Генеральный попаданец 4

Глава 9 11 ноября 1966 года. Москва. Кремль. Заседание Политбюро. Отблески завтра

Можно, конечно, назвать себя победителем и почивать на лаврах. Я Генеральный, передо мной сидит за длинным столом Политбюро, а не чертов Президиум. Вот оно свершилось! Но отчего-то тревожно и как-то не до радостей. Больно уже много Грибанов начал доставлять крайне опасной информации. У Генсека в СССР образовалась весомая оппозиция, и противник довольно хитер. Не стоит его недооценивать. Это пока они потерпели фиаско. Я держу в мягком «ежовом» кулаке состав Политбюро, основных секретарей ЦК, но ведь существует еще аппарат. Вспомним, кто скинул царя Николая при всей мощи его сторонников? А в нем нынче полно недовольных своей нынешней ослабленной ролью людишек. Секретариат Центрального комитета, вообще, государство в государстве. И зачистить его невозможно. Черненко держит руку на пульсе, но и при нем не все отделы выполняют мои указания беспрекословно.

Поэтому я параллельно действую помимо них, зачастую напрямую обращаюсь в Совмин и ведомства. И такое положение дел многим не нравится. Поэтому мне так важно Политбюро. Мы убрали из него по понятным причинам Мжаванадзе и по моей протекции заменили его на Рашидова. Должен быть в этом органе кто-то из национальных республик. Глава Узбекистана был крайне польщен и на долгие годы он мой. Ташкент имеет сильное влияние на окрестные республики, и оно мне еще пригодится. Кандидатом в члены Политбюро выбрали Соломенцова. Он был секретарем ЦК, затем ушел в правительство РСФСР. После съезда я попросил его возглавить КПК. Он человек въедливый и не такой эмоциональный, как предшественник.

Хватит с меня и Суслова. Оставил одного разгребать Авгиевы конюшни! Сейчас и на временное руководство Политбюро в случае моего отъезда оставить некого. Вторую роль пытался подгрести под себя Кириленко, но я его чуток подставил, показав ему его потолок. Обиделся и несколько месяцев на меня дулся. Так не тянешь, не берись. Тебе и в промышленности дел хватает. Хотя туда уже влез с загребущими ручками Воронов. На него я свалил будущего убийцу СССР «Экономические районы». Белорусы с литовцами уже успешно работают, Донбасс с южными регионами РСФСР отлично справляется. И вскоре перед руководителями страны встанет резонный вопрос: «А собственно, зачем нам республики, лишнее звено в управлении!»

— Леонид Ильич, нам точно нужна в Закавказье федерация?

Косыгин после первоначального успеха в Латвии смотрит на всех королем. Я к его дутым показателям отношусь скептически. И в том мире восьмая пятилетка случилась ударной. Но она же и выжала все имеющиеся резервы, потому дальше забуксовала. А вовсе не оттого, что Предсовмину мешали. Не мешали, а не давали окончательно развалить плановое хозяйство. Здесь же ресурсы и вовсе маленькие. Да и большая часть успеха произошла на селе. Живучи еще хуторские и кулацкие традиции в Прибалтике. Но куда они без тотальной механизации и химизации? А кто будет помогать латышским хозрасчётным предприятиям? В плане их нет!

Так что заваленные колбасами и сырами магазины Латвии ненадолго. В промышленных городах Рига, Даугавпилс, Елгава, Лиепая успехи незначительны. Порты плотно завязаны на общесоюзные ведомства, своя промышленность еще не так развита. Например, РАФ полностью зависит от поставок из РСФСР. Вместо «ВЭФ» мы успешно продвигаем белорусский концерн «Зорка», то есть звезда. С учетом будущего развития микроэлектроники в ГДР, а также производства пластмасс в Полоцке и Литве здесь ближе всего устроить сборочные цеха. Да и электронная промышленность в республике развита, станет одной из площадок для сборки Персоналок.

— Это шаг назад, товарищи, — вторит Предсовмину Полянский. Очередной подпевала и кандидат на вылет. Вот как такие бездари попадали в Политбюро? — Мы строили Союз советских республик не для этого.

— А что будет с Союзом такого страшного? — реагирую флегматично. — Если эти три республики не смогли показать свою состоятельность, то начнем сначала. Я против частых репрессий, но за строгое воспитание.

