Железная леди: Дорога к славе

Глава 23

Я слегка напрягся — с десяток девушек обступили меня, буквально пожирая глазами. Это что такое⁈ Меня будут бить, возможно, даже ногами⁈ Ну нет, я буду сопротивляться! Работающие руками монголки точно сильнее тупых малолеток Валуевых, но я буду давать сдачи изо всех сил!

— Что вам нужно? — прошипел я сквозь зубы.

— Это! — одна из монголок ткнула пальцем в мою грудь и улыбнулась.

Мурашки побежали у меня по спине ручейками. Это что — боевые лесбиянки⁈ Или это тайная группа людоедок⁈ Куда меня опять занесло?

— А что конкретно «это»? — всё же решил уточнить.

— Это. На грудь. Кра… красивое! — с сомнением выдавила из себя девушка, а её товарки закивали.

Эээ… одежду? Нет, на грудь… Они лифчик хотят⁈

— Лифчик⁈ — я оттянул одежду и показал лямку сиськодержателя.

— Да! Да! — закивали все разом, радостно усмехаясь. — И это!

Она снова ткнула пальцем, но теперь мне в пах. Трусы. Им нужны трусы?

— Трусы, да? — решил подтвердить свою догадку.

— Да, правда!

— А у вас что — своих нет? — хм, только не говорите, что они решили меня раздеть и в таком виде по стойбищу погонять. Будет неловко.

— Есть! Как нет? Но… кожа! Твоё. Красивые! — объяснила монголка.

В подтверждение своим словам они чуть стыдливо показали мне своё нижнее бельё. Оно было действительно из кожи с вышивкой, как и другие их одежды, но с кружевным бельём, что было на мне, точно не сравнить.

— А что — вы не можете купить? Вы же аристократки.

— Мммм… Год. Мало. Больше!

Порасспрашивав их немного, понял, что это из-за их юности. До двадцати одного года их из стойбища, считай, не выпускают. Да и потом тоже не очень. Только годам к сорока, когда они будут замужем уже и родят одного-двух детей, тогда у них уже будет достаточно высокий статус, чтоб ходить по магазинам в городах оседлых монголов. А до того, девоньки, сидите дома и слушайтесь старших.

Но красивыми-то быть хочется уже сейчас, а не в сорок лет. Вот они и пользуются тем шансом, что я появился тут. Обычно в стойбища если кто и приезжает, то это или мужчины, или дамы уже в возрасте, которым на проблемы молодых девушек начхать. А тут я такой модный с чемоданом шмоток! Хотя…

— А почему Ягу… ну, Ягаанцэцэг не попросить привести?

— Нельзя! Нет! Вещи. Смотреть. Старшие. — опечалились девушки.

Ага, старшие шмон устраивают. А я, видимо, как гостья, могу обойти это правило. Ну не будут же у приехавшей в гости девушки трусы отбирать? Они не настолько дикие, судя по всему.

— Хорошо. Я поделюсь с вами бельём. Но не просто так, а поменяюсь на что-то ваше!

Моё заявление вызвало радостный гомон монголок. И даже моё условие их ничуть не покоробило — похоже, они с самого начала это и предполагали. Может, меновая торговля между племенами так на них повлияла, врезавшись в сознание.

В следующие полчаса комната, в которой жили мы с Ягой, превратилась в филиал базара. Я выложил все свои трусы и лифчики, что захватил с собой — восемь первых и два вторых — а монголки показывали шмотки, которые они готовы обменять. Куртки, сапоги, шапки, кожаные наборы белья, причём три к одному за мои, была даже парочка ожерелий-артефактов из костей и клыков разломных тварей.

Хотя что тут говорить, вся их одежда была артефактной. Выделанная кожа тварей Кошмаров была отличным материалом для артефактов, а вышивка представляла собой зачарование. Причём нитки не были на самом деле нитками — вместо них вышивку делали шерстью монстров или конским волосом из грив тех волшебных коней, что они тут выращивали. Артефактная одёжка прекрасно согревала в морозы, охлаждала в жару и даже служила какой-никакой защитой.

