Головолом [СИ]

77-81

— Где-то здесь, — транслировал один из носителей бронекостюмов без символики какого-либо отряда. Плюс-минус полсотни метров.

— А не ближе к западу? — усомнился его собеседник, чей бронекостюм с правого бока был порядком оплавлен.

Общение шло по узконаправленному лазерному лучу, а для надежности еще и шифровалось сложным перебором идентификаторов кодовых таблиц.

— Стреляли тут. Воронка тут. Железка армейская тоже тут догорает. Отсюда и танцуем.

Второй собеседник решил не спорить и начал обход воронки по часовой стрелке. Первый бойко раскидал вокруг одноразовые датчики, предпочитая электронные формы поиска.

— Ну и вонища тут, — через несколько минут заметил первый. — Совсем как от твоих дурацких сигарет. Все забываю спросить, Магний, нафига ты их куришь? Те же вещества вгонит в кровь любой автоматический инъектор, только вставляй подходящий картридж…

— Зато пока куришь, местные запахи отступают на второй план. Опять же, это культурная традиция. Что-нибудь фиксируешь?

— Эта тлеющая хрень разлетелась на сотню блоков, каждый из которых чем-то фонит, — немедленно пожаловался работающий со сканером. — Сейчас скину маркеры на карту.

— Спасибо, Литий, — донеслось с противоположного края воронки. — Нас не засекут копы? Ты следишь?

— Шутишь? Им сейчас не до руин или свалки. В противном случае, сюда не артиллерия ударила бы, а обойма тяжелых дронов. Нет, Корпол сейчас старательно разводит в стороны корпоратов и логистов. Специалистов по сбору улик пришлют в лучшем случае после обеда.

Литий оторвался от наблюдений за расширенной реальностью и воткнул в десятке метров друг от друга пару стержней, похожих на толстые черные карандаши.

— Приглуши на пару секунд чувствительность сенсоров, — попросил он напарника.

— Я, кажется, нашел кого-то, — отозвался Магний.

— Самая активная сигнатура в десятке метров к городу, на десять часов.

Литий выдернул стержни из какой-то разновидности древнего пластика, брезгливо вытер их об другой мусор, прежде чем убрать в контейнер. Тучи, ходившие всю ночь над городом, отошли в сторону континента. Яркое солнце могло бы выдать Магния с Литием, если бы кто-то решил подвесить над свалкой наблюдательных дронов.

— Ты пойдешь или мне проверить?

— Я точно что-то вижу, проверь сам.

Магний разгреб слой оплавленных, местами спрессованных от времени пластиковых упаковок и увидел два тела, лежащих рядом друг с другом. Женщина, лет тридцати, лежала лицом вниз, вытянув одну руку вперед. Вторая рука, перебирая пулеметной очередью, отсутствовала на месте. Обтягивающий костюм, в архаичном стиле космо был полностью обесточен.

Второе тело принадлежало мужчине, который словно пытался укрыть женщину от какой-то опасности сверху. На первый взгляд казалось, что он просто лег сверху и сбоку, раскинув руки в стороны.

— Потребуются твои малыши, — Магний проверил затылочные разъемы погибших. Механические повреждения отсутствовали. — Надо убедиться, что это тот, кого мы должны были вытащить из комплекса.

Через минуту Литий подошел к телам, склонился над ними, запустил анализ биометрии.

— Мужчина подходит под описание. Сильвер будет недоволен. А вот второе тело… Я так понял, что мы ищем еще одного мужчину.

— И Бора, — хмуро добавил Магний.

— И Бора, — согласился Литий.

— Проверь финальные записи чипов, — Магний достал из набедренного контейнера заглушку, протянул ее напарнику. — Мне придется сжечь тела, но сначала проверь. Там должны быть, как минимум, имена.

— Я проверю, а ты пока ищи. Тут все так перепахано, что поиск может затянуться надолго. А безопасное время ограничено, через четверть часа нас здесь уже не должно быть.

Магний со вздохом разогнулся и продолжил изучение мусорных завалов. Будучи по природе мирным человеком, он всегда переживал, когда видел тела тех, кого должен был спасти, но не сумел. Внутреннее чувство справедливости назойливо тормошило совесть, даже в тех случаях, когда сам Магний был не виновен в случившемся.

— Мужчину смертельно хакнули. Малколм Абади, сотрудник “Карфаген Индастрис”. Все остальное либо стерто, либо поражено чем-то вредоносным, мой сканер отказывается читать.

Литий передал по лучу результаты поверхностного сканирования. Магнию оставалось лишь кивнуть: с такими повреждениями нужна квалифицированная реанимация, на свалки такие бригады с парой тонн оборудования не катаются.

— С женщиной сложнее, — продолжил Литий, несколько раз перепроверив результаты. — Секция с персональными данными испорчена. Аппаратные файлы, кроме основных системных, отсутствуют. Единственная запись в журнале событий “Передача данных завершена”.

— Я хотя бы просто курю, — вздохнул Магний, продолжая осмотр окрестностей. — А ты себе загадки без разгадок находишь. Еще неизвестно, чьи мозги быстрее из ушей вытекут. Мы же все равно через пару часов сдадим память на сервера.

