Железная Дева (СИ)

Глава 6

Тут перестал работать ВЕРИ-СМАРТ. Вместе с ним отключилась и интуиция, любое предчувствие беды. Ощущение пространства терялось в догадках. То ли коридор, то ли огромное помещение без стен и потолка. Только пол подо мной, и это всё. Освещаю путь слабым светом экрана, и в нескольких шагах уже ничего не разглядеть. Под подошвами хлюпает знакомая липкая жидкость, как метроном заставляя сердце биться в такт. Не знаю, всё ли ещё дышу. Кажется, тело замёрзло насмерть, и всё, что мне осталось, это несколько секунд мыслей перед полным забвением.

Думаю, что держу одно и то же направление. Слежу за носками сапог, чтоб не сворачивали в стороны. И глазу зацепиться не за что, никак не определить, была ли я здесь уже или ещё нет. Десятки метров пустого, глухого пространства. Всё, что хоть немного выглядело живым, осталось далеко позади, и боюсь, что на самом деле я погибла там, борясь с Брисом…

Ощущение, что тысячи лапок тараканов снова бегают по мне. Неприятная щекотка по всей коже. Они плюются в меня, ругаются на своём языке. Их усики дёргают меня за уши, теребят за пальцы. И этот бесконечный стрёкот, от него холодеет в груди, он заставляет дыхание исчезнуть. Всё это уже столь знакомо, все эти физические недуги. Куда бы ни шла, оно всегда плетётся за мной. Не оставить дома, в палатке или на поле боя. Я с собой всегда таскаю саму себя, не в силах убежать от чувств. Они копятся, не находя выхода, и так хочется оставить на себе отметины помимо опостылевшей нашивки с моим именем. Она мне не подходит, я её не заслужила.

Дорога уходит вниз, воздуха становится меньше. Колени подгибаются сами собой, и вот уже чуть ли не руками опираюсь об пол. Не вижу, но чувствую, что потолок приближается, он всё ниже. Метр за метром, и я завожу саму себя в тупик, не зная наверняка, удастся ли отсюда выбраться. Обратно не вернусь даже при желании, не найду дорогу. Заряд костюма на исходе, ВЕРИ-СМАРТ перестанет быть полезным вместе с ним. В такой темноте останется только сожрать саму себя.

В слабом свете с экрана мелькнули хитиновые чешуйки. По бокам, сверху, под ногами попадаются тоже. Я запинаюсь об них, теряя последние силы на удержание равновесия. Тесный коридор и правда закончился тупиком. Это целая стена из хитина, и от неё буквально веет бесконечной прочностью. Видимо, сюда и спускался вождь, чтоб ловить сигналы от наружного мира. Я же ничего не встретила, ни одной точки связи, ни одной станции, никакого отчёта о действиях Бирюзовой армии. Я сложила ВЕРИ-СМАРТ под ноги, чтоб его жалкий свет хоть как-то пролился на глухую стену. Если заряда и мощности клинка не хватит, то подохну прямо здесь, всё ещё не способная смириться с мыслью, что нашла свою могилу. Она не отправится в космос, меня не сожгут в крематориях, я просто стану частью огромного таракана. Возможно, так выглядит расплата за все долги жизни на Венере.

Боюсь доставать клинок. Ведь тогда придётся предпринимать попытки пробиваться сквозь хитин. Пока не сделала первый удар. Так цепляюсь за мысль, что всё может получиться. Только после первого удара станет ясно, смогу ли покинуть это место. Руку даже подняла, и раскалённый металл дал больше света, чем экран ВЕРИ-СМАРТ, но это всё. Продолжения нет, я дышу, упёршись лицом в тупик, запертая во всего одной мысли. Она не отпускает, не даёт покоя. Думаю, что куда проще будет вонзить лезвие не в хитин, а себе в горло. Так не буду мучиться и просто погибну, завершив цикл своей службы обществу.

