Животная страсть

Глава 3

Айена, архипелаг Хази, остров Мале

Гостиница «Сатура»

Миксам не заметил, что задремал в машине. И, соответственно, пропустил всю дорогу, проснувшись только на гостиничной парковке от того, что ящер деликатно шипел ему в ухо: «Проссыпайтесссь, госссподин!»

В лобби царила приятная прохлада, явно работали вполне современные кондиционеры. А вот интерьер, казалось бы, не поменялся с доимперской эпохи: деревянные панели, плетеная мебель, светло-зеленые бязевые занавески.

Если заглянуть в учебник истории, именно такой антураж и можно встретить на картинках, иллюстрирующих типичный быт жителей будущей или ранней империи.

Впрочем, это было понятно: везти композитные материалы через весь океан — непозволительно, точнее, безумно дорого. А вот древесины на островах было предостаточно. Не то чтобы идеальной по своим качествам, но вполне пригодной для отделки. Что и сказывалось на убранстве не самых дорогих отелей.

Впрочем, Миксам и не планировал проводить время в гостинице. За исключением сегодняшнего дня — ему требовалось элементарно отдохнуть и прийти в себя после целого дня, проведенного в небе.

А портье, кажется, не спешил показываться за стойкой. На всем этаже вообще царила какая-то пугающая пустота. Ящер-проводник откланялся и, получив монету, исчез. Бар не работал, других гостей не наблюдалось. И, если бы не отголоски запахов из ресторана, можно было бы заподозрить что-нибудь совсем уж неладное.

К счастью, окончательно предаться плохим мыслям Миксаму не дали. Из неприметной дверцы за стойкой все-таки соизволил появиться немного потрепанный администратор в малиновой ливрее.

— Добрый день, — вежливо поздоровался Миксам. — У меня забронирован номер на четыре недели.

— Добрый, — ливрейный зашуршал бумагами. — Предпочитаете с видом на побережье или…

— Мне все равно. Я бы хотел попросить еще сервировать обед в номере.

— Да, конечно. Но это за дополнительную плату.

— Я понимаю.

— И вам, как почетному гостю, полагается бесплатный билет на шоу фурри, — администратор протянул яркий, пахнущий типографской краской, клочок бумаги. Дизайнер явно расстарался использовать все возможные цвета радуги. Вышло броско, но совершенно безвкусно.

— Благодарю, — сдержанно ответил Миксам. Его раздражала необходимость и дальше стоять здесь.

— Наш отель также предлагает разнообразные экскурсии, — на стойку лег еще один пестрый буклет, видимо, созданный тем же любителем буйных красок и безвкусицы. — Завтра утром отправляется группа…

— Группа точно нет, — отрезал Миксам. Он не любил общества людей. — Но от персонального гида я бы не отказался.

— Вас кто интересует, человек или фурри?

— Фурри. И лучше… девушка.

— Ооо, — администратор сально улыбнулся. Подобные пожелания от гостей он слышал неоднократно. — Сейчас свободна Белла, кошка. Она прекрасно знает город и остров, говорит на имперском и альварском…

Миксам не успел ничего ответить. Ливрейный снова открыл неприметную дверцу и указал рукой куда-то вниз. На полу каморки, оказавшейся за дверью, сидела помянутая девушка-фурри. И, держа одной рукой плошку, на другой очень аккуратно, но чисто по-кошачьи вылизывала пальцы.

Она и была похожа на кошку, которую безумной фантазией неведомого творца скрестили с человеком. И чего в ней было больше, звериного или человеческого, так сразу определить не удавалось. У нее была кошачья мордочка и человеческие волосы. Или это парик? Из-под светлой шевелюры задорно торчали острые ушки. Но пальцы — обычные, кожа без шерсти, тело тоже девичье, только на полу то и дело вздрагивал хвост с кисточкой на конце…

— Ээээ…

— Встань, покажись клиенту, — ливрейный легонько пнул ее ногой. Белла оскалилась и зашипела. Реакция последовала моментальная. Портье схватил ее за шкирку и выволок к стойке. — Простите. Этим лишь бы только пожрать. Подойдет вам? Она на самом деле…

— Мне подойдет, — Миксам ощущал подступающую тошноту и нестерпимое желание перейти на нецензурную брань, а потом — раздолбать эту хренову стойку в мелкую щепку.

— В каком часу вы хотите завтра отправиться?

— На рассвете, чтобы успеть вернуться до жары.

— Хм, — ливрейный еще раз сцапал за шею Беллу, когда та попыталась скрыться за дверью. — В это время меня еще не будет. Но дежурный администратор даст вам пульт управления. Пока я покажу, как это работает. Смотрите. Вот эту кнопку удерживаете — ошейник сужается.

Фурри дернулась и схватилась за шею, точнее, за черный композитный аксессуар с мигающими голубыми огоньками.

— Я понял, — остановил демонстрацию Миксам. — Достаточно прислать мне в номер письменную инструкцию. Я разберусь сам.

— Вам необходимо понимать, как управлять фурри…

— Я. Разберусь. Сам, — с нажимом повторил профессор.

— Ну хорошо. Пойдемте, я провожу вас, — портье, пожав плечами, отложил карманный пульт куда-то в ящик и взял ключи.

Белла косилась на прибывшего все то время, пока они шли по коридору. Обычно гостям всегда было интересно, как пляшут зверушки. И выяснить все, на что способен чудо-ошейник, управляющий телом фурри. А этот был странным. Причем, странным он был во всем. Белла привыкла оценивать свои перспективы по запаху людей, сразу понимая, что ее ждет с очередным клиентом. Ей было достаточно нескольких секунд, чтобы понять — это очередной старый садист, который приехал поразвлечься с бесправной скотиной, искатель экзотических приключений или швыряющийся деньгами нувориш.

А кем был этот — она не понимала. От него пахло гневом, жалостью и самую чуточку — похотью. Но настолько скрытой, что уловить ее удавалось только благодаря хорошо развитому чутью и опыту.

— Хотите, можете погладить, — предложил ливрейный и слегка подтолкнул Беллу вперед, навстречу гостю. Тот остановился возле двери своей комнаты, ощущая особенную неловкость момента.

— Зачем?

