Физрук 5: назад в СССР

Глава 17

В квартире горел свет. Из кухни доносилось звяканье посуды и запахи чего-то жареного. Я взглянул на вешалку. Ну конечно! Это Наташа! Ее пальтишко и ботики. Я сам по-быстрому разулся и снял пальто. прошел на кухню. Можно было не сомневаться — это была она, моя медсестричка. Я же сам ей оставил ключи у сторожа.

В фартуке, надетом поверх скромного платьишка, Наташа перемешивала в сковородке жареную с мясом картошку. Запах обалденный.

— Привет! — сказал я, целуя ее в румяную щечку.

— Ой, здравствуй! — обрадовалась она. — Ты извини, я тут хозяйничаю без спросу.

— Ну так для того я и оставил Сидорычу ключи.

— Мой руки и садись за стол.

И я поплелся в ванную. Вот, наверное, почему я пока не женюсь. Не люблю, когда мною командуют, даже ради моей пользы. Тем не менее, хорошо, что пришла Наташа. Пару— тройку дней семейной жизни я с удовольствием выдержу.

Я умылся, потом сел за стол и воздал должное кулинарному таланту своей подружки. Медсестричка что-то мило щебетала о больнице и пациентах, жалуясь на то, что они пренебрегают рекомендациями врачей, но я слушал ее вполуха, думая о своем.

Идея, осенившая еще в машине, захватила меня, как никакая другая никогда не захватывала. Я еще и сам не знал, что собираюсь организовать. Не секту, не банду, не тайное общество, но — что? С кем бы посоветоваться? С Витьком? Ни в коем случае, мало ли, что заподозрит этот майор. С Карлом? Он весь погружен в подготовку к съемкам фильма. Скажет, что у нас киностудия, потом будет клуб — чего же тебе еще надо?.. А мне нужна команда! Не спортивная, а другая!.. Какая?.. Есть еще два человека, которые, наверное, могли бы меня понять, и оба — женского пола.

Илга — потому что она разбирается в детской психологии. Тигра — потому что стремится к чему-то необыкновенному. Совсем, как я. Другой вопрос, можно ли их посвящать в свой замысел? С первой я хоть и расстался, но мы все равно остались друзьями, да и, как ни крути, общие тайны все еще связывают нас. А вторая могла бы стать моей помощницей. Одному мне не потянуть. Антонина Павловна, как человек более начитанный, в таких делах разбирается, наверняка, лучше меня.

Ладно. Об этом после подумаю. И лучше всего — в спокойной обстановке. И уж точно не в присутствии такой красотки. Женщины всегда отвлекают от ценных и не очень мыслей. Наташа и отвлекала. И не только вкусным ужином, но и кое-чем получше. И отвлекала меня эдак до трех ночи. Так что после я сразу отрубился, и мне было уже не до гениальных идей. Утром медсестричка сказала, что останется у меня до воскресенья. У нее отгулы. Я помнил и не возражал.

На сегодня у меня были запланированы переговоры с тренершей по легкой атлетике и посещение семейства Журкиных. К Валерии Михайловне я смотаюсь во время «окна», а к Журкиным после уроков, как раз успею перед очередной встречей с Ильей Ильичом. Так что придется сегодня помотаться. И это не считая того, что сегодня еще тренировка по самбо, сам же перенес ее на сегодня. Ну да ладно! Успею. А дома меня снова встретит Наташа, накормит и приголубит.

В «окно» я и покатил в «Литейщик». Сразу поднялся в приемную к Ниночке, и она вызвала Громову. Мы пересеклись с ней в небольшом закутке у окна. Видимо, это была нелегальная курилка. Потому что рядом с диванчиком стояла кадка с фикусом, вся забитая окурками. Валерия Михайловна оказалась коротко стриженной, миловидной женщиной, лет тридцати. Она тоже закурила и даже предложила мне, но я отказался. Деликатно выдыхая дым в сторонку, тренерша меня выслушала.

— Мне надо посмотреть ваших ребят, — не отнекиваясь и не набивая себе цену, произнесла она. — Если я увижу, что есть с чем работать, то, пожалуйста…

— Что значит — есть с чем работать? — уточнил я.

Громова усмехнулась.

