Кора и Миша убежали из кабинета и оказались в коридоре. Вслед им неслись отдельные вопли и рев докторов.
Уйти далеко им не удалось, даже обменяться фразами они не успели, потому что двери с улицы распахнулись и в вестибюле поликлиники загремели, затопали, тяжело задышали солдаты в боевой форме, бронежилетах и с карабинами в руках. Окруженный ими, шел человек высокого роста с очень маленькой головой, откинутой назад, будто владелец головы только что отшатнулся от неприятного запаха или вида насекомого. Плечи господина были очень узки, затем туловище плавно и постепенно перетекало в живот и бедра, составляющие нижнюю часть этого конуса, а ноги были на редкость коротки, словно обрублены.
В отличие от солдат он был безоружен, если не считать шпаги, свисавшей с золотой перевязи, пересекающей темно-оранжевый мундир, расшитый серебряными дубовыми ветками. На голове офицера набекрень сидела красная каскетка, украшенная плюмажем из павлиньих перьев, которые все время задевали то за притолоку, то за люстру, а то и за потолок.
Натолкнувшись в дверях на Кору и Гофмана, усатый офицер на секунду задумался, затем сообщил:
- Тебя я знаю. Ты - Гофман, агент земных разведок, большой мерзавец. И я тебя задушу собственными руками. А вот девицу не имел чести... Я не имел чести или я имел честь? - Мы не знакомы, - сказала Кора. - Вот именно. Из этого я делаю вывод, что ты и есть наше новое приобретение, которое эти недоумки Гарбуя упустили, а мои соколы отыскали и привезли. Тебя солдаты привезли? - Солдаты. Офицер говорил хрипло, надрывно, напористо.
- Будем знакомы! - сказал он. - Полковник Рай-Райи, кавалер степени нежданного нападения.
- Кора, - ответила девушка. - Кора Орват, студентка Суриковского института. - Степень имеешь?
- Степени не имею и не знаю, что вы имеете в виду. -А то у вас как институт, сразу доктор или профессор. Слушать противно.
Вроде бы разговор шел по-русски, но собеседники друг друга не очень понимали.
- Чего я не хотел, - продолжал полковник Рай-Райи, - так это чтобы ты сперва попала в лапы молодчиков Гарбуя. Они из тебя вытянут, что им надо, а от нас могут и скрыть... Понимаешь?
Полковник показал на дверь, из-за которой доносилось рычание и звуки разбивающихся предметов - бой между докторами продолжался.
- Эти недоумки даже шпиона выследить не могут - хороши бы мы были, если бы оставили этого... - он показал на вздрогнувшего Мишу Гофмана, - на свободе. Откуда мы знаем, где его сообщники.
- Это трагическое недоразумение, - произнес Гофман.
- Я из тебя еще выбью добровольное признание, - пригрозил полковник Рай-Райи и, толкнув дверь сапогом, первым вошел в кабинет, где бились доктора.
Те не заметили, что появилось несколько зрителей, так как, разбежавшись по углам кабинета, метали друг в друга острые и тяжелые предметы. По лицам докторов сочилась кровь, на лбах и темени вздувались шишки. - А ну, стоять! - крикнул полковник Рай-Райи. Первым опомнился сизолицый.
- Ваше постоянство! - воскликнул он. - Я больше с этой компанией работать не могу. Они ставят интересы своей науки выше интересов национальной обороны. Это потенциальные предатели.
- Я исполняю указания правительства! - загудел морской слон. - И лично господина президента.
С этими словами морской слон сделал широкое танцевальное движение ластом, и Кора увидела, что в углу, плохо различимый на фоне белой стены, стоит беломраморный бюст лысого человека с утиным носом и повязкой через правый глаз.
При словах доктора все присутствующие, кроме Коры и Миши, щелкнули каблуками и ударили себя кулаком правой руки по левому плечу.
- Все, хватит! - рявкнул полковник. - Начинаем допрос, пока не прискакал этот Гарбуй.
- Я полагаю своим долгом, полковник Рай-Райи, - пригрозил морской слон, - довести до сведения Председателя Высокой комиссии по Пришельцам, господина Гарбуя, что очередной опыт завершился блистательно и в нашем распоряжении имеется живой образец. - Он указал на Кору.
- А ну, отодвиньте его! - рявкнул полковник, и солдаты оттеснили морского слона за разбитый в докторском бою стеклянный шкаф с лекарствами.
- Кора Орват, сделай шаг вперед! - велел полковник. Но тут он заметил Гофмана и приказал: - А этого, разоблаченного, отправьте в камеру.
Полковник смотрел на Кору, как ему, видно, казалось, пронзительным взглядом.
- Ну, расскажи, - заявил он. - Как жила, почему к нам проникла. Кто тебе приказал?
- Я вас не понимаю, - сказала Кора. - Я никуда не проникала. Я гуляла, я хотела кинуть цветы в память об инженере Toe, но тут не удержалась и упала...
- Похоже? - Неожиданно полковник обратился к сизолицему.
- Мы составили такое же представление об этом инциденте, - сказал тот. - Они всей толпой стояли там, на точке сброса. Ближе всех к ней находился Гофман. На кинопленке видно, как он ее толкнул.
- Не может быть! Он такой милый дядечка! - воскликнула Кора. - Кроме того, я прошу объяснить, почему я была там, а он уже здесь, почему он был там, а я здесь и он здесь?
- Да, кстати, - повел усами полковник, - как вы это можете объяснить?
- Объяснение этому математическое, - сказал морской слон. - За ним можете обратиться к профессору Гарбую.
- Ну, ты у меня допрыгаешься! - возмутился полковник. - Никакой Гарбуй и даже президент тебя не спасет. Тут решаю я!
- Но и над вами есть власть, - твердо прогудел морской слон, и полковнику пришлось подождать минуты две, прежде чем он снова обрел дар слова и смог возобновить допрос Коры.
- Значит, ты у нас невинный цветочек, ничего не знаешь, ничего не видишь... - Полковник сказал эту фразу так, словно надеялся, что Кора с гневом кинется ее опровергать. Но Кора ничего не опровергла. И подумала, что когда-то, готовясь к зачету по истории искусств, просматривала альбом картин двадцатого века. И там ее юное воображение потрясло полотно "Допрос партизанки". Так героически стояла эта девушка, так бессильно злобствовали фашисты, окружавшие ее! И было совершенно очевидно, что ничего эти фашисты от нее не добьются. И вот теперь наступила ее очередь...
Но допрос закончился на какой-то обыденной и скучной ноте.
- Что ж, - произнес полковник. - Не то чтобы добрая, отзывчивая душа к нам пожаловала, но мы от любой не откажемся. Неизвестно еще, на что тебя можно будет пустить. Все пригодится в нашем хозяйстве. Считай, что тебе сказочно повезло: ты попала в наш мир, светлый, веселый, справедливый. Ты будешь приобщена к нашему передовому строю. Твои физические данные обещают интерес к тебе со стороны нашего мужского пола.
Тут полковник позволил себе откинуть голову назад и немного посмеяться, а солдаты, стоявшие у стен комнаты, тоже посмеялись, но грубее, чем офицер. Сизолицый доктор Крелий ограничился улыбкой. Морской слон поморщился.
- А теперь садись, голубушка, за этот белый столик, возьми карандаш и бумагу и напиши нам свою биографию: где родилась, кто родители, - ответишь на все вопросы анкеты. Доктор, у тебя анкета есть? - Есть, ваше постоянство.
- И медицинскую сторону объясни: чем болела, какие вирусы в себе носишь, к чему есть иммунитет. Нам не хотелось бы устраивать эпидемии из-за грязных пришельцев. И не спорь. Не зря же мы вас тут в карантине держим!
Кора не стала спорить. В конце концов сведения, относящиеся к ее жизни на Земле, вряд ли принесут много пользы этому полковнику.
Вскоре полковник, пошептавшись с доктором Крелием, ушел. Анкета оказалась десятистраничной, половина вопросов были глупыми, а половина очень глупыми. К тому же анкета была снабжена грифом "Крайне секретно. Разглашение влечет за собой наказание".
Что же удалось ей узнать за первые часы в параллельном мире? То, что здесь периодически низвергают кумиров, и, судя по бюсту президента, который глядел на нее из угла комнаты, этими кумирами были президенты или диктаторы. Значит, и ты, мой дорогой неизвестный друг, тоже скоро угодишь на свалку истории. Что еще? Да, здесь есть внутренние, и довольно острые, противоречия между неким неизвестным ей Гарбуем, который пользуется поддержкой президента и которому подчиняется доктор, похожий на морского слона, и военными в лице полковника и верного ему сизолицего доктора. Этого было мало... если не считать и грустной новости: неизвестно как попавший сюда раньше Коры Миша Гофман находится в опасности. Он разоблачен как земной шпион, и с ним могут жестоко расправиться. На чем он мог попасться?
- Пришелец Орват, - сказал доктор Крелий, - поторапливайтесь с анкетами. Не вечно же мне тут с вами сидеть, прохлаждаться. А то в столовой все сожрут.
- А вы не здесь живете? - спросила хитрая разведчица Кора.
- Я живу на севере, -туманно ответил доктор. - Я здесь в служебной поездке из-за вас. Свалились на нашу голову!
- Мы не валились, - возразила Кора, понимая, что доктор прав: она-то, конечно, буквально свалилась в этот мир.
- Свалились, и теперь с вами разбирайся, а тут Гарбуй палки в колеса ставит со своей чертовой наукой. Мы бы давно приняли меры, если бы не его саботаж. - А кто такой Гарбуй? - спросила Кора. - Спроси у Калнина, таинственно ответил доктор Крелий. - У Эдуарда Оскаровича.
Кора беспрепятственно покинула четырехэтажное здание, где познакомилась с докторами и полковником Рай-Райи и вышла на залитый солнцем плац, разделявший большой дом и длинный одноэтажный беленый барак, в тени которого на газоне, протянувшемся вдоль него, в вольных позах расположились, видно, в ожидании ужина пришельцы с Земли. Слово "пришельцы" отложилось в памяти Коры - кто-то уже произнес его. Двоих из них Кора уже знала. По Земле. Вот сидит на корточках похудевший, словно месяц его не видела, серый лицом Миша Гофман, вчерашний шутник, трепло и записной весельчак. А рядом вытянулся во весь рост на траве и дремлет, смежив веки, инженер Той. Дальше - еще несколько человек. Их всех объединяет странность - та, что как бы вводит Кору в их компанию: на них синие байковые больничные халаты, из-под которых виднеется грубое казенное белье. Будто все они - пациенты старинного сумасшедшего дома.
Кора остановилась, оглядывая пациентов. Пациенты разглядывали ее.
- Зачем они все это делают? - спросила Кора. Так как она не обращалась к кому-либо конкретно, то прошло с полминуты, прежде чем ей ответила кухонным голосом коренастая, средних лет смачная полногрудая баба с толстыми ляжками, белеющими из-под короткого халата. Была та женщина крашеной блондинкой, но с момента ее последнего визита в парикмахерскую минуло немало времени, и ее волосы, отросшие неровно, были двухцветными: ближе к голове бурыми, а к концам белыми. Спереди волосы были закручены валиком, а пряди сбоку распрямились соломой.
- Все изучают, - сказала она. - А потом дадут вид на жительство или не дадут. Проверка идет.
- Свежо предание, Нинеля, - сказал Миша Гофман, - да верится с трудом. Мы им нужны для какой-то зловещей цели. Но я никак не могу их раскусить.
- Правильно. Верить им нельзя, - согласился молодой человек с уродливым шрамом. - Никуда от этих сволочей не убежишь.
- Я бы посоветовал вам держать ваши высказывания при себе, господин капитан, - произнес с угрозой пожилой мужчина, ватный сверху, широкобедрый снизу. Его халат упорно распахивался на животе, показывая несвежие кальсоны.
Кора окинула их взглядом - так вот они, гордые жители гордой Земли!
- Больше всего вы похожи на стадо коров, которое ждет у бойни, -сообщила Кора.
- Коров не спрашивают, - отозвался, не открывая глаз, инженер Той, а нас все время о чем-то спрашивают. - Но вы должны действовать! - Как? заинтересовался Миша Гофман. - Может быть, ты подскажешь?
- Сначала мы должны создать какую-то организацию, - сказала Кора, а потом принимать общие решения.
- Каждый из нас сквозь это уже прошел, - сказал Миша Гофман. - Но все оказывается куда сложнее. - Это оттого, что вы спасовали! - Кора, лениво отозвался инженер Той, - не надо недооценивать и упрощать. Ты здесь полчаса, а я - уже скоро месяц.
- Чепуха! - возмутилась Кора. - Ты попал сюда за день до меня. Я только повторила твой маленький подвиг.
- Не было никакого подвига. Был порыв ветра, шквал, случайность, и, слава богу, они меня подобрали. И случилось это, может, месяц, а может, тысячу лет назад.
- Инженер прав, - сказал человек со шрамом. Его сапоги высовывались из-под больничного халата. - Почти все сюда свалились месяц назад. Я делаю зарубки - как день, так зарубка.
- Этого не может быть, - решительно заявила Кора, - это нарушает все законы физики.
- Нет, гражданка, - ответила женщина Нинеля. - Не знаешь ты ни хрена законов физики. Не мы их придумали, не нам их менять. Но вот использовать их в интересах строительства социализма и борьбы с международной реакцией мы обязаны. Понимаете, гражданка?
- Хорошо, - сказала Кора, которая прогуливалась вдоль ряда сидевших у стены, - тогда я хочу познакомиться со всеми. Надеюсь, вы не возражаете. Вы ведь, как говорите, давно здесь и знакомы. А я - нет. - Мы - по-разному, - тихо сказал Миша Гофман. - Вот сейчас и разберемся, - с суровостью двадцатилетней богини правосудия заявила Кора.
- Замечательно, товарищ! - вдруг обрадовалась крашеная Нинеля. - Я тут у доктора Крелиялист бумаги сперла. А карандаш у Журбы взяла. Так что вы допрашивайте, а я буду фиксировать в письменном виде. Я давно ждала, что к нам пришлют руководящее лицо.
- Ну, не будем называть это допросом, - смутилась Кора, - я хотела побеседовать.
- Молодец, - сказал человек со шрамом, - называть мы, конечно, не будем. Но как ни назови, все равно полезай в кузов, точно?
Кора не ответила ему, а пошла к краю ряда отдыхавших людей, где лежал ватный в плечах толстобедрый человек с жирным тупым лицом, каковые создаются десятилетиями заседаний и застолий, подлых подсидок и доносов.
Почему-то Коре показалось, что этот человек откажется ей отвечать, но тот приветствовал начинание, даже приподнялся на локтях, отчего халат совсем разъехался.
