Господин арматор

Само собой все детали были согласованы заранее, а всё это "представление" затевалось исключительно для иностранных "гостей". Кроме Висковатого и Адашева, на приёме были многие бояре, в то числе и братья Шереметевы, а также иностранцы, в первую очередь англичане, в частности Энтони Дженкинсон с сопровождающими лицами, в числе которых и Кристофер Хадсон.

После моей ответной речи, состоявшей в основном из благодарственных слов в адрес Государя, написанной, кстати, самим Висковатым, я вручил каждому из пайщиков документ о размере их пая в компании. Надо сказать, если бы не посольские подьячие Ивана Михайловича, не в жизнь бы нам не оформить подобные документы столь роскошно. А тут и отличная французская бумага, и золотые чернила, и роскошная вязь текста на трёх языках…

Из иноземцев пайщиком стал только Хадсон, получивший свой тысячерублевый пай в виде займа сроком на три года, остальные доли выкупили Шереметьевы, Висковатый и само собой Иван Васильевич. Само собой, государь лишний раз напрягать казну не стал, а зачел всю сумму в счёт уплаты акциза, который мне надлежало выплатить в следующем году, за вывоз "в немцы" стали и стекла, став, таким образом, обладателем двенадцати тысячерублевых паев.

Иван Михайлович Висковатый и Иван Васильевич Шереметьев Большой решили финансовый вопрос, днем ранее, взяв по одному паю в тысячу рублей, причем Глава Посольского приказа опять снова сделал это в кредит, а остальные вносили свои паи сегодня. Само собой я предупредил прихватить нужную сумму только тех, кого однозначно хотел видёть в числе учредителей, впрочем, большинство бояр особо не горели желанием рисковать собственной мошной в новом непонятном деле. Тот же Иван Фёдорович Мстиславский от моего предложения вежливо отказался, как впрочем, и Иван Петрович Шуйский…

А когда я подошел к Дмитрию Ивановичу Хворостинину, удивлению присутствующих не было предела. Причём больше всех удивился сам "внезапный пайщик". Лишь только Иван Васильевич с Висковатым посмеивались. Грамотка для молодого человек писалась не в Разрядном Приказе, а лично Иваном Михайловичем, под диктовку самого царя! Пай же в Русско-Английской Торговой компании позволял новоявленному "адмиралу русского флота" не бедствовать, будучи вдалеке от своих вотчин.

…

Дальше был долгий и утомительный царский пир, по окончании которого мало кто стоял на ногах. Я же, после первых двух часов этого "варварского действа", выпив очередной кубок за здоровье Ивана Васильевича, сполз под стол и нормально там отоспался, пока дородные бояре заливали в свои безразмерные утробы очередные чарки и кубки горячительного зелья. Что примечательно пили они не глотками, а "горлом" ибо делать это по-иному считалось неприличным и оскорбительным. Часов примерно через шесть двое рынд извлекли меня из-под скамьи, положили на неё и, посмеиваясь: "немец-то слаб пити добро, даром что здоров", плеснули в лицо студеной водой из ковша. Стоявший рядом Иван Михайлович Висковатый участливо спросил:

– Жив ли?

Я сел, и огляделся: пир уже закончился, почти все разошлись, а в палатах суетились стольники, выносившие серебряные и золотые блюда с остатками трапезы. Кое-где на скамейках и под ними сидели и лежали упившиеся подобно мне гости. Обернулся к Висковатому и ответил:

– Жив!

– Идти в силах ли? – спросил Иван Михайлович, – Государь с тобой говорить желает.

Я кивнул, рывком встал и последовал за главой Посольского приказа в Грановитую палату.

…

У большого дубового стола, на котором стоял большой макет крепости, сидел Иван Васильевич, рядом, глядя в разложенные бумаги, стоял Адашев, Иван Выродков что-то ему пояснял. Мы с Висковатым подошли к столу и поприветствовали присутствующих.

– Здрав ли? – спросил Иван Васильевич, – Я уж думал не отдал ли богу душу…

– Здрав, Государь, – ответил я, – Однако непривычен я к столь обильному питью и яствам…

– Что ж, коли здрав, рассуди спор: Алешка Адашев бает, дескать, башни высокие надобно возводить, а Ивашка Выродков сказывает, что лучше низкие да крепкие как у фрязей.

По расположению башен и конфигурации рек макет сильно напоминал Смоленск. Заглянул в бумаги и удивился. Вроде бы каменные стены и башни там строить начали позже, а тут писано явственно: "башня каменная". Неужто и это тоже результат моего вмешательства в историю? Уточнил, оказалось в это и суть спора: Адашев настаивает строить по-старому деревянные башни с каменно земляной засыпкой простенков срубов, а Выродков, пообщавшийся с обученной мною посохой и переехавшими в Россию итальянскими инженерами, настаивает на том, что нужно шагать в ногу со временем. И соответственно предлагает использовать новинки фортификационной науки в виде ронделей и барбаканов.

Я вздохнул и, не говоря не слова, перевернул один из листов бумаги, и на обратной стороне начал набрасывать план и разрезы элементов бастионной системы укреплений…

…

Разъяснял что к чему почти час, но в результате остались довольны все. Выродкову особенно понравилось отсутствие мертвых зон, где мог бы укрыться враг во время приступа, а Адашев оценил дешевизну строительства по сравнению с полноценными каменными стенами и башнями. Иван Васильевич тоже остался более чем удовлетворен, после того как я объяснил ему, насколько сложной и долгой будет осада таких крепостей и сколько придётся положить солдат во время штурма, если грамотно расположить артиллерию и стрелков. И тут же он спросил меня:

– А много ли можешь сделать тех стрелок железных, что в Азов посылал? И сколь они казне обойдутся?

Я мысленно прикинул: флешеты весом в гривенку мы делает из стандартного полвершкового круглого прутка и операций там всего две. Обрезка с одновременным формированием острия и проковка хвостовика на простом горизонтально-ковочном приспособлении с пневматическим приводом. При этом первая операция времени требует много больше, несмотря на то, что токарно-обрезной станок не универсал, а специализированный, под единственно возможный диаметр заготовки, с быстрозажимным эксцентриковым приспособлением.

За минуту успеваем отрезать пару заготовок, значит, в час, с учётом перерывов на смену прутка, выйдет минимум около восьмидесяти штук или два пуда по весу готовых изделий, то есть сорок восемь за сутки или около тысячи четырёхсот сорока пудов в месяц. Если же собрать ещё один или два станка можно удвоить или соответственно утроить выпуск флешетов. Хотя времени до весны и много, стоит подстраховаться: так что поскромничаю на всякий случай.

– Я там мыслю Государь, что даст Бог, к весне восемь тысяч пудов успеем, – ответил я, – А в казну могу поставлять по пятнадцати алтын пуд…

– Мало! А цена добрая. Постарайся более сделать, по весне ой как пригодятся.

Адашев понимающе усмехнулся, а я понял, что чего-то явно не знаю.

…

Напоследок, Адашев не без ехидства напомнил, что следующей весной я должен выставить на смотр полторы дюжины надлежащим образом вооруженных послужильцев. По одному с каждой сотни десятин пахотной земли выкупленных мною поместий и вотчин на реке Печегде. Я, ни слова не говоря, кивнул ему и не менее ехидно улыбнулся в ответ. Не велика морока, надо так выставлю и две дюжины, благо самому туда ехать не придётся: есть у меня кого вместо себя командиром поставить.

Не Челмата, упаси бог, им и так скоро станут детей пугать, а вот другой мой десятник, Вечкомасонь Виряс, на эту должность подойдет идеально. Парень и собой красив, широк в плечах и силен. Умом бог его тоже не обделил, как и командирским голосом. А в лесу ориентируется – самому завидно. Нужно только доспехи моим ребятам изукрасить серебром по воронению, да тканей цветных на одежку прикупить, а то на смех подымут поместные, себе на беду. Мне инциденты не нужны: Виряс парень горячий и удар кулаком у него такой, что челюсть потом можно и не найти…

…

Вечером меня ждал сюрприз. Иван Васильевич Шереметев Большой прислал с нарочным чрезвычайно щедрый подарок: аргамака, из числа тех, что захватил при Судбищах. Судя по экстерьеру, в частности тонкой черной коже с явственно видимой сетью капиллярных сосудов, а также лебединому изгибу шеи и форме головы жеребец был явно арабской породы. Купить такого скакуна практически нереально, оных либо захватывают как трофей, либо дарят, как вот сейчас мне.

Сказать, что я был рад подаренному, значит, ничего не сказать: теперь, когда вдобавок к ахалтекинцу и кабардинцу, появился ещё и арабский скакун, можно подумать о выведении нескольких пород, в том числе и подобной английской скаковой моего времени, а также донской или орловской.

…

Уже ближе к полуночи я, сидя у Висковатого спросил о странных словах царя и сопровождавшей их усмешке Адашева. Иван Михайлович лукаво улыбнулся и спросил меня:

– Нешто сам не догадался?

– Истинно так, – ответил я, – Ума не приложу, вроде ни с кем не воюем…

– Правильно! И не будем, пока за нас другие воюют! Ты же их на то и подбил.

Головоломка сложилась моментально:

– Так что, османы Азов так и не взяли? – спросил я.

– Куда им! Мрут как мухи от болезней, да кладут людей тысячами на штурмах. А как казачки начинают твоими стрелками по ним сверху бить, так разбегаются по степи.

– А паша, что за войском смотреть поставлен, это им спускает? – спросил я. – Как-то не вериться даже: посадил бы на кол сотню-другую…

– А он и сажал, – засмеялся Висковатый, – Пока не понял, что эдак быстро без войска останется. Крымцы и вовсе ушли! С треть, остальных при штурме перебили картечью – их паша впереди гнал. Своих наперво ещё жалел…

– А как Государь хочет им порох да припасы доставить, о коих ранее речь шла? Нешто османы вот так в Азов кого пропустят?

– А кто их спрашивать-то будет? – улыбнулся Иван Михайлович, – Они де мыслят, раз цепями Дон перегородили, то и заперли его. Как бы ни так: есть у нас ныне на этот замок ключик!

– Многоствольные пушки, что государь мне заказал?

– Догадлив! Мы ещё осенью, как от донцов человек прибег с вестью, все испробовали: сделали цепь да стрельнули по ней: разорвало аж в трёх местах. Так что по весне пять расшив с казаками туда пошлем с припасами. А султан пусть и дальше воев кладет в землю – нам оное токмо на руку…

…

На следующий день, мы собирались, отправились в Выксу, однако с утра к Кожемякину нагрянули гости: иноземные ученые. Вроде как попрощаться перед отъездом, а на деле как следует подкрепиться у хлебосольного хозяина. Среди них оказался и Джон Ди, который поделился своими восторгами по поводу царской библиотеки и одновременно посетовал, что царь ни позволил ему взять из своей "сокровищницы знаний" ни единого пергамента или книги, чтобы поработать с ними. Максимум на что государь дал своё согласие: переписать нужные документы, не вынося их из подвалов Кремля. Однако о том чтобы скопировать всё вручную и говорить не приходилось, на это нужны годы, если не десятилетия. И вот тут я понял, что получил отличный шанс сделать англичанина своим вечным должником.

– А почему бы вам их не перепечатать? – спросил я.

– Это не возможно, насколько я знаю та типография, которая строится для Московского Университета, в ближайшие годы будет сильно загружена. А книг в подвале у русского Императора[30] даже не сотни – тысячи!

– Это верно, – сказал я. – Но почему вы решили, что я предлагаю печатать их там?

– Другой типографии, насколько я знаю, в Москве нет! – ответил Джон Ди, – А и была бы, кто даст мне печатать в ней подобные документы, хотя бы тиражом и всего в сотню экземпляров? К тому же сначала те книги и свитки придётся всё равно переписать от руки, а потом ещё и сделать несколько десятков типографских наборов для всех тех языков на которых они написаны.

– Само собой в таком большом тираже нет смысла. Но представьте, что вы можете напечатать хоть один экземпляр и при этом куда быстрее, чем сумели бы это переписать?

– Вы знаете какой-то магический способ так сделать? – улыбнулся англичанин, – Поделитесь им со мной и я ваш должник на всю оставшуюся жизнь!

– Что ж, ловлю вас на слове. Я знаю такой способ! И к вашему счастью, наш дорогой хозяин сего дома сегодня отъезжает со мной в мою выксунскую вотчину, где расположен железоделательный завод и прочие промыслы. И вот там-то он, разумеется, с моей помощью, сделает для вас миниатюрную типографию способную разместиться на одном столе!

Разговор с Ди закончился только к полудню, так что выехали из Москвы мы с Кожемякиным только после обеда. На этот раз шли не шибко, потому как в крытом возке я с собой вез "подарочек", извлеченный из погреба Китайгородской харчевни. На деле к моему последнему визиту там уже ждали своей участи трое, но я забрал с собой в Выксу только последнего. Первые два визитера был обычными "брави"[31], а вот третий оказался их нанимателем, который после пропажи своих подручных пришел выяснить, куда делись его люди…

Невзирая на молодость, он был достаточно умен и осторожен, чтобы не переть на пролом, но на его беду в России не так уж много итальянцев и тем более венецианцев. И ещё меньше их захаживает в мои харчевни, да ещё с такими вопросами, так что пока синьор Гримани вёл задушевную беседу с управляющим харчевни, посыльный сбегал в дом на Варварке и сообщил о "госте" Кожемякину, а тот – мне. В результате венецианца проследили до места жительства, а ночью мои бойцы его без особых затей выкрали, усыпив хлороформом. Никто из остальных обитателей даже не проснулся!

