Гансауль и Хак

Глава пятая

Вышли на рассвете, едва побледнело небо над восточной стороной. Туман залил округу, в двух шагах не видать ни черта. Юглана ведет какими-то звериными тропами, хрупкая девушка без труда скользит меж корявых ветвей, прыгает с кочки на кочку, как белка. Идущий же следом Хак беспрестанно за всё цепляется, спотыкается, как пьяный и глухо матерится, благо местные нецензурной лексикой не владеют. Радует взгляд только стройная девичья фигура впереди, и даже грубый охотничий костюм из серой ткани совсем не портит впечатление. В руках у девушки снаряженный арбалет, не такой, конечно, как у королевских стрелков, но тоже убойная машинка. Спутников Юглана тоже вооружила, Гансаулю достался меч Хаима, старик знал толк в клинках. Хаку же достался обычный топор, пусть и обвитый проволокой от обуха до половины топорища. Хак задержал взгляд на Юглане, фокус сместился с гордо выпрямленной спины чуть пониже, и тут же хлесткий удар веткой по лицу.

— Да ёёё…! Может переждем туман? Я чуть глаз на ветке не оставил!

Юглана обернулась:

— Кто тебе сказал, что туман скоро кончится? Он и до вечера может продержаться. А вы вроде спешите?

— Да спешим, спешим! Слушай, а ты уверена, что мы идем правильно? Чет мне это гнилое бревно кажется знакомым!

— Я ж не заставляю идти за мной!

— Хак, заткнись!

Парень обернулся к товарищу, спросил с удивлением:

— Ты чего?

Гансауль лишь сверкнул глазами, пальцы стиснули рукоять меча, словно горло Дакара. Что-то неладно! Хак вытянул топор из петли, покрутил в руке, привыкая к тяжести. Юглана обернулась, удивленно захлопало ресницами:

— Вы чего?

— Не знаю… чувство… недоброе… — Гансауль нахмурился, огляделся вокруг, хотя чего увидишь сквозь густой туман. Свист, и тут же ещё, Юглана закричала, Хак даже не дернулся, а из бедра торчит древко стрелы с кроваво-красным оперением. Успел скосить глаза на товарища, тот тоже схлопотал стрелу, и тут все замерцало, поплыло перед глазами… Сделал пару шагов, ноги задрожали, не удержался, и с размаху зарылся лицом в хлюпнувшую грязь. Холодная «маска» чуть прояснила сознание, в голове жуткий звон, но мысли хоть и еле-еле, но ворочаются. Его грубо перевернули, чтоб не захлебнулся, Хак с трудом вгляделся слезящимися глазами, и удивленно выдохнул:

— Ты?!

Чёрная пелена бессознания накрыла, словно волной.

Густас точен, как часы на Канагунской башне — прибыл ровно в полдень. Неприметная чёрная карета подъехала к воротам, заранее предупрежденная охрана торопливо раскрыла створы. Процокотали подковы по мощеному камнем двору, экипаж подкатил прямо к мраморным ступеням дворца. Цукенгшлор, весь на нервах, торопливо выскочил на улицу, чуть не бегом спустился по лестнице, паж с поклоном отворил перед королём дверцу. Цукенгшлор сунулся внутрь:

— Получилось?

Густав довольно ухмыльнулся:

— Получилось. Надо торопиться…

Цукенгшлор забрался внутрь, шлепнулся на сидение напротив Густаса:

— Тогда в путь!

В карету сунулся трясущийся от страха Анафельд:

— Ва…Ва… Ваш…

Цукенгшлор рявкнул так, что карету качнуло:

— Чего?!

— Не… нельзя же так. Как простолюди…

— Мне можно! Скоро вернусь! Ганаю нашли?

Анафельд закрутил головой.

— Чтоб к моему возвращению хоть из-под земли достали! Всё, дверь закрой!

Хлопнула дверца, и карета покатила к воротам, медленно набирая скорость. Прислуга, перешептываясь вполголоса, разбрелась по местам.

— Это он? — Цукенгшлор похлопал по ящику, обитому чёрной тканью.

— Он самый. Решился?

Цукенгшлор молча кивнул.

— Вот и отлично. Асвальд, гони!