— Нет в тебе романтики, — Литий вытащил заглушку из разъема Малколма Абади и направился в сторону, откуда фонила активная сигнатура гражданского чипа. — Видно же, что тут произошла какая-то драма. Пускай эта часть памяти выгружается и принадлежит мне только во время рейдов, но я предпочту, чтобы образ этих двоих хоть иногда мог появиться перед глазами.

Когда на солнце что-то призывно сверкнуло, Магний счел это знаком и направился туда. Блики отбрасывал пистолет, который было невозможно не узнать. Бор никогда с ним не расставался.

— Значит, и тебя не уберегли, подумал Магний, подбирая и машинально проверяя осиротевшее оружие. Наследство Бора, эпатирующего мистера Пескаторе не пострадало. В магазине остался последний патрон, еще один обнаружился при проверке в стволе.

Так будет красиво, решил Магний. Ты бы нашел в этом какой-то символизм.

Стрелять пришлось практически в упор, чтобы наверняка. Но над свалкой, торжественно и скорбно, прогремели выстрелы. Оба чипа найденных мертвецов и органика их черепных коробок гарантированно перешли в нечитаемое состояние.

А спустя двадцать одну секунду Литий нашел Карла Карлсона, лежащего поодаль. Живого, но без сознания.

Задание Сильвера отряд сумел выполнить только на одну треть.

78

— Такими темпами зачистка объекта продлится минимум двенадцать часов, — покачало головой виртуальное изображение Бешенной Берты, над которым явно поработала автоцензура. — Одной рукой вы подписываете мне нормативы, а другой рукой нагромождаете на них ограничения, которые не позволяют в них вписаться! Вы уж выберите, что первично. Расставьте, наконец, приоритеты, список не настолько велик, чтобы пришлось долго думать: спасение полицейского, захват устроителей похищения, взятие под контроль подземного комплекса, установление организаторов беспорядков…

С каждым следующим предложением руководительница штурмовиков Корпола повышала голос все сильнее и сильнее.

Матильда и сама прибегла бы к такому лайфхаку, будь у нее хоть какой-то собственный авторитет на этом заседании. Но приходилось играть с теми картами, что на руках, привлекать в группу экспертной поддержки юристов по недвижимости, сливать инсайдерские данные по приватным каналам, держать на контроле размещение собственных вооруженных сил “Артемиды”, чье количество минимум втрое превышало официально разрешенные лимиты.

Дела шли довольно бойко, прогностическая модель, запущенная на платформе антарктического консорциума, обещала четыреста три процента доходности всем включенным в нее вложениям, но вместе с процентами увеличивались риски сбоя.

Время фиксировать прибыль, подумала Матильда, одним из потоков сознания выслушивая шумящую Берту. С такими показателями место в корпоративном парламенте было гарантировано.

Где-то рядом, дамокловым мечом над собравшимися нависал риск городских боев. К счастью, терять прибыль в перестрелках не хотел никто. Заработок на потенциальной угрозе, которая так и не осуществиться, позволял окупить те действия, которые предпринимались для сохранения мира в Массалии.

Я вытянула счастливый билет, подумала Матильда Кох за пару секунд до того, как в текущей сводке происшествий не появилась запись, которой экспертная система присвоила однозначный приоритет.

Глядя на предательскую восьмерку в поле с уровнем городской опасности, комиссар распахнула дополнительное окно расширенной реальности, загружая туда данные экспресс-анализа.

Это был классический клинч. Система объединила два сообщения в одно, предоставив право разбираться в происшествии человеческих операторов.

На дороге в порт, прилегающей к свалке, на которой проводилась штурмовая операция, пересеклись интересы “Карфаген Индастрис” и Логистического союза.

Жалобы друг на друга поступили с разницей в несколько десятых секунды.

Транспортный караван Союза перевозил грузы с корабля, пришедшего из Нового Триполи семь с лишним часов назад. Портовые склады с подходящими условиями хранения не могли предоставить запрашиваемые объемы, а потому контейнеры направлялись в арендованные у “Артемиды” складские помещения.

Содержимое контейнеров было застраховано так капитально, что сообщение о том, что караван подвергся обстрелу, прошло первичную проверку на страховое мошенничество прежде, чем попасть в сводку происшествий.

Охрана действовала по стандартному протоколу: меньше, чем за четверть минуты расколошматила все подозрительные воздушные цели, не ответившие на запрос “свой-чужой”.

Какого хрена с отключенными транспондерами делал на той же трассе гвардейский отряд “Карфагена” сводка происшествий не сообщала.

Быстрый обмен “любезностями” привел к тому, что обе стороны подали жалобу в Корпол, после чего ввязались в перестрелку до прибытия арбитражной группы.

Сходить с трассы "карфагенцы" не захотели, справедливо полагая, что обочина может быть заминирована. Каравану с контейнерами Логистического Союза требовалось каким-то образом проскочить мимо оборонительных порядков, что после обоюдной стрельбы требовало переговоров и предоставления необходимых гарантий безопасности.

Дело осложнялось тем, что у перевозчика, которым оказалось отделение “Артемиды”, горели сроки, а штрафы по контракту подсчитывались по неудобной формуле, когда каждая следующая минута задержки стоила дороже предыдущей.

Мой час настал, подумала Матильда, отвлекаясь от перебранки аналитиков Корпола с Бертой. Полицейские теоретики сцепились с практиками, а топливные брикеты, в огонь их перепалки, подбрасывали юристы, представители корпораций и экспертная система, фиксирующая правонарушения.

