Господин следователь. Книга 2

Глава двенадцатая Свежий кавалер

Его Превосходительство действительный статский советник Лентовский выглядел довольным.

— Поздравляю вас с первой наградой! Да еще с какой!

Председатель Окружного суда вручил мне красную коробочку и лист твердой бумаги, свернутый в трубку.

Мои сослуживцы, присутствующие на церемонии захлопали, но аплодисменты были жиденькими, а взгляды — достаточно кислыми. Понимаю. У господ судейских, мало у кого имеются ордена. У Лентовского, как и у моего будущего тестя — Анна на шее и звезда Станислава, у его помощника — надворного советника Вангергейма награды пониже — Станислав 2 степени и Анна 3-й, у окружного прокурора Книснеца — Станислав 3 степени. У остальных — ничего. Не балует император провинциальных чиновников, не балует. С другой стороны, Череповецкий окружной суд создан сравнительно недавно, чиновников сюда собрали из других городов, а порой — вырвав их из других ведомств, так что и с наградами сложности.

Первым делом, разумеется, открыл коробку. А там⁈ Елы-палы, не может быть!

Когда меня вызвали в кабинет Председателя, намекнув, что ждет какой-то приятный сюрприз, я ждал, максимум, благодарности министра, возможно — Высочайшей благодарности (рановато). Пока поднимался на второй этаж, мысленно нарисовал орден Станислава 3-й степени и примерил его на грудь. Над этим орденом любят посмеиваться — мол, несерьезно, но все носят с гордостью. Он бы у меня на мундире смотрелся красиво, перед Леночкой было бы чем хвастаться.

В коробке лежал красненький крест, с позолотой по краям, а в центре — нечто беленькое и с завитушкой. Не то вензель, не то стилизованное изображение лица. Лента на орденской планке черная с красным. Это у нас что? Батюшки, так это Владимир четвертой степени! Точно такой же носит наш городской голова Иван Андреевич Милютин. Но ему награду вручили за оказание помощи голодающим.

— Давайте, помогу, — любезно предложил Лентовский, забирая коробочку и вытаскивая из нее орден.

Председатель Окружного суда закрепил орден святого Владимира у меня на груди[1], посмотрел, покачал головой, перезакрепил. Убедившись, что крестик утвердился ровно, полюбовался на свою работу и строго напомнил:

— Господин титулярный советник — не забывайте, что Владимир четвертой степени обязан к постоянному ношению.

Как он меня назвал? Титулярный?

Видимо, взгляд мой был достаточно красноречивым, потому что Николай Викентьевич улыбнулся и кивнул на грамоту, что я держал в руках — мол, разверните.

Развернул. Сверху, типографским способом, написано:

Божію Милостію

Мы, Александръ третій

императоръ и самодержецъ

Всероссійскій, царь польскій, Великій князь финляндскій

и прочае, и прочае, и прочае

Дальше шел рукописный текст неизвестного канцеляриста, обладающего красивым почерком:

Нашему титулярному совѣтнику, судебному слѣдователю Череповецкаго окружнаго суда Санктъ-Петербургской судебной палаты Ивану Чернавскому

Въ воздаяніе отлично-усердной службы и особую храбрость и мужество при задержаніи преступника по засвидетельсву начальства

Всемилостливѣйше пожаловали Мы васъ Указомъ отъ 22 октября 1883 года Капитулу даннымъ Кавалеромъ Императорскаго и Царскаго ордена Нашего святаго Владиміра четвертой степени.

Грамоту во свидѣтельство подписать Орденскою печатью укрѣпить и знаки орденскіе препроводить къ вамъ Повелѣваемъ Мы Капитулу Россійскихъ и Царскихъ орденовъ.

Эх, почему в грамоте нет подписи самого императора? Классный бы был автограф. С другой стороны, если бы Его Величество подписывал все бумаги, что проходили через его руки, у него указательный палец бы покрылся мозолями, как у меня, в бытность студентом.

— Господа, благодарю вас, не смею больше задерживать, — сказал Лентовский подчиненным, а те, с некоторым облегчением, принялись покидать начальственный кабинет. Не сомневаюсь, что сейчас начнут перемывать мне косточки. Скажут, небось — мол, папочка подсуетился. А иначе, как понять, что орден, положенный надворному советнику, попал на грудь к коллежскому секретарю?

Повинуясь взгляду начальника, а не фразе из знаменитого фильма, которая стала штампом, отошел в сторонку, чтобы не мешать коллегам.