— Не бойтесь, она не кусается. Приучена. Но, если вдруг надумает, есть кнопочка вот тут…

Миксам закусил губу. Он не понимал, почему с фурри обращаются, как с… бездушной вещью! Она знает, как минимум, три языка. Ориентируется в городе. Она же разумная! Да, судя по ее реакции, больше полагается на инстинкты, чем на мышление, но все же она не животное!

— А хотите, можно не только обед… в номер, — портье открыл дверь, приглашая гостя в комнату. — У нас прекрасный выбор. Исключительно соблазнительные самочки. Есть кошечки, есть собачки, есть…

— А эту можно? — Миксам кивнул на замершую возле двери Беллу.

— Видите ли, у нее другая должность, но…

— Сколько?

Фурри смотрела, как незнакомец отсчитывает банкноты. Ей было не привыкать.

— Я обязан сообщить, — портье спрятал купюры под ливрею. — Что у нас есть также прайс-лист за неаккуратное использование. Ну, вы понимаете, порча шкуры или органов…

— Деньги не проблема, — окончательно осатанев, Миксам втащил фурри в гостиную и захлопнул дверь.

Белла снова уселась на пол. Происходящее ее очень сильно пугало. Она совсем не понимала, чего ждать дальше. Когда у человеческих самцов шевелится в штанах, она знала, чего ждать. Когда они с нетерпением, дрожащими пальцами брали в руки пульт от ошейника — она морально готовилась к тому, что будет дальше. Она всегда знала, когда будут бить, а когда — трахать. С этим не было понятно ничего.

И, пожалуй, впервые она задумалась о том, что еще недавно считала какой-то совсем уж далекой перспективой. Рано или поздно «опытные» выходили в тираж. Переставали пользоваться спросом у гостей. Шкура, неоднократно порченная плетью или «неаккуратным использованием», переставала быть такой гладкой или пушистой. Волосы, за которые то и дело таскали, начинали редеть. В общем, «кошечек» и «собачек» выкупали полностью. Садисты, которым разрешалось замучить фурри до смерти — и списать как имущество. Или их сдавали в Охотничий павильон.

Белла уже пять лет была постельной игрушкой у скучающих туристов. С тех пор, как стала достаточно «взрослой» и «все, что надо, выросло». И за эти пять лет первый раз хозяин так легко, без торга и попыток предложить более дорогих «девочек» из борделя, сдал ее странному, непроверенному клиенту.

Фурри знала, что это означает. И оказалась к этому совершенно не готова…

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, бар «Хвоя»

Рагна чинно вошла в бар под руку со своим кавалером. Люциус был почти в два раза меньше нее, но его это ничуть не смущало. Более того, по случаю выхода «в свет» он даже переоделся — облачился в полагающийся для вечерних променадов костюм, волосы зачесал в высокий хвост, и никто бы не дал ему сейчас на вид полторы сотни лет. По человеческим меркам — максимум пятьдесят.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь, — не удержалась Рагна от комплимента, зная, что друг воспримет ее слова правильно. В менталитете альвов это было вполне обыденным явлением.

Люциус кивнул, принимая похвалу. И, кажется, остался доволен тем, что смог произвести впечатление. Он действительно преобразился внешне. Помолодел, посвежел. Даже морщины, которые Рагна знала наперечет, и те разгладились. — Ты прямо цветешь.

— Главное, что не зеленею. Что будешь?

— Красное полусладкое и сырную тарелку, — Рагна провела пальцем по лицу де Зирта. — Могу поспорить, ты решил повторить опыт Тагира и наведался к матроне Шании.

— Решил. Наведался, — не стал отрицать альв. — Как видишь, результат налицо.

— Вижу. Ахасо рвет и мечет.

— Что ему надо, старому пню?

— Угадай. Он считает, что все эти ваши… модные технологии убивают друидскую медицину.

— Дополняют ее. Придворный целитель расписался в своей неспособности помочь императору. И дал ему полгода на то, чтобы составить завещание. Матрона продлила ему жизнь на пять лет.

— Ты понимаешь, что это все слишком рискованно, Люс? Друидские методики испытаны тысячелетиями, а то, к чему приведет ваше экспериментаторство…

— Я понимаю, что когда-то меня лишили дара. И оставили подыхать в горах, — взгляд магистра стал очень жестким и злым. — Я бы и подох, если бы не нашел способ с этим справиться. Как раз с помощью модных технологий. Или ты сама не используешь человеческие лекарства?

— Использую, — не стала отрицать Рагна. — Я же не друида.

— Ах все дело в том, что друидам полагается лечить только с помощью дара и даже не смотреть в сторону других достижений медицины? Конкуренции испугались? Ну так нечего ее бояться. Пока что ни один человек не способен заново вырастить руку или ногу. И поток желающих в Ирге как-то не иссякает. Пока что ни одна таблетка не может вылечить от бесплодия неясного происхождения, которое человеческая медицина не в состоянии даже определить. Впрочем, рано или поздно люди научатся все это делать. И друидам придется с этим смириться.

— Люс…

— Магия слишком долго была нашим абсолютным преимуществом. Пока технологии не стали ее опережать. И сейчас у нас есть совсем немного времени, чтобы прийти к нужным выводам. Или шагать в ногу с миром, или безнадежно отстать от него. Мы уже отстаем, если ты не заметила.

— Мне нечего возразить.

— Вот и замечательно, — Люциус поднял свой бокал с рубиновым вином. — За встречу.

— За встречу, дорогой.

— Как Джер? Ты у него сегодня была.

— Была, — кивнула Рагна и подцепила с тарелки кусочек сыра. — Все хорошо, рецидивов нет. Мальчик успокоился, видимо, наконец, перерос все это. Думаю, мы скоро с ним договоримся о выборе невесты.

— Нда? — Люциус приподнял брови и изобразил нешуточную заинтересованность.

— Это, конечно, будет непросто, уговорить его жениться, тем более, сделать наследника. И вопрос, скорее, организационный. Поэтому…

— Поэтому он неделю назад избил своего любовника до полусмерти? — улыбка альва продолжала источать любезность и светское радушие. — Или матрона Шания зря наговаривает?

