько громко, чтобы она услышала.

Поспешив к себе в кабинет, он осторожно распечатал письмо Томара. Как он и опасался, в нем подробно излагались причины перехода короля Чандры на сторону Линана, включая изложение со слов Линана событий в ночь убийства Береймы. За одним важным исключением – вывода, что Арива, должно быть, участвовала в заговоре, вознесшем ее на трон, – изложение это было точным.

Дочитав, он зажег уголок в пламени свечи и смотрел, как пергамент превращается в пепел у него на столе.


Олио показалось, что когда Арива сообщила совету новость о переходе Томара на сторону Линана, то из палаты словно высосало весь воздух. Зияли открытые рты, но никто не мог произнести ни слова.

Олио первым оправился от потрясения и спросил:

– А что Великая Армия?

– По-прежнему в южной Чандре, – ответила Арива. – Деджанус как раз сейчас едет туда.

– Значит, между Линаном и Кендрой все еще есть преграда? – спросил обеспокоенный Шант Тенор.

– Да. И время тоже еще есть. Линану потребуется несколько дней для того, чтобы его армия добралась из Даависа до Спарро, а после этого еще несколько дней добираться до юга.

– Но Томар может напасть первым, – сказал один из представителей знати. – Ему не обязательно ждать Линана.

– Сам по себе Томар не осмелится напасть на Великую Армию, – насмешливо бросил Оркид. – Уж ОН-ТО не глуп.

Члены Двадцати Домов потрясенно ахнули; даже Арива выглядела удивленной этой нехарактерной для канцлера вспышкой.

– Кстати, герцог Амптра, – беззаботно продолжал Оркид, обращаясь к другому представителю знати, – ваш сын цел и невредим и ждет вас дома.

– Гален? Он вернулся?

– Что такое, Оркид? – потребовала объяснений Арива.

– Галену и уцелевшим рыцарям разрешили беспрепятственно выехать из Чандры в Кендру. Они прибыли как раз перед этим заседанием. И привезли с собой королеву Чариону.

– Почему их немедленно не пригласили сюда?

– Я подумал, что лучше будет дать им возможность отдохнуть. Они очень устали, и у них не было ничего, кроме той одежды, в которой они приехали.

– Они привезли что-нибудь с собой? – спросила Арива. – Письмо или официальное заявление от Томара?

– Письмо, – осторожно ответил Оркид. – В нем не содержалось ничего, кроме лжи и клеветы. – Глаза его коротко вспыхнули. – На вас, моя королева. Я в гневе сжег его.

– Оркид?

– Сожалею, ваше величество. Я знаю, что поступил неправильно…

– Очень неправильно, – бросила она. В голосе ее не слышалось гнева, но это сделало осуждение Оркида еще более суровым. – Такое письмо обеспечило бы запись в истории, свидетельствующую, что наше дело справедливое.

Он склонил голову.

– Теперь я понимаю это, ваше величество, и прошу у вас и совета прощения за свою недальновидность.

Арива внимательно посмотрела на канцлера.

– Сейчас нам нужно обсудить другие вопросы.

– Например, защиту города, – сказал с противоположного конца стола маршал. – Просто на случай, если Великая Армия не сумеет остановить принца Линана.

Олио увидел, как на лицах многих членов совета промелькнул страх.

– Мы можем для начала перевести на гарнизонную службу здесь некоторые еще только направляющиеся в Чандру части, – продолжал маршал.

– Нет, – быстро возразила Арива. – Великая Армия по-прежнему остается наилучшей защитой Кендры, и не имеет смысла ослаблять ее. У нас есть королевская гвардия, все еще состоящая из самых лучших солдат в Тиире. Безопасность Кендры будет обеспечена. – Она встретилась взглядом со всеми представителями города. – И я рассчитываю на всех вас по части донесения этой мысли до жителей города.