Руки и ноги крепко стянуты, под путы просунута длинная жердь. Двое косматых глодов, тащат пленника, как бычка на вертеле. Под лапами глодов звонко хлюпает, идут по заболоченной низине. Стойкий аромат затхлой воды и годами немытой шерсти вгрызается в ноздри похлеще нашатыря. Хак приоткрыл глаза, слезятся от света и дикой головной боли, словно с похмелья. Голова мерно болтается, в такт шагающим глодам. Пошевелил заледеневшими пальцами, запястья стянуты крепко. «Опять! Чёрт возьми, да сколько же можно!» Стрелу выдрали, раненая нога слегка ноет, но ничего — терпимо. Теперь бы придумать как выпутаться… Надо ж было так лопухнуться — ведь не первый уж раз в такие передряги попадают. Мысли путаются, то ли от того, что вниз башкой висит, то ли от той отравы со стрелы. Один из глодов что-то пробурчал, Хак прикинулся, что все ещё в отключке, но было поздно… Носильщики остановились, подошёл глод, не такой косматый, как остальные, и без рогов, в огромной лапе зажата стрела. Без размаха воткнул Хаку в бедро, тот дернулся и зашипел от боли, но через пару мгновений безвольно обвис, и процессия продолжилась.

— Высший, погрузка золота закончена. — Угрюмый головорез почтительно вытянулся.

— Рабы?

— Казнены, все до единого. Глоды уже их распотрошили…

— Проклятье!

— Прости, господин, но ты же сам говорил, что когда закончат, рабов под нож?!

— Да не о том я… Молодец, Кенш, я всегда тебе доверял, и не зря. А вот этому мерзавцу доверился зря… — Дакар зло сощурился, грохнул кулаком по стеклу. — Поганый майоришко, это я… я сделал его королём, а он видишь чего удумал! Ничего, ещё посмотрим! — колдун замолчал, злобно пыхтя. Кенш вежливо поклонился и сделал шаг назад, готовясь выйти, но Высший остановил:

— Постой, Кенш! А что там с этой парочкой идиотов, что поверили в пророчество? Взяли?

— Да! Накар прислал голубя. К вечеру пленники будут доставлены.

— Это хорошо! Живыми, Кенш, живыми…

— Конечно, Высший. Накар знает вашу волю.

— Усильте охрану, я чувствую наш дружок майор что-то затеял! Всё, можешь идти… Проклятье, силы… силы меня покидают. — Дакар устало опустился прямо на пол, блеклые глаза уставились в никуда. — Что ж ты там задумал, поганец?

Не раскрывая глаз, Гансауль прислушался. Шаги глодов приглушает пышный ковёр зелёной травы, стебли её то и дело скользят по лицу. Лишь изредко чавкает грязь. Вдобавок, жутко трещит голова, в ушах несмолкаемый звон, попробуй определи сколько пар ног шлепают в этом отряде. Медленно приоткрыл глаза, но толку — висит на жерди, голова запрокинута, аж шея ноет. Поднять голову — оглядеться? Но сзади идущий глод тут же заметит. Висеть дальше, как связанный барашек? А варианты? Что можно сделать со связанными руками и ногами? Гансауль едва не зарычал от бессилия, ещё никогда не чувствовал себя так беспомощно. Убить себя? Как? Откусить язык… Но глодам-то и трупы по вкусу. Да и как же Хак? А эта… Юглана? Что эти уроды сделали с девчонкой? Проклятье. А ведь сам виноват — расслабился, думал после гибели колдуна и тех глодов, да блуждания по Поганым землям их след потеряют. Потеряли, как же — взяли тепленькими!

