Город на границе Снов

Глава 35. Изгнание. ​

Подготовка к изгнанию духа была недолгой: мы расставили по комнате свечи, что в полной темноте делало обстановку мистической и таинственной, зажгли ароматные палочки с приятным запахом алое, что успокаивал и придавал легкую сонливость, но приоткрыли окно, чтобы большая часть дыма уходила и не повредила больной.

Честно, не совсем понимаю, как загадочная знакомая умудрилась определить вид изгоняемого по крохам информации, но Эрик ее суждениям, похоже, доверяет, раз за ритуал без всяких дополнительных проверок взялся.

Саму Сьюзен оставили лежать на кровати, но повесили вокруг нее занавеску, как бы огораживая женщину от всего остального.

После этого мы все вместе собрались в комнате: я занял место у двери и подпирал собой стену, впереди стояла, нервно переступая ногами, Эмма, а у кровати встал Эрик, читающий Библию. Все было готово к изгнанию, и сейчас он заканчивал последние приготовления.

Я лишь ждал сигнала к действию.

Эмма очень хотела уйти – ей здесь не нравилось, она боялась и волновалась, но больше всего ее пугало другое… Да, это…

Печально, что так, очень печально, но теперь всему приходит конец.

- А…а… м-мне… точно… нужно быть тут? – дрожа, спросила девушка.

- Это необходимо, - сказал Эрик, стараясь не говорить слишком резко. Не стоит пугать ее.

- Ладно…

Мой напарник продолжал молитву, а я на все смотрел и старался следить за окружением. Дух может в любой момент вылезти и помешать нам. Конечно, мы уже поняли суть его работы, но мало ли, что может случиться? Неожиданности никто не отменял, а попасть в ситуацию, как в мою первую ночь в Найзельберге, никто не хотел. Потому я стою на самом краю и жду, а Болтушка наблюдает за моей спиной, и там, где не могу видеть я.

- Долго еще? – вновь подала голос Эмма. – Маме нужен покой… и свежий воздух…

- Уже почти все.

Закончив читать молитву, Эрик закрыл книгу, а затем повернулся к Эмме.

- Можем приступать, - кивнул он и не сдвинулся с места.

Эмма намеревалась уйти, но когда Эрик посмотрел на нее, остановилась и тут же отвела взгляд.

- Мы узнали, кто навел проклятье, - прямо заявил блондин. – Но вот развеять его будет непросто.

- А… а… в чем… проблема?

- В тебе, - мрачно произнес Эрик.

- Во… мне? – не понимала Эмма.

Эрик сделал паузу, а затем начал ходить вокруг девушки.

- Когда мы пришли сюда, то сразу же заметили несколько странностей, - начал он. – Дух знал, что я его почувствовал, но вместо того, чтобы затаиться или попытаться нас обмануть, он сразу же напал на твою мать и спровоцировал нас. После этого он больше ни разу не навредил Сьюзен. Соседи говорили, что часто слышат крики и стоны, но за все время, что мы тут, твоя мать ни разу не подверглась нападению. Что странно, ведь ее жертва тут, а пока он отвлекал нас, мог отнять хоть немного ее жизненной силы. И еще странность в том, что какие бы амулеты я ни использовал, ни один из них не реагировал на духа, будто… его тут нет…

Наступила тишина, и Эмма не решалась ничего сказать, так как просто не понимала хода мысли моего напарника.

- Целью призрака не был вред твоей матери, - продолжил Эрик. – Кроме того случая, она ни разу не кричала…

- Тогда откуда…

- Кричала ты, Эмма, - прямо заявил он. – Когда мы пришли к тебе, ты кашляла и у тебя болело горло. Твои окна почти всегда закрыты, сквозняка здесь нет, и только с нашим приходом ты хоть немного выспалась и перестала кричать по ночам. Это тебя мучал дух, а не твою мать.

Для девушки это оказалось шоком.

Да, целью духа никогда не была ее мать. Все это время он ментально истязал саму Эмму, мучая ее разум и насылая кошмары по ночам, заставляя несчастную медленно увядать. Поэтому с нашим приходом она перестала кашлять, ведь больше не кричит по ночам. Дух не мучает ее, чтобы не выдавать своих целей.

- Нужно было ставить амулеты в твоей комнате и вокруг тебя, но дух ловко провел нас, заставив думать, что его цель - Сьюзен, - усмехнулся Эрик, продолжая рассказ. – Каждую ночь он истязал твой разум, а ты убедила себя, что он мучает твою маму. Поэтому у тебя синяки на локтях и руках - ты машешь руками во сне и задеваешь стену и спинку кровати.

