"Фантастика 2025-120". Компиляция. Книги 1-18

Глава 1: Тишина после Войны

Прошло два года с тех пор, как они исцелили Проклятые Земли. Два года мира. Для Шань Синя и Лин Фэн, чьи жизни до этого измерялись битвами и погонями, это время было одновременно и даром, и непривычным испытанием.

Их долина, скрытая в сердце Туманного Хребта, расцвела. Под их руководством ученики, их маленькая, разношерстная семья, превратили это место в оазис гармонии. Они учились не только владению Ци, но и каллиграфии, земледелию, астрономии. Они постигали «Третий Закон» не как догму, а как образ жизни.

Дни Шань Синя были наполнены спокойствием. Он был Наставником. Он сидел под деревом гинкго и наблюдал за тренировками, изредка давая короткие, но глубокие советы. Его внутренняя гора больше не извергалась яростью; она давала опору и защиту. Вечерами он погружался в изучение свитка, подаренного Драконом, пытаясь разгадать сложные хитросплетения «Великой Игры», в которую они были втянуты.

Жизнь Лин Фэн тоже изменилась. Холод в ее глазах сменился ясной, глубокой безмятежностью. Она все еще была непревзойденным мастером боя, но ее уроки были больше похожи на танец, чем на тренировку. Она учила своих студентов находить силу в гибкости, а победу — в уклонении. Дафна, величественный Цилинь, часто лежала рядом, ее сияющее присутствие успокаивало даже самых неугомонных учеников.

А ночами, когда долина засыпала, они принадлежали друг другу. Их любовь, закаленная в таких испытаниях, которые сломили бы богов, была тихой, но всепоглощающей. Они нашли друг в друге не просто партнера или союзника, а дом. Их мир был полным. Их счастье было заслуженным.

И именно поэтому они оба знали, что это не может длиться вечно.

Они часто смотрели на небо, на серебристый шрам-звезду. За последние два года она стала вести себя все более странно. Ее мерцание стало более отчетливым. Иногда им казалось, что они чувствуют… взгляд. Холодный, безразличный, изучающий взгляд из бездонной тьмы космоса.

Они готовились. Они не говорили об этом ученикам, чтобы не сеять страх. Но их тренировки стали интенсивнее. Их беседы — серьезнее. Они знали, что эхо их прошлого однажды вернется.

И вот, в одну из таких ночей, оно вернулось.

Они сидели на веранде, когда это произошло. Сначала — легкая дрожь земли. Затем — тревожный, мелодичный стон, который издала Дафна, подняв свою голову к небу.

И они увидели.

Серебристая звезда вспыхнула. Ослепительно, как сверхновая. А затем из ее центра ударил луч. Но не света. А тьмы. Идеально черный луч, который нес в себе не энергию, а ее полное отсутствие. Он пронзил атмосферу их мира и ударил в далекие, необитаемые пики на севере.

Не было ни взрыва, ни звука. Просто горы на горизонте на мгновение подернулись рябью, как отражение в воде, а затем… часть горной гряды просто исчезла. Не была разрушена. Стерта.

А в небе, там, где раньше была их звезда-шрам, теперь зияла открытая, рваная рана в реальности, из которой сочился холод пустоты.

— Они пришли, — прошептала Лин Фэн.

Вся долина проснулась. Ученики в панике выбегали из своих домов, глядя на зловещую дыру в небе.

Шань Синь встал. Его лицо было спокойно, но его аура, которую он держал в покое два десятилетия, начала медленно пробуждаться. Земля под его ногами отозвалась тихим, низким гулом.

— Всем в главный зал! Активировать защитную формацию! — его голос, спокойный, но полный несокрушимой мощи, разнесся по долине, мгновенно усмиряя панику и вселяя уверенность.

Ученики, обученные действовать в чрезвычайных ситуациях, бросились выполнять приказ.

Шань Синь, Лин Фэн и Дафна остались стоять под открытым небом, глядя на рану в небесах.

— Это был не просто выстрел, — сказал Шань Синь. — Это было приглашение. Они не просто стирают. Они показывают, что могут стереть все, что захотят. Они хотят, чтобы мы испугались. Чтобы мы попытались бежать или спрятаться.

— Они хотят увидеть нашу реакцию, — добавила Лин Фэн. — Как Акари. Для них это тоже игра.

В этот момент в их сознании прозвучал насмешливый голос кицунэ, которая, очевидно, наблюдала за происходящим издалека.

— Ох, милые. Кажется, фейерверки начались раньше, чем я ожидала. Это Жнецы. Они больше не посылают разведчиков. Это был предупредительный выстрел их авангарда. Они стирают несущественные детали с карты, прежде чем приступить к главному блюду — к вашей планете. У вас мало времени.

Голос исчез.

— Она права, — сказал Шань Синь. — Мы не можем прятаться. Мы не можем ждать, пока они придут сюда. Мы должны сами отправиться к ним.

— Но как? — спросила Лин Фэн. — Мы даже не знаем, где они.

— Дракон дал нам ответ, — Шань Синь посмотрел на север. — Кузня Вечности. Место, где можно создать оружие, способное им навредить. Это наш единственный путь.

Их решение было принято. Они снова должны были покинуть свой дом. Но на этот раз они не могли оставить своих учеников одних.

Они вошли в главный зал. Двадцать пар глаз, полных страха и решимости, смотрели на них.

— Дети, — начал Шань Синь. — Наш мир в опасности. Мы с Лин Фэн должны отправиться в долгое и опасное путешествие, чтобы найти способ его защитить. Вы остаетесь здесь. Вы — Хранители этой долины. Защищайте ее. Защищайте друг друга. Живите по закону, которому мы вас учили.

Он посмотрел на своего старшего ученика, юношу по имени Кай.

— Ты главный.

Затем он и Лин Фэн подошли к стене в дальнем конце зала. Они положили на нее руки.

— Мы оставим вам часть нашей силы, — сказала Лин Фэн.

Они влили свою энергию в защитную формацию, усиливая ее тысячекратно. Долина теперь была скрыта под непробиваемым куполом из гармонии и силы, который мог выдержать любую атаку из этого мира. Но против Жнецов он был бесполезен.

Они попрощались. Это было тяжелее, чем любое прощание в их жизни.

Затем они вышли наружу.

— Акари, — позвал Шань Синь в пустоту. — Ты обещала быть проводником. Время платить по счетам.

Перед ними из воздуха соткалась фигура лисицы.

— С радостью, — мурлыкнула она. — Путешествие к краю вселенной? Обожаю приключения! Но предупреждаю, дорога будет… нескучной.

Она щелкнула пальцами. И реальность вокруг них начала распадаться на тысячи сияющих нитей.

— Держитесь крепче, детки, — рассмеялась она. — Первая остановка — межпространственный хаос!

С этими словами мир исчез. Их последнее, самое отчаянное путешествие началось.

Глава 2: Тропы Тысячи Иллюзий

Мир исчез.

В одно мгновение тихая, знакомая долина сменилась оглушающим, невообразимым хаосом. Шань Синь и Лин Фэн оказались в месте, которое не было местом, в пространстве между мирами. Вокруг них не было ни верха, ни низа. Лишь бесконечный, бурлящий океан первозданного потенциала.

Мимо них проносились реки из чистой мысли, сверкая, как молнии. Они видели острова, сотканные из забытых снов, которые рождались и тут же рассыпались в пыль. Гравитация здесь была капризной девчонкой — в один миг она прижимала их с силой умирающей звезды, в другой — исчезала вовсе. Время текло вспять, заставляя их на долю секунды видеть себя детьми, а затем — древними стариками.

Это было сердце хаоса. Место, где реальность еще не решила, чем она хочет стать.

— А-а-а-а! — восторженно-испуганно визжала Дафна, кувыркаясь в потоке радужной энергии. — Меня вывернуло наизнанку, а потом снова ввернуло! И я, кажется, на мгновение стала фиолетовой! Давайте еще раз!

Только Акари чувствовала себя здесь как дома. Она легко и грациозно танцевала в этом безумии, ее девять призрачных хвостов развевались, словно паруса в солнечном ветре.

— Правил нет, милые, — прозвучал ее смеющийся голос в их головах. — Кроме одного: не верьте своим глазам. И особенно — своим чувствам. Здесь все — ложь, сотканная из возможностей. Кроме меня, конечно. Я — ваша единственная правда.

Она вела их по невидимым тропам, которые называла «Лисьими». Это были узкие, едва заметные нити стабильной реальности, которые ее Клан тысячелетиями прокладывал в этом хаосе.

Вскоре они подошли к первому настоящему испытанию. Перед ними разверзлась бездна абсолютной пустоты, наполненная тихим, сводящим с ума шепотом парадоксов. На другом ее краю виднелась их тропа. Моста не было.

— Мост есть. Вы просто его не видите, — лукаво улыбнулась Акари. — Чтобы пройти по моим тропам, нужна не сила, а вера. Вера в своего проводника. Просто сделайте шаг.

Это был тест. Тест на доверие к ней, к существу, которое было воплощением обмана.

Шань Синь посмотрел на Лин Фэн. Он видел в ее глазах то же самое сомнение. Они не доверяли Акари. Но они абсолютно доверяли друг другу.

Он протянул ей руку. Она, не колеблясь, вложила свою ладонь в его. Вместе. Как и всегда.

Они закрыли глаза и, не обращая внимания на хихикающую лисицу, шагнули в пустоту.

На одно короткое мгновение они почувствовали падение. А затем их ноги коснулись твердой поверхности. Они открыли глаза. Под их ногами сиял мост из чистого, лунного света, которого секунду назад не было.

Акари встретила их на той стороне, и в ее глазах было неподдельное восхищение.

— А вы интереснее, чем я думала. Вы доверились не мне. Вы доверились друг другу. Это… очень редкое качество.

Она привела их в «тихую гавань» — небольшой островок стабильности, который выглядел как идеальный японский сад с журчащим ручьем и цветущей сакурой, парящий посреди бушующего космоса.

— Здесь мы можем отдохнуть, — сказала она. — Путь впереди долог.

Пока Акари и Дафна затеяли азартную, но совершенно непонятную игру с лепестками сакуры, Шань Синь и Лин Фэн отошли к краю острова, глядя на проносящиеся мимо вихри хаоса.

Двадцать лет мира сделали их мягче. Но эта новая, вселенская угроза снова обнажила их чувства, сделав их острее.

— Мы сражаемся за ту долину, — тихо сказал Шань Синь. — За наших учеников. За тот покой, что мы построили.

— Нет, — так же тихо ответила Лин Фэн, глядя на него. — Мы сражаемся за это.

Она взяла его руку.

— За то, чтобы у нас было «завтра». Вместе.

В ее глазах, обычно таких холодных, плескалась такая глубина чувств, которую он не видел никогда. Все эти годы их любовь была тихой, спокойной, само собой разумеющейся. Но сейчас, на пороге возможного конца света, она вспыхнула с новой, отчаянной силой.