Это было даже как-то иронично. Трусы и лифчики, что я привёз, были из тех, что купила мне Варя за деньги Артура — действительно качественные вещи, которые приятно носить. Но цена им была пять-семь сотен рублей, до тысячи за штуку. Как для меня-простолюдинки, то очень дорого, вряд ли я когда-нибудь сам купил бы себе такие, хотя бы в ближайшие годы. Но эти трусы у меня выменивали на куртку-артефакт второго ранга, который стоил десятки, если не сотни тысяч рублей, если продать её в Красноярске. Эти девушки носили на себе сотни тысяч и миллионы, но даже не подозревали о подобном! Для них эта одежда была обычной, вполне заурядной, они всю жизнь в такой ходили. Даже как-то смешно.

Через полчаса толпа рассосалась, оставив мне охапку одежды и оба амулета. Но ушли не все, парочка девушек с нетерпением смотрели на меня.

— У меня всё. — я развёл руками.

— Там! — одна из них ткнула пальцем мне в грудь.

— Ээээ вы хотите и те, что на мне? Но… это как-то…

— Да-да! Хотеть!

Не, ну, если они настаивают, почему и нет? Мне ж не жалко! Разделся, стянул с себя бельё, стыдливо, чтоб он инее видели, отодрал прокладку-ежедневку и спалил крошечным Пламенным цветком. Быстро натянул штаны и сарафан.

— Вот!

Они, ничуть не смущаясь, отдали мне за ещё тёплые вещички сапоги, красиво расшитые крошечными разноцветными камешками из Кошмаров, и перчатки. Неплохая сделка, обе вещи второранговые артефакты.

Обобрав меня буквально до нитки, монголки удалились. Те, кто получили бельишко, с озорными улыбками, а кому не досталось — с грустными минами. Хах, интересно, а вторые не настучат на первых старшим? Ну, да не моё дело, главное, чтоб меня не затронуло, если что.

Довольный заключённой сделкой, упаковал большинство вещей в сумку, чтоб не мозолили глаза. Потом что-то себе оставлю, всё же отличные вещи-то, хрен там кожа из Кошмаров сносится даже за десяток лет, а что-то продам. Если подобное на имперский аукцион выставить, то можно озолотиться! Всё же экзотика плюс артефакты.

Я плюхнулся на свою кровать и стал лазить по сети в смартфоне, хихикая над всякими мемчиками. Так прошло, наверное, с пару часов, и отвлекло меня только появление усталой Яги. Та тоже с громким «Уф!» шмякнулась на соседнее ложе.

— Как я усталааааа! — выдохнула подруга, потягиваясь и похрустывая костями.

— Что, резко припрягли к домашним делам?

— Не то слово! Плосто узас сто! — шмыгнула носом Яга. — А есё веселом дларься.

— Э? Зачем?

— Нас зе не плосто так отплавляют уситься. Когда возвласяемся, то показываем, кто сему наусился. А луссе всего показать это длакой!

Да уж, приехала домой — получай по морде. Весело тут!

— Я в тебя верю, Яга! И если ты не победишь всех — я тебя сама побью! Ха-ха-ха!

— Ах ты! Да я тебя сейсяс! — подруга перепрыгнула ко мне и с минуту мы боролись, фыркая и смеясь.

— Всё-всё, ты победила! — я сдался, когда Яга укусила меня за плечо.

Ну, на самом-то деле я бы её легко в бараний рог согнул, просто поддался. Именно так! Да!

— Кстати, а мне твоему дедушке надо что-то дарить? Гости же с дарами обычно приходят, а я как-то об этом не подумала, да и времени не было на это. Ну, ты понимаешь.

— Хммм. — подруга задумалась, играя губами и почёсывая макушку. — Подали ему семодан!

— Что⁈

— Свой семодан! — она указала на мою сумку на колёсиках. — Дед любит такие весси.

— Да? А он не побрезгует? Он же розовый!

— Невазно! Подалит бабуске, она будет лада, и деду удовольствие.

— Хорошо, послушаюсь тебя. Но нет сумки, чтоб вещи переложить? Кстати, тут твои сёстры всякие прибегали или кто они и выменяли у меня кучу трусов и лифчиков. Даже те, что на мне были, сняли!

— Да? Ха-ха-ха! Это нолмально!

