Город Пламени

Глава 20

Прошло несколько дней, прежде чем все вернулось на круги своя. Для большинства из них это был просто эпизод в жизни. Другие потеряли дома, жизни. А стена с именами погибших венаторов все росла.

Даже провозглашение королевы с балкона замка о том, что однажды перевертыши перестанут терзать жизнь смертных, не успокоило высокопоставленных лиц.

"Кажется, тебя что-то беспокоит в последнее время, — говорит Райдан рядом со мной и Линком, когда мы останавливаемся, патрулируя возле владельцев ювелирной лавки, чинящих треснувшие дверные проемы.

В последнее время меня многое беспокоит. Испытания венаторов, Золотой Вор или Дариус в данном случае. Знать, что что-то скрывается в глубине Эмбервелла, эти новые существа…

"Откуда ты знаешь, что меня беспокоит, а что нет?" спрашиваю я Райдана, глядя на него: "Насколько я знаю, я тебя почти не знаю".

Он игнорирует это заявление и понимающе хмыкает: "Это Лорси?"

В груди у меня заныло, и я выгнула брови вверх, готовая защищаться от этой мысли. Однако Райдан опережает меня, продолжая: "Конечно, очевидно, что он вожделеет тебя…"

"Райдан!" резко шепчу я, жалея, что мы не на людях, и не могу дать ему по голове.

"Может быть, Нара испытывает стресс из-за приближающихся испытаний Венатора?" Линк пытается внести поправку, неловко улыбаясь мне.

"Я думаю, что это больше похоже на тебя, Линк", — Райдан смотрит пристально: "Ты бледнеешь всякий раз, когда это комментирует генерал".

"Нет, не бледнею".

"Ты чуть не выплеснул свои кишки на тренировочную площадку, когда генерал сказал "дракон"".

"Я переел в тот день".

"Ты сейчас заикаешься…"

Это становится смешным.

Я качаю головой, игнорируя этих двоих, хотя и благодарна за то, что внимание было отвлечено от меня. Я смотрю прямо перед собой, на центр города, когда трое мужчин выходят из кареты у конюшни.

Краски всех цветов покрывают темно-зеленую тунику, и мои глаза расширяются в надежде.

Может ли это быть?

"Иллиас?" говорю я, и когда он издалека замечает меня, я понимаю, что это действительно он. Иллиас, Идрис и Икер. Ухмылка растягивается на моем лице, когда я кричу: "Иллиас!". И сразу же бегу, натыкаясь на случайных гражданских и выкрикивая извинения.

Я застаю Иллиаса врасплох, когда притягиваю его к себе и обнимаю за шею.

Они здесь. Они действительно здесь.

Не сон и не фантазия после всего, что произошло. Это они.

"Что вы все здесь делаете?" Я отпускаю руку и делаю то же самое с Икером, затем с Идрисом.

В то время как Иллиас и Икер улыбаются, жесткий взгляд Идриса задерживается на мне, на отсутствующей перчатке над моим шрамом и на одежде венатора, когда я отхожу от него. Его волосы уже перекинуты через плечо, но лицо… темнота под лазурными глазами дает понять, что он устал.

Я молюсь, чтобы Иваррон не был с ним так же суров, как со мной во время охоты.

"Мы хотели сделать тебе сюрприз", — говорит Икер, и я кривлю душой от его ворчливого тона.

"Мы пришли не вовремя?" — спрашивает Иллиас, бросая взгляд на центральную часть города, и его взгляд устремляется на мареновое дерево и замок.

Некоторые крыши сгорели во время нападения перевертышей. Полагаю, он имеет в виду именно это, а также валяющиеся повсюду обломки деревянных досок.

Слухи не доходят из города до небольших деревень. Ближе к югу, откуда мы родом, сплетни доходят только от Иваррона или госпожи Килигры, которая узнает о них от любопытных жителей соседних городов.

"Нет, вы пришли как раз вовремя", — говорю я, не желая беспокоить их информацией о перевертышах, и улыбаюсь так, как не улыбалась с тех пор, как впервые оказалась здесь, а затем оглядываюсь: "Линк, Райдан!" Я делаю жест рукой, когда они подходят к нам: "Это мои братья, Иллиас, Икер и Идрис".