В такой ситуации вес парламентского комиссара оказывался значимым фактором. Аннулировать контракт на перевозку или подвести его под форс-мажорные обстоятельства Матильда не могла: не хватало полномочий. А вот попробовать надавить на “Карфаген Индастрис”, чтобы те отвели своих головорезов с пути, стоило попробовать.

Контакты для связи с карфагенским руководством миз Кох получила из управляющей системы “Артемиды”. Но на этом миротворческие успехи Матильды обернулись дополнительными проблемами.

Из шести региональных директоров “Карфагена” связаться удалось лишь с Хлоей Иоанну, самой пожилой из полудюжины. К сожалению, пока Хлоя лежала в геронтологической клинике в Кальяри, ее статус директора был заморожен и требовал кода активации из центрального офиса.

С остальной пятеркой вышел полный облом. Директорский автоответчик содержал в себе развитую экспертную систему, по некоторым показателям даже приближался к искусственному интеллекту, но встроенные в него ограничители не позволяли проявлять инициативу, если запрос исходил не от представителя “Карфаген Индастрис” с определенным внутрикорпоративным рейтингом.

Пока Матильда пыталась связаться с кем-то из карфагенцев ниже уровнем и выяснить, что же происходит в их корпорации, конфликт на шоссе дошел до седьмого уровня важности.

Карфагенцы, очевидно, отправили к себе в тыл небольшую группу, которая сошла с шоссе и активировала пару одноразовых ракетных установок.

В ответ караванщики вызвали из порта морпехов Логистического Союза.

Ближайшие отряды корпоративной полиции, застрявшие на свалке, не спешили выступать посредниками в конфликте. Берте было не до разборок по соседству, а помимо ее штурмовиков массальский Корпол мог задействовать лишь пару роев да легкие патрульные силы. Даже тактическая городская артиллерия против корпоративных сил могла действовать лишь пока уровень опасности определялся не ниже пятого.

С вероятностью шестьдесят один и три десятых процента, подземный комплекс состоял на балансе одного из участников дорожного конфликта, подсказала Матильде одна из подчиненных аналитических групп.

Отчет был, как и положено, приватным, а потому его результаты не транслировались во внутреннюю сеть “Артемиды”, где данные могли стать добычей шпионов.

По мере того, как секретари миз Кох пытались связаться хоть с кем-то из карфагенцев, вероятность того, что конфликт подстроен для отвлечения внимания, тоже увеличивалась.

Кто-то играл не по правилам, отбросив в сторону все неписанные законы, используя ограничения выстроенных в Массалии регуляторов себе на пользу.

Первое подозрение падало на “Карфаген Индастрис”. Корпорация не шла на вразумительный контакт, ее директора попрятались или же их вывели из строя точечным ударом, ее отряд зачем-то выдвинулся из города и подал жалобу на обстрел чуть позже караванщиков.

Против версии о причастности карфагенцев к случаю на свалке играл анализ действий неведомого противника. Гроссмейстерские, тщательно выверенные действия, из-за которых дистанты Берты несли потери в тяжелой технике, стилистически отличались от грубых и достаточно примитивных решений вроде ничем не скрываемого направления крупных сил и практически всей разрешенной по городскому закону боевой техники по шоссе.

Если все региональные директора “Карфаген Индастрис”, кроме старушки, балансирующей на грани комы в пяти с лишним сотнях километрах от города, стали объектами целенаправленной атаки, основным подозреваемым становился уже Логистический Союз.

Защиту для штурмуемого комплекса привезли из-за моря корабли Союза.

Место для его строительства выбрали рядом с портовыми территориями.

Переключила внимание полиции и корпораций с освобождения заложницы на вопрос владения комплексом миз Тхакур.

Ночной караван из порта, использование служб “Артемиды” вместо собственных…

Взгляд Матильды перескочил с окна, в котором отображались итоги работы аналитиков на счетчик уровня угрозы. Экспертная система Корпола повысила рейтинг конфликта на шоссе. Шестерка подсказала комиссару от парламента и ставленнице “Артемиды” дальнейший порядок действий.

Высокая страховка, нелинейные штрафы, перестрелка и выдвинутые из порта морпехи сложились в единую, рациональную и крайне убедительную конструкцию.

— Артемида. Код…

Аварийные коды высокого доступа Матильда загрузила в память сразу, как только стала комиссаром. На должностях ее уровня уже имелась возможность узнать что-то критически важное для корпорации.

На подтверждение полномочий ушло меньше четверти секунды.

— Необходимо срочно расторгнуть транспортный контракт с Союзом! Срочная эвакуация охранников “Артемиды” из зоны поражения. Противник эскалирует конфликт для привлечения тактической артиллерии.

Вместе с коротким сообщением в кризисную диспетчерскую корпорации ушли все пакеты с собранными данными — даже те, которыми Матильде не полагалось делиться до окончания дежурства в Корполе.

Система информационной безопасности Корпола выявила утечку меньше, чем за три секунды и тут же отключила Матильду от виртуального пространства, направив автоматическую жалобу в корпоративный парламент и в соответствующий отдел самой “Артемиды”.

А спустя пятьдесят три секунды заработала тактическая артиллерия Массалии.

