Госпожа Печалей

Глава шестая

Сорайя держалась рядом с Зорграшем, вприпрыжку бегущим по заросшей кустарником местности. Она не доверяла склепорожденному. И не считала его человеком. В нем было больше от неупокоенного, чем от смертного. Пускай он полезен, но опасно забывать, что он не такой, как они. Его разум полон странных и мерзких помыслов, и движут им нечеловеческие позывы.

Довериться Зорграшу не было выбором Сорайи… и решение принимала не она. Главным был Венцеслав. А приказы есть приказы, исходят они от азирита или обретенного. Так она сказала и Омиду, когда тот предложил воспротивиться Венцеславу. Но Венцеслав — капитан, и их солдатский долг — делать то, что им сказано. Не подчиниться — значит нарушить клятву чести, которую они приносили, вступая в Гробовую стражу, клятву именем Зигмара. Сорайя, например, никогда бы не позволила себе нарушить такую клятву.

Край этот был безрадостным. Почва представляла собой серовато-коричневую грязь, сбившуюся в ломкие комья, рассыпающиеся в пыль при малейшем толчке. Вскоре Сорайя выяснила, что более-менее твердые участки — это те, на которых растет кустарник. Тонкие, скелетоподобные кусты редко поднимались над землей больше чем на три фута. Стволы их, черные как смоль, изобиловали пурпурными шипами, с огромным удовольствием коловшими все, что к ним приближалось, и делавшими это с такой частотой и упорством, что Сорайе казалось, что растения эти способны перемещаться, когда на них никто не смотрит. Она уже была исцарапана с ног до головы и потеряла из-за жадных кустарников немало крови.

Женщина оглянулась, разыскивая спутников, медленно продирающихся сквозь черные шипастые заросли. Им определенно было не легче, чем ей.

— Будь прокляты эти колючки! — выругалась она.

— Единственный путь. — Зорграш обернулся на треск сломанной Сорайей ветки, алчно впившейся ей в кожу. — Только их корни и держат здешнюю почву.

Сорайя отшвырнула прут и потерла царапину на ноге.

— Сжечь бы все эти вампирские заросли.

Склепорожденный ухмыльнулся:

— Тогда не стало бы и корней, и все тут рассыпалось бы пылью. Даже останься у нас наш бочонок, пыль на нем не переплывешь.

Сорайя, нахмурившись, сломала еще одну шипастую ветку.

— Туда, куда мы идем, должна быть дорога получше, — проворчала она, в который уж раз с тех пор, как они покинули пляж и углубились в заросли.

— Есть и получше, — ответил Зорграш, — но на них… ну, там мы могли бы встретиться с кем-то, с кем встречаться не хотим. Этот путь — шанс, пусть и маленький, что нам не придется драться. — Он с силой наступил на комок земли, из которой рос тощий кустик. Комок, сцепленный лишь молодыми корнями, рассыпался, и растение мягко легло в серую пыль. — А Тугра весит дюжину таких, как я, — объяснил Зорграш. — Так что здесь он не пройдет. На это можешь положиться.

— Почему вообще он обосновался в таком месте? — спросила Сорайя.

— Потому что такому, как он, хорошо охотиться в Болотных Курганах и Жутколесье. — Проводник помахал в воздухе пальцем с длинным когтем. — Себе подобных он недолюбливает, вот и построил жилище там, куда такие, как он, не полезут. Тут есть всего несколько троп, достаточно твердых, чтобы его выдержать.

— Огор, — хрипло пробормотала Сорайя. Неужели они и впрямь настолько отчаялись, чтобы рискнуть сразиться с огором безоружными? Пусть Венцеслав и думает, что заклинания Гаевика или молитвы Махьяра им как-то помогут, но Сорайя всегда считала, что полагаться на магию довольно опасно. И все же Зорграш уже встречался с этим существом — и ушел живым. — Возможно, он нам поможет.

Но Зорграш сразу отмел все надежды:

— Мы недостаточно сильны, чтобы договориться с Тугрой. Будь с нами караван с дюжиной вооруженных воинов — другое дело. Обменяли бы мясо на специи, металл, или что там ему еще приглянется. Но такие оборванцы, как мы? Угрозы от нас никакой, и в переговоры с нами вступать незачем. Тут уж если и подвернется возможность перекинуться с ним парой слов, так это пока он будет решать, в каком котле тебя сварить.

От устрашающей картины рука Сорайи сама собой метнулась к поясу, к мечу, которого там не было. Женщину пробрала дрожь. Нет, не из-за страха перед огором — а из-за отсутствия возможности дать при необходимости отпор.

— Сколько еще нам идти? Мы ищем какие-то вехи? — спросила Сорайя, пытаясь сосредоточиться на непосредственных проблемах.

