Железный гомункул

Большая глубина

00-07. Средний уровень. Диспетчерская

– Привет, Макс.

– Привет, Девочка.

Я упал в кресло оператора, скинул куртку и закурил, не спеша перелистывая отчет за минувшую ночь. Девочкой она не была. В принципе, человеком тоже. Я просто слышал ее голос каждую ночь дежурства, по глупой шутке инженеров созданный женским. Видеть меня она не могла, но чувствовала мое присутствие сотней датчиков давления, улавливающих легчайшие шевеления воздуха. Иначе видела бы, как я курю всю ночь контрабандные конкордийские сигареты и листаю журналы дежурных, а иногда и просто бульварные книжонки на желтой бумаге. В основном она молчала. Иногда напоминала о себе шуршанием шестеренок и роторов, щелчками клапанов, срабатывающих в произвольном порядке, и тогда я грозил ей пальцем в неподвижную медную маску, заменяющую лицо, и возвращался к чтению. Скука. На станции всегда скучно, даже когда спишь, потому спать хотелось только под утро, обычно за час до прибытия смены.

– Макс?

Я разогнал туман перед глазами и успевшую победить дремоту. Журнал валялся обложкой вверх у меня под ногами, во рту был незабываемый вкус пепельницы. Часы показывали без четверти пять.

– Да, Девочка, чего тебе?

– Вы не закончили отчет.

– Да что ты такое говоришь? – я раздраженно откинулся в кресле. Я должен был вложить перфокарту в ее блок четверть часа назад, все верно.

Она промолчала. Я тоже. Иногда она умела раздражать, как и веселить. Ее голос – не более чем несколько сотен словосочетаний на виниловых валиках, переключаемых по мере необходимости, но она умело оперировала ими и придавала речи живой характер.

– Девочка, спой мне.

– Что, Макс?

– Ничего, добрых снов.

Я скрючился в кресле, прикрыв колени курткой. Под мерное гудение паровых труб и гул железа, сдерживающего огромное давление, мои мысли поплыли по пустым коридорам станции и дальше сквозь обшивку в темную толщу воды, вниз к ущельям, к темным норам, в которых горели голодные хищные глаза.

Механическое табло ожило, завращались латунные буквы и цифры. Отверстие за отверстием кодом Шаннекера набирался мой отчет, но не моими руками. Игла подключенного к Девочке пробойника нещадно дырявила шершавый картон. Иногда игла останавливалась, задумчиво замирала. Девочка думала, и сквозь сон я чувствовал на себе взгляд ее медного лица.

"Я не вижу снов, Макс!"

13-55. Верхний уровень. Операторская

Жизнь на Глубинной станции 2 текла своим чередом. Отчеты уходили вверх, приказы спускались вниз и существенно теряли в объеме, пожалуй, по причине избыточного давления тут внизу. Один из них я держал в руках, и стараниями координатора станции он изрядно похудел.

Глубинную станцию принято было представлять некой трубой, опущенной от островов неподалеку от Близнецов в темные холодные воды на глубину полутора кватрумов. Звучало, конечно, жутковато, но тут на станции использовались кватрумы близнецов, а не Архипелага – почти вдвое меньшие по длине. Конкордийцы сказали бы проще – триста метров. Сюда на глубину паровыми машинами и насосами нагнетались пар, вода и воздух. И даже небольшое количество электричества для радиосвязи. Паровой лифт регулярно уходил вверх и спускался вниз, привозя еду, оборудование и оружие. И все равно чудовищное давление воды, темнота и холод за стенами давили на нас, заползая даже в сны. И хищные глаза из глубины…

– Очередная муть от Генералитета, – заметил Гидеон. Он худеть точно не собирался. Вытирая рукавом потный лысый лоб, он семенил за мной через нагромождения механизмов и стеллажей.

– Уже читал?

– Подробно. Но суть уловил с первого листа. Берем удар на себя, Макс, и точка.

– А подробнее? – я поискал в кармане полупустую пачку, затем любопытные глаза техников-инженеров, возившихся с трубами по углам, и раздраженно спрятал пачку обратно.

– Подробнее? Ты действительно хочешь знать? – Гидеон осклабился неприятной улыбкой. – Мы должны закрыть проблему Нор.