79

Чистильщик — это страшно. Медиаслужбы города специально постарались внедрить это чувство в умы всех обитателей Массалии.

Собственно, только страх и помог Хьюберту оказать хоть какое-то сопротивление.

Благодаря своим непревзойденным способностям чистильщик заметил бывшего администратора первым. Заметил — и ударил чем-то электронным.

В голове все моментально спуталось, функция автоприцела пропала напрочь, как будто ее вовсе не было. Дезориентация, вызванная множественными сообщениями об ошибках, могла бы стать для Моргана смертельной, но страх оказался сильнее, команда на выстрел ушла без помех и участия сознания.

Узкий дверной проем помешал чистильщику увернуться от выстрела, потенциальную траекторию которого он просчитывал с высокой точностью. Однако, свести повреждения к минимуму чистильщик все-таки постарался. Рванувшись вперед и в сторону, туда, где находилась дверь в лабораторию, чистильщик подставил под выстрел ту часть корпуса, у которой шанс уцелеть был выше.

Опасность стрелка в оценочной модели подскочила втрое, что заставило киборга предпочесть повторному выстрелу конфликт с тремя гражданскими из которых только один, корпоративный безопасник, оценивался чистильщиком как потенциальная угроза.

Бобби остался не узнанным, радиоканал его чипа транслировал фальшивые идентификационные данные, что и позволило боевику победить в этом нелегком противостоянии.

Но для Хьюберта существовал только страх и карабин. Даже чистильщик, впрыгнув в лабораторию, временно уступил страху контрольный пакет внимания.

Когда активная фаза страха себя исчерпала, прошивка вновь взяла свое. Почти не приходя в сознание Морган перезарядил карабин, пристроил его поудобнее и приготовился отражать новую атаку — теперь уже из лаборатории.

На этот раз обошлось без электронных ударов, сбивающих рабочие настройки аппаратной части чипа.

Чистильщик выскочил и моментально оказался по другую сторону аквариума от Хьюберта. Выстрел из карабина разнес к чертям обе стенки из прозрачного пластика, а затем бывший менеджер отчего-то потерял сознание, упав в щель между спинкой дивана и стеной.

Когда Морган очнулся, карабина в руках не оказалось. Мокрая от разлитой воды одежда вызывала дискомфорт. Поврежденные в результате атаки чистильщика адреалиновые очки лишились режима ноктовизора и Хьюберт остался в кромешной темноте. Прошивка чипа настаивала на том, что бывшему администратору комплекса надлежит охранять это место от посторонних. Она же запрещала ему заходить в лабораторию или уходить куда-либо еще.

Так, в темноте и одиночестве, Хьюберт Морган провел чуть более пяти суток, после чего его, в бессознательном состоянии, отыскали автоматические устройства Корпола, отчего-то записавшие бывшего администратора в число особо опасных реконкистадоров Массалии.

80

Тяжелые шаги на лестнице предупредили Клару о приближении гостей. На верхние этажи этого небоскреба редко заглядывали люди.

После событий Новой Реконкисты канализация работала лишь внизу, а про такую былую роскошь как водопровод рядовые жители Массалии вспоминали лишь в качестве исторического курьеза.

Чтобы попасть в квартиру Карлсона гостю требовалось пройти добрых шесть этажей от последнего автомата по продаже воды, а затем еще с десяток метров по темному, ничем не освещенному коридору.

Тут не бывает случайных гостей, сказал ей Карл, когда привел в свой дом. Тогда в голове у Клары разворачивался маленький корпоративный ад, но она хорошо запомнила грязную лестницу черного хода и размеренный шум ветровых генераторов, запасающего кинетическую энергию маховика, еще каких-то слепленных на скорую руку инструментов энергогенерации.

Она испуганно хихикала, восхищаясь и одновременно с этим ужасаясь тому обстоятельству, что падение в ад выглядит как восхождение и наоборот.

Но за бронированной дверью Клару не расчленили, не накачали зомбировали, поскольку куда уж дальше-то, после корпоративной прошивки браться за такое — ее даже не захотели изнасиловать. В тот вечер она уже почти сошла с ума от боли, галлюцинаций и навязчивых голосов, а потому была готова даже на смерть от рук охотников за органами.

Шансы встретить на улицах Массалии головолома, способного работать с женскими прошивками, Кларой оценивались как близкие к нулю. Каким же невероятным чудом оказалось освобождение от всей этой чернухи и садизма, на которую ее обрекли в "Карфаген Индастрис”, выкупив у приюта пожизненный контракт!

Внутренние психические блоки, категорические запреты и программируемая этика развалились чуть раньше, когда девушка сначала воспользовалась некоторыми лайфхаками, а потом угодила в западню.

Слухи о программах, способных взломать корпоративный чип, многое не договаривали. Как, должно быть, смеялся про себя дилер, продавая Кларе софт для перепрошивки мужских чипов.

Но все изменилось с появлением Карла. Человек, который сумел изгнать из головы весь корпоративный пандемониум, был в глазах Клары настоящим героем, идущим против городских порядков.

Карлсон позволил ей жить в его доме, пользоваться его сетью и биотуалетом, даже подрабатывать в сети через настроенную сеть роутеров. Порой Клара просыпалась от мысли, что она влюблена в этого мужчину — наяву тот не подпускал ее слишком близко, не считая редких вспышек спровоцированного ею же секса и согласия на то, чтобы девушка спала рядом, пока он уходил в глубины городских сетей.