Он притянул ее к себе, и их губы встретились. Это был не нежный поцелуй, который они знали. Это был страстный, почти яростный поцелуй двух существ, которые нашли друг в друге единственную точку опоры в рушащейся вселенной. В нем была горечь всех их потерь и сладкое обещание будущего, за которое они готовы были умереть. Это был их безмолвный обет, скрепленный не словами, а дыханием.

Их прервал пронзительный, полный ужаса визг.

— ОСТОРОЖНО! — закричала Акари.

Они обернулись. Их тихую гавань атаковали. Из бурлящего хаоса вынырнули три твари. Они были похожи на гигантских гончих, но их тела были сотканы не из плоти, а из живого парадокса. Их шкура переливалась цветами, которых не существует, а их вой искажал пространство. Это были Гончие Парадокса, охотники, которые питались самой реальностью.

Акари мгновенно преобразилась. Ее игривость исчезла, сменившись холодной яростью древней богини. Девять огненных хвостов развернулись за ее спиной.

— Они охотятся на мои тропы! — прошипела она. — Разберемся с ними!

Это была битва, не похожая на другие. Шань Синь пытался атаковать их гравитацией, но они, казалось, существовали вне ее законов. Лин Фэн замораживала их, но они через мгновение собирались снова из осколков застывшего времени.

Акари сражалась с ними на их языке. Она создавала иллюзии, которые были реальнее реальности, заставляя гончих атаковать свои собственные отражения. Она метала в них лисий огонь, который сжигал не материю, а саму вероятность их существования.

Двух они одолели. Но третья, самая крупная, прорвалась. Она устремилась не к могущественному Шань Синю. Она устремилась к Лин Фэн.

И в этот момент Дафна, которая до этого испуганно пряталась, сделала свой выбор. Она была существом жизни и порядка. А эта тварь была ее абсолютной противоположностью.

С мелодичным, боевым кличем, сияющий Цилинь бросился наперерез. Она встала между Лин Фэн и Гончей, и ее кристальный рог вспыхнул защитным светом.

Гончая ударила. Ее челюсти, которые не кусали, а стирали, сомкнулись на боку Дафны.

Не было ни крови, ни крика. Просто сияющая, перламутровая чешуя Цилиня в месте укуса… подернулась серой рябью и стала прозрачной. Часть ее существа была стерта.

Дафна издала тихий, жалобный стон, и ее яркий свет начал меркнуть.

— ДАФНА! — крик Лин Фэн был полон такой ярости и боли, какой Шань Синь не слышал никогда.

Гончая уже готовилась нанести второй, смертельный удар.

Но ей не дали.

В глазах Лин Фэн погасли звезды. Они превратились в две черные дыры абсолютного, ледяного гнева.

— Ты, — прошептала она. — Посмела. Тронуть. Мое.

Мир вокруг нее замер. Не просто замерз. Замерло само время.

А затем из ее тени ударил клинок. Но не из льда. А из чистой, концентрированной скорби. И он не просто пронзил Гончую.

Он вычеркнул ее из бытия.

Глава 3: Цена Проводника

Хаос, из которого родились Гончие Парадокса, втянулся обратно в себя, оставив после себя лишь тишину и разрушенный сад. Но эта тишина была хуже любого крика. Она была наполнена болью.

Лин Фэн стояла на коленях на потрескавшейся земле, держа на руках то, что осталось от Дафны. Сияющий, величественный Цилинь исчез. На его месте был маленький, дрожащий комок света, тусклый и полупрозрачный. Часть ее бока, там, куда ударила Гончая, была… пустой. Это не была рана, из которой текла кровь. Это была дыра в ее бытии, сквозь которую, казалось, видна сама изнанка мира. С каждым ударом ее маленького, испуганного сердца, ее свет становился все слабее.

— Х-холодно… — прошептала ее мысль, слабая и тонкая, как паутинка. — Снежная Королева… мне страшно…

Отчаяние.

Лин Фэн не испытывала этого чувства с тех пор, как погибла ее школа. Это была холодная, черная волна, которая грозила поглотить ее. Она инстинктивно начала вливать в Дафну свою собственную Ци, свою жизненную силу, пытаясь заполнить пустоту. Но это было все равно что пытаться наполнить бездонный колодец. Ее энергия просто утекала в эту дыру, не оставляя следа.

Ее сила была бесполезна.

Шань Синь подбежал к ним. Он положил руку на Дафну, и его лицо стало серьезным, как никогда. Он чувствовал то же самое. Это была не рана. Это было стирание. Часть концепции, которой была «Дафна», была вычеркнута из реальности.

И тогда вся та боль, весь тот страх, которые Лин Фэн держала в себе, превратились в нечто иное. В чистую, ледяную, всепоглощающую ярость.

Она медленно подняла голову, и ее глаза, в которых не осталось ни звезд, ни покоя, уставились на Акари.

Кицунэ стояла поодаль, ее праздничный наряд был слегка потрепан, а на лице застыло выражение досады, как у игрока, чью партию прервал случайный прохожий.

— Ты сказала, твои тропы безопасны, — голос Лин Фэн был тихим, но в нем вибрировала такая угроза, что даже камни вокруг, казалось, похолодели. — Ты солгала.

— Тропы не бывают безопасными, дитя тени, — ответила Акари, ее игривость исчезла, сменившись холодной серьезностью. — Они лишь короче других дорог. Гончие — это не часть моей игры. Это паразиты, которые иногда заводятся в складках реальности. Неприятная случайность.

— Твоя игра. Твои правила. Твоя ответственность, — отчеканила Лин Фэн, медленно поднимаясь на ноги. Она осторожно опустила угасающую Дафну на землю и окружила ее коконом из своей Ци. — Исправь это.

Это был ультиматум. В воздухе между ними повисло напряжение, готовое взорваться. Шань Синь молча встал рядом с Лин Фэн, давая понять, что он — одно целое с ее гневом.

Акари долго смотрела на них, на их общую, несокрушимую решимость. Затем она тяжело вздохнула.

— Я не могу, — сказала она. — Не так просто. То, что стерто, нельзя просто вернуть. Это фундаментальный закон. Чтобы воссоздать то, чего больше нет, нужно… нечто равноценное.

— Говори, — голос Шань Синя был как скрежет сдвигающихся гор.

— Чтобы восстановить ее душу, ее концепцию, мне нужны две вещи, — Акари стала серьезной, как никогда. — Первое — «узор». Идеальный, чистый отпечаток ее сущности, того, какой она была до ранения. Чтобы знать, что именно восстанавливать. Второе — «нить». Огромное количество чистой, созидательной энергии жизни, чтобы соткать из нее недостающую часть.

Она посмотрела на Лин Фэн.

— «Узор» можешь дать только ты. Мне нужно твое самое яркое, самое чистое воспоминание о ней. Не просто картинка. А чувство. Вся твоя любовь и привязанность к этому существу, сконцентрированные в одном образе. Я должна буду забрать его у тебя. Навсегда.

Лин Фэн замерла. Отдать самое теплое, что было в ее душе?

— А «нить»? — спросил Шань Синь.

— Ваша сила не подойдет, — ответила Акари. — Твоя — слишком тяжелая, земная. Твоя, тень, — слишком холодная. Нужна чистая эссенция жизни. И в этом мире есть лишь одно место, где она бьет ключом из самой земли. Сердце-Древо Иггдрасиль, в центре Зачарованного Леса на севере. Его жизненной силы хватит, чтобы переродить даже бога.

У них появился план. Отчаянный, почти невозможный, но план.

Их великая миссия по спасению мира была отложена. Теперь у них была другая. Спасти своего маленького, светящегося друга.

— Хорошо, — сказала Лин Фэн без колебаний. — Ты получишь мое воспоминание.

Акари кивнула.

— Но сначала — к Древу. У нас мало времени. Моя магия может лишь временно залатать ее рану, но пустота будет разъедать ее изнутри.

Она подошла к угасающей Дафне. Она вырвала из одного из своих хвостов длинный, огненно-рыжий волосок. Он засветился в ее руках. Она начала напевать тихую, древнюю песню на лисьем языке, и волосок превратился в светящуюся нить, которую она осторожно обернула вокруг «раны» Дафны. Пустота перестала расширяться.

— Это даст нам несколько дней, — сказала она. — Не больше. Теперь — ни шагу назад. Путь будет еще опаснее.

Шань Синь подошел к Лин Фэн и осторожно взял на руки маленький, тускло светящийся комочек. Он был почти невесомым.

— Я понесу ее, — сказал он. — Ты должна беречь силы.

Акари снова взмахнула веером, и реальность вокруг них начала изгибаться.

— Тогда не будем терять времени, — сказала она. — Следующая остановка — Зачарованный Лес. Надеюсь, вы не боитесь эльфов. Они ужасные зануды.

Они снова шагнули в портал. Но на этот раз они были не просто путешественниками. Они были спасателями. И они летели наперегонки со смертью, которая гналась за душой их маленького друга. Их самая личная и самая отчаянная миссия только что началась.

Глава 4: Зачарованный Лес и Его Хранители

Путешествие сквозь межпространственный хаос на этот раз не было ни игривым, ни познавательным. Это была отчаянная, безумная гонка со временем. Акари вела их по своим «Лисьим Тропам» с предельной скоростью, и миры за пределами их защитного кокона сменялись с невообразимой быстротой. Они проносились сквозь измерения, где шел дождь из чистой математики, и через пустоты, где единственным звуком был шепот умирающих звезд.

Но никто из них не обращал внимания на чудеса и ужасы вокруг. Все их внимание было приковано к маленькому, угасающему огоньку, который Шань Синь бережно нес на руках. Дафна больше не светилась. Она слабо мерцала, как свеча на сильном ветру. Дыра в ее душе, оставленная Гончей Парадокса, медленно, но верно продолжала расти, и даже магическая нить Акари, казалось, лишь оттягивала неизбежное.

Лин Фэн шла рядом с Шань Синем, ее лицо было похоже на маску из застывшего горя. Она не отрывала взгляда от своей маленькой подруги. Ее мир, который только-только начал обретать краски после двадцати лет покоя, снова грозил стать черно-белым. Она чувствовала себя беспомощной, и это чувство было для нее страшнее любого врага.

Наконец, Акари остановилась.

— Мы на месте, — ее голос был серьезен. — Держитесь. Вход в Зачарованный Лес не любит чужаков.

Она сделала сложный жест, и перед ними в бурлящем хаосе открылся спокойный, зеленый портал. Они шагнули внутрь.

Их встретил мир из древней сказки. Они оказались в лесу, но это был не просто лес. Гигантские деревья с серебряной и золотой листвой уходили так высоко в небо, что их кроны образовывали сплошной, живой купол. Солнечный свет, пробиваясь сквозь него, распадался на миллионы танцующих лучей, создавая в лесу атмосферу величественного собора. Воздух был чист и сладок, он был напоен ароматами неизвестных цветов, а в его тишине слышался мелодичный звон — это пел ветер в кристаллических цветах, растущих на ветвях.