— Искать нет смысла. — Зорграш сморщил нос. — Холмы меняются — слишком сильно, слишком часто. Когда мы подойдем достаточно близко, я почую логово Тугры. — Глаза его блеснули, из уголка рта потекла струйка слюны. — Я найду его хижину. Об этом не беспокойся. Даже засеку его запах и скажу, там ли он. Если нам повезет, он, возможно, будет на охоте.

— А если не повезет? — заинтересовалась Сорайя.

Зорграш утер рот тыльной стороной ладони. Взгляд его потускнел.

— Молись, чтобы повезло, — посоветовал он. — Если ваш Зигмар слушает вас, молись, чтобы повезло.

То, что Зорграш описал как простую охотничью хижину, было размером с ратушу Восточного Дола. На первый взгляд дом выглядел беспорядочной грудой бревен и шкур, стянутых канатами и цепями. Лишь когда группа выживших подошла ближе, им открылась вся чудовищность сооружения. Венцеслав начал сомневаться в одобренном им плане. Идея украсть еду и оружие у существа, соорудившего жилище таких масштабов, утратила всю свою привлекательность.

— Ну что, Тугра там? — спросил Венцеслав Зорграша.

Склепорожденный покачал головой:

— Запах огора… и других его вещей слишком силен. Тугра здесь уже давно, так что даже местная грязь провоняла им. И все эти трофеи с его охот… — Зорграш оскалил острые зубы. — Будь то охота или обед, огор работает не слишком аккуратно.

Венцеслав повернулся к Сорайе. В процессе их медленного продвижения по заросшим кустарником землям она держалась рядом с Зорграшем — и капитан, прежде чем принять решение, хотел услышать ее мнение.

— Думаешь, огор дома?

— Я ничего не вижу, — ответила Сорайя и ткнула большим пальцем в сторону Зорграша. — И никто из нас ничего не слышит. А кто из нас слышал об огоре, хранящем молчание?

— Если огор и бывает молчалив, не думаю, что в это время рядом с ним есть кто-то, кто бы рассказал об этом позже, — рискнула добавить Кветка и повернулась к Венцеславу. — Серьезная ошибка — потворствовать представлению о том, что огоры глупы. Они, возможно, принимают решения медленнее, чем люди, но это не значит, что они тупые животные.

— Тугра хитер, как болотный волк, — согласился Зорграш. — Нельзя вести такую игру, как он, не будучи себе на уме. — Он кивнул на хижину. — Если он заметил нас, то, возможно, затаился и ждет, когда мы зайдем в ловушку.

Венцеслав подергал ус, взвешивая варианты. Возвращение, несомненно, положит конец идее отыскать Оракула под Вуалью. У него уже не получится собрать эту разношерстную группу вместе. Конечно, ему не нравилась перспектива попасть в засаду злобного великана, но, если они хотят идти дальше, им нужно оружие. А Зорграш обещал, что в охотничьей хижине огора будет все необходимое.

— Думаешь, это возможно? — надавил Венцеслав на Зорграша. — Ты уже встречался с этим Тугрой. Если бы он знал о нас, как бы поступил?

Зорграш поскреб шею когтистой пятерней.

— Если бы Тугра хорошенько разглядел нас, он бы взял дубинку и размазал нас всех по земле. Едва ли мы представляем для него угрозу… во всяком случае, он этого не предполагает, — добавил Зорграш, покосившись на Гаевика. — Он осторожен только тогда, когда имеет дело с добычей, которую уважает. Не думаю, что мы заслуживаем его особого внимания.

— Высокомерие силы, — пробормотала Кветка. — Да, этого следовало ожидать от огора, даже коварного.

Высокомерие силы. Венцеслав решил разглядеть хижину повнимательнее, памятуя о словах ученой. Верхушки опорных колонн венчали черепа клыканов и камнерогов. Когти и клыки других крупных тварей болтались на протянутых вдоль стен веревках, постукивая на ветру. Между бревнами были растянуты чешуйчатые шкуры гигантских рептилий, так чтобы не оставить никаких сомнений в прижизненных размерах трофеев огора. Да, все здесь говорило о чрезвычайно хвастливой натуре того, кто построил это жилище.

— Рассредоточьтесь, — велел Венцеслав остальным. — Смотрите и слушайте. Ищите любые признаки его присутствия. — Конечно, он радовался тому, что Тугра не прячется внутри своей хижины, подкарауливая их, но не был готов отбросить осторожность. Однако когда Гаевик и Кветка двинулись следом за другими, обходящими хижину, Венцеслав остановил их: — Нет, вы остаетесь здесь, со мной. Возможно, я ошибаюсь, и огор дома. Если так, придется действовать быстро. Как бы все ни повернулось.

Минуты ожидания растянулись на целую вечность. Сперва Венцеслав слышал, как члены его отряда выживших пробираются сквозь заросли. Когда они достигли сравнительно твердой земли, на которой была построена хижина, слабый шорох, свидетельствующий об их перемещениях, затих. Иногда Венцеслав замечал мельком Махьяра или Омида, приближающихся к постройке, но остальные обогнули дом, совершенно пропав из виду. Единственное, что говорило о том, что они пока не обнаружены, — это тишина. Ни криков ужаса, ни рева огора.

