Герои Вопреки. Часть I

Глава Пятая. Конец, и все сначала

«Завтра нужно будет первым же делом прибраться тут как следует. А потом за работу. Ну а теперь можно и на боковую.»

Едва привалившись к стене и почувствовав себя в полной безопасности, впервые за долгое время, Раккар уснул, забыв даже погасить фонарь.

Свет создавал умиротворяюще плавающие тени на стенах. А настигшее чувство покоя было слишком сильным, чтобы сопротивляться дреме.

***

— Мяу, мяу, ма-а-ау!

Очнулся рывком. С тяжелым выдохом гном приподнялся на локте. В висках пульсировало, а в глазах мутилось. Дерганые тени прыгали по стенам, усиливая и без того ноющую тревогу.

Обливаясь потом, Толя долго смотрел в темноту, прислушиваясь и принюхиваясь. Тишина.

В углу ароматизирует воздух вчерашний кусок подгорелой ножки, отбивая аппетит. Вроде все на своих местах, но что-то определенно было не так.

Отдышавшись, он заворочался на каменном полу, пытаясь привести разбушевавшееся воображение в чувство. Получалось слабо. Ощущение подавленности и тревоги не покидало.

Будто ты сделал что-то, плохое и вот-вот наступит расплата. Но ты не помнишь, что ты такого сделал и кому.

Может это просто из-за сна, тяжелого и гнетущего. Вроде где-то потерялся в темноте.

И только чья-то серая маленькая тень бродила по краю поля зрения. Она была одновременно и ориентиром, и угрозой. А потом это жуткое мяуканье.

Ему так жутко было только в детстве. Он тогда с друзьями ночью посмотрел ужастик какой-то. Запомнился только один момент, где маленький мальчик в темном, тесном месте вопил котом.

Да так натурально, будто самый настоящий котяра. Они иногда так протяжно воют, когда застряли или попали в беду. Безнадежно и отчаянно.

— Брррр, нужно срочно умыться. Место неподходящее для такой дряни в голове. Нужно чем-то заняться и поскорее.

Это устремление позволило ему доковылять до бассейна и, зачерпнув пригоршню ледяной воды, с размаху плеснуть себе в лицо.

Пробрало так, будто снегом умылся. Дыхание перехватило, и он шумно запыхтел, окончательно расставаясь с сонной мутью.

«Уф, приснится же такое, да еще и в игре. В жизни бы не поверил, что в игре могут сниться сны. Нужно поскорее за молот браться, дурь только делом выбивают.»

Но, оглядевшись вокруг, Анатолий вдруг осознал, сколь мало он может сделать в одиночку.

Никогда в жизни он не задумывался о том, насколько зависим от других людей. Считал себя при этом самостоятельным. И вроде знал откуда берется металл, инструменты, чертежи и даже сама наука о сопротивлении материалов. Все то, чем он непрерывно пользовался и на что опирался каждый день.

Все его «Дело всей жизни» становилось разом бессмысленным, едва только становилось никому не нужным. Да хватало и просто отсутствия тех, кто будет поставлять ему инструменты и материалы.

Сам он далеко не во всем разбирался одинаково уверенно. А качество изделия всегда зависело от качества каждого элемента, его производящего.

Он лишь владел руками, что все собирают и обрабатывают. Но вокруг не было тех, кто подготовит для него то что собирать и чем обрабатывать.

А в этой кузне, в игре, в одиночку, он не сможет создать ничего лучше того, что уже создано местными «ненастоящими» гномами. Даже починить что-либо в случае чего будет затруднительно.

Он ведь ничего не знает об этом мире. И своими силами может тут и всю жизнь оставаться в неведении.

Большая часть того, что делается людьми опирается на опыт и знания, накопленные предыдущими поколениями. Множеством поколений. Без этого опыта, даже имея все необходимые инструменты, он так и будет блуждающим во тьме дикарем с автоматом в качестве дубинки.

С тех пор как он заперся в мастерской в двадцатилетнем возрасте, мир для него остался за дверью. Но не перестал жить своей жизнью.

До сих пор ему не приходило в голову, что пока он игнорирует мир, тот может уехать от дверей его мастерской настолько далеко, что в нем уже не останется места ни для него самого, ни для его мастерской.

Технологии ушли настолько далеко, что человек теперь не только не может отличить меч созданный машиной, от выкованного вручную кузнецом. Не только картину, сгенерированную нейросетью, от написанной кистью художника. Но и мир воссозданный в игре, что по привычке называют виртуальной, человек уже не может отличить от настоящего.

Не может отличить собственные мысли, чувства и эмоции от тех, что навязывает ему игра.

Пугало еще и то, как быстро он адаптировался к происходящему. Почти не было переходного периода.

Раз, два и ты уже вполне уверенный в себе гном. Три, четыре и ты резво скачешь по пещерам, только что песенки не распевая.

«Смог бы я решиться на погружение если бы знал, что меня тут ожидает. Хм, тогда мне очевидно не пообещали бы столько денег.

Точно, деньги, конечно я бы согласился, это ведь всего лишь игра. Главное помнить, что все тут не по-настоящему. А через день, ну максимум полтора, меня уже вернут обратно.»

Не хотелось даже думать о том, что этого может и не произойти. Хоть в договоре и подчеркивалась всяческая гарантия безопасности и прочего, но… Проведя в пещерах почти неделю безвылазно…

Окружающий мир все больше начинал казаться единственной доступной реальностью. Перспектива выживать тут при следующем погружении целых три недели подряд, не говоря уже о двух месяцах, беспокоила не на шутку.

Просто чтобы выйти из тупика мрачных размышлений, Раккар поправил пояс и подняв фонарь повыше, стал внимательно и со все возрастающим интересом оглядываться вокруг.

Высокотехнологичная, по средневековым меркам, кузня притягивала взгляд намертво, десятками будоражащих воображение деталей и интересных механизмов.

К великому сожалению почти все подвижные части были сделаны из недолговечных металлов. А возможно, просто требовали тщательного смазывания и обслуживания, оттого давно пришли в негодность.

Все вокруг, при ближайшем рассмотрении, оказалось покрыто мелким и тонким орнаментом. Гномы явно любили каждое свое изделие и не жалели времени, чтобы сделать их красивыми.

Они не просто вытесали все предметы мебели в цельной скале. Отполировали их и встроили в каждый сложную механическую конструкцию. Но и с помощью искусной резьбы по камню, превратили все, на что падал взгляд, в произведение творческой мысли.

Плавные естественные линии вписывались в лаконичные контуры механических выступов и встроенных металлических конструкций.

Волнистые барельефы изображали в движении самых странных существ. Порой они выглядели так, что даже для мифов такие создания были бы слишком вычурными. И все же они казались живыми. Странные образы складывались из внешне сумбурного потока извивающихся борозд и росчерков.

Стоило приглядеться и взгляд начинал различать направленные на тебя глазищи, оскаленные морды, лапы, крылья и хвосты.

Образы переплетались, свиваясь в какой-то сюжет. Но Толя был не настолько хорош в искусстве, чтобы во всем разобраться, как говорят, без ста грамм.