– Мы, значит… – я сел на ближайший стул и закурил, уже не обращая ни на кого внимания.

Дым поднимался вверх к замусоренной решетке и уходил в узкие трубы вентиляции и еще дальше, туда, где в очистительной Девочка вращала огромные вентиляторы.

– Что ж, я счастлив неимоверно, предлагаю отметить это в замечательном баре, очень популярном, поскольку единственном – у тебя в операторской. С меня замечательная компания в виде меня, а с тебя технический спирт и легкие мясные закуски.

Гидеон вяло улыбнулся. Видимо, посчитал за шутку.

– Как Девочка?

– Прекрасно! Хочешь поговорить с ней?? Команда "Кью" и вопрос, если, конечно, она не на техобслуживании или в пыточной инженеров.

– Да я не о том, – Гидеон усмехнулся. А меня уже раздражал этот странный юмор. И стандартный набор шуток.

– Как у вас с ней, Макс? Все нормально?

– Иди к чертям собачьим, Гидеон.

Он хохотнул и подсел ко мне ближе.

– Иди отоспись, Макс. Вечером нас ждет Координатор. Предварительная планерка.

– Я посплю здесь.

– Как знаешь, – Гидеон хлопнул меня по плечу, вызвав острое желание ответить пяткой в крестец, и исчез в лестничном проеме, откуда еще долго доносилось пыхтение.

Не спалось. Я смотрел в огромное окно, за которым колыхалась темная вода. Наша станция стояла на краю подводного утёса. Под нами находились пики подводных гор, скалистое дно и огромные трещины впадин, в которых таились норы. Сверху колыхался призрак далекого солнца, через семь месяцев и три дня обещающий показать нам себя в безупречном голубом небе, а внизу – темнота и страх. Страх… Он, как тридцать второй член экипажа станции, поселился и прописался в наших каютах, на рабочих местах и в сердцах. Впрочем, нет, тридцать вторым членом экипажа была Девочка. Страха она не знала, так как не имела ни каюты, ни рабочего места, ни сердца. Только кусок блок виниловой памяти, доведенный до совершенства и страшно сложный механический мозг на основе Счетной машины Артура, сотни датчиков и разветвления паровых труб и механических узлов вместо рук и ног. И голос, конечно. Единственный натуральный у такой искусственной и нелепой машины, как она.

Я закрыл глаза и подумал о солнце. Я почти чувствовал его своей кожей. Я бежал по весеннему полю, и трава щекотала мои голые пятки.

– Макс…

Я не ответил ей.

19-00. Верхний уровень. Координационный центр

Мы смотрели фильм. Все тот же. Страшный своей реалистичностью и жестокостью. И безнадежностью. Хроника пропущенных событий.

"…Новый Атлант был основан как крупнейшая мелководная колония Федерации Близнецов и одновременно база для подводных кораблей на островах к северу от Малого архипелага с предполагаемым населением граждан и технических работников в три сотни человек. Пять куполов располагались с восточной стороны от края впадины, известной как…" Оказалось, что совсем неизвестной. Я отвернулся. Я видел эти купола и даже прикасался к ним. Величественные стальные, укрепленные скелетом внутренних ферм. Объектив подводной кинокамеры плохо передает весь ужас, царящий там и особенно внутри. Я видел все вживую. Когда пришла информация, что глубинная колония уничтожена неизвестной стихией, никто не поверил в это, все казалось глупейшей из шуток. Спускаясь в составе спасательной команды вниз, в таком же приподнятом настроении, как и у большинства нашей группы, я рассчитывал увидеть самое большее – заклинивший входной шлюз (один из десятка) или массовое отключение отопления из-за пробоины в паровой трубе. Я не был готов к тому, что увидел. Никто не был готов. Триста человек… Холодная и разумная адская жестокость. И разум, способный взломать стальные стены.

Они были обнаружены позже. В норах – глубоких пещерах на склонах впадины. Мы не видели их целиком. Только глаза, глубокие и холодные, словно выдернутые из иного, потустороннего мира, за миг до того, как наши механические зонды с кинокамерами были растерзаны, выпотрошены и разложены на склонах подводных гор. Сохранившуюся пленку мы отыскали позже.