Вокруг стола пробежал ропот согласия, и началось обсуждение того, как лучше всего подготовить Кендру к возможной осаде. Олио внес свою лепту, предложив дать ему при содействии Эдейтора Фэнхоу и примаса учредить приюты и лазареты. Идею приняли тепло, но затем, когда обсуждение перешло на строительство стены и развертывание войск, он оказался не в состоянии добавить много. Он заметил, что и Оркид не внес большого вклада; его, похоже, что-то отвлекало и нервировало, а и то, и другое было совершенно для него нехарактерно. Другой сюрприз преподнес примас. Про него нельзя было сказать, будто его что-то отвлекало – он производил впечатление человека, занятого совершенно иным, и сидящий рядом с ним бедный отец Роун нервничал и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Неужели Поула настолько потрясла новость об измене Томара? Олио считал Поула человеком более сдержанным; он видел, как Арива иной раз украдкой бросала взгляды в сторону двух священнослужителей, явно ожидая от примаса выступления по нескольким поднятым вопросам.

– Примас? – наконец напрямик обратилась к нему Арива. – Не хотите ли вы что-нибудь добавить к этому обсуждению?

Взгляд Поула медленно сфокусировались на королеве.

– Нет, ваше величество. По этому пункту мне нечего сказать.

А затем его глаза, казалось, снова остекленели.

– Э-э… – Роун с трудом сглотнул. – По моему, Его милость полностью поддерживает предложение принца Олио учредить приюты и другие места для лечения раненых, которые могут… гм… появиться в городе в ходе длительной… э-э… осады.

Арива медленно кивнула.

– Вижу, – промолвила она и продолжила заседание.


Тем вечером Арива провела две аудиенции в своих личных покоях. Первая была с Оркидом.

– Мне как-то трудно поверить, что вы уничтожили письмо от Томара, – сказала она ему.

Оркид не мог встретиться с ней взглядом.

– Знаю, это непростительно, – повинился он, часто кланяясь, словно какой-нибудь крестьянин-проситель из глубинки. – Мое единственное оправдание в том, что его невоздержанные слова зажгли во мне гнев. Вы знаете мою приверженность вам.

– И поэтому ты сжег письмо, – сухо добавила она.

– Ваше величество…

– Непохоже на Томара проявлять в чем-то невоздержанность. Он всегда казался мне человеком уравновешенным, рассудительным.

– Какой же уравновешенный и рассудительный человек мог изменить своему монарху?

– Я надеялась узнать это из письма.

– В нем были только пустые слова. Полные злобы. Ненависти.

– Тем не менее письмо прислали МНЕ.

– Я сожалею, что уже ничего не могу поделать.

– Разумеется, можешь. У нас ведь есть еще несколько голубей Томара?

Оркид сглотнул. Он знал, к чему это ведет.

– Оркид?

– Не уверен. Мне надо справиться у голубятника.

Арива пристально посмотрела на канцлера.

– Как могло случиться, что у него нет по крайней мере одного?

Оркид пожал плечами.

– Не могу говорить за него, ваше величество…

– Я и не прошу вас говорить за него. В любом случае, если есть голубь, мы отправим послание Томару с просьбой послать нам еще одну копию своего письма.

– А если голубя нет?

– Тогда отправим гонца под флагом парламентера.

– И все это ради письма от изменника? – поразился Оркид.

– Все это для того, чтобы я могла прочесть сказанное им.

– Я ведь уже доложил вам, что он сказал.

– Я желаю прочесть его сама! – повысила голос Арива.

Оркид сообразил, что зашел слишком далеко в этом споре. Он поклонился и отступил на шаг.

– И когда я получу письмо, то ожидаю увидеть печать не сломанной, – добавила она.

Оркид почувствовал, как на лбу у него выступил пот. Его поступок с сожжением письма Томара вызвал у нее подозрения, уж это-то представлялось очевидным, но ограничивались ли се подозрения лишь этим эпизодом?