Но эта красота была обманчива. Как только они ступили на мягкий, покрытый мхом ковер, они почувствовали это. Весь лес был единым, живым организмом, защищенным мощнейшим оберегом. Древняя, спокойная, но абсолютно непроницаемая магия ощупывала их, определяя, кто они и зачем пришли.

— Стойте, — раздался в их головах голос, чистый и мелодичный, как звук флейты, но при этом твердый, как сталь.

Из-за деревьев беззвучно вышли они. Хранители Леса. Эльфы.

Они были высокими и грациозными, их движения были полны скрытой силы. Их длинные светлые волосы были заплетены в сложные косы, а их глаза, цвета весенней листвы, смотрели на пришельцев с холодной, древней мудростью. Они были одеты в легкие доспехи, которые, казалось, были выращены, а не выкованы, и держали в руках луки из белого дерева, которые тихо гудели от заключенной в них силы.

Вперед вышел их предводитель. Его волосы были серебряными, а на лице лежала печать веков.

— Вы ступили в Сильва'Тир, чужаки, — сказал он. — Ваше присутствие здесь нежелательно. Назовите себя и цель вашего визита.

Акари шагнула вперед, принимая на себя роль дипломата. Она сделала изящный поклон.

— Приветствую, капитан Лаэрон. Я Акари из Клана Тысячи Иллюзий. Мы пришли с миром и со срочной просьбой к Хранителям Сердце-Древа.

Взгляд эльфа, Лаэрона, стал еще холоднее при упоминании ее клана.

— Лисы… — процедил он. — Ваши тропы редко ведут к миру. Чаще — к беде и обману.

— На этот раз беда пришла не с нами, а за нами, — ответила Акари. — И мы ищем не выгоды, а исцеления.

Она указала на Шань Синя. Эльфы посмотрели на тускло мерцающий огонек, который он держал на руках. И их холодная враждебность сменилась изумлением и тревогой. Они, дети природы, сразу почувствовали суть существа, которое он нес. Чистый, благородный дух жизни. Цилинь. И они почувствовали ту противоестественную рану, ту дыру небытия, которая пожирала его.

— Что… что это с ним? — спросил Лаэрон, его голос смягчился.

— Его ранили в мире между мирами, — ответила Лин Фэн, ее голос дрогнул. — Его сущность стирают. Мы пришли к Сердце-Древу, к Иггдрасилю. Лишь его жизненная сила может исцелить его.

Лаэрон долго смотрел на них, на отчаянную решимость в глазах Лин Фэн, на спокойную мощь Шань Синя, на угасающий свет Дафны.

— Это решаю не я, — наконец сказал он. — Следуйте за мной. Вас выслушает Совет Хранителей.

Они провели их вглубь леса. И вскоре они увидели их город. Луносвет.

Это был город, который жил в полной гармонии с лесом. Гигантские дома были выращены прямо в стволах вековых деревьев, мосты были сплетены из живых ветвей, а улицы освещались не фонарями, а колониями светящихся мхов и грибов.

Их привели на центральную поляну, где в круг сидели трое эльфов, еще более древних, чем Лаэрон. Их кожа была похожа на кору, а в их бородах, казалось, запутались звезды. Это были Хранители.

Они выслушали их историю молча. Их лица были непроницаемы. Когда Акари закончила, самый старый из них, чьи глаза, казалось, видели рождение этого леса, заговорил.

— Вы просите о многом, чужаки, — его голос был шепотом ветра в листве. — Сердце-Древо — это душа нашего мира. Его сила дает жизнь всему лесу. Позволить вам, существам такой невероятной и хаотичной мощи, прикоснуться к нему — это огромный риск. Ваша энергия может навредить ему. Ваша боль может отравить его.

— Но без его силы она умрет, — сказала Лин Фэн.

— Жизнь одного существа, пусть и такого чистого, против жизни целого народа и священного леса, — вздохнул Хранитель. — Это тяжелый выбор.

Наступила долгая, мучительная тишина, во время которой три Хранителя общались без слов.

Наконец, старейшина снова поднял на них свой взгляд.

— Сила Сердце-Древа не даруется по просьбе. Ее нужно заслужить. Древо само решает, кто достоин его прикосновения. Мы не можем вам разрешить. Но мы и не будем запрещать.

Он поднялся.

— Мы отведем вас к его подножию. А дальше… вы должны будете доказать самому Древу, что жизнь этого маленького духа стоит того, чтобы рискнуть жизнью всего нашего леса. Если оно примет вас — она будет спасена. Если отвергнет — вы все будете поглощены его первозданной силой.

Это был не ответ. Это был приговор. Их бросали на суд самой древней и могущественной силы в этом мире. И у них не было выбора, кроме как принять его.

Глава 5: Суд Сердце-Древа

Путь к Сердце-Древу был не дорогой, а ритуалом. Хранители эльфов вели их по спиральной тропе, которая опоясывала гигантский холм в самом центре их города. С каждым шагом воздух становился плотнее, гуще, он был до предела насыщен жизненной силой. Каждый вдох, казалось, наполнял легкие не воздухом, а чистым светом. Даже Шань Синь и Лин Фэн, со своей невероятной мощью, чувствовали благоговейный трепет.

Наконец, они вышли на вершину.

Перед ними, посреди огромной поляны, росло оно. Иггдрасиль. Сердце-Древо.

Словами было невозможно описать его величие. Это было не просто дерево. Это была живая гора. Его ствол, широкий, как башня, казалось, был соткан из переплетенных молний и застывшего света. Кора его переливалась всеми цветами от изумрудного до золотого. Его крона уходила так высоко в небо, что, казалось, она и держала его. А ветви были усыпаны не листьями, а маленькими, пульсирующими звездами. У его подножия из-под корней бил источник, из которого текла не вода, а сама жизнь — светящаяся, золотистая субстанция, которая ручьями расходилась по всему лесу, питая его.

— Мы привели вас, — прошелестел голос старейшины Хранителей. — Дальше — ваша воля и его суд.

Эльфы отступили, оставив их троих — Шань Синя, Лин Фэн и Акари — стоять на краю поляны.

Лин Фэн посмотрела на угасающий огонек Дафны, который она бережно держала в руках. Свет становился все слабее. Времени почти не осталось. Она сделала первый, решительный шаг на поляну.

В тот миг, когда ее нога коснулась травы, весь мир замер. А затем Древо заговорило с ней. Оно не использовало слова. Оно погрузило ее сознание в свое.

Она увидела. Она увидела рождение этого мира. Она почувствовала радость первого ростка, пробивающегося сквозь землю. Она ощутила боль каждого срубленного дерева, каждой капли отравленной воды. Она почувствовала всю бесконечную, сложную, хрупкую паутину жизни, которая связывала все сущее в этом лесу. Она стала лесом. И с этой высоты она посмотрела на себя. На маленькую, чужеродную фигурку, принесшую с собой смерть, тень и холод абсолютного нуля.

«Ты — Зима, — прозвучал в ее голове голос, древний, как сама жизнь. — Ты — конец. Порядок, рожденный из смерти. Зачем ты пришла в мое царство вечного лета? Зачем просишь о жизни та, что несет в себе забвение?»

Это был суд. И он был справедлив. Ее суть, ее сила были противоположностью всему, что олицетворяло это Древо.

Она могла бы солгать. Могла бы попытаться доказать, что она изменилась. Но перед такой древней, всевидящей сущностью любая ложь была бы бессмысленной. И она ответила правдой.

— Я — не Зима, — ее мысль была чиста и остра, как осколок льда. — Я — Тишина. Тишина, которая приходит после бури. Я несу в себе холод, да. Но я пришла просить не для себя. Я пришла просить для нее.

Она мысленно указала на Дафну.

— Она — Весна. Она — хаос пробуждения, радость света, чистота, которой во мне никогда не было. Она — та часть мира, которую я поклялась защищать. Если цена ее жизни — моя, я заплачу ее. Забери мой холод, мою тень, мою силу. Но позволь ей жить.

Это была не сделка. Это была жертва.

Древо молчало, казалось, целую вечность. Оно взвешивало ее слова, ее готовность отдать все ради этого маленького, угасающего духа.

«Жертва принята, — наконец прозвучал ответ. — Но я не возьму твою тьму. Ибо она — тоже часть равновесия. Вместо этого я возьму твою клятву. Подойди».

Лин Фэн, чувствуя, как с ее плеч спадает невидимый груз, медленно подошла к подножию гигантского ствола. Она опустила на его сияющую кору руку, в которой держала Дафну.

В тот же миг из ствола вырвался поток чистого, золотого света и окутал ее вместе с Дафной. Она почувствовала, как жизненная сила, теплая и бесконечная, вливается не в нее, а сквозь нее — в маленького, раненого духа. Дыра в душе Дафны начала затягиваться. Ее свет становился все ярче.

Шань Синь и Акари наблюдали за этим, затаив дыхание.

— Она смогла, — с неподдельным изумлением прошептала Акари. — Она доказала, что ее любовь к этому существу сильнее ее собственной природы. Удивительно.

Когда золотой свет погас, Лин Фэн стояла, слегка пошатываясь от усталости. А на ее руках уже стояла на нетвердых, дрожащих ногах Дафна. Она снова была сияющим, перламутровым Цилинем. Рана на ее боку исчезла без следа. Она была исцелена.

— Я… я… я хочу есть! — это было первое, что прозвенело в их головах. — Я умираю с голоду! Мне срочно нужен самый большой и самый сладкий медовый пирог во всей вселенной!

Напряжение спало. Дафна была не просто жива. Она была собой.

Они поблагодарили Хранителей и Древо и покинули Зачарованный Лес. Их отчаянная миссия увенчалась успехом.

Они снова были втроем. Сильнее, чем когда-либо. И их связь, скрепленная этим испытанием, стала абсолютной.

Теперь они были готовы. Готовы к последнему путешествию. К Кузне Вечности. И к финальной битве за свой мир.

Глава 6: Разговор перед Бездной

Они покинули Зачарованный Лес, и мир смертных встретил их своей привычной, несовершенной красотой. После древней, почти сонной магии эльфов, суета человеческих городов и деревень казалась особенно яркой и громкой. Хранители проводили их до самой границы, и их старейшина, в знак уважения, подарил Лин Фэн маленький, гладкий речной камень. «Даже у самой быстрой реки есть моменты покоя, — сказал он. — Не забывай об этом, дитя тени».

Их маленький отряд изменился. Дафна, теперь уже не просто дух, а воплощение жизни, ступала по земле с тихим, неземным величием. Ее присутствие успокаивало диких зверей и, казалось, заставляло цветы распускаться чуть ярче. Она все еще была игривой, но в ее глазах теперь была глубина и мудрость, которых раньше не было. Она стала их тихим светом.

