Главред: назад в СССР 2

Глава 15

Домой меня отвезли Матвеич с Эдиком, причем уже за полночь. Я все-таки напросился в отделение, чтобы выведать побольше подробностей, а там все, конечно же, затянулось. Зато я узнал, как Синягину удалось скрыться до того, как мы примчались на улицу Степана Разина. И причина оказалась донельзя обидной!

Тот самый работник ЖЭКа, у которого был ключ от старого помещения, входил в число участников банды. Он же был у них информатором и, когда в городе поднялся шум, предупредил Синягина по телефону. Оказывается, линию там еще не успели убрать — то ли из разгильдяйства, то ли планировали передать другой конторе, которая должна была туда въехать. В общем, это уже не суть важно, главное — у Синягина была связь с сообщником, что и спасло его. Надеюсь, пока. А вот сам конторщик-подельник даже не подумал, что за ним могут прийти. Слишком самонадеянный тип. Впрочем, главарь-то скрылся, вот в чем конфуз.

Что самое неприятное, как рассказал эксперт Михаил Яковлевич Либерман, который и раскопал досье Синягина, тот и вправду имел некоторое отношение к милиции. А именно — служил участковым в Калинине, но решил усидеть сразу на двух стульях и погорел на взятках. За это и отсидел свой первый срок, а потом, когда вышел, вновь встал на скользкую дорожку, занявшись мошенничеством. Действовал с выдумкой: выслеживал в разных городах Калининской области новоселов, звонил в дверь, представлялся соседом и просил одолжить денег. Потом, разумеется, исчезал. В результате опять погорел, опять сел и, освободившись, понял, что действовать нужно умнее. Вспомнил свое милицейское прошлое и решил «поиграть» в органы внутренних дел.

Парнем Синягин был ушлым, имел кучу связей, через которые раздобыл оружие и поддельное удостоверение МВД СССР. С Акимовым познакомился в подпольном игорном клубе, «катране», как их тогда называли. Тот, как выяснилось, задолжал огромную сумму денег каталам, вот Синягин его и подбил на дело, чтобы финансы поправить. А работника ЖЭКа по фамилии Железнов главарь банды знал еще до своей первой отсидки. Так и возникло в Андроповске необычное преступное сообщество, изображающее милиционеров.

Расчет оказался точным — советские дети боялись сознаться родителям, что их задержали за правонарушение, и Синягин с компанией продолжали свое темное дело. Я знал об этом в будущем, теперь подтвердил и здесь, в прошлом. А еще я уже кое-что изменил в ходе истории, пусть даже такой микроскопический эпизод. Синягина с Акимовым и Железновым должны были задержать только в девяностом, а благодаря мне как минимум двое из этой преступной троицы сядут на четыре года раньше. Впрочем, я верю, что милиция вскоре задержит и предприимчивого главаря.

Выведав эту любопытную фактуру, исписав при этом целую кассету на «Панасонике» и почти четверть блокнота, я уже знал, чем займусь завтра. Если, конечно, Хватов как редактор одобрит. С другой стороны, вряд ли он будет артачиться — формально же именно под его руководством нашли пропавших детей и обезвредили банду Синягина.

С этими мыслями я, уже полусонный, постучался в окошко ночного вахтера Ахметыча — была, как выяснилось, в нашей общаге и такая должность. Пожилой улыбчивый татарин даже не стал задавать вопросов, почему я так поздно. Просто узнал и пустил. Может, из-за моего недавнего главредского прошлого. А может, благодаря молчаливому Апшилаве, выразительно раскрывшему красную книжечку сотрудника советской милиции. Об этом я уже как-то не думал, добравшись до своей квартиры на автомате. Мыться не стал, лишь покормил кота и сразу же завалился спать.

Наутро весь город гудел вчерашним происшествием. Что, впрочем, было неудивительно, учитывая активное участие такого огромного количества народу. Пассажиры на остановке пересказывали друг другу подробности поисков, кто-то меня узнал, народ принялся аплодировать. Я кое-как отбился, сказав, что это общая заслуга. По большому счету так оно и есть. Но при этом, не скрою, было приятно.

В редакции меня тоже встретили подобающим образом, даже неловко сделалось. Для начала вахтер Михалыч отдал мне честь, приложив ладонь к мятому козырьку своей морской фуражки. А потом и смущенная Валечка, с которой мы столкнулись в коридоре, сообщила, что в девять часов пятнадцать минут в ленинской комнате состоится торжественное собрание.

— Ну что, Женя, готов к признанию своих заслуг? — перед дверью в наш кабинет меня встретил Бульбаш, мятый и небритый.

Он теребил в руках пачку болгарских сигарет «Родопи» и коробок спичек, а я удовлетворенно отметил, что меня это никак не трогает. Победил я зависимость от никотина и прочих табачных прелестей.

— Ох, надеюсь, не на эту тему в ленинской комнате сбор? — вздохнул я.

— Даже не сомневайся, — улыбнулся Виталий Николаевич. — Ну, или Хватов сам себя награждать станет.

— Совесть у него, кажется, все-таки есть, — я покачал головой. — Не будет он так делать.

Бульбаш задумчиво нахмурился, посмотрел на сигареты в своих руках, потом на часы. Цыкнул, убрал пачку в карман и вернулся в кабинет. Я вошел следом за ним. Зоя Шабанова вскочила со своего места, начала было что-то про мою самоотверженность, но я попросил ее не придавать значения моей скромной персоне. Девушка привычно покраснела и смущенно извинилась. А мне даже как-то неловко стало — вроде как и запретил себе хвалебные песни петь, и в то же время как будто человека обидел.

