Город в наследство (СИ)

Хранитель, хранящий и меч

— У-у-у-у, йо-о-о, — сказал Хият таким тоном, что Ладай невольно ощупал лицо, в поисках ужасающих ран и прочих неприятностей.

— Что? — спросил, убедившись, что ощущения не лгут, и ничего, кроме царапин, там нет.

— Глаз. Левый.

— Что с глазом?!

— Он желтый, — сказал Хият и наклонился к другу, чтобы лучше рассмотреть. — Даже не так. Он очень желтый. Правый — твой родной, коричневый, а этот — желтый. Даже желтее, чем у кота Марики. Он настолько желтый, что кажется, будто он светится.

— Светится? — Вот только этого Ладаю и не хватало. С другой стороны, он вообще не рассчитывал пережить эту ночь. Так что глаз — ерунда. Даже если бы он вообще исчез, невелика потеря по сравнению с жизнью.

— Ага, — как-то слишком жизнерадостно подтвердил Хият. — Ты теперь сплошная ходячая особая примета. Словно мало было ненормально белых волос и татуировки на всю спину. Только шрама позаметнее не хватает.

— Я что-нибудь придумаю, — отмахнулся от этой проблемы Ладай.

Он живой, сравнительно здоровый, он даже сейчас чувствует присутствие где-то недалеко той птицы, с которой разговаривал, находясь на грани между жизнью и смертью. У него теперь есть хранитель, мечта, которая осуществляется у одного носителя стихий из десяти тысяч. Рядом человек, который продолжал в него верить вопреки всему и всем. Все остальное ерунда, не стоящая внимания, о ней и думать не хочется. Все, кто его с такой легкостью вычеркнул из своей жизни, кто с готовностью поверил в предательство и деградацию ума, кто радостно предвкушал скорую кончину и сокрушался по поводу жадности непризнанных гениев, не стоят кончика ногтя упрямого балбеса, вытащившего его из мира мертвых. Все точно так, как говорил учитель Дьен. Чтобы научиться ценить жизнь, нужно познакомиться с собственной смертью. Чтобы научиться ценить людей, необходимо осознать, что никто на самом деле ничего и никому не должен. Чтобы понять насколько дорога чья-то верность, нужно чтобы предал самый близкий человек.

За эти три года Ладай очень много потерял, но и не меньше приобрел.

Подумать только, там давно, в другой жизни, Ладай Тмания искренне считал себя выше Хията Дака по праву рождения. Тогда, давно, они друг друга почти ненавидели. Два упрямых ребенка, каждый со своей гордостью.

Ладай — любимый сын, гордость отца, отпрыск благородного дома Белой Змеи, почти гений, которому все удавалось если не совсем легко, то при приложении некоторых усилий уж точно.

Хият Дака — подкидыш без роду и племени. Найденыш, которого однажды привел в город Большой Камень бродяга и герой Таладат. Подобрал где-то ребенка двух лет от роду, заметил в нем отблеск силы и не смог бросить. Он подобным образом и собак подбирал, и кошек, когда был маленьким. А тут, вдруг, целый ребенок — с неусидчивым характером, склонный к лени, со странным чувством юмора, не без таланта, но без особого ума. Хият ведь до определенного возраста искренне не понимал, для чего ему учеба. А когда понял, было уже поздно, упущенное пришлось нагонять самостоятельно, с такими трудностями, что кто-то менее упрямый давно бы сдался. Но только не этот.

Они не понравились друг другу сразу и надолго. Они друг друга почти возненавидели и, наверное, повзрослев, поумнев и избавившись от подростковых комплексов, стали бы вежливо здороваться и делать вид, что не замечают друг друга. Если бы не случилась гроза. Если бы они не заблудились в чужом лесу. Если бы не подрались, а потом проговорили всю ночь, прижавшись друг к другу в той тесной пещерке, единственном спасении от вселенского потопа.

Оказалось, ни тот, ни другой не соответствовал сложившемуся мнению. Да и общего у них было больше, чем различий. После той грозы они как-то незаметно для самих себя сдружились. Внешне все оставалось по-прежнему. Ладай насмешничал. Хият фыркал. Они спорили по любому поводу. Соперничали, где только могли. Обзывались и ядовито комментировали поступки. Только искренняя злость куда-то пропала, а злословие превратилось в нечто вроде неофициального соревнования. Интересно же, кто кого переспорит. И не беда, что очередная перепалка обычно заканчивалась безоговорочной победой кого-то из преподавателей.