— А ты хочешь сказать, что никто больше не балуется жесткими играми, кроме него? — обиженно вскинулась Рагна. — Прости, но у нас каждый второй высший рукоблудит куда хуже.

— Каждый второй высший делает это с теми, кто согласился добровольно. И блудит в стенах клуба, где его хотя бы смогут вовремя остановить.

— Эйдан тебе жаловался? — Рагна напряглась и в ее глазах мелькнула злоба.

— Нет, просто я тоже беспокоюсь за Джера. И за его будущую жену. Ты же понимаешь, что она будет иностранкой. Залогом нашего союза с соседями. Да хоть с тем же Ниратом. Нам ведь не нужен международный скандал?

Рагна всерьез напрягалась. Люциус, продолжая улыбаться, взял ее за руку и нежно облобызал пальцы.

К счастью, докторица не видела, как второй рукой магистр смял телефон, превратив его в железно-пластиковое крошево.

Триединая империя, Джалан

Район Аллаяфа, клуб «Философия тела»

Как ни странно, на этот раз мигрень не пришла. Лори немного побеспокоилась на эту тему — вдруг это уже совсем нехороший признак? Но Эстер не усмотрела никаких критических проблем в организме. Разве что очень мягко предложила восстановиться после нервного истощения и выпить чего-нибудь покрепче чаю. Сил куда-то идти действительно не было, хотелось посидеть хотя бы пару часов. И лучше всего, в полумраке, закрыв глаза. Гаральд все понял правильно.

— Желаешь остаться сегодня на представление?

— Да, — коротко кивнула Лори и позволила на руках отнести себя в полукруглый зал-атриум, где были разложены такие же, как у нее дома, мягкие пуфы. А иллюминация была в достаточной мере приглушенной.

Белоснежный зверь даже не сел, а почти лег на ковер. Разместившись так хитро, чтобы босые ноги халахинки оказались на его плечах. Сама она тоже полулежала — и смаковала каждое нежное прикосновение пальцев к ступням и щиколоткам.

Эстер, судорожно носившаяся по залу с телефоном в руке, даже притормозила, увидев эту картину. Она уже десять лет заправляла клубом, с обоими гостями дружила «за пределами клубной конфиденциальности», их привычки, характеры и отношения знала. Гаральд и Лори часто менялись ролями, порой несколько раз за вечер. Затем оба пропали на пару лет. И теперь снова появились, как ни в чем не бывало — как будто съездили в долгий отпуск. Но за все это время она первый раз видела… такие доверительные нежности. Действительно между ними что-то незримо изменилось. И, кажется, она понимала, что именно.

— Эстер, — позвала ее Лори. Теперь она перебирала пальцами длинные шелковые волосы Гаральда, — Подойди, пожалуйста.

То, что хозяйка заведения, еще час назад вполне спокойная, сейчас выглядит бледной и непривычно нервной, от внимательного взгляда халахинки не укрылось. Несмотря на смертельную усталость.

— Да, милая. Что-то принести?

— Нет. Присядь, — Лори указала на соседний пуфик, и когда хозяйка клуба оказалась рядом, спросила уже почти шепотом. — Что у тебя произошло?

— Бедствие, — таким же шепотом ответила Эстер. — Выступление на грани срыва. И я только сейчас об этом узнала.

— Таак…

— Все звезды сошлись через задницу. У меня сегодня… особые гости. Не косись, они в зоне инкогнито, ты их не увидишь. Гвоздем программы должны были стать рисунки. А этот… гнусный выродок, мастер, он…

— Милая, все хорошо! — Лори положила руку на плечо Эстер.

— Ничего не хорошо. Весь вечер ему не могли дозвониться. Должен был приехать еще час назад. В итоге, когда я уже вышла из чилаута, позвонила его партнерше. И она мне сказала, что он… он в морге.

— Вдохновение черпал? — мурчащим баритоном поинтересовался Гаральд, устраиваясь поудобнее между ног Лори и подставляя грудь под ласку.

— Видимо, там и нашел. Первое выступление… на нашу взыскательную публику. И так разволновался, что решил снять стресс. Устроил себе в шкафу игру с асфиксией.

— Представление получилось яркое, но совершенно бессмысленное, — зевнул Гаральд, растягиваясь во весь рост на ковре.

— Согласна, котик, — кивнула Лори и хозяйским жестом приблизила мужчину к себе. Тот потерся головой об ее бедро. Эстер сглотнула, ощущая острое желание сбежать или попросить эту парочку хотя бы снова уединиться в чилауте. От них веяло таким…

— Было бы кем его заменить! — хозяйка клуба едва сдерживала слезы. — Грин, как назло, опять уехал. И просто так отменить выступление невозможно.

— Вот и я так в отпуске пару лет уже не была. Некому заменить. В отличие от некоторых, которым все можно…

— Хоть ты меня понимаешь. У вас же тоже, только отвернись, и происходит всякое…

— Ну не такое, — Лори чувствовала себя виноватой. Это из-за ее просьбы Эстер оказалась вне зоны доступа в самый ответственный момент. — Я, конечно, строгий начальник, но пока у меня подчиненные не самоубиваются, лишь бы не прийти на работу. У моих отмазки проще, до суицида пока не доходило.

— Короче, я не знаю, что делать, — Эстер достала сигарету и нервно закурила.

— Дани? — Лори пощекотала своего мужчину за ухом, как кота. — Ты, надеюсь, не забыл, чему тебя мастер Грин учил?

— С моей работой хрен забудешь. Иногда руки чешутся… вразумить пару-тройку особо трудолюбивых.

— Ну вот и почеши. Можешь прямо сейчас.

— Это просьба или приказ? — Гаральд посмотрел на нее снизу вверх с легким вызовом.

— Прямое указание, — Джа легко пнула его ногой в плечо, выпроваживая с пригретого места. — Эстер? Тебе же все равно, кто заменит твоего покойного любителя экстремальных ощущений? По крайней мере, можно не беспокоиться, что у тебя сегодня еще кто-нибудь в шкафу… пошалит. Не сколотили еще такой шкаф, в котором он поместится. Котики очень любят комфорт.