Почувствовав, что может так целый день просто разглядывать сплетение росписей на каждой рабочей поверхности кузни, он помотал головой и принялся за более предметный осмотр помещения.

Вопреки ожиданиям, предметы и декоративные элементы не были того угловато-квадратного стиля, каким их принято изображать в фильмах и играх про гномов. Общими были только выверенные пропорции и функциональная сообразность.

Никаких гигантских топорищ или переутяжелённых мечей. Если секира, то идеально скругленная, а то еще и изгибающаяся под рациональным углом для эффективного разрезания.

Под закругленную форму лезвия выполнены резьба и декоративные элементы на рукояти из странного материала. Все имеет идеальный баланс.

И он был уверен, что любое измерительное оборудование не сможет выявить каких-либо изъянов.

На одной из стоек нашелся щит странной формы, так вот его углы были вытянутыми и загнутыми, на подобии клыков. Нижние очевидно, чтобы втыкать в землю, а верхними вполне можно было и ударить кого при желании.

В целом изделия гномов производили ощущение предельно прагматичных и рациональных. Именно украшения и силуэты вписывались в практичную и выверенную форму, а не наоборот.

Еще его удивил один из шлемов, что имел маску с узкой и длинной горизонтальной прорезью, она шла от уха до уха и напоминала сварочную.

Внешний вид намекал на использование её при особенно ярком освещении или даже на собственно сварочные работы.

От такого предположения у него сами собой зачесались ладони, поскорее обыскать тут каждый ящик и полку. Мало ли какие еще чудеса былинной инженерии тут можно обнаружить.

Суетливо дергая ящики ближайшего шкафа, Толя стал заглядывать в каждый, ожидая увидеть там невесть что. Но большая часть предметов были как раз привычными и естественными для любой кузни.

Клещи, молоты и молоточки, ручные зажимы и измерительные приспособления. Примитивные линейки и слипшиеся от ржавчины не то микрометры, не то штангенциркули, что когда-то имели причудливые формы и неясное до конца назначение.

Не расстроившись, Раккар мигом определил в полезное несколько разнокалиберных молотов на металлических рукоятях.

Щипцы, длинные и короткие, напоминающие вполне современные плоскогубцы.

Пара линеек, вызвавших смешанные чувства своим блеском и гладкостью. И затолкал все это в безразмерную сумку. Которой похоже было безразлично сколько весят предметы. Заполнялась она, по ощущениям, только по общему объему.

Двигаясь направо вдоль стены, он перешел к невысокой стойке для готовых инструментов. На глубоко уходящих в стену полках которой, нашлись самые настоящие проходческие кирки со странным изгибом у рукоятей. Зубила разных форм и необычного вида молоты для них.

Решив, что в пещерах всякое может пригодиться, прихватил лучше всех сохранившуюся короткую кирку, снабженную загнутым клювом с одной стороны и молотом противовесом с другой.

Поколебавшись, прихватил несколько зубил и, комплектный к ним, молоток наиболее привычного вида. Просто на всякий случай.

Рядом нашлась высокая катушка, на которую непривычно, но весьма хитроумно, были намотаны цепи различной толщины. На удивление, они вполне прилично сохранились.

Видимо были запасными к тем лебедкам под потолком, что до сих пор исправно покачивались над головой.

Поколебавшись, сумка все же не резиновая и вполне конечная, в последний момент решил забрать с собой моток тонкой, но прочной цепи, на глаз метров пятнадцать длинною.

Накрепко привязав один её конец к причудливому боевому крюку, оставшемуся без рукояти, он соорудил себе вполне эффективную кошку для скалолазания.

Не хотелось больше оказываться в ситуации, когда пропасть неширокая, а не перепрыгнешь.

Но главным сокровищем оказалась нержавеющая фляга, забытая и помятая упавшим на нее со стойки молотом. Почти не колеблясь, решил использовать ее для воды.

Запаса горючей смеси должно хватить надолго. Даже несмотря на то, что целый баллон в сумку просто не влезал физически, всегда можно было вернуться сюда и дозаправиться.

Отмыв флягу и кое как выправив вмятины на ее железных боках. Раккар с удовольствием напился из нее воды и прицепил к поясу удобной скобой креплением.

Наконец-то он мог ощутить некоторую уверенность в завтрашнем дне и точно знать, что не придется терпеть жажду, чтобы подольше протянуть до следующего источника чистой воды.

Утолив первое любопытство и уже более придирчиво оглядев представленный ассортимент, не удержался и засунул в сумку один изящный топорик, аккуратный и хорошо легший в руку.

После чего приступил к вскрытию менее перспективных хранилищ.

И в первом же ящике вычурного комода нашел самую настоящую газету. Гномью газету. Отчеканили её на тонком листе жести, скрученном в трубочку.

В наличии был заголовок, квадратные колонки текстов и не то выдавленная с какого-то наброска, не то набросанная каким-то инструментом картинка.

Выглядела она карандашным эскизом, изображающим собрание гномов важного вида за круглым столом. Но картинка была настолько качественно перенесена на металл, что не уступала средневековым литографиям.

Особенно выделялась небольшая миниатюра с лицом некоего гнома в профиль. Вид важный, а нос массивный, как у орла.

«Этот птиц тут явно был „председятлом“, — подумалось со сдавленным смешком.»

Настолько важный и серьезный вид был у гнома, чьи пропорции тела карикатурно напоминали человеческие.

Текст провозглашал начало совещаний по поводу вступления в войну, далекую от их гор.

Помощь сородичам и диким лесным племенам, что в эту войну ввязались или невмешательство.

Судя по резким выражениям, решение было для редактора газеты очевидно отрицательным.

«Мда, картинка смешная, ситуация страшная. Вот бы у кого спросить, что тут происходит то вообще, в мире этом. Хотя может мне и без разницы это все. Перебедуюсь свой срок, да на волю. В мир „тот“, а гномы пусть тут сами как-нибудь без меня…»

Опасливо вернув газетный лист на место, решил вдумчиво перечитать стопку местной корреспонденции, когда станет совсем уж нечем заняться.

Новостями он и в своем мире мог не интересоваться. А о прошлом подгорных гномьих Советов читать было и вовсе как-то неадекватно по его мнению.

Хмыкнув, перешел к следующему шкафчику на фигурных ножках. В отличии от остальных, дверцы его поворачивались наружу на прекрасно работающем механизме.

А в круглых держателях были плотно закреплены стеклянные и керамические колбочки да чашечки с бутылочками. Их содержимое по большей части давно пришло в негодность и осело грязной мутью на дне.

На некоторых сохранились бирки или надписи. Хоть Раккар и мог их прочитать, но решительно не понимал, что они означают.

Воспоминания гнома тут не помогали, тот просто повторял про себя названия, как нечто очевидное и не требующее пояснений. Так в итоге и не удалось разжиться никакими реагентами.

О чем совсем не сожалелось. Предугадывать эффект их использования после окончания срока годности желания не было.

Последний оплот полезных вещиц пришлось буквально штурмовать. На нем висел давно проржавевший замок, на котором и пришлось применять свежеприобретенные зубило с молотком. И то, на взлом ушло больше часа усердных ударов под разными углами.

