Павел поглядел на меня и я тут же поразился тому, насколько в его взоре могут одновременно сочетаться два противоречивых чувства — ярость и необходимость соблюдать приличия.
— Ты слишком молод, чтобы доверить тебе армию, — сказал дядя, глядя на меня исподлобья таким взглядом, что если бы глазами можно было зажигать предметы, я бы уже давно превратился в кучку пепла. — Молоко на губах не обсохло. Поэтому я просто уведу армию из города, а тебе позволю пока что и дальше распоряжаться во дворце, ведь тебе именно это и было нужно?
Я на секунду задумался, ведь я оказался победителем и мог позволить себе это, краткий миг обдумывания ситуации, чтобы решить, как быть дальше. В шахматной игре, которую мы затеяли друг с другом, моя пешка Залмоксис внезапно оказалась ферзем и смогла съесть здоровенного слона дяди, а ему самому был поставлен шах, но пока что до мата еще было очень далеко.
За спиной дяди громадиной высилась поддержка от моего отца, который мог в любую минуту заключить перемирие с испанскими вестготами и стремительным броском вернуться в Равенну. Этот фактор надо было учитывать в первую очередь.
Затем, необходимо понимать, что армия дяди в любом случае оставалась сильнее моего неопытного и разношерстного воинства, а значит, он мог просто наплевать на приличия, забрать назад свое слово и несмотря на итоги поединка, просто-напросто двинуть своего ферзя вперед и быстро разгромить меня.
В любом случае, он оставался командиром над тысячной армией наемников и мог командовать ими так, как ему заблагорассудится. Победителей не судят, он и в самом деле мог просто силой одолеть меня и заставить всех забыть об этом несчастном дурацком поединке. Я видел в его глазах, что он так и собирался сделать, если я откажусь принять его условия, потому что отдавать армию в мои руки он явно не собирался.
Поэтому я улыбнулся ему самой широкой улыбкой, на которую был способен, для того, чтобы скрывать свои истинные намерения и чувства.
— Ну, конечно, дядя, я с радостью согласен на ваше предложение. Неужели вы думаете, что я всерьез хотел забрать вашу армию? На что она мне, ведь я даже собственными слугами не умею командовать, а уж прославленными свирепыми варварами моего отца я и подавно не смогу управлять, — сказал я и даже разомкнул широко свои объятия. — Давайте же обнимемся в знак того, что между нами преодолены все разногласия и противоречия! Ведь, в конце концов, разве мы не кровные родственники, дьявол нас разорви?!
Дядя с радостью принял предложенную ему игру. Он ведь тоже не хотел устраивать в городе вооруженный конфликт с собственным племянником, в результате которого все могло повернуться совершенно по-другому, чем планировали он и мой отец.
Кроме того, что падение очередного императора очень негативно отразилось бы на их репутации в глазах всех римлян, снова могли поднять голову внутренние враги и командиры различных наемнических формирований по всей Западной Римской империи, привыкшие то и дело провозглашать императором того или иного варвара. Мой дядя теперь ведь убедился, что в рядах моего войска находятся не только безумные неопытные юнцы, но и грозные воины вроде Залмоксиса.
Он конечно же, мог победить нас, но если бы мы окопались во дворце, при необходимости служившем неприступной цитаделью, то дело могло затянуться надолго, а дяде, повторяю, вовсе не улыбалось устраивать в Равенне затяжной конфликт с собственным племянником. Короче говоря, я видел, что теперь дядя, согласившись на то, что армия останется в его руках, просто отведет ее подальше от города, а сам останется здесь, намереваясь в случае чего вернуться стремительным прыжком и восстановить утерянное преимущество. Ничего-ничего, думай, что хочешь, у меня ведь уже имелись для тебя сюрпризы, которые я заготовил для тебя.
В итоге, через полчаса после проведения поединка, мы, обговорив с дядей все детали его перевода армии в полевой лагерь на расстоянии дневного перехода от Равенны, разошлись, как говорится, по домам. Факционарии партий слушали нас молча, они были явно недовольны тем, как все обернулось, но не могли ничего сделать.
