— Здравствуйте Родион Андреевич.
— Пётр Анисимович, рад встрече. Очень рад. Прошу, пройдёмте ко мне в кабинет, — с улыбкой вышел ко мне владелец амулетной лавки.
Разобравшись с будущими соратниками, я направился к моему деловому партнёру Полякову. Рановато, конечно, но я решил всё же прощупать, не удастся ли получить какую-нибудь сумму, ну и поговорить насчёт изменения сроков поставок. Так уж вышло, что я управился быстрее, чем рассчитывал, и совсем упустил из виду вопрос с экспедитором. Пришлось возвращаться пораньше.
Должен заметить, что в отличие от моего посещения лавки чуть больше месяца назад, народу тут прибавилось. Целых шесть посетителей. Для заведения, торгующего исключительно дорогим товаром, это достаточно много. Причём они не просто глазеют, а прицениваются.
Признаться, подмывало поинтересоваться, почём тут торгуют мои «Разговорники», но я предпочёл остаться в неведении, чтобы моя жаба в ярости не набросилась на меня. Вообще жадностью я никогда не страдал ни в родном мире, ни в этом, но кто его знает, быть может, это зависит от величины потерянного.
— Мы вроде условились, что вы появитесь через два месяца, а миновало лишь полтора. Двухнедельный срок может показаться незначительным, но признаться… — начал было Поляков, когда мы прошли в его рабочий кабинет.
— Всё нормально, Родион Андреевич. Просто может статься так, что дела вынудят меня отсутствовать дольше, чем я полагал изначально. Увы, но я сам себе не принадлежу. А потому зашёл поинтересоваться, хватает ли у вас товара и не возникнет ли дефицит, если я не окажусь в городе к сроку.
— Это очень хорошо, что вы зашли. Дело в том, что в этом случае сложности как раз могут возникнуть. Я…
— Увольте меня от ваших коммерческих дел, — поднял я руку в протестующем жесте. — Не желаю иметь к ним никакого касательства. Какое количество вы готовы выкупить прямо сейчас?
— Полторы тысячи комплектов, — чуть задумавшись, ответил Поляков.
— Когда их подвезти?
— Времени вполне достаточно, чтобы я решил вопрос с деньгами уже к завтрашнему утру. Скажем, в девять утра.
— Значит, завтра в девять, — утвердительно кивнул я.
— Опять золотом? — с хитринкой поинтересовался он.
— Это непременное условие, — улыбнулся я в ответ.
— Кстати, помнится, вы говорили о том, что могли бы изготавливать комплекты не из двух, а большего количества амулетов.
— Разумеется.
— Я хотел бы заказать в следующем месяце пару десятков комплектов из четырёх и столько же из шести единиц. Так сказать, на пробу.
— Никаких проблем, вы получите их до конца декабря, — заверил я.
— И ещё одна просьба.
— Слушаю вас.
— Нельзя ли, чтобы это была женская рука?
— С чего вы взяли, что к изготовлению амулетов причастна женщина? — изобразил я искреннее недоумение.
— Мне показалось, что часть изделий отличает некое изящество.
— Вам показалось, сударь. Все они вышли из-под моей руки, — пожав плечом, возразил я.
Тревожный звоночек. Похоже, пора Лизу увозить из столицы или приставлять к ней серьёзную охрану. Оно, конечно, паранойя, но с другой стороны, доходность от предприятия получилась такая, что куда там золотым приискам. Не удивлюсь, если Поляков реализовывает «Разговорники» по цене под стать амулетам с бриллиантами, но они всё равно пользуются спросом благодаря дефицитности товара и важности связи как таковой.
В таких условиях ради завладения секретом конструкта жадный человек может пойти на многое. И пусть Родион Андреевич не производит такого впечатления, это вовсе не значит, что жажда наживы его не обуяет. Поэтому у меня появилась мысль увезти сестрицу из столицы в более безопасное место. Например, в полк.