Девушка начала понимать, что все так и есть - целью духа всегда была именно она, но вот почему?..

- Но… но… с этим же можно что-то сделать? – дрожа, спросила Эмма.

- Мы можем изгнать духа, но это лишь половина проблемы, - сказал Эрик, становясь к ней спиной и смотря на свечи перед собой.

- Половина?

Он ответил не сразу, некоторое время молчал, заставляя девушку волноваться еще сильнее.

- Почему вы солгали нам, Эмма? – наконец спросил Эйбон.

- Что?! Я не лгала!

- Вы солгали нам, вы лгали с самого начала.

- И в чем же я солгала? – начала возмущаться девушка.

- Вы знаете, что это за дух и откуда он взялся. Ведь это именно вы его призвали!

- Что?! – не понимала она.

- Зачем ты травила собственную мать?! – сноходец обернулся и со всей злостью посмотрел ей в глаза. – Ты знала, что у нее непереносимость лактозы, но каждый день кормила ее молоком. Ты знала, что аллергия нарушает работу ее кишечника, подрывает иммунитет, и не дает лекарствам нормально усваиваться. Сьюзен уже давно могла бы поправиться, но именно ты не давала ей выздороветь!

- Что?! Нет! Это не так! Я люблю маму! – закричала девушка. – Не смейте говорить такое!

Эрик усмехнулся и продолжил обходить ее - как хищник, что двигается вокруг своей жертвы, которую он аккуратно обходит, пугает, чтобы напасть в нужный момент.

- Ты социофоб, Эмма, - сказал блондин. – Ты боишься людей, тебе плохо в окружении посторонних, и после переезда это усугубилось. В школе ты так и не смогла найти друзей, а из-за пары задир твое пребывание там стало настоящей пыткой. Жаль родителям не было до этого дела, а может, просто не успели. Потом не стало отца и все стало еще хуже. Но когда слегла твоя мать и ты стала ухаживать за ней… тебе понравилась идея оправдывать свое нежелание покидать дом заботой о больной, - говорил он, и каждое его слово будто ножом резало несчастную девушку. – Ты на год забила на школу, ухаживала за мамой и была счастлива в своем уединении. Еду и лекарства доставляли посыльные, а все остальное тебе было просто не нужно. Разве это не рай для хикикомори? – открыто смеялся он над ней. – Именно поэтому ты отказывалась от помощи соседей и друзей семьи, ведь тогда они могли бы разрушить твое маленькое уютное гнездышко. А рядом не было никого взрослого, чтобы переубедить тебя. Прекрасное одиночество - обеспеченное, сытое и комфортное. Красота!

Мне не нравилось смотреть на страдания девушки, но я понимал, что так нужно.

- А затем твоя мама начала идти на поправку, - голос Эрика резко похолодел, и от него Эмма вздрогнула. – Ты испугалась: ведь тогда тебе вновь придется идти в школу, вновь контактировать с этими мерзкими людишками! Поэтому ты убедила себя: «ну ведь можно же ей поболеть еще чуть-чуть, совсем капельку!»… И ты начала давать маме молоко. От него ей становилось хуже и ее состояние не улучшалось, а ты могла и дальше жить в свое удовольствие. С тех пор как доктор Вейн ушел на пенсию, а архив больницы пострадал, уже никто не знал про аллергию мамы, а ты не позволяла везти на ее обследования. Медбрат, который приходил взять анализы, не смог этого сделать, ведь Сьюзен была без сознания, а ты разрешения не давала…

- Это… не так… - заплакала Эмма и закрыла лицо руками. – Я люблю… Кхы-ы-ы-ы…

- Да, ты любишь маму, - с ядом в голосе говорил мой напарник. – И тебя начало терзать чувство вины. К тому же каждый день выносить дерьмо, мыть ее, делать массаж, кормить, убираться в доме и тратить все деньги на осточертевшие тебе еду и лекарства, тебя злило, и ты ненавидела свое рабское положение. Ты ненавидела мать. И тебя это мучало. Как верующая католичка, ты молилась Господу каждый день и просила простить тебя, умоляла облегчить твою участь, и однажды… - прошептал Эрик. – Тебе ответили…

Она вздрогнула.