— Вы же сами спортсмен и понимаете разницу между физкультурой и спортом, — сказала она. — Ваша задача — забота об общем физическом развитии ребят, наша — поиск талантов, от которых можно ждать конкретные спортивные результаты.

— Алло, мы ищем таланты… — проворчал я.

— Что вы сказали?..

— Я говорю, что мне нужна команда, способная выступить на городской спартакиаде, а найдете вы среди наших ребят таланты или нет — дело десятое.

— Простите, но это дилетантское рассуждение, — произнесла Валерия Михайловна.

— Вам виднее, — кивнул я. — Так мы договорились?

— Ну, я ведь же сказала.

— Тогда обменяемся телефонными номерами, — предложил я. — У нас скоро будут внутришкольные соревнования, приходите! Я заранее вам позвоню, чтобы предупредить о времени проведения.

Выдрав странички из записных книжек, мы обменялись номерами. Не особо понравилась мне эта тренерша. Точнее ее подход. Мы же не к олимпиаде готовимся, а к школьным соревнованиям. Ну да черт с ней! Пусть придет, посмотрит.

Вернулся в школу. По окончанию уроков, посадил в машину Журкина и поехал с ним к нему домой. Веня никаких особенных эмоций по этому поводу не испытывал. Да он вообще был не слишком эмоциональным ребенком. Замкнутый, вечно погруженный в себя. Учителям редко удавалось до него достучаться, хотя тупым его назвать никак нельзя.

Жил он там, где наш Приречный район смыкался с Центральным. Иными словами — во вполне фешенебельной части города. Когда мы вышли из машины, то мне сразу стало понятно, что родители Журкина принадлежат, если не к элите, то, по крайней мере, к зажиточной прослойке горожан. Двор оказался закрытым, как и мой, сторож отказался пропускать неизвестный ему автомобиль. Я спорить не стал. Все равно, скоро поеду к гостинице «Металлург».

Веня провел меня к подъезду, и мы поднялись с ним на третий этаж. Дверь нам открыла элегантная дама в шелковом китайском халате — золотом с разноцветными драконами — и сигаретой, воткнутой в длинный мундштук. Стуча каблуками босоножек, она проводила меня в гостиную. Здесь была роскошная мягкая мебель, настенные бра, тяжелые шторы, импортный телевизор. Признаться, в Литейске я такого еще не видел, даже в доме «автомобильного бога».

— Журкина! — представилась женщина и протянула руку — не для пожатия.

— Данилов! — ответил я, но целовать тыльную сторону ее ладони не стал, пожал слегка.

— Вы что-то хотели мне сообщить, товарищ Данилов? — спросила она, усаживаясь в кресло и кивком предлагая мне сесть напротив.

Полы халата при этом распахнулись, обнажив гладкие колени. Журкина выложила ногу на ногу, многозначительно выпустила в мою сторону голубую струйку дыма. Да она меня клеит? Я невольно оглянулся на входную дверь, не видит ли этого Венька? Заметив мое движение, Журкина накинула на голое колено полу халата. Так-то лучше. Может, пацан знает, что за его мамашей такое водится, потому и замыкается в себе? Не удивительно!

— Я лишь хотел посмотреть в каких условиях живет мой ученик, — ответил я.

— Как видите, у нас прекрасные условия, — откликнулась собеседница. — Хотите посмотреть другие комнаты?..

В ее словах мне послышался скрытый намек.

— Нет, спасибо! — сказал я. — Я и так все, что нужно, вижу. Если позволите, я задам пару вопросов.

— Выпьете? — спросила она.

— Капельку.

Она встала, прошла к встроенному в стенку бару, достала бутылку с импортной этикеткой, взяла из серванта напротив пару стаканов, перенесла все это на хрустальный столик, плеснула чуть выше донышка и протянула один из стаканов мне. Себе Журкина набуровила почти с горкой и сразу отхлебнула. Потом вернулась в свое кресло, сказала:

— Спрашивайте!

Я чуть пригубил напиток. По вкусу — это был шерри.

— Вы знаете в каком классе учится ваш сын?

— Ну конечно! — кивнула она. — В восьмом…

— Нет, я имею в виду — другое…

— Что именно? — насторожилась Журкина.