«Крепко запирались братья гномы, — подумал Раккар, утирая пот и тяжело дыша.»

Распахнув дверцы, он обнаружил за ними покрытые техногенной резьбой выдвижные ящики.

На самом верхнем, покрытом чеканными механизмами, нашлись целые россыпи самых обыкновенных шестерней и зубчатых передач разной сохранности. Там же, в креплениях, прикипели ржавчиной разнокалиберные гаечные ключи причудливо изогнутой формы.

«А может это их ржой так погнуло, — засомневался Толя, пытаясь понять где у гномов заканчивается эргономичность и начинаются деформации металла от времени.»

Следующий выдвижной ящик был покрыт стилизованными изображениями стопок листов и скрутками свитков.

На каждый из них накладывался либо циркуль, либо подобие пишущей ручки, либо гравер для чеканки. Внутри ожидаемо оказались стопки чертежей на металлических тонких листах.

Несмотря на непривычный формат и ракурсы, вполне можно было разобрать что изображено и какие использованы материалы.

Среди несложных механизмов даже можно было различить элементы простого двигателя, правда неясно на каком принципе работающего.

Шокировали так же, подробно проработанные на чертежах, примитивные образцы огнестрельного оружия. С точными расчетами толщины ствола и заряда пороховой смеси.

Для которой правда не нашлось инструкции по составу и смешиванию. Но Толя точно знал, что на земле в разное время были открыты разные рецепты. Значит и тут что-то да придумали свое, под гномью материальную базу.

А открыв следующую дверцу, он с нескрываемым удивлением узнал в закрепленных на стенках ящика трубках и миниатюрных кресалах, пистоли. Давно пришедшие в негодность, но когда-то вполне рабочие.

«Выходит, огнестрел тут существует не только на бумаге. Что в корне должно менять привычный всем мир „меча и магии“, добавляя к нему переменную прогресса.»

Недолго думая, стал запихивать в сумку все чертежи, что показались интересными. В отличии от алхимических реагентов, чертежи он читал без особого труда и почти сразу понимал, что в них к чему.

Конечно не хватало знаний о местных материалах, но с этим пока было ничего не сделать.

Вытащил последний ящик, достал из креплений какую-то книгу и, распахнув на первых же страницах, застыл с открытым ртом.

Теория и практика на каждом листе, описывали механизмы и устройства, построенные на энергии магических кристаллов. Сами кристаллы и устройства накопления в них силового заряда так же описывались в подробностях.

Вот только как он ни шарил по ящику, а тот все равно оставался пустым. И тетрадь рунической механизации была единственным найденным в нем предметом.

На приложенных чертежах были изображены план-схемы различных устройств под непривычными углами. Странные чернила даже и не думали выцвести или потускнеть. Все свободное место на гладком пергаменте было исписано ровными и четкими символами.

Смысл складывался в сложные и емкие понятия, формулы и выводы. По ним можно было направлять и выстраивать в целые логические цепочки поток магической энергии.

Потенциал для применения начинался от простого водяного насоса и навряд ли заканчивался способными воспринимать конкретные команды механическими роботами.

До сих пор Анатолий не открывал в себе такого интереса к сложным механизмам и алгоритмам программирования. Хоть и слышал о средневековых калькуляторах и целых примитивных компьютерах на механических принципах. А сейчас у него только что зубы не скрипели от досады из-за отсутствия тех самых кристаллов.

Бережно погрузив в сумку пухлый томик, он попытался отвлечься от раздражения за работой. Но взяв в руку молот, почувствовал себя глупо. Постучать оказалось не по чему.

Разум искал и не находил молоту применения. Не было больше нужды в новом оружии. Не было смысла чинить или выправлять что-либо.

Не теряя, впрочем, надежды Раккар решил закончить осмотр самых важных в кузнице агрегатов. А именно наковальни и плавильни.

С последней все оказалось просто и понятно. Цилиндр баллона легко и плавно вошел в пазы, сразу защёлкнувшись в креплениях сбоку от печи. По трубам с легким шелестом прокатилась волна горючей смеси.

А когда он дернул за единственный рычаг в полу рядом с печью, раздался скрежет и полетели искры, мгновенно сменившиеся ровным белым пламенем. От которого сразу повалил такой жар, что пришлось отскочить назад.

Невольное восхищение сменилось разочарованием, когда Раккар осознал, что не видел ни единой заготовки или слитка металла. Печь разом стала просто расточительным способом освещать и обогревать помещение.

Преодолевая волны жара он с трудом подобрался к рычагу и повернул его в прежнее положение. После чего пламя резко уменьшилось и за пару минут совсем потухло.

Проморгавшись от ослепивших его ярких пятен в глазах, Толя продолжил осмотр. И почти сразу обратил внимание на спрятавшийся в самом видном месте механизм.

Зубчатые передачи должны были приводить в движение точильные колеса рядом с наковальней, а некоторые еще и наматывали цепи самых толстых лебедок.

Движитель приводивший все это в работу так и остался неизвестным. Скорее всего то был один из тех самых магических кристаллов, встроенный в какую-то схему.

Чувствуя нарастающее разочарование, Раккар обратил наконец внимание на необычную наковальню. Она имела причудливую форму, непривычную для того, кто привык к вполне стандартному её виду.

Назначение некоторых выступающих частей и выемок было не вполне очевидным. Но в принципе пользоваться было вполне возможно. Только вот совершенно незачем.

Постояв так и собравшись с мыслями, прикинул, что делать тут больше особенно и нечего. Следует попытаться открыть дверь и двигаться дальше. Куда бы этот путь его ни привел.

Решив так, гном потопал собирать и навешивать на себя вообще все полезное, что только смог найти.

Немного погрустил над арбалетом, чей хитроумный механизм пришел в негодность. Повесил через плечо короткий лук с интересной блочной тетивой из металлического тросика и прикрепил к нему проволокой пучок толстых стрел.

Повертел в руках небольшой круглый щит и закрепил на нем цепь, чтобы повесить за спину поверх лука.

После чего вооружился тонкими инструментами и подступился к механизму запертой двери. Запустил пятерню в бороду и задумчиво расчесав ее пальцами, Раккар начал простукивать молоточком механизмы да каменный косяк, на предмет запорного устройства и способа открыть его.

Сразу же обнаружил характерные пустоты и принялся ковыряться в небольшом отверстии похожем на замочную скважину. Что-то глухо щелкало и поворачивалось внутри от его манипуляций. Казалось замок вот-вот поддастся и дверь откроется.

И в самый ответственный момент, когда он уже нащупал подозрительное место, похожее на поворотный механизм, дверь внезапно пришла в движение сама по себе.

Каменное полотно не только врезало ему по лицу, отчего с головы слетел на пол островерхий шлем, но еще и откинуло на несколько шагов назад вглубь кузни.

После чего дверь повернулась и ушла наружу, распахивая широкий дверной проем.

«Вот так долгожданная встреча, — не особенно весело подумал Раккар, вытаращившись на проворные фигуры, что выскочили казалось все разом, рассыпавшись полукругом и выставив перед собой оружие.»