Он снова поклонился.

В дверь постучали, и вошел гвардеец-часовой.

– Ваше величество, к вам, как вы просили, королева Чариона и Гален Амптра.

– Спасибо, впустите их. Канцлер как раз уходит.

Оркид вышел, закрыв дверь за двумя ее новыми гостями. Арива встала, официально приветствуя Чариону.

– Для нас большая честь принимать нашу сестру из Хьюма.

Чариона сделала реверанс. Проделать это было нелегко, поскольку Арива являлась единственным лицом в мире, перед которым Чариона должна была делать реверанс, и она успела разучиться, но тем не менее в ее действии не наблюдалось ни малейшей неловкости.

– Ваше величество. – Она склонила голову.

Гален поклонился еще ниже.

– Мы сожалеем, что нам пришлось принести столь дурные вести, ваше величество.

– Об этом не тревожьтесь, – уведомила их Арива. – Мы услышали об этом еще раньше нынче утром. Из тайного сообщения, принесенного почтовым голубем.

– А, тогда, значит, письмо не открыло ничего нового.

– Увы, письмо до меня так и не дошло. Мой канцлер, спеша защитить мою честь, уничтожил его.

– Вашу честь? – озадаченно переспросила Чариона.

– По его словам, письмо короля Томара было возмутительным и оскорбительным для моей особы.

Гален с Чарионой обменялись удивленными взглядами.

– А вы не сочли его таким? – спросила она у них.

– Мы его не читали, ваше величество. Оно оставалось по-прежнему запечатанным, когда мы отдали его Оркиду.

– Об этом я не знала. – Она взмахом руки предложила им сесть. – Я слышала о доблестных сражениях, в которых принимали участие ваши рыцари, Гален. Вы будете довольны, узнав, что когда Сендарус в последний раз связывался со мной, то очень хвалил вас и ваших товарищей.

– Благодарю вас. Прежде чем погибнуть, Сендарус стал мне другом и заслужил уважение всех, кто служил под его началом.

– Включая меня, – вставила Чариона. – Хотя сперва мы не совсем поладили.

Арива чуть не улыбнулась, но передумала. Их воспоминания о ее муже тронули ее глубже, чем они могли знать, но сейчас было не время думать о прошлом.

– Спасибо. А теперь расскажите мне все, что можете, о Ливане и его армии. Считайте, что я вообще ничего не знаю.

И с той минуты до глубокой ночи все трое говорили только о войне. Рассказы об изменившейся природе Линана Ариву встревожили, но не удивили. Встревожил ее и отчет гостей о новой тактике и формированиях четтов, таких, как уланы и Краснорукие. Скоро стало очевидным, что единственной настоящей неудачей, которую пережил Линан, была смерть Камаля Аларна.

– Вы полагаете, что моего брата нельзя разбить? – с подспудным гневом спросила Арива.

– Нет, ваше величество, – твердо ответила Чариона. – Его армию, по крайней мере, разбить можно. Мы это доказали в той первой битве. А вот победить самого Линана… Ну… – Она кивнула на висящий на шее Аривы Ключ Скипетра. – Возможно, вы единственная, кто может разделаться с ним.

– Вы думаете, дойдет и до этого? Думаете, его армия доберется до Кендры?

– Этого я не говорю, – сказала Чариона. – Но считаю, что ОН так или иначе доберется до Кендры.

Арива хлопнула ладонями по подлокотникам кресла.

– Мне следовало самой принять командование Великой Армией!

– Для чего? Разве вы лучший генерал, чем этот Деджанус, который, как мне говорили, назначен командующим?

– Мы оба не испытаны в боях.

– Но он участвовал в сражениях.

– Да, – со скрипом признала она.

– Тогда простите, ваше величество, ибо я нисколько не сомневаюсь в вашей смелости, но Деджанус может оказаться все-таки более разумным выбором. Раздавить армию Линана и раздавить самого Линана – это два разных вопроса.