Нет, паранойя паранойей, но ведь она хотела служить и участвовать в боях, а мне нужна парочка сильных земельников. Так отчего бы не подтянуть её и Рощина. Пусть эта сладкая парочка займётся тыловым обеспечением. К тому же у Лизы проявился несомненный талант хозяйственника и руководителя. Каретный двор под её руководством работает чётко и слаженно, как часы. И с людьми у неё получается очень даже хорошо, она знает о своих работниках всё, начиная от состояния семейных дел и до сердечных привязанностей. Молодец девочка, не отнять.
Справится ли она с командованием ротой обеспечения? Да легко. Вот Рощин, тот точно не потянет. Художник, витающий в облаках и всё больше погружающийся в свои полотна. Его, похоже, ничего не интересует, кроме Лизы и картин. Причём я даже не уверен, что сестрица тут на первом месте.
Зачем он мне? Во-первых, не мне, а Лизе, пусть он будет поблизости. А во-вторых, Уфимцев без труда набрал кадры из огневиков и водников, а вот с небоевыми земельниками у него имелись кое-какие сложности. Один же одарённый такое серьёзное дело, как снабжение полка, не потянет…
— Отправиться в полк? Взять перерыв в университете? Петя, ты о чём вообще? — удивилась Лиза.
Мы обедали у нас на квартире вместе с уже привычным Рощиным. Тот тоже откровенно не понимал, к чему я вообще завёл этот разговор.
— Пётр Анисимович, я ничуть не желаю выказать недоверие, но Москва полна слухов о том, что великая княгиня Долгорукова затеяла самоубийственный поход в Дикое поле. И если это действительно так… Русские цари несколько раз отправляли против татар армии, которые так и не сумели добиться успеха…
— Брось, Вадим, — отмахнулась Лиза. — Если Петя зовёт меня в полк, то это безопасно. У него пунктик насчёт меня. Только из этого я делаю вывод, что в Москве мне сейчас оставаться нежелательно. И во что ты влез, братец?
— Ни во что не влез. Скажи, ты хочешь оказаться в армии?
— Есть такое желание.
— И по окончании университета ввиду твоего высокого потенциала ты пойдёшь на военную службу?
— Имеется такое намерение.
— Вот только там не будет рядом меня. О чём я и беспокоюсь. А так ты получишь желаемое, и я смогу присмотреть за тобой.
— С этим я согласна. Но к чему такая поспешность? В поход полк отправится не раньше будущего лета, я вполне могу окончить университет и вступить в него. Ведь комплектование Дикопольского полка в приоритете, а потому никаких сложностей не возникнет.
— Сложность в том, что ты не можешь просто прийти и занять соответствующую должность. Тебе необходимо пройти вдумчивую боевую подготовку. И это ещё одна причина, отчего я желаю пристроить тебя в Дикопольский полк. Ну и такой момент. Чего бы ты хотела: участвовать в боевых действиях или скуку гарнизонной службы? Наконец, ты ведь ещё и подруга Марии Ивановны, а значит, должна стать её опорой. И вы, Вадим Петрович, тоже.
— Прошу прощения, но если речь о вассальной присяге, то я имею обязательства перед родом и должен буду вернуться в свою вотчину.
М-да. Это я как-то упустил из виду. Ладно, но уж сестрицу-то я отсюда точно уволоку. Я глянул на Лизу, она бросила грустный взгляд на Рощина, а меня вдруг прострелила догадка, в сторону которой я раньше как-то не думал.
Родные Вадима не позволят им быть вместе. Они приняли бы высокоранговую одарённую даже из крестьян при условии, что её потенциал не выше, чем у него, или по меньшей мере она будет отставать от него в росте и согласится своевременно принять узоры. Ведь согласно российскому законодательству глава семьи определяется существующим рангом дара. Вадиму же предстоит возглавить род.
У Лизы уже шестой ранг, у Вадима всего лишь третий, и обойти её он сможет, только подстегнув дар. А у рода для этого нет возможности. Иными словами, пока он не обойдёт её в развитии, именно она будет стоять во главе древнего боярского рода. Ну и кто согласится передать бразды в руки неродовитой дворянки?
Я могу устроить ему рывок, но рисковать всем из-за сердечной привязанности сестрицы всё же не готов. Вот если бы он принял узор «Верность», тогда совсем другое дело. Но этого не будет. Его род является вассальным князя Оболенского, восседающего на Смоленском столе. И уйти к другому сюзерену — это отречься от присяги и обесчестить себя. Вот такие пироги с котятами.