— Сейчас я бы, пожалуй, предпочел драку с огором, — прошептал Венцеслав, когда напряжение сделалось невыносимым.

Кветка резко обернулась к нему:

— Никогда не желай дурного. Ибо никогда не знаешь, к чему прислушаются боги. — Она коснулась большим пальцем вшитой в рукав мантии железной монеты, которая, по старой традиции обретенных, отгоняла несчастье.

Венцеслав, последовав ее примеру, стиснул пуговицу на своей тунике.

— Это не нечестивость, а неопределенность. Огор либо ждет нас, либо нет. Так или эдак — я хочу знать. Хорошо или плохо. Успех или смерть. Воин может принять любой исход, если знает, чего именно ждет.

— Есть в этом что-то либо очень глубокое, либо очень глупое… — начал Гаевик, затем нахмурился и уставился в землю. — Я имею в виду, в такого рода принятии. В готовности следовать намеченной линии и приспосабливаться соответственно.

— А как бы поступил ты? — спросил Венцеслав. Для него существовало только два способа действий. Либо разбираться с тем, что есть, либо убегать.

— Я бы попытался превратить неопределенность в определенность. — Гаевик оглянулся на Кветку. — Я хочу сказать, на самом базовом уровне вся магия сводится к попытке заставить неопределенное соответствовать желаемому результату. — Он снова посмотрел на Венцеслава. — Конечно, это не всегда так работает. Магия по природе своей непредсказуема. Но опытный чародей знает способы формировать сокровенные энергии так, чтобы они наилучшим образом соответствовали желаемой цели.

— А если цель — не быть съеденными огором? — Венцеслав кивнул в сторону хижины. — Думаешь, твоего мастерства хватит на это?

Гаевик опустил голову еще ниже.

— Не знаю. Могу только попытаться. Пока я пробую, по крайней мере часть из вас получит возможность уйти.

Что ж, признание было честным и откровенным до грубости. Венцеслав оценил это, хотя последствия его тревожили. Кветка тоже явно была обеспокоена, но воздержалась и не стала давить на Гаевика.

Венцеслав все еще размышлял о зависимости от магии, когда из кустарников крадучись появился Зорграш. На лице склепорожденного сияла злорадная ухмылка.

— Тугры нет дома, — прошептал он. — Удача на нашей стороне. Мы можем проскользнуть внутрь и взять то, что нам надо.

— А как насчет ловушек? — спросил Венцеслав. — Сколь бы высокомерен ни был огор, что-то не верится, что он ушел, оставив дом без защиты.

— Я нашел несколько, — кивнул Зорграш. — Ратимир тоже. Но, между нами, они никуда не годились. Тугру заботят другие огоры, а не люди, так что обнаружить ловушки было нетрудно. — Тут на лице проводника мелькнуло беспокойство. — Если, конечно, мы нашли их все.

Задумавшись над последним замечанием, Венцеслав посмотрел на Кветку и Гаевика.

— Выбора у нас нет. Нам нужны припасы. Просто нам всем нужно быть осторожными и смотреть в оба.

— С этим, — заверила его Кветка, — проблем не будет.

В ночной тьме, когда луна низко, жрецы Западного Предела поднимают цепь, к которой прикованы городские покойники. Жрецы кропят разлагающиеся трупы святой водой, читая молитвы очищения и защиты. Потом гниющий кошмар опускают обратно в залив, чтобы мертвые продолжали спать в черных глубинах. Вонь этих тел едким ужасом врезалась в память Махьяра, она преследовала его со времен посвящения, перехода от замкнутой жизни послушника к более опасным обязанностям воина-жреца. Нос его не знал запаха хуже, чем смрад разлагающихся тел. По крайней мере до той поры, как Махьяр вошел в охотничью хижину огора.

Вертлявый солдат из обретенных, Ратимир, первым откинул тяжелую необработанную шкуру, служившую хибаре дверью. Внимательный осмотр никаких ловушек не выявил. Махьяр не был уверен, следует ли ему испытывать облегчение — после западней-буреломов и пружинных копьеметов, разбросанных вокруг дома. Да, Ратимир не нашел никаких сюрпризов, но значит ли это, что огор ограничился только наружными ловушками, или же хозяин хижины внутри просто спрятал их более тщательно?

Впрочем, любые мысли об облегчении были забыты, едва Махьяр, шагнув следом за Ратимиром, оказался внутри. Жуткое зловоние обрушилось на него — хотя и вполовину не столь кошмарное, как то, от чего оно исходило.