Из беглого допроса "брави" я уже понял, что их патрон птица весьма высокого полета. То, что его отец, на данный момент, строил собственный дворец в районе Сан Марко, на канале Рио ди Сан Люка[32] уже говорило о многом! К тому же семейство Гримани могло похвастать тем, что в их роду было немало кардиналов, военачальников и даже один из дожей Венеции. Впрочем, его правление было не особенно удачным, и оказалось омрачено позорным поражением венецианцев в битве при Сапиенце[33]. Но интереснее то, что матерью парня оказалась Доната Пизани, а её отец Альморо Пизани – богатым торговцем и банкиром, тесно сотрудничающим с Фуггерами.

Возможность получить выход на Фуггеров через Гримани и его родичей для меня просто бесценно, да и само семейство венецианских богачей можно использовать для сбыта некоторых товаров. Осталось только подготовить парня к разговору. Судя по тому, что рассказывал мне один из наемников про его предка, патриция Марко Гримани, жившего на рубеже тринадцатого и четырнадцатого веков, который был оштрафован за то, что пытался прямо в атриуме Собора Святого Марка совратить молодую девушку, кровь у этого семейства явно горячая. Грех не воспользоваться, тем более что Густав Катарину с собой не взял, в отличие от Якоба Багге, который упросил меня отпустить с ним любезную Гретхен, как впрочем и Юхан, который столь прикипел душой к Анхен, что расставание с ней счел немыслимым.

Само собой пока я тревожить своего пленника не стал, пусть дозреет, потомившись в ожидании неизвестного. Мне и так есть чем заняться: Иван Кожемякин в этот раз вырвался из Москвы, чтобы продолжить отработку электрогенератора, а заодно довести до ума ткацкий станок для парусины высокой плотности. За время безвылазного сидения в Москве у него появились кое-какие идеи, и хотя саженой ширины он мне пока не обещал, но полотна в пару аршин ткать наверняка удастся. Ну и само собой Ивану не терпелось снова покопаться в двигателе внутреннего сгорания и пулемете. Но в первую очередь ему предстояло сделать печатную машинку, обещанную Джону Ди. Наброски основных узлов мы начали обсуждать ещё в дороге. Мне же в Выксе предстояло доводить до ума паровую машину для локомотива, а также проследить за выполнением государева заказа на следующий год.

Объемы закупки ядер и картечи государь урезал почти вдвое, так что у меня только на Выксе останется свободно около двухсот тридцати шести тысяч пудов чугуна. Заказ на чугун для отливки пудовых и двухпудовых единорогов Иван Васильевич также уполовинил. То есть из доходов будущего года можно разом выбыли почти девяносто семь тысяч рублей. Я думаю это не что иное, как последствие, во-первых, того, что война с Ливонским Орденом откладывается, а во-вторых, урезание покупок картечи казной слишком уж совпало с "милостивым разрешением" торговать этим стратегическим товаром "в немцы". Не иначе кто из дьяков подсказал, что незачем маяться с закупкой, а затем перепродажей, если можно просто установить акциз на вывоз и получать деньги за золоченую бумагу с двуглавым орлом!

С другой стороны грех жаловаться: та разница, что я получу, даже за пятую долю дополнительно произведенного проката, с лихвой перекроет все потери. Да ещё и качество стекла у нас продолжает расти и теперь первосортного выходит не менее трети, а примерно двадцатая часть так вовсе безупречна. Думаю, в следующем года от его сдачи в казну мы выручим на тридцать-сорок тысяч больше. А заказ на револьверные винтовки для стрельцов, возможно, удастся удвоить, хотя я и не стал пообещать этого царю однозначно. Дескать, всё лето был в отлучке, и чему там без меня новые ученики выучились, не ведаю. Столько же, как в прошлом году осилим, а вот более – Бог весть…

На деле уже к весне на складах у меня лежало более тысячи стволов, и это с учётом того, что одним только "геологам" пришлось выделить больше трёх сотен, да ещё сотни полторы тем, кто поехал в качестве охраны на Волго-Ахтубинскую пойму и сотню на расшивы. К осени же должны собрать ещё около ста дюжин, или чуть более. Кстати, необходимость вооружать подобный контингент заставила меня задуматься о введение упрощенного варианта. Сейчас у нас нет особых проблем с тем, чтобы отковать на станке ротационной ковки лишнюю тысячу стволов и необходимое количество барабанов к ним. Нарезка стволов, а также сборка и подгонка механизмов занимают куда как больше времени. И соответственно себестоимость револьверной винтовки получается около двух рублей. Ружье же с одним гладким стволом и дюжиной быстросменных зарядных камор обойдётся мне примерно от пяти до восьми алтын, причём нет нужды продавать его с той же прибылью, что и винтовки, потому как за счёт сокращения времени сборки и подгонки подобных ружей можно выпускать многократно больше…

…

В Выксу мы прибыли лишь пятого ноября ближе к вечеру. Все дела я решил отложить на следующий день, предпочтя попариться в баньке и заодно переговорить с Катариной о предстоящем ей деликатном деле. После отбытия Густава Вазы на родину, девица успела столь сильно оголодать в плане плотских утех, что сама как-то по весне пыталась меня соблазнить. Однако, тут её надеждам не суждено было сбыться, а крутить любовь с простыми мужиками, да ещё после "его королевского величества" меркантильной немке претило. Так что уговаривать её долго не пришлось. Лишь после этого я впервые навестил пленника, и предложил ему своё гостеприимство, пригласив посетить со мной "русские термы". Хотел ещё взять с собой Заболоцкого, но тот сказался больным и с нами не пошёл. От греха подальше я отправил его в карантин, всё одно иных дел для него пока нет.

На настойчивую просьбу сеньора Гримани объяснить причину его похищения, я пожал плечами, ответив, что подобный вопрос несколько наивен, ведь это он вторгся на мою территорию с явно враждебными намерениями, так что должен оценить то, что с ним обошлись подобающе, а не утопили в выгребной яме. При упоминании столь неаппетитного варианта завершении своего скорбного пути Марино рефлекторно поежился и поинтересовался:

– Вы хотите сказать, что моих людей постигла столь ужасная участь?

– Ну что вы, сеньор Гримани, я никогда не стану без нужды убивать даже самого поганого человечишку, – ответил я, – Его всегда можно использовать, пока он жив…

– Они здесь?

– Нет, я оставил их в Москве, – сказал я, – То, что вы увидите, для их глаз не предназначено. Они оказались глупы и так много разболтали о вас и вашей семье, что в дальнейшем я не поверил бы никаким их клятвам хранить молчание…

– Почему вы думаете, что я буду его хранить? – спросил Марино Гримани.

– Я не думаю, я знаю, – сказал я, и чуть помедлив, пояснил: – Я знаю, что вы поделитесь увиденным и сказанным здесь, лишь с людьми, которые не будут действовать вам во вред. Потому что из нашего знакомства мы оба можем извлечь немалую пользу…

– Я с трудом понимаю, о чем вы?

– Хотите со временем стать дожем? – спросил я, – То, что вы богаты, я уже знаю. Однако, в вашем роду был лишь один дож, и скажем так: венецианцы поминают его не очень лестно…

– Чертовы болтуны! – выругался мой пленник, – Их определенно стоило утопить в дерьме! Зря, вы это не сделали…

– Ну что вы, сеньор Гримани, – сказал я, – Будьте снисходительны к людям, они думали, что спасают свои жизни. Впрочем, об этом мне поведал лишь один из них, и отнюдь не всё сказанное им было правдой.

– А почему вы думаете, что в его словах вообще была хоть толика правды?

– Я не думаю, я знаю, – ответил я, – Я знаю, как ведут себя люди, когда врут, выдумывают и говорят правду. Я не могу узнать, что они скрывают, но вот то, что они сказали, легко отнесу к одной из вышеупомянутых категорий, поэтому не пытайтесь мне врать, лучше просто промолчите, когда пожелаете скрыть от меня правду…

В этот момент я потянулся за медным кувшином с вином, который стоял на столе и как бы случайно опрокинул его. Посудина загрохотала по деревянному полу, окропив всё вокруг красно-кровяными каплями сладкого итальянского вина. Я поднял её, встряхнул, пожал плечами и приоткрыв дверь, протянул кувшин, велев: "Наполни заново"

"Да, мой господин… – ответил нежный женский голос на ломаной латыни – будет исполнено без промедления!"

Через пару минут в парную вошла Катарина с кувшином вина, в полупрозрачной тунике из тончайшего льна, Марино чуть не хватил удар: девица была не просто хороша, а буквально божественна. Но сказать он ничего не успел – в этот момент в дверь постучали, после чего она открылась и в проем просунулась рука Челмата Тораева с запиской. Я взял её, и прочитав, сказал моему гостю: "К сожалению, я вынужден вас на время покинуть, если вам что-то потребуется, сеньора Катарина к вашим услугам"

…

На следующий день я проснулся после третьих петухов и занялся накопившимися делами. В первую очередь теми, что касались русско-персидской торговли. Пока её объёмы едва достигали десятой части европейской, однако росли они столь стремительными темпами, что грех было не уделить им внимание. К тому же, три купца с весьма впечатляющими грамотами от шахиншаха Тахмаспа I сидели в карантине в ожидание моего приезда уже месяц. Но сначала я глянул отчёты о закупке персидских товаров.

Хлопка в этом году купцы привезли вдвое больше чем в предыдущем – четыре тысячи триста двадцать два пуда, алмазов практически столько же как и годом ранее, а вот с рисом и Семенами клещевины ситуация улучшилась: на такое количество я даже не рассчитывал. Олова, свинца и меди персы можно сказать, что не привезли – настолько этого добра оказалось мало. Зато пригнали на продажу с полдюжины арабских скакунов, из которых пять купил государь, а одного царский конюший по какой-то причине забраковал. Так что его они попытались всучить мне. Осмотрев коня, и узнав цену, я задумался: ему красная цена рублей сто, а просят втрое. Чуть заметно прихрамывает, бабки слегка опухли, да и по всем статям моему Марату в подметки не годиться! Отказался, было, но куда там: уговорили купить и, поторговавшись около часа, сошлись на ста двадцати пяти рублях. Вылечим, впрочем, под седлом ему всё одно не ходить: будет породу улучшать, недаром же я ногайских кобыл закупал.

Сами персы прикупили чугунных котлов и прочих товаров, в основном стеклянных и бронзовых светильников, но с уговором доставить их по весне в Астрахань за мой счёт расшивами Русско-Персидской Торговой компании. Спорить не стал: всё одно суда пойдут вниз по Волге с полупустыми трюмами. В основном везти будем казенный товар для Самарского и Сокского острогов, да для Астраханской крепости. А его проще в отдельные подчалки грузить, чтоб время на разгрузку не тратить. Одно плохо, частично пришлось расплатиться деньгами, хорошо хоть медными. Я поначалу думал, что персы от медной монеты откажутся, но те взглянули при свете лампы на качество чекана, поцокали языком и вытащили маленькие весы. Взвесив монету, они с пару минут шептались между собой, а затем выразили своё согласие на заключение сделки. При этом меня не оставляло устойчивое впечатление что им таки удалось солидно меня надуть[34].

Напоследок напомнил, что в следующем году жду от них как минимум тысячу пудов черной нефти из Шемахи по оговоренной цене, а также попросил, если будет возможность, закупить несколько бочек голубой глины из долины Качи[35], расположенной недалеко от Бахчисарая. Торговцы важно закивали и заверили, что привезут непременно, после чего пригласили разделить с ними трапезу. От приглашения угоститься восточными сладостями и покурить кальян я отказался, сославшись на то, что до первой звезды осталось часа с три, а в пост чревоугодничать грех непростительный. Купцы не особо расстроились отказом и подарив мне роскошный персидский ковер отбыли предаваться неге и сибаритству.

Один момент я для себя отметил: никакой надежды на полноценные и регулярные поставки хлопка нет, тем более что купцы сами честно предупредили, что в следующем, столько, сколько доставили ныне, может и не быть, да и цены могут вырасти. В сумме за три года мне удалось закупить семь тысяч шестьсот пудов "хлопчатой бумаги" по оговоренной цене рубль за пуд. С одной стороны это вроде бы много, но две трети в сырце – семена, а оставшаяся часть волокно, а также пух и подпушек. Последние два вида обычно и идут на порох, так что по максимуму запас у меня около двух с полтиной тысяч пудов сырья, а если по минимуму, так едва ли пятьсот: пускать на нитроцеллюлозу длинное волокно, которое в пересчёте на пуд обходится в четыре рубля слишком расточительно. Тем более что при переработке ещё примерно четверть волокна уйдет в отходы, большая часть из которых тоже годиться в дело. Соответственно нынешний запас позволяет сделать тысячу пудов нитропороха.

Так что нужно решать проблему кардинально. Помню, что в тридцатые годы, в Нижнем Поволжье, предпринимали попытки выращивать хлопок. Урожайность вроде тогда оказалась не особо высокой, потому как о поливе и уходе речи не шло: не было ни техники, ни специалистов. В общем, есть смысл попробовать, тем более что семян у меня не просто много, а совершенно избыточно: что-то около пяти тысяч пудов. Беда в том, что о выращивании хлопка я знаю мало: только то, что он не особо боится засоленности почв, неплохо выносит засухи, но при этом совершенно не терпит заморозков. Помню ещё то, что междурядья желательно от сорняков чистить, но это и с любой другой культурой работает. А вот, сколько ему нужно удобрений и прочие тонкости придётся выяснять уже экспериментальным методом.