Намек понятен. Я в курсе, что номенклатура в целом одобряет мою политику наказаний. Накосячил — отвечай! Лично. Остальных не трогаю, если не борзеют. Не потому, что не хочу, просто толка не будет. Да и, скорее, вредно для страны. Это как некий негласный договор. И тот Ильич держался на подобном, разрешая многое. Что не выходит из рамок общего. Правда, с той стороны договор начали вскоре нарушать. А наказания не случилось. В итоге — развал координации. Мое начало правления вышло более ожесточённым, потому и вышли другие колебания. Эти суки меня откровенно побаиваются.

— Наша партия нуждается в воспитании?

Поворачиваюсь к Косыгину. Что это он такой сегодня смелый? Остальные помалкивают.

— Партия нуждается в беспрестанном развитии, товарищ Председатель правительства. И к сожалению, довольно часто встречаются региональные лидеры, оставшиеся в далеком прошлом. Это и РСФСР касается! У меня нет любимчиков!

Кириленко обидчиво шмыгнул носом. Гришин еле сдерживает ухмылку. А вот белорусы переглядываются. Партизаны чертовы!

Я решаю подвести черту под диспутом. На пленуме наговорились. Там в кулуарах было много сказано нелицеприятного в сторону кавказских республик от хозяйственников. Больно уж часто они подводят производства в других ССР. Даже Рашидов позволил себе проехаться. У него уже первые консервные заводы заработали. Купленные в ГДР рефрижераторные вагоны до конца ноября в промышленные города Урала и Сибири овощи и фрукты доставляли. Я слышал о его жёстких управленческих решениях, зато эффект есть! Глядя на Ташкент, и товарищи из Фрунзе попросились в наш эксперимент. Воды и солнца там хватает!

— Тогда голосуем!

Воздержался лишь один Косыгин. Зуб на меня точит за то, что я его зятя Джермена Гвишиани выгнал из науки. Пусть будет рад, что тот не попал в «черный список». Его папашу Грибанов в подвал уволок. Много чего интересного Гвишиани старший нам поведал. В моем мире Джермен Гвишиани, формально занимая пост замначальника Госкомитета по науке, на самом деле всю свою основную деятельность проводил за границей. Гвишиани был членом престижного Римского клуба, посещал всевозможные международные комиссии, конференции и семинары. Его институт стал «кузницей кадров» и фабрикой по подготовке будущих «молодых реформаторов», которые должны были начать в СССР реформы с целью перехода к рыночной экономике.

Соломенцев резюмирует:

— Принято!

Снова беру слово:

— Тут товарищи правильно заметили. Национальный вопрос становится для нас крайне важным. Я считаю, что его необходимо как можно тщательней проработать. Чтобы не обижать товарищей и лишнего не натворить. Но в то же время не забывать о нашей конечной цели.

— Леонид Ильич правильно заметил. Мы, советские люди и в первую очередь должны бдумать о светлом грядущем, — ввернул фразу Рашидов. — Зачем нам постоянно оглядываться на прошлое?

Машеров не согласен:

— Но мы не можем забывать народную культуру? Это значит предать память предков.

— Вы правы, Петр Миронович. Но как соблюсти баланс? Некоторые из традиций ведь тянут нас назад.

Это мой тонкий намек на кавказские коррупционные схемы.

— С тяжелым наследством надо бороться…но не все стоит выбрасывать, как хлам.

Кириленко неожиданно вворачивает умную фразу:

— Вот и поручим Академии наук проработать насущный вопрос.

Члены и кандидаты переглядываются. Больно уж тема опасная, пусть ею и в самом деле умники занимаются.

— Тогда готовим поручение? Голосуем?

Сейчас все за.

— Единогласно! — выносит вердикт Соломенцев. Он молодец, взялся за дело так, что в КПК только перья полетели. Внезапно оказалось, что Суслов был слишком мягок с теми, кто не соответствовал должности. Сталинист из него какой-то странный выходил, неправильный.

— Леонид Ильич, ты давно обещал нам отчет по внешней политике.

Подгорный не мог-таки удержаться от шпильки. В первое время он любил изображать из себя министра иностранных дел, принимал делегации, сам ездил. Много лишнего нес. У нас с ним вооруженный нейтралитет. Его влияние здорово уменьшено, но в дела Верховного совета я показательно не лезу. Так и живем.

