Гималайский зигзаг

Глава девятнадцатая И ветер возвращается

… – Ну? – гнусным голосом поинтересовались из темноты.

– Какого дьявола! – возопил профессор Енски, однако уже куда менее запальчиво.

Его окружало черное Ничто, сжимая, обволакивая со всех сторон мягким упругим коконом. Енски-старшему почему-то представился гигантский спрут, глядящий на него сквозь тьму внимательными круглыми глазами. Острый треугольный клюв слегка подрагивает…

– Ну? – повторил гнусный голос из темноты. – И как это понять?

– Я подданный Великобритании! – прохрипел профессор. – «Я смутьянов презираю, ненавижу смуту их! На монарха уповаю…»

Давно уже Енски-старшему не приходилось петь гимн! Вероятно, именно поэтому он начал его со второй строфы.

– Тем хуже для вас, – прогнусил Голос.

– «Никогда, никогда, никогда, никогда англичанин не будет…» А собственно, почему?

– Потому! – отрезал Голос. – Серьезный, вроде, человек, молодежь учите… Зачем вы просили Зеркало показать вам будущее?

– А… А… Ф-ф-ф… – почтенный археолог с трудом удержал во рту челюсть-предательницу. – А разве нельзя? Любому разумному существу интересно…

– Ах, интересно! – протянул Голос. – Все-то вам, людишкам интересно… Вам вот интересно, как расщепляется атом?

– Мне? – профессор дернулся, пытаясь освободиться от пут. – Нет… Я… Я…. Я археолог. Что мне до атома?..

– А вот некоторым интересно. И они его расщепляют. А зачем?

Вопрос показался Енски-старшему совершенно дурацким, тем более все попытки освободиться были тщетными, что еще более раздражало.

…И волосок из бороды не вырвешь!

– Ну, как зачем? – решил все-таки пояснить он. – Свет… Электричество…

– Ах, электричество… – зловеще повторил Голос. – Электричество, конечно, полезная штука. Да-а-а… Так вы все еще хотите видеть будущее?

Профессору было уже не до будущего, но не отступать же ему, истинному ученому!

– Да, хочу!

– Ну ладно, смотрите…

Вспыхнул свет – яркий, трепещущий, почему-то зеленоватый. Енски-старший зажмурился. Потом, когда, наконец, зрение слегка адаптировалось, он осторожно приоткрыл глаза.

Обмер…

…Он стоял посреди пустыни. Искореженные скалы, на которых явственно были заметны потеки, словно невероятная температура плавила горную породу, превращая ее в лаву. Спекшийся в стекло песок, земля, превращенная в ссохшуюся грязь… Где-то далеко-далеко, на линии горизонта можно было разглядеть огромный черный провал, из которого поднимались облака пара.

– Что это такое? Тр-р-рубы Иер-р-рихонские! – взревел Енски-старший. – Что за ерунда? Это что, полигон в Неваде?

– А это? – мерзко хмыкнул кто-то за спиной профессора. – Это будущее. Будущее, которое вы так стремились увидеть.

Алекс Енски обернулся и едва не упал на грязный красноватый песок. Посреди спекшейся пустыни, в кресле от самолета «Конкорд», (именно такое стояло в кабинете у самого профессора), сидел Дьявол и ел мороженное, кажется карамельный пломбир.

У профессора пересохло в рту. Он попытался сглотнуть.

Не вышло.

– Ну, что вы вытаращились, словно увидели архангела Гавриила? – поинтересовался Дьявол, закрутив хвост знаком вопроса.

Профессор хотел сказать «Сгинь!», но тут же сообразил – не поможет.

– Нет, ну это же невежливо, профессор! Что за поведение в приличном-то обществе? Очнитесь, наконец!

Енски подумал, поднес руку к бороде…

Ай!

Сразу же стало легче…

– Что?.. Что все это значит?

– Уже лучше, – похвалил Дьявол. – Уже значительно лучше… Так что же вас интересует?

– Что все это значит, и кто вы такой, дьявол вас подери!

Он осекся. С вопросом кто кого должен побрать в этой ситуации выходила явная невязка.

– Замечательно! – мерзко хихикнул Дьявол, поигрывая хвостом. – Итак, отвечаем на первый вопрос… Что все это значит? Это значит, что вы сейчас смотрите, именно смотрите, на наиболее вероятную временную линию. То есть, на будущее. Каким оно может быть с вероятностью…

– С вероятностью?.. – наконец-то сглотнул профессор, вновь протягивая руку к бороде.