Когда головолом покинул свой дом посреди ночи, что-то изменилось. Одна лицензия на волшебство закончилась, а другой не завезли.

Оставшись одна, Клара поняла, что пора двигаться дальше. Светлая полоса в жизни подходила к концу, а дальнейшие раскраски полос целиком и полностью зависели только от нее.

Заварив синтетический кофе, Клара гоняла по сети запросы на тему трудоустройства, профориентации, ценой прослушивания рекламы запускала бесплатные модели, сулившие баснословные богатства и спокойную старость. С задачей подсказать человеку жизненный путь, сеть справлялась на редкость отвратительно.

Устав от демонстрируемой безысходности Клара переключилась на новостные каналы, но там — в промежутке между рекламными блоками — лишь трепали зрителям нервы угрозами конфликта между несколькими корпорациями, местными и магрибинскими, из-за какой-то находки, которую сделали на свалке.

Ближе к утру разговоры сменились ужесточением условий комендантского часа, а также картой, боевых зон, для посещения которых рекомендовалось обзавестись пропуском и страховкой.

На окраинах города что-то активно громыхало. Пластиковые щиты на окнах, установленные в самом конце Новой Реконкисты, то и дело вздрагивали, когда небоскреб встречал взрывную волну. К счастью, активная стрельба шла не с той стороны, куда выходили окна Карлсона, а установленные на крыше камеры записали контент, который Клара оперативно загнала какому-то обозревателю.

Именно эта сделка вспомнилась девушке, когда аудиодатчики передали в ее расширенное пространство звуки шагов на лестнице.

Камер по пути от “Аквариуса” до жилья Карлсон то ли не ставил, то ли они успели выйти из строя раньше. Вот и оставались Кларе только приближающиеся шаги.

Двое или трое, определила девушка, прогнав звуки через бесплатный анализатор.

В то, что поднимались именно к Карлу, она не сомневалась. Помимо головолома тут обитали только безобидные старики и с десяток сектантов, балующихся оккультизмом и психоактивными веществами.

Оружия в доме у Карлсона не оказалось. Клара сначала удивилась, а затем наивно подумала, что головолом владеет какими-нибудь тайными техниками бесконтактной борьбы, с помощью которых можно одной командой по лучу уронить на пол целый отряд.

Камера у Карла была только одна, и то черно-белая, со смешным разрешением. Головолом выбрал ее именно по причине возраста. Чтобы взломать это старье нападавшим пришлось бы долго копаться в архивах, да и к радиоэлектронным гранатам она была несколько устойчивее современных моделей, которые мог себе позволить человек, не работающий ни на одну из корпораций.

А что, если Карл мертв, с ужасом подумала Клара, связав быстрый уход головолома с горячими массальскими новостями. Приступ надвигающейся истерики подавил мягкий внутренний голос, должно быть оставшийся от каких-то недоломанных корпоративных программ по предотвращению выгорания.

Смерти нет, сказал Кларе голос. Есть лишь путь, от памяти к памяти, каждая из которых хоть в чем-то, но вечная. От того, что доносил до нее голос, Клара сразу успокоилась и пошла открывать дверь. Голос сносил внутренние барьеры, оставляя после себя ощущение необычайной свободы.

Это не было взломом прошивки, локальным хаком или нейропрограммированием. Кларе словно добралась до большого и бесконечно родного моря, спокойного и надежного, как не до конца обезличенное материнское начало для ребенка.

Да, я в чем-то еще молода и неопытна, признала Клара, задерживая дыхание в ожидании, когда гости пройдут по коридору. Но вместе с тем, я опытнее и старше многих из ныне живущих.

Интуиция, или ее аналог, не подвели Клару. Хлопнула дверь и в дальнем конце коридора появились трое.

Один из них, который был выше и чуть массивнее, выглядел как уроженец Аяччо, вылитый корсиканец невесть в каком поколении.

Второй, идущий с противоположного края, тяжело дышал и обливался потом, убрать который не получалось даже при содействии чипа. От потеющего пахло какой-то из разновидностей мутировавшего табака — эта вредная привычка, почти исчезнувшая в годы Великой Депопуляции, вернулась в мир вместе с неокатоликами-реконкистадорами.

В середине, поддерживаемый по бокам, двигался на автопилоте Карл Карлсон.

Клара отметила многочисленные порезы на его костюме, пятна и белые полосы на брюках, ритмично помигивающий то желтым, то зеленым индикаторами криво пристроенный армейский медпакет на бедре.

— Неужели добрались? — выдохнул потевший, не поднимая головы. — Это было незабываемое приключение, но мне через четыре с половиной часа в смену.

— Доброго утра, — вежливо поздоровался с Кларой тот, кого она мысленно назвала корсиканцем. — Это же тут обычно живет головолом?

На миг Клара почувствовала себя в роли старинной, успевшей повидать жизнь супруги мужа-алкоголика. Но Карл был жив, страхи ушли прочь, а все остальное казалось несущественным.

— Заносите, — выдохнула она, отходя в сторону. Трое мужчин ухитрялись создавать тесноту даже в некогда просторном коридоре.

От Карла пахло смесью дешевых дезодорантов, мутировавшим орлеанским табаком, какими-то незнакомыми медикаментами.