- Ты посчитала его святым духом, который, выслушав тебя, пообещал отпущение грехов… Затем он стер из твоей памяти все лишнее и то, что терзало тебя, а взамен дал муки искупления, которые ты с радостью принимала, пусть и не помнила почему…

Да, так и появился этот дух.

Он отбирал ее болезненные воспоминания, весь ее негатив и отвращение. Потому она такая улыбчивая и радостная. Она не преисполнена любви и терпения - дух прореживал эмоции девушки, оставляя лишь позитив, а затем питался ее муками каждую ночь.

Поэтому она так плохо выглядит, ведь каждую ночь он мучал ее во сне!

- Ты подлый, жестокий и отвратительный человек, - говорил Эрик, уже нависая над сползшей на пол и свернувшейся клубочком девушкой. – Из-за своих эгоистичных желаний ты истязала собственную мать!

- Не-е-е-ет… - едва слышным голосом сквозь слезы и плач всхлипнула она. – Не-е-е-ет… это не… А-а-а-а—а-а-а—а-а-а-а—а-а-а-а-а—а-а-а-а-а-а-а! – вдруг закричала Эмма, держась за голову.

Она начала вспоминать, и…

- МОЕ! – прогремел жуткий голос, и темное облако упало на тело девушки.

Все это время он скрывался в тени и выжидал, а мы подготовили для него… вместилище.

Бес… да, это именно бес: демон, зловредный дух из преисподней. Истинная католичка своей болью и грехами могла призвать только его. Он мучал ее, истязал разум девушки, давил и пытал каждую ночь, чтобы рано или поздно она сдалась, и дух завладел ее телом.

Так поступают христианские демоны.

Если большинство фей, все же, живут ради каких-то своих капризов, и люди – просто средство для их исполнения, то демоны страстно преданы идее развращения человечества. Это их своеобразная уникальная черта. Даже вроде бы родственные шайтаны Ислама скорее испытывают людей, чем мучают, и могут даже порадоваться, если устроенные ими испытания будут с честью пройдены… Но подданные Люцифера, в абсолютном большинстве своем, не испытывают к людям ничего, кроме презрения. Они рождены, чтобы втаптывать человека в грязь, вытаскивая наружу худшее в нем.

Дух впитывается в тело Эммы, и девушка резко поднимается на ноги!

Ее глаза заволокла черная пелена, а лицо потрескалось чернотой, что сочилась через эти трещины.

- Гр-р-а-а-а-а! – завопила одержимая и кинулась на Эрика, но тут в дело вступаю я.

Хватаю Эмму за руки и пытаюсь сдержать.

Тварь изворачивается и бьет меня рукой, которая усилена демонической мощью, но этим она лишь придает мне энергию, которую я тут же поглощаю и становлюсь еще сильнее. Получив нужный заряд, я без труда заламываю ее руки и валю на пол. Демон пока не укоренился в ней, он не преобразовал тело девушки, потому оно сейчас так слабо.

- Держи ее, - сказал Эрик и, взяв в одну руку серебряный крест, а во вторую - Библию, начал изгонять духа. – Exorcizo te, immundissimespiritus, omnisincursioadversarii, omnephantasma, omnislegio, innomine Domininostri Jesu Christieradicare, eteffugareabhocplasmate Dei. Ipse tibiimperat, qui te de superniscaelorum in inferiora terrae demergipraecepit!.. – начал он читать молитву.

- Гра-а-а-а! – демон рычит и желает вырваться, но его движения скованы, и он лишь машет головой, пытаясь достать меня зубами.

Ничего у него не выйдет.

- Ipsetibiimperat, quimari, ventis, ettempestatibusimpersvit, - молитва экзорциста продолжается, а бес кричит, но ничего не может сделать.

Ритуал продолжается, а бес слабеет и начинает покидать тело несчастной жертвы.

- Ха-а-а-а… - выдохнула уже Эмма.

Эрик дал мне сигнал, и я отпустил ее.

Девушка лежала на полу и медленно приходила в себя.

- Ха-а-а-а… - заплакала она, когда к ней начала возвращаться память. – Мама…

Сейчас она вспоминает все, что делала за это время, и память обрушивается на нее непрерывным дождем. Эмма ревет, плачет, льет горькие слезы, но ничего уже не может поделать.

- Вот и все, - спокойно сказал Эрик. – Как хорошо, что не пришлось воспользоваться той штукой. Теперь ее можно спокойно вернуть и платить ничего не нужно, - произнес он с веселой улыбкой.

