Феникс и зеркало

5

Поблагодарив, Вергилий отказался от услуг факельщика, посланного проводить его до дому, и покинул тартесский замок. Только ощутив привычный сильный запах Главного порта, расслабился и дал волю мыслям… Что встретится на пути золотой птички и двух ее телохранителей?! Моря и штормы, скалы и леса — куда она летит, сколько ей лететь? Он не знал. Через просторы земные и морские, над лесами и торфяными пустошами, пересекая самые дальние рубежи Империи, за пределы Великой Ойкумены, до таинственной Ультимы Туле[10] — самой дальней из известных стран, да, возможно, до этой таинственной страны, покрытой камнями и льдом… кто знает, где находятся Оловянные Земли?

Птичка увидит то, что не видел никто из людей, увидит, как, подобное начищенному медному диску, из пучин восходит солнце, под ее крыльями ослепительно блеснут горные вершины. Великий лес, простирающийся далеко за пределы человеческого знания, и наконец, после многих дней полета и многих опасностей, после штормов и холода. Северных морей, где свои владения охраняют уже тюлени, а не волки…

Заслышав его шаги, слепой нищий затянул свою унылую молитву и немедленно оборвал ее на полуслове, едва услышав звон монеты, упавшей в чашку. В порту шла своя жизнь, шипели и дымились куски мяса, в чанах булькала фасоль, разогревалось пряное вино, продуктовые лавки освещались красноватым сиянием. Портовики и докеры сидели на порогах своих хибар и макали в миски куски хлеба, напоминая Вергилию о том, что за весь день у него и крошки во рту не было. Женщина с ярко накрашенным лицом и в расстегнутом платье перегнулась через подоконник и жестом поманила его внутрь. Чуть поодаль растрепанный пацан и шелудивая псина спали на траве в обнимку.

Миновав эту оживленную круглые сутки часть порта, Вергилий шел теперь по району складов, где работа обыкновенно кипела только днем. Отовсюду падали черные тени, свет тек слабый, тусклый, фонарей было мало. На подъеме — там, где, миновав арку, улица начинала взбираться в гору, закипала какая-то ссора. Чтобы обогнуть кучу гравия, оставленного днем строителями, Вергилий свернул в сторону, и шумная эта компания вывалилась прямо на него — в одно мгновение он очутился в самом центре заварушки.

Вздымались дубины, отовсюду неслись крики и непристойная брань. Спорщики то отскакивали в стороны, то вновь кидались друг на друга. Разбитый кувшин, возможно, причина или следствие скандала, валялся на земле в луже дешевого, кисло пахнущего вина. Вергилий принялся протискиваться между гуляками — всего их было человек пять или шесть, как вдруг один из них навалился прямо на него. Протестовать не имело смысла, Вергилий удержался на ногах и пошел своей дорогой, однако тот, кто навалился на него, обежал его сзади и загородил путь. Задира что-то прокричал и принялся размахивать дубинкой.

Объясняться времени не было. Вергилий извлек из ножен на поясе длинный нож и со словами «стой спокойно» последовал дальше.

Но с рук ему это не сошло. Как по команде, остальные прекратили свару, кинулись к нему и окружили со всех сторон.

— Ножик на нас вытащил… — мрачно протянул один из них, и в голосе его явственно прозвучал гнев недоумка, чувствующего себя задетым, когда ему возражают. Другой из толпы нагнулся, замахнулся, и, скорее почувствовав, чем увидев, Вергилий успел увернуться от летящего камня. Дела складывались плохо.

Сначала ему показалось, что этот круг света возник лишь в его глазах от полученного тычка. Однако, судя по тому, как замерли нападавшие, этот свет увидели и они. Линия света, бежавшая по земле, замкнулась и превратилась в горящее кольцо. Вергилий внезапно ощутил давление, подобного которому ранее не испытывал. Держа нож по-прежнему направленным в сторону нападавших, он обернулся. Сзади стоял мужчина, примерно так же, как и он сам, вытянувший руку, вот только ножа в ней не было. Небрежно отставленный указательный палец был направлен в сторону огня. Палец пошел вверх — уровень пламени моментально вырос.