Идущие в головном дозоре два глода замерли разом, ноздри затрепетали, втягивая влажный воздух, один вскинул косматую лапу, привлекая внимание всего отряда. И тут же получил стрелу в глаз. Защелкали вдалеке тетивы луков, и стрелы взбешенным роем понеслись в отряд. Глоды зарычали, выхватывая кто меч, кто дубину и бросились вперёд, но тщетно. Стрелки опытные — даже несущаяся со всех ног мишень не проблема. Буквально несколько мгновений и все затихло. Когда началась заварушка, глоды-носильщики без всяких церемоний сбросили жерди с пленниками с плеч. Гансауль довольно ощутимо хряснулся спиной об землю, как назло подвернулся ещё и камешек под голову. Не вырубился, но зазвенело в ушах пуще прежнего. Да ещё жердина, зараза, как раз промеж ног… Яркие цветные круги под глазами, дикая боль, Гансауль глухо зарычал и повернулся набок. Сдернул связанные руки с жерди, вытянул ее, освобождая ноги. В трёх шагах мёртвый глод, в руке тот самый меч Хаима, что отдала девушка. Подполз неуклюже, как гусеница, холодная сталь без труда разделалась с путами. Осторожные шаги за спиной, Гансауль сидя на земле, медленно развернулся, меч поудобнее устроился в ладони. В шагах десяти лучник, стрела нацелена в грудь Гансаулю, смотрит не мигая. Одет неплохо, дорогой охотничий костюм, да и лук не из дешевых — работа хорошего мастера, сразу видно — или знатный охотник, или удачливый наемник. За спиной маячат ещё несколько добротно снаряженных бойцов, кто с луком, кто с мечом. Мечники добивают неупокоившихся глодов, лучники страхуют. Ну как есть наемники! Только вот что они в Поганых землях потеряли?

— Меч положи… медленно…

Гансауль разжал ладонь, меч скользнул в траву.

— Ты бы тоже стрелу убрал, я не глод.

Лучник не двигался, пока не подоспел товарищ с мечом.

— Ну чего тут?

— Пленный… вроде… но рожа его мне не нравится.

Мечник зашёл сбоку, острие меча ткнулось Гансаулю под подбородок. Наемник осторожно подобрал оружие пленника и сделал несколько шагов назад.

— А теперь встал, и топай за мной! И без глупостей.

— Что с моим другом?

— Без сознания лежит. А девка ничего, держится. Хорошая девка, кстати. Твоя?

— Нет.

— Дружка твоего?

— Вы-то кто такие?

Мечник хмыкнул, покосился на лучника, а тот все ещё торчит как статуя.

— Люди мы. Человеки. Вставай давай, и пошли! И руки чтоб я видел!

С глодами наемники управились быстро, Гансауля подвели к Юглане, усадили на землю, и заново связали руки. Девушку связывать не стали, но старший из наемников сразу предупредил — любая глупость, и оба получат по стреле в затылок. Через пару минут приволокли Хака, тот всё ещё без сознания, вид неважный — в гроб краше кладут. Бледный — белее белого, кожа зеленовато-серая, если б не чуть слышное дыхание — приняли б за мертвеца. Глоды явно переборщили с отравой.

— Гансауль, кто это такие?

— Вроде наёмники, только вот на кого они работают…

Наёмник, что терся неподалёку, тут же рявкнул:

— Ну-ка заткнулись оба!

Со стороны леса донесся крик:

— Густас едет!

Наемники засуетились, лучники разбежались по периметру, а мечники выстроились в шеренгу. Донесся топот, и показались трое всадников: Густас, его верный телохранитель Арчус и Цукенгшлор. Следом за ними, чуть приотстав двигался большой отряд вооруженных всадников. Старший наемников тут же поспешил доложить, но Густас прервал взмахом руки, с интересом взглянул в сторону пленников.

— Сам вижу, что всех перебили! А это кто?

— Это пленные глодов, девчонка и два громилы. Один в беспамятстве, глоды его какой-то отравой угомонили.

— Цукенгшлор, ты чего? Девок не видел что ль?

Король и вправду не отрывал от девчонки взгляда, но все ещё не верил. Подъехав ближе, спрыгнул с коня, замер на месте.

— Ганая?! Ты… как здесь…

Договорить не успел… Юглана рывком вскочила, блеснул клинок ножа, и Цукенгшлор захрипел, пуская кровавые пузыри. Девушка прыжком вскочила на коня, от души саданув пятками, и перепуганное кровью и смертью хозяина животное рвануло стрелой.

— Взять! Взять! — голос Густаса прогремел на всю округу, с дальних деревьев поднялась стая ворон, испуганно каркая. Всадники, как гончие псы рванули по следу, но Гансауль почему-то уверен, что девку не возьмут. Так и вышло — спустя полчаса отряд вернулся, старший наемника бросил к ногам Густаса одежду Югланы.

— Господин, это ведьма. Прям на наших глазах обернулась птицей, и в небо…

— А лучники что? Спали?

— Так верткая зараза, сколько стреляли — все мимо.