Их отношения с Акари тоже изменились. Кицунэ больше не была просто насмешливым наблюдателем. Она видела их силу, их решимость, их жертвенность. И хотя ее мотивы оставались туманными, в ее отношении к ним появился новый оттенок — смесь осторожного уважения и азартного интереса. Она видела в них не просто фигуры в игре, а достойных, непредсказуемых соперников или союзников.

Они нашли уединение на вершине высокой, продуваемой всеми ветрами горы, чтобы провести свой последний военный совет перед тем, как сделать шаг в неизвестность.

— Ты наш проводник, Акари, — начал Шань Синь, глядя на лисицу, которая сидела на краю утеса, свесив свои девять хвостов в пропасть. — Расскажи нам. Что такое Кузня Вечности? И каков истинный путь к ней?

Акари долго молчала, глядя на плывущие внизу облака.

— Вы, люди, привыкли мыслить местами. Города, горы, планеты, — наконец заговорила она, и в ее голосе не было привычной насмешки. — Но Кузня — это не место. Это событие. Узел в ткани мироздания, где законы физики еще не затвердели, где реальность все еще жидкая. Это момент творения, застывший во времени. Она существует… везде и нигде.

Она повернулась к ним, и в ее глазах плясали древние, хитрые огоньки.

— Попасть туда по картам невозможно. Единственный путь — это настроить свою собственную душу, свой резонанс, на частоту самой Кузни. Нужно… запеть ее песню. Песнь Навигации. Я знаю эту песню.

— В чем подвох? — прямо спросила Лин Фэн.

— В том, что эту песню слышат не только в Кузне, — усмехнулась Акари. — Пространство между мирами, которое нам предстоит пересечь, — это не пустая дорога. Это дикие, первозданные джунгли, полные хищников. И наша «песня» для них — как крик раненого оленя для стаи волков. Особенно для Жнецов. Они — стражи порядка. А наша песнь — это песнь тех, кто хочет этот порядок изменить. Мы станем для них яркой, сияющей мишенью.

Теперь роли в их отчаянном путешествии были ясны.

— Я буду вашим Навигатором, — сказала Акари. — Я буду петь Песнь. Но это потребует всей моей концентрации. Я не смогу сражаться или защищать вас.

Шань Синь посмотрел на Лин Фэн.

— Я буду вашим Щитом. Мое Дао Горы позволит мне создавать островки стабильной реальности в этом хаосе. Я буду нашим кораблем.

Лин Фэн положила руку на рукоять невидимого ледяного меча у себя на поясе.

— А я буду вашим Клинком. Все, что посмеет приблизиться к нашему кораблю, встретит свою смерть в тишине.

— А я! А я буду фонариком! — радостно вставила Дафна. — Буду светить очень ярко, чтобы все видели, какие мы красивые и смелые!

Акари бросила на нее острый, как игла, взгляд.

— Твой прелестный питомец, дитя тени, — это не фонарик. Это самый вкусный, самый сочный и самый яркий обед во всей пустоте. Ее аура чистой жизни будет привлекать Жнецов, как мед привлекает мух. Пока она с вами, вы не сможете спрятаться. Вы будете маяком в ночи.

Лин Фэн нежно провела рукой по шелковистой гриве Дафны.

— Она — часть нас. И мы ее защитим.

Все было решено. Они стояли на краю пропасти, готовые к своему последнему, самому отчаянному путешествию. Они посмотрели друг на друга. Двадцать лет покоя пронеслись, как один миг. Сейчас, перед лицом конца света, их любовь и связь были острее и реальнее, чем когда-либо. Они сражались не за абстрактный мир. Они сражались за свой маленький, тихий дом в долине. За своих учеников. За свое право на «завтра».

Шань Синь притянул Лин Фэн к себе и поцеловал ее. Это был не поцелуй страсти, а поцелуй-клятва. Клятва вернуться. Вместе.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

— Я знаю, — ответила она.

— Ох, какая тоска! — картинно вздохнула Акари. — Если вы закончили с прощаниями, то бездна ждет.

Она встала, и ее тело начало сиять. Она начала свою Песнь. Мир вокруг них замерцал, пошел рябью. Камни, небо, облака — все начало распадаться на первоэлементы, на сияющие нити.

Шань Синь создал вокруг них сферу из своей спокойной, несокрушимой силы. Лин Фэн обнажила свои клинки из тени и льда. Дафна встала в центр их кокона, и ее рог засветился защитным светом.

Реальность перед ними разорвалась, открывая путь не на дорогу, а в бездну, полную ревущего, беззвучного хаоса и невозможных цветов.

«Я буду твоей горой в этом шторме», — прозвучала мысль Шань Синя.

«А я буду клинком, что прорубит нам путь во тьме», — ответила Лин Фэн.

Они шагнули в бездну вместе.

Глава 7: Океан Несозданных Миров

Шаг через портал, созданный Акари, был шагом в безумие.

Их мир, с его привычными законами гравитации, времени и пространства, исчез. Они оказались в месте, которое было его изнанкой, его черновиком. Вокруг них, в безграничной пустоте, бурлил океан несозданных миров.

Это было зрелище, которое могло бы свести с ума любого смертного философа. Мимо них проносились реки из чистой, неоформленной мысли, сверкая, как разряды молний. Они видели, как из туманностей сырой вероятности рождаются и тут же коллапсируют целые вселенные, проживая свою историю от большого взрыва до тепловой смерти за несколько секунд. Здесь идеи были материальны — они проплывали мимо островов, сделанных из застывшей скорби, и континентов, сотканных из чистой математической логики.

— Ух ты! — выдохнула Дафна, ее сияющая форма прижалась к Лин Фэн. — А вон там, кажется, плывет чей-то очень злой понедельник!

Они находились в защитном коконе, который создавал и поддерживал Шань Синь. Это была сфера из его спокойной, горной Ци, маленький островок реальности, где все еще действовали привычные им законы. Поддержание этого кокона посреди ревущего хаоса требовало от него колоссальной концентрации. Каждая частица его существа была напряжена, как струна, удерживая их маленький мир от распада.

Лин Фэн была их глазами и мечом. Она стояла наготове, ее теневое зрение пыталось пробиться сквозь этот калейдоскоп безумия, выискивая угрозы.

А Акари была их проводником. Она стояла в центре их сферы, ее глаза были закрыты, а девять огненных хвостов плавно колыхались в такт невидимой мелодии. Она пела. Ее беззвучная «Песнь Навигации» была тонкой золотой нитью, протянутой сквозь этот хаос, — их единственный путь к Кузне Вечности.

— Не верьте ничему, — прозвучал ее сосредоточенный голос в их головах. — Здесь все — ложь. Все, что вы видите, — это лишь эхо того, что могло бы быть. Доверяйте только моей песне. И будьте готовы. Этот океан не необитаем.

Она оказалась права.

Они путешествовали уже несколько часов — или, возможно, веков, время здесь было текучим — когда Акари напряглась.

— Что-то услышало нас. Оно идет.

Они не видели его приближения. Они его почувствовали. Сначала время внутри их кокона начало вести себя странно. Частичка пыли, сорвавшаяся с одежды Шань Синя, на его глазах превратилась в крошечный астероид, а затем снова в пыль. Мимолетное воспоминание Лин Фэн о ее детстве вдруг стало ярким и реальным, как будто это было вчера.

— Оно питается временем! — поняла Акари.

И тогда они его увидели. Из вихря парадоксов материализовалось существо. Оно было сделано из живого, переливающегося хрусталя, который постоянно менял свою форму, превращаясь в невозможные геометрические фигуры. В его центре был вихрь, похожий на циферблат часов, стрелки которого вращались с бешеной скоростью. Это был Хронофаг. Пожиратель Времени. Его привлекли их богатые, насыщенные событиями жизни. Для него они были изысканным пиром.

Существо устремилось к их сфере. Шань Синь попытался остановить его, создав перед ним гравитационный барьер. Но Хронофаг просто «съел» тот момент, когда барьер был создан. Для существа барьера никогда не существовало, и оно продолжило свой путь.

Лин Фэн метнула в него копье из черного льда. Копье застыло в миллиметре от цели, а затем стремительно «состарилось», превратившись в облачко пара и исчезнув.

Их сила была бесполедна.

— Оно ест прошлое! Все, что уже существует! — в панике крикнула Акари, не прекращая своей песни. — Не давайте ему прошлого! Дайте ему то, чего еще не было!

Шань Синь и Лин Фэн переглянулись. Они поняли.

Шань Синь закрыл глаза. Он не стал создавать камень. Он, используя знания Звезды, создал чистую вероятность камня. Волну потенциала, которая еще не решила, стать ей камнем или нет.

Одновременно Лин Фэн создала не тень от существующего объекта, а «тень будущего» — темное пятно, которое отбрасывал бы объект, который еще не был создан.

Они одновременно направили эти две концепции — чистый потенциал и несуществующее последствие — в Хронофага.

Существо, привыкшее питаться свершившимися событиями, жадно попыталось поглотить их. И его система дала сбой. Это было все равно что пытаться съесть саму идею еды. Его хрустальная форма задрожала, по ней пошли трещины. Пытаясь обработать то, чего не существовало, оно само начало терять свою связь с реальностью. С тихим звоном, похожим на треск разбитого стекла, Пожиратель Времени взорвался каскадом временных парадоксов и исчез.

Они победили. Но они были потрясены до глубины души.

— Это был всего лишь… падальщик, — выдохнула Акари, ее песня на мгновение сбилась. — Мелкий хищник, который питается объедками. Жнецы… они — волки в этом лесу. И они уже знают, что мы здесь.

Едва она произнесла эти слова, как мир вокруг них изменился.

Весь красочный, бурлящий хаос исчез.

Его сменила абсолютная, идеальная, угольно-черная пустота, расчерченная на безупречные геометрические узоры. Весь шум, все эхо возможностей — все стихло. Наступила та самая, знакомая им по Зоне Молчания, мертвая, противоестественная тишина.

Огромная, неописуемая тень накрыла их маленький кокон реальности.

Они больше не были в диких, нейтральных водах межпространственного океана.

Они, следуя по нити Акари, заплыли прямо в сеть. В территорию, уже «очищенную» Жнецами.

Голос Акари в их головах был полон неподдельного, ледяного ужаса. Ее песня почти оборвалась.

— Они не идут к нам. Мы… мы сами пришли к ним. Ловушка захлопнулась.

Глава 8: Песнь в Море Тишины

Тишина, в которую они попали, не была похожа на покой монастыря. Та тишина была живой, наполненной гармонией и спокойствием. Эта же была мертвой. Это была тишина вакуума, тишина могилы, абсолютное отсутствие всего. Геометрически правильная, угольно-черная пустота простиралась во все стороны, и сама мысль, казалось, вязла в этой первозданной тьме.