К счастью, среди подрастающего пополнения есть несколько десятков парней и ещё больше девиц, которые не особо склонны к военной или технической стезе, зато с удовольствием возятся на огороде. Вот им то, пожалуй, и стоит поручить это задание, а заодно есть смысл проверить какие из сортов картофеля, полученных за последние годы, годятся для Волго-Ахтубинской поймы и Астраханской дельты. Что же касается хлопка, то если у нас в первые годы будет выходить даже по полтора-два пуда с десятины, всё одно выгодно: затраты при оплате копейка в день в течение всего сезона, будут меньше чем стоимость двух пудов "хлопчатой бумаги". Заодно клещёвину начнем выращивать, причём даже в больших количествах, чем хлопок, масла для двигателей и паровых машин нам скоро много потребуется, но есть и иное ей применение: в том же шеддите!

Ну и само собой помидоры и перцы на жарком астраханском солнышке попрут в рост куда как веселее чем здесь, причём без всяких теплиц. Мне же для производства овощных консервов их потребуется немало. Олово и стальной лист толщиной в одну сотую вершка у нас есть, что позволяет, наконец, запустить массовое производство жестяных банок хоть в следующем году. Я сознательно упростил конструкцию: заготовку для нижней части давим в виде глубокой тарелки верхним бортиком шириной в восьмую долю вершка отогнутым вбок, параллельно дну. Дно и крышка спаиваются оловом, через прокладку из тонкой, заранее отожженной и свернутой в спираль стальной проволоки, что позволяет открывать банку, без какого либо инструмента, просто потянув за кольцо. Само собой и проволока и кромки дна и крышки заранее обильно покрыты оловом, а для герметизации наполненной банки достаточно нагреть их по внешнему контуру массивным раскаленным чугунным кольцом.

Банка диаметром три с четвертью вершка и вершок с четвертью глубиной весит вместе с содержимым примерно одну целую и две пятых гривенки. Пары таких банок с первым и вторым вполне достаточно чтобы насытится взрослому человеку. Пока кроме тушенки опробовали консервированный борщ, щи с говядиной, да разные каши с мясом и без, ну и само собой различные рыбные консервы. Рыба на Руси еда самая востребованная, хоть воям в пути и разрешается не поститься, но, тем не менее, хорошими рыбными консервами побаловать себя многие захотят. Осталось только решить проблему с массовым выращиванием овощей, а тушенку мы массово будем производить уже к концу зимы. Как и осетрину в собственном соку со специями.

…

Закончив переговоры с персами, я отправился в другой карантинный дом, где дожидались меня доверенные люди московских купцов. Своих приказчиков прислал не только Матвей Тараканов, но и Анфим Сильвестров, а с полдюжины купчиков калибром поменьше прибыли лично. Деловые московские люди откровенно не скучали, благо день был скоромный, а до Рождественского поста было ещё больше недели. Перегаром от них несло, так что хоть святых выноси. Судя по отчёту моих "кухонных мужиков" особенно полюбилась столичным гостям горилка с медом, которая хорошо шла как под горячее, так и под холодец и прочие соления и копчения. Из закусок вполне ожидаемо спросом пользовалась горячая пицца с сыром, помидорами и ветчиной, а также разнообразные пироги и само собой борщ. Это блюдо купчики употребляли под чарку водки особым усердием.

Судя по ежедневным заказам, скоромные и постные дни они путали регулярно, причём чаще в пользу скоромных. Ну да бог с ними, не велики деньги, к тому же с ними в подобном состоянии и разговаривать проще: язык за зубами им куда сложнее удержать будет, хоть я и особых секретов выведать не надеюсь, но мало ли что?

…

Разговор с приказчиком Таракановых был недолгим и деловым: молодой детина, чуть не саженого роста, которого звали Микита сын Иванов, несмотря на изрядное подпитие, держался на ногах крепко. Лишнего не болтал, да и говорить ему особо было без нужды – вручил письмо хозяина, отрапортовал, что денги за товар доставлены и ждут когда я их приму со счёта. А про заказ на грядущий год указано в письме. Его же задача отвезти ответ. Толковый паренек, запомню его, мало ли что. Подарил ему стеклянный светильник со световым цилиндром из витой стеклянной нити, поднес чарку трёхлетнего виски с доброй закуской и отпустил отсыпаться…

Второй, прибывший от Анфима Сильвестрова, чернявый низкорослый литвин Исачка, говорил с характерным акцентом. Явно челядин, но облеченный доверием хозяина. Судя по имени и говору явно из евреев, но уточнять я не стал: не Моё дело! К тому же он, скорее всего, крещен в православие, потому как сын священника, да ещё и приближенного к государю, в таком деле промашки не допустит и не станет гневить Государя, твердо установившего: иудеями на землю русскую ходу нет! Хочешь тут жить – принимай православную веру.

Передал на словах, что хозяин просит по зимнику доставить всё, что оговорено в Москву как можно скорее. Что же касается моего заказа, с этим заминка вышла, однако по весне даст Бог пять дюжин коней, да вдвое больше кобылиц он из Ливонии вывезет. Они уже куплены, но везти придётся на датских кораблях, иначе никак не выходит. С остальными поговорил в трапезной. Интерес у них был простой: прослышав о создании Русско-Английской Торговой компании и о возможности стать её пайщиками, они прибыли узнать, что да как.

– Слушайте внимательно, что не понятно, переспрашивайте, не чинитесь! – сказал я, – Ныне я тракт меж Ярославлем и Вологдой за свой кошт провел. Летом верфь в устье Двины заложу и флот строить буду. В деньгах нужды особой нет…

– А зачем мы-то тогда нужны? – озадачено загомонили купчики…

– В людях заминка! – ответил я, – Мало толковых, да расторопных. Коли б деньги токмо нужны были, я у бояр их взял. А мне надобны те, кто смотреть за делом будет.

– Нешто в приказчики зовешь, немец? – удивлённо промолвил дородный купчина с седыми волосами и окладистой бородой.

– Приказчиков я могу уйму найти, но от них в таком деле пользы мало! – сказал я, – Тут нужны со своим интересом люди, а что приказчик? Ему и так тепло и сытно…

– Это верно! – закивали купцы

– Трудов наперво много предстоит, но и голос ваш в компании не последним будет… Кто ныне в пай войдет и выгоду получит и честь перед Государем!

– Велик ли пай, немец? – спросил всё тот же дородный купчина с седыми волосами.

– Паи такие будут: привилегированный пай в тысячу рублей, на него выплата будет полста рублей в год, не важно, прибыли или убытки, однако голоса в компании держатели оных паев иметь не будут. А пошто так, слушайте: боярин с добычи воинской захочет большой пай взять, но ему подобными делами руки марать невместно, за то и прибыток ему твердый. Пай же с правом голоса обойдётся покуда в сто рублей, но можно и десяток взять, коли есть деньги…

– А коль нет денег? – спросил один из купцов. – Ежели они все в товар вложены?

– Кто трудами своими в деле компании участие примет, то сторублевый пай получит! – ответил я, – От меня лично, на веру! А через год иные ещё получат по трудам своим. То вместе решать будем, сходом.

– А велик ли доход с такого пая, немец? – спросил дородный купчина.

– Всё зависит от того, сколь заработаем, может и вдвое против пая выйдет, а может и убыток быть, хотя это вряд ли. Вот цены на товары что мой человек из Англии привез, тут чтоб на бобах остаться сильно постараться нужно…

Купцы взяли листы: читали, переглядывались и удивлённо крякали. Некоторые даже чесали в затылке с явным огорчением от упущенных прибылей: чай англичане не первый год торгуют на Руси, можно было бы и договориться. Само собой сотни рублей с собой не у кого не оказалось, а у иных и на Москве таких денег свободных не было – почти всё вложено в товар. Так что многим пришлось писать ряд. Седобородый купец запросил сразу три пая, пообещав передать деньги за них в Москве сразу по приезду Ивану Кожемякину. Остальные взяли по одному паю. Когда же дело дошло до распределения работ мои "свежеиспеченные партнёры" едва не передрались. Особенно за поставки товаров для корабельных нужд.

Тут я чутка охолонул горячих московских парней, зачитав из государевой грамоты касающейся строительства флота самые интересные пункты. Впечатлило! Особенно тот, коим мне предписывалось чинить суд над теми, кто посмеет поставлять для "Государева сторожевого флота" негодный товар и, не списываясь с Москвой сажать их в холодную, а самых зарвавшихся и вовсе вешать. Ажиотаж спал моментально, а лица враз поскучнели. Один лишь дородный деловито начал выспрашивать, каких кондиций должен быть товар.

…

На следующий день с низовьев Волги пришли расшивы с гроздьями подчалков. Соли привезли около ста шестидесяти тысяч пудов, сильно меньше чем я рассчитывал, но и это неплохо. Вовремя вернулись и то хлеб. Хуже было, если бы мои суда застряли из-за раннего ледостава где-нибудь под Казанью. Доставленные на одной из расшив образцы минералов я разбирать не стал, а первым делом рассчитался с нанятыми на время сенокоса мужиками, из расчёта по две денги с полушкой за день работы, да самым усердным ещё по денге сверху. Всего же, вместе с кормом для них, на заготовку сена в промышленных масштабах у меня ушло более четырёх тысяч двухсот восьмидесяти рублей.

Сена заготовили много, но учетом того, что мои приказчики закупили у ногайцев четыре тысячи триста сорок голов лошадей, да более шестнадцати тысяч овец и баранов, лишним оно не будет. Треть доставили на подчалках в Выксу, так что часть его при необходимости, можно будет отправить по зимнику в выкупленную мной вотчину на реке Печегде. Туда, где под городком Романовым, я планирую строительство канатной мастерской и ткацкой фабрики. Плотину для водяного привода ткацких станков за лето закончили, коровники и прочую инфраструктуру для молочных ферм тоже. Хлева и загоны для скота также готовы.

Сам выкуп поместий обошелся мне не дёшево, за иные мне пришлось переплачивать вдвое. Плотина обошлась дёшево, всего около двухсот двадцати рублей, несмотря на то, что её высота превышала шесть саженей и два аршина, а ширина основания доходила местами до двух дюжин саженей. Уж больно место было удачное: река Печегда за протяжение почти полудюжины верст была зажата между двумя высокими берегами, так что максимально необходимая длина плотины не превысила шестидесяти саженей.

Надо сказать, чуть выше Романова было ещё одно подобное место, на реке Эдоме, которая уже вестах в трёх-четырёх от устья имела перепад высот в семь саженей относительно уровня Волги. Впрочем, несмотря на меньшие затраты на выкуп, я предпочел первый вариант, чисто из логистических соображений. Ко всему прочему, в округе города Романова, Иван Васильевич испоместил часть поступивших ему на службу казанских татар, и многие из них перегнали сюда свои стада овец, так что уже сейчас можно закупать у них шерсть для сукна и доставлять её на фабрику с минимальными транспортными издержками. Конечно, её качество не сравниться с джерсийской, но оно куда как выше чем у местной!

В целом задуманная мной попытка увеличить поголовье тяглого скота, можно сказать, провалилась, пусть и не полностью: я надеялся на куда как большее количество лошадей, пусть не десять-двенадцать тысяч, а хотя бы шесть, но и это не удалось. С овцами чуть лучше, но не сильно. Их бы я и сорок тысяч взял. Часть на шерсть и на племя, часть на мясо: плов с бараниной мы в небольшом количестве уже попробовали закатывать в банки – понравилось практически всем. Вот только в больших количествах производить его можно будет, только когда персы обеспечат нам поставки зиры, без которой плов, по сути, не плов, а профанация. Я после пребывания в Средней Азии в двадцатых годах, без оного ингредиента его вообще не представляю! К тому же в отличие от тушенки это полноценное блюдо, которое можно прямо в банке разогреть, а потом из неё же есть.

Впрочем, есть шанс что за зиму ситуация с закупками ещё исправится. Паре своих приказчиков я велел остаться в Ахтубинском Остроге именно с этой целью. Другое дело, что теперь придётся по весне отослать туда несколько опытных работников и пару автоклавов, а также олово, донца и крышки банок. И само собой – несколько сотен пудов угля. Леса там не много, да я бы и не разрешил его жечь: рачительней использовать уголь. И эффективнее и продукты пиролиза впустую не теряются!

…

Остаток вечера я занялся доходами и расходами. По сравнению с прошлым годом выручка выросла втрое, а прибыль более чем вчетверо. Впрочем, если бы не содержание харчевен в Москве, Ярославле, Вологде, Нижнем Новгороде и других городах, то она была бы ещё больше. Но и так харчевни до начала ноября "скушали" более чем шестую часть всей прибыли или около сорока трех тысяч рублей. Дело, тем не менее, нужное, но уж очень затратное. Причем больше всего ушло на Москву, что впрочем, и понятно, учитывая её население.

В целом же 1557 год был не плох, но следующий вряд ли будет столь удачным: предстоят немалые расходы и в первую очередь в течение зимы, когда масса народа окажется на грани голодной смерти. Всех страждущих мне не накормить, на это никаких денег не хватит, да и продовольствия в первую очередь, но что смогу, сделаю. В Москву по зимнику пойдут обозы с продовольствием, в том числе и из Ярославля, где нам удалось сделать немалые запасы. А там как бог даст! Не в минус сработаю, уже хорошо! А вообще пора уже подумать и о серебре Конгсберга…

…

В пятницу пришлось полдня не снимать противогаз: вскрывали пол в самых старых хлевах построенных ещё в начале декабря 1553 года и вынимали заблаговременно уложенный туда и утрамбованный грунт, смешанный с известью, служивший для накопления селитры. До этого мы получали селитру более быстрым, модернизированным способом, которому, однако, свойственны большие потери. Тем не менее, учитывая, что в сутки человек, в среднем, выделяет с мочой около пяти-шести золотников мочевины, разлагающейся с выделением аммиака, грех было не использовать это способ. За год то выходит более полупуда. А с одной коровы в несколько раз больше. Во столько раз именно как раз и узнаем, когда выварим из вынутой земли селитру.