Внутри хижина представляла собой настоящую бойню. По всей «прихожей» — просторному помещению футов пятидесяти в ширину и двадцати в высоту — валялись куски мяса и требуха. Сводчатый потолок, крытый шкурами и кожами, подпирали толстые столбы. Сверху свисали многочисленные крюки и веревки с навешенными на них разнообразными тушами. Некоторые были уже грубо освежеваны, лишены шкур. На других не осталось ни шкур, ни мяса — лишь бесформенная разлагающаяся масса. Ненужная требуха и клочья покрывали пол слоем вонючей слизи. В гниющих отбросах копошились жуки и мухи, служившие добычей сновавших среди этого месива юрких ящерок.

— Смотрите, — прошипел Ратимир глухо, зажимая ладонью рот. Дрожащий палец солдата показывал на одну из туш. Махьяр сразу понял, почему этот труп привлек особое внимание обретенного. То, что свисало с крюка, по-видимому, когда-то было человеком.

— Склепорожденный предупреждал, что этот огор — людоед, — напомнил Ратимиру Махьяр и обвел взглядом кошмарное помещение. — Помолимся, чтобы оружие нашлось прежде, чем монстр вернется.

Ратимир кивнул, вытащил из пояса монету, плюнул на нее и убрал обратно. Махьяр закатил глаза. Опять эти суеверия! Хотя с учетом окружающей обстановки он решил воздержаться от замечаний. Ратимир на цыпочках двинулся вперед и остановился перед шкурой, растянутой между двумя массивными бедренными костями. Судя по размерам, принадлежали они существу, с которым Махьяру определенно не хотелось бы столкнуться. Неприятно, однако, думать, что огор встретился с такой тварью — и одолел ее.

— Все в порядке, — сказал Ратимир, изучив вход, отвел в сторону шкуру и шагнул в следующую комнату.

Махьяр шел сразу за солдатом. Дальнее помещение было столь же огромным и разве что чуть-чуть меньше замусоренным. Вдоль одной из стен стояло несколько рам для свежевания — и пустых, и с ожидающими шкуродерного ножа тушами. Чуть дальше располагались распялки для выделки шкур — натянутые на них шкуры медленно сушились над дымящимися жаровнями. Жрец с облегчением убедился, что все эти шкуры принадлежат животным, но, когда он бросил взгляд на другую сторону комнаты, настроение его изменилось. Там тянулся вдоль стены гигантский деревянный стол с несколькими мясницкими колодами различных форм и размеров. Вокруг колод валялись куски мяса и окровавленные петли внутренностей. Махьяр заметил что-то, слишком похожее на руку, а потом — несомненно человеческую голову. Изуродованное лицо смотрело на него мертвыми глазами, рот кривился в последнем предсмертном крике.

— Да падет гнев Зигмара на эту грязную тварь! — прорычал Махьяр.

Ратимир, оглядевшись, показал на ряды полок, плотно уставленных всяческими кувшинами, бутылями и горшками.

— Даже не хочу в них заглядывать, — признался он.

— Консервы, — вздохнул Махьяр. — Вряд ли все они из людей. Этот огор торгует с караванами, и только самый отчаянный купец решится накормить своих спутников человечиной. — Он подошел к груде костей в углу комнаты. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что тут перемешаны останки зверей и других, более человекоподобных существ. Огор, очевидно, был неразборчив и непривередлив. — Все равно придется все тщательно проверить, — предупредил он.

— Позвать остальных? — спросил Ратимир.

— Хозяин в отлучке, — сказал Махьяр. — Каждая потраченная впустую секунда увеличивает вероятность его возвращения. Иди сообщи Венцеславу. Пускай все заходят, хватают то, что нам нужно, и быстро убираются.

Солдат кивнул и поспешил выполнять поручение. Махьяр остался в хижине один. Разглядывая устрашающее помещение, он заметил еще две двери. Воин-жрец шагнул к столу и с усилием стащил с него тяжелый, больше напоминающий топор, меч. Огору, несомненно, этот меч служил простым обвалочным ножом, но Махьяр с трудом удерживал его двумя руками. И все же громоздкий клинок был оружием. Когда Зигмар отвечает на молитвы, привередничать, принимая его дары, — кощунство.

Ближайший из двух проходов закрывала шкура горного медведя. Чтобы отодвинуть полог, Махьяру пришлось взгромоздить меч на плечо. Тяжелый звериный запах ударил в лицо, сминая все чувства. Главным предметом в этой комнате оказался огромный, застланный мехами тюфяк — постель для существа, втрое превосходящего размерами человека. Эти «покои» с хозяином определенно делило какое-то животное. Из логова, сооруженного из сухих веток, торчали расщепленные кости — судя по характеру повреждений, огор держал зверюшку не только большую, но и чудовищно сильную.

Покинув спальню огора, жрец двинулся к другому проходу, занавешенному куском косматой шкуры, опознать которую Махьяр не сумел, и располагавшемуся как раз за грудой костей, обнаруженной им чуть раньше. Когда он проходил мимо этой кучи, что-то обвилось вокруг его ноги — и Махьяр, не успев среагировать, рухнул на пол — с веревочной петлей, затянувшейся на щиколотке.