— Ну если только коротко.

— Мы с удовольствием выслушаем.

Ну мне не проблема. Вызываю референта, и он приносит готовые бумаги. Внешне все отлично. Почти по всем фронтам наступаем. Проблемы видят те, кто зрит в корень. В этом кабинете их немного.

Хочется чаю, но есть лишь вода в графине. Полчаса уже провожу «политинформацию».

— Особо хочу отметить борьбу героического вьетнамского народа. Империализму США не удалось поставить его на колени. Благодаря помощи нашей и братского Китая, они сдержали воздушные атаки американцев и успешно наступают на юге.

— Обязательно было влезать в Лаос, Леонид Ильич?

— Ничего не поделаешь, — вздыхаю, — логистика!

Устинов еле сдерживает эмоции, насупившись на Косыгина. Его ведомство немало сделало, чтобы заработала тропа «Хошимина». Зато наши специалисты получили огромный практический опыт. И не наши тоже. Ребята из «Корпуса Че» как раз проходят полевую практику в тех краях. У них также впереди джунгли.

— Прошу заметить, товарищи, — берет слово Кириленко. — Советское оружие отлично себя показало в настоящей войне. К нам постоянно поступают просьбы продать или передать его.

Косыгин вечный оппортунист. Для этого и держу его в составе Политбюро. Здесь я разрешаю высказываться всем. И соратники это ценят, иногда донося до меня весьма интересные идеи. Пусть и неправильные, они отображают настрой той или иной части общества. Я не всемогущ и потому довольно скептически оцениваю будущее. Ушел Сталин, начал рушиться социализм. Уйду я, появится масса сторонников конвергенции. Но точно одно: у Союза есть шанс.

— Стоит ли так поступать? Мы ведь таким манером станем настоящими «торговцами смерти»?

— Зачем уж так сразу, Алексей Николаевич. Возьмите хотя бы Индию! С нашей помощью они помогли бенгальскому народу обрести независимость. Вы же сами туда недавно летали для заключения соглашений.

— Но ведь не везде так будет?

— Для того мы здесь с вами и сидим. Я, товарищи, предлагаю прекратить бесконтрольную раздачу оружия кому попало. Мы уже не раз наблюдали, как из просоветских часть режимов может стать нам откровенно враждебными. Вспомните хотя бы Албанию. И некоторый политический гонор мы сейчас наблюдаем в Румынии. Они, между прочим, пользуясь нашими бесплатными лицензиями, беззастенчиво продают оружие по всему миру. И что еще более страшно: бесконтрольно.

— Югославы делают то же самое.

— С Тито я работаю, и некоторые договоренности у нас уже имеются. И он ведь отчасти связан по рукам, как член «Движения Неприсоединения». Откровенным оппортунистам не получится помогать.

— Стоит ли тогда работать с Югославией, если они присоединились к другому блоку?

— Они все-таки социалистическая держава, Алексей Николаевич. У нас много совместных проектов, и не забываем, что Тито выделил место для советской военно-морской базы. Безопасное, кстати, место. Смотрите, что творится сейчас на Ближнем Востоке. Там назревает буря, и нам следует быть к ней готовыми.

Подгорный оживает:

— Дополню, товарищи. Недавно у меня побывали наши египетские союзники. Жалуются, что мы не поставляем им новейшие вооружения.

Отвечать вызвался Устинов. Мы с ним так заранее договорились. Политбюро — орган коллективный. Не правил Брежнев единолично.

— Им и так было поставлено довольно много вооружения. Только умеют ли они им успешно пользоваться? Наш опыт подсказывает иное. Если вьетнамские товарищи поначалу ерепенились, то затем мы наладили с ними полноценное сотрудничество. Американцы получили по зубам, у Вьетнама на данный момент лучшее ПВО в Азии. Их опыт уж используется и в наших войсках. Мы полностью перестраиваем работу ПВО и ВВС, учитывающую опыт реальных боевых действий. Египетские друзья ведут себя закрыто, учиться не хотят, рекомендации не соблюдают. Доходит до того, что они бросают во время молитв дежурства. Куда такое годится? И поможет им после этого наше оружие?