— Ладно, пойдемте на расстрел, — неловко пошутил я, тоже, как перед этим Бульбаш, посмотрев на часы.

В ленинской комнате уже собралась вся редакция. За столом президиума разместились Хватов и Клара Викентьевна. Третьим был капитан милиции Величук, который обильно потел, промакивал лоб платочком и шумно пыхтел в усы. Точно, все-таки меня награждать будут.

Едва я зашел, коллектив грянул аплодисментами. В президиуме встали и присоединились к рукоплесканиям, причем Громыхина, было видно, в ладоши хлопает искренне, как и улыбается, а вот старый змей Хватов проделывал дежурные движения и в то же время думал о чем-то своем.

— Попрошу тишины, товарищи! — громогласно объявил он, и аплодисменты постепенно затихли. — Садитесь, Евгений Семенович.

— Спасибо, я постою, — вежливо отказался я, понимая, что потом все равно придется вставать.

— Дорогие товарищи! — пафосно стал изрекать Богдан Серафимович. — Я рад сообщить, что наши вчерашние поиски увенчались успехом. Помощь советской милиции оказали рабочие, водители, спортсмены, комсомольцы, школьники, конторские служащие, инженеры. И, конечно же, коллектив газеты «Андроповские известия». Наш временный штаб был связующим звеном между активной общественностью и органами правопорядка. Совместными усилиями…

Поняв, что речь Хватова затянулась надолго, и стоять уже как-то не очень удобно, я все-таки сел. Глуповато немного получилось, но и ладно. А врио главного редактора продолжал распаляться. Он говорил о подвиге настоящих коммунистов, о единении советского общества пред лицом опасности, о низменных целях преступников и разложенцев. Спустя некоторое время я уже потерял нить в словоблудии Хватова и украдкой наблюдал за капитаном Величуком. Мне было его жалко, настолько страдальчески он выглядел в своем официальном мундире и под усыпляющие трели Хватова.

— Слово предоставляется руководителю партийной ячейки нашего издания Громыхиной Кларе Викентьевне, — торжественно объявил Богдан Серафимович, когда и я уже начал сдерживать порывы зевоты.

— Кхм-кхм, — откашлялась парторгша. — Дорогие товарищи. Сегодня на нашем торжественном собрании присутствует сотрудник МВД СССР капитан Платон Григорьевич Величук. Ему слово.

Ничего себе, как быстро Громыхина отстрелялась. Хотя я уже по-настоящему хорошо знал Клару Викентьевну и понимал, что она на самом деле жалеет время журналистов. И нервы, конечно же. Чем скорее все выступят, тем меньше нейронных связей в головах пострадает.

— Уже, да? — удивился и одновременно обрадовался усатый милиционер. — Значит, я бы хотел от имени нашего райотдела по поручению полковника Ефима Хрисанфовича Смолина поблагодарить товарища Кашеварова Евгения Семеновича и вручить ему почетную грамоту за заслуги в деле охраны общественного порядка. Собственно, за помощь советской милиции.

Хватов зааплодировал, показывая пример остальным, и все присутствующие громко захлопали. Величук что-то говорил, но его не было слышно из-за шума аплодисментов. Он быстро это понял и просто показал мне жестами, чтобы я встал и подошел к столу. Так я и сделал, а аплодисменты все это время не смолкали.

Капитан Величук вручил мне картонную грамоту, где изящным каллиграфическим почерком была вписана моя фамилия, и протянул ладонь для рукопожатия. Я по привычке развернулся — в прошлой жизни мне доводилось получать профессиональные награды, в том числе за победу в «Гранях», региональном журналистском конкурсе. Мне тут же показал большой палец Леня Фельдман, сделавший несколько кадров. Величук еще раз потряс мою руку и затем указал на пустующее место, предлагая вернуться к нему. Когда я с полыхающими от смущения щеками сел на стул, снова встал Хватов и попросил тишины.

— Мной и товарищем Краюхиным Анатолием Петровичем, — заговорил он, — было принято решение направить прошение в Калининский обком и президиум Верховного Совета РСФСР о награждении Кашеварова Евгения Семеновича медалью «За отличную службу по охране общественного порядка».

Выдав эту длиннющую канцелярскую конструкцию, он вновь запустил цепную реакцию аплодисментов, переходящих в шум авиации. У меня уже начала побаливать голова от хлопков, но при этом радовал факт, что люди мне аплодируют искренне. Даже вредная старушка Метелина, добавившая мне проблем своим доносом. Впрочем, я зла на нее не держу. Есть дела поважнее.

— И, наконец, еще одна хорошая новость, — Хватов говорил с улыбкой, но почти не мигающие сузившиеся глаза выдавали, что он в ярости. — В областном комитете Компартии в данное время рассматривается вопрос восстановления товарища Кашеварова в должности редактора «Андроповских известий».

Вот тут журналисты вскочили на ноги и принялись аплодировать уже без команды и примера. А я стоял, готовый провалиться сквозь землю, крутился по сторонам, благодарил коллег и отвечал на рукопожатия. Нет, не привык я к такому вниманию. Но привыкать нужно. Сколько еще в моей новой жизни будет таких испытаний медными трубами. И я должен уметь достойно их выдерживать.

— А также, — Хватов использовал типичный рекламный прием «самый распоследний бонус», — по многочисленным просьбам сотрудников нашего издания при «Андроповских известиях» создается Добровольная народная дружина для оказания содействия милиции. Ответственным назначается…

Седовласый функционер сверлил меня взглядом и ухмылялся.

«Ну, давай, говори уже», — я вздохнул про себя.

— Евгений Семенович Кашеваров!

Эх, Богдан Серафимович. Общественной работой меня вздумал пугать? Да я только рад!