— Вот, возьмите, — корсиканец протянул Кларе аптечку. — У него наблюдается серьезный перерасход нейромедиаторов, злоупотребление стимуляторами. Интоксикацию и переутомление придется лечить несколько дней, но аппарат полностью заправлен и готов к работе.

— Что с ним? — поинтересовалась Клара, успокаивая себя тем, что ни один из красных индикаторов медпакета не выглядел активным.

— Очень много крайне непростых событий, — Корсиканец выглядел не менее усталым чем Карлсон, но у него в кровеносной системе еще крутились стимуляторы. — Мы сами почти ничего не знаем. Подобрали его возле Подмостков, запросили адрес, подвезли на такси, как только закончился комендантский час. Когда он придет в себя, спросите его лично.

— Сколько я вам должна? — спохватилась Клара, увидев, что мужчины собираются уходить.

— Ни единого евроцента, — отмахнулся потеющий. — Хорошие люди должны помогать другим хорошим людям. Без этого мир рухнет и всем хорошим людям будет плохо.

Автопилот провел Карла внутрь квартиры, довел до любимого головоломом места в углу и мягко опустил его в кучу одеял, ковров и подушек.

Клара любовалась его неуклюжей, но чертовски милой моторикой, а когда спохватилась, доставившие Карлсона мужчины уже тихо ушли.

Аудиокамеры, подключенные к расширенному пространству Клары зафиксировали их спуск и фрагмент диалога, который они отчего-то вели голосом.

— Ты видел, как девушка на тебя смотрела? Это все потому, что от тебя воняет. Я не прошу бросить курить, но хотя бы не пачку за ночь. Они же денег стоят и всех вокруг раздражают!

— Давай назовем мое курение разновидностью эскапизма, — отвечал корсиканцу напарник. — Я выставляю между собой и окружающим миром дымовую завесу, раз уж баррикады не разрешают строить.

— Сейчас ты начнешь говорить о том, что мир — это иллюзия, а потому подобное следует лечить подобным.

— Дерьмо это, а не иллюзия, — выругался потливый. — Некоторые утешают себя тем, что вокруг только иллюзия дерьма, но она уж слишком убедительно пахнет…

— Совсем как ты, — перебил собеседника корсиканец.

— А отчего тогда хорошие люди предпочитают жить так высоко?

Кларе Найтингейл, которая с интересом слушала диалог мужчин, показалось, что потливый сопроводил реплику активной жестикуляцией или пакетом данных по лучу.

— Андеграунд мертв! Катакомбы Массалии когда-то спасали христиан, но сейчас подземелья выглядят очередной корпорацией, разве что не уплачивающей налоги в бюджет. О представительстве в парламенте молчу, уверен, там все давно схвачено.

— Допустим ты прав, — корсиканец был вежлив и спокоен, как человек, тщательно оценивающий каждый свой шаг, поскольку запаса оставшихся сил может не хватить до конца пути.

— Я прав! — тут же встрял потливый.

— Допустим, но куда двигаться нам. Не строить же свою корпорацию. Какова, по-твоему, альтернатива?

— Дерьмо превращается в перегной, перегной в почву. А на хорошей почве лучше растет трава.

— Давно с прополки вернулся? Предлагаешь ждать, пока все не только сгниет, но и зазеленеет?

— Не нужна соловью золотая клетка, а нужна зеленая ветка!

— Какой же порой идеалист…

— Потому и курю, чтобы не словить дефицит цинизма в крови.

А затем внизу хлопнула дверь и вновь стало тихо.

81

Без адреалиновых очков, которые куда-то бесследно пропали, Диал-Ап чувствовал себя голым и немощным.

Помимо очков неведомо куда из памяти выпало несколько часов жизни. Судя по тому, что очнулся Диал-Ап за городом, мокрый, грязный и густо посыпанный пылью, ночка выдалась буйной и достойной мемуаров.

Вызвать такси получилось лишь после часовой прогулки, которая со стороны, должно быть, напоминала путешествие одинокого зомби за дефицитными мозгами.

Страшно болела голова — чип констатировал сотрясение мозга и жаловался на сбойные сектора в аппаратной памяти, что могло вылиться в серьезные расходы на ремонт.

Чуть легче, но только совсем немного, напоминали о себе конечности. От них шла ноющая боль: чип утешал Диал-Апа отсутствием симптомов, которые указывали бы на переломы. После некоторых движений Диал-Апу казалось, что микросхема его обманывает.

Беспилотное такси до Подмостков задрало такой тариф, что с четверть минуты Диал-Ап подумывал дойти до города пешком. С болью в ногах он кое-как договорился, а голова на свежем воздухе болела и вовсе умеренно.

Однако, представив как отреагируют на ковыляющего из пригородов бродягу некоторые криминальные элементы, Диал-Ап согласился с непомерными тратами.

На итоговую сумму, как удалось узнать после того, как такси поехало по нужному адресу, влиял внешний вид пассажира, необходимость очистки салона после поездки, повышенный риск вандализма, а сверху все это удваивалось из-за начавшейся ночью локальной корпоративной войны. Проложенный автопилотом извилистый маршрут лавировал между локальными очагами конфликта, но затем сворачивал в демилитаризованную зону, удерживаемую силами Корпола.

