Глаза истины: тень Омбоса. Часть 1. На тропе возмездия

Глава 14

В комнату для допросов сотрудники ФСБ ворвались, едва не сломав дверь, словно разъяренные звери в загон. Возглавлявший их Ряховский тут же схватил расслабленного сеттита за грудки и приподнял настолько, насколько позволяли силы. Вошедшая вместе с ними Алиса сдавленно охнула при виде такого зрелища. Оставшийся в комнате за зеркалом Ратцингер тоже наверняка видел всю сцену. Великан приподнялся всего на какой-то сантиметр, а его лицо не потеряло выражения безмятежной уверенности в своей правоте и безнаказанности.

– Ублюдок… – прохрипел Альберт. – Ты нас обманул.

– Почему же? – усмехнулся культист. – Я сказал как есть… Не солгал. Ах, да-а-а-а… Эта ваша дурацкая традиция с переводом часов. Всегда терпеть её не мог. Кажется, я немного запутался.

Перевод часов с зимнего времени на летнее, то бишь на час вперед, был введен более ста лет назад еще Временным правительством, чтобы повысить эффективность использования дневного времени суток с целью снижения затрат на электроэнергию. В начале сентября было необходимо вернуться обратно, на так называемое «зимнее время», подвинув стрелку часов на час назад. Такая сумятица то отменялась, то ограничивалась, то вводилась снова на протяжении всего существования СССР и раздражала многих граждан, вынужденных рушить устоявшиеся биоритмы. Однако этот перевод не действовал с прошлого года, поэтому все присутствовавшие рассуждали о времени с перспективы «зимнего», кроме сеттита. Получалось, что он действительно не солгал, назвав время теракта по летнему времени, но в то же время сыграл на изъянах государственной системы. Таким образом упомянутые культистом семь часов вечера на деле означали шесть – с учетом перевода стрелок на час назад. Несмотря на то, что оперативная группа приехала на место трагедии заранее, подобная хитрость культиста не позволила им среагировать вовремя и предотвратить катастрофу.

– Мразь… – только и выдавил Ряховский.

Он схватил подозреваемого за затылок и приложил об стол. Однако голова исполина остановилась на полпути усилием его мощной шеи. Сколько бы ни давил Ряховский, такой груде мышц он не мог противостоять.

– И это все, что ты можешь, слабак? – словно сплюнул сеттит. – Тебя бы в наших рядах на куски порвали.

– Да как ты смеешь мне дерзить…

– Еще как смею, позорное отродье, – процедил сквозь зубы сеттит и резко поднял голову, буравя Ряховского решительным и исполненным злобы взглядом. – Такие, как ты, никчемные муравьи, решили, что вам все дозволено, раз вас посадили в высокие кабинеты за столы из дорогих пород дерева? Вы служите лгунам и ворам, которые ценят лишь собственное богатство и больше ничего. Боюсь, настала пора вас разочаровать. Сами вы из себя ничего не представляете.

Чувствуя свое бессилие, Ряховский гневно рыкнул и отошел от сеттита в угол комнаты. Тот торжествующе расправил широченные плечи и спокойно продолжил:

– Это ведь так удобно. Играть по правилам, которые сам же и установил. Так проще всего выиграть, однако вы не понимаете, что ничем не отличаетесь от обычных уличных шулеров. Вы всегда так жили: сами же диктовали условия и каждый раз слабые духом люди повиновались вам. Но к сожалению, сейчас это не ваш случай.

Его рот растянулся в самодовольной ухмылке. Ратцингер смотрел на гиганта, с одной стороны, с ужасом, а с другой – не мог скрыть своего восхищения этим человеком. Создавалось впечатление, что теперь он контролирует ситуацию в стенах штаб-квартиры ФСБ. Теперь федералам придется выкручиваться, чтобы одолеть его в этом противостоянии и выудить информацию. Проверка по базам данных ничего не дала, при себе у подозреваемого не было никаких документов, словно его и не существовало в природе. А если нет никаких документов, то и выйти на его нанимателей вряд ли удастся. Придется использовать другие тактики.