Гансауль закашлялся, сплюнул кровью. Когда началась заварушка, мечник, что их сторожил, несколько раз ударил мечом, хорошо хоть плашмя.

— О, дружок ее очухался! Господин, только скажи, мы его на куски порежем!

Густас подошёл вплотную, глаза смотрят не мигая.

— Отвечай быстро и коротко: куда эта тварь рванула?

— Не знаю.

Зазвенел вытягиваемый из ножен меч, лезвие холодно сверкнуло. Наемник шагнул ближе, оружие взвилось над головой… Гансауль выпрямил грудь, бесстрашно взглянул в глаза мечника…

— Постой! Он нам ещё сгодится.

— Зачем, господин?

— Позже узнаешь!

— С трупами как быть?

— Сейчас не до них.

Наёмник кивнул на мертвого короля. Густас хмыкнул:

— Думаю, наисветлейшее на нас не обидится… Уходим, и поживее. Эта стерва, наверное, уже у Дакара…

Ничем особо ценным поживиться у глодов не светило, так что сборы были недолги. Неказистое оружие быстро разобрали, дерьмовый металл, но обменять в ближайшем селе на бутыль-другой хмельного пойла сойдет. Свои стрелы лучники, кстати, тоже собрали, вернее — вырезали из мертвецов. Гансауля поволокли два здоровяка, Хака наёмники тоже, к счастью, взяли с собой, закинули на лошадь, как мешок. Отряд двинулся вглубь Поганых земель…

— Здравствуй, Дакар! А ты постарел, постарел…

Колдун скривился, пробурчал злобно:

— Не твоё дело, Хельма! Какого лиха тебя принесло? И хватит девкой прикидываться, то не знаю, что тебе за сотню перевалило.

— А может мне так больше нравится. Да не только мне… вон и стража твоя как смотрит…

— Чего надо?

Ведьма усмехнулась:

— Дружок твой — Цукенгшлор — помер.

— С чего это ты решила, что он мой дру…

— Брось, Дакар! Я знаю все. Да и Цукенгшлор любил выпить крепкого вина… и поболтать…

Старик злобно просипел:

— Урод!

— Не стоит так о покойнике. Готовься лучше гостей встречать — Густас целое войско собрал, всерьёз надумал твое золотишко прибрать. С ним теперь ещё и два дурака, ну те, что в фараевы бредни поверили. И Чёрный камень.

— Вот как?! Далеко?

— К вечеру здесь будут…

Старик закружил по своему «аквариуму», сотрясая клубы зелёного тумана стиснутыми кулаками.

— Значит, Цукенгшлор снюхался с Густасом, а тот раздобыл камень… И эти два ублюдка решили меня убрать… Ну да, думали, что с камнем им ничего не грозит. Крауч! Крауч, чтоб тебя! Живо — усилить охрану, и призвать всех глодов — скоро им будет потеха!

Ведьма усмехнулась:

— Камень даже мою силу отнял, еле вырвалась, а ты на глодов рассчитываешь?!

Теперь уже черед колдуна ухмыляться:

— Сама увидишь! А чего это ты взялась мне помогать?

— Ну так Цукенгшлор больше не придет… а золото и место на корабле остались! И в отличие от него я тебя, если помнишь, никогда не подводила.

— Хм… ну ладно, я не жадный, но учти — если чего задумала, я тебя в любом из миров достану…

Потянуло гнилой водой, сыростью, кони недовольно зафыркали, норовя свернуть, а то и развернуться.

— Снова болото. Надо обходить, господин.

— Тащи пленных!

Через миг Хака и Гансауля бросили к ногам Густаса.

— Пойдете вперёд, Шайзер говорил, что тут есть проход. Найдёте — отпущу. Откажитесь идти… — Густас похлопал рукоять меча.