Кокон реальности, который поддерживал Шань Синь, начал трещать. Это не был звук. Он чувствовал, как на границах его сферы бытие и небытие сталкиваются в безмолвной войне. Пустота не атаковала. Она давила. Она пыталась стереть их маленький островок порядка, просто фактом своего существования. Шань Синю приходилось вливать всю свою волю, всю свою связь с Дао в этот щит, и он чувствовал, как его сила медленно, но верно иссякает.

— Это их мир… — шепот Акари в их головах был полон первобытного ужаса. Ее игривость, ее высокомерие — все исчезло. Остался лишь страх древнего существа, столкнувшегося с чем-то еще более древним. — Мир чистого порядка, мир без жизни, без хаоса, без… нас! Они не атакуют. Они просто… ждут, пока мы перестанем существовать!

Ее «Песнь Навигации», золотая нить, ведущая их к Кузне Вечности, стала тонкой и прерывистой. Она почти растворилась в этой всепоглощающей тьме. Если она исчезнет, они останутся здесь навсегда.

И тогда, в этой идеальной черноте, появилось Оно.

Это не было чудовище с клыками и когтями. Из пустоты медленно проявилась идеальная геометрическая фигура — гигантский, медленно вращающийся икосаэдр, каждая грань которого была зеркально-черной поверхностью. Он не отражал ничего. Он был воплощением математического совершенства и абсолютного отсутствия жизни. Это был Жнец.

Он не говорил. Он не угрожал. Он просто констатировал факт, послав в их сознание волну чистой, холодной логики.

[АНАМАЛИЯ ОБНАРУЖЕНА. ЗАРАЖЕНИЕ ХАОСОМ КЛАССА "ЖИЗНЬ". НАЧАТА ПРОЦЕДУРА СТАНДАРТИЗАЦИИ.]

«Стандартизация». Это было их слово для стирания. Для аннигиляции.

Из одной из граней икосаэдра ударил луч. Волна чистого небытия, широкая, как река, устремилась к ним, чтобы «стандартизировать» их маленький островок реальности.

Времени на раздумья не было. Были лишь инстинкты, отточенные в сотнях битв.

— Держитесь! — рев Шань Синя был не звуком, а вибрацией самой земли, которую он воссоздавал внутри их кокона.

Его сфера перестала быть прозрачной. Она вспыхнула, превратившись в миниатюрное солнце из расплавленной магмы и несокрушимого камня. Он вложил всю свою суть, всю мощь Сердца Горы в этот щит. Он стал якорем, который удерживал их хрупкий мир на краю пропасти.

Луч небытия ударил в щит. Не было взрыва. Магма и камень на точке соприкосновения просто… исчезали. Стирались. Шань Синь чувствовал, как его сила, его реальность, пожирается этой бездонной пустотой. Он проигрывал.

— Акари! Путь! — крик Лин Фэн был острым, как лед.

Она не могла атаковать Жнеца. Но она могла атаковать его оружие. Она шагнула в тень Шань Синя и, используя ее как портал, создала рядом с точкой удара крошечный разрыв в пространстве, «теневую рану». Она пыталась отвести хотя бы часть смертоносного луча в другое измерение. Это было все равно что пытаться вычерпать океан чашкой. Ее било напряжение, из носа потекла струйка крови, но она держалась.

Акари, вырванная из своего ступора их отчаянной борьбой, поняла, что это конец, если она ничего не сделает. Она взвыла, и все ее девять хвостов вспыхнули огнем чистой иллюзии. Она вложила всю свою тысячелетнюю силу в свою Песнь. Золотая нить пути, до этого почти погасшая, вспыхнула, как сверхновая, и начала метаться по черной пустоте, ища выход, трещину, слабость в этой идеальной тюрьме.

Но этого было недостаточно. Щит Шань Синя таял. Лин Фэн была на пределе.

И тогда запела Дафна.

Она видела, как ее друзья умирают. Она чувствовала, как холод небытия пытается заморозить ее живую душу. И весь ее страх, все ее отчаяние превратились в акт чистого, яростного неповиновения.

Ее песнь была полной противоположностью Песни Акари. Это не была сложная мелодия. Это был простой, чистый, ослепительный крик самой жизни. Это была песнь о том, как весело гоняться за бабочками. О том, как вкусен медовый пирог. О тепле руки Лин Фэн и о спокойной силе Шань Синя. О нелепой, но прекрасной кошке Алисе. Обо всем нелогичном, несовершенном, хаотичном и прекрасном, что есть в бытии.

Она направила эту песнь не на луч, а на сам Жнец.

Идеальная, логичная, математически выверенная сущность впервые столкнулась с концепцией, для которой в ее системе не было определения. С концепцией радости.

Для Жнеца это был вирус. Логический парадокс. Его идеальная геометрическая форма на мгновение дрогнула, «пошла рябью». Луч небытия на долю секунды ослаб.

— СЕЙЧАС! ИЛИ НИКОГДА! — взревела Акари, увидев свой шанс.

Ее золотая нить нашла микроскопическую трещину в стене их тюрьмы.

Шань Синь, используя последний резерв своей силы, толкнул их расколотый, умирающий кокон в сторону этой трещины. Лин Фэн подхватила обессилевшую, тускло мерцающую Дафну.

Они вывалились из черной пустоты обратно в ревущий, красочный хаос межпространства за мгновение до того, как Жнец восстановил контроль и его луч стер то место, где они только что были.

Они были свободны. И они были сломлены.

Кокон Шань Синя исчез. Он тяжело дышал, его лицо было бледным от перенапряжения. Лин Фэн держала на руках почти погасший огонек Дафны. Акари, их проводник, едва держала свою форму, ее хвосты выглядели тонкими и выцветшими.

Они выжили. Они встретились с настоящим Жнецом и уцелели.

Но теперь они были не просто заблудившимися путешественниками.

Они были раненой добычей в океане, кишащем акулами. И акулы теперь точно знали их запах.

Глава 9: Тихая Гавань в Сердце Бури

Они вывалились из разрыва в реальности, как обломки кораблекрушения, выброшенные на берег. Мир вокруг них снова был привычным, хаотичным океаном несозданных миров, но теперь он казался тихой гаванью по сравнению с той идеальной, мертвой пустотой, из которой они только что вырвались.

Их защитный кокон, их маленький островок реальности, исчез. Они были ранены, истощены и дезориентированы.

Шань Синь тяжело опёрся на колено, его дыхание было сбито. Поддержание щита против луча небытия отняло у него почти всю силу. Его внутренняя «гора», казалось, была покрыта трещинами.

Лин Фэн была в худшем состоянии. Ее битва с концептуальным оружием врага и отчаянный теневой маневр оставили ее на грани коллапса. Но она не обращала внимания на собственную боль. Вся она была сосредоточена на маленьком, угасающем существе на своих руках.

Свет Дафны был теперь едва заметен. Он слабо мерцал, как догорающий уголек. Рана на ее боку, оставленная Гончей, снова открылась под давлением чистой пустоты Жнеца. Прозрачная, стирающая ее суть дыра медленно, но верно расползалась по ее телу. Ее тихий, жалобный ментальный стон был как игла в сердце Лин Фэн.

Акари, их всемогущий проводник, лежала на земле в нескольких метрах от них. Ее девять хвостов, обычно гордо расправленные, теперь были тонкими, почти прозрачными, как у призрака. Она потратила всю свою силу, чтобы найти им путь к спасению. Ее самоуверенность и насмешливость были смыты волной чистого, животного ужаса. Она, дитя хаоса и иллюзий, заглянула в лицо абсолютному, бездушному порядку. И это ее сломало.

Они были разбиты.

— Мы… мы должны… уходить, — прошелестел голос Акари, она с трудом подняла голову. — Они знают, где мы были. Они будут искать.

Она собрала остатки своей воли.

— Есть… есть место. Рядом. Тайная гавань моего Клана. Эхо-Остров. Там… там мы будем в безопасности. Ненадолго.

Она протянула дрожащую руку, и последняя искра ее силы соткала в воздухе тонкую, дрожащую золотую нить. Они, поддерживая друг друга, пошли за ней.

Эхо-Остров был странным, меланхоличным местом. Это был гигантский фрагмент какой-то погибшей, забытой реальности, зависший в пустоте. Он выглядел как руины огромной, тихой библиотеки или храма, где время остановилось. Колонны, уходящие в никуда. Лестницы, ведущие в небо. И тишина. Но это была тишина не мертвая, как у Жнецов, а печальная. Тишина забвения.

Как только они ступили на его твердую землю, они рухнули от истощения.

Первым делом они бросились к Дафне. Шань Синь и Лин Фэн вливали в нее свою Ци, свою жизненную силу, но это было бесполезно. Энергия просто утекала сквозь дыру в ее душе.

— Ее рана… она не физическая, — прошептал Шань Синь. — Ее концепцию стирают. Наша энергия для нее — как вода для призрака.

Лин Фэн подняла голову. Ее лицо было мокрым от слез, которые она даже не замечала. Вся ее ледяная броня, которую она носила годами, расплавилась, обнажив ее отчаяние. Она посмотрела на Акари, которая сидела, прислонившись к разрушенной колонне.

— Это твоя цена? — ее голос был тих, но в нем звенела сталь. — Ты привела нас сюда, чтобы мы стали игрушками для Жнецов?

Акари медленно подняла на нее взгляд. В ее глазах больше не было хитрости. Лишь безграничная усталость.

— Глупое дитя, — выдохнула она. — Если бы я хотела вашей смерти, я бы просто оставила вас там.

Она горько усмехнулась.

— Я underestimated them. Недооценила. Я слышала о них легенды. Думала, они — просто космические страшилки, которыми пугают молодых духов. Я не думала, что они… реальны.

Она посмотрела на свои полупрозрачные хвосты.

— Я использовала вас, да. Но не для развлечения. Мой Клан верит в равновесие хаоса и порядка. Жизни и смерти. А Жнецы… они — не смерть. Они — забвение. Они — конец самой игры. Я хотела использовать вас, чтобы узнать их силу, найти их слабость. Вы — единственное оружие, которое есть у этого мира против них.

Это было признание. Неуклюжее, эгоистичное, но искреннее. Она была не просто манипулятором. Она была отчаянным стратегом, который сделал слишком рискованную ставку и проиграл.

Их хрупкий союз, до этого построенный на недоверии, в этот миг переродился. Теперь он был построен на общем, сокрушительном поражении. И на общей, отчаянной цели.

— Мы должны спасти ее, — сказала Лин Фэн, глядя на Дафну.

— Я знаю, — кивнула Акари. — И теперь я знаю, как. Сила Сердце-Древа исцелила ее дух, но эта рана — глубже. Это рана самой ее идеи, ее концепции. Чтобы исцелить такое, нужно место, где рождаются сами концепции. Где реальность еще не застыла. Нам все еще нужно в Кузню Вечности.