***

К собственному удивлению Раккар вдруг с достоинством поднялся с пола и под взглядами ворвавшихся гномов начал декламировать приветствие ровным тоном.

После он так и не понял, как вместо привычного «Здрасьте» у него получилось выговорить:

— Привет тебе пышно-бородый родич несу я. Да прирастет честь родов наших от состоявшейся встречи. И вам железнокожие братия да сопутствует сердце гор, — договорил он и встал с важным видом, боясь вздохнуть.

Наступила тишина. В которой слышно было, как сопят наиболее нетерпеливые из бойцов. Тишина, какая бывает только глубоко под землей.

Пока длилась напряженная пауза, обе стороны изучали друг друга пристальными, тяжелыми взглядами.

Закованные в пластинчатые доспехи, появившиеся гномы напоминали округлых насекомых или роботов. Изогнутые по фигуре пластины накладывались друг на друга. А при движении складывались, так что даже взмахнув рукой, гном не рисковал открыться для удара.

Молодые гномы выстроились ровным полукругом. Из-под открытых шлемов показывались густой черноты пряди волос и короткие бородки.

Собранные, серьезные лица принадлежали опытным и вымуштрованным солдатам. А глаза пристально обшаривали помещение сверху донизу в поисках угроз.

Гномы были вооружены широкими мечами с тяжелыми эфесами, смахивающими на римские гладиусы. У двоих были короткие пики с широкими наконечниками. И ни одного топора. Что только сейчас стало понятным. В тесном строю, глубоко в пещерах, размахнуться просто негде.

А еще ни у кого из бойцов не было огнестрельного оружия, из чего можно было сделать вывод, что выстрел в замкнутом пространстве оглушал и дезориентировал даже гномов.

Впрочем, арбалетов и луков тоже было сперва не видно, но позже он увидел несколько за спиной у наиболее тощих из них.

Почему-то он всегда был уверен, что гномы крепкие, широкоплечие и все одинакового размера. А крепкими были только воины ближнего боя, что выступали вперед и заслоняли щитами себя и товарищей слева. Стрелки и арбалетчики же были в основном жилистые и худые.

В памяти вдруг всплыли образы гномов мастеровых, те в большинстве своем и вовсе особой коренастостью похвастать не могли, зато были шустрыми и пальцы у них ловкие, да глазки хитрые. Все сперва хотели быть воинами, а уж если не взяли в хирд, то становились кем лучше работается.

Командир, выступивший в центр перед строем, оказался на полголовы выше Раккара. Его вьющаяся борода была будто только что ухожена и приглажена. Усы слегка напомажены и загнуты вверх короткими полумесяцами. А разлет кустистых бровей намекал ни на что иное, как на хмурый начальственный взгляд.

Над правой бровью резко чернела татуировка. Несколько символов и гномьи числа: «девять-семь-два». У остальных никаких татуировок заметно не было.

Ближайший к командиру гном, что не отставал от того ни на шаг, выделялся тем, что вел себя расслаблено и развязно. Едва он понял, что в помещении Раккар один, то спокойно снял шлем и потер жесткий ежик коротко, по-военному ровно, стриженных волос.

Усы же напротив были длинными и по-залихватски закрученными, как у жука. Борода, в отличие от молодых, была отпущена ровным и широким клином, едва все же доставая до ключиц. Исчерченное шрамами твердое, морщинистое лицо и жесткий взгляд, прямо говорили о нем, как о ветеране.

Двигался он в доспехах и с оружием так, будто они были его частью. Что делало его и еще более похожим на здоровенного жука.

Командир напротив, двигался более важно и величественно, не подстраиваясь под гармонию сочленений брони и вес оружия.

— И тебя родич, я рад приветствовать, — ответил наконец сделавший и еще шаг вперед командир.

А когда Раккар расслабленно выдохнул, командир со своим помощником обменялись бесстрастными взглядами.

Бойцы тоже сразу успокоились и рассыпались по кузне, простукивая стены и заглядывая в каждый ящик. Что они там искали осталось загадкой.

Командир поднял руки раскрытыми ладонями вперед и стал предельно вежливо спрашивать встреченного в замурованной кузне гнома, как он тут оказался.

Раккар честно ответил, что прошел через пещеры. А на вопросительный взгляд, пришлось махнуть рукой в сторону заложенного дверного проема напротив все еще открытой двери.

«Все не так уж и плохо. Я ожидал от встречи с гномами гораздо худшего приема, но грешно жаловаться на нормальных людей. То есть гномов, — подумал он, смещаясь во время разговора так, чтобы заглянуть еще и за распахнутую каменную дверь.»

Попутно отметил, что несмотря на то, что предстал перед гномами оборванным, грязным и заляпанным кровью, те без всякой брезгливости, а то даже и с интересом оглядывали его сверху донизу. Особенно много внимания уделяя его драной одежде.

С первых же секунд этого осмотра показалось, будто он попал на базар впервые в жизни, настолько хитрые и искушённые взгляды на него стали бросать командир и его помощник. Невольно захотелось спрятать свой кошель, а лучше съесть. К счастью кошеля у него вовсе не было.

Спустя несколько минут беседы, пока ему задавали наводящие вопросы, а Раккар коротко, односложно отвечал, его больше не удивляло, что все говорят по-русски, пусть и архаично. Напрягало то, что он сразу же определил мастеровое сословие новоприбывших.

Помощник командира точно был молотобоец. Грубая и жесткая работа, требующая при этом большого мастерства, ловкости и громадной мощи.

Широкий даже по меркам гномов здоровяк с вздутыми ручищами да ладонями, способными заменить лопату для угля. Из этого сословия, как правило, выходил почти весь низовой командный состав гномов.

Все мысли вместе и каждая по отдельности возникли помимо воли и определенно были рефлекторными. Так нельзя не представить себе кленовый лист, при словах «лист клена».

Продолжая терзаться особенностями своего нового восприятия и почти перестав отвечать на вопросы, Толя наконец смог подойти поближе и заглянуть за дверь. Да так и замер в ступоре.

С той стороны находилась пещера таких размеров, что в нее спокойно можно было океанический лайнер под любым углом поставить.

Циклопических объемов подземные чертоги опирались на резные колонны толщиной с целое здание. Колоннада же возносились к далекому потолку, который был выложен из огромных блоков, формирующих каменный свод купола.

Все выглядело не просто надежным, а прямо-таки вечным. Будто бы на этот свод опирается вся гора.

Пол огромной пещеры находился далеко внизу, относительно кузни, и на такую высоту отряд гномов видимо поднимался по лестнице.

Только вот никто из них не выглядел запыхавшимся. Скорее наоборот, каждый был напряжен и готов к действию.

«Интересно, кого они тут ожидали увидеть, — задумался Раккар снова обернувшись к собеседникам.»

Поняв, что гномы сделали паузу в вопросах и сейчас переглядываются со значением, он позволил себе и еще немного полюбоваться пещерной залой.

Сочетание рационально округлого и декоративно угловатого, создавало неповторимое впечатление естественных природных очертаний, к которым просто приложили руку разумные существа.