Арива осела в кресле. День выдался совсем не радостным и даже мрачным. Она крайне устала, и теперь это становилось заметным.

– Вы знаете, – тихо произнесла она, – что я со времени коронации не покидала дворца?

Гален и Чариона переглянулись, но этот вопрос не требовал ответа.

– Спасибо вам, что пришли сегодня, – вставая, поблагодарила их Арива. – Мы скоро поговорим еще.

Гален и Чариона встали.

– Одна просьба, ваше величество, – обратился к ней Гален.

– Если смогу удовлетворить ее.

– Мы с моими рыцарями можем уже через сутки снова экипироваться доспехами, а потом потребуется всего два дня быстрой езды до места, где собирается Великая Армия. Если вы отдадите…

– Читаю ваши мысли, Гален Амптра, но нет. Ваша численность сейчас настолько невелика, что, какую бы доблесть вы ни проявили, ваше присутствие или отсутствие на поле боя не окажет серьезного влияния на исход битвы; однако если Линан и его армия все же доберутся до Кендры, ваше присутствие здесь может оказаться решающим.

Гален не мог скрыть разочарования, но кивнул.

– Как пожелаете.

Когда они уже выходили, Арива сказала:

– Гален, мне трудно примириться с Двадцатью Домами, так как они издавна были врагами моей матери и – как я считала – моими, но в их числе явно есть некоторые, кого я могла бы назвать друзьями.

– Возможно, у вас больше друзей в Двадцати Домах, чем вам известно, ваше величество, – ответил Гален.


На море было темно и холодно. «Плавный Прилив» был, на вкус Деджануса, мал и слишком легко качался на любой волне. Его экипаж из десяти матросов с привычной легкостью управлялся с единственным латинским парусом и шкотами, но не мог уделять много времени коннетаблю, так как ночные плавания никогда не бывали вполне безопасными, как бы убедителен ни был капитан, говоря, что знает маршрут.

Предоставленный почти исключительно самому себе, Деджанус сидел за рубкой, которая все плаванье защищала его от основных брызг, вставая только для того, чтобы облегчиться за борт; когда он первый раз отправился помочиться, то чуть не споткнулся о вельс, в силу чего опорожнил в бурлящие волны не только мочевой пузырь, но и желудок.

К тому времени, когда «Плавный Прилив» причаливал к пристани рыбацкой деревушки в южной Чандре, до восхода солнца оставался еще час, и Деджанус увидел, что его никто не встречает. Как только пинасса причалила, он тут же сошел с корабля, даже не подумав отблагодарить капитана и экипаж за быструю и безопасную доставку на место. Они про себя выругались в его адрес, а затем принялись выгружать остальной груз.

Деджанус прошел в деревню, направляясь к зданию, которое с виду больше всего походило на местный эквивалент таверны. Дверь оказалась запертой. Он барабанил в нее до тех пор, пока та чуть не приоткрылась. Выглянувший в щель заспанный старик потребовал объяснить, кто это колотит в дверь в такой час. Применив силу, Деджанус распахнул дверь, заставив старика растянуться на полу. Зайдя, коннетабль увидел длинную трактирную стойку, показавшую ему, что он угадал верно. В камине напротив стойки все еще жарко пылал огонь.

– Меня зовут генерал Деджанус, – бросил он. – Есть здесь кто-нибудь из моих офицеров?

– Один, ваше могущество, – залебезил трактирщик. – Он прибыл вчера поздно ночью…

Деджанус поднял старика за шиворот ночной рубашки.

– Ты сейчас сделаешь три вещи. Во-первых, принесешь мне горячего вина. Во-вторых, разбудишь того офицера и скажешь ему немедля явиться ко мне. И в-третьих, приготовишь мне завтрак. Я очень проголодался.

– Да, ваше могущество! – поклонился старик и исчез, только топот его доносился из темноты за стойкой.

