Жил-был сталкер

ВОЛЯ АБОРИГЕНА

На лестнице Маркиз столкнулся с соседом и преувеличенно вежливо раскланялся. Сосед сделал реверанс. При его росте это было забавно. Красивый, как Аполлон, стройный как культурист среднего масштаба, и на полголовы выше Маркиза. Хороший костюм, дорогой галстук и неизменный значок на лацкане. Маркиз постучал по серебристому металлу.

– Талисман, что ли?

Сосед весело кивнул.

– Многолетняя привычка. Сколько себя помню, ношу. Ну, и талисман тоже. Как ваша черная рубашка.

Маркиз засмеялся и побежал дальше. Насколько этот сосед лучше прежнего! Талисман… ага, талисман, когда во время затяжного безденежья вдруг обнаружились на распродаже черные рубашки хорошего качества, подходящего размера и просто смешной цены, Маркиз талисманами и обзавелся. На несколько лет вперед. А потом привык.

Он открыл дверь, подмигнул своему отражению в зеркале и начал собираться. Сварил крепкий кофе, залил его в термос, завернул бутерброды в бумагу, сунул в сумку две пачки сигарет и спички (ну не любила Зона зажигалок!), перелил коньяк из бутылки во фляжку.

Потом он принял ванну, натянул серо-зеленый комбинезон, а сверху – куртку и сосредоточился: ничего не забыл?

Стоп! Аптечка. Надежды на нее мало, но на случай мимолетной встречи с патрулем бинт-йод и пара шприцев-тюбиков лишними не будут.

На вокзал он приехал как раз к отходу поезда, сел в кресло и всю дорогу безмятежно проспал. В городе он пересел на автобус, вышел на нужной остановке, закинул рюкзак за спину и отправился в лес – турист, каких много. Правда, в ту сторону туристы не ходят. А он заблудился. Бывает.

Через два часа он остановился, огляделся и, отодвинув рукой ветки, вошел в пещеру. Дорогу он знал отлично, поэтому даже не стал зажигать фонарик. В полной темноте он совсем неплохо ориентировался.

Еще час, и он вышел из пещеры. Странное, неестественное освещение, от которого нет тени, не колышущиеся деревья, темно-фиолетовое, почти черное чужое небо над головой. Зона.

В этот раз его привела сюда не обычная сталкерская тяга, а чисто меркантильные соображения, и не свои. В Фонде кончались деньги, а после недавнего Всплеска в Зону никто не ходил – боялись. Тогда не вернулись шестеро, и это была самая крупная потеря за последнее столетие. Еще пятеро крепко покалечились, одного Маркиз на своем горбу тащил до машины. Сам потом еле ползал, но на службу ходил: врачи не дают больничных за травмы, полученные в Зоне. А Зона бесновалась. Ветер был сильный, а ветер в Зоне – самое страшное. Сам по себе он страшен, да ведь еще за шумом ничего не слышно.

Всплеск исчерпал Фонд сталкеров. Нужно было лечить пострадавших, помогать семьям погибших, содержать Дом. Сталкеры, особенно профессионалы, не были самыми бедными людьми в стране, но провели уже два дополнительных сбора пожертвований, а это для любого кошелька тяжело.

Количество сталкеров стабильным никогда не было, не меньше двухсот, не больше пятисот, включая отошедших от дел, инвалидов, детей и обитателей Дома.

Маркиз был первым, кто рискнул. Собственно, он и не подумал, что рискует. Фонд – святое дело. Никто не гарантирован от того, что не попадет в Дом. Тем более дети, а их у Маркиза было трое. Пока с ними все было нормально, но тревожился Маркиз не на шутку. Как он уговаривал жену сделать аборт! Он просил, требовал, водил ее в дом – чтоб посмотрела и испугалась. Она уже было согласилась, да запротестовали врачи. Вик родился семимесячным, а через два года – близнецы, тоже семимесячными. Врач, всерьез занимавшийся детьми сталкеров, уверял Маркиза, что это хорошо, потому что его недоношенные дети были развиты так, как доношенные. В общем, подтвердилась его теория, что сталкерские дети развиваются за семь месяцев, остальное – от Зоны. Их спасло то, что Джемма не могла выносить беременность.