— Ну что же, коли так, значит, предлагаю вам побыть немного врозь. Заодно и чувства проверите, — пожал я плечами. — Да чего вы в гляделки играете? Не вы первые, не вы последние. Или не уверены в себе?
— Просто… — начал было Рощин.
— Вадим Петрович, как ваши родные восприняли вашу тягу к рисованию? — решил я зайти с другой стороны.
— Вы и так знаете. Отрицательно. И полагают это блажью.
— Но вы всё равно стремитесь к своей мечте и, невзирая на трудности, пишите картины, всё время совершенствуясь.
— Вы это и так знаете.
— Лиза всегда хотела служить в армии. Она не сомневалась в том, что станет огневиком и будет участвовать в боях. В результате оказалась бесталанной, да ещё и земельником. Мечта пошла прахом. Но судьба ей улыбнулась, и она может осуществить свои чаяния, надеть мундир и отправиться в бой.
— Но разве я против? И вообще как я могу ей что-либо запретить, если мы пока даже не помолвлены?
— Одно ваше неприятие этого заставляет её отказаться от моего предложения.
— Но она ведь и впрямь может поступить на службу по окончании университета.
— Только в Дикопольский полк ей дорога будет заказана. Вполне возможно, что она попадёт на войну. Но там она моя сестра и подруга великой княгини, где я смогу о ней позаботиться. В любом другом месте младший офицер сапёр, на которого всем наплевать.
— С этой стороны я как-то не думал, — глядя на Лизу, растерянно произнёс Рощин.
Порядок. Дело сделано. Если он скажет ей биться головой о стену, она только спросит, насколько сильно. Не буквально, конечно же, но то, что сестра отправится в полк с Долгоруковой, факт…
После обеда прокатился к поверенному Юдину, который теперь заведовал моими финансами. А то мне самому не набегаться по всем выкупившим у меня лицензии. Едва вышел из дома, как в лицо бросило снежную крупу. О как в этом году! Долгое бабье лето, немного дождика и, пожалуйте, мороз со снегом. Да оно и к лучшему. Хотя в бричке, конечно, холодновато.
— Добрый день, Олег Сергеевич, — приветствовал я поверенного, войдя к нему в кабинет.
— Пётр Анисимович! Господи, какими судьбами! Не чаял так скоро вас увидеть.
— И тем не менее вот он я. Как наши дела?
— Ох и задали вы мне задачку, Пётр Анисимович, — с наигранно сокрушённым видом покачал головой Юдин. — Это же никаких нервов не хватит, чтобы сладить со всеми купцами, что желают за ваш счёт зарабатывать. Вот никак в толк не возьмут, отчего должны платить кому-то эдакие деньжищи, коли трудятся они, а он палец о палец не ударил.
— Полагаю, вы им разъяснили всю глубину их ошибки?
— Не я. Надворный судья. Пусть ещё радуются, что я не стал настаивать на конфискации двух мастерских, ладивших чемоданы, и одного каретного двора. Только незначительный штраф, судебные издержки и полная выплата задолженности.
— Что-то вы как-то мягко, — хмыкнул я.
— Вам непременно хочется самому заниматься этими мастерскими, или достаточно для науки щёлкнуть по носу, и пусть дальше трудятся на своё и ваше благо?
— Лучше, конечно, пусть трудятся, но как бы другие не восприняли это как слабость.
— Нормально восприняли. Урок вышел вполне вразумляющим не только для провинившихся, но и для остальных.
— То есть проблем с взыскиванием лицензионных отчислений теперь нет?
— Слава богу.
— И чего тогда стонете? — рассмеялся я.
— Так, для порядку. Чтобы вы ненароком не подумали, что у меня всё благостно, и я не по заслугам ем свой хлеб.
— Даже не сомневайтесь, подобных мыслей у меня и близко не было.
— Это радует. Но если вы хотите получить свои деньги, то я смогу предоставить вам их не ранее завтрашнего полудня. Пять тысяч рублей не та сумма, которую я готов хранить у себя дома. Поэтому предпочитаю держать их у ростовщика.