Лучше не пробовать восстанавливать утраченные воспоминания, подумал Диал-Ап, развалившись в кресле такси. Мало ли, что куда могла вывести кривая?

Мысли невольно зацепились за последние воспоминания, должно быть потому конечной точкой маршрута стали Подмостки, а не жилая конура с капельным душем на этаже и чертовски мягкой кроватью. Душа просила выпить, тело противилось, отзывалось тошнотой на одну мысль про алкоголь.

Как там Карлсон, наконец подумал Диал-Ап, находя тему, не связанную напрямую с бухлом.

Звонить через чип, особенно когда у тебя сотрясение мозга — явный симптом прогрессирующего мазохизма. Мобильник Диал-Ап потерял при неизвестных обстоятельствах. Пришлось вновь тратить деньги, осуществляя запрос через аппаратуру такси.

Абонент находился в зоне уверенного приема, но не отвечал. Сделав две попытки, Диал-Ап убедился, что корпоративная война не затронула головолома и успокоился. Значит, то небольшое дело по взлому какой-то дамочки, которое заказал пройдоха Морган, выгорело и Карл выпал в свой традиционный релакс.

Выходить из теплого уютного салона не хотелось, но таймер обратного отсчета до запуска оплаты за простой был убедителен.

На парковке, помимо пары албанских трейлеров, стоял ситикар последней модели. Это было настолько необычно, что Диал-Ап даже обошел диковинку кругом. Машину пока не трогали, справедливо опасаясь неизвестности.

Режим корпоративной войны предполагал повышенную осторожность по отношению к необычному, а такие ситикары в трущобах появлялись на порядок реже тяжелых броневиков Корпола.

“Буфер” встретил Диал-Апа тишиной и аномальным спокойствием. Завсегдатаев отпугивала сидящая на пластиковом стуле под тентом с выцветшей рекламой чипсов хозяйка ситикара.

Она выделялась на фоне гигантских, ныне молчащих колонок, противоестественно чистых дорожек и протертых столиков как выделяется оплавленный остов Эйфелевой башни среди радиоактивных руин Парижа.

— Кажется, ты мне и нужен, — тихо сказала дама Диал-Апу. — Присаживайся.

Какая-то неведомая техника донесла ее голос так четко, будто расстояние не превышало десяток метров.

Словно загипнотизированный Диал-Ап подошел к единственному занятому столику и пристроился на краешек стула напротив дамы.

— Что будешь пить? — поинтересовалась дама пока Диал-Ап безмолвно таращился на нее. В Массалии костюмы из натуральной ткани и безупречную фигуру могли себе позволить только хорошо оплачиваемые корпоративные служащие.

Помимо этого, на незнакомке были адреалиновые очки незнакомой модели, а чуть поодаль от ее стула застыл, похожий на гигантский фаллос, робот-ассистент.

Только один он стоил втрое дороже всего “Буфера”, включая кухню-лабораторию, порой торгующую экспериментальными наркотиками.

— Какую-нибудь шипучку, — решился Диал-Ап, предположив, что молчания ему не простят.

— Без алкоголя и стимуляторов? — насмешливо фыркнула дама. — Мне отчего-то показалось, что тебе с утра сильно нехорошо, а я как раз искала такого человека. Неужели произошла какая-то ошибка?

Интонации ее голоса подсказали Диал-Апу, что дама привыкла командовать. Параллельно с этой подсказкой откуда-то пришло нежелание расстроить и без того не слишком довольную жизнью незнакомку.

— Сотрясение мозга и все эти штуки хреново совмещаются, — пробурчал он, надеясь, что этого объяснения хватит. На что-то более детальное наложил вето искусственный избирательный склероз.

— Значит, я не ошиблась, — уверенно констатировала дама. — Уже хоть какой-то прогресс.

Робот-ассистент, повинуясь какой-то команде со стороны ловко подкатился к незнакомке. В одной из распахнутых ниш его белоснежного корпуса обнаружился небольшой медицинский инъектор.

— Я забралась в самую дырявую дыру этого города не для того, чтобы подходящий мне человек отказался выпить со мной по такой несущественной причине. Прикладываешь к шее, нажимаешь кнопку. Пару минут, пока работает химия, так уж и быть, подождем.

В какой-то другой день у Диал-Апа не возникло бы даже мысли о том, чтобы протянуть руку к инъектору.

— А сейчас сиди тихо, поменьше двигайся, но выбирай из местного меню пойло позабористее.

С этой женщиной было совершенно невозможно спорить. Она лишь посмотрела в глаза своему собеседнику, а тот отчего-то вспомнил про удавов. Несчастных голодных удавов, которых вживую ни разу не наблюдал.

— А зачем…

— Матильда, — прервала его дама. — Просто Матильда. С утра захотелось узнать, есть ли в городе человек, которому так же хреново, как и мне. Пока что ты самый подходящий кандидат.

— Йохан, — неожиданно даже для себя самого, впервые за полтора года Диал-Ап добровольно назвал имя, которое ему дали родители.

— Знаю, — вздохнула Матильда, отзывая робота с опустевшим инъектором обратно за спину. — Допуск к городской базе данных будет действовать еще девять с лишним часов. Сама не пойму, это дыра в системе безопасности или же небрежно замаскированное издевательство.