Очень хотелось в это поверить, но фактический материал был так мал, что даже фантазер Маркиз не мог поверить до конца. Дети-то свои…

Внешне Зона была спокойна. Он двинулся вперед, кое-где наклоняясь, а полянку метров в триста и вовсе по-пластунски переполз: здесь открытые места хорошо просматривались, а значит, и простреливались. Комбинезон, конечно, лучше любого бронежилета, но ведь и синяки совершенно не нужны.

Еще через час он углубился в Зону настолько, что перестал смотреть на часы. Времени уже не существовало. Где-то в районе старого дуба он видел целую россыпь браслетов, только подобраться к ней было трудно, вся трава вокруг была затянута белесым ковром. Однажды сталкер Луи зазевался и наступил на такой ковер, а теперь весь зарос шерстью, на лице остались одни глаза, настолько огромные, что почти соединяются на переносице, голос стал абсолютно ровным, но очень мелодичным, и говорить ему все труднее и труднее. Скоро он перестанет говорить вовсе, потом понимать. Так сталкеры перестают быть людьми.

Маркиз достал тонкую альпинистскую веревку и захлестнул ее вокруг ствола дуба, подергал, чтобы крюк поглубже вошел в кору, а другой конец обмотал вокруг сосны неподалеку. Все время он был настороже, готов в любую минуту упасть, или убежать, или, наверное, даже улететь.

Подпрыгнув, он вцепился в трос и, перебирая руками, стал приближаться к дубу. Спасибо Зоне – он мог держаться только кончиками пальцев, мог полчаса удерживать свой вес на согнутом мизинце. Спасибо Зоне, она и хорошее делает. Одно дело, когда монетки на сувениры приятелям в трубочки скручиваешь, и совсем другое, когда вот так, цирковым гимнастом ползешь по канату, а под ногами белесый ковер, и по сторонам смотреть надо, и богу молиться, чтобы трос выдержал. В Зоне иногда сверхпрочные железяки ломаются, а бечевка центнер выдерживает. Это уж как Зоне захочется.

Корни дуба выступали из земли, мощные, узловатые. Между ними тоже росла трава, затянутая белесым, а в полуметре, на голой земле, лежали пять тысяч, то есть десяток «браслетов».

Балансируя на корнях, Маркиз подобрался ближе, встал поудобнее и специально придуманным для этой цели длинным проволочным крючком начал выуживать «браслеты».

Закончив, он вернулся к стволу, подпрыгнул. Если б не дар Зоны, сорвался бы, потому что зацепился только двумя пальцами. Но он не сорвался, а благополучно вернулся к сосне. Сматывать веревку он не стал. Не захотелось. А если в Зоне чего-то делать не хочется, так и не делай. Нутро, оно лучше разума знает, что ей надо.

Пять штук – мизер. Такой ас, как Маркиз, да в такой ситуации в десять раз больше принести должен. Надо пошарить вслепую. А на худой конец сходить к «сундуку», вечная заначка. Помногу брать нельзя – товар обесценится, а десятка два-три можно. Как раз моднице на ожерелье. Ей-то оно тысяч в двести станет, а добытчику – в двадцать. Законы рынка, чтоб их!

Сейчас и вовсе все может быть. Скупщики знают, что Зона шалит, что сталкерам нужны деньги, а идти боязно. Могут, гады, и цены снизить. Эти сволочи все могут. А что делать? В профсоюз жаловаться?