Все они наклоняют головы друг к другу, а Линк остается смотреть на Иллиаса в восхищении. На щеках Иллиаса появляется румянец, когда его взгляд блуждает по сторонам. И поскольку Линк ни разу не опустил взгляд, я наклоняю голову в сторону, сдерживая улыбку, пока Райдан не вступает в игру, широко раскрывая объятия: "А, мои будущие зятья, рад с вами познакомиться".

И тут я снова начинаю браниться.

"Зятья?" невозмутимо спрашивает Идрис, глядя то на меня, то на кивающего Райдана.

"Да", — говорит он, подходя к Идрису и обнимая его за плечи: "Я планирую жениться на твоей сестре. Хотя она постоянно говорит мне "нет", но, как мне кажется, она ведет коварную игру в любовь, пытаясь заставить меня ревновать, используя Лорси — то есть Лоркана".

Я тяжело выдохнула, жалея, что не познакомила Райдана со своими братьями. С самого начала должно было быть ясно, что он скажет что-то подобное.

"Кто такой Лоркан?" Иллиас спрашивает, хмурясь, но потом взгляд его разглаживается и говорит мне, что он что-то понял. Взгляд, который означает, что Идрису это совсем не понравится.

Райдан шумно вздохнул и покачал головой: "Мой общий враг в этой любовной интриге…"

"Лоркан!" Я нечаянно и слишком поспешно окликаю его, когда он появляется из-за их спин. Время, признаться, не самое удачное, когда все головы повернуты к нему, а Идрис стоит во весь рост — его обычная позиция бдительности, когда дело касается меня.

Взгляд Лоркана переходит на меня, и в голове проносятся воспоминания о его губах, заставляя меня зажмуриться от сдавленности в груди.

"Идрис". Каким-то образом воздух вытесняется из моих легких, и мой голос становится невероятно высоким: "Это…"

"Мы уже встречались", — вклинивается Идрис, глядя на Лоркана. Дорогие Солярис и Крелло, спасите меня: "Это ты посоветовал Наре присоединиться к венаторам".

Лоркан посылает ему отрывистый кивок: "Я увидел потенциал". Он смотрит в мою сторону: "Не мог позволить такой, как она, уйти".

Я не думаю, что он говорит о моей роли как венатора, не с такой суровостью в его взгляде.

Ты позволил мне уйти той ночью — вот слова, которые я бы сказала, останься мы сейчас наедине.

" Планируете ли вы остаться на празднике Ноктура на следующей неделе?" Я прочищаю горло и меняю тему, глядя на Идриса. Он хмурится, не отрывая взгляда от Лоркана.

Иллиас хочет ответить, но Идрис быстро вмешивается: "Если мы будем занимать трактир так долго, это обойдется нам слишком дорого в городе. Мы уедем еще до конца недели".

Верно, я даже не смогу покрыть расходы.

Кивнув, хотя в глазах читается разочарование, я натягиваю улыбку. Это первый раз, когда я буду праздновать без них.

"Я могу помочь".

Я перестаю моргать, и в тишине мы все переводим взгляд на Лоркана.

Он взмахивает рукой, и я стараюсь не смотреть в сторону Идриса: "Можете записать все на мой счет. Для меня будет честью, если Амброзы приедут на праздник".

"Лорси, я не видел тебя таким разговорчивым…"

"Если это сделает Нару счастливой". Лоркан прервал Райдана, не сводя с него пристального взгляда и приподняв бровь: "Тогда я буду рад помочь любым способом".

Сердце стучит о грудную клетку. Если это сделает меня счастливым: "Я не могу принять твое предложение заплатить за моих братьев, Лоркан, это…"

"Я обязательно отплачу тебе за твою доброту", — говорит Идрис, и я в недоумении мотаю головой, как и Икер с Иллиасом. Зная, каким гордецом может быть Идрис, я удивлен, что он не отказался от предложения Лоркана.

Лоркан глубоко и благодарно кивает, говоря: "Это не будет…"

Свист, а также прогуливающиеся неподалеку венаторы подают Лоркану сигнал присоединиться к ним. Когда Лоркан снова поворачивает голову к нам, он вместе с Райданом и Линком оправдывается, объясняя, что они возвращаются патрулировать город.

Я смотрю, как Лоркан проходит мимо движущихся карет и болтающих людей, их ярко-оранжевые платья развеваются по полу. На какую-то долю секунды я замираю, Лоркан оглядывается через плечо, бросает едва заметный взгляд в мою сторону, но тут же исчезает из виду.

Я снова поворачиваюсь лицом к братьям, надеясь, что они не услышали вздоха, вырвавшегося у меня под дых, и подхожу к Икеру с его все еще надутым выражением лица.