Слова министра обороны заставили всех задуматься. Они в курсе, что у нас идет военная реформа. Служба по призыву единая — два года. Потихоньку происходит сокращение, особенно во внутренних округах. Зачем мне возле Москвы две парадные дивизии? Абсолютно все события будущего показали их полную никчемность, как боевых частей. Для наведения порядка хватит одной обученной имени Дзержинского и частей спецназа. Постепенно приходим к пониманию диалектики настоящих резервных частей. То есть не кадрированных, а постоянно работающих с резервом. Это уже моя идея, поддержанная генералами.

Зачем им вечно пьяные «партизаны», когда можно получить мотивированных льготами и более быстрой очередью на жилье молодых мужиков. Раз в полгода, мы сделали так, чтобы сельских механизаторов не отрывали от сезонных работ, резервисты едут в ближайшие приписанные части, вспоминают там боевые навыки. С утра до вечера они или на полигоне, или в учебных классах. Военные части почти круглый год заняты, техника обслужена, не простаивает. Вместо толпы малообученных или забывших все горе-вояк вполне слаженные подразделения, где все друг друга знают.

Пока этот эксперимент проходит в западной части страны, там плотность населения выше. Запасников, живущих в пустынной глубинке, решили не трогать. Их, на мой взгляд, лучше готовить в настоящие партизаны или диверсанты. Ивашутин работает над этим вопросом. Дело в кадрах, которых ему ныне остро не хватает по понятным причинам.

— И прошу учесть, товарищи, что у нас больше нет лишней техники, чтобы передавать кому-либо бесплатно. На танковых заводах идет активная работа по модернизации или переделке уже имеющейся. Мы не так богаты, чтобы строить танки тысячами и раздавать всем подряд, как им заблагорассудится.

— Но ведь есть и покупатели!

— Но не у всех имеется валюта, товарищ Косыгин.

— Леонид Ильич, — снова подсуживает меня Подгорный, — ты с этой валютой не перебарщиваешь? Только и слышно: валюта, валюта!

— Дорогой ты мой, да если бы мне буржуи за рубли продавали заводы и оборудование, я бы первый тебя расцеловал.

Председатель Президиум Верховного Совета запоздало врубается, что попал впросак. Народ втихаря посмеивается. Тут большинство — хозяйственники, и меня отлично понимают. За полтора года мы купили, построили или строим: три автомобильных завода, два двигательных, планируем поднять с нуля массовое производство микроавтобусов. Плюс к этим три новейших НПЗ, два десятка химических предприятий. Последних скоро будет в два раза больше. Не стоит забывать и о бытовой химии. Мы собираемся страну заново отстраивать. Нужны синтетические строительные и облицовочные материалы, краски, лаки. Сельскому хозяйству материал для парников и труб.

— Не забывайте, товарищи, что поставки вооружения — это отличный способ не только политически, но и технологически привязать к себе. Технике нужны запчасти, модернизация, персоналу обучение.

Реплика Устинова неожиданно для некоторых становится откровением. Качаю головой. Черт меня дери, как такие недоумки попадали на самые высокие посты в государстве?

— Кто тогда будет принимать решение: кому поставлять, а кому отказать?

Мазуров, как всегда, точен в формулировке. Его поддерживает Воронов:

— Нам ведь не стоит каждый раз собираться по такому поводу. Работать когда будем?

— Создадим комиссию из международного отдела ЦК и Совмина. Голосуем?

— Принято единогласно.

Это я ловко подсуетился. Одной головной болью меньше! Все блаженно выдыхают. Вроде повестка исчерпана и даже не поругались.

— Не торопитесь. Еще один, вопрос, товарищи.

За эти взгляды можно простить многое!

— Слушаем тебя, Леонид Ильич, внимательно.

— Вопрос сложный и непростой. Но брать на себя единолично его не собираюсь. Все вы знаете о комиссии, что работает под нашим патронажем и расследует преступления, что совершили фашисты против советского народа во время войны. Не все из них изобличены и еще не получили по заслугам. Много бывших нацистов бежало и скрываются от правосудия. Нашими органами уже определен ряд лиц, ответственных за ряд массовых убийств. Но мы не можем их получить под свою юрисдикцию законным путем. Вы сами знаете, почему. Есть предложение использовать методы, схожие с теми, что применяет Моссад. По возможности вывозить нацистов на территорию Советского Союза, а если нет… Им уже вынесены приговоры.