Пленники переглянулись, Гансауль, как всегда молча, шагнул вперёд, зелёная жижа обрадованно чавкнула, хватаясь за потрепанные сапоги. Хак вздохнул, могучая фигура двинулась следом за товарищем. Десяток шагов и мутная вода поднялась до пояса, а ноги вязнут в цепкой грязи по щиколотку. Гансауль подхватил почерневшую рогатину, отломил лишние ветки. Щуп, конечно, хлипковат, но за неимением лучшего… Хак спиной чувствует напряженные взгляды, отряд Густаса замер, все как один уставились на пленников. Шаг, ещё шаг… твердь под ногой всё хлипче, ноги вязнут, идти все тяжелее. Хак смахнул выступивший пот, с тревогой смотрит на Гансауля, а тот прет, словно слон по лужам, жить что ли дураку надоело? Глухо чвакнуло, Хак выругался, оставив сапог в трясине. Пошарил босой ногой, но тщетно, пришлось ковылять дальше в одном сапоге. Гансауль проломился через жиденькие заросли высокой травы, похожей на камыш, попутно сорвал пучок стеблей. Оторвав пушистые макушки, сунул половину Хаку. Тот повертел, не зная зачем ему это, но выбрасывать не стал — Гансауль знает что делает. А идти между тем все тяжелее. Ноги проваливаются по колено, каждый раз приходится выдирать из трясины, с холодком по спине от того, что другая нога уходит ещё чуточку глубже. Так он далеко не пройдет…

Глоды возникли словно из воздуха. Огромная волна нелюдей понеслась, сминая чахлые кусты и сшибая на бегу корявые деревца. Дикие вопли разнеслись на всю округу. Наемники на миг опешили, но через мгновение в небо взмыли десятки стрел, а отряд сбился в полукруг, прижимаясь к болоту. Густас укрылся в центре, его помощник Анкел, владеющий магией, выхватил Чёрный камень, но против глодов артефакт оказался абсолютно бесполезен, а вот сам Анкел потерял возможность использовать магию. Глоды навалились, передние ряды наёмников дрогнули, слишком озверело бьются нелюди. Звон мечей, свист стрел, озлобленные крики и рычание. Обезумевшие от страха лошади рванулись из тесного кольца хрипящих и бьющихся насмерть наемников, внося ещё большую сумятицу. Через головы вцепившихся в друг дружку противников полетели камни, глоды швыряют их с чудовищной силой. Глухие шлепки, брызги крови, Густас свалился, вместо головы кровавая каша. Кто-то рванул в болото, но бежать, проваливаясь по колено тяжело, а камни полетели уже прицельнее. Глоды смяли наемников, катком прокатились по отряду, оставив груду искалеченных бездыханных тел. Раненных добивали ударами топора, кропотливо обойдя каждого мертвеца, нелюди до самого вечера потрошили мертвецов, запасаясь человечиной впрок. Вода в болоте от бесчисленных кровавых ручейков превратилась из мутно-зелёной в грязно-багровую. Лишь к закату, насытившись, собрав оружие и прихватив несколько трупов лошадей, глоды ушли…

Дышать через соломинки ещё то удовольствие, воздуха еле-еле хватает, чтоб не потерять сознание. Топь затянула ноги выше колен, Хак будто сидит в седле, но зато хоть вода не выталкивает вверх. Так и просидел до вечера, пока Гансауль не пихнул в плечо. Хак медленно вынырнул, убедился, что глоды ушли, и наконец-то лёгкие наполнились свежим воздухом. Кожа от воды раскисла, что Хак, что Гансауль — словно восставшие мертвецы. Над водой густой тяжёлый смрад пролитой крови и растерзанных тел, Хак вполголоса выругался, и взялся вызволять застрявшие ноги. А это непростая задачка, топь держит цепко, словно капкан. Хак бился, бился, и наконец вырвался, побрел обессиленный к берегу, Гансауль выбрался раньше.

— Вот это побоище…

— Надо спешить.

Хак покосился на Гансауля:

— Слушай, ты серьёзно?! Они вон две сотни наемников покрошили, даже не напрягаясь. И что мы вдвоём сможем?

— Если так и будем сидеть — ничего.

— Я серьёзно! На что ты надеешься? Нет, я конечно, готов рисковать, но добровольно совать голову под топор…

Гансауль сердито перебил:

— Хак, я свой выбор уже сделал. А ты… решай сам.

Подхватил неказистый меч, что даже глодам не приглянулся, и пошагал прочь, по натоптанной глодами и щедро политой кровью тропе. Хак сплюнул, поднялся, голова все ещё кружится от отравы, но поплелся за товарищем. Сначала медленно, словно раздумывая, но потом ускорился. Догнав товарища, хлопнул могучей ладонью по плечу:

— Прости, Гансауль. Я с тобой!