Сегодня после обеда должно было состояться заседание комитов под моим руководством и лидеры партий обязались явиться туда и выслушать мои предложения. Я видел, что Процил Капиус Адриан, микропанит партии прасинов, временно замещающий усопшего Кана Севера, недоволен решением оставить меня на вершине власти.
Он бы, конечно, с удовольствием видел бы меня в темнице в вилле Севера, куда они и заключили меня в первый день моего пребывания в этом теле. Ничего, мой старый друг, я помню, как ты предлагал заколоть меня Родерику и ничего не забыл из твоих слов. Я знаю, что ты так и продолжаешь желать того же самого, ведь это с легкостью читается в твоем яростном непримиримом взоре. Ничего, дай мне только время и ты отправишься в огненную геенну, как выражается Валерия, вслед за своим бочкообразным начальником, Каном Севером.
Из всех факционариев самым искренним и дружелюбным выглядел Тиберий Фаэний Писцилий, лидер «синих» венетов. Это был худощавый высокий человек, с горбатым римским носом, уже в возрасте, с глубоко запавшими глазами, в темной черноте которых трудно было разглядеть что-то правдивое и реальное. Сейчас он тепло и сердечно поздравил меня с победой, но я не сомневался, что точно с такой же подкупающей прямотой и любезностью он адресовал бы свои поздравления и моему дяде. Ох и глубок же и опасен политический мир Равенны, он похож на затянутое тиной болото, один неосторожный шаг и ты провалишься с головой и тебе никто не поможет, наоборот, будут бить дубиной по голове, чтобы ты никогда не смог вылезти, а снизу будет хватать за ноги крокодилы и анаконды и стараться затянуть вниз, поскорее прикончить и напиться крови из твоего остывающего тела.
— Я так и знал, что ваш воин победит, император, — чуточку склонившись, самую малость, сказал Писцилий. Как я уже говорил, его темные глаза были спрятаны в глубине впадин черепа, да еще и под нависшими густыми бровями. — Как только я поглядел на него, то сразу понял, что у воина Павла нет ни малейших шансов. Ваш воин ведь такой грозный, способен убить одним ударом своих мощных рук. Кстати, сколько ему лет? Он, наверное, старше меня?
Ах ты, длинноголовый попугай, кажется, ты смеешь насмехаться надо мной, подумал я, глядя в непроницаемое лицо факционария. Рядом с ним стоял знакомый мне уже Сервилий, тоже любезно улыбающийся, но я-то помнил, как он хотел перехватить меня и отправить в другое место, не давая возвратиться во дворец.
— Скажем так, сегодня нам просто повезло, — ответил я любезно, растягивая губы своей знаменитой улыбкой стоимостью миллион долларов или, говоря по-местному, миллион солидов.
— У нас есть на примете еще один боец из рабов, может быть, вы как-нибудь посетите нашу виллу и посмотрите, как он дерется? — предложил Писцилий. — Приводите также вашего сегодняшнего бойца, я с удовольствием посмотрю, как мой раб распорет ему брюхо и его кишки вывалятся наружу. Я могу поставить сто тысяч солидов на победу моего раба, что скажете, император?
— Я скажу, что моему пожилому бойцу надо отдохнуть после поединка и растереть старческие мозоли, — ответил я. — Также, как и вам, мой друг Писцилий. А насчет вашего предложения я хорошенько подумаю, ведь сто тысяч не валяются на дороге, я уже знаю, на что их потрачу.
После лидера «синих» подошел поздравить с победой и глава «красных» партийцев, Флавий Дексий Траян, отец моего доброго знакомого юноши, который не далее, как вчера увел любимую девушку из моего дворца, а до этого пытался убить меня. Я отметил, что внешне сын очень похож на отца, но вот умом, судя по всему, в семье Траянов старшее поколение сильно превосходило младшее. Флавий Дексий не стал особо расшаркиваться и любезничать. Он слегка поклонился и буркнул:
— Ваш воин дрался великолепно император. Я и не знал, что у такого сосунка, как вы, есть такие прекрасные бойцы.