…Ай!

– Да, примерно 99 процентов. И еще самая малость… Восемь десятых…

– Как?!

– А вот так! – Дьявол прищелкнул когтистыми волосатыми пальцами. – Электричество, понимаете ли… Совершенно мирный атом… И вот, вуа-ля! Мы имеем, то что имеем. Увлекает?

– Это что, ядерная война? – выдохнул Алекс Енски. – В смысле, была? Эти… милитаристы, Пентагон, Советы?..

– Ха-ха!

Дьявол не засмеялся, он именно проговорил:

– Ха-ха! Молодость свою антивоенную вспомнили, профессор? Хиппи, сигаретка с марихуаной, марши протеста, «Битлз»… Нет, уважаемый! Человечество как правило попадает совсем не в ту яму, в которую боится попасть. Никакой войны! Просто всякие «зеленые» и прочие взбесившиеся защитнички «среды» решили бороться – и с неразумным использованием нефти, и, конечно, с ядерными электростанциями. А бороться – так до полной победы. Вначале цепями себя приковывали, стены краской мазали… Как вы сами, когда-то, профессор. А потом перешли к кое-чему более эффективному. Вот и доборолись – до победного конца. Нравится?

– Дьявол его раздери! – прошептал Енски.

– Именно, именно, – прокомментировал Дьявол.

– Что?

– Я сказал, «именно». Именно, «Дьявол раздери». Теперь второй ваш вопрос, уважаемый профессор. Вам интересно, кто я таков? Я – ваша персональная галлюцинация. В клетку вас посадили? Посадили! Пить вам захотелось? Захотелось? Вот и выпили микстурочки!..

– Галлюцинация? – облегченно вздохнул профессор. – Ну, конечно! А я-то испугался!.. Да, мне стало плохо, мисс МакДугал еще кричала, и какой-то старик дал мне… Значит, ни Зеркала не было, ни этого всего черного… Слава Богу!

– Не услышит! – Дьявол оглянулся, хмыкнул. – Раньше надо было к Нему обращаться! И не очень обольщайтесь, галлюцинация – это только мой внешний вид. Имидж, если хотите. Каждому по вере его. Вы так часто повторяли «Дьявол», «Что за дьявольщина», «Дьявол тебя раздери»… Чему уж тут удивляться? Да и всякие «трубы Иерихонские» тоже не способствовали… Между прочим, и сынок ваш вслед за вами повторять начал… А кого бы вы хотели увидеть? Какого-нибудь Шиву, Вишну или на худой коней убиенного ракшаса, между прочим, последнего на планете? Нет, дорогой профессор. Я, Дьявол, ваш персональный кошмар, проводник по всем кругам вашего будущего…

Дьявол подумал и тут же поправился:

– Наиболее вероятного будущего. Знаете, самому неприятно… А все вы!

– Я!?

– Ну и вы тоже… Это же ваше будущее. Не мое… Вот так-то! Ну что, насмотрелись? Хорошо. Хотите совет?

– Фофеф?.. – челюсть вновь пришлось ловить. – Совет?

– Да, да, совет. – Дьявол махнул в воздухе хвостом. – Дружеский. Будьте терпимее, профессор. И к людям, и к их слабостям. Нетерпимость – самая короткая дорога сюда. И не думайте, что если вы не боретесь с атомными электростанциями, то не виноваты во всем этом. Каждый приносит свой камешек, а потом удивляется, когда вся гора рушится на голову. Может, слыхали в воскресной школе насчет «не судите»? И… не шутите с зеркалами!

Алекс Енски подавленно молчал.

– Ну, – бодро встал с кресла Дьявол, облизываясь раздвоенным языком.

– Что? – археолог испуганно отшатнулся.

– Чего вы так испугались, профессор?

Дьявол засмеялся.

– Не думаете же вы, что я собираюсь вас наколоть на вилы и окунуть в кипящую смолу? Ха-ха! Нет, это забавно. Не пугайтесь, профессор. Пока еще не время.

Енски-старший явственно услышал ударение на слове «пока».

– Итак, – продолжал дьявол. – Куда бы вы хотели попасть?

«Домой!!!» – хотел заорать профессор, но вовремя укусил себя за язык.