"Что с тобой?" Я ухмыляюсь, взъерошивая его каштановые кудри. Он отшатывается от меня.

"Он просто раздражен тем, что Идрис отдал Димпи на попечение госпоже Килигре", — фыркнул Иллиас, и Икер ткнул его рукой.

Конечно, его это раздражает. Мисс Килигра, скорее всего, сбежала бы сразу же, как только кролик запрыгнул бы в ее домик: "Пойдем." Я дергаю головой в сторону: "Давай я покажу вам город". Или то, что не было разрушено.

Мы проводим весь вечер, гуляя по городу, заходя в район Салус. К счастью, здесь сохранились библиотеки, и Иллиас улыбается каждой узкой тропинке, по которой я веду его, где стены украшены картинами, а затем садится за стол в таверне.

Иллиас вскользь упомянул, что Иваррон очень хотел, чтобы они навестили меня. И я понял, что он надеется получить какие-то новости о Дарии.

Я видела его уже достаточно раз, и каждый раз он так или иначе сбегал. Я устала от этого, мне была ненавистна мысль о признании поражения, потому что я никогда и ни в чем не терпела поражения.

"Боже, как я скучал по Наре, которая уплетает свою еду так, словно завтра не наступит", — замечает Иллиас, когда я доедаю свое рагу.

Я вытираю рот тыльной стороной ладони и смеюсь: "По крайней мере, здесь мне больше не придется драться с Икером за последний кусок хлеба".

Икер нахмуривает брови, усмехаясь, и я поворачиваюсь к Идрису справа от меня, ожидая, что он будет смеяться, но он не смеется. Он молчит уже большую часть времени, пока мы его догоняем.

"Где твоя резьба?" Он постукивает крепкими пальцами по деревянному столу и смотрит на мою талию, где обычно находится ремешок ножен.

"В казарме. Я не чувствую необходимости использовать его как удачу", — бормочу я, сводя брови вместе и глядя на стоящий передо мной фужер. Что-то похожее на чувство вины пронзает меня. Даже если резьба — это мелочь, которую другие в моей деревне считают шуткой и неважной, она так долго была для меня источником удачи.

Я перестала носить его с собой… с той ночи, когда напали на Адриэля и Орана.

Идрис кладет что-то передо мной, вырывая меня из раздумий.

Я наклоняюсь ближе и хватаю то, что кажется рукоятью из гладкого черного дерева, но лезвия нет: "Что это?"

"Подарок".

Я бросаю на него недоверчивый взгляд: "Подарок за что?"

Он закатывает глаза и хмыкает: "Подарок, потому что я знаю, как сильно ты нуждаешься в новом кинжале, и, несмотря на то, что этот не годится для резьбы, я подумал, что сейчас самое время перейти на что-то более… подходящее для венатора".

Я подпрыгиваю, когда он нажимает на что-то под рукоятью, и с обоих концов вылетают два лезвия, едва достигающие длины предплечья.

"На рукояти нет никаких узоров, поскольку, зная тебя, ты захочешь сделать ее индивидуальной".

Я смотрю на блеск недавно заточенных лезвий: "Сколько это стоило?"

"Он сделал его сам", — говорит Иллиас, когда я поднимаю на него глаза, потягивая медовуху.

Мгновенно я возвращаю взгляд на Идриса. Он качает головой в сторону Иллиаса, как будто не должен был признаваться в этом. Скромность Идриса не перестает меня поражать.

"Правда?" спрашиваю я, мой тон относительно мягок. Я помню, что Идрис занимался резьбой и созданием оружия с того момента, как я научился ходить. Он подружился с нашим деревенским кузнецом, и я все думала, почему он не стал работать вместо дровосека.

Для него создание оружия слишком напоминало отца.

"Потребовалось несколько бессонных ночей, чтобы заставить устройство работать, но в конце концов я добился своего".

Вот почему он выглядит таким усталым.

"Идрис". Я резко вдыхаю, не зная, с чего начать: "Спасибо тебе… за все, что ты сделал для нас, для меня. Тебе не нужно было этого делать".

Мы всегда больше всего ссорились, никогда не встречались взглядами, но его преданность и любовь к нам — это то, чем я восхищалась с самого раннего детства.

Его губы улыбаются. Я знаю, что он хочет сказать мне, что это пустяки, что он сделает это для любого и не будет поднимать шум, но он держит это в себе.

