Глубинный путь (Иллюстрации В. Игнатова и М. Туровского)

17. СПАСАТЕЛЬНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

Возле одной из гигантских гранитных колонн была площадка, поднимавшаяся над уровнем туннеля больше чем на полметра. На этой площадке мы увидели Догадова и нескольких помогавших ему людей. Тут же, поднимаясь над водой, стоял один из самых мощных электровозов. Это был так называемый экспериментальный танкоход, последнее слово техники. Его испытывали в туннеле, прежде чем пустить в серийное производство.

Узнав меня, Догадов, как всегда, обрадовался. Но сегодня ему было не до разговоров.

Барахтаясь в воде, палеонтолог и его товарищи собрали все плавающие вещи, какие только можно было найти поблизости. Таких вещей в шахте было не так уж много, но все-таки нашлось несколько десятков досок и бревен и несколько автомобильных камер. Раньше, до введения электровозов-танкоходов, в руднике работали электровозы на автомобильных шинах. Оставшиеся шины теперь очень пригодились. Все, что могло пригодиться, было на скорую руку связано тросами, сбито гвоздями. Вышло три плота, не очень больших, но достаточных, чтобы выдержать десятка по два людей. Теперь оставалось прикрепить плоты к танкоходу, которому предстояло отбуксировать всю флотилию до выемки возле Северной штольни. На это ушло еще с четверть часа.

Когда все было готово, Догадов распорядился, чтобы на каждый плот село по одному человеку. Каждому дан был шест, которым можно было кое-как править.

— Вы с нами, конечно? — спросил меня Догадов.

— Да.

Я уже услел сказать ему, что телефон из Северной штольни не отвечает. Палеонтолога это взволновало, и он стал еще сильнее торопить своих помощников.

Наконец все было готово. Догадов и я забрались на дно танкохода.

— Отправляйтесь, — сказал Догадов машинисту.

Танкоход тронулся в путь.

Высокий корпус позволял танкоходу ехать по залитому водой туннелю и даже преодолевать небольшие выбоины.

Мы продвигались примерно с такой скоростью, с какой идет хороший пешеход. За нами плыли плоты со своими рулевыми. Время от времени Догадов перекликался с ними.

Маленький прожектор, установленный над кабинкой водителя, пробивал густую тьму впереди. Я напряженно вглядывался в эту тьму.

Догадов внимательно следил за движением машины и за тем, что делалось вокруг нас. В любое мгновение обстоятельства могли измениться. Подземные воды могли внезапно хлынуть с новой силой и совсем затопить туннель и тех, кто ехал на танкоходе в Северную штольню.

Скоро из нашего поля зрения исчезло все, кроме длинного темного коридора. Иногда справа и слева от нас появлялись словно черные пропасти. Это были боковые входы и выходы. Но мы двигались дорогой, которую наш водитель, видно, хорошо знал.

Догадов немного успокоился и перестал напряженно вглядываться вперед. Мы заговорили.

— Вы когда из Иркутска? — спросил он меня.

— Вчера вечером вылетел самолетом.

— Почему?

— Узнал о катастрофе. Ну, а какой репортер в таком случае усидит?

— Кто еще с вами летел?

— Никто. Вторым самолетом прилетели Макаренко и Кротов.

— Макаренко?.. А как же сессия Научного совета?

— Пока приостановлена… Кажется мне, что эта катастрофа на некоторое время спасла Макаренко. Вчера там разгорелся отчаянный бой. Главного инспектора туннельных работ разносили в пух и прах. Только известие о катастрофе прекратило эти общие атаки на Макаренко.

— Так… Он выступал?

— Ну как же… Его доклад был первым.

— Да нет. Выступал ли он с ответом своим критикам?

Пришлось пересказать Догадову содержание всех выступлений. Он слушал очень внимательно.

— Здорово! — сказал он, когда я закончил. — А впрочем, этого следовало ожидать… Но запомните мои слова: этот блестящий инженер победит. Непременно победит! Многих он уже убедил и остальных тоже убедит в своей правоте.

— А эта катастрофа?

— Катастрофа? Да ведь это неотразимое доказательство того, что туннель следует возможно лучше укрепить и герметизировать. Иначе такие наводнения то и дело будут на длительные сроки прерывать нормальную эксплуатацию Глубинного пути. Мое мнение, что не следует останавливаться перед дополнительными затратами, только бы такие случаи не повторялись.

— Гм!.. — задумчиво проговорил я. — А как произошла эта катастрофа?

— Очевидно, шлюзы были построены не так, как требовал Макаренко: они не выдержали натиска воды. Говорят, будто они сломались со страшным грохотом, подобным взрыву большой фугаски, и сейчас же с бешеной силой хлынула вода. Этим потоком захватило двух смельчаков, которые старались закрыть шлюзы. Герои!

— Все-таки им удалось спустить запасные заслонки?

— Да. Но им не удалось сделать это достаточно тщательно, так что вода понемногу прибывает. И сами они при этом погибли… Вы не знаете, что собираются предпринять наши инженеры?

— Хотят спустить воду в Охотское море.

— Но как?

Я коротко рассказал ему о плане Макаренко.

— Здорово!.. И все-таки мне неясно… — задумчиво протянул Догадов. Впрочем…

Танкоход очутился перед небольшим поворотом, и машинист круто свернул туда.

— Приближаемся к Северной штольне, — сказал Догадов и крикнул об этом же плотовщикам.

Мы заметили, что вода поднимается и начинает заливать борта нашей машины. Это означало, что начался спуск к выемке.

Мы осторожно проползли еще несколько метров и остановились: дальше танкоход пройти не мог.