Повисшее в кабинете молчание первым прервал Косыгин. Все-таки есть смелость у человека. Рано его убирать.

— Не станут ли такие радикальные методы темным пятном на нашей международной репутации, Леонид Ильич?

Меня ожидаемо поддерживает Машеров. В Белоруссии за последние месяцы прошло немало процессов. Память у них о геноциде сильна.

— То есть мы позволим злу остаться безнаказанным? Они же у нас такое творили!

Косыгин нахмурился, но продолжал упираться.

— Но наши действия будут иметь последствия…

— Большевиков не испугаешь!

Внушительная часть членов и кандидатов Политбюро смотрит на меня осуждающе. Они понимают мою хитрость. Ответственность будет коллективная. Так и власть у нас общая! Привыкайте, ребята. Я единолично на горбу страну тащить не намерен! Сталин пытался вас приучить к порядку, но вы же сами после его смерти перегрызлись.

— Голосуем!

— Единогласно!

Куда они денутся с подводной лодки! Каждый смотрел за другим. Проголосуешь против, станешь врагом остальных. Заседание окончено, все торопливо встают.

— Андрей Павлович, тебя я попрошу остаться.

Кириленко ничего не понимает, но садится обратно.

— Что-то случилось?

— Почему обязательно случилось?

Жму селектор и заказываю чай. Секретарь уже знает мои привычки, и Людочка появляется буквально через минуту. Аккуратная, беленькая и длинноногая. Нет, это не мой заказ, но эти жуки враз вычислили мои предпочтения. Официантка ловко раскладывает приборы, наливает чай. Я невольно кошусь на ее «тыл» в меру короткой, но обтягивающей все выпуклости юбке. Стараюсь поддерживать «отечественного производителя», поэтому фарфоровый сервис Ломоносовской фабрики, чай грузинский, сорт высший. Не смейтесь, ручная сборка чудо как хороша. Это потом, когда начали неудачно вводить машинную уборку, качество поползло вниз. Делаю первый, самый приятный глоток. Кириленко поглядывает на мою блаженную улыбку и пожимает плечами. Не все умеют радоваться малому.

— Андрей Павлович, тебе не кажется, что наша оборонная промышленность иногда работает вразнобой? — секретарь ЦК, отвечающий за промышленность в целом от неожиданности наклонил голову.

— Леонид Ильич, говори прямо. Этот клубок не нами создавался.

— Не бойся, кроить и рушить не полезу. Работает и хорошо.

В СССР к этому времени создалась крайне интересная ситуация. При всей его централизованности управления единого центра, чтобы следить за ВПК не было. Даже в Центральном комитете. Ответственные лица имелись, системы нет. Заказы были разбросаны по разным министерствам: авиационной промышленности; оборонной промышленности; общего машиностроения; радиопромышленности; среднего машиностроения; судостроительной промышленности. Одни и те же предприятия могли выпускать продукцию как военную, так и гражданскую. Отчасти это объяснялось возможностью промышленной мобилизации в случае войны. Оценки возможностей противника страдали явным преувеличением их мощи.

Наши коммунистические стратеги откровенно побаивались капитализма. И с этим явлением надо что-то делать. Всех по делегациям не пошлешь. Да и что они там видят из окон отелей и автомобилей? С нищенскими командировочными. Даже в МИДе не сильно представляют, чем на самом деле живет западное общество. Разве что внешняя разведка обладает некоторыми познаниями, но в силу специфики делиться не собирается. Хотя я дал задание собрать информацию у нелегалов, очистить её от секретности и подготовить брошюру для идеологического отдела ЦК.

Помню, Фурцева после этого прибежала ко мне в ярости! Как можно утверждать, что люди при капитализме живут хорошо! И вовсе не готовы совершать революцию! Пришлось заказать чай, потом бутылку вина и долго приводить «Екатерину Великую» в чувство. Как далеки все-таки наши партийные функционеры от обычной действительности. Втемяшили себе в голову некие параметры и живут с этим. Катерина мне нравилась. Боевая, деловитая, точно не дура.