Сноходец посмотрел на что-то в своей сумке, что он так и не доставал. Видать, «купил» у знакомой, и теперь рад, что я сумел найти разгадку этой тайны.

- Кхы-ы-ы-ы… мама… - подала голос Эмма.

- Чего ты там воешь, ничтожество? – Эйбон смерил ее взглядом, полным отвращения. – Ты заслуживаешь свою хреновую жизнь и все что с тобой случилось. Ты тварь, которая ради своего мелочного эгоизма мучала собственную мать, что любила тебя. Скажи, ты оправдывала это местью, за то, что она заставляла тебя в школу ходить или не давала мультики смотреть? Небось, как получила свою свободу, целыми днями бездельничала и наслаждалась уединением. В зеркало-то смотреть не стыдно?

- Хы-ы-ы-ы-ы… - тихо ревела девушка, уткнувшись лицом в пол.

Под ней уже образовалась лужа слез.

- Что? Не нравится, когда тебе говорят такое в лицо? – продолжал он. – Тебе стоит послушать и осознать, кто ты.

- Эрик, - подал уже я голос. Она, конечно, виновата, но мы план уже выполнили, а потому…

- Ненавижу таких людей как ты. Только подумаешь, что уже знаешь, как низко может пасть человек, так кто-нибудь обязательно пробьет дно… Собственную мать, годами пытать, и ради чего?

- Эрик, хватит….

- На жалость давишь? Ты моральный урод, который пытал ту, что любила тебя. А теперь ноешь и хочешь, чтобы тебя пожалели.

- Прекращай уже.

- Ха-ха-ха-ха-ха! Все вы одинаковые, - он склонился над ней и улыбнулся. – Вот бы вы все сдохли и просто…

- Хватит, я сказал! – повысил я голос.

Хватаю напарника за руку и дергаю на себя.

- Прекрати уже.

- И почему я должен? – гневно прищурился он. – Такие, как она заслуживают, чтобы их забили камнями, и оставили подыхать в какой-то канаве. Ты думаешь, мы исполнили свою миссию? ХА! Да как только мы уйдем, все тут же вернется, как было. Она продолжит травить мать, она продолжить жить этой жизнью, а затем появится еще один «святой дух», что опять избавит ее от проблем.

- Она может измениться…

- Люди не меняются!

- ЛЮДИ МОГУТ ИЗМЕНИТЬСЯ! – зарычал я. – Люди могут стать лучше и исправить свои ошибки! И ставя на ком-то крест, ты никому нихрена не помогаешь!

- Измениться – могут! – уже взбесился он. – О, видел я это! – он оттолкнул меня и посмотрел в глаза. – Стоит чему-то случиться, слегка сколупнуть налет цивилизации, и меняются, прям стаями. Только лучше почему-то не становится ни один. Мужчины, женщины, старики, дети – все одинаковое зверье!

Он говорил это и в его глазах я будто увидел… боль… ужасную боль, которую он сам испытал.

Но я не стал отступать и продолжил смотреть в его глаза.

- Ты еще скажи, что мы все мразями прямо рождаемся, - прошипел я. – Чтобы ты не пережил, это не дает тебе право поливать окружающих дерьмом!

Мы оба замолчали и сверлили друг друга взглядом.

Мы оба верили во что-то свое и не собирались отступать, и от того ненависть друг к другу все росла и росла.

Вскоре Эрик отошел от меня.

Он повернулся к тумбочке, взяв листок, и написал на нем что-то, а после ножом пригвоздил листик к стене.

- Это телефон волонтёрской службы, - сказал он, нависнув над Эммой. – Там помогают тем, кто сталкивался с феями и пострадал от них. Если позвонишь туда и опишешь свою проблему, то они могут помочь. Не решить проблему за тебя, а лишь дать тебе шанс исправить все самой. Могут приглядеть за твоей мамой, пока ты будешь искать работу.

Он фыркнул и пошел к выходу.

- Можешь попытаться исправить свою жизнь, или продолжать гнить тут вместе с матерью, мечтая, что кто-то придет и решит все за тебя, - сказал он напоследок. – Идем, Ник.

Эрик ушел, а я ненадолго задержался.

Я хотел что-то сказать Эмме, но просто не нашел слов.

Я ушел, оставив плачущую и страдающую девушку за спиной, лишь только надеясь, что она может измениться и стать лучше.

Люди меняются. Люди могут стать лучше.

Ведь… если это не так, то… я тоже…