К вечеру мы с Ягой помылись и переоделись. Я уже оделся во всё местное, от трусов из кожи до мокасин и меховой шапки. Подруга тоже перешла на привычную форму одежды. Принарядившись, мы выбрались из юрты.

Стойбище слегка преобразилось. На его центральной площади был устроен большой костёр, пока что в виде выложенных горкой брёвен. На отдалении метров в десять от него разложили прямо на снег шкуры, чтоб сидеть было тепло, поставили маленькие столики и печки-мангалы, на которых можно было разогреть еду. Обитательницы стойбища носились стайками, таская сюда подушки, продовольствие, украшения, всё, что могло пригодиться на праздновании Нового года. Яга мне рассказала, что праздновать этот день стали не так давно, лет сто назад, до того монгольский новый год был первого марта, как граница между старой зимой и новой весной, возрождением жизни. Но потом в угоду международному сотрудничеству перенесли на первое января, только вместо ёлки был костёр.

Когда на стойбище спустились сумерки, всё уже было готово, и праздник начался. Запылал костёр, языки огня поднимались метров на десять вверх, всюду на печках жарилась ароматная еда, булькали кипящие чаи и горячее вино, все гомонили, болтая, и наслаждались.

Я и правда подарил деду Яги своё чемодан, а она мне взамен принесла откуда-то клетчатую сумку из клеёнки, с которыми бабки по рынкам лазят, только большого размера. Откуда только её взяла⁈

— Ему понравился твой подарок! — прошептала мне на ухо подруга, когда я отошел от шкуры, на которой сидел глава стойбища.

— А ты как поняла? У него же выражение лица не изменилось!

— Он твой чемодан поставил у себя за спиной, а если бы не понравился — то позвал бы кого-то его унести. А раз рядом с собой держит, то подарок приглянулся!

— Ну что ж, слава всем богам!

Вовремя еды начались те самые драки, о которых говорила Яга. Молодые парни и девушки мутузили друг друга способностями и заклинаниями, выясняя, кто сильнее. Яга заняла почётное четвёртое место из двенадцати и заявила мне, что вполне довольна собой. Если так же неплохо покажет себя летом, после выпуска из Академии, то ей и Университет оплатят. Прекрасная новость, как по мне!

Часа через полтора, когда все насытились и чуть-чуть опьянели, началось время танцев. Старшее поколение всё так же сидело с непроницаемыми лицами, глядя на пространство между ними и костром, где веселились, кружась под звуки странной музыки, молодые пары. Или не очень молодые.

Танцы были разные, весёлые хороводы, плясовые и даже медленные, чувственные танцы. Иногда молодые монголы подходили к той или иной девушке, замысловатым жестом подавали ей руку, так соглашалась — и её выдёргивали, чтоб вместе исполнить очень красивый танец, чем-то напоминающий двух лебедей на водной глади. Редко, но бывало, что девушка отказывала, тогда парень стыдливо убегал под весёлый хохот.

— Позвольте. — из темноты вынырнул Ухнаагийн, которого я встретил у загона с лошадями, и тем самым движением предложил мне станцевать.

А я и не против! Танец хоть был красивым, но несложным, я разобрался в нём, глядя на пары у костра. Да и вообще, я тоже пригубил немного вина, так что был слегка распалён, мысли бегали, щёки горели, но совсем не от мороза. А яги поблизости не было, она куда-то сбежала с полчаса назад

Я вложил свою руку в руку Ухнаагийна, и мы отправились к костру. Это было волшебно! Со стороны танец казался проще, вернее, не чувствовалось то удивительное напряжение, что было в паре. Монгол бросал на меня страстные взгляды, движения его были резкие, полные чувств и силы, а я был мягок и текуч, как ртуть, но непреклонен.

Краем глаза я видел зрителей. Многие с удивлением смотрели на меня — похоже, не думали, что чужачка сможет повторить их танец, не обучаясь этому специально. В глазах других горело восхищение, особо яростное из-за отсветов пламени костра. А один из тех, кто сидел неподалёку от яговского деда, молодой мужчина с развитием пика четырёх Благословений, даже будто ревновал. Ха-ха, мы с ним даже не разговаривали, а меня тут уже ревнуют! Но это даже как-то лестно!