Оставшись наедине, Николай Викентьевич только развел руками:

— Иван Александрович, еще раз вас поздравляю, но хочу, чтобы вы знали — я здесь абсолютно не при чем. Разумеется, я писал в Судебную палату о том, что судебный следователь Чернавский заслуживает высокой награды, но никак не думал, что вас наградят орденом, да еще и присвоят титулярного советника, в обход выслуги. Не обижайтесь, но для вашего чина и выслуги, да что там — возраста, и высочайшая благодарность — немало. Но сами понимаете, мнение государя не оспаривают и не комментируют.

Я сам в ответ развел руками, не зная, что и сказать. Кто же мне так удружил? Батюшка? Нет, не думаю. Чернавский-старший на такое бы не пошел. Даже не из-за соображений принципиальности — вон, чин коллежского секретаря родитель устроил, а из других. Отец ведь и сам чиновник, пусть и высокого полета, он понимает, что лишний раз использовать собственное влияние, пусть и ради отпрыска — чревато. Да и зачем? Чины и награды должны приходить в свой срок, без торопливости. Батюшка должен понимать, что и новый чин, и высокий орден, скорее доставят сыну хлопоты, нежели радость.

— Все-таки, Иван Александрович, по моему разумению, рановато вас наградили Владимиром, — покачал головой Лентовский. — Понимаете, есть определенная радость, когда ты получаешь свою награду. Вот, отметили бы вас Станиславом третьей степени, ждали бы вы свою Аннушку, а что теперь? С одной стороны, младшие ордена у вас есть, а с другой? Нужно чиновнику расти, нужно, а не прыгать через барьеры. Ну да ладно, это я так, разворчался. На самом-то деле я очень рад за вас. Вон как — ни в одном Окружном суде нет судебного следователя, отмеченного Владимиром, а у меня есть!

Поклонившись начальнику, собрался уйти, но Председатель суда, с отеческой интонацией сказал:

— Когда соберетесь отпраздновать орден и новый чин, не нужно вести нас в дорогую ресторацию. Гораздо дешевле, если попросите свою хозяйку накрыть у себя на квартире скромный стол, а напитки вы закупите в лавке. В этом случае вы побережете свой кошелек, да и злопыханий будет поменьше. Сослуживцы, иной раз, бывают очень нетерпимы к чужому успеху.

— Спасибо, Николай Викентьевич, — искренне поблагодарил я начальника.

Спустившись вниз, первым делом подошел к ростовому зеркалу, стоящему в вестибюле. Ух, красота! А если в петлицах будут красоваться не три звездочки, а четыре… Нет, пардоньте. У титулярного в петлице только просвет и эмблема ведомства.

Он был титулярный советник,

она — генеральская дочь;

Он робко в любви объяснился,

Она прогнала его прочь.

Кстати, почему прогнала? Титулярный советник, не такой и маленький чин, соответствует званию капитана в армии. Не елистратишка, чай. Или у титулярного из песни не было шансов на продвижение по карьерной лестнице, а генеральская дочь хотела сразу же проскочить в статские советницы?

— Поздравляю, ваше благородие, — послышался голос служителя.

— Спасибо, Петр Прокофьевич, — ответил я, привычно засовывая руку в карман. Где там монетка-то?

— Нет-нет, ваше благородие, даже не вздумайте! — замотал головой отставной солдат. — Я искренне вас поздравляю, обидите. Заслужили вы орден, не сомневайтесь!

Я даже растрогался. Отставник посчитал, что я сомневаюсь — достоин или нет награды? Покажите мне того, кто сомневается?

Руку старику не пожал, но взял его за запястье и легонького потряс.

— Спасибо, Петр Прокофьевич, на добром слове.

— Да что там, доброе слово, — вздохнул довольный ветеран. — Ежели, государь-император орденом наградил, стало быть, заслужили. Так ведь и я все вижу. В кабинете не сидите, весь в делах.

«Аки пчел», — мысленно добавил я и решил, что раз пошла такая гулянка, могу отправляться домой, хотя до конца рабочего дня осталось еще три часа. Кстати, имею право. Чиновник должен являться на службу в мундире, соответствующем его чину-званию, а у меня в петлицах до сих пор коллежский секретарь. Непорядок!

И к Леночке сегодня вечером приду, пусть и не урочное время, но ради такого праздника Анна Николаевна простит.