Не стала бить наотмашь. Приложила раскалённый металл к хитину. Исполинский организм слабо задрожал. Для него это не больше слабой чесотки, а для меня это настоящая война с самой собой. Воткнула кончик клинка, провернула по оси, сделала лунку. Смотрю на неё, лунка уставилась на меня. Верхний слой хитина всегда легко поддаётся, а вот глубинные слои всё прочнее и толще, защищающие нежное нутро. Не самое логичное строение, но оно помогает тараканам до сих пор отбиваться от наших атак. Сейчас же я зашла с другой стороны, самой сложной. И если вера в удачный исход ещё колотится где-то между рёбер, то показания костюма говорят, что я тут непременно сдохну.

Удары становились сильнее, замахи — шире и отчаяннее. Хитин поддавался, но не так легко, как я от него ждала. Он скрипел, от него отскакивал клинок, не способный ни температурой, ни остриём справиться с природной защитой тараканов. Я потела, ревела, мышцы в жутком изнеможении горели, отказываясь делать каждое последующее движение. Клинок тоже терял накал, тускнел, вместе с ним я всё больше убеждалась, что надо было бросить затею, остаться даже с тем же барменом, лишь бы не тешить себя глупыми надеждами, что в этот раз мне повезёт. Упав на колени, я проверила статус на пыльном ВЕРИ-СМАРТ. Еле разглядела показатели за пеленой слёз. Осталось по десять процентов на костюм и клинок. Элис берегла запасы и молчала. Боялась отвлечь, наверное.

Я поднялась, крикнув в сторону стены. Она всё торчала передо мной как крепчайшее напоминание о моей тупости, излишнем упрямстве. Не издевается, ей просто не по чину со мной возиться. Стоит, этот хитин, и не пускает меня. Я закричала вновь, и в горле появился привкус крови, ещё более отчётливый, чем раньше. Понимая, что в любом случае потрачу заряд костюма и клинка, я с ужаснейшим гневом принялась полосовать хитин горячим металлом.

Был ли успех? Я не знала. Пот и слёзы, слюни, измождённые мускулы. Переставшие работать технические устройства. Но я продолжала пробивать себе путь вперёд, и казалось, что делаю шаги. Помаленьку, один за одним, и вот за спиной образовалась тропа. Погас ВЕРИ-СМАРТ. Возвращаться за ним уже не буду, сосредоточусь на этом ебаном хитине. Он размягчился, просто локтями я уже могла его отбивать. Ногами молотила поддающееся мясо, цеплялась ртом, царапалась отросшими ногтями, отбросив отключившийся клинок. Он затупился об хитин, металл погас. Жизнь против жизни, и мы на равных с тараканом…

… я открыла глаза в капсуле скорой помощи. Совет забрал сознание, но одну меня всё равно не оставили. Он был рядом, сжимал мою руку и всё приговаривал, что это якобы его вина, что ему очень жаль. Если б не ещё один санитар рядом, то он продолжал бы улыбаться, как и дома, когда я вся в крови отключилась за секунду.

Мне перемотали предплечье, подключили к аппарату переливания крови. А в голове всё равно дымка, я не могу поверить, что всё это происходит на самом деле, и я правда там не умерла. Он помог мне дожить? Или просто позволил всему случиться так, как случилось? Он соврёт в любом случае, даже если спросить напрямую.

Ночь длится уже тридцать один Отсчёт. Мы шатались в дороге, меня везли в клинику для новобранцев. Она на границе второго круга, и тут куда тише, чем в центре, в его апартаментах. И даже в мыслях наметился покой. Или же меня напичкали седативами.

Он был рядом, когда меня вытащили из капсулы. Он шагал вровень с каталкой, на которой меня везли в клинку. Он не отходил ни на метр, пока меня определяли в палату и подсоединяли к десяткам аппаратов, лишь бы не дать мне умереть. Он всегда наблюдает, не даёт и секунды, чтоб ощутить себя в уединении, в безопасности. Я же не сопротивлялась ничему. Они хотят во что бы то ни стало сохранить мне жизнь — так пускай. Просто не буду мешать. Я изучала потолок, вертела головой вокруг, намеренно его игнорируя.

— Как ты, Пира?

