Фюрер Нижнего Мира, или Сапоги Верховного Инки

15

Я заглянул в серебряную гладь зеркала. Показавшуюся там физиономию теперь трудно было назвать славянской. Хотя и на классически индейскую она тоже не слишком тянула. У остальных пришельцев из мира-метрополии наличность тоже была непонятной, полуевропейской-полуиндейской. Как будто здесь нам дополнительно проштамповывали морду и маленько перекрасили. Похоже, что такие изменения происходили при пересечении границы между мирами, хотя полной уверенности в этом не было. Я ведь не сразу получил возможность полюбоваться собой. А кроме того, у меня не возникало проблем с узнаванием моих друзей-товарищей, хоть они и переменились внешне — как будто демон-толмач помогал понять, кто скрывается под той или иной личиной.

После отрицательных небесных явлений окончательно дозрел замысел. Пускай штурмбаннфюрер Уайна Капак считает, что все идет по его плану: птичка-де влетает в клетку и закрывает за собой дверку на крючок. Пускай Верховному Инке все известно о прошлом и будущем передвижении моего воинства. Но вряд ли ему станет известно о передвижении меня самого. Я хочу понять, каким макаром этот дядька держит в руках весь периферийный мир. Какие рычаги дергает и на какие кнопочки давит.

Я повязал на лоб повязку с золотой пластиной маскапайча — от захваченного вчера в плен тикуй-рикука — налобная деталь поможет очень быстро и без лишних проблем попасть в столицу.

Затем снова снял пластинку и, собрав корзинку с едой, направился в карцер к Часке. При моем появлении девушка приникла лбом к полу, демонстрируя полное смирение.

— Ну-ну, вставай, мы не за это воюем, а за прямо противоположное.

Часка послушно встала, но опять-таки как манекен.

Я, приобняв ее за плечи, усадил на каменную скамью и сам расположился рядом.

— Я знаю, что у вас, у инков, не принято прощать и миловать, но ты прости меня как-нибудь. Не могу я смириться с возможной утечкой информации на решающей фазе борьбы… Тебе ведь ничего плохого не будет, покуда я жив. Странно, что мы с тобой пересекли бездоннейшую пропасть и встретились в диковиннейшем из миров, чтобы заниматься какой-то ерундой… Скажи мне, что это за человек, Уайна Капак? Надеюсь, твоя запрограммированность не распространяется на выдачу сведений об обожаемой персоне.

— Он — сын Солнца.

— Знаю, знаю, он — Сын Солнца, я — художественный руководитель Солнца и так далее. Ты мне скажи, что он за человек?

— Ночью он иногда кричал на непонятном мне языке. А теперь я знаю, что это твой родной язык. Кажется, это были слова: «товарищ генерал, я не виноват» и «полковник Максимов по вашему приказанию прибыл».

— Я догадывался, что наш он — русскоязычный. Возможно, разведчик, из НКВД, поэтому прибыл сюда вместе с Мартином Борманом. Где же интересно сам фашист? Может, и в самом деле, в доме Супайпы?.. Ты питайся, питайся.

Она с охотой принялась за еду.

— Я тут должен отлучится, Часка. Когда вернусь, предложу тебе снова уехать. Если же я не объявлюсь через пару недель, Носач отведет тебя в какое-нибудь тихое селение.

— Если ты не против, я буду ждать тебя больше двух недель, сколько понадобится.

— Лучше расскажи все, что ты знаешь о Кориканче и прилегающих районах.

Она рассказывала, а я сверялся с тем, что видел и читал в своем двадцатом веке, в родном мире. В книжке одного полуинки-полуиспанца было рассказано, как после конкисты водопровод в Куско помаленьку развалился и на его месте образовалась канава, проходящая вдоль северной стены монастыря, возведенного на развалинах дворцового комплекса.

Я сверялся и рисовал карту. Слова Часки имели большое, может даже судьбоносное значение. Удальцы Кузьмина и Коковцова в свое время врывались в столицу, но до Кориканчи им было ой как далеко.

Естественно, я полагался не только на эти отрывочные, а возможно и недостоверные сведения. Предстояло совершить еще и воздушную разведку. Я предпочел бесшумный воздушный шар, и качество инкских тканей оказалось вполне подходящим для его изготовления.