– Если вы действительно такой… В смысле, имеете возможности…

– Ну-ну? – подбодрил Дьявол.

– Тогда назад. В Сринагар, в гостиницу…

Темнота упала сверху.

– …Бетси! – орал Гор. – Стреляй в него! А то он меня уронит. Я разобьюсь!..

Земля стремительно удалялась, ветер свистел в ушах. Молодой человек попробовал дернуться, но добился только того, что ботинок слетел с его ноги и унесся куда-то в темноту.

– Какого дьявола? Отпусти меня!

– Отпустить? – Обязьян оскалился. – Могу…

– Нет-нет! – заорал Гор, поняв, что ему грозит в случае, если просьба будет исполнена. – Лучше держи. Крепче!

Обезьян обидно захохотал.

– Ну и как, человечек, нравится летать?

– Нет, – честно ответствовал Енски-младший.

– Ха! Ну, ничего, скоро прилетим!

– К-куда?

Гор попытался взглянуть вниз, и его чуть не стошнило.

– Как куда? Если говорить на твоем языке, то в райские сады!

– Не хочу-у-у-у! – Гор задрыгал ногами.

– Первый раз вижу такого идиота… – вздохнул Обезьян. – Как это так, не хочу?

– Не хочу я. Мне и на земле было неплохо. Не хочу в райские сады!

Гор представил, что за райские сады могут быть у Обеязьяна, и ему стало плохо.

– Но мы же уже прилетели, погляди!

– Не хочу-у-у-у-у-у-у! – молодой человек зажмурился.

– Вот дурачок! – захохотал Обезьян. – Вот ведь дурачок! Не всякий, кто осмелится поднять меч Сугривы, может быть таким дураком, чтобы отказаться от райских садов. Смотри же!

И Обезьян, он же Сугрива, как следует встряхнул Гора. Тот открыл глаза – и ахнул.

…Легкие облака, зелень огромных деревьев, усыпанных плодами фонтаны разноцветного мрамора… И девушки, девушки, девушки! Черненькие, беленькие, рыженькие…

У молодого человека перехватило дух.

– Чт-т-то это?

– Я же тебе сказал, райские сады! – Обезьян Сугрива мягко опустил Гора на густую шелковистую траву. – Ты что не понял? Это тебе в благодарность за то, что меня выпустил. Смел же ты, парень – вскрыть заговоренную могилу! Ну, блаженствуй, а я тоже повеселюсь. Ух, повеселюсь!..

– А я… – молодой человек с трудом перевел дух. – Я тут навечно?

– Навечно? – Сугрива хмыкнул. – Еще рано! Три часа у тебя. А потом отвезу тебя назад. Если умный, будешь всю жизнь радоваться, а если все же дурак – тосковать. Ну, бывай!

Обезьян громоподобно засмеялся и сгинул.

«Что это он имел ввиду? – удивился Гор. – Почему мучиться? Вздор какой-то…».

– Эй, – прервал его мысли мелодичный женский голос.

– Бетси?!

…Когда Гор открыл глаза, то увидел перед собой отца. Профессор лежал на знакомой продавленной кровати, на столике красовался кальян…

Гор помотал головой. Ни Сугривы, ни девушек! Все, пора к врачу!

– Кажется, я понимаю, что он хотел сказать… – пробормотал молодой человек. – Мучиться… Зря я полез в ту могилу!

– Однако, – проговорил профессор Енски, потирая лицо.

– Отец? – вскинулся Гор.

– Однако, – повторил Алекс Енски. – Однако, я от тебя, сынок, такого не ожидал. То, что мне было плохо – вовсе не повод накачивать меня гашишем.

Гор облегченно вздохнул. Кажется, его родитель пришел в себя, во всяком случае голос звучал вполне бодро. И тут он вспомнил, что все это вроде как уже было…

– Так… – профессор встал, повел затекшей шеей. – С тобой, сынок, мы разберемся дома. Для начала отправлю тебя в приют анонимных наркоманов… Где это мы? Ясно! Ну, выходит и… этот самый тоже держит слово…

Енски-младший подумал, что отцу все-таки стоит еще немного полежать.

– Сагиб! Сагиб! – из-за кресла вынырнул улыбающийся Акаш. – Сагиб, я все узнал! Эта дурная женщина, эта мэм-сагиб собирается…

Отец и сын переглянулись.

– Спятили! – вслух констатировал Енски-младший.