Этот вопрос он задавал беспрестанно с абсолютно одинаковой интонацией. Гнева нет, да он и ни к чему. Монотонные удары словами по вискам куда сильнее выводят из себя, и он отлично это знает. Успел всё выяснить за полтора года нашего совместного проживания, пока я после интерната работала где попало. Сам не понимает, возможно, что издевается, но даже когда видит, что я готова молить о пощаде, он не прекращает добивать вопросами и своими выводами. И сегодняшний вечер только ещё один аргумент в его дурацкую копилку личных побед. По его мнению, я — сумасшедшая, и место мне далеко не в Бирюзовой армии. Он ведь и правда считает, что я доказала это якобы нам обоим, попытавшись покончить с собой?

Всё просто в его голове. Всё на своих местах, пронумеровано и подписано. Никакой привязки к внешним факторам. Его жизнь протекла бы и без меня вполне успешно, пока моё существование что с ним, что без него пришло бы в упадок. Как фон для его взглядов, удобная декорация, не имеющая права иметь собственное мнение. Слаба ли я, если выбрала такой способ завершить цикл его унижений? Никто не знает, каково это, так почему бы лично мне, и больше никому, не закрыть вопрос так, как попыталась закрыть я?

Он выходил перекусить, меня обследовали, провели все необходимые физические и психологические экспертизы. Он посещал меня с другими санитарами. При мне они сдерживались, но в их глупых лицах всё-таки проглядывал хохот. Они тайно смеялись надо мной при мне же. И это только он дал им повод так себя вести. Почему им смешно? И отчего мне так гнусно? Я всё смотрела им в глаза попеременно, беззвучно искала помощи, поддержки. Но мужчины вышли из моей палаты, тихо друг с другом перешёптываясь. Заканчивал их цепочку ОН, постоянно метая в мою стороны косые самодовольные взгляды. Он ведь и правда гордился, ему удалось сделать то, чего не достигли годы унижений и пыток в интернате. Несравненный психологический насильник, почти поставивший себе памятник в лице моей смерти.

Остаток Отсчёта он сидел рядом, скоблил меня своими допросами, постоянно прикасался к моему изрезанному предплечью и вёл разговоры на отвлечённые темы. Он обсуждал будущие смены в клинике, что он планирует сегодня на ужин. Предложил сходить в бар через неделю, отпраздновать нашу годовщину. Я не выдернула свою изувеченную конечность из его тёплых, но чёрствых лап. Стерпела, сдержала крик, чуть не рванувший из самых глубин моего измученного тела. Я спокойно вдохнула, заранее сформулировав и отполировав мысль, и произнесла:

— Убирайся отсюда.

Он взял перерыв удостовериться, что ему не показалось. Он всегда так реагировал на мою дерзость. Или же на то, что только он один дерзостью и считал.

— Что, прости?

Он наклонился надо мной, чтоб точно оказаться в картинке моих глаз, но я повернулась к окну, где тёмный город разделялся чуть ли не пополам неоновыми огнями высоток центра.

— Убирайся отсюда.

— Ты охуела совсем?

Он не крикнул. Испугался, что сюда прибудет персонал, и его выставят силой. Не посмотрят, что он тоже санитар, пусть и из другой клиники. Он прошипел сквозь зубы, ударил кулаком по койке, чуть задев моё бедро. Прижался ко мне лбом, ртом практически касаясь моих губ. Не успел он снова что-нибудь произнести, как я воспользовалась его собственным оружием и первой повторила одну и ту же фразу.

— Убирайся отсюда.

А ему ничего не осталось больше. Мои вещи он может выкинуть, мне всё равно в Академии выдадут новые. За появившиеся после осмотра отметины на моей коже его сразу отправят в тюрьму, а оттуда прямиком на фронт, где расхваленные умения справляться с больными людьми нигде не найдут применения.

— Убирайся.

