Глубинный путь (Иллюстрации В. Игнатова и М. Туровского)

16. НАВОДНЕНИЕ ПОД ЗЕМЛЕЙ

Мы спустились на аэродром девятьсот двадцать пятой шахты перед самым рассветом.

Стартер, встретивший нашу машину, поздоровался и спросил меня:

— Инженер Макаренко?

Я удивился.

— Нет, моя фамилия Кайдаш. Разве Макаренко и Кротов еще не прилетели?

— А кто раньше вылетел из Иркутска?

— Они.

— Нас так и уведомили…

Из кабины вышел летчик Атабаев. Стартер обратился к нему:

— Какая погода на трассе?

— Плохая, — ответил пилот и начал осматривать горизонт.

В районе девятьсот двадцать пятой ветер был небольшой, и в конце полета мне удалось подремать. Я чувствовал себя относительно свежим. Но меня тревожило, не случилось ли чего-нибудь с самолетом Макаренко и Кротова.

Я тоже стал всматриваться в небо.

Вдруг Атабаев указал на что-то рукой и сказал:

— Летят.

Сначала я ничего не видел. Но вот показалась черная точка. Она быстро приближалась, и вскоре самолет, очертив над нашими головами полукруг, пошел на посадку.

На лицах инженеров было заметно утомление. Увидев меня, оба очень удивились.

— Как вы успели попасть сюда раньше нас? — спросил Кротов.

— Журналист всюду должен быть первым, — ответил я и, указав на Атабаева и его самолет, пояснил: — Мы вас обогнали.

Инженеры, не медля, сели в ожидавший их автомобиль. Я попросил, чтобы они подвезли и меня.

В это время к аэродрому подъехал один из помощников Кротова. Он был весь мокрый и грязный. Кротов попросил его пересесть в нашу машину, и он рассказал о происшествии в шахте.

— Авария произошла вчера вечером, приблизительно без двадцати десять. Вода прорвала шлюзы, поток из подземного озера сначала устремился в русло, которое мы готовили для него, а потом вода быстро разлилась по шахте. Группе горняков и техников, работавших там, удалось закрепить один шлюз целиком, а второй — частично. Теперь в помещениях подземного вокзала уровень воды достигает ста двадцати, а в туннеле — девяноста пяти сантиметров, и она прибывает на четыре-пять миллиметров в час.

— Как работы в туннеле?

— Прекращены. Литостаты остановились, так как не могут работать конвейеры.

— Есть жертвы?

— Несколько человек во время паники получили значительные ранения, а двое погибли, когда старались закрыть шлюз.

— Была паника? — поднял брови Кротов.

— Была, — глухо ответил его помощник.

— Еще что?

— Затопило подступы к Северной штольне. Там выемка в шесть метров глубины, и она отрезает штольню от туннеля.

— Людей оттуда вывели?

— Нет, не успели. Там сейчас около двухсот человек. Мы поддерживаем с ними телефонную связь.

— Кто там остался?

— Группа литостатчиков, работники пайрекс-алюминиевого завода и группа профессора Довгалюка.

— А где Лидия Шелемеха, сам профессор и Тарас Чуть? — опросил я.

— Там… Но пока непосредственной опасности нет. Сейчас мы делаем лодки, чтобы переправиться туда. Они отсиживаются на вагонетках, которые еще не затопило.

Мы подъехали к шахте. Возле нее стояли машины спасательных команд, много людей торопливо мастерили лодки.

Макаренко и Кротов вошли в управление шахты и вызвали туда инженеров и техников. Все совещание продолжалось не более десяти минут. После этого Макаренко сказал Кротову:

— Вам необходимо сейчас же спуститься в шахту. Руководите там, а я пока останусь наверху. Через час, не более, я присоединюсь к вам. Сообщите радиостанции, что мне нужна постоянная и надежная связь с Иркутском.

Макаренко остался в кабинете возле телефона. Один за другим к нему входили инженеры и техники и, получив приказания, торопливо выходили.

Я поспешил за Кротовым, чтобы спуститься под землю и посмотреть на последствия неожиданного наводнения.

Лифт шел с максимальной скоростью, и только метров за сто до цели Кротов повернул рычаг пневматического тормоза, чтобы замедлить спуск. Наконец лифт остановился, и мы вышли из него. Сразу же под нашими ногами захлюпала вода. Она доходила только до лодыжек, потому что здесь уже успели сделать высокий помост и лифт остановился метра на полтора выше, чем обычно.

Внизу, у остановки лифта, стояло несколько человек; на их лицах отражалось смятение.

Я заметил, что почти везде светились синенькие лампочки, кое-где зеленые, а вдали — ярко-красные. Мне объяснили, что синие лампочки сигналы тревоги, зеленые указывают дороги, по которым еще можно передвигаться в шахте, а красные означают большую опасность.

Вокруг царила тишина. Не слышалось ни скрежета машин, ни взрывов.