— Что класс этот у нас в школе называется «экспериментальным».

— А-а, ну-у… да…

— А знаете, почему он так называется?

— Ну-у, наверное, в нем собраны самые талантливые учащиеся…

— Нет, вы не угадали, товарищ Журкина, в нем собраны — во-первых, одни мальчики, а во-вторых, самые отпетые двоечники и хулиганы.

Она едва не поперхнулась своим шерри.

— Да что вы такое говорите!.. Наш Веня попал в класс к отпетым хулиганам и двоечникам⁈

— Это факт.

— Это безобразие! Вернется муж из командировки, я его немедленно направлю к вашему директору!

— А зачем?

— То есть, как это — зачем⁈ Необходимо исправить это безобразие!

— Может лучше задуматься о причинах?

— О причинах безобразного поведения вашего руководства?

— О причинах того, почему ребенок из благополучной семьи оказался в «экспериментальном» классе.

С этими словами я поднялся, поставил пустой стакан на столик, рядом с бутылкой. Журкина растерянно на меня посмотрела, но тоже поднялась и, как была, со стаканом в руке, пошла провожать. Я попрощался с нею и вышел на лестничную площадку. Уж лучше иметь дело с пьяницами, чем вот с такими дамочками, которые корчат из себя светских львиц, а на самом деле думают только о том, как затащить в койку первого встречного. Они сами себе кажутся неотразимыми совратительницами, но больше похожи на паучих.

Лучше бы думала о сыне, но, похоже, ей глубоко по барабану его судьба. Ее возмутила всего лишь непрестижность места, которое занимает отпрыск, а вовсе не то, что он оказался среди двоечников и хулиганов. Ну вот что с ними делать?.. С родителями — ничего… Их уже не перевоспитаешь, спасать надо пацанов — от родительской глупости, равнодушия, невежества и других пороков. Спасать — не значит — отбирать или настраивать против папы и мамы, скорее, научить детей отличать добро от зла во всем, даже — в близких.

Ровно к шести вечера я подъехал к гостинице «Металлург». Сумароков тут же залез в салон. Пожал мне руку.

— Добрый вечер, Александр Сергеевич!

— Здравствуйте! Куда едем?

— Круговая десять.

— Кажется, по этому адресу находится продуктовая база.

— Вы хорошо осведомлены, — отозвался Илья Ильич. — Может, и заведующего знаете?

— Знаю. Иван Северьяныч Заболотный.

— Отлично, — кивнул мой пассажир. — Ваше знакомство облегчит контакт.

«Волга» катила по темным улицам. О том, что мне предстоит сейчас, я не думал. Я помнил папашу своего воспитанника по секции каратэ и ни сам воспитанник, ни его мамаша, ни глава семейства благоприятного впечатления на меня производили. Однако это ничего не значит. Да, я помогу Сумарокову в его шакальем деле, но сам шакалом не стану, даже ради интересов госбезопасности. Нельзя учить пацанов правильным вещам, если сам им не следуешь. Просто нельзя.

Через пятнадцать минут мы были уже у ворот базы. Проблемы начались тут же. Я посигналил, но ворота остались запертыми. Я выбрался из салона и поднялся по металлическим ступеням к проходной. Охранник за стеклом уставился на меня, как на пустое место.

— Ворота открой! — сказал я ему.

— А ты кто такой?

— Сумарокова привез.

— А он кто такой?

— Позвони Ивану Северьяновичу, он знает.

— Не велели беспокоить.

— Чирик! — сказал я.

— Чё?

— Чирик даю, звони.

— Я при исполнении. Звоню в милицию!

Это был тупик. В кино обычно супергерой разбивает стекло, вытаскивает охранника из будки и сворачивает ему шею. И делает это одной левой. В жизни все сложнее. И не потому, что я боялся милиции. В конце концов, Курбатов обещал меня прикрыть от проблем с законом, но с какой стати я должен бить этого немолодого мужика, который и впрямь находится при исполнении? Вахтер даже не клюнул на деньги, а ведь зарплата у него вряд ли больше восьми червонцев, да и те, небось, отнимает жинка, не отходя от кассы.

— Послушай, тебя как зовут? — спросил я.