Невольно захотелось попасть поскорее в жилые пещеры и увидеть собственными глазами не просто исполинские подпорки, а самую настоящую архитектуру и дворцы гномов.

От окружающих не укрылось восхищенно восторженное выражение на его лице, однако оно вызвало у них вовсе не закономерную гордость, как можно было ожидать.

Напротив, все как один они напустили равнодушно бесстрастного вида и показно отвернулись в другую от гостя сторону.

Наконец, командир в очередной раз повторил вкрадчивым и подчеркнуто вежливым голосом один и тот же вопрос:

— Откуда именно вы зашли в южные чертоги собрат. Прошу вас, поведайте нам.

И Раккар вдруг понял, что молчит. Осознал, что с самого начала встречи ему задают вопросы, а он лишь отвечает.

Радость и надежды вмиг были пожраны сомнениями. Но молчал он вовсе не из-за сомнений.

Впервые в жизни он ощутил на себе значение фраз «все похолодело внутри» и «язык прилип к небу». Ноги отказывались повиноваться, а голос покинул его. Тело стало чужим и непослушным, будто о чем-то догадываясь.

Голова сама собой стала поворачиваться назад, скорее почувствовав там движение, чем что-то расслышав.

Вспышка острой боли. Бритвенно острый и холодный клинок кинжала вошел ему в шею по самую рукоять. Боль почти сразу сменилась ноющим чувством, что обычно заменяет её во снах.

Ноги подкосились, и он пустым мешком осел на каменный пол. Над ним стоял с равнодушным видом и вытирал руку о бурую тряпку помощник командира.

Сам командир на него даже не взглянул. С совершенно иным выражением и тоном чем прежде, высокий гном раздавал какие-то указания бойцам.

Двое дюжих парней, освободили молоты из креплений на спине и вмиг разнесли заложенную стену еще до того, как прозвучал следующий приказ. Бронированные бойцы неожиданно проворно срывались с места, исчезая в боковых проходах по двое.

До того, как перед глазами у Раккара все начало плыть, он увидел своими глазами брошенный на него командиром взгляд. Будто брезгливый плевок отвращения, мимолетом брошенный в сторону трупика мелкого вредителя.

Все вокруг стала укрывать сероватая дымка. Голоса стали глухими и далекими. Приходилось напрягаться, чтобы разобрать смысл хотя бы отдельных фраз.

— Где ты видел гнома, который стоит, говорит и двигается как человек, — раздраженно рявкнул голос командира совсем рядом.

И после короткой паузы нетерпеливо добавил:

— Ты одного такого гнома только что убил. Да, да, он вел себя лучше, чем другие, даже поприветствовал так как следует. Но это все равно пришелец. Наверняка где-то обвалились своды внешних пещер, и он смог пролезть с поверхности, да так и заблудился крысёнок.

Ответ убийцы прозвучал басовито и глухо, но разобрать слова все же удалось:

— Может обвалим там вообще все? Пролез один крысёныш, смогут и другие.

Командир явно усмехнулся, причем отчетливо снисходительно:

— Ты слишком молод Ури, эти чертоги предателей обращены в охотничьи угодья для пожирателей железа. Ни одна крыса, — он пнул бесчувственное тело у своих ног. — Не сможет тут пройти так, чтобы не разбудить их.

— Но он же смог?

— Видимо пожиратели спали слишком долго. Нам следует самим их разбудить, — командир явно терял терпение.

Его ощутимо раздражало происходящее. Очевидно эта встреча не могла быть обычным явлением. Но выставлял он все именно так. Немного поколебавшись, он продолжил не глядя на бойцов и не меняя позы:

— Жалкая конура. Дор, Транг заложите свои заряды тут и тут. Топливные баллоны же поставьте так, чтобы рванули пещерные своды дальше на «юго-верх».

Послышалось торопливое шарканье подбитых железом сапог, и суета в углах кузни. После чего на какое-то время воцарилась звенящая тишина.

А затем снова забубнил насмешливый голос командира гномов:

— Похоже этот жадный пришелец спер что-то из этих кривых поделок. Соберите тут все.

— Паковать с собой? — вопрос помощника прозвучал брезгливо.

— Конечно нет. Это дрянь предателей. Сбрасывайте все сразу в пропасть.

Размытая фигура махнула бронированной рукой в сторону массивной двери, через которую гномы попали в помещение.

— Когда будем уходить, заблокируем механизм, — и после короткой паузы командир протянул с презрением. — Предатели. Обращение в пришельцев, чего ещё ожидать от падали.

Голоса стали глохнуть, а серая мгла начала темнеть, все стремительнее превращаясь во тьму.

— Уж крас го трел. Но мор ус набак тра вуор Ури.

Долетавшая до гаснущего сознания речь гномов превратилась в бессвязный набор звуков. Не было уверенности даже, что в конце командир назвал имя убийцы.

***

Толя никогда не боялся оставаться один в темноте. Даже в раннем детстве. Ему и в голову не приходило, что это страшно. Неведомое не беспокоило его, ведь то чего не видно, все равно что не существует. Так было всегда. До тех пор, пока он не умер в игре.

Сейчас в нем нарастало опасение. Ведь в наступившей после смерти темноте он был совсем не один. Какая-то серая тень неторопливо проплывала по краю его поля зрения. Только головы у него не было, чтобы обернуться.

«Это все неправильно. Я ведь умер в игре, разве меня не должно воплотить снова на точке возрождения. Где бы она ни была.

Что за чернота, почему не ощущается тело, как отсюда выбраться. Я ведь даже не могу понять, двигаюсь ли куда-то сейчас, — суматошные мысли и вопросы всплывали и лопались, как пузыри на поверхности кипящей воды.»

Болезненно захотелось ощутить собственное тело. Хотя бы веки, чтобы закрыть глаза и не гадать, что за дрянь шныряет там у него за спиной.

Пещеры привили ему похоже самую настоящую манию преследования. Но в какой-то момент тень пропала, и тьма снова стала цельной и непроглядной.

Толя поймал себя на том, что уже какое-то время всматривается в одну точку прямо перед собой. Не отпускало ощущение, что там что-то или кто-то есть.

Внезапно в кромешной чернильной темноте, вдруг проступила широченная улыбка. Пожалуй даже, оскал белоснежных кривых клыков, едва проглядывающих сквозь черноту.

Они складывались в висящую прямо напротив него, небольшого размера акулью челюсть, разве что зубы шли только в один ряд.

Пытаясь подавить панику, Толя представил, что это чеширский кот из старого мультика. Правда тот насмешливо ухмылялся. Да и был мультяшным.

А эта челюсть выглядит самой настоящей и скалится отчетливо по хищному, вызывая стылую оторопь. Уголки челюсти вдруг приподнялись вверх, в жуткой усмешке. А чуть выше вспыхнули зеленью два идеально круглых глаза с вертикальными зрачками.

«Да это и есть кот, — успел подумать Толя, сразу перед тем, как его выкинуло обратно в тело гнома, упавшее с небольшой высоты на мороз.»

***

— Пфф, тьфу, тьфу, кхх, кхе, кхы, — упав лицом в снег, как и в самом начале своего пути, стал отплевываться Раккар, стуча зубами.