— Знаешь, а ведь он действительно немного светится, — задумчиво произнес Хият, еще раз осмотрев друга с ног до головы в поисках пропущенных повреждений.

— Кто?

— Глаз. Представляешь, столкнется кто-то с тобой в темноте. Весело будет. Длинное худющее нечто, обряженное в темную одежду, сливающуюся с окружающим пространством, светлая шевелюра заплетенная в косу, похожую на ядовитую змею, и желтый светящийся глаз моргает.

— Ага, весело, — согласился Ладай. Воображение послушно нарисовало описанную картинку, и она ему неожиданно понравилась. — Еще бы несколько колокольчиков повесить и можно изображать тихую смерть.

— Точно. Смерть от инфаркта.

Смех получился каким-то истеричным.

Рассказать, да? Что тебе рассказать? Рассказать, что чувствует человек, глядя на практически мертвое тело друга? Или как на самом деле тяжело было тащить тебя обратно в мир живых?

Ладно, уговорил, расскажу. Только не жалуйся потом, не умею я такое рассказывать.

И взамен ты мне объяснишь, что именно я увидел там, рядом с тобой. Ощущение было, словно об стену с разбега врезался. И оно тебя защищало. Мне пришлось уговаривать это перестать тебя держать. Хотя, с другой стороны, если бы это тебя не удержало на грани, ты мог бы и не выжить. Ты слишком долго тянул, болван.

— Ого, — только и смог сказать Хият.

Птица была огромная, с дракона, наверное. Явно хищник. Изогнутый клюв, когти-ятаганы, пестрые черно-бело-рыжие перья, желтые глаза, как левый у Ладая. И, если ощущения не лгут, эта птица была разумной.

Разумная птица, поделившаяся с Ладаем крохами своего духа, что и поменяло цвет глаза, зато позволило ему выжить. Удивительно.

Теперь, пока Ладай будет жить, эта птица сможет появляться в мире людей. Тянет их что-то сюда. Есть даже теория, что они таким образом увеличивают собственную силу или улучшают статус. Если честно, подобные теории мало кого интересовали. Ибо в качестве симбионта подобные создания были верхом мечтаний. Выше — только Зимние Волки, которые, вовсе не факт, что вообще существуют.

— Это Дэспо, — представил птицу Ладай.

Птица повернула голову набок и с любопытством посмотрела на Хията.

— Это он меня на грани держал, — продолжил рассказывать Ладай. — Я каким-то образом его выдернул из реальности Фатира. Он говорит, что я его позвал, только я ничего подобного не помню. Мне просто хотелось жить. Ты бы очень разозлился, если бы я умер. Собственно, именно о тебе и думал, а появился Дэспо.

— Хранитель, — сказал Хият.

— Ага, — подтвердил Ладай. Губы помимо воли растягивались в совершенно дурацкой улыбке. Хранитель. Тот с кем связан. Тот, кто всегда поможет. Точно как один упрямый водник.

— Хранящий города, — словно неправильное эхо прозвучало на грани слуха. — И собиратель духа одновременно. Как странно.

— Ого, — сказал Ладай. Дэспо в таких вещах не ошибается. Ни один хранитель не ошибется. Что такое собиратель духа, Ладай не знал, но, скорее всего, этими словами Дэспо обозначил наследство Хията от мамы. Кровь, как чистая стихия, спасение мертвых, ну, почти мертвых, и наверняка еще множество разных непонятностей. Но вот хранящий города… Наверное, наследство от отца. Над которым посмеяться следовало. — Ты сын Каита Еинэ? Вот откуда у тебя такие зеленые глазки. Интересно, твой опекун знал?

— Наверняка. Поэтому и не является. Дает мне время все обдумать, гад. Что мне с этим делать?

— А что с этим можно сделать? — удивился Ладай и пожал плечами. Хранящий города — это уже судьба. Как ни трепыхайся, никуда не денешься, будешь оберегать, защищать от опасностей, изгонять недостойных и тащить в город посторонних, которые могут этому городу для чего-то пригодиться. Или сбежишь куда глаза глядят, спасешься от этой судьбы, а потом будешь жалеть. — Тут от тебя мало что зависит. Город без хранящего, все равно что воин без кольчуги. Такое возможно, но лучше не надо. Лет через пять-десять хранящий по-любому бы появился, городу пришлось бы выбирать, но раз у него есть ты…

— Да знаю я! Только какой из меня хранящий?!