Она посмотрела на них, и в ее глазах снова появился огонек — не веселья, а решимости.

— Путь туда теперь будет короче. И опаснее. Больше никаких обходных троп. Только напрямик.

Она подошла к Дафне и осторожно коснулась ее раны.

— Я могу укрепить свою печать. Вложить в нее больше своей силы. Это даст нам еще немного времени. Но я буду почти бесполезна в пути. Вся защита будет на вас.

Они все поняли. Их отчаяние сменилось холодной, как сталь, решимостью. Они заглянули в лицо концу света и выжили. Страх прошел. Осталась только цель.

Акари начала свой ритуал, напевая тихую, сложную песнь, и ее хвосты один за другим начали тускнеть, их сила перетекала во временную печать, сдерживающую рану Дафны.

Шань Синь положил свою руку на плечо Лин Фэн, делясь своим спокойствием, своей силой Горы.

Они были сломлены. Они были истощены. Но они были вместе.

Нас четверо, подумал Шань Синь. Раненый щит. Уставший клинок. Испуганный навигатор. И угасающее сердце.

Это все, что стоит между вселенной и забвением.

— Хорошо, — сказал он вслух, глядя на Акари. — Веди дальше.

Глава 10: Море Забытых Мыслей

Их путешествие возобновилось, но его характер изменился. Это больше не была дерзкая экспедиция могущественных существ. Это было отчаянное бегство раненых беглецов. Кокон реальности, который создавал Шань Синь, был меньше, тусклее, и он чувствовал, как с каждым «шагом» сквозь хаос уходят его драгоценные силы. Лин Фэн, молчаливая и бледная, сидела в центре их маленького убежища, нежно баюкая угасающий огонек Дафны. Вся ее концентрация, вся ее ледяная воля была направлена на одно — поддерживать жизнь в своей маленькой подруге.

Акари, их проводник, была тенью самой себя. Ее девять хвостов больше не сияли огнем. Они были почти прозрачными, и она держала их плотно прижатыми к телу, сохраняя каждую крупицу своей магии. Ее лицо было серьезным и сосредоточенным. Игра закончилась. Теперь это была борьба за выживание.

— Мы не можем больше идти по моим тропам, — ее мысль была четкой, но лишенной былой игривости. — Они слишком заметны. Жнецы теперь знают нашу «песню». Мы пойдем напрямик. Через Море Забытых Мыслей. Это короче. И гораздо опаснее.

Она изменила направление их пути, и мир вокруг них снова преобразился. Буйство красок и хаотичных реальностей сменилось бесконечным, серым, монотонным туманом. Они вошли в океан, где водой были чужие, утерянные воспоминания.

Это было кладбище идей.

Они плыли сквозь этот серый туман, и мимо них проносились призрачные образы. Они видели города, построенные на логике, которая была опровергнута. Они слышали обрывки песен, которые никто не пел уже миллионы лет. Они чувствовали отчаяние забытых богов, чьи имена стерлись даже из камней.

Это место было опасным не тем, что в нем жило. Оно было опасно тем, что оно забирало. Туман, как кислота, начал разъедать их собственные воспоминания.

Шань Синь вдруг нахмурился, пытаясь вспомнить. Какого цвета были глаза его матери? Карими? Или зелеными? Он не мог вспомнить. Деталь, которая была выжжена в его сердце, вдруг стала размытой.

Лин Фэн вздрогнула. Она попыталась вспомнить точное движение из ката, которому учил ее мастер. Но в памяти была лишь пустота.

— Оно питается нами! — в панике воскликнула Акари. — Оно ворует наши воспоминания, нашу личность, чтобы пополнить свою бесконечную коллекцию! Держитесь за то, кто вы есть! Не позволяйте ему себя выпить!

Они боролись. Они сосредоточились на своих «якорях» — на боли, на мести, на своей связи. Но туман был настойчив. Он не атаковал. Он просто… просачивался.

И тогда, из серого тумана перед ними, начало формироваться нечто. Гигантская, аморфная фигура, сотканная из тысяч лиц, пейзажей, символов. Она постоянно менялась, как калейдоскоп. Это был хранитель этого места. Мнемо-Голем. Существо, сделанное из украденных воспоминаний.

«Еще… — прошелестел в их головах хор из тысячи голосов. — Вы такие… яркие. Полные. Ваши воспоминания… такие сильные. Отдайте их мне. Я сохраню их. Я избавлю вас от них».

Голем протянул к ним свою аморфную руку, и они увидели в ней лица своих родителей, своих учителей, своих врагов.

«Отдайте мне вашу боль, — шептал он голосом матери Лу Ди. — Отдайте мне вашу скорбь, — говорил он голосом мастера Лин Фэн. — Я заберу ее. Вы будете свободны. Пусты. Но свободны».

Это было самое страшное искушение. Предложение забвения. Шанс избавиться от груза, который они несли всю свою жизнь.

Лин Фэн на мгновение заколебалась. Ее плечи дрогнули. Образ ее погибшего клана, улыбающегося ей, предлагающего ей покой, был почти невыносим.

Но Шань Синь остался тверд. Он вспомнил свой главный урок. Урок, который он выучил на Зеркальном Пике.

— Наша боль сделала нас теми, кто мы есть, — сказал он, и его голос был голосом горы посреди тумана. — Она — часть нас. Мы не отдадим ее. Она — наша.

Он сделал шаг вперед, заслоняя собой Лин Фэн. Он знал, что бороться с этим существом силой — бессмысленно. Как можно убить воспоминание? Он решил ответить на его предложение своим собственным.

Он и Лин Фэн соединили свое сознание. Но они не стали проецировать на Голема свою боль или свою силу. Они создали новый, чистый, сияющий образ.

Это было видение будущего.

Они показали ему свою долину. Но не ту, что они покинули. А ту, какой она станет. Они показали ему своих учеников, ставших мудрыми мастерами. Они показали Дафну, исцеленную и величественную, играющую с детьми этих учеников. Они показали себя — двух седых стариков, сидящих на пороге своего дома, держась за руки и с улыбкой глядя на мир, который они построили.

Они показали ему не воспоминание. Они показали ему надежду.

Для Мнемо-Голема, существа, сотканного из одного лишь прошлого, этот образ был как взрыв сверхновой. Концепция будущего, которого еще нет, но в которое так отчаянно верят, была для него непостижима. Его тысячеголосый шепот сменился одним-единственным, удивленным вздохом. Его аморфная форма отступила, открывая им путь. Он не был побежден. Он был… озадачен. Он получил новое, уникальное воспоминание, которое будет изучать веками.

Они прошли сквозь него. Серый туман Моря Забытых Мыслей начал рассеиваться. Акари, потрясенная до глубины души их методом, смотрела на них с благоговением.

Впереди, в разрыве тумана, они увидели это.

Одна-единственная, ослепительно-яркая точка света. Она не просто сияла. Она горела. Это была звезда, которая рождалась и умирала в каждое мгновение, выбрасывая в пустоту короны из чистого времени и пространства. Это была рана в мироздании, где законы физики еще не остыли.

— Мы пришли, — прошептала Акари, ее голос дрожал. — Кузня Вечности.

Они стояли на пороге своей последней надежды. Места, где они либо выкуют спасение для своего мира, либо будут стерты его первозданным, неконтролируемым огнем.

Глава 11: Сердце для Клинка

Кузня Вечности была не местом. Это был вечный, неукротимый акт творения. Они стояли на пороге, защищенные коконом реальности Шань Синя, и наблюдали, как в первозданном хаосе рождаются и умирают законы физики. Это было сердце вселенной, и его биение было оглушительным.

Чтобы войти, им пришлось пройти сквозь завесу чистого времени. Шань Синю пришлось напрячь всю свою волю, чтобы их маленький островок реальности не был разорван на прошлое, настоящее и будущее. Когда они наконец оказались в относительно стабильном центре, перед ними материализовалась фигура.

Это не был ни бог, ни демон. Это был Хранитель Кузни, существо, сотканное из света звезд и теней отживших миров. Он был спокоен, безразличен и древен, как само время.

«Я знаю, зачем вы пришли, — его голос был не звуком, а самой мыслью, чистой и ясной. — Вы хотите создать то, что не должно существовать. Оружие против забвения. Кузня может это сделать. Но она, как и вселенная, требует равновесия. Чтобы создать нечто, нужно отдать нечто равноценное».

— Мы готовы заплатить, — сказал Шань Синь. — Назови цену.

«Кузня не берет плату золотом или силой, — ответил Хранитель. — Она работает с первоосновами. С концепциями. Чтобы создать концептуальное оружие, способное стереть Жнецов, ей нужен концептуальный якорь. Самая могущественная, самая уникальная и самая реальная вещь, которой вы обладаете».

Он обвел их своим всевидящим взглядом.

«Самое сильное, что у вас есть — это не ваша мощь, которой вы управляете горами. И не ваша магия, которой вы повелеваете тенями. Это ваша связь. Ваша общая история. Ваша любовь, рожденная из пепла и закаленная в битвах. Это — уникальный резонанс во всей вселенной. И именно он нужен Кузне».

Тишина, наступившая после его слов, была тяжелее, чем давление умирающей звезды. Акари, стоявшая позади, в ужасе прикрыла рот рукой. Она играла с их судьбами, но она никогда не думала, что игра зайдет так далеко.

— Что… что это значит? — прошептала Лин Фэн.

«Чтобы выковать Клинок Пустоты, способный стереть само небытие, — объяснил Хранитель, — Кузня должна поглотить концепцию нерушимой связи. Один из вас должен добровольно и без остатка отдать все свои личные, субъективные воспоминания о другом. Каждый прожитый вместе день, каждое прикосновение, каждая общая боль, каждая тихая радость. Все это станет сердцем для клинка».

Он посмотрел на них, и в его вечном взгляде не было ни жалости, ни злорадства. Лишь констатация закона равновесия.

«Тот, кто пожертвует, забудет. Он будет смотреть на другого, и его сердце будет разрываться от непонятной тоски, от любви к незнакомцу. А второй… второй будет помнить все. И будет нести эту ношу за двоих. Такова цена за спасение мира».

Это был самый жестокий, самый немыслимый выбор. Лин Фэн посмотрела на Шань Синя. Ее лицо, которое, как она думала, уже не способно выражать эмоции, исказилось от боли.

«Я, — прозвучала ее мысль, твердая, как лед. — Я сделаю это. Моя жизнь до тебя была лишь болью. Я могу снова научиться жить в пустоте».

«Нет, — его ответ был спокоен, но в нем была вся тяжесть горы. — Твой путь был путем возвращения к жизни. Твой урок — научиться чувствовать. Я не отниму это у тебя. Мой путь был путем обретения покоя и ответственности. Моя месть окончена. Моя последняя задача — защитить. Защитить мир. И защитить тебя от этой ноши».