Бандиты — грязные мужики в латаных и засаленных куртках — шумно дышали раскрытыми ртами. Неизвестный повернулся к Вергилию и сделал рукой широкое и угрожающее движение. Круг огня моментально рассыпался на отдельные костерки, каждый из которых ринулся на противников, разбегаясь во все стороны веером. Огонь словно бы стал теперь извивающейся змеей, норовящей ужалить каждого из бросившихся врассыпную бандитов в пятку. На мрачных камнях складов мельтешили редкие отсветы. Теперь пламя двигалось медленней, но бандиты улепетывали без оглядки. Постепенно огонь стал угасать, казалось, он теряет тепло, становится из жарко-оранжевого холодным. Огоньки начали тускнеть, побелели и наконец сделались пятнышками, крапинками, стайкой светлячков, Вергилий снова оглянулся и увидел теперь, что за его спиной стоит Огненный Человек.

И тут огоньки полностью угасли.

— Хотел бы я узнать, как такое делается. — Клеменс испытующе взглянул на гостя. — Полный контроль над огнем, а точнее, над теплом — это вечная проблема в любых алхимических изысканиях. Похоже, капитан Ан-тон, вы это умеете. Хм, хм. Есть, правда, сведения о человеке, которого звали не то Элия, не то Элио, или что-то в этом роде, который умел приводить огонь с небес. Рассказывали, что в конце концов он вошел в огонь сам и с той поры не появлялся… Хм…

— Верно, — кивнул Огненный Человек. — А что до того, как это делается, то вы ведь знаете, что все на свете имеет свой образ или, как выражается Лукреций Кар, свою конфигурацию атомов. Одни образы стабильны, иные — не слишком, а третьи и вовсе постоянно перетекают. Образы огня всегда текучи. А как иначе? Они привязаны к ветру, зависят от влаги… Тут главное знать, с чего начать. А узнаешь это… — Гость улыбнулся, но улыбка не слишком разгладила его лицо. Он словно бы вглядывался во что-то, одновременно близкое и далекое.

Клеменс в нетерпении нагнулся вперед, положил подбородок на кулаки, а локти распластал по столу. Но Огненный Человек не продолжил. Клеменс вздохнул и откинулся назад.

— Ну что же, может быть, когда-нибудь после… — пробормотал он.

— Когда-нибудь, — легко согласился Вергилий, неторопливо трапезничая. Он расслабился, отдыхая от событий дня. Казалось, даже мучительная боль, возникшая после встречи с Корнелией, на время приутихла. — Когда-нибудь я наконец научусь не ввязываться в стычки. Две за один день — мда… хотя ни одна их них не обернулась для меня плохо. Возможно, из-за вас, сударь. Он повернулся к финикийцу. — Ведь в обоих случаях вы были неподалеку.

Эббед Сапфир, разглядывавший в это время модель новой астролябии (проект Вергилия, который он на время оставил), с сомнением выпятил нижнюю губу. По его мнению, эти две истории совершенно случайно сошлись в один день. Нет, он не примет никакой благодарности. В одном случае виновен безумец, ставший таковым от долгого размышления о своих несчастьях, в другом же… Второй случай скорее всего был подстроен.

— Почему вы так думаете? Кому это нужно?

— Но это же была не ссора, — не заставил себя ждать финикиец. — Это была засада. Главный громила, самый отвратительный среди них, тот, что со шрамом на подбородке, находится на жаловании у Турнуса Руфуса.

Клеменс пожал плечами. Половина Неаполя, не лучшая, надо отметить, его половина, находилась на содержании у Турнуса Руфуса. Однако финикиец продолжил свою аргументацию. Если верить его словам, по Неаполю пополз слушок, будто предпринимаются попытки сделать торговлю с Кипром совершенно свободной. Торговцы медью пришли в отчаяние — нарушается их монополия. А кто стоит за всеми торговцами, делящими между собой монополию? Турнус Руфус. Все запасы на складах моментально обесценятся. Правду ли говорят или нет — Руфусу не важно, ему нет нужды верить или нет в истинность любого слуха, довольно будет, если там содержится хотя бы крупица правды.

— Если так, то в будущем нас ожидают непростые времена, — вздохнул Вергилий, — поскольку наш приятель Вергилий в одиночку себя прилично вести не умеет.