Одно слово. Поставлена точка, и самой не верится, что это правда произошло. Хлопок двери…

… хлопок прожилки, и тонкая струя холодного воздуха снаружи настигла моё иссушенное лицо. Руками я разорвала последние слои мяса и выбралась из огромного таракана. Оказалось, что торчу ровно из его задницы, пока та лежит на поверхности Венеры. Сарсур спит, укрытый ночным небом, где звёзды словно куда ярче горят, чем раньше. А вождь всё-таки соврал напоследок, что таракан от этого помрёт. Я спустилась по лапе насекомого, та как трап из воздушного транспорта проводила меня до земли. Я так скучала по этой почве, что готова съесть её, лишь бы доказать преданность и любовь к планете.

Чуть не упала, обессилевшая донельзя. За спиной величественный организм похрапывал, привалившись к небольшой горе. Перед лицом предстала бесконечная пустыня. Я вызвала Элис.

«Да, Пира?»

Электронный голос подрагивал. Энергии не хватало, чтоб сработала полная имитация человеческой речи. Лишние ноты в интонации, помехи как при плохой связи, но моя внутренняя подруга всё-таки прорвалась через отказ систем питания костюма.

— Укажи, куда мне идти?

«В двадцати пяти километрах от тебя находится база «Мидеум». Там ты сможешь найти ночлег, там же и встретишь рассвет. Я отправила запрос, чтоб тебя встретили по пути. Иди туда…»

Элис отключилась, напоследок автоматически указав мне путь через систему наитий. Я подняла из памяти все Отсчёты, что минули с предыдущего заката. Если не ошиблась, то Солнце снова взойдёт менее чем через один Отсчёт. Эта мысль так сильно подстегнула, что я тут же рванула в указанном направлении. Ориентиром взяла дальние сопки, как две сестры вставшие на горизонте.

Да, ноги были в ужасе. Руки повисли канатами. Такие тяжёлые, что гнут тело к земле. В этот раз я и правда не прочь свалиться замертво, но тяга к ещё одной встрече со звездой не даст мне даже уснуть. Не говоря уже о том, чтоб погибнуть без воды и еды. Двадцать пять километров. Целая жизнь, сокращённая до обычной пыльной дороги. Заключительный рывок перед красивым финалом, который я рисовала себе всё это время. Столько слёз и стараний, и всё равно приходится ещё раз доказать Венере, что я достойна встретить новый её оборот.

Температура на поверхности заметно упала. Терраформирование и обогрев со стороны Города заметно исправили стародавние условия, но всё равно мне не хватало тепла. На щеках чуть не лопается кожа, и я прикрываюсь руками, хотя тут даже ветра нет. Надеюсь, меня смогут найти в этих пустошах. Интересно, как на базе восприняли сигнал бедствия от пропавшей без вести? Посчитали ли случайным заблудшим сигналом? Не скинули на помехи, на погрешности старых военных отчётов? Поехали ли они за мной? Не узнаю, пока не встречу другого человека, который наконец-то протянет руку помощи. Которому не надо будет объяснять, как мне было раньше тяжело. Он всё поймёт без слов, посадит в транспорт и увезёт под защиту огромной базы.

Но горизонт всё так же пуст, если не считать гор. Они тянутся к друг другу верхушками, между ними ровный проём. Возможно, именно там база и обосновалась, чтоб сократить возможное количество открытых флангов при нападении Сарсуров. Ориентир чётко виднеется даже на фоне тёмно-фиолетового неба. Нашлось бы только энергии не в костюме, а в теле, чтоб достичь хотя бы их подножия. Просто не смогу смириться с мыслью, что все произошедшие со мной события могут обернуться издёвкой перед мучительной смертью от обезвоживания. Слишком глупо, слишком смешно. Если б смогла, то смеялась бы из гроба, да так, что все пришедшие вздрогнули бы. Если б они были, конечно.

Несмотря на холод, я взмокла в костюме, точно отдав последние капли. Энергии не хватит, чтоб всю эту воду вернуть её законной хозяйке. Губы слиплись, потрескавшийся язык упёрся в зубы. Появилась тонкая линия посреди остывшей почвы, покрывшейся тонким слоем наледи и размытая в моих глазах от попавшего в них пота. Деревце, одиноко торчащее посреди пустынных бескрайних равнин. Я еле добралась до него, опёрлась телом. Плечи болят, но так ноги отдыхают хотя бы. Боюсь, если сяду, то больше не поднимусь. Так и останусь здесь, а меня не найдут, даже если тщательно будут искать. Шанс один на миллион, что обратят внимание на отощавшее тело у сухого растения, непонятно каким образом пробившегося в этой глуши сквозь плотные поверхностные грунты.