— И это не только он, есть еще и получше, — заверил я лидера русиев. — Такие, которые справятся с любым вашим самым прославленным бойцом, готов поспорить.
— Нечего еще делать, устраивать бессмысленные поединки на потеху публики, — проворчал Дексий. — Лучше бы с варварами устраивали войну, да выгнали из всех с римской земли. Только и знаете, что сорить деньгами и заниматься всякой ерундой. Только одна радость и осталась, это гонки колесниц, единственное настоящее развлечение истинных римлян. Впрочем, юноша император, вы не прирожденный римлянин, вам не понять, как это важно для народа и сенаторов.
— Мы сегодня как раз будем обсуждать проведение гонок, еще встретимся во дворце, — ответил я вежливо, хотя уже и устал от его брюзжания.
Я оглядел толпу расходящихся сенаторов и куриалов, как в Риме называли советников правительства от местных властей. Дядя уже давно уехал, Цинна тоже. Наверное, понял, что ему не светит остаться магистром оффиций в ближайшее время. Мне же нужно было найти много денег в ближайшее время.
Кто из этих людей мог бы мне их предоставить? Наверное, только члены правительства, мои дядя и отец. Чтобы провести то, что я задумал, мне требовались деньги, много денег. И это не считая тех проектов, которые я затеял во время проведения Эквирий.
Внезапно среди расходящейся толпы я заметил человека, пристально глядящего на меня. Я сразу догадался, что это Друз Секстилий Фальк, тот самый лидер левков, что приказал Критону прикончить меня. Чего это ты уставился на меня, прищурившись, будто бы планируешь, куда нанесет удар твой следующий наемный убийца? Оглянувшись, я увидел, что мои огромные телохранители стоят наготове, а значит опасность быть умерщвленным прямо сейчас не стоит на повестке дня.
Ну что же, почему бы с тобой не поиграть в гляделки, юный главарь «белых»? Я кое-чему могу научить тебя в этой несложной, но напряженной игре. Решив так, я уставился на Фалька, твердо уверовав, что в конце концов все равно одержу над ним победу.
Но в это же самое время лидер партии левков внезапно сорвался с места и бросился ко мне. Он реально не шел, размахивая руками, а именно бежал, причем делал это очень быстро.
Учитывая то, что он отправил ко мне Критона, я отступил назад, а впереди всех оказался Марикк. Фальк хотел обогнуть неожиданное препятствие в виде человека-горы, которую представлял из себя Марикк, но не смог.
Бывший разбойник просто вытянул руку, схватил бегуна за шею и легким движением руки бросил на землю. Дьявол тебя раздери, Марикк, ты что, с ума сошел? Как мне привлекать на свою сторону лидеров партий, если ты кидаешь их в грязь, пачкая белоснежные одеяния с позолоченными краями?
— Что случилось? — сказал я, подходя ближе к Фальку и помогая ему подняться. — Вы так бежали ко мне, что споткнулись и упали? Не ушиблись?
Факционарий белых оттолкнул мою руку и поднялся сам, красный от смущения и волнения. Он двигался резко и прерывисто, кажется, бегать всюду было его привычной для него манерой передвижения. Вот проклятье, видимо, я с помощью моего телохранителя сделал порядочную глупость.
— Я хотел просто поздороваться с вами, император и выразить свое почтение, — сказал Фальк, отряхивая одежду от пыли и грязи. — Но ваш тупоголовый охранник принял меня за убийцу. Вы можете сказать ему, кто я такой и что у меня в обычаях нет убивать императоров?
Я с удивлением глядел в это худое и молодое лицо, настолько же неописуемо безмятежное, насколько и умеющее выдавать ложь за правду. Наверное, даже я, выдающийся лжец, не смог бы стоять перед человеком, которого поручал убить, и с такой восхитительной наглостью заявлять ему, что он никогда бы так не поступил. Что это, высший пилотаж по цинизму? Недаром мне говорили, что Фальк выдающийся человек.