Он так и сказал:
- А я, господа, приветствую ваше начинание. Во всем нужен порядок. Без списков мы не можем создать общество и организовать сопротивление врагам отечества, лишившим нас свободы.
- Тогда вы говорите, а вон та... гражданка будет записывать.
- Я готова, - сказала воинственная женщина Нинеля.
Кора обернулась к широкому человеку с тупым лицом, но тот был далеко не так туп, как казался.
- А мне бы, - сказал он, устремляя взор маленьких острых глаз к Коре, - хотелось сначала узнать, кто это меня допрашивает. И про тебя, Нинеля, неплохо нам узнать. А то и в самом деле получается беспорядок. Я не имею возражений против переписи, но в любом благом начинании должен быть порядок.
- Простите, - сказала Кора, понимая, что ватный чиновник прав. Если ты просишь людей рассказать о себе, откройся сама. - Зовут меня Кора Орват. Я студентка...
- Погоди! - прервал ее чиновник. - Что за фамилия такая? Был у нас в уезде один венгр, но его звали Хорватом.
- Говорят, что я родом из поляков, - покорно ответила Кора. - Но вообще-то я русская, у меня бабушка под Вологдой живет, в деревне.
- Значит, будешь из крестьян? Отец что делает? - спросил чиновник.
- Еще чего не хватало! - вдруг возмутился молодой человек со шрамом. - У нас здесь не выборы гласных, а вы не полицмейстер.
- Нужен порядок, - буркнул чиновник, но настаивать на более подробном отчете не стал.
- Я студентка, - продолжала Кора, - учусь в Суриковском институте.
- Это еще что такое? - спросил человек со шрамом. - Художественный институт, - пояснил инженер Той.
- Как сюда попала? - спросил чиновник. - Я здесь на каникулах. Отдыхаю со своей подругой. В Симеизе. И вот нечаянно упала из Птичьей крепости. - Нечаянно?
- Я могу подтвердить, - сказал Миша Гофман. - Я присутствовал.
- Значит, как и все, - заметил молодой человек со шрамом.
- Я записываю? - спросила помощница Коры. - Погодите, - вмешался в разговор пожилой человек в толстых очках, отчего его зрачки казались громадными. - Вы не могли бы сообщить нам, Кора, когда этот... инцидент произошел с вами? - Вчера, - ответила та. - Вчера, 27 июля 2094 года. Спасибо, - ответил человек в очках. Кора снова отметила для себя, как красиво и четко у него очерчены губы.
- Чепуха, - сказал чиновник. - Получается, что мы сюда попали в одно и то же время, а вот у себя живем - в разное время. Это для меня загадка, неразрешимая загадка.
- Ну что, мы переходим к опросу? - спросила помощница Нинеля.
- Неееет! - пропел чиновник. - Так не пойдет. Мне желательно о тебе знать. Туманная ты личность. И сейчас спешишь на меня разговор перевести, чтобы тебя забыли.
Все стали разглядывать помощницу Коры, будто увидели впервые. Та совсем не была смущена общим вниманием. Даже выпрямилась, чтобы и без того пышная упругая грудь туже натянула ткань халата.
- Я сюда попала из далеких военных времен, - сообщила помощница. По паспорту я Нинель Иосифовна Костяникина. Друзья зовут Нинеля. Русская, член партии с 1939 года.
- Какой такой партии? - спросил чиновник. - Партий у нас много, одна другой хуже.
- Браво! - воскликнул человек со шрамом. - Очень точное наблюдение.
- Партия у нас одна! - вдруг рассердилась Нине-ля. - Так было, и так будет всегда. С другими мы, слава богу, разделались.
- Вот они говорят, - пожаловался чиновник Коре, - даже объясняют, а для меня все это - невозможное крушение основ.
- Прошли твои времена, управа, - огрызнулась Нинеля.
- Простите, - снова заговорил мужчина в очках. - В каком году вы перешли с Земли в этот мир?
Почему-то этот простой вопрос Нинелю возмутил. Она даже топнула толстой крепкой икрястой ногой и сжала руку в кулак.
- Как так перешла? - спросила она. - Что вы подразумевали, а?
- Ничего. Кроме календарной даты. - А вот этого я тебе не скажу! Я своему долгу не изменяла. Если бы не обстоятельства, я бы с такими, как вы, иначе разговаривала.
- Скажи, скажи, - вдруг вмешался в беседу чиновник. - Твой долг оставь при себе. Я понимаю, что Эдуард Оскарович хочет точно разобраться, ты ему не мешай.
- Ну ладно, ладно, - вперив в пространство желтые пуговицы глаз, буркнула Нинеля. Почему-то она не хотела признаваться, когда и при каких обстоятельствах покинула Землю. - Меня сбросили на парашюте в помощь партизанам. Но меня выдали. Немцы скинули меня с обрыва. Летом сорок третьего года. Вот я и здесь. - Какие такие немцы? - спросил чиновник. Надо историю учить!
- Как же он будет учить, - сказала Кора, - если он, может быть, жил раньше.
- Они меня пытали, - сказала Нинеля, - но числа я не помню.
- Мне большего не нужно, - сказал Эдуард Оскарович. - Тысяча девятьсот сорок третий год. Разброс значительный.
- Все? - спросила строго Нинеля. Коре казалось, что она видела ее прическу и тонко нарисованные дугами брови в каком-то историческом фильме.
- Все, - согласился чиновник. - Все ведет к умопомешательству. Неужели России это суждено?
- Ваша очередь, - сказала Нинеля, - давайте поговорим про вас, гражданин Журба.
- Это слово мне, Нинеля, не нравится. Так вам и скажу.
- А какое же нравится? - спросила Нинеля. - Можно - ваше превосходительство, ибо имею чин статского советника.
- Мамонт! - сказала Нинеля, обращаясь к Коре за поддержкой. - Он до революции жил.
- А разве вы об этом раньше не разговаривали? - удивилась Кора. - Вы же вместе живете здесь две недели.
Вместо Нинели, которая затруднилась с ответом, заговорил мужчина в толстых очках:
- Во-первых, мы сюда прибыли в разное время, в различных обстоятельствах. Я должен сказать, что некоторые находились в ненормальном состоянии - слишком сильной оказалась травма.
- Старик прав, - сказал человек со шрамом. - Я был убежден, что нахожусь на том свете. Честное слово.
- А что сказать? Конечно же, я думал, что в ад угодил. Или в рай, считай как знаешь, - сказал чиновник. - Тем более что всю неделю сидел в отдельной комнате или камере - понимай как знаешь. Никого не видел, кроме этих мясников. Кора поняла, что он имеет в виду медсестер. - Мы только в самые последние дни соединились, - пояснил инженер Той.
- Почему? - спросила Кора, не ожидая что ей ответят. Но мужчина в толстых очках сказал:
- Они сами не знали, что делать. Они же не верили Гарбую. До конца не верили, что есть контакт с Землей. А теперь они оказались в положении мальчика, который вгрызся в слишком большой пирог. Отступать некуда, а наступать невозможно. И пока они не выяснят отношения между собой, наша судьба тоже не решится. Тогда, охваченная сомнениями, Кора спросила: - А все здесь знают, куда попали? - Я постарался всем объяснить. Но не уверен, что все меня понимают. Нинеля толкнула Кору в бок:
- Так мы до ужина проваландаемся. Давай, майор. - Как?
- Ладно, пошутила. Но своих всегда угадываю. - А у вас был чин? спросила Кора. - Сержант госбезопасности, - ответила Нинеля. - И не думай, что это чепуха. - Я не думаю.
- Тогда веди допрос, раз я тебе инициативу отдала. Кора обратилась к чиновнику. Тот ответил сразу: - Всю эту абракадабру про параллельные миры я, конечно же, не принимаю, как иудейские штучки. Но нахожусь в недоумении, почему и стремлюсь к порядку. В настоящее время убежден, что попал в неволю к каким-то из наших соседей. Может, к немцам или к туркам. Точно не скажу.
- А когда вы родились? - спросила Кора. Чиновник попытался затянуть халат потуже на пузе. Он продолжал:
- Я имел честь родиться в светлый день освобождения крестьян в государстве Российском, а именно 19 февраля 1861 года от Рождества Христова.
Чиновник обвел всех взглядом, в котором Кора неожиданно прочла гордыню: чиновник всю жизнь полагал себя отмеченным перстом Божьим. - Дальше.
- Крестили меня Власом, Власом Фотиевичем, и в последнее время, до несчастья, имевшего место 23 июня 1907 года, Я трудился на ниве управления государством, пользуясь почетом и уважением сограждан города Бабиловичи Могилевской губернии, где состоял полицмейстером.
- И что же случилось?- подбодрила его Кора, видя, что чиновник загрустил.
- А случилось то, что, отдыхая в Ялте, в пансионе "Марина", было решено посетить Байдарские ворота, где встретить восход солнца с возлияниями и весельем. Мы взяли с собой дам, наняли экипажи... Господи, неужели все это было только вчера? - Когда же это было? - спросила Кора. Нинеля записывала. Быстро, мелко, подложив под лист бумаги квадрат фанеры из стопки, лежащей у стены, - видно, до появления пришельцев здесь намеревались начать ремонт.
- Когда? - спросил Влас Фотиевич Нинелю, к которой испытывал определенную близость.
- Через два дня после меня, мы с тобой считали, Фотиевич. То есть две недели назад.
- А я этого не понимаю, - упрямо заявил Журба. - Помню, как с Байдарских ворот ехали, кто-то сказал, что крепость покажет, - мы к крепости пошли, я над обрывом на перилах спьяну плясать начал. Я ведь как выпью - заводной... И полетел я птицей по чистому небу... - В голосе Журбы заурчали слезы.
Конечно, более отдаленное от птичьего племени существо, чем Влас Фотиевич Журба, было трудно представить. Но это было не важно - интереснее для Коры был странный человеческий и даже русский феномен: все здесь присутствующие, независимо от того, насколько они могли осознать, что произошло, с самим фактом перемещения из мира в мир вполне смирились. Для одних в том была Божья воля, для других - произвол судьбы, для третьих физический феномен, но никто не собирался бунтовать, восставать и бороться с Богом, судьбой-феноменом. Ждали. Ждали, пока Там решат, что делать дальше.
Когда Журба смахнул слезу, сопровождавшую воспоминание о его птичьем полете, хотя полет, конечно, был пьяным и безобразным. Кора, прежде чем обратиться к следующему, спросила:
- А в поездке - ну, в карете, в пролетке... вы были не один?
- Ни боже мой! - откликнулся полицмейстер. - Иннокентий Илларионович из Ялтинской городской управы...
Он оборвал себя, в глазках появилось загнанное выражение проговорившегося гимназиста.
- Не трать времени. Кора, - сказала Нинеля, - пошли дальше, а то до ужина прочикаемся.
Кора подошла к девушке, сидевшей на корточках, что выдавало ее, с точки зрения Нинели, восточное происхождение. Потому что она с убежденностью произнесла:
- Из татарок. Но эти... они с ней разговаривают, они ее Паррой называют. А так она языка не знает. - Парра? - спросила Кора. Девушка грациозно поднялась и встала перед Корой. Она была черномазой - это слово к ней подходило более других - с жирными, нечесаными волосами с воткнутым в них костяным гребнем. Смуглая кожа и мелкие черты лица, опущенные глаза как-то стушевывали лицо, делали его незаметным, прятали в сутолоке волос. Руки у девушки - а она была совсем молода - были слабые, с тонкими пальцами, они безвольно висели вдоль бедер. На безымянном пальце правой руки было тонкое золотое витое колечко. И Кора вдруг поняла, что эта девушка не ее современница, что она пришла из далекого прошлого. Может, она и есть та самая древняя принцесса, которая первой превратилась в птицу?
- Вы меня понимаете? - спросила Кора по-гречески - когда-то она учила этот язык, увлекшись мифами Эллады, это было еще на Детском острове.
Парра подняла глаза. Глаза оказались карими, и лицо ее озарилось мгновением истинной потаенной красоты. Тут же ресницы опустились вновь. Парра не ответила.
- Она - готская принцесса, - сказал Эдуард Оскарович, который знал не только многое, но и то, о чем и знать-то вроде был не должен. - Это был такой народ, о котором известно мало, - готы Крыма. О них упоминает автор "Слова о полку Игореве".
Кора вздохнула. Она помнила название этого стихотворения, но о чем оно и кто его написал - представления не имела, - то ли болела в тот день, то ли прогуляла урок.
- И она тоже попала сюда недавно? - спросила Кора.
- Она не могла попасть давно, я же говорил вам, - ответил человек в толстых очках. - Они все попали сюда, когда активно заработала установка Гарбуя. И она стала вытягивать сюда всех, кто погибал или пропадал без вести в точке соприкосновения наших миров. - То есть сколько лет этой девушке? Наверняка больше пятисот.
Сообразив, что речь идет о ней, Парра сказала несколько фраз Коре. Язык звучал красиво, звучно, но Кора не все поняла.
- Так и запиши, - сказала Кора, - готская принцесса. - Я уже написала, - ответила Нинеля. - И должна сообщить о том, что у этой гражданки есть отношения с Покревским.
- А какое нам дело до этого? - спросила Кора. Она еще не знала, кто из присутствующих Покрев-ский; оставался, правда, лишь молодой человек со страшным шрамом.
- Нам должно быть до всего дело, - сказала Нинеля. - Мы с вами комитет по управлению соотечественниками за рубежом. Моральный уровень наших товарищей должен быть на высоте. Ведь не на пустом месте сидим, а на глазах у враждебной общественности. А вернемся домой, и нас спросят: а как вы себя вели, не уронили ли достоинство советского человека?
Кора даже открыла было рот, чтобы ответить этой законсервированной красавице, но сдержалась. Ее функция - наблюдать, запоминать и понимать, что происходит. А кто с кем спорит, кто за кем наблюдает - это ее не касается.
- Господин Покревский? - спросила Кора, улыбнувшись притом и как бы ставя себя на сторону Покревского, который имел полное право дружить с любой готской принцессой.
- Я, - сказал молодой человек со страшным шрамом. Он продолжал лежать на земле, прикрыв глаза и разведя ноги в сапогах.
- Мне он не нравится, - сообщила Нинеля. - Сволочь недобитая.
- Вы мне тоже не нравитесь, мадемуазель, - ответил молодой человек. - Потому что вы шлюха. - Ну вот, видишь!
- Расскажите нам о себе, - попросила Кора. - Что считаете нужным.
- Я ничего не считаю нужным, - ответил молодой человек, а когда Нинеля заорала, чего он, видно, и добивался, то молодой человек приоткрыл правый глаз. - Только не дотрагивайся, - закончил он свою речь. - А то отвечу действием.