Скупщики большей частью имеют еще одну профессию – основную. Ресторанчик держат или парикмахерскую. А почти все сталкеры живут только с Зоны. И без нее тоже никак не могут. Конечно, у сталкеров организация какая-никакая есть, да ведь и у скупщиков тоже. И обманывают, и бьют, и убивают порой. А что делать? Сталкер в полицию не обратится, а скупщик может. Так, мол, и так, нелюди эти обидели. И конечно, тут же волна ненависти в прессе. В общем, бей их, иродово племя. Изощряются газетчики почем зря, а ведь потому в основном, что подружки сталкеров в ушках «черные брызги» носят да браслеты меняют, а у газетчиков на это бабок нет. Каждый живет, чем может. И как хочет.

А Зона шалила. Уже трижды Маркизу приходилось шмякаться носом в землю. Жар прошел поверху, правда, и несильный, но щеку опалило, «колючий дождь» прошел… Если б не комбинезон, была бы новая иллюстрация к книжке «Почему в Зону ходить не надо», называлась бы «Сталкер жареный».

Сколько ж народу с Зоны кормится: и скупщики, и газетчики, и патрульные, и, само собой, сами сталкеры, а вот всерьез ей почему-то никто не занимается. Проку от этих исследователей куда меньше, чем вреда, вот разве что врачи… Болезнь сталкера они, конечно, не лечат, от уродства не избавляют, но кое-какие закономерности обнаруживают. Да и есть куда обратиться в случае чего. Помощь окажут. И бешеные деньги сдерут. Каждый живет, чем может.

Всякий сталкер читал книжку про пикник на обочине. Собственно, и названия многие оттуда взяли. Но там Зона явно другая. Стабильная, большая, даже карты чертят… То ли есть где-то еще одна, то ли писатель историй сталкерских наслушался, то ли просто воображение богатое – сам придумал.

Ой-ой. Такого моря «ведьмина студня» Маркиз еще не видел. И тропочка посередке, узенькая, высоко поднятая. Если вестибулярный аппарат в норме и есть опыт ходьбы по канату, то все просто. Только оступаться не надо. Ведь все равно, целиком завалишься или кончиком пальца заденешь. Дело только в скорости. От мизинчика пока еще по всему телу расползется, как раз успеешь до врача добежать, чтоб было кому смерть констатировать…

Все умирали. До тех пор, пока юнцу Маркизу не пришла в голову дурацкая мысль. Сталкер Крест, ветеран, патриарх, вляпался по щиколотку. Маркиз тогда у Креста в щенках ходил, учился. Взвалил учителя на закорки и поволок, а у того нога как резиновая дубинка. Подумал тогда Маркиз, подумал – и изо всех сил рубанул ниже колена альпинистским топориком. Крест и ахнуть не успел. Маркиз жгут наложил и так дотащил. Вот скачет теперь бывший сталкер Крест на протезе и своего щенка благословляет в утренних молитвах. Без ноги, но живой.

Он ступил на тропинку и со второго шага понял, в чем хитрость Зоны. Над полоской голой земли заструилось розоватое пламя. Оно не обжигало, но каждый сталкер знал, что почувствует через час. Маркиз стиснул зубы. Ладно, стерпим и это. Не впервой.

Когда было впервой, он отлеживался в своей пещере больше суток, а когда вернулся домой, его с трудом узнавали. У него и самого было впечатление, что в зеркале он видит не себя, а кого-то незнакомого, но только что восставшего из гроба. И сейчас его скрутило так крепко, что он чуть было не упал прямиком в «комариную плешь» (тоже из книжки термин, раньше-то эту штуку незатейливо прессом звали). Он кое-как дотянул до приличного на вид пригорочка и, кажется, даже потерял сознание.

Да, Зона шалила крепко, если даже везучего Маркиза довела до ручки. Его ломало, как наркомана без дозы, рвало, носом шла кровь. Словом, через несколько часов (или дней?), когда он, можно сказать, очухался, видок у него был тот еще…

В общем, прежде чем идти в Сказку, он основательно помылся из родника, которых в зоне было предостаточно. Только пить из них не стоило: козленочком станешь.