— Ты же понимаешь, что это совсем другая роль? — осторожно поинтересовалась Эстер, оглядываясь на зал, в котором уже собирались гости. — И вы сегодня гости клуба, я не собиралась мешать или намекать на что-то.

— Я же сама предложила.

— За что тебя нежно и люблю, — Эстер искренне обняла Лори. — Тогда я могу забрать твоего… ручного зверя?

— Можешь. Но имей в виду, что, как только ты его заберешь, ручным он быть перестанет.

Гаральд неохотно потянулся, демонстрируя, что ему лень вставать и, тем более, что-то делать. Но раз дамы просят, да еще и так дружно…

— Сдвинься, разлегся тут! — по его ноге чувствительно ударил чей-то ботинок.

И через полсекунды только что лежавший на ковре зверь вскочил на ноги. Носитель ботинок не успел даже ничего понять. От неожиданного удара в челюсть он отлетел спиной вперед и приземлился аккурат на одну из подушек.

— Теперь ты разлагайся, — Гаральд флегматично вытер кулак о рубашку.

— Я предупреждала, — шепотом сообщила Лори.

Эстер сделала знак охранникам и хостесс, чтобы метнулись к пострадавшему гостю. Во-первых, требовалось оказать помощь, во-вторых — разъяснить правила клуба, которые ни по незнанию, ни по хамской дурости не стоит нарушить, если дорожишь своим здоровьем и цветом лица. Ей самой было не до утешения обнаглевших сопляков.

Она повернулась к Гаральду и удовлетворенно ухмыльнулась.

На месте разнеженного, ленивого мужчины, только что лежавшего возле ног госпожи, стоял мастер, готовый показать ювелирное искусство для самой изысканной публики. Почти двухметровый и крайне недовольный, что его отдых прервали.

И смотрел он уже совсем другим взглядом. Полным сосредоточенности и неоспоримой власти.

— Мои инструменты и реквизит. Меня подготовить и причесать, — отдав указания, лорд решительным шагом направился к гримерной.

Эстер в очередной раз удивилась: Лори со своим ростом могла максимум укусить его в пупок. Предварительно написав завещание безутешным родственникам. Но совершенно не боялась своего мужчины, который за секунды переходил из одного состояния в другое. И эта непредсказуемость была действительно пугающей.

Хозяйка клуба не знала еще кое-чего: что минуту назад Гаральд почти неощутимо тронул Лори за щиколотку, подсказывая, кто может заменить покойного артиста.

Котики никогда и ничего не делают по приказу. Только по личному желанию, которое может случайно — или не совсем — совпасть с чужими планами. И позволяют с собой поиграть.

Впрочем, о случившемся думать было некогда. Пришлось спешно направиться вслед за лордом, чтобы в срочном порядке заняться переподготовкой представления — пока не прибыли важные гости, которых тоже нужно будет лично встретить.

Лори прикрыла глаза — в них словно песка насыпали. Еще целых полчаса до начала представления…

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, парк летнего императорского дворца

Со стороны они смотрелись вдвоем, как минимум, странно. Маленький, щуплый, закутанный в черное альв и очень высокий, одетый в белое друид.

Шли молча: разговаривать по ходу движения при полуметровой разнице в росте было сложно. Наконец, они дошагали до тайной беседки в одном из укромных уголков парка. Сюда не забредали парочки, жаждущие романтического уединения, хотя, казалось бы, скрытая за пышным кустарником беседка как нельзя лучше подходила для тайных встреч. Тем не менее, в свое время Ким поколдовал над этим самым кустарником так, что никакие «посторонние» не могли сюда проникнуть. Ощетинившиеся колючими ветками кусты прилегали друг к другу достаточно плотно, но, повинуясь жесту друидского посоха, моментально расступились, пропуская патриарха и его друга.

Альв устало присел на скамью.

— Рагна начала мне врать. На последней нашей встрече я это заметил.

— А когда женщины не врут или вообще бывают до конца честны? — пожал плечами Ким. Теперь, когда они оба присели, говорить стало гораздо удобнее.

— Нет, дело не в этом, — де Зирт покачал головой. — Она перешла границы.

— Поясни.

— Она стала воспринимать его не как пациента. Как сына. Слишком привязалась к нему.

— Я ее понимаю, — Ким потрепал бороду. — Прости, что поднимаю больную тему, Люс. И тебя я тоже понимаю.

Патриарх замолчал. Рагна похоронила любимого сына. Также, как Тагир. Также, как Люциус — всю свою семью. Поэтому когда-то они так сдружились. Горе сближает.

— Больно осознавать, что тебя предали, — магистр протянул друиду израненную ладонь, на которой уже подсохла кровь. И Ким, не говоря ни слова, начал лечить. — Хуже того, теперь мне надо понять, сколько раз она уже это сделала.

— Бессмысленно. Если ты прав, значения это уже не имеет.

— Но я в чем-то рад. По крайней мере, теперь она меня не сдаст.

— Что ты сделал? — вскинулся друид.

— Ничего. Только собирался. Ты знаешь, что.

— Я тебе говорил, мне не нравится эта идея.

— А мне не нравится ваша система сохранения жизни, — Люциус убрал ладонь. — В данном контексте она абсолютно провальна. Сохранив жизнь этому ублюдку, ты погубишь огромное количество людей.

— Мы не можем быть в этом до конца уверены, — Ким снова упрямо взял Люциуса за руку и продолжил заживлять раны, оставленные осколками телефона.

— Когда вы будете в этом уверены, будет уже поздно, — де Зирт на этот раз решил не сопротивляться.

— У нас еще есть время. Тагир протянет лет пять, как минимум.

— Значит, у нас есть еще пять лет, чтобы найти альтернативное решение. Которое устроит всех. И вас, травоядных, в том числе. Или не придумать, — альв почесал полностью зажившую кожу. — Зато ты будешь на сто процентов уверен, что я в очередной раз прав.

Триединая империя, Джалан

Район Аллаяфа, клуб «Философия тела»

Эстер знала о наклонностях Джеремиана. Ее супруг работал на той должности, на которой подобные вещи знают даже лучше, чем родные родители. В случае с принцем — венценосный дедушка. Поэтому истинная причина ее нервозности крылась не в том, что пришлось разыскивать замену выступающему мастеру. А в том, что она просто не знала, чего ждать от наследника престола.