Вот ещё и это. Отсутствие банков серьёзно так напрягает. За границей с этим проблем нет, банки вполне себе функционируют, а мы, как в стародревние времена, всё по сундукам в сокровищницах да тайникам.
И ведь не сказать, что не пытались их открыть. Ещё как пытались. Да только не приживается затея в России. Не доверяют банкам русские люди. А как по мне, то ерундой мается царь-батюшка. Не нужно смотреть на Европу и стараться создать по образу и подобию.
Достаточно взять за шкирку крупных ростовщиков Москвы, благо все их знают, и пред светлы очи государя. Посоветоваться с ними, как лучше всё обустроить, потом порезать их хотелки втрое, а то и в четверо, обозначив чёткие границы, потому как аппетиты у них непомерные, да дать пинка налаживать свои банки. Оно и подданным удобней, и налоги эти прохиндеи станут платить, и у меня голова не будет болеть, где хранить деньги и как обналичить векселя.
Вот только пока всё это несбыточные мечты. Потому как ростовщики отчего-то сплошь евреи, а это племя на Руси от веку не любили. А тут ведь придётся дать государственную поддержку. Ох, сомнительно, чтобы Пётр Иванович на это пошёл. Даже если ростовщики будут из выкрестов.
Условившись, что за деньгами зайду завтра в час по полудни, я направился к кадетскому корпусу, связавшись с Долгоруковой. Время далеко за полдень, занятия у неё, по всему, уже закончились. И вообще она ведь должна оформить отпуск. Ей ведь нужно наведаться в полк. Заодно и денежки отвезёт. Серебро тает, как снег на июньском солнышке, только в путь.
На улице неподалёку от корпуса ожидаемо обнаружилось несколько экипажей. В Московском кадетском корпусе обучаются только отпрыски родовитого дворянства. Случаются и сильные одарённые из неродовитых дворян, но за редким исключением и при наличии серьёзных покровителей. Тут не университет и на таланты особо не смотрят. Элита русского воинства!
Из ворот то и дело появляются старшекурсники, имеющие свободный выход в город после занятий. Изредка это одиночки, куда чаще группы от трёх человек. Используя «Дальнозоркость», я сумел рассмотреть Долгорукову, направляющуюся к своему экипажу в компании Астафьевой и Столбовой.
Хм. Вот интересно, как эти две валькирии примирились друг с дружкой? Кто-то кому-то уступил? Или обе забили на боярича, предоставив его своей судьбе. Вообще-то, тут всё уже решено их родителями, хотя помолвки так и не было. А может, Столбова и впрямь воспринимает Осипова как друга?
— Ваше высочество, сударыни, — приблизившись к карете великой княгини, поздоровался я.
— Здравствуй, Пётр, — приветствовала меня Долгорукова.
— Пётр Иванович, — коснулась отворотов мурмолки Астафьева.
— Сударь, — кивком обозначила поклон Столбова.
— Давно приехал? — поинтересовалась Мария.
— Сегодня утром. Мне необходимо с вами поговорить.
— Как срочно и как долго?
— Вы сейчас домой?
— Да. Собирались переодеться и отправиться на бал. Кстати…
— Нет, увольте, — перебил я её, подняв руки в протестующем жесте. — Я с дороги и толком так ещё и не отдыхал. А дел в столице накопилось преизрядно. Если позволите, Арина Егоровна и Анна Дмитриевна прокатятся в вашем экипаже, а вы со мной. По дороге и поговорим.
— Хорошо. Езжайте за нами, — обратилась она к старшему из своих компаньонов.
Тот утвердительно кивнул и смерил меня неодобрительным взглядом. Вот как-то плевать ему, что я несколько раз спасал её высочество. Даже, наоборот, именно из-за этого его неприязнь ко мне куда сильнее, потому как в лице павших что в первый раз, что во второй я умыл всех вассалов князя Долгорукова. Ну вот как такое стерпеть.
— Бр-р! Пётр, тебе же Лиза подарила карету, отчего ты опять пользуешься этой бричкой?
— Брезгуете, ваше высочество?