"Как так получилось, что ты получила подарок, а ведь еще не наступил Йоль?" Икер стонет напротив нас, потирая затылок: "У меня только ухо болит от Идриса за то, что он позволил Димпи нагадить ему на кровать".

Иллиас поперхнулся своей медовухой, из него вырвались искры смеха, которые, наконец, заставили улыбку Идриса расшириться, и он тихо засмеялся над Икером.

Я хихикаю, глядя на этих троих, довольная тем, что они здесь, со мной, спустя несколько недель. Никогда я не оставалась без них больше, чем на день, и теперь мне остается только пожелать, чтобы они со временем перебрались в город вместе со мной.

Высадив братьев на постоялом дворе, расположенном в пределах досягаемости и не затронутом нападениями, я прогуливаюсь по тропинкам, позолоченным серебряным светом луны, держа в руках подаренный Идрисом клинок. Улыбаясь, я обвожу взглядом углубления на дереве, уже думая о том, как вырезать на нем что-нибудь. Может быть, снова солнце или имена моих братьев, вплетенные в листья дерева ноготков, которое я так любила.

Какой бы вариант я ни выбрал, мысль об этом прерывается. Улыбка исчезает, когда я замечаю фигуру, покоящуюся в отверстии в стене в форме полумесяца, откуда открывается вид на другой конец города.

Подхожу ближе, оранжевый мех разбегается перед глазами, и я вижу, что это Дарий. Одна нога свисает с луны, другая откинута назад, рука с таким спокойствием перекинута через колено.

Он прислонил голову к изгибу, слегка наклонив ее, чтобы посмотреть на меня: "Приветствую тебя, смертная", — приветствует он, и на его губах пляшет мрачная ухмылка.

Сменив раздражение на внезапную досаду, я нажимаю на кнопку на рукояти и опускаю брови: сбоку выдвигаются сдвоенные клинки: "Драконья свинья".

Дариус усмехается, оставаясь в спокойной позе: "С тобой всегда теплое приветствие".

"И снова здравствуйте, мисс!" Тибит машет рукой, привлекая мой взгляд к себе и своей круглой фигуре.

Я сомневаюсь, улыбаться ли мне в ответ или вопросительно нахмуриться.

Похоже, я не могу сделать ни того, ни другого, так как он поворачивается, ползет по ноге Дария и опускается на его колено.

"Что ты здесь делаешь, Дарий, опять воруешь?" Я произношу его имя достаточно жестко, с таким же успехом можно было бы потянуть за веревку.

Между ночными тенями и масляными фонарными столбами, загромождающими пустую улицу, Дарий выпрямляется на полумесяце, когда Тибит сползает вниз с легким шумом, напоминающим ликование.

Я бы отступила назад, если бы не держала в себе такое упрямство, когда Дарий появляется в ярком лунном свете, освещающем меня. Я не хочу, чтобы он видел, как я вздрогнула от неожиданности, увидев, что на нем нет маски.

Остановившись в метре от меня, воздух скользит по вороным волосам, взметнувшимся на макушку, а затем упавшим на лоб. Янтарные глаза, подведенные черной подводкой, изучают меня с тем же весельем, которое он так непринужденно несет в себе.

Я всегда знала, что и в маске, и без нее его черты могут доминировать над кем угодно. Резная челюсть — опасное оружие и смертоносный человек, вызывающий силу по своему приказу.

"Я здесь, чтобы заключить сделку, — говорит он, переводя взгляд на мой клинок: "Конечно, если я смогу вести разговор так, чтобы ты не пыталась меня ранить".

При этом я вспоминаю его вздорный тон: "Ты делаешь это невозможным".

"Как это?"

"Для начала, все, что ты говоришь, меня раздражает".

"Это не уважительная причина, венатор".

Возможно, дело в холодной улыбке или в дразнящих нотках в его голосе, но мне уже хочется замахнуться на него: "Ладно", — тяну я слово, прикусывая внутреннюю сторону щеки: "Ты играешь нечестно каждый раз, когда я с тобой сталкиваюсь".

Он смеется, скрещивая руки на пиджаке: "Как и ты. Если я помню, ты даже ставила ловушки, чтобы поймать меня".

Ловушки, о которых он знал целую неделю и обезвредил их, выставив меня неумехой — "Это другое дело". Я подавляю гнев.

"Как по-другому?"