Беглый осмотр показал, что он все на том же скалистом пятачке перед укутанной снежными наносами пещеркой. Только портала за спиной больше не было. Будто он с неба свалился и все тут.

— Да что з-за игр-ры т-такие, бррр, — забормотал он ворчливо, стремительной черепашкой перебираясь через сугробы к возвышающимся впереди теням в белом мареве.

Вокруг выла и ревела вьюга. Порывы ветра без устали рвались внутрь зева пещеры, промораживая и выстуживая её далеко в глубину. Снаружи было белым бело…

Но присмотревшись Раккар все же различил чуть в стороне, ниже скального выступа, острые треугольные очертания каких-то деревьев, похожих на елки.

«Как они вообще тут выживают, да и живые ли. И какой сейчас сезон года. Зима? Так, а когда в горах вообще оживает растительность. Наверное, в разгар лета только. Значит в лучшем случае сейчас еще только весна.

Не подумал бы, что когда-нибудь окажусь в горах. Никогда не интересовался этой темой, а оно вон как в жизни бывает. Бррр, все лучше, чем на кота пялиться.

Все, умирать мне больше нельзя. Не то чтобы и хотелось, — думал он, забираясь подальше вглубь пещеры и пытаясь унять дрожь в конечностях.»

Едва вернувшись в обжитую уже пещерную залу, поспешно запалил костерок из остатков дерева и угля. Да начал со скорбным видом подсчитывать убытки. А их было немало.

Пропало все, что он запихал в сумку последним. Вот четко помнил, как с азартом заталкивает в почти полную уже сумку то, что хорошо сохранилось и выглядело покрасивше. А теперь там ничего этого нет, сколько ни шарь руками.

И конечно же не осталось ничего из того, что он на себя навешал. Лук и щит просто испарились без следа. Шлем то ладно, он сам свалился. Да и в сумке остался еще один, благо положил он его туда достаточно давно.

Кольчуга в общем тоже сохранилась. Правда подходящей под нее плотной рубахи не было, а что станет с кафтаном, поверх которого будет елозить металлическими кольцами боевая бронь, проверять без нужды не хотелось. Да и доставать что-либо из сумки лишний раз теперь было боязно.

«А ну как „чего“, и как тогда быть, если пропадет всё, что было положено в последние часы.»

Из нательного, остались поцарапанный уже откидной ножик, кресало и карта.

Еще, по неясной причине, сохранились прицепленные к поясу фляга с водой и чуть помявшийся масляный фонарь. Полная фляга от которого, нашлась в сумке. Крепежа к поясу у нее не было, так что Раккар даже и не задумывался раньше куда ее девать.

«Выходит, кроме того, что пролежало в сумке какое-то время, сохраняется ещё и закрепленное на твоей одежде. Вроде как в кармане или на поясе.

Значит нужно будет смастерить себе ремни и разгрузки при первой возможности. А лучше все же не умирать больше, — снова подумал Раккар и услышал где-то далеко в глубине горы странные рокот и гул. — Назад дороги больше нет. Обвалили-таки единственный путь на север родственнички коварно-выделанные.»

Плечи гнома передернуло. Пришлось сосредоточиться на текущих делах, чтобы не думать о причинах его появления на старом месте.

«Грибов в пещере на какое-то время еще хватит, а потом останутся полторы тушки подгорных крыс. Дотянуть до выхода из игры теперь не проблема. Только вот чем заняться после возвращения.»

Гном невольно потянулся к сумке, чтобы поднять себе настроение и посмотреть, что там осталось из полезного.

В наличии нащупывался короткий серебристый меч, лоснящийся будто в масле. Лезвие легкое, а на ощупь гладкое, даже палец скользит, когда проводишь по нему. Рукоять напротив шершавая и ухватистая, будто под его руку, отлитая из того же металла.

— Что за обработка такая. Абразив или напыление, — забормотал Толя задумчиво, глубоко засунув руку в поясную сумку и зажмурившись от усердия. — Если абразив, то чем настолько мелким так обработали рукоять цельнолитого меча не задев при этом лезвия. А если напыление, то почему…

Какой-то посторонний грохот отвлек его от внутреннего созерцания, заставив навострить уши и завертеть головой, соображая к чему бы это.

— Наверное еще что-то обвалилось после взрыва, — утешил он себя «оригинальной» версией и вернулся к осмотру содержимого пространственного «карманца».

«Хм, так, отличный топорик, молотки, щипцы, линейки, зубила с молотками. Мда, даже нашариваю их в том же порядке, в каком положил, любопытно, — потер он грязную и всё ещё мокрую от снега щеку, прежде чем продолжить. — Ага, вот оно, кирка и крюк с цепью. Можно будет попробовать спуститься туда, куда раньше не мог попасть.

Эдак может и до подножия доберусь. А там глядишь и обещанный командиром гномов выход на поверхность сыщется. Да заведутся каменные вши в его бородёнке…»

Отдельно от предметов ощущалась стопка чертежей и книжка «юный механизатор». Непонятно было пока радоваться им или грустить. Все это требовало системного подхода и совсем других обстоятельств, чем те, в которых он оказался.

Нужно было выбираться и поскорее. Он даже примерно теперь не догадывался, что станет с его телом и имуществом после выхода.

Раньше в играх все было проще. Нажал выход, и персонаж исчез из игрового мира, до нового входа в игру. Но теперь, потерять можно было многое.

«Хм, хотя богатства конечно еще невелики, но… Так, стоять, золотой нож. На месте. Золото, можно же набить себе золотой руды побольше. Как знать может она еще для чего сгодится в будущем, — едва эта идея пришла ему в голову, Раккар уже вскочил и не заметил, как кирка оказалась у него в руке.»

Довольно быстро он нашел на стенах характерный блеск. Теперь это вышло само по себе, без помощи внутреннего подсказчика, легко и естественно.

А спустя считанные минуты пещеру уже заполнило звонкое эхо от ударов кирки по камню.

Найдя себе понятное и условно-полезное занятие, Раккар набил золотой руды столько, сколько влезло в мешок.

После чего констатировал, что расплавить её не выйдет, по причине отсутствия горючего. Даже угля остался всего один кусок, не говоря уже о считанных щепках дерева.

И только сейчас, оставшись в полной тишине, наедине с собой, он встретился лицом к лицу с собственными мыслями. Довольно мрачными и укоризненными.

Положение было печальным и второго шанса не предвиделось. Где-то он свернул «не туда» и с этим уже было ничего не поделать. Сколько ни уверял себя в том, что сам виноват, осадочек не становился слаще.

«Вроде и в журнале было указано, что „сородичи“ любви к тебе питать не должны. И в газете об этом читал. И скелетики безоружные видел. И завалы, что превратили сеть тоннелей в лабиринт минотавра. А все равно дурачок обрадовался вежливым невысоким „гнумам“. Сейчас, примут тебя в стаю, держи ноги шире…»

Довести затягивающе увлекательное самобичевание до стадии расовой нетерпимости по ростовому принципу он не успел.