Это не было спором. Это было его решение. Его Дао. Его Третий Закон.

Он повернулся к ней. Он нежно коснулся ее щеки, и в его глазах была вся любовь, накопленная за двадцать лет мира, и вся скорбь предстоящей потери.

— Прости меня, — прошептал он.

Она хотела кричать, остановить его, но ее тело не слушалось. Она могла лишь смотреть, как по ее щекам текут слезы, и чувствовать, как их связь, их самый драгоценный дар, готовится к тому, чтобы быть принесенной в жертву.

Шань Синь повернулся к Хранителю.

— Я готов.

Он шагнул вперед, в самое сердце сияющей, умирающей и рождающейся звезды.

«Просто… отпусти», — прошелестел голос Хранителя.

И Шань Синь отпустил.

Он закрыл глаза, и его жизнь с ней пронеслась перед ним в обратном порядке, и каждый момент, каждая драгоценная секунда, превращалась в нить чистого серебряного света, которая вытягивалась из его души и вплеталась в сердце Кузни.

Вот они, стоят на утесе, глядя на корабли спасенных… уходит.

Вот он исцеляет ее рану после битвы с Палачом… уходит.

Вот она улыбается его неуклюжей попытке вырастить цветы в их саду… уходит.

Вот их первый поцелуй после двадцати лет тишины… уходит.

Вот он видит ее, стоящую на Зеркальном Пике, несокрушимую и прекрасную… уходит.

Вот он несет ее на руках, раненую, из руин их первого столкновения с Орденом… уходит.

Лин Фэн, связанная с ним, чувствовала каждую потерю. Она кричала в безмолвии своего разума, переживая, как ее собственную душу рвут на части.

Последнее воспоминание. Самое первое. Залитый кровью лес. Испуганная, полная ненависти и одиночества девочка с ледяными глазами. Он смотрит на нее и впервые за долгое время чувствует, что он не один.

И эта последняя нить тоже ушла.

Он пошатнулся и отступил назад. Он открыл глаза. Они были такими же спокойными и мудрыми. Но в них больше не было узнавания.

В тот же миг Кузня Вечности взорвалась беззвучной вспышкой. Весь хаос сжался в одну точку, а затем из этой точки медленно появился он. Клинок.

Он не был ни золотым, ни серебряным. Он, казалось, был выкован из чистой тишины. Его лезвие было похоже на осколок ночной пустоты между звездами. Он медленно подплыл по воздуху и замер перед Лин Фэн.

Она протянула дрожащую руку и взяла его.

Рукоять была холодной, как ее собственная скорбь. А лезвие… оно было теплым. В нем билось его сердце. Она держала в руках спасение мира. И оно было выковано из ее разбитой души.

Шань Синь смотрел на нее. На прекрасную, плачущую женщину в черном, которая держала странный клинок. Его сердце сжалось от необъяснимой, всепоглощающей тоски. Он не знал, кто она. Но он чувствовал, что только что потерял нечто более важное, чем весь мир, который он собирался спасти.

«Кто эта женщина? — прозвучала в его душе одинокая, полная боли мысль. — И почему при взгляде на нее… мне так хочется плакать?»

Глава 12: Незнакомка с Знакомым Сердцем

Время в Кузне Вечности остановилось, а затем хлынуло вновь, принося с собой оглушительную тишину. Ритуал был окончен. Жертва принесена.

Лин Фэн стояла, покачиваясь, ее рука сжимала рукоять клинка, выкованного из пустоты. Он был невесомым, но в то же время ощущался тяжелее, чем любая гора. В его холодной, безмолвной сути она чувствовала их. Их воспоминания. Тепло его руки, когда он впервые коснулся ее. Раздражение и смех от выходок Дафны. Тихие вечера в долине. Ярость их общих битв. Все, что делало их «ими», теперь было заключено в этом смертоносном оружии.

Она подняла глаза.

И ее собственное сердце раскололось на тысячи ледяных осколков.

Он смотрел на нее. Шань Синь. Ее Шань Синь. Но во взгляде его мудрых, спокойных глаз больше не было узнавания. Там была лишь вежливая отстраненность, глубокая, непостижимая печаль и… замешательство. Он смотрел на нее так, как смотрят на незнакомку, которая почему-то вызывает необъяснимую, острую боль.

— Он… он не помнит? — прошептала Дафна из-за ее плеча, и ее голос дрожал. — Снежная Королева, он на тебя смотрит, как будто впервые видит!

Даже Акари, стоявшая поодаль, отступила на шаг, ее лицо было бледным. Она затеяла игру, но никогда не думала, что станет свидетелем такой абсолютной, такой добровольной душевной смерти.

Тишина в зале была тяжелой, как саван. Ее нарушил его голос. Спокойный, глубокий, но теперь чужой.

— Прошу прощения, — сказал он, и в его голосе не было ни капли иронии. — Мы… знакомы?

Лин Фэн почувствовала, как слеза, первая за двадцать лет, медленно катится по ее щеке. Она не стала ее вытирать.

— Да, — ее голос был едва слышен. — Меня зовут Лин Фэн.

Он нахмурился, обрабатывая информацию.

— Я знаю это имя. Оно… важное. Но я не знаю, откуда. Почему… — он коснулся своей груди. — Почему мое сердце болит, когда я смотрю на тебя?

Это был ее ад. Ее личный, персональный ад, который она должна была нести теперь за них двоих.

— Мы были партнерами, — сказала она, тщательно подбирая слова, чтобы не причинить ему еще больше боли. — Чтобы создать это оружие, нужна была цена. Ты заплатил ее. Ты отдал свои воспоминания. Обо мне.

Он молча слушал. Его разум, разум мудреца, постигшего Дао, принял эту информацию как факт. Он посмотрел на клинок в ее руке, затем снова на нее, и логика транзакции стала ему ясна. Но понимание не принесло облегчения. Оно принесло лишь осознание масштаба его потери. Потери, которую он даже не мог назвать.

— Значит… все, кем я был для тебя… теперь в этом клинке? — спросил он.

В этот момент Лин Фэн обрела свою новую цель. Месть была свершена. Мир был на грани гибели. Но все это отошло на второй план. Теперь у нее была лишь одна, главная миссия.

Она крепко сжала рукоять клинка.

— Да, — сказала она, и ее голос обрел стальную, несокрушимую твердость. — И я верну их тебе. После того, как мы закончим эту войну. Я заставлю Кузню или саму вселенную вернуть то, что она у тебя забрала. Я заставлю тебя вспомнить. Это моя новая клятва, Шань Синь.

Он смотрел на эту плачущую, но полную яростной решимости женщину. Он не помнил ее, но он узнавал эту волю. Эту силу. И он поверил ей. Абсолютно.

— Хорошо, — кивнул он. — Я не помню, кем мы были. Но я знаю, кем мы должны быть сейчас. Воинами. У нас есть миссия.

Хранитель Кузни, который до этого был лишь безмолвным наблюдателем, снова материализовался перед ними.

«Жертва принесена. Оружие выковано. Ваше время здесь истекло. Возвращайтесь в свой мир и завершите то, что начали».

Акари, оправившись от шока, подошла к ним.

— Я выведу вас, — сказала она тихо, ее голос был лишен обычного лукавства.

Они покинули Кузню Вечности. Их путешествие в сердце мироздания было окончено. Они получили то, за чем пришли. И потеряли больше, чем могли себе представить.

Они снова стояли на том самом Эхо-Острове, в руинах древней библиотеки. Теперь они были другой командой.

Лин Фэн была лидером. Хранителем их общей памяти. Носителем их последней надежды.

Шань Синь был ее оружием. Ее щитом. Существом невероятной мощи, которое теперь безоговорочно доверяло ее суждениям, потому что его собственные были неполными.

Акари была их проводником, чьи игры обернулись трагедией, и теперь она была связана с ними чувством, похожим на вину.

Дафна была их раненым сердцем, тихим напоминанием о том, за что они сражаются.

Они стояли в тишине.

Лин Фэн держала в руках спасение мира. И оно было выковано из ее разбитого сердца.

Шань Синь смотрел на нее, и в его душе была лишь одна, непостижимая, разрывающая его на части мысль:

«Кто эта женщина? И почему при взгляде на нее… мне так хочется плакать?»

Глава 13: Обратная Дорога

Тишина в Кузне Вечности после их жертвы была оглушительной. Она была наполнена невысказанной болью Лин Фэн, растерянной пустотой Шань Синя и потрясенным молчанием Акари. Они получили оружие, способное спасти мир, но цена, уплаченная за него, казалось, уничтожила сам смысл этого спасения.

Путь назад через океан несозданных миров был не похож на путешествие туда. Хаос вокруг них, казалось, притих, уважительно расступаясь перед той бездонной скорбью, которую они теперь несли в себе.

Их маленький отряд изменился до неузнаваемости.

Лин Фэн стала его центром, его волей. Вся ее былая отстраненность, ее ледяное спокойствие, сменились острой, как лезвие, сфокусированной решимостью. Она несла Клинок Пустоты, и его холод, казалось, проникал в ее душу, замораживая слезы, но не гнев. В ее руке была не просто сталь. В ее руке была память о двадцати годах любви, и она собиралась использовать эту память как самое совершенное оружие. Она вела их, ее взгляд был устремлен вперед, не видя ничего, кроме предстоящей битвы.

Шань Синь шел рядом с ней, молчаливый и потерянный. Он был несокрушимым щитом, его сила все так же повелевала горами, но его сердце было руинами. Он постоянно смотрел на Лин Фэн, пытаясь разгадать загадку. Его разум, способный постичь Дао, не мог понять, почему вид этой женщины причиняет ему такую сладкую и одновременно невыносимую боль. Он чувствовал ее горе, как свое собственное, и инстинктивно хотел утешить ее, но не знал, как утешить незнакомку, которая, как ему сказали, была когда-то всем его миром.

Акари была их притихшим, виноватым проводником. Ее игры закончились трагедией, превзошедшей все ее ожидания. Она видела истинную цену их силы и была потрясена. Ее насмешливость исчезла, сменившись мрачной, деловой сосредоточенностью. Она вела их обратно самой короткой и безопасной дорогой, чувствуя свою ответственность за произошедшее.

Дафна, все еще слабая, но исцеленная, тихо ступала рядом с Лин Фэн, время от времени тыкаясь ей в руку своей теплой мордочкой. Она чувствовала горе своей хозяйки и пыталась поделиться с ней своим тихим, чистым светом.

Они сделали последнюю остановку на одном из Эхо-Островов, прежде чем вернуться в свой мир. Здесь, среди руин забытой цивилизации, они провели свой последний военный совет.

— Жнецы — это система, — сказала Лин Фэн, ее голос был ровным и твердым. Она стала их стратегом. — У них должен быть центр управления. Нексус. Уничтожить их «разведчиков» — бесполезно. Они просто пришлют новых. Мы должны нанести удар в самое сердце.