Потанцевав с Ухнаагийном, я присоединился к небольшому хороводу, потом ещё к одному, вернулся к шкурам хлебнуть вина и снова к костру, к танцующим. Чем-то завораживали меня эти танцы, они будто порождали что-то далёкое, первобытное, но при этом сильное и невероятное. Звуки музыки, танцы, костёр — всё это превратилось в вихрь радости и удовольствия.

Уже после полуночи, когда костёр, до того горевший ярким пламенем, стал затухать, я ушел в «свою» юрту, рухнул на постель и без всяких мыслей уставился в расшитый потолок. Оооо, как мне было хорошо! Мышцы всего тело гудели, в голове приятный сумбур, откуда-то изнутри разливалась нега. Прекрасный вечер! Наверное, один из самых лучших праздников Нового года, который у меня был.

Не дожидаясь возвращения Яги, я заснул.

Утром я чувствовал себя как огурчик. Усиленное магией тело восстановилось после вчерашних нескольких часов танцев без всяких проблем, да и те капли вина, что я выпил, будто не заметило.

Яга хрюкала на соседней постели, трогательно подложив обе ладошки под щёки. Не стал её будить, пошел заниматься утренними делами. Позавтракав, утянул одну морковку и пошел к загону с конями. Лошадки любят морковку, думаю, даже если они волшебные.

— Доброе утро! — я как раз кормил вчерашнего коня слямзеным овощем, когда кто-то подошел сзади и громко поздоровался.

— Доброе! — крутанувшись на месте от испуга, я повернулся к говорившему.

Хм, это же тот мужчина, что вчера ревниво смотрел на меня во время танца. Надо же.

— О, прости, испугал?

— Нет, просто чуть-чуть неожиданно. — я помотал головой, потом спросил. — Это же ничего, что я кормлю лошадку? Он так аппетитно ест морковку!

— Ничего, наши лошади выращены такими, что и колючки в пустыне есть могут! От морковки им будет только польза. — монгол добродушно улыбнулся, даже непонятно, кому больше — мне или коню. — Меня зовут Хурэлсух.

— Екатерина. Но можно просто Катя.

— Тебе нравятся наши кони, Катя?

— Очень! Красавцы!

— А хочешь на них прокатиться? На озеро Нур. — с каким-то непонятным мне значением посмотрел монгол.

— А можно? Тогда с удовольствием!

Оказалось, что можно. Хурэлсух отвёл меня к выходу из загона, там поднял на ноги с десяток пастухов, которые быстро оседлали нам двух коней, мне того, которого я морковкой кормил. Ещё пять минут — и мы мчимся по заснеженному полю! Это было волшебно! Высокий и мощный жеребец у меня между ног не скакал, а будто летел над снегом, очень мягко и быстро. Я ожидал, что будет болтанка, жопа станет биться о седло, но ничего подобного. Конь шел мягко, а я будто сидел в кресле и наслаждался.

Озеро появилось неожиданно. Просто степь, снег, кустики травы из-под него — и вдруг бах, зелёная гладь озера! Ни зарослей деревьев на берегу, ни особо густой травы. Это было неожиданно и странно. И озеро тихое, гладь как зеркало, но при этом не лёд, а именно вода такая. Чудесное зрелище.

— Волшебное озеро. — раздался голос Хурэлсуха. — Старики бают, что в его водах спит огромный монстр, который не любит, когда его беспокоят. И потому даже вода озера Нур замерла, боясь потревожить его. И только народу Убсу позволено тревожить великана, живя на озере Нур, ведь они потомки того монстра!

— Красивая легенда.

Мы подъехали к самому берегу, помыли копыта коней в озере под их фырканье, потом поскакали обратно. Вся поездка заняла с час, ну полтора, хотя до озера было, как я потом узнал, почти сто километров. Действительно, волшебные кони!

Неделя каникул после нового года оказалась приятной и полной интересных событий. На третий день мне выделили «свою» комнату в юрте, специальной женской, как оказалось, так что перестал стеснять Ягу. Правда, можно было бы и не переезжать, потому что я туда заходил только спать. Даже телефон куда-то пропал, а я и не обратил внимания, потому что время было занято другим.