- Можно, я его? - спросила Нинеля. Она не была уверена в себе признав главенство Коры и находясь в центре внимания, она предпочитала изображать подчиненную.
- Отставить! - рявкнула Кора и не узнала своего голоса.
- Слушаюсь - отставить, - сразу покорилась Нинеля. И в глазках загорелось странное тяготение к Коре, в которой для Нинели воплотился идеал хозяйки. Ее можно любить, и ей можно подчиняться. Но Нинеля была схожа с дрессированной пантерой: послушна, пока видит хлыст. И не дай бог укротителю отвернуться! - Расскажите о себе, - попросила Кора. - Я нахожусь во сне, из которого не могу вылезти, - ответил Покревский. - Не знаю, каково остальным, но для меня случившееся - это смерть и то, что наступает после смерти. Я даже думаю - тут, в чистилище, и смешиваются души разные - мы собрались вместе - и жертвы, и палачи. И вчерашние, и завтрашние. Был бы я человеком глубоко верующим, я бы забился в угол и молился, вымаливал себе прощение за грехи, и просил бы о праве уйти отсюда, от этих монстров. - И Покревский обвел рукой присутствующих.
- Хорошо, - согласилась Кора, сказала громче, чтобы заглушить хруст зубов озлобленной атеистки Нинели. - Давайте сейчас не спорить - мы же хотим понять наше положение...
- Независимо от того, чистилище это или уже ад, - вмешался Эдуард Оскарович.
- Мое жизнеописание, - сказал Покревский, - умещается в двух строчках личного дела: служил в пятнадцатом гренадерском Тифлисском, был дважды ранен, в чине поручика перешел на службу к генералу Корнилову, совершил с ним Ледовый поход, а после смерти генерала примкнул к дроздовцам. Карьеры не сделал - опять ранили... - Покревский дотронулся до шрама, потом болел тифом... войну кончил ротмистром, командовал экскадроном. Когда большевики вошли в Крым, попал в засаду, спасался, прыгнул с утеса... попал сюда. Коня жалко. Конь меня столько раз спасал... А что касается этой девушки, несчастной и особенно одинокой, то прошу грязными руками к ней в душу не лезть.
- Мы учтем твое пожелание, - сказала Нинеля, вложив в голос столько яда, что воздух стал горьким.
- Значит, это было в двадцатом году? Осенью? - спросил Калнин. - В ноябре, - ответил ротмистр. - Записала? - спросила Кора. - Записала.
Дальше сидел, вытянув длинные ноги, инженер Той. - Ты все знаешь, сказал он Коре. - Пожалуйста, - попросила она. - Скажи, как все. Чтобы все знали.
- Хорошо. Всеволод Николаевич Той. Инженер. Попал сюда в 2094 году во время неудачного испытания махолета. Еще не во всем разобрался...
- В каком году, простите? - Это был голос Калнина. - Мы уже слышали эту дату.
- Он прав, - сказала Кора. - Я попала сюда на следующий день после него.
- А вот этого не может быть! - закричала вдруг боевая Нинеля. Инженер твой здесь уже вторую неделю. Он сразу за мной прибыл.
- Ничего особенного, - сказал тогда мужчина в толстых очках. - На переходе между мирами действуют совершенно иные законы пространственно-временного континуума. И не столь важно, кто и когда сюда попал. Попадать сюда вы начали тогда, когда заработала установка. Она же вытягивает людей из точки пространства, а не из точки времени. Почему вас так волнует появление инженера днем раньше или днем позже, но совершенно не удивляет то, что принцесса Парра покинула Землю, очевидно, более полутысячи лет назад и прибыла вместе с нами? А уважаемый Влас Фотиевич вылетел из пункта "а" в пункт "б" за полвека до меня.
Кора дождалась, пока Калнин кончит говорить, и сразу же обратилась к нему со стандартным вопросом:
- А теперь расскажите о себе. Когда вы сюда попали и кто вы?
- Меня зовут Эдуардом Оскаровичем, - ответил тот. - Я физик, физик-теоретик. В сентябре 1949 года я оказался здесь в отпуске, из которого не вернулся. Не совсем по той же причине, как вы, но по причине близкой.
- Эдуард Оскарович, ваша фамилия! - потребовала вдруг боевая подруга Коры. Что-то ей не понравилось в имени физика.
- Моя фамилия Калнин, - ответил очкарик спокойно. - Но это вам ничего не скажет.
- Мне все и всегда говорит, - ответила боевая подруга. - И мне даже интересно, не приходитесь ли вы родственником комдиву Калнину Оскару, который проходил по делу военных вредителей в оборонной промышленности на процессе 56-ти в октябре 1938 года? - А вы откуда знаете?
- Здесь вопросы задаю я, - ответила боевая подруга, и Кора вдруг испугалась, не слишком ли быстро та забирает власть, и потому решила сбить с нее спесь.
- Дайте-ка я проверю, что вы там изобразили, - сказала она. - У меня почерк плохой.
- Давай, давай, когда велят, - вступился за Кору полицмейстер Журба, - должна быть проверка.
Как и можно было заподозрить, грамотность и каллиграфия не были сильными сторонами разведчицы Ни-нели. Строчки норовили уехать вниз, видно, стесняясь тяжелого груза многочисленных ошибок.
- Я потом перепишу, - сказала Нинеля. Молчание Коры казалось ей укором. - Ты не волнуйся, все будет как положено, протокол, выступления, анкеты.
- Ну, смотри, - строго сказала Кора и перехватила улыбку Эдуарда Оскаровича. Будто он все понимал. А чего такого? Ему лет пятьдесят - совсем старик. Наверное, уж набрался жизненного опыта. Революцию пережил и гражданскую войну. Только надо будет как-нибудь спросить, за кого он - за белых или за красных? Или он уже забыл?
Кора возвратила список помощнице, и та вздохнула с облегчением: организационных выводов и выволочки не будет.
Как ни странно, никто так и не поставил под сомнение право Коры задавать вопросы. Впрочем, девушка понимала одну из причин этого: все эти люди попали сюда из разных эпох и потому еще не осознали движения времени и пропастей, разделявших их. За исключением Парры они говорили на одном языке, а как только их заставили одинаково одеться, они стали пассажирами ковчега, на котором сломаны часы. И тут трудно бравировать утонувшим прошлым.
- Расскажите нам, кто вы такой, - обратилась она к Мише Гофману.
Миша потряс головой, словно хотел отделаться от воды в ухе.
- Они его наказали, - сказала Нинеля. - Они его заподозрили в шпионаже и обработали...
Кора почувствовала, что все симпатии Нинели находятся на стороне сил порядка, тех, кто умеет и может обрабатывать.
- Вы не можете говорить? - спросила Кора, давая Мише лазейку.
- Еще чего не хватало! - возмутилась Нинеля. - Другие докладывают, а этот сачковать? Не пойдет, мать его ети!
Лицо Нинели, скуластое, узкоглазое, угорское, и требовало маленького вздернутого носа, но нос почему-то выдался крупным и склонным к верхней губе. Волосы, валиком нависающие над покатым лбом, были плохо расчесаны и свисали двухцветными сосульками за ушами.
- Я не возражаю, - поспешил с ответом Миша. - Я отвечу. Я уже и им отвечал. Я песни сочиняю. Понимаете, я всего-навсего сочиняю песни и не знаю никаких ваших врагов?
- Миша, - кинулась к нему Кора. - Не волнуйтесь. Я же понимаю. Вас никто не укоряет.
- Кора, милая, - пояснил инженер Всеволод, - укоряют его местные власть предержащие. Как я понимаю, у них есть возможность наблюдать за нами в месте контакта наших миров. Мишу они уже видели, и тебя, и меня... Но Мишу заподозрили в том, что он не совсем тот, за кого себя выдает...
- Я пишу песни! - закричал Миша. - Хотите, я вам напишу песню? Веселую, жизнерадостную песню...
- Не надо,- сказала Кора. - Все. Опрос закончен. Если, конечно, больше здесь нет пришельцев с Земли.
- Здесь нет, - сказал Всеволод. - За две недели мы бы заметили.
- Значит, - сказала Кора, протягивая руку, и понятливая Нинеля положила ей на ладонь лист с записями, - давайте подведем и без того очевидные итоги. Вот кто здесь собрался. Я, Кора Орват, попала сюда из конца двадцать первого века. Из того же времени здесь оказались еще два человека - Всеволод Той и Миша Гофман. Эдуард Оскарович прилетел из середины двадцатого века. Чуть раньше покинула Землю Нинеля.
- На шесть лет, - уточнила Нинеля, будто это играло роль.
- В начале века расстались с Землей Покревский и Влас Фотиевич. И, наконец, когда-то очень давно - принцесса Парра. Итого нас восемь человек. Правильно?
- Да, - подтвердил Эдуард Оскарович. - Здесь нас восемь человек.
- И мы хотим вернуться домой, - сказала Кора. - Не знаю, - ответил Покревский. - Как так? - удивилась Кора. - Как только я вернусь домой, сказал ротмистр, - красные воины бандита Махно догонят меня и порубят саблями, чего они чуть-чуть не успели сделать недели две назад. Но на этот раз со мной не будет коня...
- Где-то по большому счету он прав, - поддержала ротмистра Нинеля. Меня ведь тоже догонят. А ведь лучше смерть, чем когда пытать будут.
- А я хочу домой, - детским голосом сказал Миша Гофман. - Они мне делали так больно...
Наступила странная неловкая пауза. Оказалось вдруг, что именно возвращение домой, как казалось Коре, такое желанное, пропастью и разделило людей.
- Я лучше останусь тут, - сказал Покревский. - И Парре там делать нечего.
Парра вскинула голову на звук своего имени, робко улыбнулась ротмистру, и Кора поняла, что сплетни Нинели не лишены оснований. Кора обернулась к Эдуарду Оскаровичу. -Я ничего не понимаю, -сказала она. - Но может быть, вы, как физик, объясните нам, можем ли мы вернуться домой. А если вернемся, то куда?
- Еще никто не вернулся, - сказал профессор Калнин. - Я имею в виду людей...
- Неужели никаких опытов не делали? Ну, с птицами, с насекомыми?
- Есть такие предположения, - сказал осторожно Калнин. - Для этого вы должны представить себе время. Время как физическую реальность...
Но профессор не смог в тот раз развить свою идею. Через залитый вечерним теплым светом плац по траве к ним шла медсестра.
- Кто здесь будет Кора Орват? - спросила она. - Я.
- К доктору Крелию на осмотр, - приказала медсестра.
Кора непроизвольно обратилась за поддержкой к остальным. Но никто не стал ее защищать.
- Ничего плохого не сделают, - сказал инженер Всеволод. - Всех осматривали. Такой порядок.
- Такой порядок... - вторила ему Нинеля. - Вы мне листок оставите? - Нет, он мне нужен.
Медсестра провела Кору в административный корпус, в кабинет сизолицего Крелия, где Кора уже бывала.
Доктор был благожелательно настроен и, очевидно, в самом деле собирался Кору исследовать. Но девушку удивило его поведение: вместо того чтобы включить диагностический комплекс, должный осмотреть Кору и сделать все нужные выводы, он сам занялся ее изучением, как будто был тайным развратником, который под предлогом осмотра пользовался случаем, чтобы трогать, щипать и переворачивать пациентку. Будучи девушкой прямой, Кора спросила доктора:
- Вы всех женщин так изучаете или только молодых? - Не понимаю, возмущенно откликнулся доктор. - Что вас смущает? Я веду обследование по стандартной программе. И будь на вашем месте старенький дедушка, я бы вел себя точно так же.
И тут Кора сделала вывод о том, что медицина в параллельном мире значительно отстала от земной: она увидела в руке доктора небольшую треугольную бритву.
- Что вы намерены делать? - спросила она дрогнувшим голосом. Воспитанная на гуманных традициях медицины двадцать первого века, которая ставит во главу угла принцип "не разрежь", Кора оказалась лицом к лицу с медициной отсталого параллельного мира, представитель которого намеревался ее резать.
- Дайте мне палец и не устраивайте истерик. Дети в яслях -и те не боятся! - прикрикнул на Кору доктор. Кора в ужасе подчинилась приказу и протянула ему руку. Доктор крепко ухватился за безымянный палец, и Кора пережила одно из самых страшных жизненных испытаний: доктор полоснул бритвочкой по пальцу, и капля ее драгоценной крови показалась на коже. Зачем эта пытка? - прошептала Кора. - Затем, - ответил доктор, - чтобы сделать вам анализ крови.
- Но разве для этого режут людей? - Я вас еще не резал, - сообщил сизолицый Крелий. Он принялся давить раненый палец, выжимая из него сок каплю за каплей кровь своей пациентки.
Трудно и страшно пересказывать мучения, сквозь которые прошла агент ИнтерГпола Кора Орват в этой пыточной камере. Достаточно сказать, что, не удовлетворившись издевательством над пальчиком Коры, доктор воткнул ей страшную иглу в сгиб руки - объяснив, что берет кровь из вены. Именно так! А затем... Кора увидела орудие пытки, именуемое здесь "шприц".
- У нас по соседству холера гуляет, - сообщил доктор, - мы всем прививки делаем.
Кора героически снесла и это. Она читала в книгах, видела в фильмах, как герои и тайные агенты подвергались пыткам и казням. Теперь же наступила и ее очередь.
- Вот и все пока, - сказал доктор, насытившись ее мучениями. Завтра продолжим. - Только не это! - проговорила Кора. Она теперь поняла, какая невероятная пропасть разделяет наш цивилизованный, воспитанный мир от дикого, агрессивного параллельного мира, в который она угодила.
Правда, когда Кора, вернувшись в барак, стала за ужином рассказывать Нинели, какие пытки она претерпела, то сначала Нинеля, а потом и другие ее соседи - Покревский, Эдуард Оскарович и даже полицмейстер Журба - подняли Кору на смех, утверждая, что и на Земле еще недавно к телам людей относились без должного пиетета и кололи их, резали, кромсали в угоду медицине. Хотя, конечно же, это никак не спасало людей от страшных болезней и ранней смерти.
"Какое счастье, - подумала тогда Кора, - что я родилась в современном мире! Ведь могла же появиться на свет в двадцатом веке и мучилась бы всю свою короткую восьмидесятилетнюю жизнь".
- А что со мной дальше будет? - спросила Кора, когда прошла боль.
- Вы у нас побудете, отдохнете, придете в себя, - заурчал Крелий. Потом мы найдем вам занятие по душе. - Но я теперь свободна?
-Ни в коем случае! - возразил Крелий. - Пока что вы находитесь в карантине. Вы - источник очень опасных бацилл.
- И долго я буду томиться в этой тюрьме? - Ай! - возмутился доктор. - Разве это тюрьма? Вы находитесь здесь в обществе ваших друзей. Вам будет интересно.