"По-другому, потому что ты якобы опасен. Мне пришлось расставить ловушки, чтобы защитить себя". Я не могу понять, лгу я или нет. Мне трудно придумать, как выиграть в этом разговоре: "Кроме того". Небольшое пожатие плечами: "Я могла бы успешно захватить тебя. Просто в первый раз я была застигнута врасплох".

Он сужает глаза и улыбается: "А во второй раз?"

Мой взгляд темнеет от раздражения: "Ну, там ты тоже сжульничал со своим оранжевым меховым шариком".

"Я не оранжевый меховой шарик!" Тибит вскарабкался по ноге Дариуса и улегся у его плеча: "Меня зовут Тибит, мисс!"

"Я знаю", — говорю я с ровным лицом: "Я не забыла, как мы впервые встретились".

"Это не моя вина, мисс. Сначала я должен защитить Дэрри", — возражает он, скрещивая руки.

Верный сообщник, как мило.

"Знаешь, мне неприятно это признавать, но ты какой-то особенный венатор", — говорит Дарий, указывая на меня, а затем ставит Тибита обратно на землю: "Большинство смертных меня боятся".

"Правда?" Я не могу удержаться от фырканья, которое вырывается из моих ноздрей: "Я слышала, что некоторые думают по-другому".

В его глазах мелькнул луч возбуждения, золотистый цвет перешел в медово-карий. Он понял, что я имела в виду.

Райдан, Лилиан и даже другие говорят о нем шепотом, думая, что никто не услышит. К моему крайнему разочарованию, имя Золотого Вора преследует меня повсюду.

"Ну, некоторые, оказывается, являются поклонниками моей работы", — говорит он, доставая из кармана золотую монету и проводя ею по каждому пальцу, обтянутому кожей: "Но ты…" Его движения останавливаются, когда он окидывает меня взглядом: "Ты хотела поймать меня в рамках своих собственных усилий, не связанных с венаторами".

Он ослабляет хватку на рукояти, понимая, что я поставила на себе клеймо предательницы по отношению к Венаторам… недостойной.

"И после нескольких дней раздумий, — продолжает он: "Я решил, что дам тебе именно то, что ты от меня хочешь".

Его сделка.

"Ты готов дать мне немного своей крови?" спрашиваю я, поднимая брови, сомневаясь в том, что он сказал мне нарушить обещание когда-нибудь получить ее.

Он кивает, к моему изумлению: "В обмен на что-то, конечно".

Конечно. Мои губы снова растягиваются в язвительную улыбку: "И что же это?"

"Скажи мне, зачем тебе вообще нужна моя кровь, и тогда я объясню".

Я продолжаю смотреть на него, затем на Тибита, который покачивается на ногах, наклоняя голову в каждую сторону, словно тоже ждет ответа.

Ответа, который я никому не скажу.

Проходит несколько секунд, переходящих в минуты, в течение которых я не произношу ни слова. Мое упрямство уже можно назвать утомительным.

"Она замерзла, Дэрри?" спрашивает Тибит с чириканьем в голосе.

Дариус издает звук согласия и смотрит на Тибита: "Это бы объяснило, почему она проиграла в первый раз против меня, она всегда мерзнет".

О, пожалуйста.

"Это сказано", — наконец говорю я резким тоном, заставляя Дариуса посмотреть на меня: "Твоя кровь дает бессмертие, если ее проглотить. И человек, на которого я работала траппером, сказал мне принести ее ему в обмен на… — я вздохнула, — на свободу".

"Разве быть в городе и быть частью венаторов — это недостаточно свобода?" спрашивает он, и я понимаю, почему он так говорит. Для перевертыша свобода — это не вариант.

"Свобода для моих братьев", — тихо отвечаю я, опуская голову, а затем встряхивая ею, когда снова встречаюсь с его взглядом. Но все, что происходит, — это молчание, захлопывающееся между нами.

Он наклоняет голову, и что-то в его взгляде неузнаваемо колышется. Я снова говорю, контролируя твердость своей позы: "Я сказала тебе причину. Теперь скажите мне, каковы твои требования".

Через секунду выражение его лица исчезает, и он одаривает меня знающей улыбкой: "Я хочу, чтобы ты кое-что украла для меня. Кулон, который носит королева. Уверен, ты уже видела его на ней".

Я вспоминаю слабые воспоминания о том, как несколько недель назад я тренировалась. Королева подошла ко мне, и первое, что попалось мне на глаза, был кулон из золота и цветов рек, наложенных друг на друга в виде компаса.