Профессор с интересом покосился на Акаша, потом хмыкнул.

– А что же ты думал, сынок? Наркотики – это тебе не шутка!..

– Сагиб! – перебил Акаш. – Надо торопится, надо спешить, пока эта дурная женщина…

Гор все еще не верил. Значит, ничего не случилось? Они не ездили в Амарнатх, не попадали в клетку, отец не исчезал в Зеркале, он сам…

…И девушек не было? И той, что так похожа на?..

– А скажи-ка, Акаш, – прищурился он. – А что это ты говорил… и делал в Амарнатхе?

Енски-младший со страхом ожидал, что сейчас пройдоха разведет руками со словами: «Какой Амарнатх, молодой сагиб? Мы же там еще не были!..»

…Вот тогда уж точно – пора в приют анонимных наркоманов!

– Какой Амарнатх, молодой сагиб? – индиец развел руками. – А, Амарнатх!.. Ай, молодой сагиб, зачем вы только туда ездили? Зачем не послушали Акаша? Зачем шли в это страшное подземелье? Когда вас посадили в эту проклятую клетку, Акаш побежал к главному хранителю храма, Акаш поднял всех на ноги… Когда мы пришли, вы ничего не видели, молодой сагиб, ничего не слышали, и ваш почтенный отец – тоже. Вам дали какой-то наркотик, вы все время кричали…

Профессор и Гор вновь переглянулись.

– Мы погрузили вас в машину, мы привезли вас сюда. Акаш сам заплатил, ай, как дорого заплатил!.. Или молодой сагиб обижаеться, что я сообщил о вас этому полицейскому, этому слуге Черной Кали? Но за вами следили еще в Дели, меня заставили следить за вами, заставили! Вас бы просто убили, а я вас спас!..

– Ах, ты жулик, дьявол, тебя раздери! – не выдержал Гор.

– Тихо! – воскликнул Енски-старший. – Не смей! Не смей поминать, по губам дам!..

«А сам-то?» – хотел спросить Гор, но смолчал. Почему-то он поверил пройдохе-проводнику. Во всяком случае, это было понятнее, чем Черное Зеркало и полет с Обезьяном.

– Акаш!

Профессор махнул рукой, подождал, как индиец подбежит, вынул из бумажника несколько крупных купюр.

– Держи, друг! Все понимаю: жена, любовница, еще одна любовница. И транспорт в Индии дорогой… А мы… А я тоже, признаться, был хорош! В общем, бери – дабы тебе больше не соблазниться!

Акаш с готовностью кивнул, зашелестел деньгами и радостно улыбнулся.

– А нам – такси. Или рикшу, или что угодно. И два билета до Дели!

Индиец вновь понимающе кивнул. Исчез.

– Собирайся, Гор! – Алекс Енски резко встал, поправил челюсть. – Ты что не слышал? Мы уезжаем, хватит! У-ез-жа-ем!

Енски-младший медленно кивнул. Кажется, в бреду они с отцом видели нечто сходное. Во всяком случае, на физиономии подлеца Акаша синяков определенно прибавилось… Неужели ничего этого не было?

Он глубоко вздохнул и поморщился – бока, помнившие хватку Обезьяна, по-прежнему ныли. В ушах еще звучал голос той, что так была похожа…

– Чего стоишь! – грозно прикрикнул отец. – Твоя девица сама о себе позаботится. А тебе пора самому заняться делом. Археолог из тебя не явно получиться…

Гор вспомнил кости Обезьяна – и его передернуло. Вскрывать могилы? Да ни за что на свете!

– Папа, но ведь на археологии свет клином не сошелся, – нерешительно начал он. – Я мог бы стать… Ну, хотя бы социологом. Или экологом, записаться в «Гринпис»…

Профессор замер, рука потянулась к бороде. Отдернулась…

– Эк-к-кологом? – дрожащим голосом повторил он.

Енски-младший удивленно кивнул. А что тут плохого? Бороться против загрязнения, против ядерных электростанций?..

– Экологом!!! – проревел профессор. – Тр-р-рубы Ир… Тр-р-рубы бр-р-ронзовые! Я тебе покажу! Я тебя утоплю, как «Рейнбоу Уорриер»! Я тебя!..

– Никогда в жизни я не тратил деньги на более бездарные предприятия! – лютовал Юсупов, громыхая кулаком по столешнице. – Олухи! Болваны! Идиоты!