- Вы разговариваете со мной, как с идиоткой! - Нами все остаются довольны, - возразил Крелий. И он склонился над столом, где лежали записи, сделанные им во время обследования Коры. Он изучал, словно позировал для исторического полотна, на котором полководец, склонившись над картой, решает, куда же нанести решительный удар.
По сигналу, явно произведенному, но не замеченному Корой, в кабинет вошли две медицинские сестры в мясницких клеенчатых халатах.
- Обработать, - произнес Крелий, не поднимая головы, - и отвести в палату номер восемь.
Медсестры ловко подхватили Кору под локти, словно ожидали сопротивления, и вынесли из кабинета. В коридоре ее толкнули в направлении приоткрытой двери, за которой находилось узкое, уходящее в темную даль помещение, перегороженное рабочим столом. За столом сидел медицинский работник в привычном уже мясницком фартуке, а по обе стороны от него тянулись вглубь полки, уставленные ящиками, коробками, бутылками и прочими предметами.
Человек ждал Кору, он поднялся из-за стола, согнутый и кривой, тускло поглядел на нее единственным глазом и закричал:
- Где я ей обмундирование добуду - размер сорок четыре, а рост шесть футов?
И тут же скрылся в проходе и начал вываливать на пол коробки, шуровать в них и оттуда, издали, донесся вопрос: - Какой размер обуви?
- У меня своя, - догадалась Кора. - Не надо обуви. - Положено, заметила одна из медсестер. Кладовщик уже мчался к ним по коридору, кинул на стол синий халат, кипу арестантского белья, чулочки, намотанные на картонку, и потребовал: - Орват, расписывайтесь здесь. И здесь. И здесь. Все ее арестантские вещи он покидал в серый мешок с какими-то лиловыми печатями на нем, протянул мешок Коре и тут же спрятал тетрадку с подписями в ящик стола. А медсестры снова подхватили Кору и повлекли ее вдоль коридора прочь от кладовой. - Да я сама дойду! - рассердилась Кора. - Нельзя. Не положено, - откликнулась сестра. - Вы проходите как больная. На излечении. - От чего? - спросила Кора. Ей не отвечали - все втроем скатились вниз по лестнице, снова побежали по коридору. Здесь были окна под самым потолком. Окна, забранные решетками. На другой стороне двери. Вот и дверь восемь. Где ключ? - спросила сестра. - Где ключ? - еще громче воскликнула вторая сестра.
Ключ был в дверях, и Кора на всякий случай повернула его и потом, вынув из замочной скважины, спрятала в кулаке. Он мог пригодиться.
- Не прячь, - сказала медсестра, толкая дверь. - Куда ты от нас сбежишь? Вокруг пограничники.
Комната, которая отныне принадлежала Коре, была невелика - три метра в длину, два в ширину. Как раз достаточно, чтобы в ней поместилась койка, застеленная одеялом с вытканным на нем изображением тигра с ветвистыми рогами. Возможно, подобное экзотическое животное здесь водится. Кроме того, в комнате умещался унитаз и рядом с ним умывальник. Остальное пространство, очевидно, предназначалось для прогулок.
- А этот тигр? - спросила Кора. -- Он здесь водится или вы его истребили?
- Этот выбрис, - ответила медсестра, - еще сохранился в труднодоступных местах, но далеко отсюда. Так что можете не беспокоиться.
- Вы меня радуете, - сказала Кора. -А то я боялась выходить на прогулку.
Медсестры повернулись и, потолкавщись в дверях, вылетели наружу. Параллельный мир удивил Кору. Она ожидала увидеть нечто другое. Хотя бы более технологически оправданное и продвинутое. Судя по тому, что она здесь увидела, он отставал от Земли лет на сто с лишним. Тогда почему они затаскивают сюда людей, а не наоборот?
Интересно, Гофмана в самом деле разоблачили? Она же сама, как агент, должна молчать и делать вид, что ничего не случилось. В хорошую же компанию она попала!
Дверь широко отворилась, и в ней возник гигант с маленькими усами на маленьком лице. Полковник Рай-Райи напомнил ей Петра Первого в напыщенном и глупом варианте.
- Переодевайся, - сказал он от дверей, - а то мне надо тебя допросить, а ты в цивильном.
- Не нравится мне ваш халат, - ответила Кора. - От него плохим мылом воняет.
- Мне тоже многое не нравится, - сообщил полковник. - Но я комендант лагеря для особо опасных пришельцев и отвечаю за их безопасность и здоровье. - Полковник развел длинными руками, которые заканчивались такими маленькими и изящными пальцами, словно принадлежали элегантной даме и были пришиты полковнику путем операций. Пальчики украшали многочисленные кольца и перстни.
- Выйдите за дверь и побудьте там, - сказала Кора. - Зачем?
- Затем, что я не люблю переодеваться при чужих мужчинах, тем более если это переодевание мне противно.
- Вы глупы и наивны, девушка, - сказал полковник. - Вам кажется, что ваше тело может представлять для меня какой-то интерес. Чепуха! У меня есть любовник, я с ним счастлив, и не исключено, что я на нем женюсь, если его тетя не будет чинить мне препятствий. - Тут полковника охватил безудержный гнев, очевидно в адрес тети его любовника, потому что он выхватил из ножен саблю, но не стал рубить голову Коре, а со страшным треском сломал саблю о колено.
- Не беспокойтесь, у меня протез, -произнес он с чувством собственного достоинства и уселся на край кровати. - Давайте, Кора, давайте, у меня еще масса дел, а надо проверить швы в вашей одежде. - Какие еще швы?
- А вдруг та бабуся, которая делает вид, что наблюдает за морем из Птичьей крепости, вшила в швы письменные инструкции.
Они много знают, подумала Кора, ой как много! - При одном условии, сказала Кора, - я оставляю себе нижнее белье. Я не могу ходить в сиротском.
- Чепуха, - ответил полковник, - сколько вы проносите здесь свои трусики? Вам придется их стирать перед сном и сушить в камере. В эти периоды времени вы будете полностью беззащитны перед насильниками.
А черт с ним! Кора принялась раздеваться, уговаривая себя, что в камере никого нет. Полковник тут же занялся делом. Он хватал вещи Коры и начинал их мять, обнюхивать, царапать, гладить, потом складывал на краешке кровати и ждал следующего предмета.
Оставшись в одних трусиках, Кора вздохнула с облегчением, ибо поняла, что полковник ни разу на нее и не взглянул - все его внимание было поглощено ее одеждой. Полковник оказался человеком долга. - Все, приказал он, - сдай мне все. Кора подчинилась и тут же надела длинные розовые казенные трусы - сейчас бы сыграть в них в футбол, потом рубашку откуда они вытащили такие неудобные и так плохо отглаженные вещи?
Убедившись, что все вещи Коры у него в руках, полковник коротко произнес:
- Все. Я пошел в лабораторию. Будем исследовать! Зачем исследовать белье, он так и не сказал. Дверь за ним закрылась. Кора подошла к осколку зеркала, прибитому к стене. Зрелище оказалось неутешительным. Халат был широк, но страшно короток, из-под него торчала грубо сшитая сиреневая рубашка без воротника, вместо него была продета веревочка. Господи, в нашем приюте на Детском острове, подумала Кора, за такую одежду рассчитали бы всех кастелянш и сама директриса приюта госпожа Аалтонен перешивала бы эти гадкие тряпки.
Без стука в дверь зашел доктор Блай, похожий на морского слона. Переоделись? - спросил он. Доктор занимал все пространство двери. При тусклом полуподвальном освещении кожа его казалась серой и бугристой.
- Переоделась, - согласилась Кора. - Давайте сюда ваше белье и всю одежду - ну быстро, быстро, мне надо нести это в лабораторию на обследование.
- Простите, но все у меня взял ваш полковник, с усиками.
- Рай-Райи?
- Кажется, так его зовут. - Я так и знал!
Врач не скрывал своего разочарования. - Не врете? - спросил он с пустой надеждой. - Нет. Где здесь спрячешь? - сказала Кора. - Прятать негде, - согласился Блай. Врач ушел, а Кора направилась к двери, чтобы закрыть ее.
Но в дверях стояла медсестра в белом клеенчатом фартуке.
- Вы за моей одеждой? - спросила Кора. - Мне надо отнести ее в лабораторию.
- Послушайте, мою одежду унес полковник Рай-Райи, потом за ней прибегал доктор Блай, теперь вы. Что в моей одежде особенного? Откуда в вас такое радение?
- Глупости, -- ответила медсестра. - Каждый хочет с вас чего-то поиметь. На нашу зарплату разве разживешься импортом?
- Вы хотите сказать, что полковник взял мою одежду себе? - искренне удивилась Кора. - Еще бы.Раше белье денег стоит. Тут раздался неприятный звон -как будто заработал плохо смазанный будильник.
- На ужин, - приказала медсестра, - идите уж. Медсестра показала Коре путь в столовую на первый этаж. Сама же не скрывала разочарования.
- Могли бы и предупредить, - сказала Кора у дверей столовой.
- Откуда мне знать, что они такие шустрые? В столовой, покрашенной серой краской, тоскливой настолько, что никакая, даже самая изысканная, пища и в глотку бы не полезла, под портретом одноглазого президента уже собрались пленники с Земли. Восемь человек.
Вот они: справа сидит мрачный, глядящий в пространство Эдуард Оскарович Калнин, он даже не заметил, что Кора пришла переодетой в униформу больницы. Рядом с ним горбится, массирует свой шрам Покревский. Тот увидел Кору и кивнул ей. Дальше положил массивные кулаки на стол бывший полицмейстер Журба. Нинеля шепчет ему что-то, наушничает. Инженер знаками пытается разговорить печальную принцессу. Но принцесса не поддается его хитростям. Миша Гофман сгибает и разгибает алюминиевую вилку и поглощен этим занятием.
Кора прошла на свое место - его показала ей Нинеля, рядом с собой. Допрашивали? - спросила она. - Нет, только доктор осмотрел. Мучил, не представляешь как! - А Гарбуя видела?
- Кого?
- Значит, Гарбуя ты еще не видала. Медсестра вкатила стол на колесиках, на нем, опасно кренясь, стояли миски и тарелки. Проходя мимо стола, медсестра ловко кидала миски, они ехали по плохо протертой деревянной поверхности и замирали перед едоком. Вторая медсестра шла следом и кидала перед людьми ложки. Все это походило на цирковой номер, Коре хотелось им аплодировать, но все воспринимали операцию серьезно, были заняты Наступающей едой - только Коре не хотелось есть, она появилась здесь недавно, и ее беспокоили другие проблемы.
Гороховый суп был невкусным, недосоленным. Журба крикнул:
- Где соль, мать вашу! Сколько раз надо об одном и том же просить!
Никто ему не ответил. И никакой соли ему не принесли, но когда минут через пять или десять снова появились медсестры, то они несли вдвоем большую кастрюлю. Медсестра поставила кастрюлю на край стола, а вторая принялась зачерпывать поварешкой густую кашу и метать ее в опустевшие миски.
Когда операция кончилась, медсестра достала из-под фартука большую открытую консервную банку, наполовину наполненную желтой крупной солью.
Все принялись есть кашу, и некоторые щедро ее солили. А так как первый голод, правивший этой маленькой колонией, был утолен, то люди начали разговаривать, повеселели.
- Что будет дальше? - спросила Кора у Нинели. - Наверное, опять испытания. Они нас все испытывают, что мы умеем делать. Вчера нас по лабиринту гоняли. А может, допрашивать будут, беседовать. - А ты кашу доедать будешь? - спросила Нинеля. - Нет, не хочется.
- Давай я доем, - сказала Нинеля. - Чего ей пропадать? - Конечно, бери.
Нинеля взяла миску Коры, отвалила почти полную ложку своему соседу Журбе, который заинтересованно глядел на нее, остальное съела сама.
Дверь открылась, но вместо ожидаемых медсестер в мясницких фартуках вошел странного вида неподходящий человек, очевидной, но неприятной женственности.
У него были курчавые волосы, как у толстого мальчика, которого бабушка водит со скрипочкой заниматься к дорогому преподавателю. В нем было много от такого мальчика, даже в повадках. Только вместо бабушки за ним выступал полковник Рай-Райи и еще один военный, неизвестный Коре. Новый гость был одет легкомысленно, в длинные шорты, белые гетры, белые матерчатые туфли, в белую же пропотевшую футболку с короткими рукавами.
Покачивая бедрами, мужчина прошел в дальний конец стола и уселся там на стул, услужливо подставленный прибежавшей из другой двери медсестрой.
- Ну что ж, - сказал тонким голосом мальчик, оглядывая стол. - Нас можно поздравить?
- Да, товарищ Гарбуй, - громко сказала Нине-ля. - Нашего полку прибыло.
- Ну, пока что не полку, а отдельного стрелкового отделения. Хотя вам простительно, Нинеля, вы военному делу не обучены.
Гарбуй щелкнул толстыми пальцами, и тут же полковник Рай-Райи положил перед ним историю болезни Коры. Она ее узнала. Гарбуй стал листать тетрадку, шевеля толстыми мокрыми губами.
- Все ясно, - сказал он наконец. - Не считая Гофмана и Тоя, вы у нас самая продвинутая во времени. Мы с вами еще не раз поговорим. И откровенно. Вы согласны? - Согласна, - сказала Кора.
- И отлично. А то господин Гофман, Михаил Борисович, начал лгать и даже противоречить самому себе. А нам нужна правдивая информация, на основе которой будут приняты ответственные решения. Понятно? - За ответом Гарбуй обернулся к Коре.
Миша Гофман молча возил ложкой в миске, собирая остатки каши.
- Зря я его пощадил, - сказал полковник Рай-Райи. Как он ненавидел Мишу!
- Вы руководствовались гуманизмом, полковник, и я вас понимаю, ханжески промямлил Гарбуй.
"Сейчас придет его мама, в очках, даст ему в руки скрипочку, и мы будем слушать, как он играет гаммы", - подумала Кора.
- Теперь к делу, - Гарбуй перешел на командирский тон. .Ему нравилось говорить командирским тоном. Кора даже подумала, что ему раньше не приходилось командовать ни дома, ни в школе - всегда находился какой-нибудь другой командир. - Сегодня у нас, товарищи, трудный, насыщенный день. Испытания распределяются следующим образом. Гражданка Орват, как новенькая, проходит лабиринт. Инженер Той остается со мной. Он будет проходить дружественный допрос о состоянии дел в малой авиации. Остальные продолжат курс благо-психологических исследований.
- Я протестую, - сказал Влас Фотиевич Журба. - Мы же понимаем, что опять начнете мучить, а мы люди немолодые, немощные.