— Николай Михалыч, — пробурчал тот.

— Николай Михайлович, вон видишь мужика в машине? Начальник у меня — зверь. Сам не отдыхает и другим не дает… Приспичило ему твоего шефа повидать…

— А кто он, твой-то?..

— Народный контроль, слыхал?

— Ну-у… слыхал, конечно…

— Да, внезапная проверка работы предприятий и учреждений. Сам понимаешь, нас не пустишь, начальника своего все равно не убережешь, а у самого будут неприятности.

— Что ж ты сразу не сказал? То-то я смотрю, «Волга» черная… Проезжайте!

Я вышел из проходной, спустился к машине. В это время ворота с железным лязгом начали отъезжать вбок.

— Вижу, переговоры со строптивым вахтером прошли успешно, — проговорил Илья Ильич.

Мы въехали во двор. Вышли из машины и направились в административное здание. На этот раз охрана внутри оказалась менее упертой, нежели внешняя. На самом деле на таких базах может оказаться серьезная вохровская охрана, так что любой жесткий вариант проникновения мог обернуться не просто арестом, а провалом всей операции.

К счастью, вахтер без вопросов разблокировал турникет. Мы с Сумароковым прошли по длинному коридору. Двери по обе его стороны были теперь закрыты, и никто не выскакивал из них и не мчался, очертя голову, размахивая накладными. Когда я отворил дверь приемной заведующего базой, товарища Заболотного И. С., секретарши за ней не оказалось. А вот худой и скрюченный Иван Северьянович, на свою беду, оказался на месте. Илья Ильич не оставил меня за дверью, как в прошлый раз, а любезно пригласил внутрь.

— Что вам надо? — не слишком любезно осведомился хозяин кабинета. — Кто вы такие?

— Грубо, грубо, Иван Северьянович, — сказал Сумароков. — Моего молодого спутника ты точно видел, а обо мне — наверняка, слыхал.

— Я сейчас вызову охрану, — пригрозил завбазой.

— Глупо. Охрана нас, как видишь, пропустила. Мужики понимают, с кем имеют дело, а ты, видимо, — нет… Хочешь, чтобы завтра на стол в прокуратуре легла подробная летопись всех твоих воровских делишек?.. Вижу — не хочешь. Ну, это и понятно. Хищение в особо крупных размерах государственной собственности — это вышку схлопотать можно. А у тебя не только жена — Инна Тарасовна, но и, как водится у солидных людей — две любовницы. Назвать имена, адреса, а также — сколько под половицами у каждой про черный день спрятано тысяч?

— Не надо, — угрюмо буркнул Заболотный.

— И правильно! — одобрил Сумароков. — А то ведь расколят тебя менты, и все подчистую конфискуют. Ничего сынуле твоему, ленивому и тупому, на джинсы и кооперативную квартиру не останется.

— Да хватит уже! — выкрикнул завбазой. — Сколько?

— Пять сейчас и пятнадцать — к концу месяца.

— Это разбой! Нет у меня с собой таких денег!

— Излишнее сопротивление увеличивает сумму взноса.

— Нету, клянусь!

— Александр Сергеевич, — обратился Илья Ильич ко мне. — Будьте любезны. Видите, несгораемый шкаф стоит?..

— Ключи не дам! — взвизгнул папаша Тарасика. — Там документы!

— Оставь ключи при себе, — хмыкнул Сумароков. — А свои липовые накладные прибереги для ОБХСС… Сдвиньте этого мастодонта на полметра вправо.

Я подошел к шкафу. Примерился. Налег плечом. Центнер, не меньше.

— Не надо, — буркнул Заболотный. — Не трогай.

Пожав плечами, я отошел в сторонку. Завбазой дрожащими пальцами, вставил ключ в замочную скважину в дверце несгораемого шкафа, с натугой отворил ее и долго копался. Наконец, выудил несколько денежных обандероленных пачек. Выложил перед вымогателем. Илья Ильич сорвал полоски с банковскими штампиками и ловко пересчитал наличные. Кивнул. Дескать, все правильно. Сунул купюры во внутренний карман пиджака. Повернулся к хозяину кабинета спиной. Тот быстро схватил мраморное пресс-папье и замахнулся…