Меня научили немного ухаживать за лошадьми. Помогла Яге пасти молодняк мясомолочной породы коней, специально выращенной её семьёй. Кузнецы попросили сковать с десяток подков, чтоб обновить свои запасы. Молодые девушки показывали мне, как готовить конину в разных вариациях.

Кстати, я узнал у них, почему монголов за столом обслуживают старухи. Оказывается, это показатель почтения. Если тебя уважают и ты силён, то тебя должны обслуживать сильные женщины, а сильным становишься с годами. Поэтому не стоит радоваться, если приехал в гости, а за тобой ухаживают симпатичные молодые девушки — это означает, что тебе не очень рады, да даже вообще наплевать, кто ты такой. Если гостя уважают, то еду ему будет подносить жена одного из сыновей главы стойбища, и никак иначе! Женщины же это воспринимают как показатель статуса. Если тебя пригласили прислуживать за стол старших — то твоё положение в стойбище возросло, теперь ты среди тех, кто имеет вес. И такие подковёрные баталии за это разворачиваются, как мне рассказали монголки, что даже удивительно! Всего хотят быть любимой женой, хаха!

Но больше всего времени у меня занимали Хурэлсух и Ухнаагийн. Они будто соревновались в том, кто больше внимания мне уделит, развлекая, пытались перещеголять друг друга. И за неделю так утомили, оба, что меня это стало даже слегка пугать! Я уже отнекивался, как мог, но кто же слушал?

К счастью и к сожалению, но неделя каникул подошла к концу. Я стал собираться и понял, что все мои вещи куда-то делись. Телефон, кошелёк, документы, даже сумка с одеждой, что я выменял у монголок, исчезли из моей комнаты.

Я попытался расспросить девушек, за это время я выучил несколько слов на монгольском, разговаривая примерно так, как со мной любительницы красивого нижнего белья. Но те только пожимали плечами и отрицательно кивали головами.

Последней надеждой оставалась глава нашей юрты, как я узнал — третья жена главы стойбища, бабушка Яги, хоть и не родная. У деда этого было три жены, и все их дети считались общими, а дети считали всех трёх матерей родными, не делая различий. В принципе, хороший обычай.

— Ты хочешь уехать. — сообщила мне матрона, когда меня завели в её комнату.

— Да. Время каникул прошло, мне пора возвращаться домой.

— Зачем?

— А? Учиться, жить, работать — там же мой дом. — весьма удивился я вопросу.

— Твой дом теперь здесь. — огорошила меня старуха.

— Что⁈

— Ты сильная, умеешь работать руками, любишь лошадей. Сама судьба привела тебя к нам. Тебе не надо возвращаться куда-то, теперь здесь твой дом!

— Но!..

— Ты же танцевала у костра с Ухнаагийно и ездила на озеро Нур на конях с Хурэлсухом? — не стала слушать мои возражения бабка.

— Да, всё так, и…

— В нашем стойбище это означает, что они предлагали тебе стать их женой. И раз ты станцевала и съездила, то ты ответила согласием! А потом принимала от них дары и внимание, не отказывась.

— Но… Я же не знала! — от таких новостей у меня чуть челюсть не отвалилась.

— И что? Если я в твою страну поеду, убью кого-то — то меня не накажут, если я скажу «я не знала, что так нельзя»? — собеседница ухмыльнулась. — Таковы наши обычаи, их необходимо исполнять! Мои сыновья сильные, им давно следует завести третью жену. Выбирай одного из них, всё равно какого, и живи. Бёдра у тебя широкие, детей родишь легкой, и дети будут сильными!

— Это же абсурд! Я на неделю в гости приехала, я не буду ни за кого замуж выходить! — мне казалось, что я в каком-то безумном театре. Или в кошмарном сне. — Я уеду отсюда всё!

— Никто тебя из стойбища не отпустит. А если сама уедешь, то умрёшь, степь не щадит тех, кто отбился от своих. — старуха покачала головой. — У тебя есть три дня. Сделай выбор. Иначе я тебя накажу.

Она скомандовала на монгольском, появилась та женщина, что привела меня сюда, и вывела наружу, запихнув в мою комнату. А я просто стоял посреди неё и не понимал, что вообще тут происходит!