Лондонские знакомые князя наверняка бы упали в обморок, глядя во что превратился изысканный, утонченный эстет.

– Кретины! Дегенераты!..

Скандал гремел на широкой веранде делийского особняка Бацевича. Сам хозяин находился тут же, невозмутимо прихлебывая ароматный коллекционный чай.

– Вас надо утопить в Ганге! Закатать в асфальт! Вас…

– Или мы не так чего сделали? – наивно моргнул Миша Гурфинкель. – Да боже ж мой, мистер Юсупов! А если эти глупые индусы нас немного не поняли, так мы не виноваты!..

– Девку в тюрягу отправили? – подхватил Бумба. – Отправили, v nature! И браконьерство ей шили, и незаконное ношение. Тут бы и вам, мистер Юсупов, подсуетиться, а то сидели в Дели, grushi okolachivali!

От такой наглости Феликс Третий сперва побледнел, а потом принялся буреть, что, конечно, выглядело весьма неэстетично.

– Не стоит так ругать ребят, – неожиданно заступился господин Бацевич. – Господин Гурфинкель прав, новичку в Индии очень тяжело, не зная местных обычаев и нравов, нельзя решить порой даже самый простой вопрос. А задание, они, кстати, как я понимаю, выполнили.

– Вот человек дело говорит, – закивал Миша.

– А что наша? – неожиданно заорал Перси. – Наша работала! Ваша бы видела, как на моя обезьяна-гоминида нападала, кушать хотела! А я ее – раз! Раз!.. А когда ваша наша деньги давать будет, а?

– Деньги?! – с трудом выговорил Юсупов. – Ах ты, швабра! Тебя я вообще больше видеть не желаю! Убирайся!

– Моя уйдет, уйдет! Пожалуйста. Моя знает одну парню в Глазго, которой нужна надежная человека. Она платит больше и словами не обзывается!.. – обиженно отвернулся Перси.

Юсупов застонал. Несмотря на захлестнувший его гнев, Фекликс Третий в глубине души понимал, что эти нахалы правы. Если бы он вовремя оказался в Сринагаре, поднял шум, пригласил корреспондентов… Ведь хотел ехать, хотел, так эта проклятая жара, да еще пилоты забастовали…

– Я доберусь до этой дрянной девчонки! – вздохнул он, падая в кресло. – Я еще ей!.. А вы, бездельники, убирайтесь, денег не получите!

– Виктор Афанасьевич не будет доволен, – вкрадчиво произнес Миша.

Феликс Третий осекся. И в самом деле, Сипягин не обрадуется, если он вот так запросто обидит его подопечных. Ссориться со стариком не стоило, да и потом, так ли уж прокололись эти идиоты? Скорее это не их вина, а просто цепочка случайностей, досадных случайностей, которые могли бы произойти с кем угодно, даже с группой коммандос. Будь он вместе с ними! Да, будь он с ними, все кончилось бы иначе!..

– Черт с вами, живите, – махнул рукой Юсупов. – Но чтобы в следующий раз…

– А чего, и следующий раз будет? – удивленно вопросил Покровский.

– И в самом скором будущем. Уверяю вас, господа – не будь я Феликс Юсупов Третий!

И торжественным жестом Юсупов простер перед собой руку, случайно перевернув сливочник, но сидящие за столом сделали вид, что никто этого не заметил. Тем временм господин Бацевич, явно наскучивший разговором, взял гитару, провел рукой по струнам…

– Ага! – обрадовался Бумба. – Давай, koresh!

И, не дожидаясь первого аккорда, взревел:

– И это называется песней? – простонал Юсупов, вновь вспоминая Сипягина. – Где вкус? Где чувство прекрасного?

Потом подумал и добавил:

– Фи!

…Бетси глядела на бивень, лежавший перед нею на столе. Разноцветные камни оправы мерцали, перемигивались… Правда здесь, в Лондоне реликвия смотрелась как-то пресно. Ничего загадочного, просто дорогой сувенир…

Все, случившееся казалось теперь сном, ярким и странным. Индия, Амода, йети, пещерный храм с его тайнами и загадками. Полно, да были ли они?

…Фотографии, снятые в пещере, не получились. Бетси даже не удивилась – снимала она без вспышки. Она ведь зачем-то она доставала аппарат? Шутил ли Ам, когда говорил, что она просто спала в дурацкой клетке?

