Госпожа Шестого Дома

{13}

Сорнтран удивился, когда, войдя в первую комнату покоев матроны, увидел там Тара. Он стоял напротив госпожи и явно сильно нервничал. Она же расслабленно сидела в своем любимом кресле, закинув ногу на ногу. Одетая. В длинное темно-серое платье, а вовсе не в полупрозрачную рубашку или робу, в которых обычно встречала Сорнтрана, когда хотела секса. Ему показалось, что она была немного раздражена, хоть и пыталась это скрыть.

В воздухе стоял густой аромат каких-то благовоний — что-то приторное, раздражающе сладкое. Благовония Сорнтран не любил. Мало кто из мужчин их любил. Если пропахнуть ими и выйти за пределы города, можно привлечь внимание монстров. Кроме того, благовония могут замаскировать какой-нибудь важный запах, указывающий на опасность. Да и сами они в некоторых случаях могут представлять опасность, лишать воли и контроля над собственным телом.

Пытаясь дышать по возможности поверхностно и не вдыхать неприятный запах, Сорнтран прошел вперед, остановился в паре шагов от Тара и поклонился госпоже — низко и уважительно, но с чувством собственного достоинства.

— Сорнтран, ты заставил себя ждать, — сказала матрона, не отрывая взгляда от Тара. Тот переминался с ноги на ногу, смотрел в пол.

— Прошу прощения, госпожа, — Сорнтран вновь поклонился. — В банных помещениях возникли некоторые проблемы, но они были решены.

В одной из бань и правда была проблема с канализацией, из-за чего во второй образовалась очередь, и купание заняло больше времени, чем обычно. Но Сорнтран и не спешил. В последние дни занятия с рабами и собственные тренировки изнуряли его, и сил на то, чтобы развлекать госпожу, оставалось очень мало. А она, как назло, звала его к себе почти каждый день. И у нее, в отличие от него, энергии в запасе было много.

— Правда, Тардаэр развлекал меня рассказами о поверхности, так что я не скучала. Оказывается, он много раз там бывал.

— Я знаю, госпожа, он когда-то немало рассказывал об этих вылазках, — сказал Сорнтран безэмоционально. Но не мог перестать думать о том, зачем же госпожа позвала сюда Тара. Вряд ли она собирается отправить его на важную миссию — его ни разу даже на патруль за город вместе с другими воинами не отправляли. Может ли она рассматривать его в качестве наложника? Но он же простолюдин, а жрицы обычно не любят простолюдинов. Исключением могут быть необычайно привлекательные, но Тара вряд ли можно считать таковым.

Может, Тар в чем-то провинился? Или сказал что-то лишнее? О чем госпожа говорила с ним сегодня во внутреннем дворе? Даже если Тар следил за речью, наверняка за мыслями не следил и успел подумать много чего такого, чего думать не следовало. Возможно, и о Сорнтране тоже. Последняя мысль его немного обеспокоила.

— Сорнтран, ты бы хотел жить там, на поверхности?

Вопрос застал его врасплох. Тем не менее, ответ последовал довольно быстро:

— Нет, госпожа.

— Не нужно говорить то, что я, по-твоему, хочу услышать. Отвечай искренне.

— Мой ответ был более чем искренний, госпожа. Мой дом здесь, и мне здесь хорошо. С чего бы мне хотеть на поверхность?

— Вот как.

Сорнтран не понимал, куда шел этот странный разговор. На всякий случай, осторожно добавил:

— Но если в этом будет необходимость и если таковым будет Ваше распоряжение, госпожа, я готов буду туда отправиться.

— Я знаю. А вот Тардаэр не знает. Он уже не юн, но все еще довольно плохо разбирается в других, не понимает, что они собой представляют и чего от них можно ожидать. Иначе предательство соратника не было бы для него неожиданностью. Как его звали, Тардаэр? Рил, что ли?

Тар дернулся всем телом, уставился на Сорнтрана то ли с удивлением, то ли с возмущением. Наткнувшись на холодный, ничего не выражающий взгляд, смущенно опустил глаза.

Про Рила Тар как-то рассказывал. Оба были членами бандитской группировки, состоящей, в основном, из простолюдинов. Регулярно выбирались на поверхность и приносили оттуда драгоценности, оружие, различные диковинки. Жрицы Пятого Дома охотно выкупали большинство этих предметов, особенно украшения, сделанные из металлов и камней, каких в этих краях почти нет.

Тару, похоже, нравились эти приключения и возможность приобщиться к чему-то новому, малоизвестному. Поверхность вызывала у него какой-то непонятный для Сорнтрана восторг: он при каждом удобном случае начинал рассказывать про очень высокий свод, до которого невозможно дотянуться и который будто усыпан сияющими драгоценными камнями. Еще рассказывал про эльфов, человеков, полуросликов и прочих, которых там видел. И которых грабил и нередко убивал.

Сорнтран всегда внимательно слушал Тара, задавал уточняющие вопросы. Любая информация об окружающем мире могла быть полезна: хотя вылазок на поверхность он не планировал, знать о месте, откуда родом большая часть рабов В’Аргешшара, не было бы лишним.