Кстати, теперь, когда у меня есть в избытке сера и скоро появится много селитры, можно будет получать азотную кислоту и часть её пустить на выделение из мочи нитрата мочевины. Для его получения достаточно добавить в мочу кислоты, а потом отфильтровать, промыть и высушить выпавшие кристаллы. Это вещёство уже само по себе неплохая взрывчатка, а после его обработки крепкой серной кислотой можно получить нитромочевину, которая по мощности взрыва превосходит тринитротолуол. Правда у неё есть некоторое недостатки, в частности склонность к разложению во влажной среде с выделением закиси азота уже при шестидесяти градусах, так что это взрывчатка в основном для холодного климата. Нитрат же мочевины вполне годится в качестве компонента твердого ракетного топлива, как впрочем, и для горного дела.

По большому счёту оба эти вещёства весьма интересны, потому как позволяют обеспечить в случае крайней необходимости массовое производство ракет или реактивных мин с довольно неплохими характеристиками. Городок с численностью населения в тысячу человек даст за год около пятисот пудов мочевины или порядка тысячи пудов нитрата мочевины. Если производить что-то вроде реактивных снарядов М-13, то с учётом того, что на каждый потребуется около полупуда нитрата и четверть пуда нитромочевины, можно будет наклепать как минимум около тысячи трёхсот штук. Впрочем, предельная дальность стрельбы в восемь верст мне пока представляется совершенно излишней – средства управления огнем пока отсутствуют как класс и появятся ещё не скоро.

Если ж говорить о мирном применении, всё куда интереснее, но объёмы потребуются совсем иные. Вот тут я задумался: стоимость обычного дымного пороха ввозимого из Европы сейчас от двадцати пяти до тридцати алтын за пуд. То есть по сути один взрослый производит за год сырья для взрывчатки способной заменить в горном деле как минимум пуд пороха. Учитывая, что сейчас семьи порой до десяти-пятнадцати человек, пусть даже большинство из них ещё дети, то выход мочевины за год с одной семьи получается как минимум полдюжины пудов нитрата мочевины

Если оценить эту взрывчатку по нижней цене пороха, то получается четыре с полтиной рубля в год с семьи! Нужно всего лишь организовать сбор мочи также, как это сделано в моих харчевнях, с поправкой не на накопление селитры, а на ежедневную переработку мочевины в нерастворимый нитрат, который храниться намного лучше. Всего-то нужно начать строительство дешевых доходных домов в Москве! Причём этажа в три минимум. И в других крупных городах тоже…

Думаю, с получением грамоты от государя задержки не будет, особенно если ему обрисовать перспективы. Само собой часть полученного продукта наверняка придётся сдавать в казну, думаю, выйдет договориться на треть, но и в этом случае выручка получается весьма приличной. Впрочем, не в деньгах дело: мне сама взрывчатка нужна. В первую очередь для разработки туломозерского месторождения, да других тоже. На той же Серной горе дела намного быстрее пойдут, если там не бить штольни, а бурить шурфы и взрывать породу с последующей сортировкой и выплавкой серы.

…

Часть мужиков из числа "гулящих" после расчёта соблазнились "сладкой жизнью" на Выксе, о которой были наслышаны от экипажей расшив и охраны. Однако тут занять эту ораву было практически нечем, поэтому большую часть я решил в конце зимы отправить на рубку леса в полученные мною в откуп угодья вдоль Сухоны и Северной Двины, а тех кто согласиться, на Тулему. Пока же пару месяцев потренируются здесь, в распиловке ранее срубленного леса, а то иные пилу видят первый раз в жизни. Не топором же им деревья рубить.

А в целом вышло удачно. Несмотря на то, что вопрос с отдачей мне в работы разбойников и душегубцев, основательно завис в Боярской Думе, а государевы черносошные крестьяне особым желанием горбатиться в карельских болотах не горели, работников я теперь всё одно наберу. Гулящий люд из всех весей по течению Волги, от Нижнего Новгорода до Устюжны и Кашина, ближе к зиме, стал куда как менее переборчивым, к тому же в немалой степени его соблазнила добрая кормежка во время сенокоса на Волго-Ахтубинской пойме. Так что из трёх с половиной тысяч, как минимум две готовы наняться ко мне в работы.

Пока на валку леса, а там глядишь снова на сенокос, но сначала, по весне, помогут посадить огороды на Волго-Ахтубинской пойме. Для чего придётся сначала подчалки строить в немалом количестве. Да непростые, а с парниками из навоза на палубах: рассаду помидоров и перцев мы вырастим здесь, и отправим в низовья Волги. Бракованного стекла у нас накопилось много, а после падения цен уже и третий сорт плохо идёт, брак же и вовсе стал никому не нужен: только на теплицы и пойдёт.

Кроме тех, кто вернулся с сенокоса, буквально на следующий день начали подтягиваться и другие, не шибко много, но география поражала: шли не только из Нижнего Новгорода, Костромы и Ярославля, но и из Устюга Великого, Углича, Коломны, Москвы и даже Можайска, Вязьмы и Смоленска. Само собой шли те, кто обретался в поденных работах, иначе говоря "шатающиеся меж двор". Я велел принимать всех, селить в карантинных бараках, и посылать на вывоз ранее заготовленного леса. Как минимум свой корм они окупят.

Позднее, как встанет крепкий лед, можно будет отправить часть народа на Велетьму и Тещу сверлить лунки во льду, ловить рыбу, да морозить её для ледников, а ближе к марту – валить лес на месте будущего пруда. А нам расширяться нужно, уже сейчас население Выксы за пять тысяч перевалило, хотя некоторые, скорее всего тут временно. Тем не менее, придётся строить жилье выше устья реки Вили, впадающей в Железницу, где после возведения плотины появится пруд не меньше Верхневыксунского. Причём дома лучше делать сразу в три этажа и с водяным отоплением, благо паровые котлы у нас, теперь есть и при небольшом измерении конструкции они могут работать как водогрейные. А крыши можно крыть жестью крашеной красной краской на основе охры: для лужения мы отбираем только лучший лист, а отходов на всех промежуточных этапах набирается чуть не треть. Вот они и пойдут в дело, тем более что приказчики с Ярославских складов скупили у местных крестьян всё старое льняное масло не годное в пищу. На олифу и краску оно будет в самый раз.

Ну и само собой при каждом дому будет новинка стиральная машина для жильцов: мои "юные химики" наконец таки осилили технологию нанесения эмали на стальной лист, так что теперь препятствий для изготовления оных устройств нет. Привод у них будет пневматический, благо по выходным, когда прокатный стан не работает, мощности тромп хватает с избытком. Кроме этого нововведения на каждые четыре дома, образующих единый двор, будет еще и своя пекарня с домовой кухней, а так же пошивочная и обувная мастерская, ну и само собой баня с цирюльней. Думаю через пару лет, когда доведем все это хозяйство до ума, можно будет сызнова Ивана Васильевича побеспокоить – завести подобные порядки и на Москве…

…

В тот же день, ближе к вечеру к дверям моей мастерской явилась весьма представительная делегация. Мужики были чуток навеселе от выставленного мною в последний воскресный день перед Рождественским постом пива, но вели себя благопристойно. Поздоровались, справились о здравии и стали мять в руках шапки, не решаясь перейти к делу.

– Вижу не просто так пришли, – сказал я, – Говорите, зачем пожаловали. Что время то тянуть?

– То верно, Хозяин, – степенно проговорил Еремей Котов, – Посовещались мы и хотим всем миром в Москву писать, дабы храм божий в Выксе ставить…

– Раз решили, так пишите, – ответил я, – Как напишите, с гонцом в Москву и отправлю. Только тут такое дело – в самой Выксе никак нельзя Храм строить…

– Это почему же, – зашумели мужики, – Али места нет?

– Места и в самом деле мало, но дело не в этом, – сказал я, – Завод расти будет, печи строить будем, и трубы для них потребуются превысокие…

– А ведь верно Хозяин говорит! – сказал Еремей, – Как можно выше храма-то строить…

– Так можно на холме что рядом с новой плотиной Храм Божий возвести, – предложил кто-то, – Там чай саженей на пять место выше.

– На пять с аршином, – уточнил я, – Однако, храм придётся всё одно изрядной высоты делать, трубы-то будут самое меньшее в двадцать пять саженей, а может и более…

– Надо будет, и на двадцать саженей землицы насыплем! – сказал Котов.

– Сие лишнее, – сказал я, – Всё одно храм большой нужно строить и звонницу с куполом превеликую. Народу ныне прибыло несметно! А коли сызнова неурожай, так снова к нам все двинуться. По-весне, коли в Москву поеду, упрошу голову Посольского приказа, что велел своим подсылам сманить у цесарцев муроля доброго, чтобы храм нам возвел добрый.

…

Двенадцатого ноября вернулись несколько поисковых групп с низовьев Волги. Одна из них исследовала Самарскую Луку и вполне ожидаемо задержалась: тамошние места так заросли, что через них и тропинок не найти было! Но теперь уже по весне можно посылать туда народ на разработку Серной горы, которую ребята обследовали досконально. И совсем неожиданно они нашли там ещё и серебро, хотя и в мизерных количествах. Сам разрабатывать не стану, не стоит оно тех рисков, которые может повлечь.

Едва ли его там и на год хватит, не говоря уж про обельный пятилетний срок, который по государевой грамоте на серебряные рудники установлен. А коли так, то обязательно найдется недоброжелатель, да накляузничает, дескать "утаил немец несметные богатства, воровским путем добытые", а мне такое не к чему, лучше просто доложу государю, и пусть сам решает. Велит разрабатывать – пошлю людей, но буду настаивать, чтобы он обязательно приставил своего дьяка, для порядка и учета. Мне в таком деле подстраховка не лишнее.

Ещё три группы искали месторождения селитры на всем протяжении Волги. Само собой не найти они их не могли, но сколько там подобных мест, я и сам не знал. Теперь же, после того как будут обработаны образцы почв, можно будет выбирать, какое из месторождений селитры разрабатывать в первую очередь. Стоит с этим поторопиться, срок на мое монопольное право искать и добывать руды в низовьях Волги через пару лет закончится, а там и конкуренты подтянутся. Можно конечно им в этом деле ставить препоны, однако особого смысла, не вижу: на одно дело работаем!

…

В этом году зима оказалось практически бесснежной, так что основные поисковые партии "геологов" стали возвращаться лишь к началу очень сильных холодов, когда бить шурфы стало невозможно. Колонковыми буровыми установками с алмазными буровыми коронками удалось снабдить только три группы направлявшихся в Карелу и Колу, остальным пришлось обходиться ударно-канатным бурением. Трубы-то у нас были в изобилии, а вот алмазов хватило лишь на несколько комплектов, причём обошлись они в прошлом году в пять с лишним сотен рублей. Я бы купил больше, но чертовы персы и в этом году привезли их до обидного мало.

Первая группа пришла буквально в конце второй недели ноября. Недостаток опыта и знаний мои ученики компенсировали усердием и собрали столько образцов, что мне с ними ещё долго разбираться придётся. Но, даже навскидку посмотрев первые образцы минералов полученных, из Карелы и Колы, я убедился насколько богат северный край. Мои ребята нашли там много чего интересного. Одних только месторождений графита по берегам Ладоги оказалось несколько штук, что весьма кстати: даже обычный чешуйчатый графит сам по себе ценность.

При этом одно из них, расположенное на левом берегу, представляло собой рудную залежь биотитовых сланцев с прожилками графита. По предварительной разведке длина залежи по простиранию составляла не менее семи сотен саженей, при этом её ширина достигала двухсот. К сожалению, из-за несовершенства ручной буровой техники удалось проследить глубину только на дюжину саженей, но и это впечатляло. Судя по моим прикидкам суммарные запасы этого месторождения не менее пятидесяти миллионов пудов[36]. Чуть севернее было найдено ещё одно месторождение графита, которое, впрочем, особого интереса не представляло из-за трудностей с обогащением, в отличие от оловянных и цинковых рудных тел найденных в том же районе.

Придет время, мы и это месторождение освоим: графит ведь не только на карандаши годится, но и как добавка в огнеупорные глины для изготовления тиглей. Сам по себе булат мне не особо интересен, но раз уж на него есть спрос – грех не воспользоваться. Нужно только найти увлеченного этим человека, потому как самому этим заниматься просто некогда.

Медь в Карелии также нашлась, и тоже в нескольких местах, однако, на мой взгляд, наиболее перспективно то, что на северо-восточном берегу Онеги, а также интересно и месторождение на Каличьих островах Сегозера[37]. Ещё несколько интересных образцов мне доставили с севера Карелии из окрестностей реки Елеть. Судя по чрезвычайно насыщенному спектру, в их составе как минимум полдюжины различных металлов, не считая преобладающих в руде железа и титана, и соответственно имеющих наиболее яркие спектральные линий[38].