Один из техников рассказал, что, как только произошла катастрофа, по всему руднику были переданы сигналы аварийного положения. Не зная еще, что случилось, большинство людей бросились к подъемным механизмам. Когда они по дороге встретили воду, паника усилилась. Люди бежали, натыкались на камни, на механизмы, толкали друг друга, падали, калечились. В этот момент вдруг погасло электричество, и в подземельях воцарилась абсолютная темнота. Еще страшнее стал грохот воды, которая бурным потоком устремилась в туннель. К счастью, минуты через две свет появился. Работники почти всех участков, кроме Северной штольни и группы, работавшей в районе шлюзов, быстро добрались к выходу, и их немедленно подняли на поверхность. Северную же штольню отрезала от туннеля вода, и выйти оттуда не было возможности.

Как все это случилось? На это никто ответить не мог.

— У меня такое впечатление, будто шлюзы почему-то сами открылись, угрюмо сказал техник. — Но пока никто еще точно не знает причин катастрофы.

Он рассказал, что первая спасательная команда спустилась в шахту через десять минут после появления воды, но спасатели ничего не могли поделать с потоком. Не было также лодок, чтобы двинуться в разведку по шахте, превратившейся не то в реку, не то в озеро.

В это время из туннеля вышли несколько человек и, по пояс в воде, подошли к нам. В первом из них я узнал старшего механика отряда литостатчиков, с которым мне уже приходилось встречаться на этой шахте в мой первый приезд.

Кротов сразу же начал его расспрашивать:

— Литостаты могут работать?

— Безусловно, — ответил механик, — но конвейеры едва двигаются в воде.

— А если мы усилим подачу электроэнергии?

— Вряд ли это поможет.

— А смогут литостаты выйти из Северной штольни и вывезти оттуда людей?

— Там оборваны электрические провода. Я уже посылал туда один литостат, но он не смог пройти через выемку. Вода покрывает его.

— Готовьте людей на литостаты. Сейчас мы окончательно выясним обстановку и решим, что делать.

Кротов подошел к телефону и позвонил Макаренко:

— Ярослав Васильевич, вода проломила шлюзовые заграждения. Бригадиру Яхонтову удалось спустить запасные шлюзы. Сейчас вода прибывает на четыре миллиметра в час, литостаты работать могут… Из Северной штольни литостаты выйти не могут… Слушаю, слушаю… Значит, вы согласны? Хорошо. Сейчас начнем работу. Свяжитесь с Самборским, пусть добавят нам электроэнергии… Да, да, все сделаю.

Он повесил трубку и обратился к окружающим:

— Товарищи, инженер Макаренко предлагает как можно скорее соединить Восточный сектор туннеля с Забайкальским. Тогда мы воду из туннеля и ту, что осталась в озере, спустим прямо в море. Начальник строительства академик Саклатвала одобрил этот план и распорядился усилить работу в Восточном секторе. Но от нас тоже зависит ускорить осуществление намеченных мероприятий. Мы должны бросить все силы на пробивку туннеля в восточном направлении. Конечно, все литостаты направить в туннель нельзя. Возьмем самые лучшие. Пусть люди часто сменяются, но работать нужно с полным напряжением. Остальные переключатся на конвейеры и отгрузку породы. Кроме того, необходимо принять все меры, чтобы вывести людей из Северной штольни.

План Макаренко был ясен и прост: пробить перегородку между двумя частями туннеля, уже приблизившимися одна к другой, и выпустить подземное озеро в Охотское море. Очевидно было, что это сделать легче, чем выкачать целое озеро с глубины в полтора километра на поверхность.

Старший механик сказал:

— Через час мы сможем начать работы. Что касается Северной штольни, то метрах в четырехстах отсюда палеонтолог Догадов уже заканчивает постройку плота, на котором будет отправлена спасательная экспедиция.

— Почему же мне до сих пор никто об этом не сказал? — удивился Кротов.

— Наверху еще не знают. Этот ученый очень энергичный человек. С момента катастрофы он не поднимался наверх и очень нам помог, особенно во время паники.

— Когда же он собирается плыть в штольню?

— Да уже скоро. Там задержка только из-за машиниста для электровоза. Я обещал немедленно прислать. Нужно, чтобы электровоз буксировал плот до выемки… Товарищ Прохоров, — обратился механик к молодому рабочему, стоявшему возле него, — вы не побоитесь такой экспедиции?

— Что я, хуже других? — ответил тот. — Куда угодно!

И Прохоров направился к электровозу.

— Мне можно туда? — спросил я у Кротова.

— Идите.

— Нужно позвонить в Северную штольню и сказать, что сейчас за ними поедут, — предложил механик.

Кротов подошел к телефону. Мне хотелось сказать несколько слов Лиде или Аркадию Михайловичу, и я приблизился к инженеру. Он вызвал Северную штольню, но ответа не было.

— Что такое?

Кротов позвонил на станцию и спросил, в чем дело. Потом повесил трубку и тихо сказал:

— Северная штольня уже полчаса не отвечает. Ускорьте посылку плота Догадова.

Я ступил по пояс в воду и направился в полутемное подземелье вслед за машинистом электровоза.