И потому на пальцах я смог объяснить ей, что в бедной аграрной стране не могут жить богатые люди. Вернее, только малая часть, как при царизме. Мы добились колоссального прорыва к сороковому году, но дальше произошел обвал, из которого только-только выкарабкиваемся. И нам необходим резкий рывок, чтобы подняться на следующую ступень. Но старыми методами добиться этого уже не удастся. Резервы энтузиазма исчерпаны, деревня сама просит обратных вложений. После пылесоса «Целины» у нее ничего не осталось.

— И что делать? — жалобно спрашивает Фурцева. Как ее заело благополучие Европы и Америки! Ну не рассказывать же ей прописные истины про мировой капитал, «старые» и «новые» деньги. Нам противостоят могущественные силы. И время схватки с ними пока еще не наступило. Потому что они нам такое не простят. А блокада в нынешнюю эпоху для нас смерти подобна. Мы стечением обстоятельств выключены из глобального развития цивилизации и пока изменить эту ситуацию не в силах. Насколько еще хватит потенциала и времени у Штази и наших спецслужб, пока с той стороны не догадаются о целенаправленной работе по изъятию технологических новинок и научных изобретений.

— Использовать огромные ресурсы, что имеются у нашей страны и союзников. И не только природные. У нас колоссальный людской потенциал, образованное и здоровое население. Мы можем работать лучше и производительней. Каждый на своем месте. Но для этого следует дойти до каждого человека. Вы понимаете, Екатерина Алексеевна? Не с лозунгами, которые у наших партийцев от зубов отлетают, а с объяснениями. Житейским, нормальным языком. Что при хорошей работе не где-то там в грядущем будущем, а буквально лет через десять мы будем жить в разы лучше.

— Эт-т-то так? — Фурцева уставилась на меня.

Вот уж не ожидал от секретаря ЦК подобного вопроса. Отвечаю уверенно.

— Кисельных берегов не обещаю, но рост все равно неизбежен. Екатерина Алексеевна, вы же знаете, что такое научно-техническая революция? Так вот, мы начинаем возглавлять ее в мировом масштабе. И теперь, скажите на милость. Страна, которая будет первой в науке и самом современном производстве может быть бедной?

Глаза по пять копеек. Здешний, больших. Дошло.

— Леонид Ильич, отдел на уши поставлю, но сделаю!

— Вот и ладненько. Допивайте ваш кофе и жду через две недели первый отчет.

— Тогда в чем причина? — Кириленко понял, что я настроен деловито.

— Необходим центр, чтобы сбалансировать интересы разных ведомств. И я считаю, что отдавать прерогативы ЦК неправильно, — собеседник морщится, но слушает. — Оставим ему идеологию и контроль. Есть мнение, что при Совмине необходим отдельный Комитет военной промышленности, назовем его ВПК, что будет регулировать заказы от Минобороны и возможности министерств. Андрей Павлович, хочу поручить его тебе, но секретариата с тебя не снимаю. Справишься?

В глазах Кириленко поменялись разом несколько эмоций. От удивления, неприятия до осознания возможностей. Это же какая колоссальная мощь и влияние будет у него под рукой! А я сниму с себя огромную ношу. Да, и привяжу к себе важного человека поближе. Он ведь понимает, что предложение сделано неспроста. Ему доверяют, очень доверяют. Говорят, что он одна из самых верных денниц Генерального.

— Можешь полностью на меня положиться, Леонид Ильич.

— Вот и ладненько. Завтра покумекай, что и как, затем с предложением ко мне. Напишем постановление.

Информация к сведению:

Соотношение стоимости закупленной военной продукции в 1958 г. было следующим: авиационная техника — 30,3%, радиолокация и военная связь — 16,1%, военное судостроение — 15,3%.

Объем закупок ракетной техники, включая резервную сумму, составил в 1958 г. около 7 млд. руб., то есть вплотную сравнялся с авиационной техникой, которая длительное время занимала наибольший удельный вес в стоимости заказа Министерства Обороны СССР. К 1962 г. поставка реактивной техники, по сравнению с 1958 г., увеличилась более чем в 5 раз, а в 1965 г. планировался ее рост примерно в 10 раз.

По скорректированным плановым показателям объем производства военной продукции в 1961–1965 гг. увеличивался по отношению к 1960 г. более чем в 1,5 раза. Наиболее высокие темпы роста военной продукции — в 4,4 раза — были запланированы на период 1961–1965 гг. предприятиям «гражданского» машиностроения; удваиваются объемы производства военной продукции в авиационной, судостроительной и радиоэлектронной промышленности.