На мой взгляд, самой важной находкой являлись три сфалерит-магнетитовых рудных тела, найденные всего в десяти верстах от будущих Котласельгских штолен. Они варьировались по простиранию от двадцати пяти до ста саженей, при мощности от локтя до трёх с половиной саженей. Причём на всех было выявлено гнездообразное распределение рудных минералов. Даже первичный анализ образцов порадовал: содержание цинка в них колебалось от трёх до двадцати пяти процентов, средне расчётное получалось около девяти. Так что через год-два будет у нас и цинк и много что ещё!

На Заонежском полуострове, врезающемся в северный берег Онежского озера, мои ребята обнаружили несколько месторождений комплексных уран-ванадиевых руд, со средним содержанием пентаокиси ванадия от полутора до трёх процентов. Изучив образцы, я установил, что в руде в качестве попутных компонентов присутствуют также золото, платина, палладий, серебро и медь, а также молибден. Было много чего ещё, но в очень небольших количествах, и потому мне не удалось опознать остальные металлы[39].

С учётом этого, важность находки месторождения цинковой руды будет трудно переоценить. Только с помощью металлического цинка относительно просто можно будет разделить эти металлы, высаживая их из раствора в соответствии с их положением в электрохимическом ряду. Само собой, мизерные количества золота и серебра меня интересует мало, а вот платина, палладий и молибден, и само собой висмут с рением лишними не будут. Пусть даже придётся их копить годами, но рано или поздно они могут потребоваться.

Ещё одна находка меня откровенно порадовала. Хром у нас в наличии был, но не сказать, чтобы слишком много. Так что находка рудопроявления в районе Шалозера, со средним содержанием окиси хрома восемнадцать процентов, оказалась очень кстати, особенно если учесть то, что в качестве приятной добавки в руде содержалось золото и металлы платиновой группы. Пока не ясно, каковы суммарные запасы хрома, но это мы можем выяснить и позже[40]. Желательно за зиму усовершенствовать буровое оборудование, в первую очередь облегчить буровые трубы и саму установку, после чего можно будет продолжить разведку в тех местах.

В немалой степени меня заинтересовали и образцы гранатов, найденные в версте от карельской деревеньки Китиля[41]. В основном мелочь, но дюжина размером с добрую горошину, а пара штук и вовсе с вишню. На мою беду несколько камней оказались изрядной чистоты: придётся докладывать Ивану Васильевичу! Хорошо ещё Висковатый в своё время развязал язык под бочонок сладкого итальянского вина и поведал, насколько трепетно наш государь относится к самоцветам. Ничего рационального, просто верит в магию камней, но от этого не легче, попробуй не доложить, прилетит – не унесешь! Желающие довести до государя, что "алчный немец" утаил то, что "по праву принадлежит лишь самодержцу", мигом найдутся! Даже не по злобе донесут, просто из желания быть обласканными и приближенными к трону.

Впрочем, и кроме гранатов у меня есть ещё, чем порадовать государя. Помня о том, что во времена финской золотой лихорадки конца XIX столетия реку Ивалойоки называли "рекой золота", я поручил тем группам, что отправились на север Финской Лапландии осуществить пробную разведку, показав им простейший способ промывки золота с помощью лотка. Намыли не сказать, чтобы много, в сумме вышло чуть меньше гривенки, да нашли с полдюжины самородков. Один потянул на две дюжины золотников, остальные в сумме менее пяти золотников. Всего золота добыли на сумму от шестидесяти до восьмидесяти пяти рублей: не велика прибыль, мои затраты только на лапландские геологические партии раза в три больше.

Однако, не золотом единым богаты недра финские, мои люди там нашли много что интересного. Ту же медь или олово, а также хром, ванадий и никель. Причём медно-никелевые руды нашли аж в трёх местах, однако содержание меди в них оказалось скромным в отличии от никеля, которого там оказалось больше чем меди! А ведь пока ещё не все группы вернулись, к тому же из тех образцов, что доставили в Выксу, я проверил только четверть! Само собой разработка некоторых месторождений не будет иметь смысла из-за сложной логистики. Что же касается ванадия и хрома, тут интерес представляют и небольшие проявления, имеющие высокий процент содержания этих металлов.

С ванадием нам особо повезло именно в Карелии: содержание пентаокиси в образцах, найденных на одном из небольших рудопроявлений, расположенном северо-западнее Онежского озера, оказалось вплоть до тринадцати процентов! То, что запасы металла в тех местах не велики, не беда. В ближайшие годы нам их хватит. Пока и десяток пудов в год достаточно: время крупнотоннажных месторождений придёт позже.

Но интереснее всего находка месторождения никелевого месторождения обнаруженного на юго-восточном берегу Выгозера. Обычно содержание никеля в руде невелико, но тут в пределах основной рудной залежи его количество по результатам первых проб составило от одной двухсотой до почти одной двенадцатой. Не представляю себе, какие там запасы руды, но смысл в разработке однозначно есть. Весной нужно будет обязательно отправить туда новую группу, удвоенного состава, чтобы как можно точнее оконтурить рудное тело и выявить реальные запасы руды. Если подумать какие возможности появляются при обладании этим металлом: дух захватывает!

В своё время в СССР разработали очень интересный пластик, по составу довольно близкий к карболиту, однако имеющий совсем другие свойства. Назывался он неолейкоритом, в отличие от карболита он отверждался не нефтяными сульфокислотами, а молочной кислотой и потому имел цвет слоновой кости. Впрочем, при желании его можно и окрашивать любыми светостойкими красителями, которые не разрушаются формалином, кислотами и повышенной температурой. Практически все компоненты для получения неолейкорита у меня есть. Не хватает одного – оборудования! Вот для него то и пригодится никель. Именно из него мы и сделаем со временем вакуум-аппарат для поликонденсации этого резита. В небольших количествах можно обойтись и лабораторными методами, но суть-то именно в массовости производства.

Само собой добыть нужное количество никеля мы сможем не скоро, особенно если замахиваться на большие объёмы производства. А замахиваться есть смысл! Массовый и дешёвый пластик, способный, даже визуально, заменить слоновую кость в различных изделиях, это не дешёвый металл или стекло. Это настоящая дойная корова! Перед изделиями из него открыт весь рынок Европы, и уж тем более Англии. Просто потому, что аналогов никто предложить не сможет!

…

После разбора первых партий минералов я несколько дней помогал Кожемякину с конструкцией печатной машинки, а как освободился, смог заняться спектроскопом для Андрея Везалия, не забывая впрочем, про другие дела. Большая часть времени у меня оставалась свободной: шлифовкой линз и призм мне теперь не было нужды заниматься самому. Ученики неплохо набили руку на этом деле, брака почти не было, так что основную часть времени я тратил на паровую машину, как наиболее приоритетное направление, однако приходилось постоянно прерывать работу и ждать, когда будут готовы очередные детали, поэтому удавалось выкроить время на другие дела. Примерно с неделю ушло на сборку куба для перегонки нефти, после чего, ближе к концу ноября, я начал разработку гладкоствольных ружей.

Впрочем, на неделе пришлось отвлечься: с двадцатого числа начали плановый забой скота и производство тушенки. Часть мяса замораживали, благо морозец стоял знатный – по ночам порой температура опускалась ниже двадцати. Снега практически не было, так что как только лед станет покрепче, можно начинать лов рыбы на Велетьме, а затем и Оке. Одним мясом народ не прокормить, постных дней в году тоже не мало, так что рыба нужна. Конечно, таких запасов как на Волге здесь не сделать, но в Ахтубинском остроге ледники тоже построены, а по весне будут готовы автоклавы и иное оборудование для консервирования.

…

Первого декабря истек крайний срок возвращения моих геологоразведочных групп, однако две из них так и не прибыли в Выксу, хотя в этом году бесснежная зима никаких препятствий к возвращению не создавала. Оставалось предположить, что обе группы по тем или иным причинам остались там, куда были посланы: одна в Северной Лапландии, другая на Каме. Само собой люди могли и погибнуть, в том числе и при столкновении с аборигенами тех мест. Но с этим уже ничего не поделать, разве что послать небольшой отряд своих бойцов на лыжах, как только выпадет снег.

…

Пятого декабря я с утра зашел в карантин, узнать как дела у моего толмача. Он сидел не веселый. Сыпь прошедшая буквально через пару дней нахождения взаперти буквально на днях появилась вновь. Характерная такая сыпь: розовые пятна, расположенные симметрично, не затрагивающие лица, ладоней, подошв. Да вдобавок к этому ещё плотные синюшно-красные узелки в паховой области и очаговое поредение волос. Мне эти симптомы частенько приходилось видёть в первой четверти двадцатого века: вторичный люэс, классическая картина.

Повезло ловеласу, что в своё время мне как-то довелось проводить синтез арсфенамина, а то бы и лечить было нечем. Лучше бы конечно я знал методы синтеза других препаратов подобного ряда, а то у оного разница между терапевтической и летальной дозой всего раз в тридцать отличается. Хорошо хоть не в три, как у атоксила. Но тут уж ничего не поделать, я фармакологией никогда не особо не увлекался, и мало что знаю в этой области. Синтезировать же непосредственно арсфенамин, мне довелось совершенно случайно.

Произошло это через пару лет после Великой Отечественной войны, когда я, по линии НКВД, был временно направлен на Ярославский паровозоремонтный завод. Именно в химической лаборатории ярославского Дворца пионеров, руководимой в то время Виктором Михайловичем Власовым, я и провел этот химический опыт. Меня туда буквально за руку притащил мой сынишка, которого в свою очередь, сагитировал сын соседки, Прасковьи Георгиевны[42]. Парень увлекся химией, когда ему, случайно забежавшему в открытую дверь, находившийся там Виктор Михайлович продемонстрировал взрыв водорода в банке. Причём влекся так, что прочитал учебник химии за восьмой класс. Так что на пару они меня убедили сходить туда солнечным воскресным днем.

Когда я поздоровался с присутствующими и представился, Власов спросил меня: "Вы ведь тоже химик?"

– Вы ведь тоже химик? Или эти сорванцы прихвастнули для красного словца?

– Да химик, но довольно узкой и исключительно военной специализации, – ответил я, – Взрывчатки, пороха, топливно-окислительные смеси… Собственно всё остальное не моя стезя.

– Что ж взрывчатка нам не к чему, – сказал Виктор Михайлович, вызвав заметное разочарование у пацанов, наверняка для того и подговоривших меня прийти, – А вот, к примеру, хлоргидрат диаминодиоксиарсенобензола сможете получить? Легендарное вещёство, если вы понимаете, о чем я?

– В теории знаю, всё-таки это препарат легендарный, – сказал я, – А на практике не доводилось…

– Вот и попрактикуйтесь, – улыбнулся Власов, – Если что я подскажу. А потом расскажу ребятам, как его получил Пауль Эрлих и почему это химическое соединение называться "препарат шестьсот шесть". Будет весьма поучительно!

Надо сказать тогда я провозился прилично, хотя оборудована лаборатория была отлично, не чета моей нынешней. И подсказок потребовалось немало. Но результат Виктора Михайловича вполне удовлетворил. Сейчас у меня далеко не полный комплект химической посуды и приборов, так что дело затянется, и возможно придётся делать что-то недостающее из оборудования или химпосуды. Впрочем, Сенька подождет, теперь ему торопиться не куда, с люэсом я его из карантина не выпущу! А само лекарство думаю, спрос найдет, насколько помню сейчас в Европе эта болячка основная по части смертности. Одно но: придётся обучать синтезу оного снадобья кого-нибудь из ребят, у меня самого со свободным временем просто беда, а с учётом спроса на сие лекарство, его потребуется ой как много.

…

С синтезом сальварсана поначалу не заладилось: сказывалось недостаточная оснащенность химической лаборатории и отсутствие реактивов нужного качества. Буквально на каждом шагу меня ждала очередная заминка, так что в перерывах, которые следовали один за другим, я продолжал разработку гладкоствольных ружей.

За основу я использовал уже хорошо отлаженные узлы револьверных винтовок, оставив ту же форму цевья и приклада, а также часть деталей ударно-спускового механизма. Рамку барабана с механизмом поворота заменил стальным откидывающимся вниз блоком, запорный механизм которого скопировал с ИЖ-18, с которым сам частенько на охоту хаживал. Прицельные приспособления упростил до минимума, заменив их простой планкой расположенной вдоль ствола, изготовленной из катаного квадрата, со стороной в осьмушку вершка. В сумме на все работы у меня ушло почти два месяца, так что первый рабочий прототип я закончил лишь к началу января.

Калибров пока будем производить немного – всего три. Стандартный в две седьмых вершка, только гладкий, который довольно близок к существующему в моем времени тридцать второму: на него пойдут винтовочные стволы, забракованные ещё до нарезки, а их у нас хватает. Три восьмых вершка, аналогичный шестнадцатому и пять двенадцатых буквально один в один повторяющий двенадцатый калибр. Впрочем, будет и четвёртый: в одну третью вершка, на который пойдут рассверленные стволы старых винтовок. Выйдет что-то среднее между двадцатым и двадцать восьмым. Его будем делать исключительно под местный порох, стенки стволов и камор тонкие и полную навеску нашего пороха он не выдержит.

Масса круглой пули у данных калибров будет от двух целых и четырёх пятых золотника до восьми с половиной. Отделка самая простая: воронение стволов и прочих металлических деталей, цевье и приклад из березы. В комплекте дюжина сменных зарядных камор, пара берестяных коробочек, каждая с дюжиной готовых зарядов упакованных в вощеную бумагу, коробка капсюлей, стальной шомпол и банник для чистки. Ну и само собой кожаный ремень. Цены сделаю сравнимыми со стоимостью пищалей. Двенадцатый калибр обойдётся покупателям в полтинник. Шестнадцатый пойдет в продажу по пятнадцать алтын, а тридцать второй – по двенадцать. Конверсионный же вариант, с пересверленными стволами, и вовсе за девять алтын и четыре денги можно отдавать.