- Без этого наука не может двинуться вперед, - снисходительно ответил Гарбуй. - Без этого вы бы не оказались в этом лагере, и тем более без этого вы не сможете возвратиться обратно к вашим друзьям и близким. - Сладко поешь, - прошептал Эдуард Оскарович, и никто, кроме Коры, этого не услышал. Впрочем, толстый мальчик Гарбуй настолько переигрывал свою роль заботливого учителя, что, пожалуй, за редким исключением всем была очевидна лживость его слов и обещаний. В дверях, куда покорно потянулись ворчавшие пленники, Кору и двух ее спутников ждали солдаты, которых привел Гарбуй.
Уже вечерело, тени стали длиннее, и ветер утих, отчего воздух прояснился и стали видны нависающие над берегом горные вершины, кое-где покрытые желтеющим лесом. Обернувшись, Кора уткнулась взглядом в плохо побеленные стены барака и мрачного четырехэтажного куба, где обитали и трудились доктора и иные начальственные люди, которые и, ведали контактами этого мира с Землей.
Эти и другие, видно хозяйственные, здания располагались на обширной площадке, большей частью заасфальтированной, кое-где поросшей редкой травой. Вокруг тянулась металлическая сетка, а у единственных ворот стояла пропускная будка.
- А как ваш мир называется? - спросила Кора у солдата. Тот ответил:
- Земля, как же еще! - Потом подумал и добавил: - Впрочем, вам это знать не обязательно.
Кора согласилась с солдатом, тем более что ее внимание было уже привлечено к лабиринту, перед которым они остановились. Кора сначала и не сообразила, что видит настоящий лабиринт, потому что для нее это было литературное понятие - нечто вроде гигантского холма, внутри которого должен таиться могучий Минотавр.
Тут же лабиринт оказался бесконечной - в обе стороны - серой бетонной стенкой без отверстий, высотой около трех метров. Наверное, она тянулась на полкилометра, и в ней был лишь один разрыв - как раз к нему они и направились. Возле правого угла лабиринта возвышалась высокая ажурная вышка, схожая с тригонометрическим знаком. Наверху вышки была небольшая площадка, обнесенная перильцами. Там на стульях сидели два солдата. Между ними и перилами были прикреплены пулемет и большая подзорная труба.
При виде процессии солдаты замахали руками, приветственно закричали. Спутник Коры ответил коротким непонятным возгласом и сообщил ей, как новенькой:
- Они будут за вами наблюдать. Оттуда видно все, что внутри лабиринта. Если они увидят лишнее, то и выстрелить могут.
- Что вы под этим имеете в виду? - насторожилась Кора.
- Много будешь знать, скоро состаришься, - ответил солдат.
- Он сам не знает, - сказал второй. - А зачем мне надо в лабиринт? - спросила Кора. - Да вас же испытывают! - откликнулся первый. Испытают - и в бульон! Солдаты рассмеялись.
Солдаты остановились перед разрывом в серой бетонной стенке, на которой сохранились следы деревянной опалубки.
- Вам, девушка, - сообщил солдат, - положено проникнуть внутрь лабиринта, забрать в центре его послание и вынести его наружу. Весь проход по лабиринту фиксируется камерами и пулеметчиками. Не выполнившие задание подвергаются наказаниям.
- А какое вам дело, прошла я или нет? - спросила Кора. - Сказать правду? - Скажите.
- Диверсантов из вас готовят. На Землю засылать будут, - искренне ответил солдат.
Он подошел к круглым часам, приколоченным к стенке, и нажал на красную кнопку. Часы зажужжали, и секундная стрелка тронулась в путь.
- Один час, - сказал солдат, - шестьдесят очков. Каждая дополнительная минута - еще очко...
- Пошли! - приказал второй солдат. - Время не ждет.
Он подтолкнул Кору внутрь лабиринта не сильно, но решительно.
Кора сделала несколько шагов внутрь лабиринта и остановилась.
Перед ней был коридор, точно такие же коридоры отходили вправо и влево. Стенки были бетонные, пол тоже бетонный, потолка лабиринту не полагалось. Это был бы самый скучный лабиринт в мире, если бы не небо, которое голубело над головой и показывало куски очень красивых кучевых облаков, которые проплывали в сторону моря.
Лабиринт состоял из бетонных перегородок и точно напоминал те лабиринты, которые принято рисовать в детских журналах, помещая в центре его кусочек сыра, а снаружи голодную мышку, которая этот кусочек сыра должна была скушать. Бывали, правда, и другие варианты - в центре сидела кошечка и поджидала мышку.
- Эй! - крикнула Кора, надеясь, что солдат не услышит. - А как у вас насчет Минотавра? Не поджидает ли он?
Солдат не откликнулся, и Кора решила/что здесь нет такой легенды, не выдумали. Вместо нее какая-то другая, и вовсе не про лабиринт, а про подземную пещеру.
Вздохнув, Кора направилась по коридору направо, придерживаясь правой рукой о правую стенку, вскоре коридор загнулся внутрь и еще через двадцать шагов закончился тупиком. Если здесь нет Ариадны с клубочком, подумала Кора, дай мне. Господи, какой-нибудь карандашик или кусочек угля. Полцарства за карандаш, чтобы отмечать собственный путь.
Кора подняла голову - над ней, сбоку, будто плывя по небу, напротив течения облаков, располагалась площадка, с которой наблюдали за мышкой два солдата. Один смотрел, приложив ладонь ко лбу, второй наклонился к подзорной трубе.
Кора сделала шаг ближе к стене - башня пропала - значит, они видят далеко не все.
Но тут же она разубедилась в этом, потому что ей в глаза сверкнул зайчик - она поняла, что где-то над лабиринтом устроена система зеркал. Ну, ладно, сказала себе Кора, пускай смотрят. В конце концов лабиринт пройти нетрудно, только непонятно - зачем все это им нужно? Я же не подопытный кролик!
В ответ на ее мысли из-за угла вышел доктор Блай и вежливо пробасил:
- Не возражаете, если я пойду рядом с вами? Мне любопытно наблюдать за вашими действиями.
- Идите, - согласилась Кора. - Я как раздумала: зачем нужно это испытание? Неужели вы и ваши коллеги уверены, что мы больше похожи на мышей, чем на людей?
- Честно говоря, - ответил доктор, - эти испытания - следствие нашего собственного несогласия по поводу того, что с вами делать. Вы так неожиданно и решительно свалились на наши головы, что некоторые предпочли бы, чтобы вас вообще не было. Другие хотят использовать вас в корыстных интересах. Мы же стремимся понять, как достичь взаимной выгоды. - Кто здесь "мы"?
- Мы - это разумные люди, не охваченные манией величия. Замыслы генерала Лея могут привести к гибели нашей собственной страны. Направо, пожалуйста. - Что?
- Направо, а то мы с вами попадем в очередной тупик, - сказал доктор. - Значит, вы не едины?
- Какое, к черту, единство! Месяц назад я и представления не имел о вашем мире, о параллельной Земле и даже о докторе Гарбуе. Я заведовал кафедрой психологии в университете. Вдруг мне позвонил коллега, вы его не знаете, и рассказал об удивительном открытии профессора Гарбуя и о том, что существует параллельный мир и даже есть с ним связь! Конечно же, я бросил все ради того, чтобы участвовать в этом проекте. Ах, какой это был праздник знания. - Доктор прикрыл глаза и повел висячим носом, будто вдыхая сказочный аромат. - Это был несказанный прорыв в науке. Как радовались мы, когда заработали приборы, позволяющие следить за точкой контакта между нами и вашей, второй Землей! - Моя Земля - вторая? - спросила Кора. Разумеется, - ответил морской слон. - Затем мы начали разрабатывать переходник для безопасного перемещения между мирами. - В обе стороны? насторожилась Кора. - Конечно! Правда, пока еще человек не воспользовался этим путем. Но мы направляли на вторую Землю насекомых, птиц и даже мелких животных. Все перешли к вам без повреждений. Все было готово к большим событиям, но две недели назад опыты были приостановлены. - Почему?
- Потому что заработал экран наблюдения, появились первые пришельцы и все нарушили. - Пришельцы - это мы? - спросила Кора. - Разумеется. Так вас называют даже в официальных документах.
Кора кинула осторожный взгляд наверх - солдаты наблюдали за ними с вышки. Солнечный зайчик отразился от линзы подзорной трубы.
- Ничего, что они за нами наблюдают? - спросила Кора.
- На таком расстоянии они ничего не услышат. А раз они видят нас, то не беспокоятся: доктор допрашивает пациентку. Это здесь принято. Зато лабиринт - самое надежное место, чтобы посекретничать. - И что же случилось?
- Мы работали на вилле "Радуга". Вы не были там? - Когда? Я здесь всего день.
- Это недалеко отсюда. Там был наш мозговой центр. Господин президент посещал нас по крайней мере раз в неделю. С проектом "Земля-2" у него были связаны важнейшие надежды. - Какие же?
Доктор поглядел на вышку. Солдаты все так же глазели сверху. Он понизил голос.
- Я очень рискую, - сообщил он. - Но положение у нас сложилось драматическое. Трагическое. Опасное не только для всех вас, но и для нашей Земли. Поэтому я вынужден обратиться за помощью к вам, Кора.
- Но почему ко мне? Здесь есть люди старше меня, умнее меня.
- Человек, которому я доверяю, сообщил мне, что вам можно полностью открыться. - Кто этот человек? - Вы скоро его увидите. - Тогда пошли к нему.
- Подождите. Прежде я объясню вам ситуацию. Мы не все знали, нам не все говорили... Но пока мы вели первые опыты и налаживали связь, мы были убеждены, что наши миры во всем подобны. В том числе в развитии. То есть мы полагали, что ваша Земля находится... ну, как бы в середине двадцатого века по вашему летосчислению. Мы не знали, не подозревали о парадоксе времени, о том, что при переходе время пропадает... - А какую роль это играло для вас? - Для меня, для других ученых - никакой. Но для президента - огромную. Почему?
- Потому что ваша Земля оказалась главной ставкой в борьбе за власть. Господин Гарбуй уверил президента, что Земля-2 ничем не отличается от Земли-1. Что с ней можно торговать, общаться, ее можно покорить... Покорить? Нас?
- Если как следует подготовиться к этому, если знать все заранее, если воспользоваться фактором внезапности - то почему бы не стать господином двух планет? - И вы восприняли это всерьез? - До тех пор, пока не начала работать установка и у нас не появились первые пришельцы. И тут произошла трагедия... Обнаружилось, что пришельцы относятся к разным эпохам. Самые поздние из вас живут в мире, который обогнал нас на полторы сотни лет, который освоил путешествия к звездам и такую военную технологию, что нашим бравым генералам и не снилось. И когда мы наладили наблюдение за вашей Землей, наши опасения подтвердились - мы увидели тот мир, в котором живете вы сегодня... Парадокс безвременья погубил нас. И разрушил все наши планы.
- Ну, ничего страшного, - постаралась успокоить собеседника Кора. Еще не все потеряно. Если ваш мир докажет, что не имеет к нам враждебных намерений, мы будем рады сотрудничать с вами- и это будет всем выгодно.
- Во-первых, это невыгодно нашим военным, - возразил доктор. - Они уже изготовились завоевать Землю-2 и прославиться в веках. Отговорить их от такого намерения нелегко. Они скорее перестреляют всех наших миротворцев. Во-вторых, это опасно нашему президенту и профессору Гарбую. Президент поспешил присвоить себе звание "Господин двух планет". Гарбуя он сделал своим первым министром по науке. А теперь что делать? Признать, что наш мир - не самый прогрессивный и передовой во Вселенной? Признать, что кто-то может раздавить нас одним пальцем? И теперь, конечно же, президенту лучше протянуть время до выборов, добиться переизбрания, а потом уж решать, что делать с Землей-2. А пока молчать... Но вряд ли это ему удастся. Секрета сохранить не удалось. Генерал Лей знает, что случилось, и не намерен отказываться от своих планов - у него уже отмобилизована армия, чтобы захватить Землю-2. А если не Землю-2, то, по крайней мере, свою собственную планету. Как у нас говорят: "Пришла пора президента с горы кидать".
Кора сразу же вспомнила о завалах одинаковых монументов и бюстов вдоль горной дороги. И даже спрашивать не надо было: ясно, что туда свозили памятники предыдущим президентам.
- А у вас старых президентов не жалуют? - спросила Кора.
- За что же я буду жаловать своего предшественника, если мне куда выгоднее свалить на него все грехи и провалы, а также экономические трудности, растущую преступность, детскую смертность, коррупцию, махинации чиновников, плохой климат и засилие тараканов - во всем виноват мой предшественник! А ну, долой его бюсты! - Без исключения?
- Говорят, лет сто назад у нас был один безгрешный президент, но он процарствовал всего полгода, не вставая с ложа.
- Значит, президент ваш, как человек неглупый... - Неглупый - не то слово! - Но военные не согласны?
- Разумеется, генералы не согласны. Ведь когда идут бои, то гибнут не генералы, а солдаты. Для генерала всегда найдется бомбоубежище с теплым сортиром. - Значит, всякие испытания и лабиринты придуманы... - Они входят в программу Гарбуя. То есть президента. - Теперь мне все более-менее ясно. Но кто же рекомендовал меня как доверенное лицо? С кем вы хотите меня свести?
- Пошли, - согласился доктор. - Это ваш друг. Беседа с ним убедила меня в пагубности нашего пути.
Доктор повел Кору по коридору, они свернули в какой-то закоулок, где у стенки, обращенной к вышке, спрятавшись от зорких глаз солдат, сидел Миша Гофман. Чего и следовало ожидать.
- Пришла, - сказал композитор-песенник. - Спасибо, доктор.
Доктор отошел на несколько шагов назад. - Кора, - прошептал Миша Гофман. - На меня больше не рассчитывай. Они вкатили в меня столько психотропных средств, что моя голова работает на три процента. Я тебе чижика на фортепьяно одним пальцем не сыграю... - Тебе надо обратно.
- Никуда мне не надо. Пойми, что я передаю тебе все полномочия теперь ты здесь представляешь правительство Галактической Федерации. Но знает об этом только доктор...
- Внимание! - раздался голос издалека и сверху. - Замечено скопление элементов в центре лабиринта. Я требую от вас немедленно поднять руки и выйти на открытое место.
- Все, - сказал доктор. - Мы переоценили свои конспиративные способности.
- Вернее, недооценили возможности полковника, - ответил Миша.
- Расходитесь в разные стороны, - сказал доктор. - Они сначала стреляют, а потом выясняют, кто прав, а кто виноват. Прощайте. Они могут воспользоваться случаем, чтобы отделаться от меня. Мне же этого не хочется. И доктор быстро пошел в сторону по коридору. Но далеко уйти он не успел...