Неожиданно Маргарита протиснулась мимо подчиненных Ряховского и села за стол перед культистом. Её лицо было каменным, а голос максимально бесстрастным:

– Вы уверены, что не хотите сотрудничать со следствием? – холодно произнесла она. – Ведь чем бы это все ни кончилось, вас будут судить. И мы могли бы облегчить вашу участь.

Сеттит закатил глаза к потолку и раздраженно выдохнул:

– Ваши методы убеждения и допросов начинают меня утомлять. Одно и то же под одним и тем же соусом, только разными словами, – он хмыкнул и пожал плечами. – На что вы все надеетесь? Что мне станет скучно, и я решусь заговорить? Пф-ф-ф, никакого развития с советских времен. Топчетесь на месте.

Ратцингер перевел взгляд на Маргариту, ожидая её реакции. Он успел узнать у Ковальского перед прошлым допросом культиста, что девушка была выпускницей факультета журналистики. И вряд ли ей доводилось брать интервью у более необычного собеседника, чем этот. Почему она лезет вперёд, рискуя все испортить?

– Хорошо, тогда попробуем иначе. С более личного фронта, – сказала Марго, откинувшись на спинку стула, сложив руки на груди и придав своей позе более официальный и жесткий вид. – В прошлый раз вы назвали меня некой «наследницей». Что вы имели в виду?

Сеттит наклонился вперед настолько, насколько ему позволяли запястья, скованные за спинкой стула наручниками, и внушительная мышечная масса.

– Ты же дочка того федерала, верно? – спросил он вполголоса. – Который копал под нас? И из-за гибели которого здесь так переполошились?

– Да, это я, – отрезала Марго.

– А-а-а-а, я так и подумал. Вот поэтому и назвал. Ты чем-то похожа на него. Взялась за его дело, теперь тоже пытаешься нам помешать. Ирония в том, что тебе нужно доедать за ним объедки в виде нераскрытых дел.

– Я так не думаю.

Сеттит попытался наклониться еще ниже и заговорил уже почти шепотом. Ратцингер едва мог его расслышать.

– Скажи мне вот что, наследница. А ты хоть что-то почувствовала, когда петля вдавилась ему в шею, пережала трахею, сломала кости?

Лицо Маргариты стало еще более отстраненным и непроницаемым, но культист все равно уловил её внутреннюю борьбу с собой. Она изо всех сил пыталась совладать с эмоциями и не подать вида.

– Ничего? – с наигранной досадой хмыкнул он. – Значит, ты и не любила его вовсе, глупышка! Впрочем, для вас, женщин, это вполне естественно. Вы по природе своей не способны на любовь.

– Вы правда так думаете? – с легким сарказмом спросила Марго. – Хм, странно, а мой вчерашний сон обещал мне нежданные приключения и скорую любовь.

– Неужели? И что же это за сон?

– Мне приснилась пирамида посреди пустыни, – сказала она с ноткой вызова в голосе. – Черная каменная пирамида.

Выражение лица сеттита мгновенно изменилось с насмешки на недоумение и затем чрезвычайный интерес.

– Что еще ты там видела? – спросил он, затаив дыхание и не сводя глаз с девушки.

– Так вам это о чем-то говорит? – непроизвольно вырвалось у Марго.

Культист мгновение молчал, явно обдумывая варианты, а затем сказал:

– Дай мне больше информации, и я тебе скажу. Где ты её видела?

Толком не понимая, почему его заинтересовал её сон, Марго ответила:

– Я скажу, если вы ответите на несколько моих следующих вопросов. Идет?

Культист лишь молча кивнул. Все остальные собравшиеся в комнате, включая Ратцингера, с едва заметным недоумением переглядывались.

– Сколько еще терактов вы задумали? – собравшись с духом, спросила Маргарита.

– Кажется, мои соратники говорили о еще одном, – в глазах сеттита светилась издевка.

– Где он случится? И когда?

– Уже совсем скоро. Когда сокологоловый Ра покинет этот мир. А вот места я никогда не знал.

Ряховский, стиснув зубы, выругался и вышел из допросной комнаты. Очередная шарада его разозлила окончательно. А вот Ратцингер, наоборот, как будто приободрился.