— Что же, я очень сожалею о случившемся, — ответил я. — Вам не следовало так торопится, он принял вас за убийцу, бегущего ко мне с кинжалом. Вы знаете, что на днях на меня было совершено два покушения, одно с ножом, другое с ядом? Поневоле пришлось принять меры безопасности, ничего не поделаешь, поймите меня, сенатор.
— Да, я слышал об этом, — беззаботно сказал факционарий, закончив отряхиваться и даже ухом не поведя при упоминании Критона. Какой, однако, выдержанный молодой человек, у него действительно большое будущее. Надо с ним подружиться, чтобы не пришлось убивать. Право, я буду искренне сожалеть, если мне придется все-таки уничтожить его. — Говорят, злодей потом ушел с вами на праздники Луперкалий, но так и не вернулся. Видимо, ему стало плохо по дороге и он скончался, а теперь валяется где-нибудь в канаве? Что касается меня, то я должен предупредить, что всегда двигаюсь очень быстро и окружающие действительно часто пугаются моих резких движений. Но я не думал, что император тоже встревожится, ведь вы такой храбрый молодой человек, готовы сами драться любым видом оружия.
— Этот преступник, его, кстати, звали Критон, пытался снова прикончить меня, поэтому мне пришлось приказать его убить, причем этот вопрос решен теперь окончательно, — сказал я, пристально вглядываясь в лицо Фалька, дрогнет ли оно и выдаст ли своего хозяина.
Но нет, я же говорю, этот человек обладал удивительной выдержкой, на его физиономии не дрогнул ни один мускул. Более того, он тут же быстро добавил:
— И правильно сделали, император, таких гнид надо давить в самом зародыше, еще когда поймали его.
— Возможно, нам так и надо было поступить, но мы ведь пытались узнать имя организатора преступления, — вкрадчиво сказал я, продолжая пристально следить за собеседником. — И вы знаете, перед смертью он успел кое-что сказать… Он назвал имя своего заказчика.
— Да что вы говорите, и кто же это был? — с восхитительной выдержкой спросил Фальк.
Он продолжал пристально смотреть на меня, но я понимал, что не могу сейчас назвать его имя, для этого еще не пришло время. Может быть потом, когда я стану настоящим императором которому никто не смеет противоречить, а казна которого полна золота, я и смогу говорить своим противникам в лицо обвинения, но только не сейчас. Я же решил поре укротить этого зверя и уничтожить его только в случае крайней необходимости, когда других мер уже не останется.
— Не могу сейчас сказать, это государственная тайна, — ответил я, пожав плечами. — Надеюсь, вскоре смогу сказать вам, но только не сейчас.
— Что же, буду ждать, когда вы удосужитесь сделать это, — с легкой насмешкой сказал Фальк. — Только слишком не затягивайте, таких людей надо уничтожать сразу, без промедления.
Он быстро откланялся мне, поскольку болтать было больше не о чем и ушел, запрыгнув на колесницу, запряженную четверкой лошадей. Я поглядел вокруг и обнаружил, что остался один в окружении своих сторонников.
Потом я вспомнил, что так и не поздравил еще Залмоксиса. Я подошел к дакийцу, обнял и сказал:
— Ты настоящий боец, прости, что сомневался в тебе, — и, подняв его руку, закричал на весь город: — Люди, глядите на победителя в поединке! Это тот, кто спас честь императора. С этих пор мы так и будем называть тебя, Залмоксис Честь Императора!
Дакиец смущенно улыбался, но я и теперь, глядя на него, не мог поверить, что этот человек только что завалил такого огромного противника, настоящего бегемота по комплекции. Надо было обладать огромной силой и невероятной ловкостью, чтобы победить в таком неравном поединке.
— Лакома, выдай ему сотню солидов! — приказал я. — Пусть все знают, что за подобные доблестные поступки я буду щедро награждать.
Пока я разговаривал с гвардией, ко мне приблизился Парсаний и тихонько прошептал на ухо:
— Господин, Донатина срочно хотел бы переговорить с вами во дворце. Он знает, кто отравил вино.