Явившись, не снимая шинель, первым делом расцеловал Наталью Никифоровну в обе щеки, попытался еще поцеловать в губки, но был отвергнут.

— Иван Александрович, а ты не пьян ли? — забеспокоилась хозяйка. Приблизив лицо, понюхала мои губы. — Нет, вроде бы…

— Вот! — горделиво распахнул я шинель.

А в голове откуда-то вылезло: «— Видал? — Вовка распахнул пальто. На груди у него была красная звёздочка».

Убей бог не помню, откуда взялась эта фраза. Кажется, из какого-то старого учебника, разысканного мною у Ленкиной бабушки.

— Ох ты, красота-то какая! — всплеснула руками Наталья Никифоровна и теперь уже сама поцеловала меня в губы. Я, было, решил развить все это дело, но хозяйка быстренько отскочила в сторону: — Сходите-ка лучше к Десятовой, перед Леночкой похвалитесь, а мне ужин готовить. А еще письмо от вашего батюшки пришло, на столе лежит.

Письмо от батюшки, это хорошо. Но вначале нужно форму одежду в соответствие с чином привести.

— Наталья Никифоровна, вы не дадите мне иголку с ниткой?

— Иголку с ниткой? — удивилась хозяйка. — А что у вас порвалось? Скажите, я заштопаю.

— Петлицы бы переставить, — пояснил я с виноватой улыбкой. — Мне же, помимо ордена, еще и титулярного советника присвоили.

— Титулярного советника? Но вам же до него еще служить и служить. Сколько там от коллежского секретаря до титулярного? Три года. А у вас? Еще и двух с половиной нет.

Вдова коллежского асессора не хуже меня знала сроки производства в очередной чин.

— Н-ну, так уж все вышло, — пожал я плечами. — В указе так написано. Но даже если государь и ошибся, то обратно не повернешь. Написано — титулярному советнику, значит, я теперь титулярный советник. А на петлицах там шить трудно, руки исколешь. Неудобно женщину просить.

— Эх, Ваня-Ваня, — покачала головой хозяйка. — А мужу-то моему, покойному, кто переставлял? Я и переставляла. Давай свою шинель и мундир, неси петлицы, все сделаю. Иди, письмо от батюшки прочитай. Вдруг там что важное?

Письмо и на самом деле было важным, а главное — вице-губернатор Новгородской губернии прояснил мне подоплеку моего награждения.

'Мой дорогой сын. Надеюсь, мое письмо подгадает к получению тобой Указа Е. И. В. и ордена. Думаю, что не только ты, но и твои сослуживцы удивлены столь высокой наградой, которой удостоен младший чиновник. Признаюсь, я и сам удивлен.

Но обо всем по порядку. В двадцатых числах октября с.г. я был по служебной надобности в столице, поэтому сумел узнать об обстоятельствах, приведших к получению тобой ордена, можно сказать, из первых рук — от моего хорошего знакомого, служащего в Канцелярии Е. И. В. на очень важной должности.

Твоя фамилия была в наградных списках, в которых значились лица, удостоенные ценного подарка с императорским вензелем. Обычно, Е. И. В. не читает подобные списки, не видит в этом смысла, а просто ставит свою Высочайшую подпись. Но здесь он решил просмотреть очередной список и был очень удивлен, встретив там имя сына вице-губернатора Новгородской губернии.

Государь, как известно, отличается суровым, но справедливым нравом, поэтому он спросил — не слишком ли жирно давать чиновнику, только начавшему свою карьеру, перстень с вензелем? Дескать — не послужит ли награда, полученная сыном вице-губернатора плохим примером? Потом Е. И. В. затребовал документы, на основании которых тебя представили к Высочайшей награде, пообещав, что если деяния Чернавского-младшего не соответствует награде, то наказаны будут как Председатель судебной палаты, так и сам г-н Марков[2].

Через три дня Е. И. В. были представлены: докладная записка товарища министра внутренних дел, к которой прикреплен рапорт (копия, заверенная в МВД) череповецкого исправника, где коллежский асессор Абрютин повествовал о твоем «подвиге» т.е. спасение от рук пьяного преступника младшего полицейского чина, а также доклад д. с. с. г-на Лентовского о расследовании тобой отцеубийства.

Повторюсь, что повествую обо всем со слов своего приятеля, присутствовавшего на чтении документов. Но он ручается, что говорит чистую правду. Да и нет сомнения в его словах.