Груда рассыпалась, кости разлетелись по всему полу. А из кучи выскочили три низеньких зеленокожих существа с длинными острыми носами и широкими, полными острых зубов ртами. И у каждого в руках было по весьма опасному на вид ножу. Твари кинулись на Махьяра. Он попытался встать, встречая врагов, но четвертое существо дернуло за веревку, захлестнувшую ногу жреца, и тот снова распластался на полу. Зеленокожие загоготали, хрипло и пронзительно, и набросились на Махьяра. Он попытался отбиться или заслониться, и ножи вспороли кожу на руках жреца, пустив кровь.

— Гроты! — раздался от входа голос Венцеслава. Оборвав смех, зеленокожие обернулись на крик.

Воспользовавшись тем, что враги отвлеклись, Махьяр врезал кулаком по морде ближайшего грота. Острый нос сплющило, брызнула зеленая кровь. Тварь выронила нож и отпрянула, завывая и зажимая руками пострадавшую физиономию.

— Сюда! — позвал Махьяр так вовремя явившихся спасителей.

Венцеслав и другие быстро кинулись к нему. Гроты, смелые только при встрече с одинокой жертвой, не горели желанием противостоять превосходящему числом противнику. Существо, устроившее засаду в груде костей, отбросило веревку с петлей и попыталось зарыться глубже в требуху. Грот с разбитым носом заметался по комнате, вереща от ужаса. А те, у кого еще остались ножи, снова подступили к Махьяру, возможно, намереваясь использовать его как заложника.

Когда они приблизились, жрец начал лягаться. Один из гротов полоснул его по лодыжке, но тут же отлетел с раздробленным коленом. Увидев судьбу сообщника, другой грот с ножом развернулся и побежал к стене из шкур.

— Не дайте ему уйти! — крикнул Зорграш.

Склепорожденный бросился через всю комнату за гротом, чтобы не позволить тому проделать дыру в стене, но проиграл бы гонку, если бы не Сорайя, которая подхватила с пола одну из валяющихся костей и метнула ее в зеленокожего. Кость ударила грота по голове, тот пошатнулся, и прежде, чем он успел оправиться, Зорграш повалил существо на землю и сдавил ему горло сильными руками.

А Махьяр выволок из кучи костей спрятавшегося там грота. О том, чтобы проявить милосердие, не шло и речи, поскольку тварь, извернувшись, попыталась его укусить. Выходки уродца жрец пресек, обмотав вокруг шеи грота ту самую веревку, из-за которой чуть не погиб.

Раненых гротов прикончили Омид с Ратимиром. Особого сопротивления бывалым солдатам мелкие твари оказать не могли.

Кветка и Гаевик поспешили к Махьяру — осмотреть его раны, но он отмахнулся от них. Боли жрец почти не чувствовал, но был несказанно зол — и знал, на кого направить свой гнев.

— Ты мог бы и предупредить нас, что Тугра держит этих мерзких тварей! — рявкнул он на Зорграша.

Проводник слизнул с пальцев зеленую кровь и пожал плечами:

— Гроты не всегда при нем, и, приходя сюда с караванами, я не чувствовал одного запаха дважды. Наверное, Тугра время от времени их съедает — и обходится без них, пока не появятся новые.

— Омид, охраняй эту дверь, — приказал Венцеслав. — Остальные, проверьте здесь все и убедитесь, что тут больше никого нет. Рисковать мы не можем. Нельзя, чтобы кто-то из гротов сбежал и рассказал огору, что у него гости.

— Других здесь нет, — заверила капитана Кветка, перевязывая порезанную ногу Махьяра тряпицей. — Гроты нападают только скопом. Они хитры и все тщательно подготавливают, чтобы обеспечить себе победу, прежде чем приступать к действиям.

Уверенность Кветки возмутила Махьяра.

— Думаю, они напали на меня только ради того, чтобы не пустить в ту комнату. — Он раздраженно кивнул на дверь, к которой направлялся, когда угодил в ловушку гротов.

Ратимир тут же ринулся вперед, откинул занавесь, присвистнул и покачал головой:

— Махьяр прав, — заявил он. — Они не хотели, чтобы он нашел все это.

Солдат отступил от проема. За шкурой обнаружилась комната, набитая мехами и шкурами, рогами и бивнями. Похоже, сюда сваливали все ценное, добытое на охоте. Махьяр совсем не разбирался в торговых делах, но, пожалуй, в кладовой огора хранилось целое состояние. Если бы все собранное тут можно было утащить в Двойные города, каждый из них стал бы богат. Жрец видел, что мысль эта мелькнула в головах многих выживших.

— В нашем положении никому из нас от всего этого никакой пользы. — Махьяр, озираясь, вошел в кладовку. Вскоре он нашел то, что искал, — старый меч, прислоненный к стене. Жрец взял его и поднял, показывая другим. — Нам нужно оружие, и если огор забирал его у своих жертв, то оно здесь найдется.