"…смерть настигла их внезапно…"

Смерть? Я невесело усмехнулся. Когда тебя сбивает паровой автомобиль или молния ударяет в гондолу дирижабля – это смерть настигла внезапно. Но не это, скользкое, ползущее по техническим коридорам и освещающее глазами себе путь. Это смертью-то не назовешь. Кто бы ни жил в норах, они почти не поднимались наверх. Возможно, состав воды и давление их не устраивали в полной мере. Либо же они были верны своей главной функции – охране неведомого мира в глубине, за пределами нор. Никогда и никто не заставит меня вернуться туда, к куполам. И никого из экипажа. Это сильнее нас. Норы сильнее нас.

– Норы сильнее нас, шеф.

– Знаю.

Координатор смотрел на меня сквозь толстые очки. Он выглядел не уставшим, а скорее растерянным. Впервые. Но вряд ли кто-то из нас выглядел лучше.

– Макс, никто и не предлагает нам спускаться в впадину и тем более в норы…

– Ясное дело, мы же не подпольный клуб самоубийц.

– Не утрируйте, Макс. Это всего лишь проблема, у которой есть всего лишь простое решение. Может, не совсем очевидное, но есть. Наша задача – найти его, а не рисковать своими…

– Душами, – подсказал я.

Проблема! Решение! У меня есть решение.

Я смотрел в экран на застывший кадр, в котором огромными провалами зияли норы. Если бы в воде мог быть туман, я бы поклялся, что видел его там, клубящийся на дне впадины, в глубине которого кишели скользкие тела.

– У меня есть решение.

00:15. Диспетчерская

– Доброй ночи, Макс!

– Привет, Девочка.

Такое знакомое кресло. Знакомый запах табака и незнакомый окурок в жестяной пепельнице. Я брезгливо вытряхнул его на пол.

– Сварить вам кофе?

– Кофе? – я засмеялся. – Руки, что ли, выросли? Лучше поищи проект отчета по глубинным изысканиям и помолчи пару часов.

– Простите. Просто хотела быть полезной. Инженеры подключили меня к кофеварке, – она помолчала, но мне показалось, что она усмехнулась. – Сказали, что ради вас, Макс. Шутники. Я все-таки сварю. Крепкий и без сахара. Завтра мы не увидимся, меня отправляют в технический блок на модернизацию.

– Здорово, – сказал я. Порылся на столе, ища не самый зачитанный бульварный журнальчик.

Она молчала. Возможно, выполняла мою просьбу. Оно и к лучшему. Я очень скоро уснул.

06:05. Где-то на станции

Мне снился океан. Но не такой, каким я видел его полтора года, а сверкающая бесконечная гладь под теплым солнцем. И мой дом на берегу. Над ним плывут огромные, как горы, облака, воздушные корабли и похожие на медуз аэростаты.

Я проснулся и долго смотрел в потолок, бегая глазами по сварочному шву. Я хочу домой.

11:32. Технический блок. Лаборатория

– Ну как она?

– Посмотри, Макс, девочка обретает новую форму.

Жутковато.

За стеклянной стеной на технических тросах висело тело, незавершенное, женское. Провода и трубки свисали до пола, убегали к щелкающей и шипящей струйками пара аппаратуре, назначение которой я еще не знал. Одного глаза у нее не было, механический узел отходил от пустой глазницы к к запечатанной в прозрачный кожух кинокамере. Одна рука еще лежала на столе, вторую заменял стандартный манипулятор, парящий под потолком на кронштейнах.

– Мы ее еще не закончили, – виновато сказал инженер.

– Вижу. Сколько времени вам нужно?

Инженер пожал плечами.

– День-два. Она полностью функциональна уже сейчас, просто некоторые элементы заменены на аналоги. Хотим убрать побольше паровых узлов и заменить на заводные. Хотите пообщаться с ней?

Я усмехнулся.

– Пожалуй, нет. Больше привык к безликому голосу. Голос, кстати, сохранили?

Инженер кивнул. Зашел Гидеон с блокнотом в пухлых пальцах. Руки после завтрака он помыл плохо, и на обложке оставались жирные следы.

– Твоя девочка прекрасно выглядит, Макс.

– Заткнись, Гидеон. Что принес?