Вздымая пыль, по коридору бежали солдаты во главе с полковником Рай-Райи. Полковник был так высок, что горизонтальные лучи солнца, освещавшие лишь верхние кромки стен, золотили его редкие, встрепанные от бега волосы. Он первым выстрелил в морского слона. Доктор схватился за грудь и пошатнулся. Он рванул Кору за руку, и они упали на бетонный пол. Ничего, - пробормотал Миша Гофман. - Пули резиновые. Конечно же, резиновые... Кровь текла между пальцев доктора, по его груди. Полковник выстрелил еще раз. Доктор послушно и мирно улегся у его ног.
- А ну!- крикнул полковник, закидывая назад маленькую изящную головку и топорща усики, как котик. - Вперед! По лабиринту к цели вперед! Кора и Миша поднялись и побрели по коридору. Доктор не шевелился.
Кора шла по узкому коридору между серых бетонных стенок, сзади шаркал подошвами Миша Гофман. Доктор Блай лежал сзади мертвый, все оказалось чепухой. Хотя бы потому, что они находились в плену у цивилизации, которая настолько уступала галактической, что не могла угрожать Земле. Об этом следовало сообщить Милодару и Ксении Михайловне, но, с другой стороны, спешить не следовало, потому что сведения о параллельном мире Кора имела лишь самые предварительные. Она даже не выглянула за пределы лагеря для пришельцев.
Они трусили с Мишей по коридору, а сзади топотал полковник Рай-Райи и его молодцы. Не исключено, что они догонят и пристрелят Кору с Мишей.
- Стой! - вдруг предупредил ее Миша. Хоть он и был больным и слабым, но первым увидел подозрительную полосу впереди. Кора остановилась у самой полосы и попробовала ее носком туфли. Носок послушно углубился в видимость бетона.
- В сторону! - велел Миша. Они метнулись в боковой ход и успели увидеть, как их преследователи промчались по главному коридору, а после этого послышался непонятный шум, плеск, крики, даже стенки лабиринта зашатались. Похоже, что за поворотом несколько человек бились за жизнь, разваливая чудо местной архитектуры. Тут сердце Коры не выдержало, и она побежала на крики - благо бежать-то было два десятка шагов.
Длинного полковника засасывало в бетон в метре от той черты, что встревожила Мишу. Он бил по месиву изящными, украшенными кольцами руками, молотил по головам своих тонущих солдат, пытаясь опереться на них, но солдаты уклонялись от его ударов и старались вылезти собственными силами, все более углубляясь в зыбучий бетон.
Кора бросилась на пол и протянула руку вперед - полковник сразу уцепился за нее. К счастью, вовремя пришел на помощь Миша - иначе бы полковник утащил Кору в трясину.
Солдаты держались за полковника, и после отчаянного сопротивления трясина, громко чавкнув, отпустила всех.
Полковник выбрался на сухое место, затем, помогая друг другу, вылезли солдаты. Они матерились, полковник тоже матерился и грозился выяснить, какой идиот понаделал здесь ловушек. Люди нужны не для того, чтобы тонуть в болотах, а для боевых дел.
Сверху, с вышки, тоже увидели этот инцидент. Очевидно, в ловушках лабиринта положено было погибать обычным мышкам, а не кошкам такого ранга. С топотом солдаты побежали по коридорам, забегая в ложные тупики и ударяясь лбами и локтями о перегородки. К тому времени когда они достигли пострадавших коллег, сверху, с железного блюдца, уже спустился на парашюте невысокий подтянутый человек в камуфляжном комбинезоне. Он был коротко пострижен, на лоб падала челка, глаза были дикими, наглыми, рот широкий, без губ, скулы тяжелые.
- Что вы здесь делали? - спросил он у полковника. Полковник не мог ответить, потому что бетон, в который он был только что погружен, быстро засох и сковал его члены, а также замкнул рот. Лишь дырки ноздрей позволяли дышать, да удавалось немного приоткрыть веки. Солдаты были не в лучшем положении, они тоже на глазах превращались в статуи погибшим воинам.
- Перестарались? -спросил человек с челкой у Коры.
- Не знаю, - ответила Кора. - Ведь это предназначалось для нас. А против нас все средства хороши.
- Теряем людей, - рассердился человек с челкой. Он приказал солдатам, которые прибежали с вышки и стояли вокруг по стойке "смирно", чтобы они вывели из лабиринта пострадавших, для чего придется проломить часть стен.
Стенки рушились на удивление легко, поднялась пыль, человек с челкой куда-то пропал.
О Коре и Мише Гофмане забыли. Миша Гофман спрятался в какой-то тупичок и там задремал, сидя на корточках, а Кора осторожно прошла еще немного к центру лабиринта - ей было интересно, что за награда ждала того, кто одолеет задание.
До цели оставалось совсем немного, и путь был почти прямым, хотя Кора, конечно же, глядела под ноги, чтобы не ухнуть в очередную ловушку, построенную неизвестно для чего, - даже господин полковник считал это глупостью до тех пор, пока не угодил туда сам.
В центре лабиринта оказалось небольшое квадратное помещение, где в середине стоял каменный алтарь или стол - кому как покажется. На нем возвышался мраморный бюст президента, а перед ним стояла закрытая пластиковой пробкой, до половины наполненная бутылка, на этикетке которой было крупно написано "Вино розовое виноградное". Рядом стоял стакан. И лежала записка, придавленная обломком кирпича: "Поздравляем с выполнением задания. Надеемся, что вернетесь благополучно. Командование".
Кора постояла, посмотрела на награду, пить не стала, а записку взяла и спрятала в карман синего байкового халата. Пригодится для отчета комиссару.
Кора пошла обратно, глядя под ноги. Это ее чуть не сгубило, потому что как раз в десятке метров от центра лабиринта на нее свалился отрезок стены - бетонная панель, которая была плохо закреплена.
Кора, к счастью, отпрыгнула, но рассердилась на местные власти еще больше.
Из лабиринта Кора выбежала через разрушенный вход. На площадке, отделявшей его от жилых строений, никого не было. Солнце уже зашло, и вокруг благоухала розовая тишь заката, воздух был парным и неподвижным, но с гор уже наваливалась, наполняла собой небо вечерняя прохлада. Птицы молчали, цикад тоже не было слышно.
Кора спустилась на пролет по лестнице и полуподвальным коридором добралась до комнат" No 8. Дверь в ней была открыта. Кора легла на койку. В доме было тихо, только кто-то играл на фортепьяно. Может, пойти в гостиную?
Нет, никого не хочется видеть. С этой мыслью она заснула.
В комнату кто-то вошел. Кора сквозь: сон почувствовала движение.
- Кора, - хриплый шепот глухо отозвался в комнате. Она поняла, что спит поверх одеяла, так и не раздевшись. Окно под самым потолком не давало света - в него было видно лишь синее небо. - Кто там? - спросила Кора. Тише, это я, Нинеля, пошептаться надо, не возражаешь?
- Иди сюда. - Кора почувствовала облегчение от того, что это Нинеля, а не какой-нибудь насильник.
Койка заскрипела. Нинеля была женщиной плотной, не то чтобы жирной, но крепко мясистой.
- Ты чего спать легла? - спросила Нинеля. - Может, заболела? - Нет, устала.
- Тебя не ранило? Мы слышали, что ты с Мишкой в заварушку попала? Да. - Доктора Блая убило? - Я думаю, что он погиб. - Жалко. Он понимающий был, не приставал. - Его полковник Рай-Райи убил. - Полковник дикий совсем. Его бояться надо. Он на меня глаз положил, очень я этого боюсь. Нет, ты не подумай, он мужчина видный, и в другой обстановке чего еще желать-хотеть? Но здесь я всего боюсь. И главное, боюсь беспорядка.
- Мы здесь на виду, - прошептала Кора. - Как кролики... или мышки. - Ты имеешь в виду лабиринт?
- И лабиринт тоже. А почему полковник доктора убил? - Я бы сама хотела узнать. Я ведь здесь один день и многого не понимаю.
Кора была не совсем искренней: доктор был сотрудником Гарбуя. Вернее всего, военные пользовались любым случаем, чтобы избавиться от чужих.
- Один день, а себя уже поставила выше всех, - сказала Нинеля. - А это правда, что ты в будущем живешь? - Я же говорила.
- Нет, я тебе, конечно, не доверяю, - шептала Нинеля, - зачем я тебе буду доверять, если ты специально приехала к нам с провокационными заданиями, но ты мне, честное слово, понравилась - я тебе верить не буду, ты не обижайся, что я тебе верить не буду, но ты мне все-таки скажи, как у вас там?
- Мне трудно тебе рассказать, потому что между нами лежит много лет.
- А ты о главном, о главном, неужели не понимаешь, о чем я тебя спрашиваю? - О чем?
- О победе коммунизма! Неужели тебе не ясно, что о победе коммунизма?
О Господи! - чуть было не воскликнула Кора, осознав наконец, какая гигантская пропасть лежит между ними. Ведь Нинеля и Эдуард Оскарович - они пришли из особенного мира, почти литературного в своей придуманности, - из того источника, который десятилетиями после своей смерти питал вражду и войны не только в разных странах, так или иначе пораженных болезнью, но и на планетах, вроде бы не имеющих прямой связи с прошлым, но стремящихся повторить легковерие, ведущее к угнетению.
- Коммунизм вам построить не удастся, - сказала Кора без злорадства или издевки, как если бы ее спросил Александр Македонский, удастся ли ему завоевать Китай, и она так же ответила бы Македонскому, что Китай ему не покорится.
- Так я и знала, что ты скажешь, - вздохнула Нинеля. - Я тебе, конечно, не верю, но ты мне все равно скажи, как это случится.
- Это случится, когда ты уже будешь старой или, может, даже умрешь.
- Ну я-то пока живая! Живая, а все уже случилось! - Мы не знаем, какой сейчас на самом деле год идет на Земле, - заметила Кора. - Ведь мы из разных лет и столетий прилетели сюда, а случилось это почти одновременно. .
- Ты так говоришь, будто нам лучше и не возвращаться, - сказала Нинеля.
- Всегда лучше вернуться домой, - возразила Кора. - А может, тебе и не хочется в свое время возвращаться? - спросила Нинеля. - Может, ты хочешь к нам, в героическую эпоху построения социализма?
- Нет, в героическую мне тоже не хочется, - сказала Кора. - Вы очень дорого платили за героизм.
- А героизм дешевым не бывает, - сказала Нине-ля. - Я тебе еще не сказала правду, почему я сюда попала. На самом деле я от несчастной любви к одному чекисту с обрыва кинулась. Это долгая история, только ты меня не выдавай. - Я никому не скажу. - И презирать не будешь? - Тебя жалеть надо.
- А вот это лишнее. - Нинеля взяла себя в руки. - Жалость унижает человека. Так учил Горький. - Зачем он вас так глупо учил? - Помолчи, Кора, а то ты плохо кончишь. И светлое будущее под вопрос поставила, и великого писателя Горького ие помнишь. Может, ты в будущем и в школе не училась?
- Кое-как училась, - призналась Кора. - Компьютер меня учил, а я его обманывала. А что еще твой писатель Горький сказал?
- Он про тебя сказал: если враг не сдается, его уничтожают.
- Это он тебе сказал? Или Эдуарду Оскаровичу? - Он всему миру сказал!
- Надо было громче говорить, - откликнулась Кора, -а то до нас не долетело.
- Больше я с тобой о политике не разговариваю. И ни слову не верю, поняла? - Поняла, - улыбнулась Кора. - Я сначала думала, что ты наша, помогала тебе. А ты - враждебный элемент. - Никому я не враждебный элемент. И не надо меня уничтожать.
- Ну, спи тогда,- сказала Нинеля,--У тебя день был трудный. Я бы еще многое у тебя спросила, но боюсь.
Страшно и удивительно заглянуть в будущее. И неизвестно, верить ли, что будущее станет чужим, или сохранить свою веру в чистоте. Нинеля поднялась с койки. Койка громко скрипнула. Синь за окном чуть-чуть посветлела, а может быть, это Коре показалось. Неуверенно запела какая-то птичка, оборвала песню, будто сама удивилась своему пению. Если кто-нибудь придет еще, подумала Кора, убью на месте. Но никто больше не пришел. До самого утра.
Подъем, подъем, подъем! - кто-то шел коридору и кричал. А снаружи гудела сирена.
Шум стоял страшный - будто нельзя людей разбудить по-человечески.
Особенно было обидно, потому что снился сладкий сон, в котором инженер Всеволод катал Кору на махолете, для чего ему пришлось крепко прижать ее к себе. Было страшновато, но очень приятно - внизу, далеко проплывали городки и отдельно стоящие здания неизвестной красивой страны. Махонькие человечки махали снизу махонькими ручками, узнавая Кору. Кора знала, что полет на махолете завершится вон на той зеленой мягкой лужайке, где их со Всеволодом никто не потревожит... Потревожили! Сиреной!
Кора опустила босые ноги на остывший холодный пол. По коридору топали сапоги, шлепали босые подошвы. Дверь к Коре растворилась, залезла морда медсестры неизвестного пола и рявкнула: - Тебе что, особое приглашение! Кора натянула туфли - как хорошо, что она их сохранила! Умывальня и туалет обнаружились дальше, в конце коридора. Санузел был один на всех жителей этого коридора. У умывальника под портретом президента возился, медленный и уверенный в себе, Влас Фотиевич, совал палец в коробку с мелом и тер зубы.
Он обернулся - весь рот белый - к Коре и прорычал: - Зубного порошка нету.
- И туалетной бумаги тоже, - отозвалось из кабинки туалета.
Кора стала ждать своей очереди. Потом пришла принцесса, но, увидев мужчину, сразу убежала.
- Дура, - сказал Влас Фотиевич. - Думаешь, терпеть будет? Сейчас за угол побежит. Они все, татары, такие. Ох, долго еще приобщать их к цивилизации.
Из кабинки вышел Миша Гофман, поздоровался с Корой и сказал:
- Извини, что задержал.
Влас Фотиевич принялся полоскать рот. 0н отплевывался, урчал, притом не переставал говорить:
- Какие сегодня мучения будут? Вот уж не думал, что приму такой крест на склоне существования.
- Лабиринт, можно сказать, рассыпался, - сказала Кора.
- Значит, тесты, - сказал Влас. - Доктор Крелий еще на той неделе грозился про тесты. Ты знаешь, что это за чертовщина такая?
- Ничего страшного, - сказал Гофман, оттирая от умывальника господина Журбу. - Задают вопросы.
Гофман был такой же заторможенный и вялый, как вчера. - Зачем?
- Чтобы понять, кто умный, а кто дурак. - Это и без вопросов видно, - засмеялся Журба и отошел к перекладине, на которой висело большое общее полотенце, и стал искать на нем место почище и посуше.