Зорграш кивнул.

— Забудьте о товарах и провизии. Даже о мехах. Ищите оружие. Только оно нам понадобится, когда Тугра догонит нас.

Омид уставился на склепорожденного:

— Догонит нас?!

— Огор — охотник, — сказал Венцеслав. — Если он может идти по следу зверя, то сможет пойти и по нашим следам.

Махьяр покачал головой, поражаясь простому выводу — настолько простому, что никто из них не задумался об этом прежде.

— Ты так и спланировал с самого начала, — пробормотал он.

Кветка озадаченно посмотрела на него, потом повернулась к Венцеславу:

— Каков же твой план?

— Всем войти внутрь и найти оружие. И доспехи, если есть. Все, что поможет нам в битве.

— На случай, если огор вернется, — понятливо кивнула Сорайя.

За Венцеслава ответил Махьяр:

— Когда огор вернется, мы будем его ждать.

— Ждать его? — охнул Гаевик. — Зачем?

— Потому что Тугра узнает, что мы здесь были, и бросится в погоню, — объяснил Венцеслав и кивнул Зорграшу. — Когда я услышал этот план, то понял, что последующий бой с огором — неотъемлемая его часть. Мы не можем оставить монстра в живых, чтобы он потом начал на нас охоту.

Махьяр подобрал валявшийся среди шкур помятый шлем.

— Если мы попытаемся бежать и огор найдет нас, нам придется драться на его условиях, в том месте, которое выберет он. Если же останемся, то сможем воспользоваться теми преимуществами, которые даст нам Зигмар. Так или иначе, бой состоится. Так лучше пускай он состоится здесь, где мы готовы к сражению, а огор — нет.

— Он идет, — прошипел, нырнув в хижину, Зорграш.

Все тут же кинулись по своим местам. Кветку возмущала беспрестанная муштра, которой подвергал их Венцеслав два последних дня, но в критический момент тренировки, несомненно, пригодились. Она даже не успела осознать, что делает, как уже оказалась за большим мясницким столом, сжимая в руках горлышки двух стеклянных бутылей.

Взглянув на бутылки, Кветка на мгновение заколебалась. Она сама приготовила эти смеси, вытяжки из спирта-сырца и уксуса, которыми огор пользовался для обработки шкур и консервации мяса. Она знала, какого эффекта хочет добиться, она объяснила свои намерения Венцеславу, чтобы он разрешил ей участвовать в битве, а не просто прятаться в кладовке, она убедила капитана в достоинствах своей идеи, хотя Махьяр и сомневался в ее способностях, а Гаевика беспокоил риск, на который она идет.

Две бутыли. Одна для огора, другая для его «питомца». Судя по тому, как были обглоданы кости, и по клочьям шерсти, застрявшим в подстилке зверя, Кветка предположила, что это саблезуб. Тварь, конечно, не слишком приятная. Саблезуб меньше медведя, но обладает ловкостью пантеры. Один взмах его когтистой лапы разрывает быка, а клыки действительно столь же длинны и смертоносны, как мечи. Зверь этот — грозный противник сам по себе, даже без своего великана-хозяина.

Кветка еще раз окинула взглядом комнату. Солдаты уже заняли свои места и застыли в готовности. Каждый был вооружен тем, что сумел отыскать в кладовке. Махьяр расположился справа, у полок с консервами, сжимая в руках омерзительный орручий колун. Гаевик убрался в недра логова огора, отправленный в резерв до того момента, когда его позовет Венцеслав.

В жилище огора воцарилась напряженная тишина. Кветке показалось, что она слышит, как выступает на ее лбу пот. Всеми обострившимися чувствами она ловила первый знак появления огора. В хижине воняло хуже прежнего. Это постарался Зорграш, разбив горшок с маринованным мясом.

— Чтобы скрыть наши запахи, — объяснил склепорожденный, обогнув стол, чтобы присоединиться к ученой. — Тугра подумает, что это кто-то из его гротов что-то расколотил. И рассердится.

— Разве все и без того недостаточно плохо? Зачем еще больше злить огора?

— Разозлившись, Тугра забудет об осторожности. Он ворвется сюда, собираясь наказать паршивца, сразиться с врагом, поджидающим в засаде.

С этими словами склепорожденный прижал палец к губам, требуя тишины. Кветка насторожилась: ей послышались далекие шаги. Секунда, другая, и она поняла, что дело не в разыгравшемся воображении. Шаги приближались — мерные, тяжелые. Существо с такой поступью должно быть неимоверно громоздким. Женщина снова посмотрела на бутылки и подумала о том, как жалко выглядит оружие у нее в руках.

Шаги стали громче. Теперь Кветка чувствовала, как подрагивает земля. Когда же снаружи хижины послышалось глухое ворчание, она затаила дыхание. Атмосфера внезапно изменилась — в воздухе повисла угроза, ледяной дрожью пробравшая до самого сердца. Наверное, такой первобытный ужас охватывает мелкого зверька, чувствующего приближение хищника.