– Координатор торопит нас, а его, как я полагаю, Генералитет. План таков – девочка ведет беспилотный зонд, находясь в полукилометре от нор. Химеры или кто они там вступают в контакт, если его можно так назвать. На узлах самовосстановления зонд держится до тех пор, пока они не заметят девочку, затем он самоуничтожается – пары килограммов взрывчатки хватит, думаю. Несколько тварей вынесет к нам еще живыми, если повезет. Их перехватит девочка и доставит сюда. Мы могли бы отправить полностью автоматический зонд, но эти твари как-то чувствуют, когда на борту нет пилота. Возможно, они куда разумнее, чем мы предполагали.

– Идиотский план. Я предлагал кое-что получше…

– В самом деле? – Гидеон посмотрел сквозь стекло. Я тоже. Девочка слабо шевелилась, и на панелях дрожали стрелки приборов – ее странные нерасшифрованные мысли.

Некоторое время мы стояли молча. Ее рука тихо подлетела к нам на гибком кронштейне, коснулась моих пальцев. Металл. Теплый, но все же металл.

– Она слышит нас?

– Да, – кивнул инженер, – но пока не может говорить. Зайдите через пару часов.

Я пожал ее руку и, осторожно разогнув пальцы, высвободил кисть.

Инженер улыбнулся и внезапно неестественно закашлял, отвернувшись от нас. Гидеон хлопнул меня по плечу. Я вздохнул, уставился на потолок, представив миллионы тонн воды над нами, глубоко затянулся и закрыл глаза.

00:04. Диспетчерская

Без нее было тихо. Немного непривычно, но зато спокойно. Мерно шуршали шестеренки арифмометров, осциллограф изредка оживал, выдавая кривую линию, похожую на картинку далекого дна. Рутина. Сам себе сделал кофе, пересчитал сигареты, достал из-за шкафа старую книжку, которую намеренно не читал уже месяца четыре, и забылся, изредка запивая сизый дым черной несладкой горечью. Тишина…

Под утро снова пришел сон. Диск Планеты над гладью океана, цетусы под тяжелыми волнами, которых никто никогда не видел – гигантские животные древней Земли. Золотой холодный песок, впитывающий прибрежную пену. И огромное одинокое небо надо мной. Тишина!

16:06. Операторская

Я спал, когда грузили девочку. Говорят, часть ее устройств так и не смонтировали, заменив на механизмы ранее беспилотного модуля. Наверно, выглядело жутковато. Я усмехнулся. В операторской все было готово к началу операции. Беспилотный модуль с двойной живучестью и зарядом достаточно мощной взрывчатки оторвался от борта станции и ушел вниз несколько раньше. Девочка отправлялась следом. Еще три модуля сопровождения уже были на глубине и ждали приказа.

– В операторской не курят, – заметил координатор.

– Меня всегда можно уволить и отправить домой, – заметил я. Усмехнулся. Координатор тоже.

– Начинаем!

– Девочка на связи.

Оператор постучал пальцем по корпусу радиоприемника.

– Не сейчас.

– Соскучилась, – хохотнул Гидеон, толкнув меня в бок. Я усмехнулся и занял свое место в кресле оператора.

– Третий модуль на связи.

– Второй готов.

Операция началась по плану. Я смотрел, как погружаются в пустоту, которая одному мне казалась туманом, управляемые нами модули. Один из них вела девочка.

Неприятности начались, когда беспилотный модуль спустился к норам на сотню с небольшим квартов. Они были там, но они не вышли. Я почти чувствовал их взгляды, но устремленные на станцию, не на кусок железа, спускающийся в их дом.

В тишине и полумраке операторской я видел усталое лицо координатора, сосредоточенные лица техников.

С этим пора было кончать. В глазах моих плескался океан под полуденным солнцем. Мой дом с приоткрытой дверью ждал меня на берегу.

– Макс?

– Все нормально. Продолжаем.

– Нет, не все нормально. Макс. Радио молчит. Оператор, увеличьте картинку с перископов.

Норы были совсем близко. И они были пусты.

– Химеры пришли в движение.

– Наконец-то!

– Они не тронули зонд. Он продолжает спускаться.

– Это плохо.

Гидеон кусал губы.