Но их приятель Вергилий не выглядел слишком уж озабоченным, он принялся рассказывать о своем визите в замок Тартесса и о тартесситах как таковых.

Огненный Человек подхватил разговор:

— А я посещаю их всякий раз, когда оказываюсь в порту, где есть тартесское подворье. По случаю доставляю им грузы и нахожу их весьма честными, хотя с ними не всегда просто. Да и вообще, я испытываю к ним известные родственные чувства. Сами посудите, я ведь тоже из эмигрантов. Я говорил вам, что я — финикиец. Но, более того, я из Тира. Вы слыхали о Тирской войне?

Вергилий и Клеменс попросили его рассказать. По бокалам было разлито вино, смешанное с небольшими порциями пятой винной сущности, произведенной дистиллятором Клеменса, и глаза Эббед Сапфира засияли, разгоряченное лицо побагровело, едва он принялся живописать блеск и великолепие опоясанного морями Тира. Дворцы. Флот. Гигантские залы, пахнущие кедром. Одежды из непревзойденнейшего пурпура, тайна способа производства которого и принесла Тиру его первоначальное богатство.

— О, среди нас жила великая мудрость, — произнес тириец, и глаза его заблестели еще более. — Наши астроманты изучали небеса, по взаимному расположению созвездий определяя время, пригодное для отправки в плаванье, обучали, как по небесным знакам провести корабль, что предвещает благоприятный путь и когда лучше встать на якорь или укрыться в бухте у причала. Наши философы изучали таинства человеческой природы и тройственный состав его души, наши пастыри и пророки сносились со Сверхъестественными Силами — среди них мудрейшим был Перес, сын Пир-Хирама, короля Тира. Но и его мудрость, увы, оказалась небезгрешной. Однажды к нему явились четыре Великих Элоима: Миха-Эль, Хабри-Эль, Рафай-Эль и Ури-Эль…[11] И вот, сии князья четырех частей Земли и Неба потребовали от Переса разрешить их спор — кто из них наимудрейший? В дурной час согласился он сделать выбор, и выбор его пал на Ури-Эля. И, сделав выбор, он потребовал награды… Он потребовал для себя любви самой прекрасной женщины на свете — Элеаны, нареченной невесты Александра мага, который, во гневе от потери, собрал вокруг себя все союзные ему племена Греции, пересек Малую Азию и на семь-лет окружил Тир. Всякую ночь его мужи топили в море гигантские камни, дабы установить мост, соединяющий материк с островом Тир, и всякую ночь наши пловцы уходили в глубины и крюками пытались растащить эти камни. Семь лет греки держали нас в осаде. И мы были разбиты… Ну что же, да пребудет Фортуна благосклонной к твоему начинанию, доктор Вергилий… А когда тебе потребуется суденышко, то… Он не закончил фразы.

Какое-то время двое слушающих, не вполне уловивших сказанное им, глядели на финикийца в растерянности. А Огненный Человек быстро кивнул, закутался в плащ и вышел вон.

— Как ты думаешь… — От удивления Клеменс даже привстал. — Он расстроился после того, как пересказал нам историю о крушении Тира или…

— Да нет, — покачал головой Вергилий. — Тут, похоже, дело сложней.

— Но…

— Сегодня у меня был очень тяжелый день. Будешь сидеть всю ночь? Нет? Ну ладно, я пойду лягу. Завтра очень много дел.

Да, он и не подозревал, что настолько устал. Едва передвигая ноги, Вергилий добрался до кровати и рухнул на нее. Но перед тем, как Вергилий утонул в сонном мраке, его мозг посетила мысль — неоформленная, невнятная. Усталый, он желал лишь забыться, потерять себя в этой мягкой тьме, но все же изо всех сил удерживался, чтобы поймать мысль. Наконец всплыло слово, которое все объясняло. Кольцо. Какое кольцо? Сегодняшнее кольцо огня? Кольцо Огненного Человека? Мозг растворяла усталость, он засыпал… Какой-то знак… нет, не мог вспомнить… что-то было похожее… не мог собрать все воедино… Корнелия… кольцо… «Кто идет?» — спросил он беззвучно, и бронзовая голова пошевелила своими блестящими губами.

Но кругом была лишь тишина.