Парень – или его неведомое «начальство» – сдержал слово. И шкура, и бивень жали ее в забронированном Элизабет номере в «Метрополе». Иначе ей бы ни за что не разрешили вывезти из страны столь экзотические вещи. На шкуру реликтового гоминоида потребовалось бы множество всяческих справок, началась бы непременная волокита, которая могла закончиться неизвестно чем и как. О Бивне так вообще говорить не приходилось – одни камни и оправа тянули на пару десятков тысяч. А историческая ценность! Поди докажи, что это искусная имитация.

«Сделанная? Кем? Где? Богом Ганешей? Ну-ну… Мэм, не смешите людей. Вы давно у психиатра обследовались?».

…Примерно такую реакцию таможенников предсказывал ее приятель-пастушок, и Бетси вполне с ним соглашалась. Впрочем, действительно ли это подделка? Бетси много раз разглядывала старую кость, теряясь в догадках. Может, хранители Бивня, заранее, еще в незапамятные времена, изготовили дубликат?

Кто теперь скажет?

На следующий день по прибытии в Лондон, запаковав шкуру в саквояж, девушка отправилась в центр города. Без труда она разыскала знакомую сувенирную лавку с разговорчивым старичком-продавцом. Когда она открыла дверь, послышались щемяще тревожные звуки «Прощания с Отчизной» поляка Огинского. Бетси знала и любила эту музыку…

– Добро пожаловать, леди, – добродушно встретил ее хозяин. – Чем могу служить?

Девушка быстро осмотрелась. Ничего не изменилось, чучело на прежнем месте…

…Здесь она наблюдала за своими преследователями. До сих пор не верилось, что Амода, ее Ам, был тогда среди них. Ведь тот индиец, которого она видела на вокзале, ничем на него не походил! Может, Ам просто пошутил? Или это тоже – майя?

– Знаете, – Бетси вздохнула, отгоняя воспоминания, – у меня небольшая проблема. Нужен хороший таксидермист. В нашу прошлую встречу вы что-то говорили о чучелах…

И она кивнула в сторону вставшего на задние лапы медведя, украшавшего когда-то дворец Юсуповых в Петербурге.

– О, вы пришли именно туда, куда нужно, мисс МакДугал. – закивал старичок. – Я ведь сам преизрядный специалист в данной области. Этот косолапый – подарок одного из моих клиентов в благодарность за ряд оказанных ему услуг такого свойства. И о чем идет речь? Крокодил, лев, тигр?

Девушка отрицательно покачала головой.

– Скорее обезьяна.

Раскрыв огромный саквояж, она не без труда извлекла на свет божий шкуру.

– Господи! – прошептал пораженный старик. – Как вам это удалось?

– Вы знаете, что это такое?

– Догадываюсь… – хозяин лавки с трудом перевел дух. – Как и о том, кто поручил вам эту охоту. Выходит, что мы работаем на одного и того же клиента?

«Вот даже как?» – заинтересовалась девушка. – «Выходит, он узнал меня не случайно?»

Антиквар между тем с трепетом прикоснулся к седой косматой шкуре, вдохнул ее запах.

– Это ведь величайшее чудо! Вы хоть понимаете, дорогая леди?

Бетси вздохнула.

– Больше, чем вы могли бы себе представить… Впрочем, из того, что я навидалась, это чудо не самое впечатляющее.

Лавочник испытывающе посмотрел на нее и больше ни о чем не стал расспрашивать, хотя и было видно, что он сгорает от любопытства.

– Знаете, я всю жизнь мечтал о таком Заказе! Пожалуй, я даже не возьму с вас денег. Ни с вас, ни с мистера Ди. После такого и на покой пора! Ваш йети станет моей лебединой песней…

Внезапно Элизабет захотелось показать старичку Бивень – или хотя бы рассказать о нем.

«Ладно. – решила она. – В другой раз…»

Спустя неделю мисс МакДугал набрала номер телефона Джункоффски и договорилась о встрече. Чучело уже было готово. Старичок-лавочник действительно оказался неплохим таксидермистом, к тому индийские мастера не подвели – бережно сняли и сохранили шкуру, пропитав ее специальными, одним им ведомыми составами (что в свое время стоило Элизабет сотни фунтов, из которых, как она подозревала, половину забрал себе доблестный Лал Сингх, курировавший эту операцию). Чучельнику оставалось лишь восстановить облик йети по Тариным описаниям и фотографиям. Договорились, что торговец к условленному времени привезет заказ прямо в особняк русского богача.