Шаги загрохотали уже в прихожей. Неразборчивое ворчание распалось на рваные цепочки слов на каком-то резком, неизвестном Кветке языке. Наверное, Тугра звал своих гротов.

В следующий миг огор отбросил в сторону занавеску из шкур, шагнул в комнату — и глаза Кветки расширились от ужаса. Ростом Тугра был футов пятнадцать, а ширина плеч его достигала, пожалуй, восьми. Кожа — бледная, ноздреватая, изобилующая глубокими шрамами. Грубое лицо с квадратной челюстью и низким лбом намекало на общую тупость и незамысловатость характера. Однако сделать такой вывод не позволяли глаза — проницательные, как у болотного волка, и жестокие, как у могильной гадюки.

Все массивное туловище огора было обмотано многочисленными разномастными шкурами. Вместо котомки за спиной огора красовалась развороченная грудная клетка какого-то гигантского зверя, причем реберные кости были расправлены наподобие крыльев. С каждого ребра свисал трофей. Кветка разглядела сушеную голову оррука и рогатый скальп бестигора, покачивающиеся на веревках из кишок и сухожилий. Были там и человеческие черепа, и золотозубая челюсть дуардина. Тугра, похоже, больше всего ценил трофеи, запечатлевшие весь ужас последних секунд жертвы.

Следом за Тугрой в комнату проскользнула чудовищная кошка. Если Кветка и переоценила ее размеры, то немного. На длинных ногах перекатывались бугры мускулов. На широкой приплюснутой голове сверкали янтарные глаза, из выступающей вперед нижней челюсти торчали огромные кривые зубы. На темно-коричневой шкуре саблезуба чернели пятна и полосы, но кончик длинного хвоста был белоснежным — чтобы отвлечь в последний момент внимание жертвы.

— Вперед! — крикнул Венцеслав, едва огор и его питомец оказались внутри. План требовал стремительности, нужно было нанести удар прежде, чем Тугра сообразит, что происходит.

Венцеслав и солдаты ринулись на охотника с мечами и копьями. Сорайя вспорола Тугре бок, Венцеслав ранил огора в руку, Омид пронзил ногу великана копьем, но взмах мощного кулака переломил древко, будто прутик, и отбросил солдата назад. Тугра яростно взвыл, сорвал с пояса гигантскую дубинку — и уже с оружием в руках злобно уставился на людей.

Притаившийся вблизи от Кветки Махьяр вскочил и бросился на саблезуба. Вонь маринада сбила с толку обоняние зверя, но кошачьи рефлексы оказались все же слишком стремительны для воина-жреца. Саблезуб отпрыгнул, изогнулся в воздухе — и ударил Махьяра тяжелой лапой. Когти скрежетнули по нагруднику жреца, поцарапав металл, но не добравшись до человека. Однако сила удара сбила Махьяра с ног. Кветка охнула, увидев, как он упал совсем рядом с заостренными костями, которые они повтыкали в пол в качестве ловчей ямы для огора.

Махьяр кольев избежал. В отличие от саблезуба. Прыжок перенес зверя через полкомнаты, и, приземляясь, он напоролся лапами на кости. Кошка взвыла от боли. Ее собственный вес загонял колья все глубже. Тогда саблезуб неуклюже прыгнул снова. Из раненых лап его лилась кровь. На этот раз зверь приземлился на стол.

— Сейчас! — крикнул Зорграш.

Кветка не нуждалась в призывах склепорожденного. Она отбила горлышко одной из бутылок ударом о край стола и выплеснула все содержимое в глаза саблезуба. И только после того, как дело было сделано, осознала, насколько близко к ней находилось смертельно опасное животное. Она видела даже волокна мяса, застрявшие между зубов монстра. И слышала шипение едкой смеси, разъедающей кошачью морду.

Зорграш схватил Кветку и утянул ее вниз за секунду до того, как лапа саблезуба сорвала бы ей пол-лица, но сейчас только забрызгала кровью. Зверь спрыгнул на пол следом за женщиной, но боль от ожога заставила забыть об атаке, и вместо того, чтобы наброситься на врага, кошка принялась тереться башкой о землю, пытаясь избавиться от жгучего зелья.

Свирепо рыкнув, Зорграш запрыгнул на спину саблезуба, сжимая в руках два гротских ножа, — и сразу пустил их в дело, глубоко погрузив лезвия в бока зверя. Кветка смотрела, не в силах отвести взгляда, как склепорожденный проворачивает ножи в ранах, выдергивает их и вонзает снова. Кошка корчилась и выла от боли. Пытаясь стряхнуть мучителя, она опрокинулась на спину, пытаясь раздавить Зорграша.