В целом многое ещё нужно дорабатывать, особенно технологию изготовления сменных камор. Пока мы попробовали их делать из обрезков бракованных стволов. Само собой таким кустарным способом нормальных объемов производства не обеспечить, да и себестоимость великовата. Нужна новая оснастка для ротационно-ковочного станка и хотя бы простейшее приспособление для раскатки стенок. Чтобы получать подобные изделия штамповкой, у нас пока нет ни нормального пресса, ни качественной стали для матриц и пуансонов. Но, надеюсь, в следующем году мы этот вопрос решим: хром у нас уже есть, ванадий, никель и даже вольфрам среди доставленных минералов имеются. Осталось наладить добычу. Хотя возможно для пробной плавки и того, что есть хватит. Но тут всё упирается в то, сможем ли мы собрать с Кожемякиным небольшую электропечь.

…

Кроме спектроскопа и индикаторной бумаги, я решил, сделать Везалию ещё один поистине бесценный подарок, который, впрочем, и для меня самого был не лишним. Линзы мы делали с запасом, так что их с лихвой хватит для изготовления не двух, а целой дюжины микроскопов. Пока самых простых без призмы, поворачивающихся объективов и прочих излишеств. Заодно желательно не откладывая в долгий ящик, приготовить и лекарство для лечения ртутного отравления. Димеркапрол или унитол я вряд ли смогу сделать, к тому же они не для перорального применения. Можно было бы получить таурин или метионин, но тонкости синтеза этих двух вещёств я тоже не знаю, как и способы выделения первого из бычьей желчи, а второго из казеина. У первого мне даже содержание в исходном сырье неизвестно, так что можно ошибиться с дозировкой запросто. А вот, насчёт метионина помню, что его в высушенном яичном белке что-то около двух-трёх процентов. Так что для лечения реально использовать тиосульфат натрия в паре с яичным белком и с семенами кунжута, тем более что глауберова соль для получения сульфида натрия у меня есть, а дальше останется только растворить его в воде, после чего, пропуская через неё воздух, получить нужный препарат.

Однако делать я его буду не один, а с учениками. Им практиковаться нужно. Теорию в таких вещах давать бесполезно, тем более что передать весь объем знаний химии, которыми я владею, у меня просто времени не хватит. Так что пока буду натаскивать на получение различных вещёств, а самых толковых учить дальше, тем же, кто себя в деле покажет хуже всех, придётся некоторое время попрактиковаться в получении мочевины из куриного помета. Технология там не шибко сложная, но весьма "душистая", а из реактивов только слабая соляная кислота, окись кальция, да полупроцентный раствор едкого натрия.

Остальным же найдутся дела куда как интереснее: например получение усниновой кислоты из лишайника, которая даже в слабой концентрации является мощным антибиотиком. Пока только отсутствие антибиотика удерживает меня от массового развития птицеводства. Здешние куры несутся с возраста чуть более полугода до двух лет и производят до полутора сотен яиц. Правда для получения усниновой кислоты у нас пока маловато бензола, но нефтеперегонный куб уже работает, так что скоро и этот реактив будет в товарных количествах.

Самым лучшим ученикам, в качестве награды, дам возможность освоить процесс получения ванилина из лигнина. Впрочем, тут всё опять упирается в отсутствие бензола, так как для удаления жиро-восковых примесей, а также нитробензола для окисления лигнина, выделенного из опилок. Было бы неплохо ещё научить их выделению кристаллического бета-каротина из моркови, но для этого у нас нет, ни кизельгура, ни петролейного эфира. А жаль: запасы моркови у нас в этом году получились просто невообразимые, несмотря на то, что собирали урожай только с восточного берега Оки, оставив западный на откуп детишкам из Карачарова, которые на радость родителям сновали оттуда с полными лукошками сладкого деликатеса.

…

Двадцатого января я закончил собирать первый прототип спектрометра и сразу опробовал его, на ранее доставленных геологических находках. Опять порадовала Карелия: взятые там пробы из некоторых кварцевых жил показали совершенно фантастическое содержание золота. Вплоть до двух с четвертью золотников на пуд[43]! Золото в кварцевой породе было представлено в виде зерен, чешуек, дендритов, а также тетраэдрических кристаллов размером до тридцатой доли вершка. Насколько помню, особо больших месторождений в Карелии в моё время не находили, так что и это, скорее всего не особо велико. Но доложить о нём Ивану Васильевичу придётся.

Однако на этом сюрпризы не закончились. Камские экспедиции тоже не подвели: на небольшой речушке Яреге, впадавшей в Ухту верстах в тридцати трёх от её устья, мои ребята нашли нефть. Набрать "земляного масла" успели не много, всего полфляжки, после чего пришлось отстреливаться от местных жителей. Хорошо никого не потеряли, но раненых хватало: луком и стрелами "аборигены" пользовались более чем уверенно. Похожий образец доставили и с речек Чуть и Чибью, также впадавших в Ухту. Про Ярегское месторождение, открытое в 1932-м году я слышал, помню что его, вполне успешно, разрабатывали почти до конца войны обычным скважинным способом и добыли вроде как более двух миллионов пудов нефти[44]. Думаю, им и стоит заняться в первую очередь. Остальные подождут.

Основная же масса прочих, доставленных с Камы образцов, представляла собой в основном медистый песчаник, собранный с обнажений по берегам рек и с ним ещё предстояло поработать. Не самому конечно, теперь ребята, которых я уже немного успел натаскать с определением содержания меди, более-менее справятся сами. Одно плохо, много уходит бумаги на расчёты для каждой пробы. Да и на чертежи она скоро потребуется в товарных количествах: давно уже пора заняться её производством. Беда в том, что если сам процесс получения бумажной пульпы из древесины мне знаком, то изготовление из неё бумажного полотна и дальнейшие операции я знаю, лишь в теории: не приходилось с этим сталкиваться. Кстати, с мылом та же история. Так что и там и там нужны специалисты. Надеюсь, что Хадсону удастся их завербовать. А уж глянув со стороны на их работу, мы сообразим, что можно улучшить.

…

К постройке электропечи мы приступили лишь во вторник, пятого февраля, когда Иван Кожемякин завершил сборку первого работоспособного экспериментального генератора. Испытания показали, что КПД пока ещё далек от совершенства, однако уже вполне вменяем по сравнению с более ранними экземплярами. По меньшей мере, теперь на охлаждение агрегата уходило уже меньше гидроэнергии, чем на выработку электричества. Учитывая варианты возможного применения, генератор имел несколько секций однотипных обмоток, так что их параллельным или последовательным включением можно было получать на выходе различное напряжение с разным рабочим током. Пока коммутация осуществлялась вручную, так что для изменения параметров выходного напряжения приходилось останавливать сей агрегат.

При минимальном значении в пять вольт предельный ток мог достигать двух тысяч ампер, максимальное же напряжение достигало шестидесяти вольт, при токе не более ста шестидесяти ампер: сказывались потери в коммутационных соединениях между обмотками. В следующей модели есть смысл, как следует ошлифовать, а затем отполировать контактные поверхности и нанести на них гальваническим способом тонкий слой золота. В дальнейшем же, нужно наращивать размеры агрегатов, причём в диаметре, а не в длину, как это сделал Кожемякин, а многосекционные обмотки заменить одинарными. Удобно конечно иметь относительно универсальный агрегат, который пригоден и для получения хлоратов из соляных растворов и для сварки, хоть контактной, хоть дуговой, но жертвовать потерей мощности не вижу смысла. Мест на плотине Запасного пруда много, так что туда можно поставить хоть пару дюжин генераторов на подобную мощность с различными обмотками, под любые нужды.

Что же касается электропечи, то тут у нас основной проблемой было отсутствие кускового графита. Так что пока пришлось обойтись без него, используя расходуемые электроды, набранные из пучков проволоки металла, который требовалось расплавить. Однако при этом конструкция вышла довольно сложной и капризной, к тому же требовалось отладить механику для сближения выгорающих электродов. Это дело я свалил на Ивана, а сам, вместе с Тумаем и всеми его учениками, занялся подготовкой корпуса печи.

Наружный кожух мы отлили из чугуна, не забыв про сквозные отверстия охлаждения, после чего занялись крышками корпуса с каналами для подвода охлаждающей жидкости. Когда закончим, изнутри печь выложим магнезиальным кирпичом. Температура плавления окиси магния более двух тысяч восьмисот градусов, но из-за примеси оксида кальция, она будет чуть ниже, что, в общем-то, не принципиально. На особо длительный срок эксплуатации я не замахиваюсь, скорее всего, первый блин у нас как обычно выйдет комом. Тут важнее бесценный опыт, получаемый моими будущими инженерами.

…

Сальварсан я получил лишь во второй неделе февраля и после расчёта и последующей проверки дозы на кроликах, вколол препарат нашему "Казанове" и ещё пять дней, вплоть до девятнадцатого числа, наблюдал за его состояние. Однако буквально на следующий день пришлось ненадолго оторваться от медицинских забот: состоялся первый запуск электропечи. Он оказался не особо удачным – печь в итоге вышла из строя. Выплавить успели не более пятнадцати гривенок.

После её разборки стало ясно, что во всем виновато недостаточное охлаждение подвижных проволочных электродов: что-то мы с Кожемякиным не рассчитали. Судя по всему, скорость подачи оказалась выбрана неверно, в результате чего механизм подачи перегрелся и заклинил, после чего дуга вполне ожидаемо погасла. Извлечь электроды не удалось – видимо успели привариться к слитку. Теперь придётся пару дней ждать, пока печь остынет, а затем лишь разбирать её полностью. Так что Иван пока решил снова заняться пулеметом, а я вернулся к наблюдению за Заболоцким, заодно начав разработку конструкции гидравлического таранного насоса.

В Голландии или на каком ином морском побережье, с относительно постоянными ветрами, куда более простым вариантом был бы ветряной насос. Однако в Нижнем Поволжье ветер дует не всё время, а набрать воду в поливочный пруд, хоть и можно, но страшно подумать, сколько её испариться в самую жару, когда она собственно и нужна. Водяные же нижнебойные колеса имеют слишком большой размер и изготовлены из дефицитного в тех местах дерева, а ко всему прочему ещё и недолговечны. Да и сжечь их могут, причём не обязательно ногайцы, а к примеру те же гулящие люди или отбившиеся от рук казаки. Так что резервный вариант просто необходим, тем более что пока мы вполне можем себе позволить выбрать подходящие места на притоках Волги или Ахтубы, где перепад высот позволяет возвести небольшие плотины, способные обеспечить рабочий уровень воды хотя бы в пару аршин. Больше гидротаранному насосу и не требуется.

…

Через неделю, основательно доработав конструкцию дуговой печи, мы предприняли вторую попытку, которая оказалась удачнее, но о стабильной работе было говорить рано. Тем не менее, почти два пуда легированной хромом и ванадием стали, мы всё-таки получили. Однако дальнейшее совершенствование конструкции и получение новых образцов сталей пришлось отложить: подоспела очередная партия отливок деталей паровой машины для локомотива. Кроме того, мои литейщики закончили пробную отливку деталей насоса.

Использовать для полива посевов хлопка и овощей на Волго-Ахтубинской пойме, паровую машину, при наличии гидроэнергии я посчитал слишком расточительным делом. К тому же для обслуживания гидравлического тарана не нужен специалист для регулярного обслуживания и ремонта, да и работает такой насос десятилетиями, так что наклепать их можно хоть сотню, хоть две, а паровиков ровно столько, сколько есть людей способных их обслуживать. У меня с этим большая проблема, их реально едва хватает на два паровоза и дюжину расшив. При этом сложностей с изготовлением самих паровиков у нас в разы меньше, чем с их нормальной эксплуатацией.

Тем более что после изготовления первой полудюжины комплектов деталей, серийных паровых машин для расшив, потребность в моем постоянном присмотре за ходом работ стала минимальной. Седьмой экземпляр мои "механикусы" собрали полностью самостоятельно, правда, с третьего раза, но, тем не менее, прогресс в мастерстве – налицо. Впрочем, в сравнении с локомотивными котло-машинными установками, они много проще. Там куда больше простых и массивных деталей из чугунного литья, а стальных, требующих серьезной механической обработки, как раз минимум.

Первую гидравлического таранного насоса модель я делал в расчёте на подъем воды на пять саженей, с производительность не более полутора тысяч литров в минуту. Это позволит осуществить полноценный разовый полив примерно шести десятин в течение трёх суток. Без учета труб для полива длинной до двадцати метров и заборной трубы насос потянул на тридцать два пуда. Само собой почти все детали, за исключением тарельчатых пружин были из чугуна, что собственно и объясняло его массивность.

Испытания, однако, выявили одну проблему, непринципиальную для решения основной задачи, но весьма существенную в ином смысле: насос при работе стучал, да так что слышно было даже на расстоянии двух верст. Заснуть при таком грохоте вблизи будет просто нереально. По крайней мере, без привычки. Можно конечно выключать его на ночь, но тогда реальная производительность упадет вдвое. придётся дорабатывать сопряжение клапана с корпусом, но позже, потому как пока нам с Кожемякиным и Тумаем предстоит заниматься сборкой локомотива. К весне нужно запустить не только железную дорогу от Выксы до Оки, но и установить паровые двигатели как минимум на дюжину расшив. Но с последними проще. Если при сборке первой пары как следует поднатаскать Тумая с учениками, то с остальными они и сами справятся, благо все установки полностью однотипные. Тем более что они уже мне помогали при сборке котлов и первого прототипа.