В Сказку, кроме него, никто и не ходил. Боялись. Взрослые мужики, сталкеры, боялись леших, кикимор и ведьм. Покойников живых тоже боялись. Волка травоядного боялись. Сказка – это была своего рода «жилая часть» Зоны. Маркиз, конечно, тоже побаивался, Зона есть Зона, и были случаи, когда водяной кой-кого топил. Но он нашел довольно простое объяснение всем этим сказочным чудесам – и успокоился. Бывшие люди. Быть может, бывшие сталкеры, а скорее, местные жители, оказавшиеся не вовремя в том месте, где решила появиться Зона. А вампиры-вурдалаки и прочая нежить – тоже мутанты, только бывшие звери. Потому с ними и не договоришься.

А вот живые покойники – это фокусы Зоны. Сидят себе три разложившихся трупа, воняют, как и положено, и в картишки дуются. Поиграть зовут. И не дай бог проиграть. Укокошат и в овраг скинут. Видел Маркиз тот овраг. И укокошенных видел. Лежат себе, будто их только что гробанули. И играл. И выиграл, очень пригодились уроки одного профессионального шулера. Так что теперь ему покойнички издалека приветы кричали замогильными голосами.

Но в Сказку было надо. Только там растет травка с мерзостным вкусом, но убойной силы на всякую болезнь.

Травка была на месте. Маркиз сорвал несколько веточек и начал жевать, но зараза вурдалак подкрался незамеченным и вцепился в запястье, как раз между зеленым браслетом и задравшимся рукавом комбинезона. Маркиз поспешно наглухо застегнул воротник, чтоб в горло не впились, и начал отдирать вурдалака. На запах крови их сейчас десяток сбежится – и все. Не поминайте лихом, был такой полицейский Дени Лагранж, да вампиры съели.

Маркиз спичкой подпалил вурдалаку ухо, тот отцепился, но кружил около, явно пытаясь улучить момент, глядя несчастными голодными глазами. Рядом возник еще один. Маркиз подхватил рюкзак и чуть не бегом отправился назад, к «ведьмину студню» и белесому ковру. Там спокойнее.

Кровь капала на траву, и скоро уже несколько вурдалаков, как волки, шли по следу, посверкивая ангельски голубыми глазками и жалобно поскуливая. Маркиз побежал. Плохо подогнанный рюкзак громко хлопал его по спине.

За пределами Сказки вурдалаки отстали. Маркиз сел и начал перевязываться. От гемофилии Зона его избавила, но свертываемость крови все равно была низковата.

Краем глаза он увидел радужное сияние и опять побежал, с маху нырнул в лужу «зеленки». Сияние прошло поверху, а вот прокушенная рука разболелась так, будто на ней все еще висел вурдалак. Очень голодный. Перевязать руку он не успел. Зона взялась за него всерьез. Он метался уже в поисках выхода, но она не выпускала.

Впереди он увидел человека в таком же комбинезоне. Человек что-то рассматривал, а на него шло оранжевое излучение.

– Беги! – заорал Маркиз. – Беги, псих!

Человек оглянулся и пошел к нему. Это был не сталкер. Это был кто угодно, но не сталкер. На комбинезонах сталкеров были только карманы, но не было никаких нашивок, эмблем и значков. А у этого были. Три косые красные полоски на воротнике, серебристый значок (ну, сосед, встретимся еще на лестнице, а то в гости зайду!) на груди и эмблема на рукаве. Ну, сволочи!

Он вытащил из кармана и прицепил к уху маленькую красную клипсу. Человек подошел и сказал ласково:

– Опасно.

Маркиз усмехнулся. Открыл Америку!

– Вы ранены. Идите на базу.

Ах, на базу! Ладно, пойдем на базу. Он кивнул.

– Я вас провожу.

Еще лучше. А то ищи ее неведомо где. Проводи, родимый, проводи. Посмотрим, что тут у вас за база. И посмотрим, что от нее останется. Маркиз похлопал себе выше колена. Аннигилятор был на месте.