Где-то в глубине пещер стали раздаваться знакомые и очень опасные порыкивания. Раккар непроизвольно сглотнул вмиг пересохшим горлом и стал запоздало пятиться туда, откуда не так давно забрел в пещерную залу. Там даже мокрые следы на полу еще высохнуть не успели.

— Да сколько можно то. Мне же скоро выходить из этого кошмара, — в голосе Раккара зазвучали нотки отчаяния. — Грхм, а потом не менее скоро возвращаться обратно, — тоскливые причитания его превратилось почти в заговорщицкий шепот.

Долго тосковать и сокрушаться по поводу своей нелегкой доли у него не вышло. Где-то совсем недалеко, возможно в ближних коридорах, раздался гулкий рык и скрежет. И на этот раз множественный.

Учитывая близость, никаким эхом это быть не могло. Так охотничьи псы рвут когти со старта, едва взяв след жертвы.

Рванул с места и он. Причем совершенно неосознанно. Ноги определенно не хотели умирать и еще один раз подряд. В свете фонаря мелькнул неровный пол с дорожкой из капелек.

Понеслись ему за спину сводчатые стены. Поворот, еще один. Не останавливаться, звуки за спиной пугающе быстро приближаются.

Раккар и сам не заметил, как ноги вынесли его обратно на мороз. И очень вовремя. Несколько пар глаз тускло поблескивали узкими щелочками позади, в темном зеве спасительной пещеры.

Фонарь на поясе стал болтаться из стороны в сторону от ветра, от чего фитиль быстро погас. Но несмотря на сгустившуюся снаружи ночную темноту, удалось различить, что неизвестные чудища застыли на месте. Похоже им тоже не нравились снег и мороз, причем гораздо сильнее.

Мороз и его пробирал до костей не хуже ужаса. Тут бы и помереть ему ещё раз.

Но гном внутри взбунтовался и деловито взял все в свои руки. И руки эти сами собой полезли в сумку, выудили оттуда цепь с крюком да спрятали на их место бесполезный на ветру фонарь, чтобы не разбить о камни.

Хоть отсюда было и не видать насколько высок тот карниз на котором он стоит, но так оставались хоть какие шансы выжить, если удастся спуститься пониже и найти укрытие для своей тушки.

Пришлось суетливо искать на самом краю за что зацепить острое, изогнутое жало крюка, расчистив для этого участок скалы от снега.

А затем, трясущимися руками, скрежетать по нему острием. Губы сами собой шептали какой-то наговор на такой случай. Но расслышать можно было только, как оглушительно стучат от мороза зубы.

Однако глаза боятся, а руки уже все бодрее опускают раскачивающиеся на ветру тело вниз с карниза.

Крепкие пальцы непонятно почему не примерзают к металлической цепи. Несмотря на то, как крепко им приходится в нее вцепляться, чтобы тело не оторвалось и не улетело в белую вьюгу.

Минута, вторая, его раскачивает и ударяет о скалу снова и снова. Даже гном перестал шептать, чтобы не открывать рот лишний раз. Крылья его широкого носа раздуваются, борясь с удушьем и издавая шумное пыхтение.

Одно только было хорошо, что от разрывающих связки усилий, гному удалось не замерзнуть сразу же. Теперь тело уже привыкало к морозу. И холод уже не ощущался втыкающимися под кожу иглами.

Он давит и тянет кожу. Замедляет мышцы и вызывает неприятное онемение со слабостью. Но не грозит обморожением и скорой смертью.

В какой-то момент Раккар понял, что цепь закончилась. Вьюга прижимает его к скалистому склону, а ноги все еще ничего не ощущают.

Он даже как следует испугаться не успел, когда ветер просто рванул его с новой силой и кончик цепи вылетел из онемевших пальцев. Короткое падение и мягкая перина сугроба. К счастью лететь оставалось недолго, а сугроб был не таким уж и глубоким.

Гном оказался на дне узкой расщелины, что вела довольно круто вниз в снежную тьму. Прямо рядом с ним ввысь взлетали узкие заостренные силуэты занесенных снегом деревьев.

А может и скальных клыков, разобрать что-либо во тьме ночи было затруднительно. Да еще и метель похоже не собиралась утихать до самого утра. Хоть ее порывы и не так сильно ощущались тут внизу.

«Ну. Могло быть и хуже, — подумал Раккар стуча зубами.»

Сделал попытку выбраться из сугроба и замер на месте. Прямо перед его лицом промелькнул блестящим острием, оставленный наверху, крюк. За которым потянулась, скручивающаяся змеиными петлями, цепь.

Сердце гнома враз забилось так, что чуть не выскочило наружу. В голове пылала только одна мысль:

«Всегда, может стать, еще хуже…»

Как ни странно, осознание такой нехитрой истины привело его в чувство.

Встряхнувшись, Раккар стал поспешно сматывать цепь на крюк, одновременно расталкивая всем телом плотный снежный сугроб. В нем было даже почти тепло, если привыкнуть к промокшей одежде и ледяному ветру в лицо. Он привык.

И коренастый гном стал двигаться сквозь снег вниз по ущелью упрямым ледоколом, который не хочет навсегда вмерзнуть в арктические льды.

***

Всего за одну ночь на заснеженном склоне горы, Раккар научился различать во тьме сотни оттенков снежно белого. Определять по ним и глубину снега. И очертания занесенных деревьев, что промороженными изваяниями теснились друг к дружке в глубине скалистых распадков.

А главное, находить дорогу вниз к подножию. Причем быструю, безопасную и хоть как-то защищенную от ветра.

На открытых участках, ветер промораживал его до костей и только странное строение тела гнома не позволяло замёрзнуть насмерть или хотя бы сперва отморозить себе конечности, а уже после замёрзнуть насмерть.

Для этого достаточно было просто двигаться. Непрерывно и упорно. Проталкиваться сквозь сугробы, помогая себе руками. Перелазить, через каменные обледеневшие завалы. И упираться изо всех сил, когда порывы вьюги пытались скинуть его в очередную слабо угадывающуюся пропасть.

Нет, пытка холодом продолжалась. Каждый выдох, казалось, брызгал кровью на снег, настолько сильно болели легкие. Каждый удар сердца давался ему с трудом, будто по венам приходилось прогонять не кровь, а ледяной кисель.

Но, неведомым образом, Раккару удавалось пережить очередной вдох, перетерпеть еще один удар сердца и, самое главное, сделать еще один шаг вниз. К подножию гор.

Чем ниже он спускался, тем легче ему становилось. Уже можно было физически ощутить, что ветер стал не таким злым, а мороз больше не вызывает желания тяжело закашляться, повалившись в снег.

Нет, определенно ему было легче. Даже к пальцам вернулась часть подвижности и уже можно было не гадать, отморозил он их или еще не совсем.

«Они двигаются, забери мою бороду Хварли и все его Дюжие. Прах их разбери кто это такие, — думал он как в бреду, заслоняя лицо от пригоршней снега.»

Все стало неважно, кроме того, что снег перестал его царапать, а мерзлые скалы вдруг резко сменились просто крутым склоном замерзшей земли, покрытой неглубоким снегом.