До встречи оставалось еще два часа, и девушка решила пройтись пешком. По пути ей попалась кондитерская, над входом которой красовалась вывеска, изображавшая бога Ганешу, поедающего сладости. Не выдержав искушения, мисс МакДугал спустилась по ступенькам в полуподвальное помещение, где было неожиданно чисто и уютно.

Из-за прилавка выскочил улыбающийся индиец.

– Рад вас видеть, мэм, в заведении «У Ганеши». Уверяю, у нас вам понравится. Леди любит индийскую кухню? О, я вижу, что вы тонкий знаток. И, наверное, недавно из Индии?

– Откуда вы знаете? – поразилась девушка.

– У леди такой загар, такой загар! Получить подобный можно только под индийским солнцем. Итак, будете что-то заказывать?

Бетси несколько мгновений колебалась, а затем решилась:

– У вас есть… модака?

Лицо индийца вытянулось от удивления.

– Но, мэм… Модака? Почему именно модака? У нас есть множество других, самых разнообразных сладостей…

– Так значит у вас нет модаки?

Кондитер виновато развел руками.

– Ну и ладно! – решительно тряхнула головой Бетси повернулась, чтобы уйти.

Индиец еще долго провожал ее удивленным взглядом.

– Модака. Это надо же, модака! – твердил он себе под нос…

– …А-а, вот и наша прекрасная странница! – расцвел мистер Джункоффски. – Наша, э-э-э, Аталанта-охотница!..

Девушка увернулась от его рук, но русский не стал обижаться.

Старый чучельник был уже здесь с творением рук своих, которое стояло у окна, накрытое черным пледом.

– Ну, э-э-э, показывайте, что у вас там! – нетерпеливо поторопил хозяин, теребя левый ус.

Мастер сдернул покрывало.

…Грозный царь Гималаев казался живым. То ли таксидермисту удалось удачно подобрать стекла для глаз чучела, то ли душа старого ракшаса была все еще где-то близко..

Элизабет стало не по себе. Ей вспомнилась охота на седого великана, и девушка вновь пожалела уникальное животное. Хотя после разговоров с Амодой она уже не знала, можно ли с полным основанием считать старого йети «животным». Пастух терпеливо объяснил ей, что убийство ракшаса, в принципе, не было преступлением против живого существа, наоборот, они проявили акт милосердия, освободив мятущуюся, исстрадавшуюся душу…

Мисс МакДугал не верила в ракшасов. И легче ей от того не становилось.

– Ну, дорогая леди, – не проговорил – пропел наконец-то обретший речь Джункоффски. – Не знаю, чем и, э-э-э, отблагодарить вас!..

– Чек перешлете по почте! – отрезала мисс МакДугал. – А чем отблагодарить… Мне бы хотелось, чтобы вы никогда больше не появлялись в моей жизни. Слышите, никогда!

…Развернулась на каблуках и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.

Мужчины переглянулись.

– Эх, молодость, молодость! – улыбнулся старик-чучельник. – Горяча!

– Э-э-э, ничего! – уже без всякой улыбки проговорил Джункоффски. – Остудим, дайте срок!

Сегодня у Виктора Афанасьевичи Сипягина было отменное настроение.

– …Ширер! Ширер! – укоризненно молвил он. – Изволь не беспокоить гостя!

– Но он мне совсем не мешает, Виктор Афанасьевич, – улыбнулся Мочалка Перси поглаживая разнежившегося скот-террьера, твердо решившего весь этот вечер провести на коленях у афроамериканца.

Собака открыла левый глаз, прислушалась и, сообразив, что можно лежать дальше, удовлетворенно вздохнула.

– И все же, батенька, вы излишне рисковали!

– А что было делать? – осторожно, дабы не потревожить Ширера, развел руками Мочалка. – Ведь в наши планы не входило, чтобы мисс МакДугал оторвали голову? И вообще, я действовал в пределах необходимой самообороны, меня даже в полиции поблагодарили. Спас гостью Сринагара!