База была в пещере. Неплохо обустроились. И давно, видать. Все достижения инопланетной техники и инопланетного дизайна налицо. Сволочи. Сказано же им было, внятно сказано, в доступной форме: не суйтесь, это наши проблемы. Слово аборигена у них, видишь ли, закон. Который что дышло.

Маркиза качнуло, а пришел в себя он уже в другом помещении. Пришелец с серебристым значком укладывал его в кресло, которое почему-то становилось кроватью, и говорил в пространство:

– Доктор Лесли, плохо человеку, доктора Лесли вызывает Эр Грей…

Высокий и красивый (что-то все они высокий и красивые, начиная с инспектора Кларка и соседа по дому) инопланетянин – вот хохма! – с черным саквояжем рысью вбежал в комнату. Первым делом он начал расстегивать на Маркизе комбинезон. Ага, сейчас. Маркиз, схватив его за ухо, весьма ловко пристроил там вторую клипсу и сказал сержантским голосом:

– Зови командира, быстро!

Странное дело, но доктор послушно позвал. И тоже в пространство. И командир пришел. У него поперек лба было начертано, что он командир. Готическими буквами. Ответственность за судьбы экипажа, а заодно и Земли светилась в ясных синих глазах. Он, понятное дело, тоже был высокий и красивый.

Ответственность из глаз исчезла и сменилась удивлением, а готические буквы сморщились на переносице. Соображал, почему не знаком с этим не очень высоким и не особенно красивым членом экипажа. Впрочем, после поцелуев с взбесившейся Зоной Маркиз и на симпатичного не тянул.

– Доктор, попроси-ка командира процитировать Закон о невмешательстве в части, где упоминается воля аборигена, – внятно сказал Маркиз. Ему было очень плохо. Не помогала уже сказочная травка, но он держался. Командир его не понял и воззрился на доктора. Доктор перевел. На браслете стараниями инспектора Кларка светился диск. Отключить его Маркиз не сумел, хотя творил с браслетом многое. Выбросить – не рискнул: талисман.

– Привет звездному инспектору Кларку передайте, – съязвил Маркиз. Да, командир был предупрежден, потому что, едва доктор перевел, готические буквы разгладились. Теперь он был готов приветствовать брата по разуму. Меньшого, надо полагать.

Командир тоже прицепил клипсу к уху и снова обрел свою величавость. Зашел еще один, с серебристым значком, молча подошел в Маркизу и молча начал его раздевать. Маркиз молча брыкался, но не мог не то что оттолкнуть человека, но и даже отвести его руку в сторону.

– Ты что, ополоумел? – спросил доктор.

– Никак нет, гражданин начальник. Но ему нужна экстренная помощь, если вы, конечно, не хотите, чтобы он умер. Я понимаю, ваша этика широка чрезвычайно, но вот моя узка и ограниченна, так что вы тут постойте, пока я ваше дело сделаю.

Маркиз поскучнел и оставил сопротивление. Умирать? Меньше всех этого хотел он. Его этика просто запрещала ему умирать. А кто семью кормить будет? Держался-то он из последних сил. Что-то взрывалось в голове, тело ломало, а правой руки не было вовсе. Доктор всполошился и ринулся на помощь. Маркиз засветил ему в глаз еще с большим удовольствием, чем год назад инспектору Кларку, но, увы, с меньшим эффектом. Второй, со значком, взял Маркиза поперек груди. Как тисками. Никогда его так железно не брали. Маркиз что было сил лягнул его по тому месту, которое всякая особь мужского пола бережет пуще головы, но тот даже не дрогнул. Железный он, что ли…

Сволочи, приехали куда не звали и неизвестно зачем… Маркиз обмяк в крепких руках, и руки, как и следовало ожидать, ослабли. Маркиз вывернулся, отскочил подальше и профессиональным полицейским жестом рванул из кармана отнюдь не профессиональное полицейское оружие, а коробочку величиной с пачку сигарет, из другого кармана – палочку-аккумулятор, загнал ее в аннигилятор и взял его поудобнее. Правая, укушенная, рука что-то совсем онемела. Кровь капала на матовый пол, кисть опухла и посинела. На светящемся диске горела красная точка. Раньше ее не было – это точно.