Кветка выхватила кинжал, которым вооружилась загодя, и тоже прыгнула на корчащегося зверя. В отличие от темной шкуры, брюхо животного было белым, как снег. Было. Кинжал Кветки сделал его алым. Объятая дикой паникой, женщина снова и снова погружала нож в грудь саблезуба — и отпрянула, только когда твердая рука Махьяра сжала ее плечо.

— Довольно, — сказал воин-жрец и кивнул на мертвого саблезуба, из-под которого выкарабкивался Зорграш. — Нам еще нужно разобраться с огором.

— Я… — Кветка задохнулась. Даже себе она не могла объяснить, как человек, умный, уравновешенный, образованный, может опуститься до такой примитивной жестокости. Не могла — и не стала. Вместо раздумий она повернулась и схватила вторую бутыль — ту, которую приготовила для огора, а не для его зверя.

Венцеслав и другие солдаты с трудом удерживали великана на расстоянии. Рассыпавшись и наседая на врага со всех сторон, они не давали Тугре сосредоточиться на ком-то одном. Подошвы сапог, которые носил охотник, оказались слишком толсты, костяные колья не пробивали их, а только крошились под неимоверным весом людоеда. А Тугра без устали размахивал толстенной шипастой шестифутовой дубиной, орудуя ею с ловкостью, совершенно не вяжущейся с его кажущейся неповоротливостью. Даже скользящего удара этим страшным оружием было бы достаточно, чтобы навсегда изувечить человека.

— Гаевик! — крикнул Венцеслав, прижатый Тугрой спиной к рамам для свежевания. Из внутренней комнаты выскочил тощий заклинатель, вскинул руки, и с губ его принялись слетать таинственные слова. Кончики пальцев чародея замерцали, точно подернулись инеем, и на каждом из них выросло по длинной сосульке. Прозвучала последняя фраза магической формулы, и осколки льда, сорвавшись с пальцев, полетели в Тугру.

Заклятье выглядело впечатляющим. Кветка и не подозревала, что Гаевик способен на такое. Но острые сосульки, долетев до огора, не пронзили его, а взорвались, рассыпались ледяным крошевом. Кветка заметила, как грубый деревянный амулет, висящий на поясе охотника, на миг ярко вспыхнул. А потом монстр повернулся к Гаевику.

— У него защитный талисман! — крикнул чародей.

Тугра презрительно фыркнул.

— Кости мага легко ломаются! — насмешливо рявкнул он и шагнул к Гаевику, хрустя воткнутыми в пол кольями.

— Остановите его! — приказал Венцеслав. Солдаты удвоили усилия, вынуждая Тугру задержаться, отбивая их атаки. Но Кветка видела, что дело гиблое и огор вот-вот прорвется.

— Оставь его в покое! — крикнула она, кинувшись к Тугре, отбила бутылке горлышко и плеснула ее содержимое в лицо врага, точно так же, как сделала с саблезубом. На этот раз, однако, мгновенного результата не последовало. Маслянистая жидкость стекала по лицу огора. Великан мазнул по щекам ладонью, протер глаза и, забыв о Гаевике, повернулся к Кветке.

— Женщина, я разрешу тебе посмотреть, как буду перемалывать твои ноги! — рявкнул Тугра.

— Зато ты ни на что больше не посмотришь, — ответила Кветка, попятившись. — Никогда.

Отвлеченный ею, Тугра не заметил, как к нему с двух сторон подскочили Венцеслав и Гаевик. Мечей у мужчин не было, зато каждый из них держал глиняный горшок. Миг — и людоед был осыпан тлеющими углями.

Смесь жира, смолы и масла, приготовленная Кветкой, вспыхнула моментально. Лицо Тугры загорелось. Огор попытался прихлопнуть огонь руками, но, вымазанные горючей смесью, они тоже окутались пламенем. Огор завизжал, забился, своими же руками разнося огонь по телу.

— Прикончим его! — велел Венцеслав и нагнулся, подбирая меч. Сорайя и другие набросились на горящего огора с копьями. Ослепленный, терзаемый болью Тугра не мог отразить их атаки. Махьяр, метнувшись к врагу, раздробил ему колено орручьим колуном.

Тугра рухнул на пол. На сей раз колун врезался в толстую шею огора, разрубив ее до половины. Из раны хлынула черная кровь. Еще секунду охотник пытался подняться, но потом громадное тело, содрогнувшись, растянулось на полу и застыло, только языки пламени плясали на горящей голове людоеда.

Кветка смотрела на гигантский труп, ошеломленная тем, что им удалось прикончить это могучее существо. Потом перевела взгляд на своих спутников — и увидела в их глазах глубокое уважение.

— Зигмар дает, — промолвил Махьяр. — На этот раз он дал нам тебя. Мы победили лишь потому, что ты знала, как одолеть монстра.

Зорграш, хромая, вышел из-за стола, весь перемазанный кровью саблезуба, посмотрел сверху вниз на Тугру и плюнул в пылающее лицо охотника. Потом мрачно глянул на остальных.

— Знаю, это была моя идея, но давайте никогда больше такого не повторять.