С одной из таких вылазок вернулись лишь несколько бойцов. Боец по имени Рил, мечтавший обогатиться и занять более достойное место в обществе, предал свою группу: он сговорился с какими-то воинами на поверхности и за вознаграждение привел собственных соратников в ловушку. Тар был одним из немногих, кому удалось отбиться и спастись. В память об этом дне на щеке у него остался довольно уродливый шрам.

— Нужно быть очень наивным, чтобы удивляться предательству того, чья главная ценность и главная цель в жизни — богатство, — сказала матрона.

Сорнтран подумал, что она, разумеется, права. Ей, конечно, проще не ошибаться в намерениях окружающих — с ее-то даром. Но во многих случаях вовсе не нужно уметь слышать чужие мысли, чтобы знать, что у них на уме. Тогда, услышав историю с предательством, Сорнтран подумал, что Тар и его соратники сами были виноваты в том, что не поняли намерений Рила, не были достаточно осторожны и угодили в ловушку. Доверять нельзя никому, даже воинам из своей группы. Им — в особенности. Тар был тогда наивным юнцом — и, похоже, таковым оставался до сих пор и уроков никаких не вынес.

— И нужно быть даже еще более наивным, чтобы думать, что кто-то вроде Сорнтрана готов будет оставить то, что у него есть, ради приключений на поверхности вместе с кем-то вроде тебя, Тардаэр, — сказала госпожа.

Тар вздрогнул, щеки вспыхнули. Губы на мгновение разомкнулись и быстро сжались. Сорнтран не совсем понимал, почему Тар так переживал, и, главное, почему не пытался лучше держать себя в руках. Если Тару что-то и угрожало, его поведение и столь неприкрытая демонстрация слабости и неуверенности в себе бы только усугубили ситуацию.

— Если не станешь умнее, парень, тебя будут предавать снова и снова, и каждый раз это будет для тебя неожиданностью, — сказала матрона.

Сорнтран был с ней согласен. Удивительно, как Тар вообще дожил до сегодняшнего дня. Но если он не вырастет и не поумнеет, вряд ли еще долго сможет выживать — тут или где-либо еще.

— Тем не менее, насчет Сорнтрана ты не полностью ошибаешься, Тардаэр. Какой-то интерес к тебе у него все-таки есть. Не правда ли, Сорнтран?

— Я не совсем понимаю, что Вы имеете в виду, госпожа, — сказал Сорнтран холодно. Разумеется, он понимал. Но пока не знал, как повести себя, чтобы его положение и статус не пострадали. С одной стороны, ничего действительно предосудительного и запрещенного он вроде бы не делал, — так ему, по крайней мере, казалось. С другой, у матроны могли быть другие взгляды на такие вопросы.

— Тебе наверняка любопытно, каково это. Почему бы нам не удовлетворить твое любопытство? Думаю, ты заслужил небольшую разрядку после тяжелого дня. А мне бы, пожалуй, было интересно посмотреть на это.

Сорнтран умело скрыл и удивление, и вздох облегчения. Щеки Тара же покраснели еще больше. Взгляд забегал по полу, дыхание стало частым и неглубоким, а напряженные пальцы сильнее сжали край рубашки.

— На колени, Тардаэр.

— Г-госпожа… это… я… — голос Тара был настолько тихим, что даже с небольшого расстояния его с трудом можно было расслышать.

— Ты же уже делал такое, так в чем дело? — сказала матрона спокойным, немного скучающим тоном. — На колени.

Тар поднял глаза. В его взгляде Сорнтран увидел страх, отчаяние, непонимание, возмущение и еще много всего, что обычно положено скрывать. Но даже если бы он умел это делать, наверняка госпожа прочла бы все это в его мыслях. Скорее всего, он даже не догадывался о том, что она копалась в его голове.

— Не заставляй повторять.

Вновь посмотрев на Сорнтрана и не увидев на его лице ни единой эмоции, Тар опустился на колени.

***

Некоторое время они шли по пустому коридору молча. Тардаэр сутулился даже больше обычного и выглядел обиженным и уязвленным. Вдруг резко остановился и, не оборачиваясь, спросил:

— Ничего не хочешь сказать? Хотя, о чем это я? Ты ведь даже не чувствуешь вины.

Сорнтран вины не только не чувствовал, но и не понимал, с какой стати должен был ее чувствовать. Зато понимал, что теперь и от Тара можно ждать кинжала в спину. Если произошедшее задело его гордость, наверняка он захочет отомстить. И поскольку против госпожи он вряд ли рискнет что-то предпринять, мишенью станет Сорнтран. Именно так бы, скорее всего, поступил сам Сорнтран, окажись он, не приведи Богиня, на месте Тара.

— Зачем ты рассказал ей об этом? — Тар резко развернулся, подошел ближе и посмотрел Сорнтрану в глаза. Тот с удивлением отпрянул, но взгляда не отвел.

— Не знаю, о чем ты. Я никому ничего не рассказывал.

— Ты единственный, кому я говорил о Риле и о том, что произошло во время той вылазки. И ты рассказал обо всем этом этой… м-матроне!