Средство Матильды аккуратно перебрало мозги Диал-Апа, устранило неприятные побочные эффекты, а под конец еще и прочистило сосуды от разной дряни. Если бы от лекарства не исходила мощная аура корпоративных средств для элиты, оно с легкостью заменило бы в Подмостках добрую треть всех продаваемых тут стимуляторов.

— Минутку, — попросил Диал-Ап, ощущая противоестественную свежесть и бодрость, распространяющиеся по всему телу. — Надо привыкнуть. Очень резкий переход, а нам еще обратно.

Матильда еще раз посмотрела на мужчину и расхохоталась. Мимика собеседника контрастировала с его внешним видом, отчего возникал крайне комичный эффект.

— Да, — сделав глубокий вдох, ответил Диал-Ап. — Возможно, я тот самый человек. Только кто-то решил, что мне не стоит об этом помнить. Со стороны, в данном случае, виднее чем изнутри.

Матильда понимающе кивнула, скорее в ответ на какие-то свои мысли.

— Я иногда завидую тем, кто не помнит каких-то фрагментов своего прошлого, — призналась она.

Ко входу на площадку со столиками “Буфера” с шумом и гомоном подскочила толпа каких-то подростков: то ли одна из уличных банд, то ли какой-то доброхот высадил в порту беженцев из Саутгемптона. По мере приближения к единственному занятому столику шум от подростков сокращался.

— Это едва ли не самое большое искушение современности, — продолжила дама. — Заглушка для рефлексии, программно-аппаратная индульгенция. Сделал что-то не то и можно не вспоминать. Этакое читерство в стиле сохранения и загрузки для некоторых игр, только сделанное не откатывается назад.

— Не мой случай, — возразил Диал-Ап, заказывая себе агуардьенте. якобы доставляемое откуда-то из-под Сарагосы. — Потому как любая зачистка несовершенна. Вот, к примеру, нынешний случай. Память по нулям, но тело помнит, каждым ноющим нервом. Совесть, как ни парадоксально, тоже помнит — но к ней уже надо прислушиваться, так просто она сама фиг что тебе поведает.

— И что же помнит это тело? — поинтересовалась Матильда, заказывая тот же напиток. Диал-Ап подумал, что хозяин “Буфера” сейчас, должно быть, плотно сидит на успокоительных и старается не делать резких движений.

— Последние воспоминания смутные и туманные, — начал рассказывать Диал-Ап. — Подвернулся неплохой заказ для моего напарника. Он хороший специалист, но в своей узкой нише, а я больше по установлению деловых связей. Мы встретились буквально вот тут, за соседним столиком, а затем всё, провал. Но совесть чиста, напарник отдыхает после тяжелой работы, а я жив. Следовательно, имелись какие-то проблемы на стороне заказчика. Предположительно, где-то в порту, поскольку очнулся я уже на пути в Массалию.

— Совесть, значит… — в этот момент хозяин принес выпивку. Диал-Ап подумал, что надо будет запомнить, как тот глядел на одного из своих постоянных клиентов. Дело пахло интересными скидками в будущем.

— Спасибо за рассказ, — Матильда осторожно попробовала испанский самогон, прислушалась к голосу аппаратных анализаторов и отставила стакан в сторону. — А то у меня появлялся соблазн стереть всю свою недавнюю историю нафиг. Пытаешься сделать хоть что-то полезное, надрываешься в форсажном режиме, мозги свои прожариваешь ради результата, а по итогу — получаешь благодарность от высшего менеджмента и лицемерное сожаление, что ради чистоты морального облика корпорации пришлось уволить такого перспективного сотрудника.

Выходное пособие тебе, Матильда, запись в личном деле, с которой хрен кто решится взять на работу по специальности, и невесть сколько закладок на чипе, чтобы не ляпнула какую-нибудь лишнюю сплетню про то, как было на самом деле. А то, что я…

Продолжения не последовало, сработала одна из закладок. Лицо Матильды искривилось, а через пару секунд стакан с агуардьенте стал наполовину пуст. Или наполовину полон, если смотреть на вещи более оптимистично.

— Вот, кстати, с одной из проблем могу помочь, — заметил Диал-Ап, стараясь не отставать в вопросе потребления выпивки. Расхождение концентрации этилового спирта в крови собеседников, по мнению мужчины, никогда не доводило до добра. — Личное дело поправить не получится, но вот закладки… короче, мой напарник как раз по этой части.

Матильда резко выдохнула, поморщилась, обнаружив отсутствие какой-либо закуски. Уже через несколько секунд дрожащий от волнения хозяин “Буфера” прибежал с тарелкой картофельных драников.

— Хороший специалист, говоришь, — задумчиво повторила дама, явно занимавшая какой-то из не самых последних постов в одной из массальских корпораций.

— Но сейчас восстанавливает силы, — поспешил напомнить Диал-Ап. — Будет в готовности где-то через пару суток.

— У нас есть чем занять это время, — мрачно хмыкнула Матильда, вновь хватаясь за стакан. Диал-Ап почувствовал, что ему совсем не хочется спорить с этой женщиной. У нее были воля, драма и время. Совсем как у него, только без драмы.

С разницей в сотые доли секунды оторвались от обшарпанного пластикового столика и полностью опустели две емкости с алкоголем.

— Дерьмо, — скривилась Матильда, думая о чем-то своем.

— Ква, — сам не зная отчего сказал Диал-Ап, не найдя никаких других слов в ответ.