— Ну вот и всё! — Дакар радостно потер руки. — Теперь… теперь осталось самое сладкое — покончить с этими проклятыми фарайцами и… новая жизнь в новом мире. Вот что, Хельма — теперь, когда Шайзера и Цукенгшлора нет, кто-то должен возглавить поход на Фарайскую долину. Я с удовольствием бы сам перерезал всех этих поганцев… но… — колдун развел руки. — Так что отправишься ты. У меня есть верные слуги, тот же Крауч вон… но умом и хитростью, увы, не блещет. Лишь поэтому доверяю эту миссию тебе. Но если что пойдёт не так — тебе не жить.

— Да не пугай, Дакар, нам теперь одна дорога.

— Выходите завтра на рассвете, Крауч проводит до Перехода. Слышала про такое?

— Да. А камень не помешает его работе?

— Нет. Переход отправит вас в Кампрент, оттуда до фарайцев рукой подать. За раз около сотни глодов можно отправить, так что к обеду всё войско будет на месте. К вам примкнут безликие, это тоже… мои. Сразу в бой, фарайцев не жалеть, пленных не брать. Глоды пусть потом пируют, а ты берешь камень и тут же обратно. Все ясно?

— Ясно. Дакар, мне кажется… или…

Колдун насторожился, и без того страшная рожа кисло скривилась:

— Всё-таки уцелели, мерзавцы! Крауч! Собери отряд, живо, чтоб тебя! К южному входу, бегом!

Больше всего это напоминает громадную перевёрнутую тарелку. Вряд ли такой холм могла создать природа, скорее всего дело рук загадочных Древних, по крайней мере другого объяснения у Хака нет. Как и ответа на извечный вопрос «Что делать?». Солнце коснулось рваного края горизонта, верхушки горных хребтов, что стеной поднялись на западе, окрасились в багровый цвет. Горы отделяют болотистую равнину Поганых земель от далекого королевства Кавагард. Гансауль слышал немало историй, что именно в Кавагард ушли потомки Древних, а горы окружают непроходимым хребтом это сказочное королевство, где все живут в достатке и сытости, вместо тяжёлого труда используют магию, не знают войн и болезней. Находились смельчаки, что отправлялись на поиски этого чуда, но так никто и не вернулся. Или нашли, или, что скорее всего, сгинули в Поганой земле. И как бы скоро их судьбу не выпало Гансаулю с Хаком.

— Сколько же их здесь? — Хак прошептал с удивлением и обреченностью в голосе.

Вокруг «тарелки» несметное число глодов, кто слоняется бездельно, кто жарит на огне мясо, но это «гурманы», большинство просто сидит в кругу сородичей у костра и неспешно смакует добытую в недавнем бою человечину. А костров по всей долине несколько сотен, где только дров набрали.

— И как мы проберемся к Дакару? Он ведь там…

— Там. Надо что-то придумать. Это ещё что?

От одного края «тарелки» отделилась группа глодов, по округе разнесся воинственный клич. Огромный косматый глод, возбужденно вереща, тычет острием меча в ту сторону, где сейчас залегли Гансауль с Хаком. Слов не разобрать, но явно он не про местные красоты рассказывает. Возбужденная толпа рванула к незванным гостям, а впереди уже несётся во весь опор отряд всадников.

— Уходим!

— Куда?! Это всё… это конец!

— Уходим!

Рванули в чахлые заросли, ветки хлещут по лицу, ещё никогда Хак не бегал с такой скоростью. Стук копыт все ближе, а до болота ещё бежать и бежать. Да и не факт, что удастся уйти, ту тайную тропу они так и не нашли…

Гансауль вдруг взмахнул руками, меч со звоном отлетел, а беглец просто исчез. Хак остановился, как вкопанный, уже почти совсем стемнело, с трудом отыскал в траве оброненное оружие и пополз на четвереньках к тому месту, где видел товарища в последний раз. Ничего, словно Гансауль растворился в воздухе. И тут ладонь провалилась в пустоту. Хак зашарил скорее, грохот копыт и крики уже совсем рядом. Ладонь нащупали холодный камень, кладка из камней трубой уходит куда-то вниз. У самой поверхности торчат обломанные, покрытые ржавчиной клыки металлических прутьев. Труба широкая, в метр диаметром, уходит вниз под едва заметным углом.

— Хак, спускайся!