— Повторяю, я ничего не рассказывал, — сказал Сорнтран холодно. Хотел было добавить, что Тар сам ей все поведал — наверняка намного больше, чем известно Сорнтрану, ведь она слышит мысли. Но решил промолчать. Скорее всего, Тар не поверит. А выглядеть все будет так, будто Сорнтран пытается оправдаться. А ведь он и правда ничего не рассказывал матроне о Таре — ни словами, ни мыслями.

— Я тебе не верю.

Сорнтран безразлично пожал плечами.

— Вину ты, похоже, и правда не чувствуешь. А вообще хоть что-то чувствуешь? Есть в тебе что-то кроме примитивных инстинктов? — Тар подошел ближе, чем позволяют приличия, и коснулся пальцами щеки Сорнтрана. — Сама Богиня наверняка хотела бы видеть тебя на своем ложе. Но, кажется, привлекательная внешность — это единственное, чем она тебя наделила. А за внешностью нет больше ничего. Как жаль.

Его пристальный взгляд Сорнтран выдержал, глаз не отвел. Но что ответить — не знал. Хотелось попятиться, разорвать неприятное прикосновение, но почему-то он остался стоять на месте.

— В следующий раз эта деспотичная сука может захотеть, чтобы ты меня трахнул у нее на глазах или на глазах у всех членов Дома — и ты это сделаешь. Или прикажет убить меня — ты и это сделаешь, даже не моргнув. Захочет изощренных пыток и медленной и мучительной смерти для того пленника, мага — так ты и это молча сделаешь. Для тебя все это, как ты недавно выразился, в порядке вещей.

Сорнтран равнодушно покачал головой. Разумеется, он сделает то, что ему прикажут, если приказ этот не будет противоречить его инстинкту самосохранения.

— Ты не виноват в том, что стал таким. Ты не видел ничего кроме этого испорченного, порочного места, ты даже не представляешь, что все может быть совсем иначе. А я знаю, как оно может быть. И для меня все, что сегодня произошло, совсем не “в порядке вещей”. И то, что ты рассказал матроне о Риле, и то, что… ну… — Тар смущенно отвел взгляд. — Это было насилием. Это было против моей воли. Я этого не хотел. Точнее, хотел, но не так.

Сорнтран усмехнулся про себя. Что за глупости говорит этот парень?

— С каждым днем я все яснее понимаю, что не могу здесь больше оставаться. Я задыхаюсь.

Сорнтран вполне искренне думал, что Тару не на что было жаловаться. Он был сыт и хорошо одет, его, насколько было известно Сорнтрану, никто не обижал (если не считать сегодняшнего… инцидента, хотя и это вряд ли можно считать чем-то по-настоящему страшным). Никто из жриц не звал его в свои покои. На его теле новых следов насилия не было — только старые шрамы да след от кнута, полученный в первый день в этом Доме — да и то в результате его же глупости. Он даже на патрули и вылазки за город не ходил, только и делал, что тренировался и отдыхал, в тепле и в относительной безопасности. Так в чем же проблема?

— Не можешь здесь больше оставаться? И куда пойдешь? К простолюдинам? Будешь в лавке торговать. Или на поле каком-нибудь работать. Или на руднике. Там-то точно задыхаться не будешь, — Сорнтран ухмыльнулся.

— Среди простолюдинов я был свободен и счастлив! — воскликнул Тар. — Ты всегда говоришь о них с таким высокомерием, но ты же на самом деле ничего о них не знаешь! Ты никогда не жил среди них. Там нет этой нездоровой жестокости, которой кишат проклятые Дома благородных! Моя мать всегда хорошо относилась к моему отцу. Они вместе работали на ферме, вместе вырастили меня и моего брата, и она всегда была добра ко всем нам. А что видел ты всю свою жизнь? Только насилие и жестокость. Ты даже не знаешь, кто твой отец. А мать… Если ее рука и касалась тебя, то только чтобы ударить!

Сорнтран промолчал. Насчет его матери Тар был, конечно, прав. Но Сорнтран и правда не знал и не видел ничего кроме такой жизни.

— Зачем ты стелешься перед этой деспотичной дрянью? Неужели это самое большее, на что ты способен? Удовлетворять похоть матроны и надеяться, что тебя не принесут в жертву Богине? Это все, что ты можешь?

Сорнтран в самом деле думал, что ни на что другое рассчитывать не мог: наставником воинов или магов ему не стать, а третий по статусу — фаворит матроны.

— Меня такое положение дел вполне устраивает, — выдавил из себя Сорнтран.

— Ты можешь хоть что-то сделать по собственному желанию или решению? Чем ты отличаешься от рабов?

— Не смей сравнивать меня с рабами.

Тар улыбнулся.

— Мне не место здесь, в этом больном обществе. Раньше думал, что тебе тоже, но, похоже, тебе здесь очень даже неплохо. Дело твое. А я не могу здесь больше оставаться.

— Из этого Дома ты можешь уйти только к Богине, Тар. Не делай глупостей.

Тар не ответил. Развернулся, поспешно зашагал прочь. Глядя ему вслед, Сорнтран подумал, что в самом деле ни разу в жизни не делал ничего по собственному желанию.