Он впервые решил посетить ее заведение. То, как повел себя этот недоросль, Морин-младший, наглядно продемонстрировало, что ее опасения относительно золоченых новичков абсолютно не напрасны.

Многие, кто пришел первый раз, любопытства ради, воспринимали ее заведение как место, где «все можно». Например, пнуть ботинком чужого нижнего. Или захотеть любую девушку из числа гостей, а не хостесс. Мелочь вроде Морина можно быстро осадить и поставить на место, разъяснив правила. Сколько раз уже всевозможные лорды и лордята, обидевшись на Эстер, грозили разными карами и своими возможностями. Все они рано или поздно превращались в смирных, послушных и очень вежливых щенят, лизавших нежные руки госпожи О’Хобб.

Но если что-то захочется или что-то не понравится принцу, вот здесь проблема будет куда серьезней. И даже влиятельный генерал О’Хобб не сможет спасти заведение своей супруги от немедленного закрытия.

Самое паршивое заключалось в том, что отказать принцу в визите, сославшись на приватный характер клуба, тоже нельзя. Оставалось уповать только на волю пресветлых богов.

Джеремиан прибыл со скромной свитой: его сопровождали двое охранников и неизменный партнер. В зал они зашли со специального входа, защищенного от любопытных глаз, и оказались не в общем пространстве-атриуме, а в специальной ложе. Рассмотреть лица гостей, не желающих афишировать свое присутствие, не было никакой возможности. Зато сцена с этого места просматривалась прекрасно, равно как и весь полукруглый зал.

Принц был в хорошем настроении: с удовольствием выпил приветственный коктейль, светски почирикал с Эстер и сделал комплимент безупречному вкусу хозяйки.

— Сколько нужно заплатить, чтобы выпороть, скажем, вон того мальчика? — поинтересовался он, указывая на одного из клубных служителей. Их отличала довольно приметная серебристая униформа, различимая даже в полумраке зала.

— Ваше высочество, вы шутите. За счет заведения, конечно же, — Эстер доверительно приблизилась. — Если вас не смутит моя рекомендация, то я бы предложила посмотреть вон на тех двоих.

Она указала рукой на двух обнимающихся юношей.

— Не смутит. Но я хочу знать причины. Этот кем-то занят?

— Нет, свободен. Просто мне хорошо знакомы их… физиологические параметры. Два удара — и кусок мяса без сознания. Очень нежная кожа. Он подходит для других утех. А вот те двое очень даже вкусные, как мне видится.

— Доверюсь вашему вкусу, госпожа О’Хобб.

— Можно просто Эстер. Хостесс проводит вас. Представление через полчаса, времени более чем достаточно.

— Если будут брыкаться, подержите, — принц сделал знак охранникам следовать за ним.

— Этого не потребуется, — объяснила хостесс, увлекая принца в приватную зону. — У нас очень прочные кандалы. И при этом они не оставляют следов…

Эйдан с нескрываемым презрением посмотрел на хозяйку клуба, оставшуюся стоять в ложе. В его глазах она только что потеряла все свое очарование. Вот так просто, как на базаре, продавать людей, обрекая их на страдания? Друидские инстинкты в молодом человеке разыгрались не на шутку.

— Я не понимаю этих ваших… развлечений.

— Возможно, стоит посмотреть на них под другим углом? — пожала оголенными плечами Эстер. — Боль — это всего лишь инструмент. Но не все умеют им пользоваться. Так же, как на войне. Можно положить армию или не потерять ни одного бойца.

— Чем и славится ваш муж, — продемонстрировал свою осведомленность Эйдан.

— Именно так, — Эстер была польщена тем, что молодой человек хорошо знает особенные методы работы генерала О’Хобба. — И с помощью топора можно построить дом, а можно зарубить человека.

— Но боль не может быть приятной, — скривился Эйдан.

— Может. Представьте себе. Мы не платим нашим гостям за то, чтобы они разрешили себя выпороть. Зато они платят нам за то, чтобы попасть в руки к мастеру. Если вы понаблюдаете за работой настоящего профессионала, вы это увидите. Тело не сможет лгать, это физически невозможно. Оно реагирует на движения ровно так, как этого требуют ощущения. Когда неприятно — старается отодвинуться, словно сбежать. Или будет двигаться навстречу, ждать прикосновений плети. Если бы вы хоть раз увидели, как мастеру целуют руки после сеанса и смотрят счастливыми глазами… И это не игра на публику, здесь все по-настоящему.

— По-моему, это какой-то бред! — Эйдан взял со столика коктейль и залпом выпил. — Я понимаю, когда людям нравится причинять боль другим. И даже ваше… заведение понимаю. Уж лучше здесь…

— Да. Здесь все под контролем. Мы всегда вмешаемся, если ситуация станет угрожающей. Именно для этого заведение и существует.

— Это я понимаю, — кивнул Эйдан. — Мне другое непонятно, как человек может испытывать удовольствие?

— На уровне гормонов. Это немного сложно объяснить, по крайней мере, в трех словах. Разница — как между страстным сексом и изнасилованием. Суть ведь одна и та же? Но в первом случае вы получаете удовольствие, а во втором — страдания.

— Я пусть и наполовину, но друид, — обиделся Эйдан. — Постараюсь понять, если объясните.

— Я тоже. Наполовину, — Эстер тряхнула кудряшками, демонстрируя характерный признак полукровок — черные прядки в рыжих волосах. Встала за спиной у молодого человека и принялась нежно массировать ему плечи. — В ответ на боль или стресс в организме человека усиливается генерация эндорфина. Это защитная реакция организма. Но в некоторых случаях боль — это само по себе условие выработки гормонов удовольствия. В условиях психотоксического фона подобные нарушения, когда нет боли, то нет и удовольствия — тоже норма.

— Норма для чего?

— Например, для секса. Испытать по-настоящему сильный оргазм многие люди могут только таким способом, какой практикуют здесь. Или не здесь — и тогда это, скажем так, это менее законно и более опасно.

— По-моему, как раз это ненормально!