Вошел белогвардеец Покревский. Он был бледен, отчего уродливый шрам через лицо казался еще более красным и ярким.
- Уже очередь? - спросил он зло. - Это основная черта нашего режима - всюду устраивать очереди.
- Как мы проходили в школе, - вспомнил школьный учебник Миша Гофман, - царское правительство было погублено именно очередями за хлебом в феврале 1917 года.
- Откуда вам знать? - воскликнул ротмистр и направился к кабинке, но тут Кора поняла, что она пропустит все очереди, и кинулась к кабинке первой. Внутри было густо насыпано хлоркой.
Хлопнула дверь. Кора догадалась, что ушел Миша Гофман.
- Не нравится мне этот Гофман, - сказал Покревский.
- Потише, ваше благородие, - откликнулся полицмейстер. - Они могут быть заодно. Пошли снаружи поговорим.
Когда Кора вышла из кабинки, у крана никого не было. Она решила воспользоваться коробкой смелом, почистила зубы пальцем и поразилась способности людей разных эпох одинаково приспосабливаться к невероятным обстоятельствам.
- Доброе утро, - сказал Эдуард Оскарович Калнин, который вошел в туалетную.
Кора передала ему мел, а Эдуард Оскарович снял очки и начал протирать их с мелом.
- Знаете, что любопытно, - сказал Эдуард Оскарович, отставив очки на вытянутой руке и проверяя, хорошо ли они очистились, - если бы нас подержать здесь с полгода, получилась бы славная коммунальная квартира! Вы знаете, что это значит? - Нет, а что это такое?
- Господи, как же это получилось! - воскликнул Калнин. - Мы одинаковые, но не имеем ничего общего.
И тут Коре показалось, что дверь чуть-чуть приоткрылась, - их подслушивали! Она подняла палец к губам, предостерегая Калнина.
- А я молчу! Хотя, впрочем, и не понимаю, кому здесь нужны доносы.
- Этот ужасный Гарбуй хочет все знать о нас и устроить вторжение на Землю.
- Не переоценивайте Гарбуя, - возразил профессор, - он пешка в чужой игре. - Вы с ним знакомы?
- Разумеется. Он, подобно мне, сделал ошибочную ставку. История непредсказуема. Угадать будущее хоть один раз - это все равно что выиграть в лотерею миллион рублей или автомобиль "Победа", понятно? Если бы я мог избавиться от гипноза бессмертия вождя, если бы я хоть раз остановился и трезво поглядел на то, что Сталин - это старик, который всю жизнь губил свой и без того некрепкий организм водкой, вином и распутством, что не сегодня завтра он гикнется, я бы все мои действия построил иначе. Но я был под тем же гипнозом, под которым находилась вся страна.
- Вы хотите сказать, что Сталин не должен был умереть, но умер? - Да. -А что вы сделали?
- Как что? Попал сюда! Эмигрировал. Скрылся. - Ой! - Кора была потрясена. - Значит, сто пятьдесят лет назад был человек, который догадался про параллельный мир и сюда перепрыгнул?
- До какой-то степени вы можете считать, что именно так.
Из кабинки вышел ротмистр Покревский и принялся умываться. Он не прислушивался к разговору Коры с Эдуардом Оскаровичем. А если и прислушивался, то ничем этого не показал.
- А вы кто по специальности? - спросила Кора Калнина.
- Я физик. Физик-экспериментатор. Это вам что-нибудь говорит, моя дорогая прапраправнучка?
- Разумеется, - сказала Кора. - Вы делали атомную бомбу.
Снова зазвенел колокол, к нему присоединилась отвратительным звуком сирена. - Зовут на завтрак, - сказал Эдуард Оскарович. -А вы не очень молодой... - осторожно произнесла Кора.
- Я был профессором, - сказал Эдуард Оскарович. - И даже должен был баллотироваться в члены-корреспонденты Академии наук. Но не успел. - Потому что перешли сюда?
Профессор ничего не ответил. Он смотрел на спину ротмистра, который дожидался, пока тонкая струйка воды наполнит горсть, и плескал в лицо. Они пошли на завтрак.
За завтраком Кора оказалась рядом с Покревским.
- Мне не хочется есть, - сказала Кора, когда медсестра кинула перед ней миску с кашей, на кучке которой чуть набок сиротливо лежала котлетка.
- Мне тоже, - ответил Покревский. Но взял тарелку Коры и подвинул ее сидевшей рядом чернявой принцессе.
- Бессловесным животным хуже всего, - сказал он. Птичка сказала что-то ротмистру. - Вы ее понимаете? - спросила Кора. - А чего ее понимать, - лениво ответил Покревский. - Она говорит, что эту дрянь есть не хочет, но из уважения ко мне слопает котлету.
Медсестра поставила перед Корой кружку с чаем. Чай был на удивление крепко заварен. Но без сахара.
- Они на нас экономят, - сказала Кора. - Воруют. Все тащат.
Покревский щелкнул пальцами. Медсестра принесла сахарницу. - Вас слушаются?
- Меня боятся. Я этот долбаный лабиринт прошел с первой попытки и прикончил ихнего солдата, который изображал дракона или еще какую-то нечисть.
Так как Кора не ответила и ничем не показала своего восхищения или недоверия, ротмистр агрессивно спросил:
- Вы мне не верите? Конечно же, вы не верите! А я знаю почему - вы селениты. Вы знаете о таком писателе - Герберте Уэллсе?
- Я его любила, когда была девочкой, - сказала Кора. - У нас была одна кассета в библиотеке. "Война миров".
- А я цитирую книгу "Первые люди на Луне". Он ее недавно написал.
- Или очень давно... с моей точки зрения. Принцесса положила маленькую тонкую ладошку на руку ротмистра.
- Ты ешь, - сказал тот. - Черт знает, сколько нам еще придется наслаждаться прелестями мирной жизни. Вы москвичка, Кора?
- Нет, я найденыш, - сказала Кора. - Я из приюта. Но моя бабушка живет под Вологдой.
- Что-то они сегодня не торопятся угощать нас скудным завтраком, сказал Журба, сидевший напротив Коры. Но стол был широким и потому разделял, а не объединял сидевших по разные стороны.
- А на рассвете три вертолета прилетели, - сказал инженер. Он был ухожен, побрит, пострижен, казалось даже, что от него пахнет одеколоном. Покревский перехватил взгляд Коры и сказал:
- Он на особом положении. Как консультант по летательным машинам. А вы думаете, что аппараты тяжелее воздуха в самом деле завоюют воздушное пространство?
Кора поглядела на него в растерянности, потому что непонятно было, шутит ли он. Ведь он здесь живет уже несколько дней. Но взгляд ротмистра был чист и честен.
- Да, - сказала Кора. - И мы научимся летать между звезд, как учил ваш любимый Герберт Уэллс. - Чепуха, - сказал Покревский. Принцесса стала теребить его, заговорила, и ротмистр склонился к ней, будто стараясь выделить в щебете какой-то смысл. Лицо у него было белым, шрам темно-красным, неровным, глаза очень светлыми и оттого дикими. Прядь волос все падала на узкий высокий лоб, и ротмистр нервно откидывал ее. Сонно вползла в комнату запоздавшая Нинеля.
Медсестра словно поджидала ее в дверях - метнуда миску и чашку сразу, как только женщина села на свой стул.
- Поосторожнее, - сказала Нинеля. - Я этого не люблю.
Нет, она куда больше похожа на разведчицу, чем на самоубийцу от любви.
- Ой, Корочка, если бы ты знала, что былоГ- зашуршала она на ухо Коре. - Что еще?
- Я от тебя ночью шла, а он меня подстерег. Ужас какой-то... какой мужик, я ни минуточки ночью не спала, меня еще никто так не... не радовал! - Ты о ком?
- Ну, ты же знаешь! Полковник Рай-Райи. Наш с тобой полковник. -Ну уж не наш.
- С него бетон, оказывается, до полночи сбивали. Он рассказал. Чуть живой остался - налицо попытка превращения руководящего военного специалиста в статую.
Нинеля заразительно расхохоталась. И смех ее был таков, что все за столом обернулись.
А Нинеля попробовала кружку с чаем и крикнула медсестре, которая торчала в дверях:
- Этого еще не хватало! Холодным чаем будете поить. Сама пей эту бурду.
А так как медсестра не двинулась с места, то Нинеля смахнула со стола кружку. Кружка разбилась о бетонный пол, и большая темная лужа чая образовалась сзади стульев.
Все замерли. Оробели. Все-таки каждый чувствовал себя бесправным пленником.
Медсестра подошла к Нинеле и остановилась. Потом стала поднимать руку, намереваясь, видно, ударить ее, и Нинеля, понимая, что переборщила, стала клониться, уходя от удара, - и все это происходило как в замедленном кино.
-Ну-ну, - благодушно произнес полковник Рай-Райи, входя в столовую и прекращая назревавший конфликт. - Нинеля, сколько раз я тебе говорил, не спеши с выводами. Как говорится, близость - это еще не повод для знакомства.
И полковник рассмеялся, как бы приглашая всех остальных присоединиться к его веселью. Затем прошел за свое место в торце стола и сказал: - С сегодняшнего дня будем тренироваться по возвращению на исходные позиции. Хватит, нагостились, покушали нашего хлебушка. Никто не понял полковника. Он пояснил: - Великий эксперимент, который проводила моя держава, подходит к концу. Следовательно, мы благодарим иностранных участников эксперимента и готовим их к возвращению домой.
- Как так домой! - неожиданно вскинулся капитан Покревский. - Я бежал оттуда, предпочтя смерть. Да, смерть. А вы хотите вернуть меня! Человек может покончить с собой единожды, у человека бывает только одна смерть. А я уже мертв.
- Этот вопрос находится в стадии обсуждения, - сказал полковник. Сегодня произойдет совещание на самом высоком уровне. Вами занимаются, и ваша судьба небезразлична. Но вы, друзья, тоже должны понять: у нас свои проблемы, и мы вам не няньки. Каждый сам зарабатывает себе на хлеб.
Допив чай, полковник вышел строевым шагом. Нинеля кинулась было за ним, подняв головку вверх в надежде, что ее погладят или потреплют по загривку. Не вышло. И хоть полковник вызывал у Коры омерзение, ей было приятно, что Нинеля унижена. Это создание было хуже полковника, потому что тот имел какие-то убеждения, а Нинеля - только преданность, притом она готова была ею торговать, как картошкой. - Это странно, - сказал Эдуард Оскарович. Он поднялся из-за стола, держа в руке кружку с чаем, и пошел к окну. Он рассуждал вслух, и Коре было интересно, что же он скажет.
- Это странно, - повторил профессор. Он видел, что Кора подошла к нему, и не возражал против этого. - Мне казалось, что верх возьмет Гарбуй. В конце концов они признают его главой проекта. С точки зрения здравого смысла любое их действие против Земли двадцать первого века обречено на неудачу.
- А если они на самом деле решили отказаться от планов? - спросила Кора.
- Кстати, это любопытная мысль, - капитан Покревский стоял рядом, держа принцессу за ручку. Вид его был нелеп, потому что нельзя носить сапоги со шпорами под синим байковым халатом, который мал тебе на два размера. Принцесса была похожа на его дочку-замарашку.
- Боюсь, что это практически невозможно сделать. - Полковнику я не верю, - сказал профессор. - Хотел бы я знать, известно ли об этом Гарбую.
- А если мы вернемся, - задал самый важный для всех вопрос Покревский, - то куда?
- Первый вариант, - сказал Эдуард Оскарович, - все появляются на Земле в тот момент, в который исчезли.
- Но ведь они на земле уже погибли или почти погибли! - крикнула Кора. - Всеволод разбился на своем махолете, Покревский и принцесса бросились со скалы...
- Значит, им ничего не остается, как довершить начатое, - сказал профессор. - Долететь до камней и разбиться вдребезги.
- Вы с ума сошли! - рявкнул Журба. - Я-то за что? Я в пролетке ехал с компанией. У меня и мысли погибать не было.
- Не я придумал эту вероятность, но с точки зрения гармонии природы она самая удобная. Восстанавливается статус-кво.
- Ничего не понимаю! - сказала Кора. - Здесь царит обычный бардак двадцатого века, - ответил Эдуард Оскарович, сердито блеснув очками. - И мы можем стать жертвами этого бардака, если хитрая голова Гарбуя не родит очередной мысли.
И как бы в ответ на слова профессора вместо полковника во главе стола уже восседал господин Гарбуй, как хороший толстый мальчик, который завершил экзерсисы на скрипочке, скушал тарелочку геркулеса с вареньем и вот отпущен бабулей поиграть немножко с уличными мальчиками и девочками.
- Мы с вами - коллеги, - сказал Гарбуй. - Мы все - ученые, которые собрались в этом отдаленном районе для того, чтобы выяснить, как функционирует мироздание. Великая задача, поставленная перед нами судьбой, требует к себе адекватного отношения. Если кто захочет кофе, поднимите руку, вам дадут.
Почти все подняли руки. Гарбуй крикнул медсестрам, что наблюдали за сценой от двери на кухню: - Кофе, попрошу всем горячего сладкого кофе! Медсестры не пошевелились. - Вы меня слышите? - крикнул Гарбуй. - Нету кофе, - откликнулась одна из медсестер, вытирая сильные мужские руки о мясницкий фартук. Шапочка была у нее надвинута на самые глаза, из-под нее выдавались неровные пряди. Кора вновь усомнилась, женщины ли эти медсестры.
- Значит, кончился? - с надеждой спросил Гарбуй. - Тогда приготовьте еще. - Не кончился, а нет, - ответила вторая медсестра. Все смотрели на Гарбуя.
Он был готов смириться. И видно, ему выгоднее было бы смириться. Но восемь пар глаз, которые смотрели на него испытующе, заставили его вскочить так, что свалился стул, и мелкими шагами побежать к кухне. Гарбуй катился к двери, как тяжелый бильярдный шар, пущенный сильным ударом кия.
Гарбуй натолкнулся на медсестер, которые как бы незаметно сдвинулись, перекрывая вход на кухню, но он врезался в них, как колун в пень, разбросав их локтями и плечами, и исчез на кухне, откуда почти тут же донеслись протестующие голоса и грохот посуды.
Все ждали.
Через секунду или минуту - все равно никто не шевельнулся - Гарбуй выкатился из кухни с большим медным чайником в руке. Чайник был тяжел, он оттягивал руку.
Гарбуй прошел к столу и, левой рукой отодвинув принцессу, стал наливать кофе ей в кружку, но рука у него дрожала, струя хлынула мимо кружки, принцесса взвизгнула, кинулась в сторону, упала на ротмистра, а Гарбуй отскочил, крышка чайника зазвенела, прыгая по бетонному полу, - горячий кофе хлынул водопадом, разливаясь лужей, так что тем, кто сидел за столом, пришлось подобрать ноги.