Так вот, сын мой: государь-император заявил, что вице-губернатор Чернавский воспитал не просто достойного сына, а такого, который может послужить примером для прочих детей сановников Российской империи. Мол — по совокупности заслуг Чернавский-младший заслуживает не перстня, а ордена и, не меньше Анны третьей степени. Когда министр двора г-н Воронцов-Дашков пытался возражать, что Анну давать коллежскому секретарю рановато, можно ограничиться и Станиславом, государь рассердился и заявил, что если судебный следователь рискует жизнью ради спасения нижнего полицейского чина, то он достоин и более высокой награды. Дескать — за расследование преступлений он уже заслуживает Станислава третьей, за задержание преступника — Анны третьей, а за спасение человеческой жизни — Станислава второй. И приказал составить Указ на св. Владимира четвертой степени. Еще (не уверен в правдивости, но так говорят) государь спросил — не желает ли сам Воронцов-Дашков получить орден Андрея Первозванного? Дескать — если желает, то пусть возьмет полено и схватится с каким-нибудь пьяным преступником. Пусть даже у оного не будет того полена, которым был вооружен противник Чернавского. Как только министр сумеет завалить с одного удара преступника, то быть ему кавалером св. Андрея.

А чтобы не казалось, что орден получил младший чиновник, пусть Чернавский отныне станет титулярным советником. Мол — заслужил.

Ванюша, мой дорогой сын. Твоим орденом я горжусь больше, нежели своими! Еще я был удостоен Высочайшей благодарности за воспитание своего сына, а это я приравняю к ордену св. Александра.

Ваня, хочу еще поговорить с тобой и о твоей сердечной привязанности. Ты нам сообщал о том, что познакомился с Еленой Георгиевной Бравлиной — дочерью статского советника Георгия Николаевича Бравлина. Не сомневаюсь в искренности твоих чувств к девушке и в ее ответных чувствах. Как тебе неоднократно говорили, мы с матушкой не станем мешать твоему счастью.

Род Бравлиных — из древних дворянских родов, он внесен в Бархатную книгу, а батюшка твоей невесты (будущей!), зарекомендовал себя как прекрасный чиновник, удостоенный орденов. И чин Г. Н. вполне подходящий, чтобы породниться с вице-губернатором.

Мы с матушкой дозволяем тебе просить руку и сердце Елены Бравлиной, более того — мы намерены списаться с Георгием Николаевичем, чтобы обсудить вопросы вашей свадьбы и будущей совместной жизни. Было бы совсем хорошо, если бы Г. Н. вместе с семьей смог выбраться в Новгород, чтобы мы могли лично все обсудить.

Но прежде чем мы начнем обсуждать эти вопросы, хотелось бы спросить — не лучше ли тебе повременить и с помолвкой, и со свадьбой?

Ты мне ответишь, что даже помолвка состоится не скоро, но на самом-то деле время пролетит быстро. Не пожалеешь ли ты о своем скоропалительном решении?

Может так получиться, что по истечении какого-то времени — год или два, тебя переведут на службу в столицу. Если ты приедешь туда с молодой женой, тебе будет гораздо труднее обустраиваться.

Кроме того — прошу на меня не обижаться за слова, которые могут показаться тебе странными и нелепыми, но не принял ли ты желаемое за действительное? Череповец — город очень маленький и достойных барышень на выданье там наперечет. Елена Бравлина могла показаться тебе прекрасной, потому что она выгодно выделялась на фоне иных девушек. Но что произойдет, если ты приедешь в Санкт-Петербург уже не как студент, а как чиновник, имеющий определенный статус? Если ты встретишь женщину, которая покажется тебе более подходящей кандидатурой в жены?

Решать, разумеется, тебе, но очень прошу тебя еще раз подумать.

Любящий тебя отец.

Матушка передает тебе свой поцелуй и сообщает, что скоро пришлет и свое письмо. Также передаю тебе поклон от Виктора Ерофеевича Пажитного'.

Письмо я прочитал, аккуратно сложил. Ответ напишу завтра. Нужно как следует все обдумать. На отца я нисколько не обижался, он прав. В Череповце мало красивых девушек, в Санкт-Петербурге их больше. Но я твердо знаю, что таких, как Леночка Бравлина, нет нигде.

[1] Имеется в виду — на мундире на груди. Писали в мою бытность следователем такое: «Схватил милиционера за грудь». Ладно, если бы это была женщина, но где грудь у мужчины и как за нее ухватить — загадка.

[2] Марков Павел Алексеевич, министр юстиции