От него приятно пахнет. Это всё ещё жизнь. Кора, ветки, корни, впитывающие воду отовсюду, докуда только дотянутся. Я делала то же самое, пока не решилась бросить всё и умчаться во тьму без отдыха. Не выпила перед длинной дорогой, ни воды, ни спирта. И так хочется укусить этот стебель, чтоб он поделился своими жидкостями…

Я шагнула дальше, оставив бедное растение в покое. Пусть себе существует и делает, что хочет. Сам по себе, предоставлен себе одному. И никакого долга перед другими растениями. Испытываю лёгкую зависть, а как иначе? Мыслей у него нет, и всего одна забота — впитывать воду из земли. Одно и то же из года в год. По отработанной схеме, без конкуренции и пагубного влияния извне. И никто никогда не осудит, если вода закончится, а деревце просто согнётся в очередной Отсчёт и надломится. Нет свидетелей — нет гонителей.

Под ногами шипит пустынный песок. Голубоватый, мерцает в свете далёких звёзд. Сюда он добирается в виде отдельных лучиков, еле заметных с такой удалённости. И всё внизу блестит, я опустила голову, чтоб не отвлекаться и насладиться всем тем, чем раньше не успевала. Вдруг всё стало такое значительное, что раньше таковым и близко не было. Другая красота, иная ценность. Сладкий бред, доселе недоступный. Я отгоняла его, боясь, что он поглотит меня в самый неподходящий момент. А он в это время креп внутри, набирался сил, чтоб однажды поглотить мой рассудок. И всё ещё кажется, что я умерла там, так и не вышла из тёмной комнаты из мяса, а Брис получил всё, что хотел. Если чего-то вообще желал, кроме мести.

Клубы вздымаемой пыли показались впереди. Не знаю, сколько я прошла и сколько сэкономила топлива тем, кто ринулся мне навстречу с базы «Мидеум». Несколько машин, посередине самая большая, на крыше развевается флаг Бирюзовой армии с нашивкой конкретной военной базы. Машинки выглядели такими маленькими, почти игрушечными, и вот они выросли достаточно, чтоб смотреться массивно на размытой границе между небом и землёй. Идеально ровная картина. Две горы, между ними разлом, там три махины мчатся ко мне. По бокам разлетается пыль, долго лежавшая в этой степи без вмешательства войны. Эта почва не познала смерти, и не хочу, чтоб данный Отсчёт стал её первым за всё время существования Венеры.

Я упала на колени. Не в знак смирения или для придания трагизма. У меня и правда кончились все силы. Ноги попросту отказали, и даже от падения тело не прошибло болью. Всё ровно наоборот, приятное расслабление наполнило каждую клеточку. Я улыбалась, губы трескались, кровь стекала к подбородку. На зубах что-то твёрдое, хрустит. Языком шарю по оголодавшему рту, руками глажу свои бёдра. А транспорт всё ближе, уже слышу мерное гудение двигателей и пение шин. Они скрипят именно так, как мне хотелось. Солнце одно знает, как я соскучилась по этим звукам, слишком долго заточённая во тьме и крови. Одиночество отпустило, но ещё держит за руку напоследок, шепчет на ухо, чтоб я о нём не забывала. И я не забуду.

Они остановились совсем рядом, принеся с собой запах тёплой резины и сгоревшего топлива. Сильные руки подхватили меня за подмышки и оттащили в одну из машин. Там уложили на удобную кушетку, накрыли одеялом. Приятный голос приказал водителям двигаться обратно. Тряска убаюкивала, я снова оказалась в родной стихии. Это мои звуки, мои запахи и ощущения. Надо мной, подо мной и вообще со всех сторон — металл. Ничего нет роднее на этой планете, чем он. Он не предаст, не соврёт. А если и сломается, то значит так нужно, и спорить с этим бесполезно. Я правда люблю металл за то, какой он есть по своей природе.