…

К первому марта мы наконец-то закончили отладку всех механизмов подвижного состава. На первую пробную поездку нашего небольшого состава, состоявшего из локомотива, тендера и трёх вагонов собралась почти всё население Выксы. Только доменная смена, да небольшая часть охраны вынуждены были пропустить начало торжества. Впрочем, и те и другие сменятся в обед, так что все же смогут в какой-то мере приобщиться к чуду. А готовились мы к нему загодя. Я даже выпросил у игумена Благовещенского монастыря священника, дабы освятить локомотив и сам железнодорожный путь. За прошедшие годы с моей легкой руки монастырь прилично разбогател, как на продаже освященных крестиков для целебной кипяченой воды потребной для обработки ран и омовения рожениц, так и благодаря щедрым пожертвованиям.

В немалой степени этому способствовали цветные витражи, сделанные в своё время моими мастерами. Народ шел издалека, чтобы глянуть на подобное чудо и охотно жертвовал на дальнейшее украшение храма. Благодаря этому аппетиты святых отцов прилично подросли. К тому же взять деньгами за услуги игумен отказался, так что за освящение паровоза мне пришлось пообещать ему для строящегося собора купель из цветного стекла на сто ведер святой воды, окованную серебром по верхнему краю.

В числе прочих я решил пригласить взглянуть на это уникальное зрелище и Марино Гримани. Надо сказать, он довольно заметно исхудал, несмотря на то, что, судя по отчётам с кухни, отсутствием аппетита явно не страдал. Катарина же напротив чуток поправилась и выглядела довольной сытой кошечкой. Судя по её округлившемуся животику, парень "потрудился" на славу. Девица как минимум на пятом месяце, и судя по его восторженным взглядам, влюбила она в себя парня весьма основательно.

…

– Ваша паровая машина просто замечательна, жаль, что в Венеции от неё не будет никакого проку.

– Как знать, сеньор Гримани, возможно через пару месяцев вы измените своё мнение, – ответил я, – Надеюсь, мы к тому времени уже закончим установку парового двигателя на расшиву Русско-Персидской Торговой компании…

– Возможно, вам это удастся, но не думаю, что оный получится приспособить для гондолы. И не только потому, что он огромный, хотя и это имеет значение. Дело в том, что Maggior Consiglio[45] и Consiglio dei Dieci[46] не дадут разрешения на подобное. Оставить гондольеров без работы…

– Разве им это грозит? – удивился я, – Кто-то всё равно должен управлять гондолой, мало того подобные машины дадут работу множеству других людей. Например, тем, кто будет их делать и ремонтировать…

– Возможно, вы и правы, но какой смысл пока говорить об этом, если не одна гондола не выдержит подобного груза? – ответил Марино Гримани.

– Вы правы, – сказал я, – Для гондолы паровая машина слишком тяжела, но для галеры её нужно всего лишь чуть-чуть облегчить, да и то лишь, для обеспечения большего запаса угля и приличного вооружения.

– Вы имеете в виду те многоствольные орудия, что привели в ужас рыцарей Ливонского Орден? Да они были бы кстати, но вряд ли удастся провезти их через Босфор…

– Вы так думаете? А мощи Святого Марка? Их-то из Египта венецианские купцы сумели вывезти!

– Одно дело укрыть небольшой груз свиными тушами, и совсем другое – пытаться сделать то же самое с вашими орудиями, – заметил мой собеседник, – Они довольно велики и их нужно не одну дюжину. Дабы получить решительное преимущество перед Османским флотом желательно, чтобы подобное орудие стояло на каждой галере, а их у нас немало.

– Если мы с вами договоримся, то я найду способ доставить всё необходимое в Венецию…

– Если я вас правильно понял, вы предлагаете стать мне победителем турок, и благодаря этому получить хорошие шансы на избрание дожем?

– Именно так, хотя не скажу, что это будет просто, – сказал я, – Но разве кого-нибудь из семейства Гримани пугали подобные трудности?

– Никогда!

– Вот и отлично. Осталось договориться о деталях…

…

Пока Тумай с учениками занимался установкой паровых машин на расшиву, мы с Иваном Кожемякиным занялись доработкой конструкции шхуны и в первую очередь её вооружением. Благодаря найденному в Карелии графиту мы смогли опробовать литье ядер в охлаждаемый чугунный кокиль. Точнее не совсем чугунный, потому как после обезуглероживающего отжига, чугун стал высокоуглеродистой сталью. А графитовая смазка, изготовленная на основе минерального масла, полученного при пробной перегонке нефти, облегчит извлечение отливок. Так что теперь ядра можно делать намного более точными и при прежнем диаметре канала ствола в три с половиной вершка ядро будет уже тридцатигривенковым. Само собой для возможности вести продолжительный бой придётся увеличить толщину стенок, так что суммарный вес будет таким же, как у полевого орудия, несмотря на то, что ствол станет короче на два с половиной калибра.

В дополнение к тридцатигривенковым морским единорогам, стоило бы установить ещё по одному шестидесятигривенковому длинноствольному единорогу на корму и нос. В качестве погонного и ретирадного орудий они будет весьма кстати. Однако из-за большой длины ствола их желательно делать казнозарядными, иначе о быстрой перезарядке можно забыть. Самому эти заниматься пока некогда, а опыта у моих "специалистов" пока маловато. Причём основная сложность именно в создании надежного затвора, а ствол как таковой разрабатывать не требуется. Фактически эти орудия имеют тот же калибр, как и однопудовые единороги, но больший вес за счёт меньшего зазора между ним и каналом ствола.

Впрочем, одним затвором работы не ограничатся: чтобы обеспечить возможность стрельбы в любом направлении станок для них желательно сделать довольно массивный, а также укрепить нос и корму, дабы они могли воспринимать отдачу при выстреле без последствий. Благодаря этому угол возвышения может сильно увеличить. В своё время испытания однопудовых единорогов показали, что дальность стрельбы при угле возвышения в двадцать пять градусов почти три версты, а при сорока пяти – около четырех с половиной. При увеличении же длины ствола она ещё немного вырастет.

Понятно, что попасть с такого расстояния ядром или бомбой, да ещё при качке практически нереально, но выстрел флешетами не сможет проигнорировать ни один любитель быстрой наживы: стальная стрелка весом в гривенку с высоты в полтора километра пробьет пару-тройку палуб насквозь, если конечно не попадет в бимсы. Одиночная палуба в этом случае и вовсе не защита. При выстреле с "пистолетной дистанции" в полкабельтова, даже полуфунтовые флешетты во время испытаний разносили восемь вершков дубовой обшивки в труху, а фунтовые легко прошивали и дюжину вершков, имея при это ещё значительную остаточную энергию. Век линейных кораблей пока не настал и большая часть парусников даже такой толщины борта не имеет. Впрочем, кроме них в боекомплекте будут и чугунные ядра в полтора пуда весом и пустотелые бомбы с зарядом в четыре гривенки шеддита. С ними придётся повозиться: взрыватели у нас пока, мягко говоря, сыроваты. Но время ещё есть.

На случай встречи с чем-то вроде шведского "Макалеса", в боекомплект шхун можно добавить по несколько особо мощных снарядов. При калибре орудия в три с половиной вершка и длине ствола в пятнадцать калибров реально использовать снаряд со слаборазвитым хвостовым оперением длинной порядка трёх-четырёх калибров. При весе в три пуда и заряде шеддита от десяти до пятнадцати гривенок, получится почти аналог 152-мм гаубичного снаряда. Подобные "подарки" придутся не по нутру даже гиганту в пару тысяч тонн водоизмещёнием.

Дальность, само собой выйдет куда как скромная. При большем угле возвышения в сорок пять градусов, кабельтовых десять и то не факт, а если стрелять прямой наводкой, да в сильное волнение, то из-за качки и с двух кабельтовых попасть будет не просто. Впрочем, тут от размера корабля-мишени всё зависит. Нынешние каракки порой имеют борта по четыре сажени и более! Соответственно слишком большой метательный заряд не нужен: достаточно, если он будет пробивать пятнадцать-шестнадцать вершков дуба, хотя и это, пожалуй, избыточно: так или иначе при взрыве масса щепок от разрушенного борта в разы превзойдет массу самого снаряда.

Времени на отработку вооружения у нас много: в этом году моим мастерам нужно лишь построить опытный образец шхуны. Его даже на воду спускать не станем. Набить руку на изготовлении и сборке, а также выявить ошибки и недочеты в конструкции вот и вся основная задача. Ну и само собой оценить обитаемость и удобство работы для экипажа, а также выявить слабые места при абордаже противником. Но не стоит забывать, что кроме артиллерии требуется ещё и стрелковое вооружение.

Вооружить обычными пехотными револьверными винтовками моряков конечно можно, но они для этой цели вариант далеко не самый лучший. Дальность у них, для морского варианта, избыточна, да и ствол для абордажа явно длинноват. При этом огневая мощь несколько слабовата. Да и зарядов желательно поболее – морской бой скоротечен и идёт накоротке. Помню, выпускался когда-то интересный револьвер с дополнительным дробовым стволом по центру. Что-то подобное, в формате карабина будет в самый раз. Прикинул размеры и вес, а ведь интересно получается…

Если вместо центральной оси барабана установить ствол калибра в три седьмых вершка, с толщиной стенки в одну шестнадцатую, то пустой барабан на восемь зарядов, длиной в два вершка без четверти, потянет примерно гривенку и две трети. Укорачиваем длину обоих стволов до шести-восьми вершков и получаем вполне приемлемый вес. Пулю удлиним до трёх четвертых вершка, в результате чего её вес вырастет до десяти целых и двух третьих золотника. Заряд пороха при этом уменьшим до семи золотников и одной трети. В результате скорость на срезе ствола будет примерно около двухсот восьмидесяти метров в секунду.

Вкладную камору для гладкого ствола придётся делать отливать из бронзы, а потом проточить, сняв лишний металл. Обойдётся недёшево, но с учётом скромного количества подобных боеприпасов, вполне терпимо. Заряд подберу позже, разный под пулю и под картечь. С последней вообще удачно получается: картечины весом в пятнадцать шестнадцатых золотника можно по три в ряд укладывать, в две трети – по четыре. Те, что в треть золотника как раз по семь ложатся.

Желательно ещё бы станок для изготовления стальных стрелок соорудить. В XVI веке есть не малый шанс, даже на море, наткнутся на противника в доспехах. Те же испанские морские пехотинцы их, насколько знаю, используют. И хотя конфликтовать с испанцами в мои планы не входит, но мало ли что…

…

Первый прототип флотского карабина мы довели до ума только дней через сорок. Само собой о массовом производстве пока речи не шло: конструкция пока сырая, и её ещё долго нужно "вылизывать". Возможно, к началу весны следующего года получится что-то вменяемое. Но нам, слава богу, пока не к спеху. А вот то, что попутно удалось серьезно улучшить конструкцию ударно-спускового механизма, а также удешевить часть техпроцессов очень кстати. Пехотные винтовки от этого только выиграют в надежности. Да и себестоимость гладкоствольных ружей понизится, так что их производство станет чуть прибыльнее. Ими и стоит заняться в первую очередь.

Ждать особо массовой закупки казной винтовок или карабинов пока опрометчиво, а вот ружья можно гнать и на экспорт. Тот же Кристиан II закупит их с превеликим удовольствием, да и его сосед вряд ли откажется. Правда, не ясно разрешит ли Иван Васильевич подобное продавать оружие Густаву Вазе. Официального запрета не было, но уточнить всё-таки стоило, для чего я ещё в марте послал гонца с письмом к государю. Заодно написал и Висковатому, попросив при первой же возможности отписать о новостях ему ведомых.

…

В этом году к оснащению своих геологоразведочных групп я подошел предельно серьезно. Из двух потерянных в прошлом году, вернулась лишь та, что была отправлена в Финляндию. С Камы же вестей не было. Подозреваю, что все мои люди погибли в стычке с вогулами или кем-то ещё. Так что теперь каждый член группы будет вооружен как минимум гладкоствольным ружьем, четыреста пятнадцатого калибра или в просторечии – пять восьмых гривенки. По сути, это русский двенадцатый калибр с весом круглой пули в восемь с половиной золотников или тридцать шесть грамм.

При этом как минимум две трети зарядов будут картечными, а самый ходовой размер картечи – сто тридцать восьмой, то есть примерно одна седьмая вершка, с весом чуть менее трети золотника или один и три десятых грамма. Такие картечины укладываются как раз по семь штук в ряд и что немаловажно, по сути, представляют собой отбраковку картечи, которую мы льем для флотских карабинов, точнее их центральных стволов калибра в три седьмых вершка. К каждому ружью по дюжине сменных камор, да по пять коробок с готовыми зарядами, то есть шестьдесят выстрелов. В сумме вместе с ружьем двенадцать гривенок лишнего веса, которые придётся компенсировать за счёт остального груза.

Впрочем, теперь я решил сократить количество групп "геологов", увеличив их численность до тридцати человек для обычных и до шестидесяти шести для тех, что пойдут с буровым оборудованием. Причём в каждой группе пятеро будут стрелками из числа учеников Челмата Тораева, под командованием одного из опытных бойцов первого призыва, которых я тренировал сам. Таким образом, получилось не только серьезно усилить огневую мощь отряда, но и обеспечить предельную глубину бурения в шестьдесят саженей или сто двадцать восемь метров. Правда таких групп всего две: одна пойдёт на Каму, искать месторождение калийных солей, а вторая в Карелию, где я надеюсь решить вопрос с хромом.