Без учета атомной промышленности в начале 1962 г. советский военно-промышленный комплекс представляли 599 предприятий по серийному выпуску военной продукции и 367 опытных заводов, научно-исследовательских и конструкторских организаций с общим числом работающих 3667 тыс. человек. Кроме «кадровых» военных заводов к производству военной продукции или ее компонентов, а также разнообразного военно-технического имущества постоянно привлекались более 800 предприятий «гражданских» министерств и ведомств. Одновременно в общем объеме производства «кадровых» предприятий ВПК гражданская продукция в 1962 г. составляла 42%. В авиапромышленной промышленности удельный вес гражданской продукции составил 25%, в судостроительной — 40%.

В период с 1960-х по 1980-е годы советский Генеральный штаб полагал, что оборонная промышленность СССР должна была не уступать по мобилизационному потенциалу США и европейских стран, членов НАТО.

Еще в 1990 году высшее военное командование СССР считало, что в случае мобилизации США смогут через шесть месяцев довести производство танков до 50 тыс. единиц в год, а их западноевропейские союзники по НАТО — произвести еще 25 тыс. единиц. Это были абсурдные оценки. Для того, чтобы удовлетворить мобилизационные потребности вооруженных сил, советская промышленность была вынуждена постоянно поддерживать уровень производства металлов, горючего и других сырьевых материалов намного более высокий по сравнению с потребностями экономики в мирное время.

Идея фикс — в случае мобилизации вооруженных сил у советской оборонной промышленности должны были быть в распоряжении все ресурсы, необходимые для немедленного увеличения производства самолетов, танков и других вооружений — квалифицированная рабочая сила, исследователи, технологии, сырье и материалы. В итоге гонки вооружений в 1987 г. советский военный бюджет в текущих ценах составил 122,5 млрд.руб., в том числе:

оружие для внутреннего потребления в ценах производителя — 54 млрд.руб.,

научные исследования в военных целях — 15 млрд.руб. (на конец 1988 г. в СССР было 5111 научных учреждений различного уровня, в том числе 3250 НИИ, их филиалов и отделений. Научными исследованиями занималось свыше 1,5 млн. специалистов, в том числе 50 тыс. докторов наук, 490 тыс. кандидатов. В 1990 г. общий объем выполненных в стране НИР и ОКР составил 23,075 млрд. руб. из них на долю ОПК пришлось 18,264 млрд. или 79%. При этом непосредственно в интересах обороны объем работ составил 12,484 млрд.руб., то есть 53% общего объема выполненных в стране НИОКР),

бюджет МО (без военного строительства, бесплатных услуг и пенсий военным) — 20 млрд.руб.,

расходы МВД на выполнение военных функций — 4 млрд.руб.,

военное строительство — 5 млрд.руб.,

космические исследования в военных целях — 5,5 млрд.руб.,

капитальные вложения в оборонных секторах — 9 млрд.руб.,

транспорт и услуги связи, оказанные военным — 4,5 млрд.руб.,

бесплатное образование и здравоохранение — 3 млрд.руб.,

пенсии — 2,5 млрд.руб.

А еще необходимо учесть скрытые расходы:

разработка и выпуск машин, возведение гражданских зданий и сооружений, пригодных для использования в военное время — 2,5 млрд. руб.,

скрытые расходы предприятий электронной промышленности на производство высококачественных компонентов оружия — 3,5 млрд.руб.,

низкие прибыли в оборонных отраслях — 7–8 млрд.руб. (дополнительные, в случае установления нормального уровня рентабельности ),

продажа материалов по дотационным ценам другим странам — 5,5 млрд.руб.

Итого военный бюджет — 140 млрд.руб. Общий валовой национальный продукт — 825 млрд.руб. Доля военных расходов — без учета скрытых — 14,7%; с учетом скрытых — 17%.

Тогдашние военные расходы в рублях примерно соответствуют долларовому эквиваленту в ценах 2005 г.

Для условий мирной жизни уровень военных расходов СССР был совершенно неадекватным. Можно сравнить его с уровнями военных расходов других стран. Даже в США этот уровень в 80-х начале 90-х годов 20 столетия составлял 5,8%.