Время раздумывать нет, Хак спустил ноги, и глухо матюкнувшись, скользнул вниз, молясь, чтоб дальше не оказалось ещё сломанных прутьев. Заскользил как по горке, ветер засвистел в ушах, и тут наклон стал меньше, скорость упала, а впереди появился бледный свет. Хак вылетел из трубы прямо под ноги Гансауля, тот стоит, стиснув ладонью левое плечо, сквозь пальцы из распоротой плоти ручьем хлещет кровь. Длинный каменный коридор, похожий на ветку метро, убегает в две стороны, на потолке бледным светом мерцают, похожие на блюдца полупрозрачные кристаллы. Хак вскочил, меч остался на каменном полу, сдернул с себя рубаху, скрутив в подобие жгута, затянул на ране. Кровь перестала хлестать, Гансауль вытер ладонь о штаны и подобрал меч. В трубе загрохотало, через пару мгновений вылетел косматый глод. Меч свистнул, голова отлетела, забуцкав по камням, как мяч. Обезглавленное тело растянулось на полу, звякнул топор, выпав из раскрытой ладони.

— Хак! Туда! — Гансауль ткнул окровавленным мечом влево по коридору. — Дакар должен быть там.

Гансауль прохромал к поверженному противнику, поднял топор, Хак заметил на левой разорванной штанине багровое пятно. Гансауль протянул топор, Хак взял, мгновение смотрели в глаза друг другу. И так всё ясно.

— Я задержу их сколько смогу… поторопись, друг!

— Прощай, брат!

Гансауль молча кивнул и шагнул к трубе. Там снова загрохотало, заглушив шаги Хака.

— Крауч! Быстро вниз, в подземье! Эти мерзавцы уже там! Солдат возьми!

Снова бег в неизвестность, затхлый воздух подземелья рвет лёгкие, смертельно уставшее тело отказывается слушаться. Проклятый коридор никак не кончится, Хак уже отчаялся выбраться, как вдруг свет вдалеке стал на порядок ярче. Хак чуть замедлился, перехватил топор удобнее — мало ли… Коридор начал стремительно расширяться, замыкаясь в огромный круг. В центре — большая круглая клетка из толстых, в руку толщиной, прутьев. Внутри кто-то есть, кристаллов на потолке вдвое больше, но свет все равно тусклый — толком не разглядеть. Хак осторожно приблизился, стараясь двигаться бесшумно, дыхание с трудом успокоилось. Подошёл вплотную, в ноздри въелся жуткий запах кала, мочи и гниющей плоти. В клетке бездвижно лежит тело, вроде человеческое. Обошел по кругу, наткнулся на дверцу, запертую огромным, с пудовую гирю, замком. Узник пошевелился, перевернулся на спину, звякнула цепь на высохшей ноге, узник мало того что в клетке, так ещё и прикован к ещё прутьям. Смотреть на этот скелет, покрытый гниющей кожей и остатками полуистлевшей одежды без содрогания тяжело. Хак зажал нос пальцами, отступил, присматриваясь к замку. Попробовать сбить топором? Хак размахнулся, удар обухом по металлу, и парень чуть не взвыл от дикой боли в пальцах.

— Хама дэ прогти…

Хак покосился на пленника, и замер от изумления — глаза невольника светят ярким небесным светом.

— Я… я не понимаю, что ты говоришь!

Пленник чуть прищурился, вгляделся в Хака, и парень явственно ощутил, как незримая рука роется в его голове, как в своём кармане. Наваждение длилось пару мгновений, Хак потряс головой, сгоняя непонятное чувство.

— Дай мне руку, друг.

— Что?

— Помоги мне, дай руку, и я помогу тебе в ответ.

Пленник медленно подполз к решетке, разделяющей их, и просунул костлявую ладонь.

— Что за бред, кто ты вообще такой?

— Нет времени, Хак. Дай руку! Скорее!