Деджанус выбрал стул около очага, положил ноги на один из столов и принялся ждать. Не успел он еще согреться, как вернулся старик с деревянной кружкой, до краев заполненной подогретым вином с корицей. Полкружки спустя появился тощий, нервный прапорщик со шлемом под мышкой справа и пачкой бумаг под мышкой слева.

– Почему вы не встретили меня на причале? – потребовал ответа Деджанус.

– Генерал, ваше прибытие ожидалось только нынче утром.

Деджанус подумывал, не унизить ли его, но устал после плаванья, да тут и не было зрителей, которым этот разнос послужил бы уроком. И потому вместо этого он хмыкнул и показал на бумаги.

– Что это за документы?

– Бумаги генерала, сударь.

– У меня нет никаких бумаг, прапорщик.

– Прошу прощения, генерал, но канцлер Оркид Грейвспир говорит, что они у вас есть.

И с этими словами прапорщик протянул их. Автоматически побагровевший при упоминании имени Оркида Деджанус не очень любезно взял их.

– Не желает ли генерал еще чего-нибудь, сударь?

– Надеетесь вернуться в постель, прапорщик?

– Да, сударь.

– Ну, садитесь. Можете подождать, пока я не закончу читать все эти бумаги. Но перед этим посмотрите, что там задерживает мой завтрак, и достаньте мне надлежащий фонарь.

Деджанус перевернул первую бумагу. Она имела какое-то отношение к снабжению припасами, но он не был уверен, о каких припасах шла речь: тех, которые уже прибыли, тех, которые еще везли или о припасах, дожидающихся распределения. Ниже шли списки обуви, ремней, котлов. Потом были три других колонки, и он понятия не имел, что они означали. Вторая бумага оказалась счетом от местного фермера, но Деджанус не мог понять, оплачен этот счет или нет. На третьей бумаге красовалась серия квадратиков, соединенных линиями, и в каждом квадратике стояло название луризийской пехотной части. И что бы это значило? Он перебрал бумаги в поисках чего-нибудь обычного, чего-нибудь такого, что он мог понять и вынести решение. В одной из последних бумаг сверху стояло его имя, а ниже шли имена других офицеров, одно-два из которых он узнал. Это были командиры частей в его армии. Вероятно, все как один самоуверенные старые служаки, думающие, будто они заткнут его за пояс, потому что он был во дворце «главным привратником».

Вернулись прапорщик и старик, последний нес большой поднос с беконом, яйцами, ветчиной и еще одной кружкой подогретого вина.

– Я только схожу и приведу какого-нибудь молодого офицера, – извинился он, спеша удалиться.

– Никуда ты не пойдешь! – рявкнул ему вслед Деджанус, а затем бросил прапорщику: – Так можно до утра ждать, пока все прочие тоже позавтракают.

– Генерал, – удрученно отозвался прапорщик.

Деджанус отложил бумаги. Когда он доберется до армейского лагеря, то насадит их на гвоздь в нужнике. Ему хотелось бы знать, бывают ли у генералов собственные нужники.

Он переключился на еду, жадно набросившись на нее. Плаванье заставило его проголодаться. Это, должно быть, морской воздух. И нервное возбуждение. Ему все еще не сиделось на месте.

– Столько дел, – промямлил он с набитым ветчиной ртом.

– Извините, сударь?

Деджанус прожег прапорщика взглядом.

– Я говорю за завтраком. Но раз уж вы спросили… далеко отсюда до лагеря?

– Примерно час езды, генерал. У меня приготовлены для вас две лошади.

– Хорошо. Собирайтесь. Сейчас же. Мы отправляемся, как только я здесь закончу.

Прапорщик вздохнул, покорившись судьбе, и отправился собираться.

– Я вам всем покажу, – бросил Деджанус ему вслед.

Прапорщик притворился, что не расслышал.

Загрузка...