— Судя по тому, что я вижу, вовсе не плохой, — сказал Дэспо.

Хият уставился на него, как на сумасшедшего. А Ладаю стало интересно, что Дэспо в нем рассмотрел? И вообще, что должно быть в человеке, чтобы считаться неплохим хранящим для города?

— Ум, — сказал Дэспо. — Умение принимать решения. Умение выбирать важное. Умение находить выходы. Умение вовремя отступать или наоборот идти дальше. Еще немного удачи.

— Это про меня? — искренне удивился Хият.

— Почти. Ты отступать не умеешь. Даже подойдя к краю, ищешь возможность перепрыгнуть через пропасть. Один раз у тебя уже получилось. Вероятно, будет получаться и дальше. Просто, рискуя чужими жизнями, лучше отступи, не у всех хватит духу прыгнуть за тобой.

— Ага, — ошарашено сказал Хият. Судя по его виду, он мало что понял. Ладай впрочем, тоже. — Ладно, о хранящих я еще подумаю. А теперь о том, как нам здесь замести следы и запутать следопытов. Те, которые ведут сюда, я благополучно смыл, не найдут. А отсюда мы улетим. Вон на ту гору. Там есть кое-что очень интересное. Тебе, Ладай, может пригодиться. Артефакт один.

— Воплощенная стихия. Воплощенная в меч. Огненная стихия, — сказал Дэспо.

— Точно, — подтвердил Хият. — Мне о нем один ручей рассказал. Ему не нравится такое соседство.

Ладай улыбнулся.

Меч, так меч. Пригодится. Помнится, отец лишил имени и дома, так что защищать себя придется самому. Возвращаться некуда. Хият потащит в город. Обязательно потащит. Только, нужно выпросить у него немного времени, чтобы все обдумать, решить, как жить дальше, чем заниматься…

С другой стороны, когда рядом с тобой хранящий города, вопрос: "чем заниматься?" — смысла особого не имеет. Защищать этого идиота, конечно. От всех и всего, включая и то, что необходимо защищать от него самого. Одна только привязка стихий чего стоила. Простенький такой ритуал. Времени много не займет. Позволит разговаривать на любых расстояниях, причем, обнаружить это будет невозможно, просто колебания стихии. И все с таким честным видом, что не поверить невозможно.

А потом, совершенно этого не ожидая, ты оказываешься перед ревущей водой, готовой размазать тебя о первое попавшееся препятствие, разорвать на части, уничтожить о тебе даже воспоминания. И до тебя доходит, что огню рядом с водой делать нечего, а уж воде рядом с огнем — тем более. Единственное желание, которое тогда перебороло в Ладае и страх, и сомнения, и вообще все на свете, заключалось в том, что хотелось как можно быстрее вернуться в реальность и прибить этого идиота. Хията. Лжец несчастный. Простенький ритуал… Если бы Ладай знал, ни за что бы не согласился. Вот зачем рисковать жизнью ради того, кто решил довольно скоро умереть? Полный и окончательный идиот.

У Ладая ведь выбора не было. Он сделал то, что был должен. Да еще и свою смерть отстрочил почти на три года, и в итоге славно отомстил. Не самое худшее решение.

Вообще, Ладай был довольно беззаботным ребенком, самоуверенным и эгоистичным. Но только до того самого момента, как посланец собирателя стихий передал ему предложение стать учеником великого, могучего, доброго и прочая, прочая. Вот тогда он как-то вдруг понял, что он не один, что от его решения зависит не только его дальнейшая судьба. Ладай прекрасно осознавал в тот момент, что защитить его не смогут. Никто. Ни отец, со всем домом, ни бойцы города. Были прецеденты. Спасти не смогли, зато жертв лишних было много. И это в городах, где были хранящие. В Большом Камне все было бы гораздо хуже. Поэтому Ладай согласился на предложение. Поэтому попросил отсрочку и сумел потратить это время с пользой, тщательно изучив все, что было в семейной библиотеке, о ритуалах возврата. И явился к довольному учителю с маленькой такой подвеской в кармане, приняв то самое решение. Самостоятельно его приняв, ни с кем не советуясь. Это был только его выбор лучшего из худшего.