- Ничего у вас не получится, господин советник Гарбуй, - произнес от двери незнакомый Коре генерал, пришедший в сопровождении полковника Рай-Райи.
- Что вы здесь делаете? - Гарбуй окончательно потерял самообладание. - Почему я не могу в спокойной обстановке встретиться с пришельцами?
- Лишнее это, - ответил новый генерал. - Вы только мешаете нашим планам.
У генерала было такое узкое лицо, что хватало одной черной густой брови на оба глаза, внутренние концы которых почти смыкались, потому что нос казался вырезанным из тонкого картона. Зато ротик у генерала был круглым, алым, очень удобным для засасывания червяков.
- Сначала я проведу беседу с жителями Земли, - торжественно заявил Гарбуй. - Я имею на это разрешение самого президента.
- Мы об этом не знаем, - ответил полковник. - Именно поэтому генерал дивизии Грай сам решил уделить время такой беседе.
- Тогда я могу предупредить вас об одном! - закричал Гарбуй. - Не верьте ни слову из того, что будут вам втолковывать эти генералы. Они хотят втянуть вас, нас и всю страну в дикую и кровавую авантюру. - Вы ответите, Гарбуй! - завопил генерал.
"Толстый и тонкий" - кажется, у Чехова есть такой рассказ, подумала Кора. Но она была встревожена: конфликт между силами на этой Земле достиг критической точки, и возможно, он кончится открытой войной. А в таком случае в первую очередь пострадают беззащитные.
- Говорить мы будем не здесь! Я тут же сообщаю президенту о вашем самоуправстве! - Гарбуй быстро выкатился из комнаты, остервенело хлопнув за собой дверью. С притолоки упал кусок штукатурки и чуть не угодил по голове Нинели, которая взвизгнула так, что узколицый генерал Грай закрыл ладонями уши.
- Тааак. - Генерал прошел к столу и медленно обвел глазами стоявших вокруг стола пленников. - Наступает решительный момент. И нам не хочется, чтобы у нас под ногами болтались разного рода авантюристы.
Он говорил мягким, заговорщицким тоном, и Нинеля, которая внимательно прислушивалась к поведению начальства, прочувствованно откликнулась: Правильно! Как правильно! - Не перебивать! - прикрикнул на нее полковник. - Хорошо, лапочка, - прошептала Нинеля. Полковник поморщился, инженер неожиданно хихикнул.
Но генерал Грай не слушал пришельцев. Он намеревался изложить свою гуманную концепцию.
- Наше мнение, - произнес он, - это мнение не только министерства войны и мира, но и рядовых людей нашей страны, которые из-за карантина не знакомы с вами, но с интересом и сочувствием следят за каждым вашим шагом. Да, я честно скажу - разные были среди нас мнения. Например, известный вам профессор второго ранга Гарбуй, который, к сожалению, еще пользуется некоторым влиянием на любимого нами президента, намеревался навечно заточить вас в этом бараке. Да, именно так! - И генерал поднял узкую костлявую ладонь, останавливая возмущенный гул собравшихся.
- Но сейчас побеждает здравый смысл. Я должен вам сказать - давайте жить мирно, давайте жить дружно! Возвращайтесь домой. Несите слово дружбы и мира к своим правительствам и друзьям. Какие замечательные перспективы открываются перед нами.
Интересно, подумала Кора, а зачем он на самом деле к нам пришел?
И как бы отвечая на ее мысли, генерал Грай продолжил: - Вы спросите, зачем я пришел к вам? Неужели эти же слова вы не могли услышать из уст любимого вами полковника Рай-Райи? Но я подозреваю, что полковник слишком близок к вам, чтобы быть поистине авторитетным.
- Нет, он ничего, - ответил полицмейстер Журба. - Он авторитетный. Если что, то вполне.
- Ах, я же не об этом! - обиделся генерал. - Я о гуманизме!
- Вот именно, - сказал Журба, который в свое время такому слову не обучался.
- Главное, - воскликнул генерал Грай, - чтобы вы поняли: скоро наступит светлое время вашего возвращения. Нам удалось наконец найти научное объяснение вашему появлению у нас и отыскать способ, как вас всех без вреда для здоровья вернуть домой. И потому я обращаюсь к вам с просьбой: не препятствуйте нашим медикам и специалистам готовить вас к переходу домой, совершить последние исследования, анализы и уколы - это нужно для вашего блага. Мы очень боимся, как бы не принесли на родину каких-нибудь опасных бацилл. Так что вас будут возвращать совершенно стерильными. Надеюсь на ваше сотрудничество.
Генерал откашлялся, орлом оглядел маленькую аудиторию и спросил: Вопросы будут?
- Будут, - сразу же ответил Покревский. Его главный вопрос не давал ему покоя уже несколько дней. - Куда вы нас вернете?
- Как так куда? На Землю-2, - ответил генерал, поражаясь тупости пришельца со шрамом.
- Не о том вопрос, не о том! - закричала вдруг Нинеля. - Вы скажите нам - в какое время мы попадем! Мы же здесь все из разных времен, неужели не понятно?
- Разумеется! - Очевидно, для узколицого генерала вопрос был неожиданным.
- Так куда мы попадем? - повторил вопрос ротмистр.
- Я так понимаю, что в сегодня, - ответил генерал без убежденности.
- А вот этого я не допущу! - сурово ответил полицмейстер Журба. - И полагаю, что среди нас еще есть такие, - он указал на жалкое чернявое лохматое существо в криво сидящем синем халате - готскую принцессу. - Куда вы ее денете?
- Так... А вы что думаете, полковник? - спросил Грай у своего коллеги.
- Есть разные мнения, - ответил тот. - С одной стороны, переходная рама Гарбуя настроена на наш день. - А что с другой стороны? - спросил строго генерал. - А с другой стороны - черт их всех разберет. - Что у вас, кроме Гарбуя, физиков хороших нету? - разозлился генерал. - Я сегодня же подниму этот вопрос! Проводят операцию глобального значения, а оказывается, не знают простейшей вещи - куда вы будете забрасывать человеческий материал!
Последние слова недалекого, но воинственного генерала Коре очень не понравились. Она укрепилась в мысли, что гуманизм местных военных имеет под собой какое-то подлое основание. Она посмотрела на Мишу Гофмана. Тот глядел перед собой и как будто не слушал, о чем идет речь. Тогда Кора обернулась к Эдуарду Оскаровичу. И тот сразу же ответил - негромко, словно прочел мысли Коры:
- Они в самом деле не придали значения этой проблеме. А зря...
- Я требую возвратить меня домой! - вопил между тем полицмейстер.
- Какого черта я должен погибать дважды! Хватит одного раза! - вторил ему Покревский.
Это были два наиболее четко выраженных полюса интересов. Остальные в большей или меньшей степени примыкали к одной из этих партий.
- Кстати, я могу остаться и здесь, - сказал Покревский. - Дайте мне работу, я никакой работы не чураюсь. Мы с Паррой будем жить, никому не помешаем.
- Нет, нет и еще раз нет! - Генерал Грай поднялся и направился к выходу. Полковник торопливо зашагал за ним. - Почему вы мне не доложили, что у вас такой бардак? - спросил генерал на ходу.
- А у меня, простите, за плечами пехотное училище, а не университет, - огрызнулся полковник.
Военные, чеканя шаг, покинули комнату. Наступила тишина. Скорее от растерянности - каждый примерял к себе непонятное будущее.
- Почему же они так заспешили от нас избавиться? - спросил Эдуард Оскарович. Он первым пошел наружу, на плац. Инженер Всеволод последовал за ним. - А я рад, что они хотят от нас избавиться. Независимо от их целей я скоро вернусь к своей работе. Соскучился.
- А вы уверены, что вам это удастся? - спросил Эдуард Оскарович.
- Надеюсь. - Инженер смотрел на небо так, словно надеялся увидеть там свой махолет.
- А вы как думаете, - тихо спросила Кора, - куда мы попадем?
- Насколько я знаю, - ответил Эдуард Оскарович, - Гарбуй ставил уже опыты - живые существа, которых он отправлял на Землю, попадали в тот момент, которого Земля достигла к настоящему времени.
- Значит, у полицмейстера Журбы и принцессы мало шансов увидеть родных?
- Почти никаких. Если природа не сыграет с нами злой шутки.
- А вы сами, я забыл, - спросил Всеволод, - из какого времени?
- Из середины двадцатого века, - напомнил Калнин. - Не хотел бы я загреметь к вам, - вздохнул инженер. - Дикое время. Ни материалов, ни технологии. Типичное средневековье. - Пожалуй, оно миновало раньше. - Я в переносном смысле. Стыдно было с такой технологией выходить в космос. Средневековье выражалось в ином. - Я понимаю. Вы имеете в виду общественные отношения, - согласился Всеволод. - Но когда ваш Сталин умер, вы скоро вышли в космос.
- В каком году запустили первый спутник? - спросил Калнин.
Ответа инженера она не услышала, а сама, к сожалению, забыла - в школе проходили, а так забыла. Там еще был космонавт, который потом разбился на самолете...
Остальные тоже выходили из барака, но далеко от него не удалялись.
- А расскажите мне, - попросила Кора инженера, - что здесь было... в прошедшие дни?
- Из всех действующих лиц с нами общался только Гарбуй, - сказал Всеволод. -- Полковник появился потом. Со всей охраной... Нас даже держали не здесь, а у самого моря, на вилле "Радуга".
- И нас было меньше, - сказал инженер. - Мы с поручиком.
- С ротмистром. - Покревский серьезно относился к своему чину. Будь его воля, подумала Кора, повесил бы Георгиевский крестик на синий халат.
Он погладил принцессу по плечу, и она прильнула к нему, запрокинув голову, смуглое матовое лицо и темные глаза в длинных ресницах. Красива она или нет? Разве красавицы водятся в богадельнях?
- А последними - вы и Эдуард Оскарович, - сказал инженер. - Вся компания. Интересно, кто будет следующий?
- Полагаю, что следующих не будет, - уверенно сказала Кора.
Облака плыли низко и медленно, от них исходила теплая, душная, утробная влажность. Чайки летали над помойкой в углу двора и выхватывали оттуда куски пищи и бумаги, как будто бычков из воды.
- Сначала они удивлялись нам, - сказал инженер. - А мы удивлялись им. Взаимная угадайка. Как собаки - знаете, они еще не знакомы и боятся друг дружку, ходят кругами и косят глазом.
Покревский засмеялся. Принцесса, глядя на него, тоже улыбнулась.
- Несколько дней назад я был вшивым и отчаявшимся офицером погибшей армии, - сказал Покревский, как бы оправдываясь перед Корой. - И я добежал до смертной черты. А теперь рядом со мной есть женщина - ребенок, моя птичка... мы ни черта не умеем говорить, а все понимаем. Смешно, правда?
- Смешно, если учесть, что ей на пятьсот лет больше, чем вам, сказал инженер.
- Поэтому я так испугался сегодня, когда узнал, что возвращение может оказаться разлукой. Безнадежной, - сказал Покревский.
Над площадкой прошел вертолет. За ним второй. Они снижались за колючей проволокой.
Кора прошла к лабиринту. Он так и остался полуразрушенным, словно его топтали слоны. Кому могли понадобиться эти опыты?
Эдуард Оскарович, который стоял в тени стенки лабиринта и, приставив козырьком ладошки ко лбу, смотрел на опускающиеся машины, почувствовал, что подошла Кора.
- Сегодня все решится, - сказал он. - Мы попали палкой в муравейник, и все муравьи спешат первыми сожрать гусеницу.
- Вы говорите загадками, - сказала Кора. - Здесь все загадки. И лабиринт - загадка. Зачем эти игры?
- Вы когда-нибудь видели в музее одежду сибирского шамана? Да? Помните, сколько ненужных бранзулеток украшает его халат? Это игры в большую науку.
- Простите, - сказала Кора, - но заверяю вас, что на Земле двадцатого века я была бы среди лучших специалистов по карате. Девушке надо уметь защитить свою честь.
- Дело не только в ваших умениях... - Вот именно. Мне хочется понять, кто такой Гарбуй. Профессор поглядел сквозь Кору и сказал: - В конце концов ваша голова - вы ею и распоряжаетесь. Но я вам помочь не смогу.
- Спасибо за искреннее предупреждение, - сказала Кора. - По крайней мере, я знаю, на что мне можно рассчитывать.
Калнин был напряжен и прислушивался к звукам, которые были для Коры неочевидны. Халат его был туго обмотан вокруг тела - ему достался широкий халат - и подпоясан веревкой, отчего у Калнина был вид католического нищенствующего монаха; низкое утреннее солнце отражалось в толстых линзах очков.
- Очевидно, некто, имеющий информацию о нашем с вами существовании, не заинтересован в том, чтобы делать ее достоянием гласности, и даже боится этой гласности. И если появилась опасность, что о нас узнают соперники, то он потеряет преимущества...
- Разве мы сами по себе можем быть преимуществом в борьбе за власть?
- Видите ли, я не успел сказать о борьбе за власть, но вы уже догадались, что мы можем стать орудием в этом. - Почему?
- Не мы сами, нет. Но существование Земли. Существование нашего мира. Допустите, что некто хочет сыграть на страхе перед Землей. - На страхе?
- Скорее, это партия президента, а значит, и Гарбуя. Иные, то есть военные, намерены кусаться, зажмурившись.
Еще один вертолет сделал круг над лагерем пришельцев и пошел на посадку за загородкой.
Облака постепенно истончались и пропускали к Земле все больше откровенной солнечной жары. Уже образовались тени, и приходилось щуриться от яркого солнечного света.
Профессор смотрел мимо Коры. Туда, где из облака пыли возник севший вертолет с яркими опознавательными знаками на борту.
- Я думаю, - сказал профессор, - что мне лучше туда сходить и поговорить с Гарбуем. Меня все это тревожит...
- Тогда я пойду с вами, - сказала Кора. - Еще чего не хватало! Неужели вы всерьез думаете, что я обременю себя девушкой, которую может сломать порыв ветра?!
Эдуард Оскарович не спеша оглядел окрестности. Пленники толпились в тени у стены лабиринта, никто не смотрел в сторону Коры и профессора. Охрана также не обращала на них внимания: пост на вышке над лабиринтом был снят, медсестры неизвестного пола сгинули в глубинах кухни и, как полагала Кора, утешали себя, допивая кофе.
- Может быть, - сказал Калнин, - даже удобнее гулять с вами по окрестностям. Разрешите? Он взял Кору под руку.
Профессор несколько уступал Коре ростом, но был плотен, тверд и уверен в движениях, так что никак не казался невысоким или слабым.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