— Это вариант нормы для империи. Можно сказать, равновесия. Остаться психически здоровым под постоянным влиянием фона можно только двумя способами — употребляя горсть таблеток, постоянно обращаясь к мозгоправам или приходя к нам. За очередной дозой удовольствия. Считайте, что здесь — что-то вроде клиники для метеочувствительных людей.

Эстер не стала уточнять, что по документам ее заведение числилось именно что друидским медицинским центром — со всеми необходимыми лицензиями на телесные практики. А мастера получали столь же официальные документы с квалификацией «розготерапевт». Матрона Шания, впервые увидев эту формулировку, смеялась, не замолкая. Но разрешительные документы подписала. И сеть клубов приобрела большой успех у столичной, а затем и у провинциальной публики.

— На меня не действует токсический фон. Я не чувствителен к нему, — Эйдан уселся поудобнее, подсказав Эстер, что действует лично на него.

— Это прекрасно. Может быть, желаете пройти в кабинет массажа? Пока ваш… партнер будет смотреть представление? Мы не оставим его без приятной компании, и ваше отсутствие он даже не заметит. А массаж классический, без боли. Вам будет очень приятно.

— Контактные друиды у вас есть?

— Конечно, — обворожительно улыбнулась Эстер.

И, взяв молодого человека под локоть, повела его в сторону другой приватной зоны — с совсем другими интерьерами и мастерами телесных практик. В конце концов, у каждого своя философия тела. И каждому — свое удовольствие. А уж в удовольствиях госпожа О’Хобб смыслила предостаточно.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, парк летнего императорского дворца

В беседке теперь сидели уже трое. К патриарху и магистру присоединился император. Охрана осталась снаружи, за пышной растительностью, хотя капитан группы личной безопасности попробовал высказать свое неудовольствие по этому поводу, но был проигнорирован.

— Люциус, какого хрена? — гневно вопросил император.

— А почему Люциус? А что сразу я? — делано удивился альв.

— Стало быть, это действительно ты.

— Ну, смотря что, — развел руками магистр.

— Прекрати паясничать, — Тагир сжал кулаки. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Что это было? Люди перепуганы насмерть.

— Ну перепуганы — да. А вот насмерть — я что-то не заметил. Мне кажется, насмерть нам как раз успешно удалось предотвратить.

— Ну и какой ценой? — император снова разжал пальцы и потер подбородок. Он понимал, что старый шельмец все-таки прав. — Теперь у меня каждый первый лорд шлет прошение об устранении института карателей. Объясняя это тем, что они снова могут внезапно выйти из-под контроля — и с уже куда худшими последствиями.

— Ну, просить они много о чем могут. Пусть пишут, бумага все стерпит. Они вообще все хотят упразднить, ровно до той поры, пока с ними что-то не случится.

— Люди будут бояться жить в империи, — вступил в разговор Ким. — А нас и так не то, чтобы много.

— Зато они будут бояться искренне желать кому-то смерти. Будем насаждать позитивное мышление.

— Нет, не будем, — мотнул головой Тагир.

— Вот так категорично? — обиделся Люциус. — Давай хотя бы посмотрим, какие будут результаты?

— Все люди желают друг другу смерти в состоянии злобы, — снова встрял Ким. Настолько, что даже метки срабатывают. И что, каждый раз будешь гонять своих… мальчиков?

— Ничего, им полезно побегать. Зато не растолстеют. Ну увеличится немного количество семейных скандалов и разводов. Когда выяснится, кто о ком что думает. В следующий раз и думать не захотят. А вы, травоядные, меня еще и поддержите. Желать кому-то смерти — это же плохо, правда, патриарх? Воспитаем высокодуховное общество.

Тагир ухмыльнулся.

— Люс, еще чуть-чуть, и ты мне весь парк ромашками засадишь. Перед кем пытаешься сейчас эту комедию ломать?

— А что я? — Люциус сделал большие глаза.

— Можно подумать, я не знаю, кто ты такой. Если бы Ким читал эту нотацию, я бы еще стерпел.

— Ну, по большому счету, если это подконтрольно и не выйдет за определенные рамки… — Ким внезапно решил вступиться за друга. — То есть если они не будут применять силу к тем, кто ничего не сделал… В конце концов, парад планет близко. Почему не попробовать как превентивную меру? Те, кто не хочет или боится сдаваться в центры помощи, возможно, переосмыслят свое… решение. До того, как будет слишком поздно.

— И чья-то дочь, например, останется живой и не изнасилованной, — уже очень серьезным тоном дополнил де Зирт. — Урод, который вдруг захочет ее убить, не просто получит свое по заслугам. А не сможет этого сделать. Потому что каратель успеет до того, как он вообще поднимет руку. Наша задача не в том, чтобы в случае конфликта было два трупа. Один обеспечит убийца, а второй — каратель. Наша задача — чтобы трупов вообще не было. Мальчики должны реагировать на замышление убийства. Как в тот раз.

Тагир понимал мотивацию де Зирта. И что в прошлый раз его несанкционированный эксперимент сработал. Причем, ему же на руку и сработал. Но разрешать подобное, тем более, перед самым штормом?

— Если я запрещу, ты ведь опять сделаешь по-своему?

— Если бы я делал все по-своему, я бы еще и на взятки их настроил.

— А вот это точно лишнее. С этим мы разберемся сами.

— Ну тут бы я поспорил, — возразил магистр.

— Не сейчас, — оборвал император. — Патриарх, а у вас там что случилось? Что за история с голой девицей на бронетанке?

— Диверсия у нас. Прямые конкуренты решили воспользоваться незнанием иномирян об устройстве альварских шахт. И устроили акцию благотворительности. Пригнали пару машин. А мы чудом избежали пары сотен смертей. Как раз благодаря той самой голой девице.

— Выросла совсем, — хмыкнул Тагир. — Видел сегодня по новостям.

— Ну она не первый раз чудесит, — заметил Ким.

— Но первый раз в столь откровенном виде, — недовольно покачал головой де Зирт.

— Взрослеет.

— Мне не нравится, что фамилия Коннор в очередной раз вообще мелькает в новостях, — нахмурился император.

— Ну а что делать, яркая семейка.

— Кстати, — вспомнил Тагир. — Как дела у Виктора?