У Ладая тогда особого выбора не было. А этому зеленоглазому идиоту зачем было так рисковать? Ему же все объяснили!

— Хият, я тебе говорил, что ты болван?

— Говорил, — спокойно признался водник.

И улыбка у него была какая-то слишком довольная. Странный он.

Оказывается, за три часа можно успеть очень много. Оживить труп, утащенный с выгоревшей полянки. Познакомиться с самым настоящим хранителем. Откопать из-под завала огонь, воплощенный в меч, и понаблюдать за тем, как Ладай с совершенно обалдевшим выражением лица держит его, словно это что-то настолько хрупкое, что может сломаться от малейшего дуновения ветерка. А потом слушать захлебывающийся, полоумный рассказ о том, насколько этот меч хорош. Легендарный меч, оказывается. Его как раз когда-то в этих горах потеряли, вместе с последним владельцем. И очень долго искали. Некоторые ищут до сих пор.

Если верить легендам и картинкам в каком-то учебнике, о которых Хият в упор не помнил, то этот меч и от посторонних плетений защитит, и собственные усилит, и защитки почти любые сметет, не заметив. Лучший в мире меч для огневика, в общем. Артефакт.

Хияту пришлось долго слушать повторяющийся по кругу рассказ, попутно понимая, почему он сам ничего об этой легенде не знает. Если учитель вещал столь же восторженно и бестолково, то он мог отвлечься на что-то интереснее его рассказа. Или уснуть. Зато теперь пришлось слушать. Вот так слушать, слушать, а потом предложить смести защитку, только для того чтобы убедиться — защитку, сплетенную из воды, этот меч с одного удара не пробьет, да и менее прочный отражающий доспех тоже. И видимо, большинство восторгов сопутствующих легенде появились оттого, что никто толком не помнил, зачем этот меч таскали с собой везде, где только можно.

С другой стороны, на одиннадцатом ударе защитка все-таки посыпалась. А обычным мечом можно долбить сутки, в надежде, что магу оно надоест и он сдастся. Или он уснет, или устанет. Или меч сломается.

Но какой же идиот будет терпеливо стоять на месте, дожидаясь, пока противник ударит в одиннадцатый раз? Вероятно только тот, который не знает, что этот меч не совсем обычен. Или какой-то самоуверенный тип, решивший таким образом поиздеваться. Все остальные манекен для испытаний изображать не станут.

Потом пришлось долго спорить, доказывать и старательно уговаривать. Ладай, видимо, решил как-то отблагодарить Хията за спасение и, не сходя с места, попытался всучить меч. Хранящему, мол, оно нужнее. А то, что хранящий водник, его почему-то не смутило.

Закончилось тем, что Хият рассказал об умении маминой родни создавать мечи из крови и силы, и о своих попытках приобщиться. Попытки пока были не шибко удачные, но они ведь только первые. Да и что-то почувствовать получилось.

А еще, в одном небезызвестном домике есть арсенал, в котором полно оружия. И по праву наследства этот арсенал, вместе со всем содержимым, сейчас принадлежит Хияту. Зачем ему еще один меч? Тем более с противоположной воде стихией?

В общем, Ладая уболтать удалось, и он решил с мечом не расставаться. Даже если попытаются отобрать, не отдаст.

Еще в эти же три часа прекрасно уложилось сооружение первой в жизни Хията печати узнавания и уговоры упрямца Ладая хоть немного посидеть в самом безопасном доме города. Уговаривать опять же пришлось довольно долго, хотя идти ему было некуда. Правда, возражал приятель довольно вяло, скорее в силу привычки.

А потом, по прошествии трех часов, Хият тихонько сполз с птичьей спины недалеко от речки Лисичка и отправился добывать себе алиби. Три часа недостаточно большой отрезок времени, для того, чтобы кто-то из следопытов заподозрил подвох. Каких следопытов? Да тех, которых обязательно пришлют выяснять, что творится на этой горе. Эхо от переродившегося ритуала наверняка переполошило всех сильных, живущих на острове. А еще собак, лошадей, чаек и разнообразных безумцев, включительно с предсказателями будущего. Могло даже призраков задеть.

И возможно, Хияту очень повезло, что не выспавшиеся и злые следопыты не стали приглядываться к группе малолеток. Они бы наверняка отличили пятна крови от сока полезной травы.