Заскрипело, стена за спиной расползлась, открывая ход наверх. А по ступеням уже мчится Крауч, размахивая мечом внушительных габаритов. Готов умереть за своего господина, таких преданных слуг ценят дороже золота. За спиной десятка три дуболомов, закованных в железные латы, спускаются торопливо, насколько позволяет «обмундирование». Грохот такой, словно поезд пошёл под откос. Хак схватился за протянутую ладонь, скривился, когда по пальцам потек тёплый гной с кровью из многочисленных струпьев на коже. Зажмурился от омерзения, причём как нельзя кстати. Полыхнул огненно-белый свет, солдаты испуганно закричали, даже Крауч умерил прыть. Дикая боль охватила все тело, Хак завыл, попытался разжать ладонь, но куда там — мышцы свело, словно током. В подземелье загудело как в трубе в ветреный день, заискрило, белый свет стал ещё ярче, нестерпимо сжигает глаза даже сквозь зажмуренные веки. Каменные стены задрожали, посыпались огромные булыжники. Хак закричал, тело затрясло, он почувствовал, как сила уходит. Упал на колени, жалостно звякнул оброненный топор. Дикая боль прожгла мозг, Хак захрипел и потерял сознание.

Божья коровка с тихим, еле слышным жужжанием села на щеку. Аккуратно уложив нежные крылышки под защиту алых с темными точками надкрыльев, деловито посеменила к носу. Стало щекотно, Хак согнал ладонью.

— Приветствую тебя, славный воин!

Хак медленно открыл глаза, так и не разобравшись, где он оказался на этот раз, уставился на незнакомца. Впрочем, ни такого уж и незнакомца — в этом крепком седоволосом старце в довольно странном белом одеянии с трудом, но угадываются черты того пленника. Хак медленно поднялся с постели, огляделся. Тесная комната в бревенчатой избе, повсюду какие-то склянки, горшки, пучки сушенной травы.

— Где я?

— Это дом Намерда — травника.

— Как я здесь… Где Дакар?

Старец присел на угол кровати, похлопал ладонью по постели, Хак, немного помедлив, сел.

— Дакара больше нет. Он получил по заслугам.

— Что происходит? И вообще — кто ты такой?

— Я… последний из Древних. А происходит… происходит рождение нового мира. Как и мечтали когда-то Дакар с Фараем. Только один пошёл по пути света, а второй… Я отдал им свою силу и знания, разделив поровну. Но к чему это привело… Фарай не справился, вернул мне силу через тебя. Если бы ты пришёл за золотом или за плату, а не по велению сердца — ничего б не вышло. Истинный свет всегда побеждает тьму.

— То есть вы меня использовали как посылку? Спасибо большое! А нельзя было как-то сразу предупредить?…

Старец лишь хмыкнул, но промолчал.

— И что теперь дальше?

— Дакар и всей его дряни больше нет. Фарай со своими верными учениками из долины строит новое государство, благо золота от Дакара осталось предостаточно.

— А Гансауль?

— Его больше нет, но в истории нового государства он станет первым героем, пожертвовавшим жизнью ради других. Ты для них тоже герой, так что можешь остаться, будешь жить в достатке и сытости до самых седин.

— Но… могу… и не остаться?

Старец улыбнулся:

— Можешь вернуться в свой мир. Если хочешь.

Хак кивнул, от волнения даже потеряв дар речи.

Старец вновь улыбнулся:

— Я так и думал. Что ж, спасибо тебе, воин. Возьми. — Старец кивнул на котомку в углу комнаты. — Хоть ты и не за этим шел.

Хак поднялся, дошёл до угла, котомка, хоть и небольшая, но оказалась тяжёлой, особенно теперь, когда лишился той могучей силы. Старец глухо забормотал, активно махая ладонями, и посреди комнаты возник мерцающий экран.

— Живее! Я не смогу его долго держать. Прощай!

Хак без раздумий шагнул в мерцание, волоча за собой котомку. Дернуло куда-то вверх, словно в лифте, затем вниз, яркий свет погас, а вместе с ним и сознание…

«Вчера состоялась торжественная церемония открытия Детского дворца спорта и творчества. Мэр города Талдыкинска г-н Варламов сердечно поблагодарил руководство банка „Гансауль“ за оказанную спонсорскую помощь. Владелец банка Андрей Харитонов заявил, что это не последняя благотворительная акция, а также о планах создания благотворительного фонда. „Талдыкинский вестник“ уже писал о судьбе этого загадочного человека, простой сварщик, несколько лет считавшийся пропавшим без вести, вернулся в родной город, и за несколько лет стал владельцем банка и сети ресторанов быстрого питания. На все вопросы по поводу своей головокружительной карьеры г-н Харитонов скромно отмалчивается…»