…Если бы верные друзья Покровский-Бумба и Миша Гурфинкель узрели бы сейчас своего бесшабашного спутника, то не поверили бы своим глазам. Исчезло нелепое тряпье и еще более нелепые дреды. На Мочалке, то есть, конечно, на мистере Лоуренсе, ладно сидел дорогой костюм-тройка, аккуратно уложенные волосы были забраны в изящный пони-тейл, да и вообще…

– Да и вообще, Виктор Афанасьевич, – Перси улыбнулся, показывая великолепные белые зубы. – Ничего сложного не было. Можно считать этот… – он вновь усмехнулся, – зигзаг учебно-тренировочным.

– Отменно, отменно…

Сипягин между тем перешел к содержимому небольшой кожаной папки, лежавшей перед ним на низком журнальном столике. Уже первый документ заставил его недоуменно покачать головой.

– Не может быть! – хмыкнул он, наконец, – Это… Помилуйте, душа моя, это не фальшивка?

– И даже не копия, Виктор Афанасьевич, – на этот раз неузнаваемый Перси даже не улыбнулся. – Подлинник. Прямо из сейфа сринагарской полиции. Экспертное заключение по поводу неопознанного трупа, так называемого «йети»… Там и фотографии…

– Вижу, вижу… Ай-яй-яй!

Сипягин читал долго, затем еще дольше разглядывал снимки, наконец, медленно встал с кресла, жестом остановив попытавшегося последовать его примеру Перси.

– Итак… – лицо старика внезапно стало серьезным, даже суровым, – Итак, мисс МакДугал контрабандным путем вывозит из Индии, затем отдает таксидермисту, а следом вручает господину Джунковскому шкуру… кожу ЧЕЛОВЕКА?

– Человека, Виктор Афанасьевич, – так же серьезно кивнул неузнаваемый Перси. – Кем бы он ни был – йети, ракшасом, заблудившимся неандертальцем, биологически тот несчастный, которого я застрелил – ЧЕЛОВЕК…

– …И господин Джунковский принялся за коллекционирование человеческих чучел… А ведь это – насмерть, а?

– Насмерть! – Перси, наконец, позволил себе легкую улыбку. – Если такое попадет в прессу, ему не простят. Помниться, лет тридцать назад кто-то пустил слушок, что из тех же Гималаев наркотики вывозили в детских трупах…

– Помню…

Сипягин спрятал документы в папку, подошел к ждавшему своего часа кофейнику, осторожно нацедил кофе в две маленькие чашечки.

– Прошу вас, батенька, – молвил он, передавая чашку Перси, – не вставайте, не вставайте! Во-первых, вы гость, во-вторых, пусть Ширер дремлет… Юсупову конечно же, не сообщали? Разумно, разумно. Не будем спешить, Феликс Феликсович еще молод…

– Он не повзрослеет, – хмыкнул Перси, прихлебывая кофе.

– Экий вы суровый, душа моя! – покачал головой старик. – Вы, конечно, правы, но… Но я не вечен, кому-нибудь придется меня заменить. И пусть лучше это будет потомок Николая I, чем консультанта ВЧК… Кстати, эта мисс МакДугал у нас тоже, так сказать…

– …На крючке, – мистер Лоуренс погладил дремлющего пса. – Человеческое чучело – раз, кроме того мои ребята осмотрели ее особняк в Перте, там столько всего… Не хотел бы я работать ее психоаналитиком! Думаю, уговорить ее будет легко. Она пока еще новичок, зато азарта – хоть отбавляй.

– Значит, то, что мы с вами наметили?.. – подхватил Сипягин.

– …Поручим ей, – неузнаваемый Мочалка вновь позволил себе улыбнуться. – Только… Виктор Афанасьевич! Разрешите в следующий раз я возьму своих людей. Энди и Майкл, конечно, очень забавны…

– Да-да, вы, пожалуй, правы…

Сипягин задумался, поглядел в окно, ладонь легко скользнула по виску, погладив почти скрытый седыми волосами давний шрам.

– И все же, Перси, я бы просил вас не бросать этих ребят. Они тоже выучатся, вот увидите! И кроме того…

Его взгляд помолодел, на щеках появились маленькие ямочки.

– И кроме того, Перси… В июле 19-го под Ахтыркой пал смертью храбрых поручик Дроздовского полка Марк Гурфинкель. А в феврале 20-го большевики сбросили живым под лед полкового священника отца Николая Покровского… Понимаете?

– Понимаю… – чуть подумав, ответил мистер Перси Мочалка Лоуренс.