Акари, изучив потоки энергии в пустоте, кивнула.

— Она права. Жнецы — это рой с единым разумом. Этот разум, их «Первичный Проводник», сейчас находится на борту их флагмана — гигантской структуры, которая висит на орбите вашего мира, прямо у разлома. Он — их королева. Убьете королеву — рой умрет.

— Но мы не можем просто так добраться до него, — сказал Шань Синь. — Его будет защищать весь флот.

— Именно, — подтвердила Акари. — Вам нужна приманка. Нечто настолько яркое и мощное, чтобы отвлечь на себя все их силы.

Все взгляды обратились к Дафне. Она, почувствовав их внимание, распрямилась, и в ее глазах больше не было детского озорства, лишь тихая, мудрая решимость.

— Я, — прозвучала ее мысль. — Мой свет. Это то, что они ненавидят больше всего. Я стану маяком. И я поведу их на скалы.

План был принят. Он был отчаянным, но единственно верным.

Дафна станет приманкой.

Она вернется в их мир и раскроет всю свою божественную сущность Цилиня, создав энергетический сигнал, который не сможет проигнорировать ни один Жнец. Она выманит на себя их основной флот.

Шань Синь станет наковальней.

Он отправится в место, которое выберет Дафна, и создаст там несокрушимую крепость, поле битвы, на котором он примет на себя удар всего флота Жнецов, удерживая их столько, сколько потребуется.

Лин Фэн и Акари станут молотом.

Пока все силы врага будут стянуты к Шань Синю, они вдвоем, используя «Лисьи Тропы» Акари, совершат пространственный скачок, чтобы нанести один-единственный, хирургически точный удар по флагману и уничтожить Первичный Проводник с помощью Клинка Пустоты.

Это был план, построенный на абсолютном доверии и готовности каждого к самопожертвованию.

Перед тем, как сделать последний шаг обратно в свой мир, Шань Синь подошел к Лин Фэн. Он долго смотрел на нее, на ее лицо, которое мучило его своей необъяснимой, болезненной знакомостью.

— Лин Фэн… — начал он, и его голос был полон растерянности. — Я не знаю, кем я был для тебя. Но я знаю, что тот, кем я был, сделал эту жертву не для того, чтобы ты погибла. Возвращайся.

Его слова были для нее и благословением, и пыткой.

— Я вернусь, — твердо сказала она, глядя ему в глаза и вкладывая в свой взгляд всю ту любовь, которую он не мог вспомнить. — И я верну тебя.

Они шагнули через портал.

Их встретил мир, стоящий на пороге гибели. Небо над их долиной было разорвано. Серебряный шрам превратился в зияющую, черную рану, из которой, как рой саранчи, медленно и беззвучно выплывали идеальные, геометрически правильные корабли Жнецов. Их были сотни. Тысячи.

Вторжение началось.

Они не стали медлить. Дафна, попрощавшись с Лин Фэн последним нежным прикосновением, взмыла в небо. Она устремилась на юг, к пустыне, и в полете ее тело вспыхнуло, превратившись в сияющее, второе солнце. Ее зов, полный жизни и чистоты, прокатился по планете.

Тысячи черных кораблей, почувствовав эту невыносимую для них аномалию, медленно развернулись и устремились за ней.

Шань Синь посмотрел на Лин Фэн в последний раз, кивнул и шагнул в землю, сливаясь с ней, чтобы отправиться к месту будущей битвы и стать там несокрушимой горой.

Лин Фэн и Акари остались вдвоем, глядя, как армада Жнецов уходит вслед за сияющей точкой.

— Он сильный, твой молчаливый бог, — сказала Акари. — Но он не выдержит долго один. У нас мало времени. Готова?

Лин Фэн ничего не ответила. Она лишь крепче сжала рукоять черного, безмолвного клинка, в котором билось сердце ее потерянной любви.

Она была готова.

Акари начала свою Песнь, и реальность вокруг них снова потекла, готовясь к последнему, самому отчаянному прыжку.

Глава 14

Глава 14: Песнь Трех Миров

Битва за судьбу мира велась не на одном, а сразу на трех фронтах. Это была идеальная, отчаянная симфония, где каждая нота должна была прозвучать в единственно верный момент.

Первый Фронт: Небо. Песнь Маяка.

Дафна неслась по небу, превратившись в сияющую комету из чистой жизни. Она была приманкой. Тысячи черных, бездушных кораблей Жнецов, как мотыльки, летящие на огонь, устремились за ней, игнорируя все остальные цели. Их логика не могла позволить существование такой яркой, хаотичной аномалии.

Но Дафна была не просто приманкой. Она была воином. Она пела свою песнь жизни, и эта песнь становилась оружием. Там, где она пролетала, в мертвых облаках на мгновение расцветали радуги. Ее свет создавал зоны «позитивной реальности», которые были ядом для кораблей Жнецов. Их корпуса, сталкиваясь с этой энергией, покрывались трещинами, их системы давали сбой. Она не могла их уничтожить, но она их задерживала. Она вела их за собой, уводя все дальше от своей долины, к месту их последней битвы — в Великую Южную Пустыню.

Второй Фронт: Земля. Крепость Горы.

Шань Синь прибыл в пустыню за несколько часов до флота. Он стоял в центре бескрайних песков и работал. Он не строил стены. Он говорил с землей. Он просил ее подняться, чтобы защитить себя.

И земля ответила.

На глазах изумленного мира, из песков, которые помнили древние океаны, начала расти горная гряда. Километр за километром, пик за пиком, вырастала несокрушимая крепость из гранита и обсидиана. Когда флот Жнецов, ведомый Дафной, прибыл, их встретил не одинокий воин, а гигантский, неприступный лабиринт из каньонов, ущелий и пиков.

И в сердце этого лабиринта, на самой высокой вершине, ждал он. Шань Синь.

Битва началась. Корабли Жнецов открыли огонь, их стирающие лучи били по горам. Но Шань Синь отвечал. Он обрушивал на них лавины, бил из-под земли гейзерами расплавленной магмы, создавал локальные гравитационные штормы, которые срывали корабли с курса и швыряли их на скалы.

Это была битва одного бога против безжалостной армады. Он был наковальней, которая приняла на себя удар молота, предназначенного для всего мира. И он держался.

Третий Фронт: Пустота. Удар в Сердце.

Пока все внимание Жнецов было приковано к Шань Синю и Дафне, Лин Фэн и Акари совершили свой прыжок. Песнь Навигации Акари была отчаянной и точной. Они прорвались сквозь флот и оказались перед ним. Флагманом. Нексусом.

Это не был корабль. Это был живой, кристаллический мозг размером с луну, который висел на орбите, координируя действия всех Жнецов.

Они проникли внутрь. Их встретили последние стражи — не физические существа, а чистые концепции-аннигиляторы, иммунная система бога-машины.

Акари приняла на себя их удар. Она соткала лабиринт из тысяч иллюзий, каждую реальную, как настоящая, создавая для Лин Фэн драгоценные секунды.

— Быстрее, тень! Я не продержусь долго!

Лин Фэн неслась по коридорам, которые были похожи на синапсы титанического мозга. Она несла в руке Клинок Пустоты. Оружие, выкованное из ее потерянной любви.

Она вырвалась в центральное ядро. Перед ней, в центре паутины из света и энергии, пульсировал гигантский, безупречный кристалл. Первичный Проводник. Разум Роя.

Она знала, что у нее есть лишь один удар.

Она вложила в него все. Всю свою боль. Всю свою скорбь. Всю свою любовь к тому, кто ждал ее на земле. Всю свою надежду на их общее «завтра».

Она ударила.

Клинок Пустоты, созданный из концепции, вошел в кристалл, который был чистой логикой.

Не было взрыва.

Вместо этого в единый, логичный разум Жнецов была введена переменная, которую он не мог обработать. Концепция жертвенной любви.

Это был абсолютный логический парадокс. Вирус.

По всей планете, тысячи кораблей Жнецов, которые теснили Шань Синя, внезапно замерли. Их огни погасли. Их системы вышли из строя. Лишенные управляющего сигнала, они стали просто мертвым железом. Они начали падать с неба, как черный, беззвучный дождь.

Лин Фэн почувствовала, как волна обратной связи от умирающего бога-машины ударила по ней. Клинок в ее руке, выполнив свое предназначение, с тихим звоном треснул и рассыпался в серебристую пыль. А вместе с ним, воспоминания, которые были в нем заперты, хлынули обратно в пустоту, ища своего хозяина.

Ее последней мыслью, прежде чем тьма поглотила ее, была: «Шань Синь…»

Финальный Эпилог: Третий Закон

Он нашел ее в руинах флагмана, который падал на мертвую луну. Акари, тяжело раненная, вытащила ее из самого сердца умирающего бога.

В тот миг, когда Клинок Пустоты разбился, Шань Синь, стоявший на вершине своей горы посреди кладбища вражеских кораблей, рухнул на колени. В его голову, как цунами, ворвалось все.

Двадцать лет мира. Их дом. Ее улыбка. Их первый поцелуй. Ее имя, которое он произносил в тишине. Боль потери и радость обретения. Все вернулось. Память вернулась.

И вместе с ней пришло осознание цены, которую она только что заплатила.

Он нашел их, Лин Фэн и Акари, на грани смерти. Он принес их обратно в свою долину.

Исцеление было долгим. Он влил в Лин Фэн всю свою жизненную силу. Акари, в знак благодарности и уважения, отдала часть своей, чтобы помочь. Дафна пела над ней свою песнь жизни дни и ночи напролет.

И однажды, она открыла глаза.

Прошло еще пятьдесят лет.

Мир, спасенный от забвения, медленно исцелял свои раны. Человечество, напуганное падением черных звезд с небес, надолго забыло о войнах.

В долине Туманного Хребта процветала школа «Третьего Закона». Ее ученики стали мудрецами, целителями и хранителями, которые несли в мир знание о равновесии.

На веранде маленького домика сидели двое, уже немолодые, с серебром в волосах. Они смотрели, как их внуки играют на поляне с величественным, сияющим Цилинем. Иногда к ним в гости залетала хитрая, вечно молодая лисица, чтобы рассказать последние сплетни из мира духов.

Шань Синь взял руку Лин Фэн. Ее кожа была покрыта сетью тонких, серебристых шрамов — следов от битвы в сердце врага. Но ее глаза сияли спокойным, теплым светом.

— Мы сделали это, — прошептал он.

— Да, — ответила она. — Мы дома.

Они посмотрели на небо. Там, где когда-то был уродливый шрам, теперь сияло новое, красивое созвездие, которое астрономы назвали «Цилинь». Оно было символом новой эры. Эры, рожденной из жертвы и любви.

Их война была окончена. Их месть давно забыта. Их сила послужила своей цели.

И в тишине, которую они так долго и отчаянно искали, они наконец нашли не пустоту, а дом.