Причём первая группа возьмёт с собой несколько комплектов буровых труб, потому как от устья Железницы до устья Усолки проблем с транспортировкой нет: весь путь пролегает по рекам. С другой стороны, не факт, что с первого раза выйдет найти пласт сильвина или карналлита, так что бурить придётся не единожды. Однако в тех местах, где они найдут скважины с преобладанием галита, трубы извлекать не велено – продам эти Григорию Строганову, как у нас с ним уговорено. А вот там где найдем нужный пласт, рядом велено делать ещё несколько скважин.

Второе отличие, которое не может не порадовать самых ребят идущих на Каму: бурить вручную им не придётся – с той расшивы, что везет трубы, я велел им по прибытию снять пару быководных беговых дорожек и приспособить в качестве привода для буровой. Хотя работы им и так хватит, да ещё и местных мужиков велел нанять. Строить амбар для соляного рассола не будем. Проще выкопать изрядных размеров котлован, да выложить его дно и стенки глиной, а поверх покрыть досками, для заготовки которых на расшиве имеется разобранная лесопилка.

Варить соль, как это делают остальные, я не собираюсь, мне нужен хлористый калий, а у него есть интересная особенность: в отличие от хлористого натрия его растворимость сильно зависит от температуры. Так что в следующем году на каждое место, где окажется потребный мне рассол, я пришлю по паровой машине, чтобы можно закачивать в пласт сильвинита или карналлита подогретый маточный раствор, после извлечения из него части хлорида калия.

Основную же часть народа я решил послать на озеро Инариярви, а конкретно на реки Ивалойоки и Лемменйоки где мои люди нашли золото. В основном это были нанятые в прошлом году гулящие, из числа тех, кто отказался работать на постройке железоделательного завода, на реке Тулеме. А вот шанс быстро разбогатеть их прельстил. Тем более, что я обещал обеспечить их хлебом и необходимым инструментом. А цену на добытое золото установил по двадцать алтын за золотник, что даже с учетом высокой пробы лапландского золота, выходило близко к той стоимости, по которой оно шло в новых золотых монетах, выпускаемых на Московском Монетном дворе.

Столь высокую цену я установил не просто так. Финская Лапландия ныне больше походит на проходной двор: там торговлю ведут не только норвежцы и шведы, но и голландцы, о чем мне в своё время поведал Кристофер Хадсон. Куда годиться если они будут скупать золото у моих же людей, давая им всего на пару алтын больше? Лучше сразу дать добрую цену, а потом взять реванш за счёт продажи старателям всего необходимого. Тут со мной остальным тягаться будет трудно: стоимость европейских товаров дороже, а я могу продавать с прибылью за такую цену, что им подобная и вовсе в убыток встанет! Именно поэтому я отправил с ними ещё и своих рыболовов. Рыбы там много, пусть заготавливают, причём не только летом и осенью, но и зимой, как только забьют льдом заранее построенные ледники.

Само собой добывать золото будут не только вольные старатели с лотками. Пару своих артелей я туда тоже послал. Причём мужики в них были обучены тому, как сколотить из тесаных досок вашгерд, и как на нем работать. И само собой к каждой группе придавалось по полдюжины молодых стрелков под командой опытного бойца. Вооружение артелей примерно повторяло то, что имели геологоразведочные партии, а вот инструментов было больше. На окупаемость затрат в довольно небогатой золотом Финляндии, я не особо рассчитывал, важнее получить опыт. Позже он моим людям ой как пригодится…

…

В конце апреля начали приносить приплод самочки соболей, первая ощенилась двадцать пятого. Осторожно заглянув в "соболиное гнездо" я пересчитал детенышей и призадумался. Если все выводки будет столь многочисленны, да ещё и большая часть их выживет, то нам потребуется куда больше "собольего провианта". Так что вместе с одной из поисковых геологических партий, идущих на Каму, придётся послать письмецо Григорию Аникеевичу, чтобы прикупил у остяков или вогулов впятеро больше кедрового ореха. Черемшы же у нас хватает, но стоит посадить её ещё. В маринованном виде она больно хороша, да и для моих будущих моряков как средство борьбы с авитаминозом незаменима.

Пока же мы начали массовое производство рыбных консервов. Причём кроме уже привычных луженых оловом банок, опробовали и стеклянные. Размер у них душевный, можно сказать артельный – добрых полведра, так что одной банки хватает на дюжину человек. Для безопасности транспортировки предусмотрена хитрость: оплетка рогозом. Причём плетётся защитная "корзинка" на отдельном "болване", а надевается на банку уже после стерилизации её в автоклаве и затягивается после окончательной заплетки верхней части. И это неспроста. Для удешевления этой, самой трудоемкой операции мы передали её на откуп карачаровским мужикам, точнее их бабам и ребятишкам, предоставив светильники и инструмент. Оплата житом, той же рыбой, да конопляным маслом, коего в этом году много закупили в арендованных у государя вотчинах.

…

За день до начала мая на Выксу прибыл гонец из Москвы с целой кипой писем. В первую очередь я вскрыл то, на сургуче которого стоял знакомый оттиск печатки Висковатого. И не прогадал! Справившись о здравии, он начал с того, что Василий Нагой, помер аккурат через месяц после разговора с Государем, как и обещал. Сие впечатлило и самого Ивана Васильевича и митрополита Макария, а также бояр и именитых купцов. Так что строящийся храм Покрова Святой Богородицы, что на рву, рядом с которым похоронили юродивого, иначе как храмом Василия Блаженного ныне и не называют.

Государь же, помня наказ блаженного, своей милостью люд православный не оставил и велел всех страждущих кормить во время глада. Не остался в стороне и митрополит, указавший игуменам не жалеть содержимого монастырских амбаров. Многие из бояр, вдохновившись примером царя, делали большие вклады в монастыри, а порой и сами открывали закрома. Купечество, в деле спасения голодающих, отметилось особо: гости московские, добившись аудиенции у государя, обратились к нему с челобитной, в которой просили дозволения открыть им благотворительные харчевни подобные моей. Так что теперь у меня появится целая прорва конкурентов. Пока только в Москве, но подозреваю, что скоро и в Нижнем Новгороде, а возможно и в Казани ждать стоит.

Поведал Иван Михайлович и о делах иноземных. Преемник Императора Священной Римской Империи Карла V, его младший брат, Фердинанд I возобновил попытки втянуть Ивана Васильевича в союз против Сулеймана I, прислав богатые дары и весьма льстиво отозвавшись об успешном разрешении Ливонского кризиса. Государь же, на эти поползновения загребать жар чужими руками, ответил предельно вежливо и столь же уклончиво, сославшись на то, что пока рано говорить о подобном союзе, ибо великий неурожай прошлого года не позволяет в ближайшее время думать о больших походах. В общем, ничего неожиданного. Думаю, что определенные шансы на успех у данной инициативы Фердинанда есть. Османов государь воевать не станет, а вот крымцев, скорее всего да. Тем более что от идеи посадить на крымский престол Тохтамыша, он так и не отказался.

А вот новость, которая пришла в Посольский приказ из Англии меня поразила до глубины души: Мария Тюдор, королева Англии и супруга Филиппа II, в январе этого года благополучно разрешилась от бремени, родив мальчика, который стал наследником не только корон Англии, Ирландии, Испании, Неаполя и Сицилии, но и титула герцога Нидерландов. Кроме как меня, сие событие, как подозреваю, особого удивления не вызвало. Но в моей-то истории этого так и не произошло, и "виновник" сего торжества, скорее всего, ни кто иной, как я сам. Подозреваю, что сработали посланные с Кристофером Хадсоном снадобья, которые достопочтимый Джон Кайус, личный врач королевы Марии, после тщательной проверки и дал своей подопечной. Возможно во время какой-нибудь весенней простуды. По срокам забеременеть она должна была не позднее мая прошлого года.

Впрочем, имелась и другая, не менее сногсшибательная новость: в разгар зимы, когда лютые морозы сковали воды Балтики, Кристиан II воспользовался подвернувшейся возможностью и нанёс, ничего не ожидавшим датчанам, ответный визит. Думаю, на сей рискованный шаг, его подвигнул доставленный месяцем ранее груз картечи для лёгких орудий. Иного объяснения не вижу. Все лето и осень тихо сидел в Норвегии, максимум, отбивая очередные десанты датчанами, а тут вдруг решил тряхнуть стариной.

Пройдя по побережью до самого Зунда, он перешел четырёхкилометровый пролив и совершил рейд на Копенгаген. Взять его само собой не смог, да, похоже, и не собирался этого делать, зато изрядно пощипал два отряда датских рыцарей: первый во главе с сыном Кристиана III, наследником корон Дании и Норвегии, Фредериком, а второй – с его братом Магнусом. Удар рыцарской конницы, несомненно, мог иметь бы успех, если бы не коварство Кристиана II, который явно по совету моих инструкторов выбрал подходящую местность, чтобы встретить противника, на которой и замаскировал свою артиллерию. В тот момент, когда Фредерик уже предвкушал легкую победу над "норвежскими мужиками" внезапно по рыцарям с двух сторон ударили картечью пятифунтовые орудия.

Фронтальный огонь привел бы к куда как меньшим потерям, а тут картечные пули били по боковой поверхности доспеха, который в этом месте традиционно тоньше. Причём все перелеты доставались следующим рядам. И всё же датчане не прекратили атаки. Однако и норвежцы не побежали, а дружно дали залп из мушкетов практически в упор и бросились добивать и грабить раненых. С большим трудом Кристиану II удалось остановить истребление остатков света датской аристократии, взывая не столько к дисциплине, сколько к алчности норвежцев. Напоминание о том, что каждый знатный пленник может принести немалую сумму в виде выкупа, Кристиан подкрепил обещанием немедленно выплатить часть этих денег, остановив, таким образом, бойню. Впрочем, Фредерику это помогло мало, до утра он всё равно не дожил: полученные ранения оказались смертельными.

Семнадцатилетнему Магнусу повезло больше. Судьба уберегла его от пули, а крепкие доспехи от ножей норвежцев, но не от плена. Судя по всему, он должен был обойти норвежцев и отрезать пути отступления для Кристиана II, который с небольшим отрядом норвежских дворян находился позади пехоты. Однако, когда артиллерия начала бить по основному отряду он изменил свои планы, и попытался уничтожить обнаруженного противника. Но тут ему не повезло: оказалось, что артиллеристов, кроме их вод озера Фарум, лед на котором был предусмотрительно разбит ядрами, с тылу прикрывал ещё и отряд немецких ландскнехтов, которые, будучи пешими, в полной мере использовали своё преимущество в чаще леса. Тем не менее, удержать Магнуса немцам не удалось, и им пришлось отступать, пока на пути конницы не оказался заблаговременно подготовленный искусственный завал из бурелома. Датчане спешились, чтобы добить противника, но преодолев препятствие, обнаружили развернувшиеся в их сторону жерла орудий…

Если в датской столице и ждали нападения Кристиана II, то совершенно напрасно. Послав с парламентером тело королевского наследника и письмо с предложением мира, в обмен на признание его прав на норвежскую корону, он ещё раз перешел по льду пролив и взял Мальме, решив, таким образом, назревавшую было проблему со снабжением войска. Попытки датских войск расквартированных в провинции Сконе освободить город успехами не увенчались. Понеся существенные потери, они отступили. Чем закончились переговоры, Висковатый не сообщал, известно только что в итоге норвежцы покинув разграбленный и горящий город, ушли в направлении Викии.

Но на этом новости не закончились. Густав Ваза, то ли самостоятельно, то ли по примеру Кристиана решился на куда более безрассудную авантюру. Большой отряд шведской пехоты, с легкими орудиями на санном ходу, миновал замерзший Ботнический залив, после чего прошел вдоль побережья до Гангута, пересек Финский залив и пройдя вдоль берега, достиг Рижского рейда, где сжег стоявший там флот. Думаю, в будущем шведские историки будут воспевать данную операцию, как образец неслыханного мужества и отваги. По мне так это образец запредельной жадности: шведы в пути грабили всех подряд, делая исключение лишь для замков в которых сидели дрожавшие от страха "псы-рыцари".

Надо отдать им должное, на нашей стороне они даже отдельные финские хутора обошли стороной, предпочитая не рисковать. Оно и понятно, стоит вызвать неудовольствие русского государя и про поставки орудий и картечи можно забыть. Само собой картечь можно делать и самим. Только обойдётся она дороже и будет её много меньше, одно дело чуть ли не поштучная отливка чугунных шариков и совсем другое массовый прокат. А ведь кроме картечи Иван Васильевич может ещё запретить продавать им и стальной прокат. Понятно, что от этого пострадаю и я, и казна, но шведы куда как более: по сути, перепродажа его в страны Европы одна из серьезных статей дохода шведской казны.

Напоследок Висковатый ещё одну новость, причём довольно неприятную: идея с выкупом у Норвегии провинций Финмарк и Тромс, ранее взятых мной у Кристиана II в аренду на пятьдесят лет, в Боярской Думе поддержки не нашла и денег на сие "сомнительное приобретение" решили не тратить. Иван Васильевич таким небрежением бояр к его древним правам на исконные отчины и дедины был немало возмущен, но преломить мнения своей аристократии не смог. Не фатально, конечно: в моей истории калуннборгский затворник умер в 1559 году, хотя то, что он пережил короля Дании и по совместительству своего двоюродного брата Кристиана III только на две дюжины дней, вызывает подозрение, что его вполне могли и отравить. Впрочем, особо долго он всё одно вряд ли проживет, так что вопрос нужно решать.