Даже тьма кажется начала немного редеть, показывая мир чуть дальше, чем на вытянутую руку. И с каждым шагом видно было все больше подробностей.

Постепенно ветер совсем перестал сыпать снежную соль в лицо. А занимающаяся где-то заря, позволила различить далеко внизу, сквозь непроглядную серую хмарь, не только белое ничего, но и буро-зеленое нечто.

Неожиданно для себя преодолев некий порог по изломанным скалами отрогам горы, Раккар отчетливее стал различать где-то там проступающие пологие склоны, не занесенные снежными сугробами.

Они тянулись казалось до самого горизонта. Будто гора занимает полмира или мир состоит из одних только отрогов этой горы. Только вокруг него все еще расстилались сугробы и снежная взвесь, вздымаемая порывами ветра, что похоже не утихал в этих местах ни на миг.

«Насколько же я высоко. И почему не испытываю проблем с кислородом, — гадал он осторожно пробираясь вдоль очередного отвесного обрыва.»

А когда вокруг немного развиднелось, ему, против желания, пришлось смотреть себе прямо под ноги. Так меньше кружилась голова от высоты и крутизны.

То по одну, то по другую сторону вниз обрушивались пропасти и обрывы. Стоило только позволить, воображение тут же рисовало ему, что нога оступилась, и он кувыркается по крутому склону целый день до подножия.

Но всему приходит конец. Бесконечная ночь сменилась томительно морозным утром. Барахтанье в сугробах перешло в попытки не скатится кубарем по отвесным скалам.

А затем в просто опасный спуск по осыпающемуся горному склону. Раккар увлекся переставлением заплетающихся ног и потому не заметил, как стих ветер и вокруг сгустился утренний липкий туман.

Даже тот рваный и неглубокий снежок, что еще попадался ему под ноги, закончился внезапно и сразу по всей протяженности влево и вправо, насколько хватало видимости.

Ставшая привычной расплывчатая завеса стала редеть и взгляду открывались все новые виды.

Среди камней и скал все чаще попадались мохнатые ковры мха или низкорослые кустики, чьи жесткие стебли и листья буквально стелились по камням, настолько низко, насколько возможно.

В закрытых ущельях и впадинах, ниже по склонам, можно было увидеть аккуратные, низкорослые деревца и кустарники, жесткие и перекрученные.

Но таких деревьев как наверху больше было не видно. Похоже, что на разной высоте был свой климат и разные деревья к нему приспосабливались по-своему.

Возможно в разгар лета снежная шапка отступала вплоть до тех странных, заостренных елок на вершине. Только вот еще раз возвращаться туда не хотелось изо всех сил.

Сил этих уже почти совершенно не осталось и Раккару хотелось упасть, свернуться калачиком и забыться под первым же кустом.

Но до них еще нужно было как-то добраться. Спать же вне укрытия было все еще небезопасно даже для гнома. Иначе можно было замерзнуть и вернуться к стартовым флажкам и еще разок.

Шли последние часы перед принудительным выходом из игры и следовало найти укрытие для тела гнома. С этой целью Раккар ускорил шаг, стараясь поскорее оказаться там, где уже растет что-нибудь зеленое.

Желательно конечно пещерку какую, но щель между камнями и мох в качестве матраса тоже должны позволить не помереть.

Несколько раз гном чуть не улетел ласточкой со скользких от туманной мороси уступов. В последний момент распластываясь на камнях и удерживая себя кончиками пальцев.

А на заключительном участке над уютной, закрытой долиной с изящными, маленькими деревцами, пришлось снова использовать крюк-кошку, настолько отвесные скалы окружали её со всех сторон.

Удивительно, но крюк и в этот раз сам слетел вниз, едва он коснулся ногами камней и выпустил цепь из рук.

Только гном был к этому уже вполне готов и успел сделать быстрый отскок назад. Но все равно следил задержав дыхание, как звякает по камням изогнутое лезвие.

И выдохнул, только оглядевшись вокруг, от чего на его лице расплылась довольная улыбка.

Узкая и глубокая расщелина была заполнена каменными осколками и пышно-зелёными карликовыми деревьями, что вблизи выглядели даже еще красивее, чем сверху.

Тут определенно было не так уж и холодно. А беглый осмотр ближайших окрестностей выявил отличное место для сна. Каменный шатер из нескольких плоских осколков скалы, упершихся друг в друга.

Если бы он хотел поставить там палатку или развести огонь, то места было бы мало. Но для одного лежащего в отключке гнома, площади должно было хватить в самый раз.

Раккар едва успел протиснуться между каменных стенок и наступить на густой ковер из мха, как силы оставили его. Тело рухнуло лицом вниз, а зрение отказало.

В голове зазвучал его собственный голос, полный спокойствия и уверенности, которых Анатолий нисколько не ощущал:

«Игровая сессия закончена. Выход!»

***

«Тьма. Снова ничего не видать. Так было совсем недавно. Почему так хочется, чтобы это прекратилось. Что это там пробежало в темноте?»

На этот раз Анатолия погасило как следует, далеко не сразу к нему пришло осознание кто он и где.

«Отлично, меня вытаскивают из игры. Надеюсь я не в коматозе сейчас, и не в доме с мягкими стенами… — безо всякой уверенности попытался он мысленно пошутить.»

Серая тень. Впереди определенно протрусила, на фоне черноты, серая кошачья тень.

Точнее, наверное, проплыла. Потому что тень с легкостью поднималась откуда-то снизу-вверх к его глазам. Или, наверное, к точке зрения.

Миг и прямо перед ним снова оказались два ровных круглых глаза. Еще мгновение и вокруг них сплелась из сероватой дымки кошачья морда, на фоне которой проявилась белоснежная улыбка крошечной акулы.

Жуткие кошачьи глаза мигнули и из клыкастой пасти поползло продирающее до костей шипение, складывающееся в насмешливый голос.

Будто дикий кот выговаривает человеческие слова не понимая их смысла. В ушах плавали отдельные слоги и звуки, постепенно складываясь для него в некий порядок.

Разобрать удалось только одну фразу. Но едва до него дошел смысл, как возникло нестерпимое желание заорать в голос.

«Вс-сегда-а, мож-жет, с-стать, ещ-ще-о, хуж-же.»

Не успело его виртуальное сердце остановиться от необъяснимого ужаса, как тьма перед ним осветилась прямоугольным окошком.

Тут же вернулось ощущение собственного тела. И осознание, что тело это именно твое. Первым же делом Анатолий сжал кулаки и попытался прижать их к груди.

Но ничего не вышло. В душном пространстве было очень тесно, а все его тело оплетали кабели и гибкие трубки. Тяжелое похмельное состояние давило на виски, все тело под костюмом было покрыто скользким потом.

«Во рту кошки… тьфу, опять кошки. Так и фобию можно заработать, — успел подумать Толя, перед тем, как крышка капсулы плавно ушла в сторону и над ним показалось смутно знакомое, сосредоточенное лицо.»

— Не стоит так волноваться молодой человек, это всего лишь игра, — проговорил Риктор спокойным тоном, будто и не было целой недели скитаний по пещерам. — Успокойтесь, представьте, что это был сон.