Пришельцы смирненько стояли по местам, даже этот, с бульдожьей хваткой. Командир поднял руку.

– Выслушай. Мы не желаем зла ни тебе, ни твоей планете. Мы не вмешиваемся. Мы – «чистильщики». Зона посещения – порождение не Земли. Это опасно, и мы должны убрать ее. Обезопасить. Это следы посещения Странников – цивилизации неизвестной и опасной, разрушительной…

Дальнейшей лекции Маркиз не слышал, потому что позорным образом отключился. Всерьез и надолго. Во всяком случае, именно такое у него было ощущение, когда он пришел в себя. Было тихо, светло и удобно. Как на том свете.

Комбинезон лежал рядом на стуле, рюкзак стоял на полу, на комбинезоне раздельно лежали аннигилятор и заряд. Маркиз удивился. Он бы так не сделал.

Маркиз посмотрел на себя. Он был абсолютно гол и в местах повреждений густо намазан чем-то розовым. Правое запястье – особенно густо. Кисть приобрела нормальный размер и нормальный цвет, пальцы шевелились. Красная точка на браслете пульсировала явно в такт сердцу. Надо спросить, что это за фигня.

Маркиз сел. Кровать тут же стала креслом. Маркиз лег – и кресло послушно распрямилось. Удобная штука, такую бы в дежурку.

Появился бугай с серебристым значком. Гады. Они только Зону чистят, как же. И за отдельными сталкерами присматривают. Как за представителями Зоны.

– Как дела? – дружелюбно спросил бугай и взял Маркиза за запястье. Межпланетный жест. Опознавательный знак медиков.

– Нормально, – Маркиз пожал плечами. – А что это за хреновина? – он потряс правой рукой.

– Полезная хреновина. Диск связи.

– С кем?

– С тем, у кого он есть. С кем хотите.

– А почему светится?

– И должен. Он же включен. Значит, вы подсоединены к пульту. Не пугайтесь, просто там знают, что вы живы. И если там точка погаснет, то вы умерли.

– Или снял, – усмехнулся Маркиз.

– А вот это никому в Конвенции в голову не придет.

– А это почему мигает?

Лицо пришельца стало серьезным.

– Это значит, что вы нуждаетесь в экстренной медицинской помощи. Если свет ровный, жизнь в опасности.

– А почему у тебя диск выключен?

– Он не выключен, я же в своем уме.

– Почему же не светится?

– Потому что светится только у людей.

– А ты кто – крокодил?

– Я робот.

Вот тут Маркиз, признаться, отпал. Он видал, конечно, человекоподобных роботов в кино, но в кино он и привидения видал, и вечную любовь, и честных политиков… Маркиз потрогал его за руку. Рука была теплая и мягкая.

– Ты в этом уверен?

– Увы, да. – Роботы с чувством юмора не попадались и в кино. – Меня зовут Эр Робби. Собственно, просто Робби, а Эр – это «робот». Нас можно отличить от людей вот по этому значку. Мы не можем его снять ни при каких обстоятельствах. Саморазрушаемся. Дискриминация, правда?

Ай, сосед, так ты еще и робот… Вот машина тебя собьет, в больницу увезут на вскрытие – и вскроют… или маньяк вроде того, что Маркиз отловил полгода назад, вскроет, а вместо кишок – шурупчики и микросхемы…

Как ни странно, Маркиз всему верил. И вообще воспринимал все так, будто он каждый год, в отпуске например, общается в пришельцами. Чудеса неземной техники его мало интересовали: он сильно подозревал, что все равно ничего не поймет, даже если очень захочет. Слава богу, что красная клипса образы передает, а не слова. Словами они друг друга вряд ли поняли.

– И каково же роботу с чувством юмора сознавать, что он робот?