– Дайте связь с девочкой. Оператор, скорее! Они плывут к ней!

– Завершаем операцию! Модули на базу!

Я постучал пальцем по осцилографу.

– Рано.

– Макс?

– Рано, черт вас возьми! Девочка привлекла их внимание. Они приняли ее за живого пилота. Она приведет их к нам, как и планировалось.

Все промолчали.

– Дайте картинку.

На поверхности станции ожила сложная система линз и зеркал, передавая нам мутное изображение. Склизкие тела были совсем близко. Они парили в лиловом тумане, приближаясь все быстрее к ней, она падала им навстречу.

– Связь! Девочка просит команду!

– Держись, девочка! – прошептал я, – они нужны нам.

Никто не знал, насколько хватит ее сил и прочности модуля. Не скажу, что все произошло внезапно. Казалось, время застыло. И призрак света наших прожекторов выхватывал лица из полумрака и всматривался в них, но видел там лишь пустоту. Они плыли мимо нас кошмарной безликой стаей, плыли к ней, а мы безучастно слушали наши замирающие сердца. Становилось холодно, но град пота падал с наших лиц. Я закрыл глаза.

– Макс?

Я узнал ее.

– Макс.

– Да, Девочка.

Вода наполнилась болью и ужасом безысходности. Казалось, все идет по плану. Так нам казалось и после, так мы писали и в отчетах, потоком уходивших на большую землю.

– Мне страшно, Макс.

Секунда до столкновения. Я замер.

– Я не вижу тебя, Макс. Не вижу…

22:00 Технический блок. Лаборатория

Координатор выпросил сигарету. На его усталом лице было странное выражение. Страх, смешанный с безнадежностью и отвращением. Техники выходили по очереди, пропуская друг друга через шлюз, но координатор тронул меня за рукав и попросил задержаться.

– Я делал это сам, Макс. Я препарировал эту тварь, которую вынесло ударом. Точнее, пытался… Ты хоть раз в горячем бреду мог представить, что живую плоть можно соединить с автоматикой так искусно, что они станут единым организмом? Я не смог копаться в нем дальше, только поняв, в чем дело. Когда снял маску.

– Маску?

– Глубоководная маска, она же кожа, а под ней глаза. Человеческие глаза, Макс, – он откинулся в кресле, заложив руки за голову. – У меня есть версия, хоть она и безумна, но очень похожа на правду. Эти химеры… Ты знаешь, что когда Солнце стало раздуваться и Древняя Земля начала медленно погибать, наши предки – великая цивилизация прошлого, куда более могущественная, чем любой из придуманных богов, оборудовала луны Юпитера для эвакуации. Но вспышка в мантии Солнца уничтожила почти все ковчеги и почти все знания. Мы – потомки тех, кто достиг Европы, пережил темные времена и вступил в золотой век механики и пара. Мы – другое человечество, бледная тень былого. Но что, если один из ковчегов отправился на дно и его обитатели не пожелали жить на искусственных островах и решили стать хозяевами глубин?

– Химеры – это люди Древней Земли? – я произнес это вслух, и стало не так глупо звучать в голове. – Но вся эта ярость…

Координатор прикрыл глаза и пожал плечами.

– Гуманность – первое, чем пожертвовали наши предки ради великих знаний.

00:00 Диспетчерская

Я делаю себе кофе и слушаю тишину. Я растворяюсь в ней. И кофе не кажется мне больше таким горьким.

Мне нравится тишина. Она напоминает мне о доме. Совсем скоро, через пару недель я уже буду там. Наверно, потому я больше не вижу его во сне.

Осиротевшие приборы веселят меня столбиками цифр, а недолистанный журнал – вечным отпечатком кофейной кружки на глянце.

Я закрываю глаза и слушаю тишину. За толстыми стенами станции бездонный и холодный океан лениво ворочает свои воды. В их темных глубинах тоже есть жизнь, своя, чужая… Где-то там миллионы рождений и смертей, боль и радость, страх и одиночество, вечное, как сам океан. Где-то там плавно летят медузы, сверкают золотистой россыпью косяки рыб, и огромные киты, если легенды не врут, и они все же существуют, поют свои странные песни. И девочка поет вместе с ними. А я тихо подпеваю им.