Догадов приказал одному из плотовщиков измерить глубину воды у главного входа, а сам начал вымерять глубину возле танкохода. Получив нужные сведения, он стал рассчитывать, сколько должно быть воды в Северной штольне. Выводы были, вероятно, не особенно утешительны, потому что палеонтолог покачал головой, вздохнул и подозвал плотовщиков.

Он приказал еще раз проверить, в каком состоянии плоты, и изложил свой план прохода в Северную штольню.

— Я надеялся, что мы будем перевозить людей на плотах только через выемку, а до выемки и отсюда они пойдут пешком. Но в штольне вода глубже, чем в туннеле. Итак, придется возить людей на плотах и через штольню. Вы, — обратился он к водителю танкохода, — оставайтесь на этом месте. Если вода будет и дальше подниматься, понемножку отходите. Ждите нас два часа. Если за это время мы не вернемся и никаким способом о себе не дадим знать, то отправляйтесь к ближайшей телефонной будке, звоните Кротову и слушайте его распоряжения.

— Есть! — коротко сказал водитель и, усилив свет прожектора, навел его луч на выемку и вход в штольню.

Догадов и я перешли на плоты. Теперь эти плоты казались мне еще меньшими и совсем ненадежными.

Освещенные лучами прожектора, мы направлялись к Северной штольне. Сначала мой плотовщик отталкивался веслом, но скоро оно перестало доставать дно. Нужно было переплыть самое глубокое место выемки, а это было нелегко с тем единственным веслом, вернее — шестом, который имелся у плотовщика. Вдруг Догадов прыгнул в воду. Он сейчас же вынырнул и поплыл, подталкивая впереди себя плот. Следом за ним, не раздумывая, прыгнули и мы с плотовщиком. Действительно, наш плот теперь поплыл быстрее, не отставая от первого. С нами плыл третий плот, но его подталкивал только один плотовщик.

«Догадов подобрал себе смелых помощников», — подумал я.

Где-то позади нас остался одинокий водитель танкохода со своей машиной. Чуть двигая лучом прожектора, он старался осветить нам путь.

Но вот Догадов нырнул и высунул из воды руку. Видны были только пальцы. Это значило, что самая глубокая часть выемки пройдена. Мы влезли на плоты, так как снова можно было отталкиваться шестами. Теперь плоты опять стали двигаться быстрее. Скоро выемка осталась позади, и мы очутились под сводами штольни.

Наше внимание привлек какой-то черный предмет в воде. Мы подплыли к нему. Я наклонился и увидел утопленника. Кто это? Один из тех героев, которые погибли, стараясь спустить в шлюзах запасные заслонки, или несчастный, застигнутый катастрофой в Северной штольне?

— Возьмем его на плот, — тихо сказал мой спутник.

Вдвоем мы вытащили мертвеца на плот. На нем была одежда вахтера. Далекого света прожектора не хватало, чтобы разглядеть лицо неизвестного.

К нам приблизились два других наших плота. Товарищи видели, что мы вытащили из воды человека.

— Мертвый? — спросил Догадов и, помолчав, добавил: — Накройте его чем-нибудь, чтобы люди в штольне не видели… Не нужно паники.

Мой спутник взял два мешка, захваченных нами на всякий случай, и бросил их на утопленника. Я старательно расправил их и плотно укрыл труп.

— Двигаемся дальше, — скомандовал Догадов.

И плоты поплыли один за другим вперед.

Уровень Северной штольни был сантиметров на тридцать ниже туннеля. По первоначальному замыслу, штольня предназначалась для вагоноремонтного завода Глубинного пути. Спустя некоторое время в ней открыли залежи сырья для пайрекс-алюминия и решили строить завод. Именно в этом месте Аркадий Михайлович собрался устроить один из своих подземных садов, предлагая выкопать огромный грот с высоким потолком и с полом ниже уровня туннеля, чтобы можно было уложить для растений слой земли…

Штольня поворачивала наискосок от главного пути, и, когда наши плоты углубились в нее, свет прожектора исчез. Теперь штольня превратилась в колоссальную пещеру с подземным озером. Озеро чуть освещали фонари, укрепленные наверху на значительном расстоянии один от другого.

Вскоре мы увидели верхушки вагонеток, нагруженных породой и остановившихся, когда случилась катастрофа. Эти вагонетки могли еще служить убежищем для людей. Я вспомнил галерею, которую видел на подземной Ангаре у Самборского. Будь такая галерея-балкон здесь, все давно бы уже спаслись.

Плоты еще раз свернули, и мы увидели вдалеке несколько подвижных огоньков, словно кто-то размахивал фонарями. Здесь было гораздо светлее. Мы проплыли еще немного и вскоре уже могли разглядеть неясные фигуры людей.

— Го-го-го! — закричал Догадов.

Мы все присоединились к нему, и наши голоса зазвучали под сводами штольни. Нас услышали и тоже что-то закричали.

Я сменил своего товарища и начал что было силы отталкиваться шестом. Вероятно, я работал неплохо, так как наш плот начал догонять плот Догадова. Третий плот немного отстал, но и на нем плотовщик не жалел сил. Всем нам хотелось поскорее добраться до этих людей, успокоить их, уверить, что теперь опасность им не грозит.

Вот уже первые фигуры. Люди стоят на вагонетках, кое-кто сидит, некоторых, как мы замечаем, поддерживают товарищи. Как видно, здесь есть контуженные, раненые или просто обессилевшие.

Здороваемся с первыми, кого встречаем. Я вижу, что, перепрыгивая с вагонетки на вагонетку, к нам спешит какой-то человек.