– Для того и вписали в программу, чтоб легче было. Нас матрицируют с людей, вот мне юморист и достался. А вот Грей – зануда страшный, куда там командир попал. А вот есть еще…

– Робби! – рявкнул от двери доктор Лесли. – Это называется, ты инструменты проверяешь?

– Никак нет. Я с землянином разговариваю.

– Брысь.

– Есть, сэр!

Он ушел строевым шагом, а человек взял Маркиза за запястье тем же профессиональным жестом.

– Он тебя не слишком утомил? Этот болтун кого хочешь заговорит. Нет? И слава богу. А глаза у тебя еще тусклые. Голова болит? Нет? Странно, должна болеть. А что, желание разнести нас вдребезги еще не прошло? – Маркиз покачал головой. – Твое право. Но мне бы очень не хотелось быть разнесенным вдребезги. Когда тебе станет лучше, командир вызовет Конвенцию. Будут уговаривать, чтоб ты нас пожалел. Мы люди подневольные, чистильщики. Куда пошлют, туда едем. Это вот я списанный из экспедиции свободного поиска… Представляешь, невезуха какая? Длинный язык подвел. И нестандартность поведения.

– В челюсть кому-то дал?

– Ну... не в челюсть.

– Бывает. А все-таки как там насчет воли аборигена и Закона о невмешательстве?

– А кто куда вмешивается? – заорал доктор. – Ты на себя посмотри! А выйдет она за границу? Это не ваше! Здесь не твой мир! Это штучки Странников.

– Ты на меня не ори. Не нервничай. Я у себя дома. А ты нет, – спокойно сказал Маркиз.

Появился командир и торжественным голосом пригласил Маркиза пообщаться с Конвенцией. Маркиз сел – и это оказалось совсем нетрудно, свесил ноги и потянулся за комбинезоном. Под ним лежало чистое белье и носки, кроссовки стояли на полу. Он не без усилий оделся, застегнул комбинезон до горла и демонстративно зарядил аннигилятор. Командир и ухом не повел, а у доктора Лесли нестандартное поведение нарисовалось на физиономии, за что он был наказан отечески-укоризненным взором командира.

В большом зале заседала ООН… то есть Конвенция. Эффект присутствия был полный. Но первое, что бросилось в глаза Маркизу, был инспектор Кларк собственной персоной. Здесь, в зале. Клялся, собака, и божился, что ноги его здесь не будет… Что ж, продолжим добрую традицию непроизвольного контакта. У нас по-простому.

Маркиз постучал инспектора пальцем по плечу и одновременно с силой смазал по затылку. Инспектор клюнул мордой в какой-то пульт, а так как он на Маркизово стучание начал оборачиваться, то клюнул не носом, а скулой. Синяк получился красивый.

Кларка, видно, не выгоняли из экспедиций свободного поиска, потому что выдержка у него имелась. Он прикинулся, что теплая встреча двух цивилизаций с этакого приветствия и должна начинаться, и дружелюбно поздоровался. А Маркиз бы на его месте немедленно дал бы сдачи, тем более что он был уже не боеспособен – от усилия разболелась рука.

– Что с твоей рукой? – заботливо спросили из Конвенции.

– Вурдалак покусал, – любезно ответил Маркиз, стараясь представить себе вурдалака попротивнее из голливудского ужастика, ведь реальные были даже где-то симпатичные. Конвенция содрогнулась, правда, несколько демонстративно. Ага, подыграли меньшому брату… Они, поди, и не вурдалаков видали. Один (естественно, высокий и красивый) инопланетянин позволил себе поприветствовать Маркиза от лица миров, входящих в Конвенцию, и выразил надежду, что доктор Лесли смог оказать ему помощь. Похоже, это вызывало сомнения. Черт, ну как же развита у них техника, если эта фитюлька на ухе передает образы на миллиарды километров… или чем там расстояния измеряют? парсеками? световыми годами? знать бы еще, что такое световой год…

– Скажи, как нам к тебе обращаться? – воззвали оттуда. Он пожал плечами.

– Маркиз.

Кто-то с серебристым значком подвинул ему кресло. А посидеть совсем неплохо.