Я моргала медленно, картина перед глазами всё время менялась. То одни лица, то другие. Они смотрели на меня, проводили сканирование моего тела. Подключили к переносному аппарату жизнеобеспечения, и дышать стало чуть проще. А я боялась, что всё это может внезапно кончиться. Боюсь окунаться в прежнюю тишину, поэтому ловлю любой скрип в дороге, любой хруст камушков и свист шин на полном ходу. Я рада быть здесь, правда рада…

До ужаса знакомые сюжеты, только картинка отличается слегка. Меня тащат несколько человек. Перед глазами бесконечное небо, наполненное звёздами до краёв. Вход через высокие ворота базы, вмонтированные в прочные толстые стены. Гул железа, сигнальные огни. Люди вокруг связываются с друг другом через ВЕРИ-СМАРТ, переговариваются лично. Не знаю, о чём они. Я впиваюсь в одно их присутствие рядом, а смысл меня не касается.

Вот там уже не небо, а потолок. Другие глаза, и все удивлённые. Точно меня узнаю́т, только вот я их, конечно, нет. Скопище Рядовых, Снайперов, Бомбардиров. Все как один пялятся на меня, но я и не против. Выпрыгнуть из списка «пропавших без вести» ещё никому не удавалось. Быть первой такой — огромная честь. На всю жизнь напоминание, какова настоящая цена каждого вдоха, каждого глотка воды.

Отдельная палата, как и всегда. Интересно, получала бы я то же самое, если б не нашивка на моей груди? Там звание и имя, давно пробежавшее по устам каждого, кто находится на службе в Бирюзовой армии. Мягкая койка, меня уложили как особенно хрупкую. Собрали комиссию медиков, присоединили к более мощным аппаратам по поддержанию уровня здоровья. Поставили на зарядку костюм, удивляясь, что я заявилась сюда без шлема. Но я не расстроена, всё это мелочи, по сути. Ведь так?

За окном ещё нет Солнца, но я ощущаю его приближение. Горизонт вот-вот покроется оранжевой линией, она расползётся на всю половину планеты, вновь ознаменовав дневной период. И будет тепло, будет светло. И мне станет лучше. Всё останется позади, всё потеряет важность, лишь звезда в небе по-настоящему имеет ценность. Я обернулась к окну, игнорируя вопросы медиков о моём состоянии. Не хочу проморгать восход, первый луч поймаю лицом, даже если придётся сильно зажмуриться от непривычки.

Все они оставили меня, не добившись и слова с моей стороны. А я только рада этому сейчас. Опять тишина, но уже иная. В голове стих назойливый писк, в костях прекратилась отвратительная ломота, суставы перестали так громко скрипеть, что аж в желудке эхо ходило. Всё внимание в окно, на горизонт, где небосвод покрывался разводами красных и жёлтых цветов. Вот оно, моё солнце, и больше ничьё. Пожалуйста, выходи. Я тебя так ждала!

Сирена о начале нового Отсчёта ознаменовала и начало дневного периода. Ровно, как по сверенным заранее часам, звезда выглянула за изгибом Венеры. Такая тёплая, такая яркая. И все лучи я собрала в своей палате. Они пролились на пол, койку, потолок. Расплескались по стенам и по моему телу. Костюм ловил пластинами каждую волну, заряжаясь от этого быстрее. Я разрыдалась от счастья, ведь для его достижения оказалось необходимо так мало. Всего лишь надо было, чтоб Солнце взошло. Не в силах поднять руки и вытереть глаза, я сомкнула веки, от чего стало только горче, и скулы свело в приступе плача. Стиснула зубы, пытаясь всё-таки поглядеть ещё раз на источник света. Не смогла из-за плотно сжатых век. Но я увидела его! Получила все доказательства. Солнце рядом, и всё будет хорошо. Я справилась. Да, я сумела.