— Оклемался, вышел на работу, — доложил де Зирт. — Сегодня уже выяснил, что кличка Прокурор к нему прилепилась намертво.

— Ну знаешь, Прокурор лучше, чем убийца.

— И не поспоришь.

— Надо ли как-то посодействовать тому, чтобы загрузить его работой? — поинтересовался император.

— Работы ему хватает и без твоей помощи. Благо, лорды с поставками справляются.

— Я могу прислать пару журналистов, написать о нем. Надо же поддерживать образ народного героя.

— И этого не потребуется, — снова отрезал магистр. — Сами придут. И еще упрашивать будут дать интервью. Ты его недооцениваешь.

— Мне вообще трудно его оценивать. Я его даже не знаю, — вздохнул Тагир.

— У тебя будут все шансы узнать, на что он способен, — пообещал де Зирт. — И возможность познакомиться поближе я тебе тоже предоставлю. Когда он будет к этому готов.

Триединая империя, Джалан

Район Аллаяфа, клуб «Философия тела»

Гримерша закончила с хитроумной прической Гаральда и теперь трудилась над сценическим макияжем. При всех природных данных сцена требовала большей контрастности и яркости, которая достигалась за счет густых теней и пудры. Сам лорд развалился в кресле перед зеркалом и не мешал, насколько это было возможно. Точнее, не мешал работать гримеру, но это не значило, что снова надо сидеть тихо. Молчать ему сегодня уже надоело.

— Ну, и где мой десерт? — поинтересовался он у вошедшей в гримерку Эстер.

— Через минуту будет. Переодевается.

— Надеюсь, свежанина?

— Эту вы еще не пробовали. Чем будете украшать, милорд?

— Девушки же любят цветы? Устроит?

— Более чем, — кивнула Эстер.

— Мастер? — в гримерке появилась высокая фигуристая девушка. Из всей одежды на ней было тончайшее красное платье. Сшитое так, чтобы его легко можно было сорвать одним жестом или эффектно разрезать ножом. Зрители любили подобный антураж во время представлений.

Медные волосы украшала замысловатая диадема с цветами, а шею — такое же флористическое колье.

— Готова к антицеллюлитному массажу, детка? — ухмыльнулся Гаральд и позволил облачить себя в яркую голубую рубашку. Которую решил не застегивать. Красоваться — так до конца. Знакомство с Лори породило достаточно занятную привычку — всегда держать в машине пару комплектов сменной одежды. Халахинская ведьма, пребывая в буйном настроении, превращала даже самую прочную ткань в живописно разбросанные по полу тряпки.

— Да, мастер, — «детка» потупила взор и даже слегка зарделась. Впрочем, подобная реакция могла обмануть зрителей в зале, но не Гаральда. Во-первых, он умел отличать настоящие эмоции от хорошо разыгранных. Во-вторых, знал, что посторонних людей, не знающих законов клубной сцены, на ответственное представление никто не допустит. В-третьих, как завзятый театрал, он хорошо помнил эту девушку. На первых ролях не блистала, но выступала с завидной регулярностью, играла крепко и весьма разнопланово. В общем, можно было быть спокойным: сегодняшнее шоу будет более чем удачным.

— Как зовут?

— Игрейн.

— Чулки сними. Ненавижу.

Пока девушка послушно раздевалась, Гаральд водрузил на стол трехметровый деревянный ящик, декорированный тонкой серебряной вязью. На синем ложементе покоился целый ряд разнокалиберных плетей. Из них следовало придирчиво отобрать те, которые будут использованы на сегодняшнем выступлении.

На сцене царил искусно созданный полумрак: софиты очерчивали фигуру девушки, подвешенной за руки к толстым композитным цепям. Зал благоговейно замер. И зазвучала музыка — именно такая, какая нужна мастеру для творческой, медитативной работы. Халахинские песнопения, на языке древних диких людей. Музыка мелодичная, ритмичная, с басовитыми барабанами и нарастающей динамикой.

Она мерцала, прерывалась, замирала и дрожала, как тело Игрейн, с которого взмах за взмахом тонкого лезвия слетали, словно лепестки, обрывки платья.

Музыка повторяла все, что делает мастер. Изгибалась вместе с каждым ударом и вспыхивала вместе с линиями на белой коже — яркими, контрастными, кровавыми.

Удары сменялись поцелуями, ласкающими обожженную плетью кожу. И музыка вторила им.

Мастер танцевал вокруг девушки, он словно играл с ее телом, то нанося жгучие удары, то рассматривая алые линии, которые вздувались и темнели на дрожащей коже.

Игрейн стонала, принимая эту боль, выгибала спину и расслабляясь от каждого прикосновения нежных пальцев, от каждого поцелуя — от губ к груди, по животу и ниже… На ее лице блуждала улыбка, серые глаза закрывались и снова открывались, наполненные слезами и восторгом.

Мастер отошел дальше — и плетью, словно кистью, начал наносить быстрые, частые удары, словно мазки на холст. Игрейн замерла с широко распахнутыми глазами, задержала дыхание, прогнулась, подставляясь под плеть.

Гаральд остановился. Подошел ближе, провел рукой по медным волосам и прошептал на ухо:

— Дыши!

Только тут она глубоко вдохнула, удивившись тому, что вообще забыла, как и зачем нужно делать вдох.

Ощутимый удар по обнаженным ягодицам — Игрейн отбросило вперед, она потеряла равновесие и, не удержавшись на ногах, повисла в кандалах.

Гаральд приподнял ее и снова провел рукой по спине, будто оценивая, много ли еще работы осталось.

Снова два шага назад. Замах — и сильный, глубокий удар.

А затем — тонкая однохвостная плеть с кистью на конце, и штрихи красного цвета. В одном ритме, легко, поглаживая кожу, расслабляя, а затем — разгоняясь на максимальной скорости, чтобы узел на кончике плети вонзился в спину — и тело дернулось кривой судорогой.

Паузы. На три счета, в ритм музыки. И снова сильный удар — сверху вниз. Глубоко и сладко.

Игрейн слышала, как утробное рычание зверя вторит звуку халахинской мантры. Как неторопливые размеренные шаги приближают к ней того, кто сейчас подарит ни с чем не сравнимое удовольствие. Она чувствовала его рядом, его обжигающее дыхание на своем плече, его пальцы на коже. Он здесь, он рядом, огромный, сильный и нежный.