— Дурак ты, Ярцев. Холодно же. Ещё и эта снежная крошка в лицо.
— Ну, извините. Лично мне бричка куда предпочтительней.
Брехня! Сам не знаю, отчего упёрся рогом. В тёплую погоду да, бричка куда удобней. Но вот в такой дубак карета однозначно рулит. Тем паче, что модифицировав весьма затратный и давно известный конструкт «Печь», я получил более экономичный, который назвал «Каменка».
Сами плетения практически не претерпели изменений, разве только процентов на пятнадцать повысилось КПД. Зато конструкт, вписанный внутрь каменной плиты, куда быстрее разогревал её, затрачивая вчетверо меньше Силы. А там уже камень постепенно остывал, отдавая тепло.
К чему это я? Ах да! Бр-р! Реально холодно. Но держим морду лица и непременно пренебрежение к непогоде. Такая ерунда! Да разве это холодно!
— Итак, о чём ты хотел поговорить?
Долгорукова прекрасно понимала, что коль скоро я пригласил её к себе, где наш разговор могли услышать только мои холопы, которые ни за что не проговорятся, значит, речь пойдёт о делах серьёзных.
— Когда вы отправляетесь в полк?
— Через два дня. Рапорт на отпуск нам с девчатами подписали, так что никаких проблем.
— Арина и Анна в курсе особенностей вассальной присяги?
— Да, и готовы принять узоры. Они младшие дочери и не имеют обязательств, как наследницы. Потому и отправляются со мной. Нужно будет их инициировать, — подтвердила она.
— Хорошо. Как раз подошёл срок для первой очереди, присоединю к ним с остальными.
— Остальные это кто?
— Ещё пятеро, и среди них моя сестрица.
— Лиза?
— Нам нужны будут сильные земельники для роты обеспечения, так отчего бы и не она.
— Ты вообще понимаешь, что творишь? Если она даст просто вассальную присягу, то когда выйдет замуж, я могу от неё освободить. Но узор это навсегда. Назад дороги не будет, и род Рощиных это не примет.
— Знаю. Как и то, что ей всё одно никогда не быть вместе с Вадимом Петровичем. У него долг перед родом, она же уже превышает его по дару, а значит, будет главой семьи.
— Она может принять узоры и остановиться в росте. Её потенциал при этом останется с ней, и…
— И когда он сумеет её догнать? Годам к сорока. А если он за эти годы к ней охладеет, или подвернётся более перспективная партия? Ну и такое дело, что подставил я её с «Разговорниками» этими. Кто же знал, что они так выстрелят. Боюсь, что вот-вот начнётся охота за секретом их изготовления, и Лизу нужно убирать из Москвы. Словом, я на вас рассчитываю, Мария Ивановна. Помните, вы говорили о том, что нужно исподволь отваживать её от Рощина. Только времени у нас нет.
— Бестолочь ты всё же, Петя.
— Не спорю.
— Что-то ещё?
— Завтра поутру я передаю очередную партию «Разговорников» и получу полторы сотни тысяч золотом. Надеюсь, казначей вашего батюшки сможет принять и эти деньги?
— Разумеется. Самого казначея в Москве нет, но я предупрежу его помощника.
— Тогда это пока всё.
— Сам-то когда уезжаешь?
— Пока точно сказать не могу. Быть может, завтра, а может, и позже. Зависит от моих новых друзей.
— Что за друзья?
— Да так, четверо приятелей, решивших круто изменить свою жизнь.
— То есть я тебя третий год обхаживаю, но ты меня другом не называешь, а тут четверо приятелей и уже друзья, — возмутилась она.
— Это другое, — возразил я.
— Толком говори, — потребовала она.
Пришлось рассказать, уж больно напориста великая княгиня. А что такого? Сгорел забор, гори и хата! Мы сейчас с ней повязаны накрепко и оба государственные преступники. Я не поручусь за её жизнь, если император узнает о наших художествах. Скорее всего, мы на пару прогуляемся на плаху. Ну, может, я на плаху, а её, как наследницу, удавят по-тихому. Помнится, Пётр Первый в моём мире не пощадил предавшего его сына.