– Ты извини, – смущенно пробормотал Кларк. Однако! Ему по затылку съездили, а он извиняется. Левую подставляет. – Ты извини, что так получилось. Я был против этой операции, но Совет решил иначе. А я прибыл сюда вчера, по вызову командира, когда он сообщил о тебе.

Эксперт по аборигену… Кается. Сейчас себя в грудь бить начнет и посыпать голову пеплом. Эх, покурить бы… Из Конвенции подтвердили:

– Мы не учли мнение инспектора.

– А зря, – отозвался Маркиз.

И тут опять началось. Его убеждали, умоляли и уламывали. Ему объясняли, втолковывали и доказывали. Он отвечал внятно и аргументированно. Зона существует примерно лет триста. Всерьез ей никто не занимается, но кое-что известно достоверно: границ своих она за это время не меняла, вела себя в целом прилично. Всплески ее не страшны для тех, кто вне, а страшны только для тех, кто внутри. А в Зону ни один нормальный человек не ходит. И даже случайно не забредают, потому что она по периметру обнесена забором с колючей проволокой. Через проволоку лезут только сталкеры, а это сугубо добровольцы, и никто не может запретить людям рисковать жизнью, если им так хочется, и уж точно не может запретить никто вовсе уж посторонний вроде Конвенции.

Были, правда, туманные слухи, что на Зону решила наложить лапу мафия и что гоняет она кое-кого в принудительном порядке, но это как-то несерьезно. Зона – это не Золотой треугольник, скорее Бермудский, а сталкеры не наркоманы, а люди посерьезнее. Это для приятелей Маркиз монетки в трубочки скручивает (а для особо близких и обратно раскручивает), а вот бедняга Луи, который пока еще человек, умеет абсолютно любой замок открыть. Пальчиком гибким потрогает – и замок открывается. Сам. А бывший учитель Крест взглядом двери закрывает. Сокол, что без рук остался, короткое замыкание устроит без проблем. Голосом. Скомандует – и свет гаснет. Зона, она ведь если что-то отбирает, что-то и взамен дает. Опасно сталкеров обижать чрезмерно. Друг за друга они стоят, потому что друг без друга не могут.

Конвенция слегка притомилась. Видно, привыкли, что их решения принимаются всеми с поросячьим восторгом. Маркиз, правда, тоже устал. Еще бы, отругиваться в одиночку от такой толпы. Вот сейчас можно и про соседа.

Если бы Маркиз вдруг превратился в динозавра или в бабочку, они бы так не офонарели. Реакция была просто неописуемая. Нечто похлеще шока.

В конце концов ему показали изображение соседа, но не в галстуке от Диора, а в голубом комбинезоне с серебряным значком на груди. Потом его вежливо попросили набрать на личном диске код и пригласить соседа явиться по пеленгу.

Маркиз не понял, а Кларк, взял его осторожненько за руку, продемонстрировал, как набирать код из абсолютно незнакомых значков и где нажимать для включения пеленга.

Интересно было, что означает такой ажиотаж. Еще одного инспектора занесло не в тот мир? Ждать пришлось недолго. Сосед возник прямо посреди комнаты и радостно сообщил:

– Эр Дино по вызову прибыл.

Конвенция любовалась соседом. С отеческой нежностью и материнским восторгом. А сосед таращил глаза на Маркиза. Пришлось рукой помахать.

Кларк объяснил:

– Он был в экспедиции свободного поиска, и четыре года назад с ним прервалась связь. Мы думали, что он погиб, а тут…

Маркиз не дал ему излить радость:

– У вас роботы самостоятельно в экспедиции летают?

– Не все, – серьезно ответил Кларк. – Только Дино. Особый эксперимент. Он не такой робот, как другие. Таких всего трое в Конвенции, и Дино лучший. Он андроид… собственно, он искусственный человек.

– Улучшенная модель человека? – съязвил Маркиз.

– Ну да, – спокойно ответил Кларк.

1989