Он сжал ее сосок — и в глазах потемнело. Брызнули синие искры, боль стала невыносимой, и пальцы мгновенно разжались. Снова чувственные губы, оставляющие печать обещания…

Снова шаги — удаляющиеся прочь. И сильный удар. Два однохвостья одновременно — упругие, наращивающие силу, ускоряющиеся. От самого тяжелого, финального удара ноги девушки подкосились, но снова потерять равновесие Игрейн не успела.

Гаральд подхватил ее спереди, обнимая, поддерживая уставшее тело. Игрейн не заметила, как с ее рук исчезли оковы. Одно движение — и их больше нет.

— Расслабляйся, обними меня.

— Спасибо, — девушка вжалась в его плечо, обнимая так крепко, как позволяли ничего не чувствующие руки.

Гаральд повернул ее спиной к публике — и по залу пролетел восторженный вздох, перерастающий в неистовые аплодисменты.

На белой коже Игрейн расцвел терпко пахнущий кровью букет цветов. Ваниль и миндаль.

Триединая империя, Джалан

Район Аллаяфа, клуб «Философия тела»

Джеремиан смотрел на происходящее, затаив дыхание, наблюдая за каждым жестом, за каждым движением. Его возбуждала эта уверенность, непостижимая легкость каждого жеста. Грация танцора, руки бойца, кошачья гибкость, надежно спрятанная в мягкой оболочке, способной обмануть кого угодно. Его доводило до исступления то, что этот мужчина был непостижим. До безумия хотелось быть сейчас на месте этой женщины, которую он так страстно ласкал на сцене. Гладить эту сливочную кожу. Чувствовать, как под ней перекатываются тяжелые мускулы…

Принц вспомнил, как этот зверь лежал у ног женщины, но, стоило кому-то на секунду усомниться, и хищник, играючи, показал зубы. Видел, как от взгляда пронзительных васильковых глаз дрогнула хозяйка клуба. И съежился дюжий охранник.

Джеремиан кусал губы, не в силах выдержать снедающего его напряжения. Он хотел получить все это. Власть над этой скрытой силой, над этой красотой, мужественной и мягкой. Он ревновал к каждой женщине, которой касались эти руки. И старался запомнить ту рыжую тварь, которая сейчас была в его объятьях.

Гаральд передал Игрейн на руки дежурному друиду и зашел в гримерную, на ходу снимая взмокшую рубашку, и ей же стирая с лица тени. После бесконечного дня с неожиданным продолжением он чувствовал себя до предела вымотанным. И хотел было сказать что-то Эстер, но та остановила его властным жестом. Гаральд удивленно вскинул бровь, но посмотрел туда, куда указывала госпожа О’Хобб.

На диване, укрытая клетчатым пледом, спала Лори.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, частный компаунд «Зеленый жемчуг»

Гаральд толкнул дверь в квартиру ногой — руки были заняты. И ничуть не удивился, когда та открылась, а в гостиной обнаружился Маркус — и тут же вскочил:

— Что с Лори?

— Спит, — Гаральд сдвинул друида плечом, едва не сбив с ног.

— Доконали, да? Молодцы, а лечить мне, — беззлобно выругался Маркус, шагая в спальню. Присел на край кровати, куда бережно была уложена Лори, и начал водить руками по ее телу. — Ментальное истощение почти под ноль.

— Я не настолько разбираюсь в магии и медицине, чтобы понимать, о чем ты сейчас умничаешь.

— Вкратце, — Маркус встал и посмотрел на Гаральда сверху вниз. Друидский рост позволял проделать такое даже с очень высоким полукровкой. — Устала она, очень. И я не буду намекать, кто тут причина этой усталости. Но очень советую хотя бы несколько дней дать ей отдохнуть. Доступно выражаюсь?

У Гаральда сильно зачесались кулаки — тоже доступно объяснить этому надменному пню, что таким тоном с ним разговаривать нельзя. Но внутреннее чутье сдержало этот порыв. Если Лори оставила друида дежурить в квартире, как до этого попросила Эстер побыть ее ассистенткой, значит, сегодняшние манипуляции были действительно опасными. И устраивать скандал точно не стоило. По крайней мере, не сейчас.

Маркус явно понял это внутреннее противоборство, закончившееся победой разума над чувствами, и полюбопытствовал:

— У нее хотя бы получилось? — он жестом предложил выйти из спальни, но дверь при этом оставил открытой.

— Судя по всему, да, — Гаральд плохо представлял себе, о чем идет речь. Но раз Лори не сыпала ругательствами и не швырялась предметами, значит, все прошло по плану.

— Дай посмотрю, — Маркус без спроса расстегнул рубашку лорда, очень пристально всмотрелся в татуировку и помрачнел. — Теперь понятно, почему она так вымоталась. Везучий ты, мужик. Пить будешь?

— Наливай.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, резиденция семьи Райвен

Корнелия Райвен не впервые видела сына, возвращающегося домой в состоянии, близком к падению — и хорошо, если лицом в подушку. Только воспитание и этикет не позволяли ей подумать, тем более, озвучить то, что просилось: милорд нажрался в дрова.

Одежду с него по этому случаю снимал камердинер. Гаральд был способен только на то, чтобы этому процессу не сопротивляться. Слуга ненадолго задержался взглядом на свеженарисованной татуировке. Особенно внимательно рассмотрел растопырившего крылья черного дракона. И, закончив с процессом укладывания молодого человека в постель, переместился в гостиную. Он считал своим долгом доложить об увиденном.

— Миледи, лорд не совсем в порядке.

— С ним все нормально, не забывайтесь, — оборвала Корнелия. И едва сдержалась, чтобы не отчитать обнаглевшего слугу. Еще он будет высказываться по поводу его состояния!

Камердинер, осознав, что леди Райвен не в том настроении, чтобы выслушивать важные новости, решил отложить этот разговор на потом. Но посчитал, что все-таки ей стоит об этом узнать. Потому что он как раз понимал значение таких татуировок. В особенности хорошо он знал, что означает черный дракон.