– Так где ты её видела, наследница? – спросил сеттит, словно девушка могла открыть ему его собственное будущее.

– Кажется… – Марго притворно подняла глаза к потолку и как бы задумчиво прижала палец к губам. – В Монголии. Там на заднем фоне азиаты верхом на ламах бегали.

Лицо культиста мгновенно побагровело, на выбритых висках вздулись вены.

– Ах ты жалкая никчемная мразь! – заорал он и ломанулся вперед, но привинченный к полу стул не позволил ему далеко двинуться. Однако натужный скрип металла дал понять, что этому человеку ничего не стоит разворотить крепления в припадке необузданной ярости. – Верно говорит наш Хозяин, вам нельзя верить! Позор рода человеческого! Вам нужно вырезать ваши грязные языки!

Двое федералов бросились вперед и крепко схватили его за вывернутые назад руки, подняли со стула и поволокли к выходу. Исполин сопротивлялся и упирался, поэтому мужчины двигались медленно.

Когда за ними захлопнулась дверь, Марго выдохнула и сказала в пустоту:

– Неплохая попытка. Можете выходить.

Ратцингер уставился на неё с недоумением. Мгновение спустя девушка вынула из уха крохотный наушник, а в допросную комнату вошел грузный Ковальский. Он взял у Марго наушник и аккуратно упаковал в небольшую коробочку.

– Я же сказал тебе, действовать строго по моим указаниям, – произнес он недовольным тоном. – Никаких экспромтов. Ты могла загубить весь допрос.

– Но ведь этого не произошло, – устало усмехнулась Маргарита. – И даже больше: я смогла выведать у него важную информацию, которую вам бы он не сказал.

– А к чему был этот милый разговор про сны? – с недоверием спросил Ковальский. – Если бы я не знал, что ты дочь моего убитого друга, то решил бы, что вы обмениваетесь какими-то закодированными сообщениями.

– Удивительно, что этот сеттит в принципе заговорил с женщиной, – ввернул слово Ратцингер, о существовании которого эти двое как будто успели забыть. – Это против их правил. А значит, вы точно вызываете у него интерес, Маргарита Владимировна.

– Не я, а мои сны, – поправила Марго. – Он еще в прошлый раз спросил, что за кошмары мне являются во снах. Я упомянула их просто так, к слову, а он за это ухватился. И теперь мне не по себе. Его как будто заинтересовала черная пирамида из моих снов…

– Какая еще черная пирамида? – с недоумением спросил Ковальский.

Она вкратце поведала им нечто невнятное про жуткое сновидение той ночи, когда её отец так или иначе погиб. Марго справедливо не придала ему значения этим утром, но теперь ей понемногу начинало казаться, что сон имеет какое-то косвенное отношение к происходящему.

– Тебе просто кажется, – заверил её Ковальский. – Мы ведь уже пришли к выводу, что этот человек сумасшедший.

– Не уверена, что шайка психов смогла бы организовать по всему городу теракты, которые не удалось предотвратить уже четыре раза. И следующий будет, когда умрет сокологоловый Ра.

– Кого они имели в виду?

– Сокологоловый Ра – это египетский бог солнца, – пояснил Ратцингер для федерала.

– Это я помню еще со школьных уроков истории. И что случится, когда он умрет? – спросил немца Ковальский, опершись руками на стол для допроса. – Он же бог. Он не способен умереть!

– Верно. Ра не способен умереть. Наш подозреваемый имел в виду нечто совсем другое.

– А когда он покидает наш мир? – спросила его Марго, и сама умолкла, понимая, что ответ был на поверхности.

– На закате, – ответил за неё Ковальский.

Ратцингер кивнул.

– Он покидает наш мир и отправляется в подземный, Дуат, где каждую ночь сражается со змеем хаоса Апопом. Если Ра проиграет, то змей поглотит наш мир и новый день никогда не наступит.

– А значит, это будет наш последний шанс. Если не предотвратим атаку, то окончательно проиграем. Нам нужно срочно вычислить место, пока еще есть время, – Ковальский взглянул на часы. – Сейчас только 19:34, а солнце сядет около 20:30. Время еще есть, но очень мало.