Но мысль о том, чтобы украсть у королевы… Я содрогаюсь при мысли о том, что потерплю неудачу и буду брошена в подземелье.

"А сам ты не можешь это сделать?" Я огрызаюсь: "Ты же известен как величайший вор с иммунитетом к стальному порошку".

Он усмехается, щелкая монетой на кончике пальца, когда она вращается, и золотой свет отражается на его коже: "Я не застрахован от этого".

Мои глаза широко раскрываются от шока.

"Я просто принимаю его в виде напитков уже много лет, чтобы выработать сопротивление".

Должно быть, поэтому многие перевертыши обретают уверенность при нападении. Может быть, это Дариус показывает им эту устойчивость.

"Но даже тогда…" Он ловит монету в перчатку в воздухе: "- Более захватывающе видеть, как ты крадешь ее, а не я".

Я ухмыляюсь. Он ставит передо мной невыполнимую задачу, как это сделал Иваррон: "Почему ты хочешь украсть именно этот кулон?"

Его брови слегка приподнимаются, как будто я задал самый нелепый вопрос: " Ты действительно спрашиваешь вора, почему он хочет его украсть?"

"Хорошая мысль", — резко выдохнула я: "Итак, если я получу этот кулон — а это, между прочим, ужасная миссия, которую ты мне поручаешь".

"Да."

Я бросила на его насмешливое лицо полный раздражения взгляд: "Ты дашь мне пузырек своей крови?"

"Пузырек, баночка…" Бездумное движение руки: "Как тебе будет угодно".

Я поджимаю губы и смотрю на него, сузив взгляд, в котором засела мысль. Получаю кулон, а взамен — его кровь.

Еще одна задача, в которую я не могу поверить, что ввязалась.

"Тогда, — делаю глубокий вдох: "Скоро кулон будет у меня под рукой". Мой голос ничем не выдает, верю ли я в то, что смогу это сделать, или верю ему.

Проходя мимо, он хватает меня за предплечье. Бок моего тела ударяется о его, несмотря на хватку моего клинка: "Держись". Его голос почти шепчет мне в затылок, и я практически чувствую, как он улыбается: "Ты знаешь мое имя. Будет справедливо, если я теперь узнаю твое".

Медленно подняв голову от близости его глаз, сверкающих, как золотые звезды, я вырываю свою руку из его руки, отвращаясь от мысли о том, чтобы даже назвать ему свое имя. Он отступает, и невыносимое озорство в его взгляде заставляет меня вспомнить о кличке, которую я когда-то дала отцовской кобыле: "Мисти", — выдыхаю я.

"Мисти?" повторяет Дариус, вскидывая бровь. Я киваю: "Кто назвал тебя, твой отец?"

"Нет". Я смотрю на его всегда наглое выражение лица: "Моя мать".

"Ты не похожа на Мисти".

"А на кого же я тогда похожа?"

Он задумчиво хмыкает, медленно обводит меня взглядом и поджимает губы, начиная называть вещи и бормоча про себя, нравится ему это или нет.

Я постукиваю ногой, утомляясь его сообразительностью, когда — "Голди". Он скребет по земле, волоча ботинок по земле, и останавливается. Его улыбка, завораживающая и все такое, медленно появляется, когда он говорит: "Мне кажется, ты похожа на Голди. Ты согласен, Тибит?".

"Голди, Голди, Голди!" Тибит задыхаясь, поет: "Прямо как ее волосы, Дэрри!"

"Точно как ее волосы", — пробормотал он.

"Мы закончили?" спрашиваю я, испытывая нетерпение и ярость.

Он отходит в сторону, протягивая руку, чтобы указать мне путь, и кланяется в пояс с той грацией, которая была присуща ему с момента нашего знакомства.

Я обязательно поднимаю кинжал в поле его зрения, не собираясь убирать лезвия, когда буду уходить.

"О, а Голди?" окликает он, когда я прохожу половину улицы. Я оборачиваюсь: "Я так и не получила благодарности за то, что спас тебе жизнь прошлой ночью".

Натянутая улыбка кривит мои губы, отчетливо повторяя его губы, когда я решаю подражать ему и делаю ответный реверанс: "Большое спасибо за то, что вы были так добры и избавили меня от укуса". Я снова поворачиваюсь, но не без того, чтобы услышать его ровный смех, отскакивающий от стен, когда я бормочу: "Свинья".